Werewolf : другие произведения.

Черный сентябрь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.00*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это еще один анонс, еще один задел на 2010 год, будет активно писаться после того как будет закончен Обратный пал. Я решил, что раз у меня есть читатели из Израиля - будет свинством так долго не писать про их страну. Кроме того - прислали мне материал интересный...про определенные события 1997 года и других лет, так сказать... Итак - Черный сентябрь. Обновлено 09.01.10

О Аллах, дай нам истину понять,
В трудный час дай нам силы устоять.
В мире сем - искуситель сатана,
Лишь Джихад, лишь в джихаде жизнь ясна!
Впереди ждут жестокие бои,
Впереди ждут даджаловы полки.
И в огне будет долго мир пылать,
О Аллах, будут все к Тебе взывать!
Мы тебя освободим,
Богу души отдадим,
Взор к Аллаху обратим,
Будет наш Иерусалим!
Горы пепла и огня,
В храм войдут Твои войска,
Ты молитвам их внемли,
Души в вечность забери!
Иерусалим, Иерусалим!
Иерусалим, Иерусалим!

Т. Муцураев

   Вонючие бороды к солнцу - орда!

   Полощет над солнцем тряпьё знамён.

   Орда за поклоном кладёт поклон

   И из-под век ползёт чернота.

   Молитва. Идея молитвы проста:

   В аллаха не верит - виновен он!

   Женщинам, детям - позор и полон.

   Противишься - муки, клинок, темнота.

А. Мартынов

  Кто сеял зло - себя не утешай.
  Неотвратим твой страшный урожай.


  А. Навои

  
   Чёрный сентябрь: трагедия десанта
  
  
   Из всех стран мира, известных автору одной из самых удивительных является Израиль. Это страна, созданная изгнанными, государство, возродившееся спустя две тысячи лет. Эта маленькая страна, население которой составляет всего несколько миллионов человек - причем многие, из которых были и остаются русскими - вот уже шестьдесят с лишним лет живет в условиях непрекращающегося террора. И, несмотря на это, страна ухитряется не только жить, но и даже - процветать.
   Это страна, где армия не ходит парадным шагом, где генерал обращается к рядовому на ты, где в строевых частях служат женщины, а выходцы из войск специального назначения занимают высшие посты в государстве. Эта армия умудрялась выйти победителем из войн с многократно превосходящим по силе противником, эта армия не оставляет на поле боя никого - ни живых, ни мертвых. Иногда для того чтобы вытащить одного погибшего товарища, рискуют жизнью десятки и даже сотни людей, при этом, риск считается оправданным. Эта армия, в которой ради спасения одного похищенного солдата начинаются крупные войсковые операции с вторжением на территорию соседних государств. Это армия, для которой значительная часть вооружения - удивительно высокая для такой маленькой страны - производится в своей стране, причем это вооружение иногда превосходит по качеству и по своим боевым характеристикам и русское и американское оружие. Это армия, для которой международное право не играет слишком большого значения.
   Надо сказать, что Армия обороны Израиля защищает не только себя и Израиль - в какой то мере она защищает всех нас от большой беды. Не приходится сомневаться в том, что разгромив Израиль, мусульманская орда на этом не остановится - она пойдет дальше и одной из целей для удара будет Россия.
   В последнее время, Израиль и его Армия обороны столкнулась с гораздо более грозным противником, чем был до этого. Ливанская компания 2006 года показала новые угрозы - арабы уже не бегут в панике, среди арабов появились инструкторы, прошедшие Чечню, Афганистан, Ирак. И, тем не менее - автор желает израильтянам новых побед в их, увы, бесконечной, но никогда не терявшей смысл войне.
  
   P.S. Так же большой привет моему интернет - собеседнику Дозору, человеку, который вырастил двух достойных уважения пацанов (которые собираются в армию) и все-таки, живя на Земле Обетованной, остался русским. Надеюсь что Дозор, а также все другие мои читатели, проживающие в Израиле, будут поправлять меня, не стесняясь, если я где-то навру.
   P.P.S. Что такое "трагедия десанта" - израильтяне, наверное, хорошо помнят.
  
