Я сидел в капитанском кресле, всем телом подавшись вперёд, сердце всё ещё колотилось и пот капал с кончика носа прямо на приборную панель, но предыдущий манёвр удался, и мы явно смогли оторваться. Преследующий нас корабль на обзорном экране быстро уменьшался, а это означало, что мы действительно имеем все шансы уйти, если только руководство Радегона не выведет на орбиту резервы.
Грохот падающих предметов и звуки борьбы в соседнем с рубкой помещении продолжались. Платон явно до сих пор не справился с охранником, несмотря на то, что я как следует огрел того прикладом на входе. Но помочь я сейчас никак не мог, и оставалось надеяться, что он уладит дело самостоятельно.
Я вывернул подачу топлива на полную, двигатели загудели, а корабль мелко затрясся от превышения расчётной нагрузки. На пульте без перерыва мигал красный сигнал тревоги, синхронно с ним мерзкий писк на грани выносимого разрывал барабанные перепонки. Патрульный крейсер явно не был предназначен для подобных выкрутасов.
Тем не менее, на экранах нас окружала полная темнота, нигде ни проблеска серебристой обшивки других кораблей. Планета тоже осталась позади и постепенно превращалась в тусклую сферу размером не больше моего ногтя. Радар также показывал, что вокруг чисто. Я не мог поверить в успех и периодически наклонял штурвал, изменяя траекторию движения, чтобы уходить не по прямой. При этом приходилось игнорировать душераздирающие вопли системы безопасности, сигнализирующей, что корабль вот-вот развалится на части.
Хрип, который некоторое время раздавался из кают-компании, прервался, и последние пару минут там было тихо. Я поднялся проверить, кто одержал верх, чтобы случайно не получить по голове чем-нибудь тяжёлым от настырного охранника. Но в рубку уже заглядывал Платон, прижимая руку к скуле, над которой просматривался заплывающий глаз.
- Шустрый, сволочь, - прошипел он, и добавил к этому высказыванию несколько непечатных выражений. - Чуть не вырубил меня...
Но сразу после этого он бросился к экранам, осмотрел каждый из них целым глазом, и обернулся ко мне, сияя, как нос корабля на солнце.
- Ушли?! - задал он риторический вопрос, не переставая улыбаться.
- Ушли, - я улыбнулся в ответ.
Платон исполнил короткий танец радости прямо посреди рубки и снова бросился в кают-компанию, приговаривая на ходу:
- И что с ним теперь делать - выкинуть в космос? Куда его девать-то? Ещё кормить теперь...
Я в недоумении прошёл следом и увидел, что охранник, цел и невредим, даже, в отличие от Платона, без заметных повреждений на лице, сидит на стуле. Его руки были заведены за спину и, по всей видимости, связаны там. Вид у него был крайне мрачный.
- Вот как, - задумчиво проговорил я. Сказывалось отсутствие чёткого плана действий. Убивать я никого не собирался, но и брать охранника на борт тоже не горел желанием. По моим представлениям, он должен был остаться на планете.
- Свяжем его покрепче и пусть сидит, - решил я после некоторого раздумья. - По ходу дела разберёмся.
Я заглянул охраннику за спину и убедился, что Платон достаточно качественно связал ему руки куском кабеля за спинкой стула. Чтобы добыть кабель, он распотрошил систему автоматической очистки стола. Да, нелегко ему тут пришлось в одиночку.
- Пусть сидит, - повторил я и вернулся в рубку. Платон прошёл следом за мной.
***
Несколько часов мы ломали голову относительно цели нашего движения. Удивительным образом на крейсере полностью отсутствовали какие-либо звёздные атласы или карты близлежащих звёздных систем. Всё, чем мы могли руководствоваться - это визуальный обзор и радар. Пришлось брать курс на ближайшую звезду и надеяться, что её система окажется пригодной для обитания.
Путь к звезде занял несколько дней. Мы спали по очереди, максимально экономно расходовали съестные припасы, которых было у нас не много, и караулили нашего охранника, который, впрочем, не оказывал сопротивления. Пришлось превратить одну из кают в камеру одиночного заключения, где он и находился. Жаль было тратить на него провизию, но делать было нечего.
Наконец, на третий день путешествия мы достигли окраины системы какой-то красной звезды, названия которой не имели возможности выяснить. По краям крутился метеоритный мусор и несколько астероидов, но ближе к центру при надлежащем увеличении мы углядели несколько полноценных планет, которые, как мы надеялись, на время дадут нам пристанище. Это было жизненно необходимо: топливо было на исходе. По правде говоря, его едва хватило, чтобы дотянуть до этой системы. Если планеты окажутся непригодными для жизни, нас ждёт медленная смерть в процессе свободного вращения по орбите, с единственной призрачной надеждой поймать чей-нибудь радиосигнал. Но, если такое и случится, вероятнее всего, это окажется сигнал наших преследователей. Впрочем, мы знали, на что шли, и надеялись использовать единственный выдавшийся нам шанс по полной.
