Аннотация: Все действующие лица и события вымышлены. Любое сходство с реальными людьми и событиями случайно
6 ***
В то же самое время Кутузову доложили о происшествии.
Он тихо-мирно открывал очередную выставку детского творчества, когда раздался звонок телефона и срывающийся голос главы правительской администрации сообщил об очередной новости.
Кутузов был тертый калач, и такие повороты его пугали мало. Недрогнувшей рукой правитель остро заточенные ножницы для перерезания ленточки министру культуры и пропаганды и направился в свою резиденцию.
- Срочно найдите мне Чичерина, - распорядился он по дороге и подумал, не вернуть ли на времечко Тевтонского. В конце концов, Тевтонский - кандидат наук, а Чичерину, кроме его внутренних сил, похвастаться нечем.
Однако Кутузов вовремя спохватился, вспомнив, что он - человек слова, раз сказал - в отставку, значит, в отставку.
Чичерин был на месте, все еще не остывший от поздравлений по поводу нового назначения. Вызов начальника застал его немного врасплох. Свеженазначенный главный заместитель повесил французское ружье на стену и пошел за первым заданием в новой должности.
- У нас тут черт и что происходит, - мрачно объявил Кутузов. - Вот сейчас взяли одного оппозиционера, некоего Гарри. И где? Прямо на площади, где собираются всякие политические шишки.
- Ужасно, - согласился Чичерин. - А за что забрали Гарри?
- Говорят, за Лермонтова...
- Я так и знал, что он кого-нибудь замочит, - убежденно сказал Чичерин. - А Лермонтов, он кто? Кто-нибудь из наших?
Кутузов поморщился: "Ну подсунули ему помощничков, ни фига не знают... Кто ж мог предположить, что в нагрузку с должностью полагаются такие подчиненные..."
- Надо будет устроить всем экзамен по русскому языку и литературе... - пробормотал Кутузов.
- Как скажете, шеф...
- А Лермонтова стыдно не знать. Он великие стихи писал. Близкие нам по духу. Про заключенных в том числе. Вот одно, например...
Луна, как бледное пятно, сквозь тучи мрачные желтела,
А ты, печальная, сидела...
- А по какой статье? - поинтересовался заместитель, но Кутузов только нахмурился. - Понял, исправлюсь, - пообещал Чичерин.
***
Великий мыслитель, идеолог и непосредственный вдохновитель Какименко господин-товарищ Шнурков не занимался приземленными делами, типа ареста шпионов и оппозиции. Оппозицию он не любил, потому как оппозиция имела обыкновение говорить на русском языке, непохожем на привычный русский язык господина-товарища Шнуркова. Вот если бы оппозиция молчала, тогда ее существование еще как-то можно было бы оправдать. Но на каждый роток не накинешь платок, а к каждому оппозиционеру не подошлешь стоматолога, который сумеет закрыть роток на замок.
Об этом думал Шнурков, выступая перед своими подопечными на большой поляне бывшего пионерского лагеря.
- У нас еще много врагов... противников, которые спят и видят, как навредить нам...
- Мы не позволим! - горя глазами и брызгая слюной, заверили его ребята.
- Нам предстоит еще много работы, чтобы противопоставить наши достижения планам... Наше оружие - своевременная демократия, ею мы сильны и ее мы будем отражать все нападки запада. Короче, кто к нам с демократией придет, тот от демократии погибнет. Все понятно?
- Да! - загомонили ребята.
- Тогда чем мы можем ответить нашим противникам?
- Я! Я знаю! - выскочил один из слушателей из заднего ряда. - У меня есть предложение. Мы гораздо лучше наших противников, - Шнурков кивнул - хорошее начало, - у них действует система двойных стандартов. Я предлагаю избавиться от системы двойных стандартов у нас!
- То есть? - настороженно спросил Шнурков. Двойные стандарты, как двойная бухгалтерия, были основой его мировоззрения, и отказываться от них в его планы не входило.
- Вот у них там все отмена смертной казни, права, политкорректность, многопартийность... Но это только слова, а на деле ничего этого не соблюдается! - радостно вещал юный борец с двойными стандартами. - Предлагаю быть последовательными в таких вопросах. Например, они провозглашают уважение всех людей независимо от цвета кожи, да, а на деле что? Не задумываясь о политкорректности, называют целое государство и реку Нигер! Разве это правильно? Ради политкорректности предлагаю переименовать реку и государство Нигер в Африке в реку и государство Афроамериканец!