   Дамаск, Сирия
   Лето 1996 года
  
   Первым на встречу пришел Араб - как это и было оговорено сторонами. На этот раз он пришел на встречу один - правда один, без дураков. Его визави поставил условие, что он должен быть один - и он пришел один, не пытаясь привести с собой ни охрану, ни наблюдателей. Араб играл в эти игры больше тридцати лет, он хорошо знал своего визави, и знал, что его обманывать не стоит. Если договорился прийти один - значит приходи один, если приведешь с собой толпу соглядатаев - расплата может быть разной, от пули в висок из проезжающей машины, до банального срыва встречи. Араба не устраивало ни то, ни другое - поэтому он честно пришел один.
   Арабом был пожилой, полноватый, усатый сириец, поседевший, давно разменявший полтинник и слегка, почти незаметно прихрамывающий. Вообще то он не был Арабом, и в своей службе, и в МОССАДе и в ЦРУ и в ПГУ КГБ у него были разные клички, в деле ПГУ КГБ он например проходил как "Воробей" - но для простоты сейчас он был Арабом. Для этой встречи он оделся в простую, не привлекающую внимания одежду, и взял напрокат в аэропорту машину. Он жил здесь, в этом древнем, повидавшем много городе, у него здесь был свой дом, на окраине и была машина - но ее он оставил на крытой стоянке в международном аэропорту, а сам взял машину напрокат и приехал на ней. Это была привычка - простая привычка, приобретенная за долгие годы работы. Работе Араба учили русские, асы, мастера своего дела - и Араб добросовестно усвоил все, чему они его учили. Он был осторожен, очень осторожен - и только поэтому был еще жив. Он играл в игры с МОССАДом, одной из самых грозных разведок в мире и ухитрялся выигрывать и не получил при этом несколько пуль двадцать второго калибра в голову в темной подворотне. Он играл в игры с британцами - британцы, бывшие хозяева Ближнего Востока не оставляли этот регион в покое - и тоже умудрялся выигрывать. Он играл в игры с русскими - это было смертельно опасно, потому что русские не были врагами, они были друзьями и против них в открытую играть было нельзя. Играя против них ни в чем нельзя было быть уверенным. Если ты проваливался то тебя судили и расстреливали свои же в доказательство того, что ты вел эту игру сам, без приказа, по собственной инициативе. Наконец, Араб поставил себя так, что к нему ни разу не обратились с предложением поучаствовать в государственном перевороте - на Ближнем Востоке они не редкость, и в этой стране попытки тоже были - но все заговорщики кончили плохо. Кто-то умер в темной подземной камере, где воздух всегда пропитан таким медным, противным запахом - запахом крови. Не выдержал пыток. Кто-то дожил до суда - и последнее что он увидел в этой жизни - это дышащие смертью дула нескольких винтовок расстрельного взвода, направленные на него. К смерти многих заговорщиков приложил руку Араб - и поэтому сам президент знал и уважал его. Он даже написал ему письмо, и в тот день, когда его провожали на пенсию, пожаловал ему дорогой дом в окрестностях Дамаска, в благодарность за честную и беспорочную службу. Араб жил там и сейчас - он писал стихи, размышлял о смысле жизни, молился Аллаху и ждал, пока тот заберет его. Но иногда - как сейчас, например - он помогал своим бывшим коллегам в их нелегкой работе, давал советы и участвовал в операциях лично. Тот, кто начал работать - не закончит уже до самой смерти...
   Араб запер машину, шаркая ногами, прошел в скверик, выбранный местом встречи. Очень бойкое место: рядом трасса, ведущая в международный аэропорт - понятно, почему его визави выбрал это место. В таком месте можно исчезнуть, испариться в считанные секунды - и задержать опытного человека в такой суматохе почти невозможно. Кивнув своим мыслям, Араб согнал умостившуюся на скамейке тощую, облезлую кошку, сел, развернул свежую газету и погрузился в чтение.