Всего планет оказалось три. Одна из них - газовый гигант, вторая находилась слишком близко к звезде, а вот третья, несмотря на отсутствие воды и живой природы, имела даже какую-никакую атмосферу. Выбор был невелик, и мы начали снижение.
Тоскливая картина открывалась перед нами. Когда поверхность планеты стала относительно хорошо различима, стало ясно, что она имеет песчано-бурый цвет и вся испещрена трещинами, как треснувшее яйцо. Красное солнце согревало её достаточно жарко, и температура на поверхности составляла около сорока градусов по Цельсию. Атмосфера была разреженная и нам было не обойтись без кислородных баллонов, которых на корабле оказалось всего несколько штук. Словом, перспективы светили не радужные. Впрочем, по сравнению с пожизненной каторгой на урановых рудниках, всё было совсем неплохо.
Именно это читалось во взглядах, которыми мы с Платоном обменялись перед приземлением. Мы выбрали место возле невысокой горной гряды, где неподалёку просматривался бесформенный объект, возможно, искусственного происхождения. Посадка была не слишком мягкой, поскольку пилот я неопытный, хотя безжизненная равнина, простиравшаяся вокруг нас, не создавала особых сложностей при выборе подходящего места. Нас здорово тряхнуло сначала при снижении скорости, затем в момент, когда крейсер коснулся планеты. Он попытался было завалиться на один бок, но я сманеврировал, какие-то незакреплённые предметы в кают-компании посыпались на пол, затем равновесие было восстановлено, и мы остановились. Можно было выдвигаться на разведку.
***
Костюмы патрульных, несмотря на излишнюю, на мой вкус, вычурность - ярко-синяя ткань с серебристыми вставками и крупными эмблемами - были очень неплохого качества. Руководство Радегона, нашей планеты-тюрьмы, не скупилось на форменную одежду. Ткань была усиленная, нервущаяся, с хорошей защитой от атмосферных воздействий. Кислородные баллоны тоже были отличные, и хватало их надолго. Мы с тщательностью оделись, натянули маски, закрывавшие всю голову, с очками-хамелеонами над респиратором. Каждая маска была подключена к баллону, который надевался на плечи, как рюкзак. Также присутствовал ремень с ножом, флягой и прекрасным бластером, который, к сожалению, был совершенно бесполезен, так как активировался по отпечатку пальца.
Мы вышли из рубки в кают-компанию, затем свернули налево в коридор и подошли к двери шлюза. Здесь только два люка отделяли нас от разреженной атмосферы новой планеты. Я потянул рычаг на стене, мы вошли в шлюз, и ещё через минуту внешний люк распахнулся, открывая перед нами инопланетный пейзаж. По маленькому трапу мы выбрались наружу.
Первое ощущение - было жарко. Очень жарко. Хотя внешний термометр показывал всего около сорока градусов, не было ни движения ветра, ни тени, ни влаги. Насколько хватало глаз, вокруг простирался однообразный пейзаж в виде растрескавшейся почвы, и только поодаль справа начиналась горная гряда с пологими склонами. На её фоне чернела странная конструкция, которую нам предстояло изучить.
- Смотри-ка, - сказал я Платону. - Тут есть какая-то растительность.
Я наклонился и потянул из почвы сухой низкорослый кустик. Он стоял на толстой ножке и ближе к верхушке активно разветвлялся, но по высоте не достигал даже моего колена. С виду он был совершенно высохший и мёртвый. Но когда я потянул за него, ствол начал появляться из-под земли, и под изумлённым взглядом Платона я вытянул его на всю высоту своего роста. Нижняя часть ствола - или это был корень? - была отчётливо зелёного цвета. Я присвистнул.
- Ну вот, неизвестная форма жизни, - пробормотал Платон, судя по всему, недовольный очередным сюрпризом.
Я попытался запихать корень обратно, но это у меня не особо получилось, и основная часть растения осталась лежать на поверхности. А мы выдвинулись в направлении скальной гряды.
Пока мы шли, я продолжал присматриваться к окружающему пейзажу. Местное солнце висело в небе раскалённым шаром ярко-красного цвета чуть слева от нас. Небо было тёмным, атмосферы не хватало, чтобы окрасить его в какой-либо цвет, но звёзды просматривались слабо. Зато равнина лежала как на ладони до самого горизонта. Трещины на её поверхности были самыми разнообразными - от совсем тонких, как человеческий волос, до крупных расщелин, достигавших более метра в ширину. Я заглядывал внутрь и видел высохшую почву глубоко на дне. Растений, точно таких же, как вырванное мной у корабля, было немало. Судя по всему, они относились к одному и тому же виду. Я попробовал обламывать веточки, и они, вроде бы, были сухие. Следовательно, вся живая часть находилась под землёй.