Шнурков удовлетворенно кивнул: такое предложение не сулило ничего страшного. Ну, кроме, может быть, небольшого дипломатического скандальчика, а это мелочи по сравнению с престижем державы.
- Хорошо, обдумаем твое предложение. Как твоя фамилия? Надо выдвинуть тебя на какой-нибудь пост. Нам нужны такие вот молодые инициативные и умные люди... А пока все свободны, сейчас у нас по плану что? Работа в секциях? Тогда до полдника, встретимся в столовой.
Шнурков отошел в сторону и присел на скамейку.
Он хотел в тиши и спокойствии придумать какую-нибудь интересную мыслишку, чтобы в следующий раз поразить аудиторию и весь цивилизованный мир нестандартностью мышления и необычайностью подходов, но не успел. Зазвонил мобильный телефон.
- Алло! - гаркнул Шнурков.
- Это я, - робко произнес Какименко. Смелым он бывал, только выступая против врагов народа, перед начальством же он бывал робок и задумчив.
- Ага, ты! - сердито сказал Шнурков. - Ну, и что вы там натворили, в Главмире? Устроили заварушку с представительством, нам теперь разбираться.
- Да мы так, случайно. Я подумал... Может, я совсем дурак, конечно...
- Успокойся, ты умный, вот только думать не умеешь. Так и не берись, мы тебе другое задание поручим, - а сам подумал: "Как с этими идиотами проводить политику партии и правительства?"
- И что же нам теперь делать?
- Ну, вопрос с представительством мы уже утрясаем... а вы организуйте какой-нибудь отвлекающий маневр, ну, что ли, проведите демонстрацию с какими-нибудь нейтральными лозунгами.
- То есть как это - нейтральными? - не понял Какименко.
- Нейтральными - значит, нейтральными, - раздраженно ответил Шнурков. - Чтобы никому не было обидно, и всем было приятно. Понятно?
- Понятно, сделаем.
- И чтобы без проколов на этот раз. Дотяни без глупостей до января, потом на повышение пойдешь. Я тебе уж и смену подобрал.
Не прощаясь, Шнурков отключил телефон.
Ему предстояло очень нелегкое дело: написать лозунги к когда-нибудь предстоящим выборам. Импровизированный кабинет в палатке располагал к такой интеллектуальной работе, и Шнурков разложил на столике ноутбук и начал рисовать свои нестандартные плакаты. И казалось бы, ничего сложного в такой работе не было, пиши себе и пиши. Но так кажется только на первый взгляд. У Шнуркова тряслись руки, когда приходилось выводить несвоевременные слова.
Да тут еще Какименко вывел его из себя. Ну могут они на местах так напортачить, что потом не отмоешься, с досадой думал Шнурков, рисуя непокорные буквы. Как ни старался идеолог написать "За честные выборы", все у него получалось "Зачисткие выборы". С досадой он отодвинул в сторону ноутбук.
В одном он не погрешил против истины - инцидент с представительством Ирана был быстро улажен. Посла Ирана успокоили: свинины в бифштексах не было, только соя и растительные жиры. Так что никакого оскорбления религиозных чувств не было нанесено. В порядке компенсации лично президенту были подарены несколько ценных картин из Эрмитажа и пообещано содействие в разрешении на производство атомных объектов. И президент успокоился.
В Главмире же Какименко мучительно соображал, как получше выполнить задание начальства. Нужная толпа сторонников была под рукой, осталось только придумать лозунги.
Какименко обратился к своему надежному проверенному источнику: принялся листать свою любимую книжечку "Хит: Лерюгенд: как создать молодежную организацию" и наконец придумал самый нейтральный, никому не обидный и всем приятный лозунг. И через час Лучшие вышли на демонстрацию с плакатами: "Мы ненавидим Америку!" Что может быть нейтральнее этого? И это хорошо - найти объект для ненависти всегда гораздо легче, чем честно работать.
Демонстрация дружно проследовала по улицам города, распугивая старушек и собак.