   Палестинец появился ниоткуда, словно из воздуха. Вот только что его здесь не было - была какая-то парочка туристов, снимающая все подряд на видео и самозабвенно целующаяся при этом, были вездесущие желтые такси, как всегда плюющие на правила дорожного движения, были пальмы - а его не было. И вот он появился - словно из под земли, из побитого временем древнего кувшина как восточный джинн. Худой, даже тощий, крепкий как палка, с обветренной прокаленной солнцем кожей, одетый бедно, как одеваются местные палестинские беженцы. По его лицу было сложно определить возраст, ему можно было дать и тридцать лет и все шестьдесят. Он был похож на палестинца, беженца из одного из палестинских лагерей, в изобилии расположенных на сирийской земле. Когда-то его звали Палестинцем - такова была его боевая кличка, Йя-фалястини. Он был посланником огромной северной страны, одним из многих на арабском Востоке в то время. Многие из этих посланников уже упокоились навеки - а он был жив. Та страна имела виды на Восток и щедро сеяла своих сыновей в эту бедную, прокаленную солнцем землю. Возможно, она надеялась на щедрый урожай, забыв, что мертвецы не дают всходов, возможно, она хотела чего-то еще. Как бы то ни было - теперь этой страны больше не было, она не рассыпала своих сыновей в далекие земли. Страны больше не было - а Палестинец был. Время совсем не изменило его.
   - Здесь свободно? - голос у Палестинца был хрипловатый, будто прокуренный
   - Свободно - ответил сидевший на скамейке Араб. Если бы это кому то довелось наблюдать со стороны, наблюдатель бы отметил, что араб ведет себя странно - палестинцев откровенно недолюбливали, что здесь что на всем Ближнем востоке, и такому соседству вряд ли бы обрадовались. Это только на первый взгляд палестинцы казались несчастными изгнанниками арабского Востока, вот уже шестьдесят с лишним лет борющимися за возвращение своей родины. Для того, чтобы развеять эти иллюзии достаточно было побывать в одном из лагерей беженцев, увидеть, что там творится. А еще познавательнее - съездить туристом скажем... в сектор Газа, или на Западный берег. Просто увидеть правду... Избавляет от иллюзий.
   - Да продлит Аллах ваши дни, эфенди... - поблагодарил Палестинец, неуклюже присаживаясь рядом с арабом
   И снова - гудки клаксонов такси, ласковые солнечные лучи, пробежавшая неподалеку облезлая кошка. Ни палестинец, ни араб даже не смотрели друг на друга - араб увлеченно читал Дамас Пост, одну из новостных газет, палестинец ел кебап, жаренное на вертеле мясо, очевидно купленное у уличного торговца неподалеку, ел торопливо, как и полагается есть изголодавшемуся в лагере палестинцу.
   - Я рад видеть тебя снова, Палестинец ... - тихо проговорил араб, когда прошло уже более получаса - ты совсем не изменился
   - Все течет, все меняется... - так же негромко ответил Палестинец - и все пути наши в руках Всевышнего Аллаха.
   - Ты не был столь религиозен, когда мы последний раз виделись....
   - Но ведь спасется тот, кто уверует - ответил Палестинец - для чего ты нашел меня, эфенди Ибрагим?
   - Нам нужна твоя помощь, Палестинец... - просто и без затей ответил Араб - но прежде чем я расскажу, в чем состоит дело, мы должны подождать еще одного человека.
   - Ты по-прежнему возглавляет Службу?
   - Увы... Пришло время молодых. Они более прозорливы и умны чем мы, старики...
   В голосе Араба послышалась ядовитая как желчь ирония
   Третий собеседник, в отличие от двух других решил прибыть на место встречи, так сказать, с фанфарами. Пять антрацитно-черных внедорожников "Тойота Ланд Круизер", на которых даже не было ни грамма вездесущей, обычной для восточного города серой пыли, лихо вывернули с оживленной Ибн-Асакер, с визгом затормозили у тротуара рядом со сквером - словно президентский кортеж...
   - Прозорливы и умны... - повторил Палестинец
   - Молодежь нынче такова... Она нуждается во внешних и неоспоримых символах власти...
   Телохранители - все как один в дешевых черных костюмах, в полицейских очках, косящие под американцев рассыпались по мирному скверу, нервно оглядываясь по сторонам. Некоторые в своем стремлении защитить патрона от всяческих напастей держали правую руку за бортом пиджака, в готовности открыть огонь в любую секунду.
   Наконец, сочтя, что ничего вокруг не угрожает его драгоценной персоне на пыльный асфальт скверика ступил человек - высокий, гораздо выше чем обычные арабы со смуглой кожей и аккуратно подстриженной бородкой, с тонкими чертами лица - он скорее был похож на итальянского или мексиканского ловеласа, нежели на араба. В правой руке он держал сверкающий на солнце дипломат, его костюм был сшит вручную в Лондон, и в целом он производил впечатление "на миллион баксов". Проблема была в том, что сейчас этот человек занимался ремеслом, в котором такое впечатление производить как раз и не было нужно.