Примерно через полчаса мы смогли как следует рассмотреть объект, к которому держали путь. К этому моменту пот лил с нас ручьём. Спасибо качественной одежде Радегона, она отводила излишнее тепло и прилично защищала от солнца, но отсутствие ветра и тени делали жару невыносимой. Мы остановились передохнуть и с недоумением рассматривали тёмную массу, возвышавшуюся перед нами.
Больше всего эта конструкция напоминала водонапорную башню, которую ребёнок вылепил из пластилина, а затем поставил в духовку. Она оплыла со всех сторон, и кое-где расплавленный металл (если это был он) застыл в виде лужиц у её подножия. В целом конструкция была огромных размеров, на глаз я определил её высоту превышающей сотню метров. В некоторых местах просматривалось что-то похожее на окна, но они так оплыли, что я не был уверен в их назначении.
- Есть версии? - поинтересовался я у Платона.
Он молча пожал плечами. С момента приземления на эту планету он вообще был неразговорчив.
Ещё минут через пятнадцать мы добрались до подножия. Обогнули одно из расплавленных озёр тёмной субстанции, из которой была сконструирована башня. Металл это был, или нет, сложно было понять, но наощупь материал был очень твёрдый. Затем мы начали обходить башню по периметру, пытаясь обнаружить вход внутрь, но безуспешно. Только гладкая оплывшая поверхность, на много метров возносящаяся вверх.
Так мы брели, уже порядком вымотанные, теряющие надежду на какие-нибудь положительные перемены, как вдруг Платон издал нецензурный возглас и остановился. Он смотрел на землю у самого подножия башни, где рисунок трещин видоизменялся и, вроде бы, складывался в буквы. Я остановился рядом с ним.
Когда-то здесь, видимо, были вкопаны в землю какие-то предметы. Затем они расплавились, так же, как и башня, и растеклись по земле бесформенными кляксами. Тем не менее, их очертания складывались в буквы NO, а затем ниже - AN. Вероятно, каждое слово имело продолжение, но остальная часть скрывалась под стёкшими стенами башни.
Долго мы разглядывали это загадочное послание. Кем оно было сделано и зачем? Буквы латинского алфавита говорили о том, что здесь были люди, такие же, как мы.
Спустя время, мы двинулись дальше, ещё более задумчивые, чем раньше. Солнце продвинулось по небосводу, и теперь башня давала густую тень, в которой мы с облегчением укрылись. Шагов через сто после первой надписи мы встретили вторую, но теперь это был рисунок. Три треугольника были установлены друг на друга и перекрывались несколькими линиями и кругами поменьше. Правый край рисунка терялся под башней. Пока я силился вспомнить курс геометрии, а также символику специальных обозначений, Платон сказал:
- Знаешь, на что это похоже?
- Ну?
- На новогоднюю ёлку.
Я оценил шутку, но смеяться сил не было. Рисунок и вправду был похож на схематическое изображение ёлки, украшенной шариками и гирляндами. Многие любители старины до сих пор отмечают Новый год по земному времени.
Мы потащились дальше, и ещё через пару сотен шагов добрались до следующей надписи: НО, и ниже - ГО. Тут уж мы остановились как вкопанные и уставились друг на друга. Это явно была кириллица, и это не могло быть чем-то кроме...
- Новый год! - произнесли мы хором, но от этого надпись показалась ещё более безумной.
Что это значит? Кто-то на этой забытой безжизненной планете праздновал Новый год? С ёлочкой и поздравлениями? Но что с ними случилось потом? И для чего они оставляли эти надписи?
Вопросов было намного больше, чем ответов. Но силы наши были на исходе, и мы побрели назад, слишком ошеломлённые, чтобы разговаривать.
Когда мы добрались до корабля, солнце уходило за горизонт. Но нам казалось, что стало ещё жарче, чем раньше. Ввалившись в шлюз, мы содрали с себя маски и несколько минут пытались отдышаться. Фляги были нами опустошены досуха, поэтому первым делом мы добрели до кают-компании, где долго и жадно пили воду. Затем немного перевели дух.
- Что делать будем? - поинтересовался я.
- Надо этого покормить, - Платон, как обычно, был занят насущными проблемами.