***
Ради шумной демонстрации Кутузов распорядился наскоро перекрыть все нужные улицы. Три черные иномарки, блестящие и красивые, как близнецы-братья, остановились на главной улице Главмира. Ничем, кроме внешней привлекательности, эти машины не отличались от остальных, чуть более запыленных и потому менее красивых автомобилей, ждавших в той же пробке. Милицейское оцепление равнодушно смотрело на тонированные стекла с одной стороны и восторженно-бессмысленные лица с другой. Один из бравых омоновцев, зажав автомат и дубинку под мышками, лениво и томно чистил и полировал ногти.
Поняв, что ждать придется долго, водители остальных машин открыли дверцы и расслабленно курили, пережидая очередную пропагандистскую напасть. И только три первые машины оставались наглухо закрытыми, словно три наглухо застегнутых сотрудника каких-нибудь спецотделов.
Когда демонстрация миновала, первые две машины резко помчались вперед, третья же пересекла перекресток и остановилась у чахлого скверика. Известный журналист Дмитрий Киселькин, не менее известный юморист Вздорнов и мало кому известный депутат Крыжов выскочили на тротуар посмотреть вслед удаляющейся демонстрации.
- Вот ведь что! - сказал журналист Киселькин, вложив всю душу в сокровенные слова. Он очень хорошо владел русским языком.
- Я всегда говорил - "Какие они тупые!" - подхватил юморист Вздорнов.
- Кого ты имеешь в виду? - напористо спросил Киселькин.
- Американцев, конечно. Видишь, они уже всех достали. Люди даже на демонстрации против них выходят!
- А, а то уж я подумал... - протянул Киселькин.
- Расслабься и не думай, - посоветовал Вздорнов. - Отсутствие мыслей хорошо влияет на самочувствие и пищеварение.
- Кстати о пищеварении, я тебе не рассказывал? - оживился журналист. - Тут недавно я приезжаю в одну страну, иду за визой, а там! В визе!
- Отказали, что ли? - вмешался в разговор Крыжов.
- Нет, не отказали. Хуже. Там мою фамилию перевели на местный язык. Представляете?
- И что получилось? - заинтересованно спросил Вздорнов.
- Господин да Панакота, вот что получилось, - обиженным тоном пояснил Киселькин.
- Да разве ж это плохо? Это как звучит... Это звучит гордо! - воодушевленно заверил его Вздорнов. - Вот Киселькин... скажем прямо, так себе. Я, например, знаю, что такое кисель. И что? Даже вот в ресторане не стал бы есть. А Панакота - это да, это что-то важное. Так что все в порядке, не переживай.
- Я про них репортаж сделал, - со мстительным видом сказал Киселькин. - Я там такого наговорил, что все их предки в гробу переворачиваются.
- Да, это ты умеешь, этого у тебя не отнять, - согласился Вздорнов. - Ну что, поедем, что ли? Ушли демонстранты.
- Ну и ладно, встретимся в гостинице, - кивнул Киселькин.
Когда оба деятеля культуры сели в машину, Крыжов помахал им рукой и зашагал по тротуару.
Маленький щуплый депутат Крыжов был мало обласкан властью. Он с самого начала не входил в партию "Подавляющее большинство, а потом судьба сложилась так, что оказался он, в конце концов, не прибранным никакой партией. Поначалу такое положение представлялось ему очень честным и принципиальным, а посему - хорошим. Но потом на безоблачном небе суровых депутатских будней стали появляться первые тучки неприятностей.
Однажды про Крыжова даже сочинили небольшой стишок.
Автор этого бессмертного опуса позвонил Крыжову и радостно сообщил:
- Слушай, друган, я тут для тебя эпитафию сочинил, зацени!
- Какая хрен разница! Я сейчас тебе СМС-ку пришлю, наслаждайся!
Вдруг отыскался вольнодумец,
То ли герой, то ли безумец...
К партеям не принадлежа,
Он жил, как будто съел ежа.
С тех пор депутат часто чувствовал, как этот самый еж топорщит иголки у него в животе.
Вот и сейчас проклятый еж проснулся и зашевелился в желудке, так что Крыжов решил просто прогуляться по свежему воздуху и отдохнуть от тревожной политической жизни.