   Человек этот, осматриваясь по сторонам так как будто все здесь принадлежало ему, подошел к скамейке, на которой уже сидели двое, брезгливо обмахнул рассохшееся дерево платком. Сел, посмотрел на Палестинца...
   - Меня зовут доктор Абдалла - начал он - а вы как я понимаю...
   Палестинец молчал. Он молчал, смотрел себе под ноги и ел свой проклятый кебап, как и должен поступать палестинец в этой стране, если не хочет попасть в полицию и быть жестоко избитым.
   Человек, назвавший себя "доктором Абдаллой" попытался поймать взгляд Араба - но тот равнодушно смотрел прямо перед собой.
   - Послушайте... - раздраженно начал он
   - Послушайте вы, доктор Абдалла - Араб говорил негромко, но внушительно - не далее как вчера я объяснил вам, куда и когда нужно прийти. Особо я подчеркнул, что прийти нужно одному. И тем не менее - вы ослушались, и взяли с собой своих нукеров. Так дела не делаются. Если вы немедленно не прикажете всем своим людям уезжать - то я сейчас встану и уйду. И больше вы не сможете обратиться ко мне за помощью уже никогда и ни в чем.
   Доктор Абдалла посмотрел на невозмутимого Араба, на тупо смотрящего себе под ноги Палестинца. Он не просто был зол - он был в ярости. Он был начальником Службы вот уже три года, он знал лично самого Башара Асада, сына президента который и сам в будущем должен был стать президентом. И не просто знал - Башар Асад считал него своим другом и одним из самых доверенных людей. Он учился в Соединенных штатах Америки и имел диплом доктора философии. И он, черт возьми, уважал себя, чтобы выполнять требования, высказанные таким...
   Но он также знал Араба. Он знал, что тот действительно встанет и уйдет. Старик был упрям как черт. Он и в самом деле мог встать и уйти и его никак не остановишь. И потом к нему не подойдешь. А надо будет. Старик был специалистом еще старой школы - и он был ему нужен. Даже жизненно нужен.
   И поэтому доктор Абдалла сделал знак рукой - один за другим его специалисты по безопасности отбыли восвояси...
   Араб молчал...
   - В городе опасно, я не мог... - попытался оправдаться доктор Абдалла
   - Опасность для себя представляете вы сами - внезапно перебил его Палестинец - вы и ваше стремление казаться, а не быть. Ни один из тех людей, которые приехали вместе с вами не отдаст свою жизнь взамен вашей. Значит, как охрана они не стоят ничего. Всего один человек, верящий в свое предназначение и готовый обменять свою жизнь на жизнь вашу, пройдет через вашу охрану как раскаленный нож сквозь масло.
   - Бросьте! Никто...
   - Все только начинается - снова перебил Палестинец - и наши дети позавидуют нам....
   Повисло молчание
   - Мы хотим, чтобы ты вернулся на службу, Палестинец... - прервал молчание Араб.
   - Я никогда не служил вам.
   - Да, мы это знаем. Ты служил стране, которой больше нет.
   - Вы уверены? - прищурился Палестинец
   - Как бы то ни было - ты нужен нам.
   - У вас непонимание с ФАТХом*?
   - Наоборот... С ними то как раз у нас полное понимание. Непонимание у нас с другими соседями.
   - Я слышал, вы собираетесь с какими то мирными инициативами выходить...
   Араб помедлил.
   - Ты знаешь нас лучше, чем знаем мы себя сами, Палестинец. Любое соглашение, о мире ли, о войне ли, выполняется только до тех пор, пока его выполнение выгодно обеим сторонам. И только до тех пор, пока у обеих сторон есть силы заставить его выполнять.
   - И вы хотите, чтобы я ... был гарантом... выполнения договоренностей вашим соседом? Вы хотите напугать МОСАД тем, что я перешел на вашу сторону?
   Араб улыбнулся
   - Ты не хуже меня знаешь, что МОССАД сложно напугать. Почти невозможно. Хотя тебя, возможно, они и испугаются. Но дело не в этом. Есть три обстоятельства, побуждающие нас обратиться к тебе. Первая - Израиль чувствует себя на нашей земле как у себя дома. Он может прийти когда хочет и уйти когда хочет. Их спецназ плохо помнит, что такое граница. Мы хотим, чтобы ты им напомнил об этом. Memento mori**. Напомнил о смерти, как ты умеешь это делать. Так напомнил - чтобы память об этом осталась у них навсегда.
