Картину Филипп купил быстро и на удивление дёшево: её за бесценок продал какой-то сухой базарный старик. По его словам, эта картина принадлежала кисти выдающегося венецианского художника XIV столетия, мастера Гиоланда Леонардаса, а называлась она — "Поющая роща". Ещё старик говорил что-то о странной истории этой картины, но рассказ почему-то начисто вылетел у Филиппа из головы.
Сюжет картины был прост и даже банален: сосновый лесок с пробивающимися меж кронами деревьев лучами солнца, широкая, устланная хвоей дорога, уходящая вдаль, и три человеческие фигурки — две побольше, одна поменьше — где-то там, где дорога скрывалась за холмом. Но было в этой картине что-то завораживающее: то ли живое сочетание красок, то ли фотографическая точность изображения, то ли что-то ещё, невидимое, почти магическое.
Ключ от квартиры Марии лежал у него в кармане, но он предпочёл позвонить. Мария открыла почти сразу: она ждала его. Они поздоровались коротким поцелуем, и он втолкнул в коридор завёрнутую в плотную бумагу картину.
Мария всплеснула руками, когда Филипп развернул полотно.
— Господи, да ты, наверное, выложил целое состояние за это чудо!
— Всё лучшее для тебя, — улыбнулся Филипп, умолчав о том, что картина обошлась ему весьма недорого, и добавил: — Это Гиоланд Леонардас, XIV век.
— Леонардас?.. — удивилась Мария. — Никогда не слышала о таком.
Филипп рассмеялся.
— А ещё говоришь, что разбираешься в живописи! Это же выдающийся венецианский художник!
В действительности он не только ничего не слышал о Леонардасе, но даже с трудом отличил бы Тициана от Сальвадора Дали. Однако ему хотелось поддразнить Марию, а заодно блеснуть своими знаниями в том, что она считала своим коньком.
Мария пропустила его выпад мимо ушей.
— Но манера действительно интересная, — задумчиво произнесла она. — Всё так реалистично!.. Прислушайся! — она как будто поёт.
— Кстати, она называется "Поющая роща", — с трудом подавив изумление, сказал Филипп как можно более равнодушно. — Но, честное слово, я ничего не слышу.
Они повесили картину над кроватью Марии.
— Заходи завтра часам к десяти! — сказала Мария, целуя его на прощание. — Я буду ждать тебя!.. Ещё раз спасибо за картину!
День 2
Он позвонил ещё настойчивее, но Мария по-прежнему не открывала. Тогда он извлёк ключ, открыл дверь и прошёл в квартиру.
— Мария! — позвал он громко. — Я пришёл! Мария, ты где?
Никто не ответил.
"Наверное, выскочила куда-нибудь, как всегда, на пять минут, — предположил Филипп. — Может, за чем-нибудь вкусненьким для меня", — улыбнулся он, двигаясь в направлении её спальни.
Он толкнул дверь и вошёл. Первое, что бросилось ему в глаза, была купленная вчера картина. Казалось, в ней что-то изменилось, но что, Филипп понять не смог. От неё словно исходило какое-то мягкое сияние, и как будто звучала вдали неведомая тихая музыка.
Филипп отвёл глаза от картины, и наваждение исчезло. Его взгляд скользнул ниже и остановился на незаправленной постели Марии.
"Странно, — подумал он. — Она всегда была такой аккуратной во всём... Что это она сегодня утром убежала — не написав записки, не заправив постель? НЕ ВЫКЛЮЧИВ НОЧНИК?!"
Последняя деталь особенно поразила Филиппа: зачем потребовалось утром включать ночник, когда в это время года светает очень рано, — а Мария не была "жаворонком" и раньше восьми не просыпалась?
Словно в поисках ответа он вновь обратил взор к картине, и снова в его ушах зазвенела музыка: тихая, странная и — зовущая. Казалось, вот-вот раздастся пение птиц, — так живо всё выглядело. Лишь странно не вписывались в пейзаж четыре неподвижные фигуры вдали...
"Кажется, вчера их было только три", — как-то медленно подумал Филипп. И вдруг в его сознании всплыл рассказ старика, продавшего картину. Тот приобрёл полотно на аукционе, где распродавалось имущество какого-то человека, пропавшего без вести из собственного дома вместе с женой и ребёнком.
Музыка становилась всё громче и отчётливее. В ней причудливо сплелись ноты удивления, беспокойства, восхищения, печали, ужаса и ещё чего-то светлого и в то же время пугающего. Борясь с подступающей паникой, Филипп попытался отвести взгляд от рощи — и не смог.
Две большие фигурки и одна маленькая образовывали отчётливо различимую группку; четвёртая стояла чуть в стороне. Взгляд Филиппа остановился на ней.
"Филипп! — послышался ему отдалённый знакомый зов. — Филипп!"