Мой вопрос был гораздо более глобальным, но я предпочёл не повторяться. Платон налил в чашку воды и поставил её на поднос. Достал из ящика банку консервов, немного помедлил - я видел, как ему жаль с ней расставаться - но всё же вскрыл и выложил половину на тарелку. Затем повернулся ко мне.
- Ты со мной?
- Пойдём, - я тоже поднялся.
Мы прошли по коридору и свернули направо, к каютам. Платон достал ключ и отомкнул дверь. Наш узник сидел на кровати, прикованный наручником к изголовью, и ясно, открыто, с искренней радостью улыбался. Мы были крайне удивлены такому радушному приёму, учитывая, что это была первая эмоция, кроме мрачной обречённости, которую мы видели на его лице. Но на этом сюрпризы не закончились.
- Не жарко? - не сбавляя позитива, поинтересовался узник. - Солнышко не печёт?
Мы молча смотрели на него.
- Ну, что я вам могу сказать, ребята? - продолжал тот. - Я вас искренне поздравляю! С наступающим! С Новым годом!
Мы потеряли дар речи. У меня даже мелькнула мысль, что рассудок играет со мной плохие шутки. Но Платон подскочил к охраннику и сходу ухватил того за горло.
- А ну-ка рассказывай, что тут происходит, - прошипел он. - Или больше не придётся на тебя провизию тратить...
Охранник несколько раз кивнул, и Платон отпустил его. Но, казалось, настроение у нашего узника не испортилось.
- Всё просто, ребята! - жизнерадостно заявил он. - Очень скоро наступит Новый год. С Новым годом вас, с новым счастьем.
Увидев, что Платон снова сделал многообещающее движение в его сторону, охранник поднял перед собой руку и продолжил:
- Вы, ребята, наверное, считаете руководство Радегона идиотами. Но это далеко не так. С Радегона невозможно сбежать, вам это известно?
Мы промолчали.
- Вернее, сбежать вроде как и можно, при определённой сноровке, - продолжал он. - Но только сюда. Это ближайшая к Радегону система, и топлива на патрульных крейсерах хватает только до этого места. Даже если вам захотелось бы импровизировать, у вас нет ни одной звёздной карты.
Я сжал кулаки. Постепенно до меня начинало доходить.
- Но это ещё не все сюрпризы. Сюда вы попадаете с определённой целью. Эта планета вращается по эллиптической орбите. В какой-то момент она оказывается в опасной близости к своему солнцу, температура на поверхности достигает огромных величин, всё живое сгорает и планета полностью обновляется. Новенькая и чистенькая, она готова к приёму новых беглецов, - тут он радостно засмеялся.
Платон издал какой-то невнятный звук. Я спросил:
- Когда?
- Полный оборот занимает всего два земных месяца. Кстати, вы далеко не первые здесь. Однажды заключённые умудрились угнать даже имперский фрегат. Но техника безопасности в отношении предельного количества топлива на любом корабле, который находится в атмосфере Радегона, соблюдается неукоснительно. Дозаправку делают только по отдельному согласованию на приличном отдалении от планеты. Так что в итоге фрегат всё равно оказался здесь, - охранник криво усмехнулся.
Я вспомнил оплывшую башню среди выжженной равнины, где растения прятали свои живые части на многометровой глубине, и сопоставил её облик с космическими фрегатами старого образца. Если сделать поправку на регулярное воздействие сильного жара, сходство становилось несомненным.
Немного подумав, охранник продолжил, развеяв остатки моих сомнений:
- У них было достаточно времени и информации в компьютерной системе корабля, чтобы выяснить свои перспективы. Говорят, отпраздновали с размахом. Фрегат до сих пор где-то здесь, на этой планете.
В этот момент Платон, наконец, обрёл дар речи.
- Если это так, то чему ты радуешься, придурок? - задал он закономерный, на мой взгляд, вопрос. - Сдохнешь вместе с нами.
Охранник привстал с кровати и слегка поклонился с картинной язвительностью.
- С превеликим удовольствием. Нет, сначала я несколько огорчился, конечно. Но потом понял, что это закономерный финал для меня. Я нанимался в легион исполнения наказаний с единственной целью, чтобы такие, как вы, не терзали космос. Такие, как вы, в своё время лишили меня и близких, и достатка, и всякой перспективы. Я ведь из хорошей семьи был... когда-то... Теперь я провожу вас в последний путь. И сам уйду следом, что ж? Зато вы знаете. Как, когда и за что.
- Ну и мразь же ты, - процедил Платон.
- Не буду спорить, но мы друг друга стоим, - парировал узник. - Может быть, именно поэтому мы здесь? И, по моим расчётам, сейчас середина срока. Впереди около месяца трепетного ожидания. Так что с Новым годом вас, ребята! С наступающим!