   Палестинец улыбнулся - он не раз встречался с израильтянами, причем каждый раз - по разные стороны баррикад. Один раз, на Западном берегу Мистаравим*** устроила целую специальную операцию, чтобы его достать. Но они не знали точно, кто он такой, они так и приняли его за настоящего палестинца. Он ушел. Двое из Мистаравима, которым не повезло на него наткнуться - остались там навсегда...
   - Второе, зачем мы тебя позвали... нам нужны инструкторы. Специалисты старой школы, каких осталось сейчас мало. Те, кто помнит еще восьмидесятые.
   - Сейчас все намного проще. Интернет и все такое - а я даже не знаю, с какой стороны включается компьютер...
   Говоря это, Палестинец лгал...
   - Брось... Дело не в компьютере. В восьмидесятые все было по-настоящему. Без дураков. Это сейчас... игра в поддавки, и не более того.
   - И кого же нужно учить?
   - Кого учить - найдем. Главное - чтобы был кто-то, кто бы учил.
   Палестинец доел кебап, аккуратно смял бумагу, которой он его держал - и вдруг легким, почти незаметным движением отправил комок в чугунную урну, до которой было не менее двадцати метров...
   - Ну а третья причина?
   - Третья... - Араб снова помолчал - третья причина в том, что ты и впрямь можешь серьезно напугать МОССАД. Верней, не ты сам, а твое детище. Я говорю про Запасной центр.
   Палестинец ничего не ответил, замолчал и Араб. В нескольких метрах от собеседников с шумом проносились машины по скоростной, недавно полностью реконструированной дороге, легкий ветерок гнал по пыльному асфальту какой-то листок бумаги, а в маленьком сквере напряжение сгустилось до такой степени, что вот-вот - и проскользнет голубая искра тысячевольтного разряда, калеча и сжигая человеческие тела. Не видел этого только Абдалла - он мало жил, мало еще видел, у его было мало жизненного опыта, и он не представлял себе, сколь тонка линия, отделяющая жизнь от смерти и как легко ее перечеркнуть. Араб и Палестинец это понимали.
   - Послушай, Палестинец... - примиряющим тоном заговорил Араб по-русски - я все понимаю, но и ты нас пойми. Ты нам друг, но и русские остались нашими друзьями. Мы покупаем их оружие, у нас до сих пор сидят их советники. Мы закрывали глаза на то, что ты делаешь в нашей стране, и даже русские не знают о Запасном центре, а мы им ничего не сказали...
   Араб сказал это с умыслом. Для любого разведчика будет приятно узнать, что его основной противник даже не знает о его существовании...
   - ... Но нам нужна помощь, а как вы обычно говорите ... друг познается в беде, так ведь?
   Палестинец переломил себя. Улыбнулся. Это было в правилах - если ты пользуешься покровительством разведки страны пребывания - значит, и разведка страны пребывания вправе попросить тебя об услуге. В конце концов, никто не обязан принимать его в своей стране просто так, за хорошее отношение.
   - Хорошо. Я окажу вам помощь, но на определенных условиях.
   - Назови их.
   - Раз вы двое видели меня и знаете, кто я такой - вы и будете моими контактерами. И больше никто. Ты Ибрагим - основной контактер, вы, доктор - запасной. И больше никто, никогда ни при каких обстоятельствах.
   - Согласен
   - Второе. Никаких записей. Как можно меньше записей. Никакого личного дела, никаких записей.
   - Согласен.
   - Третье. Мои услуги будут стоить денег.
   - Разумных, надеюсь...
   - Разумных. Вы хотите переиграть одну из самых сильных разведок в мире, не стоит на этом экономить. Скупой платит дважды.
   - Хорошо.
   - Номер счета я вам дам. Никакого оформления выплат, никаких расписок.
   - Хорошо.
   - Мою организацию вы не замечаете. Ее для вас нет.
   - Если только она не будет работать против нас.
   - Сирия нас не интересует, и вы это знаете. И последнее - нужно место для работы. Не в штаб-квартире Службы.
   - Можешь работать у меня дома. Там много места, а мне будет даже приятно, что ты будешь мим гостем, Палестинец...
   - Хорошо - подвел итог Палестинец - тогда договорились.
   Доктор Абдалла встал, передал свой чемоданчик Арабу, достал из кармана миниатюрную рацию...
   - Зачем это?
   - Я дам вам машину. Пусть отвезут...
   - Не стоит. Поедем на такси...
  
   * ФАТХ - перевернутая аббревиатура от Харакат аль-Тахрир аль-Ватани аль-Фалястини, Движение за освобождение Палестины. Опасная террористическая организация, подготовленная советскими и восточногерманскими специалистами
   ** memento mori - помни о смерти (лат.)
   ** Мистаравим - в переводе это означает "становиться арабом". Это спецподразделение специализируется на операциях под прикрытием легенд арабов, причем проводит их достаточно успешно.
  
   Бывший Ирак
   Багдад, район Аль-Хуррия
   Двадцать восьмой сектор
   01 сентября 2011 года
  
   Огромное - протяни руку и прикоснешься! - кроваво-красное солнце клонилось к закату, падая в объятья Тигра, все также лениво, нехотя влекущего свои воды, играло солнечными бликами на мутной водной глади. Город затихал. Очередной безумный день подходил к концу, а это значило, что можно расползтись по углам, зализать раны, пополнить запасы боеприпасов - и немного поспать. В конце концов - Аллах и в самом деле велел ночью спать, спать, чтобы набраться сил для нового дня. А завтра - продолжится кровавая карусель, в которой жители некогда единой и процветающей страны с упоением убивали друг друга, воюя за остатки того, что некогда было городом тысяча и одной ночи, за тысячелетний Багдад. Шииты и сунниты, люди поклоняющиеся одному пророку завтра вновь с упоением вцепятся друг другу в глотки, и будут вести эту безумную войну, будут множить свой кровавый счет друг к другу, уничтожая созданное поколениями их предков, горами трупов заваливая то, что один иностранный дипломат год назад назвал "мирным решением иракского вопроса, устраивающим все стороны". Но все это будет завтра, а пока - город постепенно погружался... нет, не в сон, в болезненное забытье.
   Несмотря на поздний час кое-где еще стреляли. У Северных ворот, в районе госпиталя бой еще продолжался - но продолжался уже вяло, это был не бой, это была обычная перестрелка. Отрядам исламской милиции аль-Малики, несмотря на два предпринятых за день штурма их позиций удалось отбить атаки и восстановить фронт, проходящий по багдадским пригородам. Никто не знал что будет завтра, никто не знал есть ли смысл в этом отчаянном сопротивлении. Ведь все знали, что в отрядах Ас-Садра иранцев из Корпуса стражей исламской революции больше чем самих иракцев-шиитов - и все равно сегодня это была победа. Маленькая, но победа.
   Никто в этот вечер не знал, что Багдаду оставалось меньше двух дней. Через два дня Аль-Малики будет убит, остатки того, что некогда было силами безопасности Ирака, войдут в сговор с отрядами Ас-Садра и шиитские бандформирования, возглавляемые кадровыми офицерами иранских спецслужб без боя войдут в город. Данных на Коране клятв они, конечно же, не сдержат. На древний город знавший и видевший многое, опустится черная ночь исламского террора, и живые позавидуют мертвым. Но все это будет только через два дня. А пока...
   А пока светло-серый джип Нисан-Патруль иранского производства, старый, раздрызганный, с трещинами на окнах и пулевыми пробоинами на кузове медленно пробирался по тому, что когда то было улицей Ар-Раби. Мост через грязную, мелкую речушку, пересекающую улицу в самом ее начале несколько дней назад пытались взорвать, однако пытались неумело, и он устоял. Верней, устоял наполовину - прыгучий как козел, с короткой базой и мощным дизелем Нисан преодолел речушку довольно таки легко, пусть и пробив подвеску - а вот бронированным чудовищам, MRAPам и Хаммерам, оставленным здесь американцами мост уже было не преодолеть. Один из таких бронированных грузовиков, песчаного цвета, высоких неповоротливых как раз дотлевал на повороте с печально известного шоссе Абу Грейб Экспрессвей на Ар-Раби. Распотрошенная, опрокинутая набок машина с двумя опаленными дырами в прочном кузове, с распахнутыми настежь люками как нельзя лучше символизировала то, вот что превратилась безумно наивная американская попытка насадить демократию там, где ее никогда не было и, наверное, еще не одну сотню лет не будет. Спешно нарисованный на закопченном боку машины зеленый флаг с полумесяцем лишь усиливал ощущение какого то сюра. После вывода большей части американского контингента премьер-министр Нури Аль Малики, единственная более-менее серьезная фигура в правительстве, и вообще в новой иракской власти, возле которой концентрировались сторонники мирного развития послевоенного Ирака как единого государства, спешно приказал замазать на всей оставляемой американцами технике все флаги и символы, напоминающие об оккупации, и нарисовать зеленые флаги и изречения из Корана. Как было видно - не помогло. Зеленый флаг - плохое подспорье против ручного противотанкового гранатомета.
   Что он там делал, этот МРАП и кто его подбил - было непонятно. Верней, Песаху Гурвичу, стрингеру и довольно известному в Багдаде телерепортеру это было как раз понятно, он был опытным человеком насчет этого дела. В городе активно действовало шиитское подполье, разъедающее оборону города изнутри. Скорее всего, МРАП подкараулила как раз одна из таких групп, в изобилии и просочившихся в город. Четыре человека - пулеметчик, снайпер, гранатометчик, автоматчик. Полноприводная машина, какой-нибудь неприметный четырехдверный пикап, возможно даже полицейский. Удар - и моментальный отход, еще до того как прибудут силы безопасности, которые теперь назывались "исламская милиция". Целями становились полицейские патрули, бронированные автобусы, одиночные, отбившиеся от колонны бронированные машины. Судя по тому, что машина была обвешана противокумулятивными решетками и все равно сгорела - у подпольщиков был гранатомет одной из последних моделей, с тандемной боеголовкой, скорее всего русский. Такие гранатометы появились в Ираке тоже не так давно, до этого их не было. Очевидно, кто-то годами ждал, готовился к последней и решительной схватке за власть, обманывал американцев, идя на переговоры и подписывая соглашения о национальном примирении - а вот теперь решил выложить на стол все имеющиеся козыри.
   Впрочем, Гурвичу до этого не было никакого дела. Его старый и грязный Ниссан выглядел слишком непривлекательно, чтобы попытаться его отобрать и продать, а сам Песах знал кое-кого как с этой, так и с другой стороны, чтобы уверенно разговаривать с возможными налетчиками. Не представляла цель особого интереса и для засады. Так что Песах ехал весьма уверенно - хотя по неосознанной, въевшейся в подкорку привычке он постоянно шевелил рулем, бросая машину то вправо, то влево, чтобы сбить прицел возможному гранатометчику. Ширина улицы это позволяла - а из-за какого-нибудь обкурившегося придурка, решившего пальнуть из "шайтан-трубы" умирать было глупо, тем более в таких годах.
   Песах Гурвич совершенно не походил на еврея, в том виде, в каком его привыкли представлять обыватели. Крепкий, выше среднего роста, светло-серые, даже белесые волосы, выцветшие серо-голубые глаза, рябоватое лицо, добродушная улыбка. По виду иногда ему не давали и сорока - хотя через год ему должно было исполниться пятьдесят лет. Все, кто видел его в первый раз, принимали его за русского - тем более говорил он по-русски как русский, иногда принимали за немца или даже за американца - но никак не за еврея. Он, собственно говоря, и не был саброй* и даже не был чистокровным евреем. Его мать была наполовину русской, наполовину украинкой, а отец - евреем из Польши, сам же он считал до сих пор себя... даже не русским - советским человеком, всегда горячо споря с теми, кто говорил, что такой национальности не было. Алию он совершил** довольно поздно, в девяносто седьмом... да что там. А теперь судьба забросила его в такое негостеприимное место, как город Багдад, держащийся из последних сил под натиском исламских экстремистов-шиитов. Но Песах Гурвич и здесь не унывал, он вообще был неунывающим человеком.
   Журналистская деятельность для Песаха Гурвича была лишь легендой, прикрытием. Уникальность этой легенды была в том, что Гурвич был не разведчиком, прикрывающимся журналистикой, а журналистом, иногда исполняющим поручения разведки, причем самостоятельно решающим, исполнять их или нет. Как в журналистике, Песах Гурвич был независимым человеком, никогда не работал на одно издание больше полугода, а часто и вообще не работавшим на кого-то конкретно, продающим собранные материалы тому, кто больше заплатит, так и в разведке он был, так сказать "свободным нападающим". Иногда его просили сделать то-то и то-то. Он бы отказался - но просил его всегда один и тот же человек, бывший сейчас высокопоставленным сотрудником АМАНа, израильской военной разведки. Песах Гурвич чувствовал себя обязанным этому человеку, один раз он крепко выручил его в Афганистане, когда Песах (бывший тогда не Песахом а Павлом) уже думал что все, кончилась жизнь. Теперь Гурвич отдавал долг как мог, хотя ставил жесткие рамки. Например, по России он отказывался работать, хотя именно на этом направлении он был бы уникально полезным агентом. Просто Песах помнил про свою родину, свою бывшую работу и про своих бывших коллег. И отказывался работать против них - наотрез.
   Сейчас Песах Гурвич, подвизавшийся в Багдаде несколько месяцев назад и уже успевший передать немало уникальных материалов про то, что там происходило, выполнял очередное поручение - верней, не поручение, а просьбу своего старого друга. На сей раз, поручение было простым. За время оккупации Ирака американцами, израильтянам, точнее АМАНу удалось создать в стране небольшую, но весьма эффективную разведсеть, дававшую хороший результат. Когда обстановка начала ухудшаться, никто и не подумал выводить ее: чем напряженнее становилась обстановка, тем более ценной была передаваемая информация, иногда она шла на стол премьер-министра сразу, даже без обработки. А когда, выражаясь языком благородных ковбоев, пришла пора уносить ноги из Додж-Сити сделать это было не так то просто, даже нормальная связь с оставшимися в Багдаде кацами*** пропала. Вот и пришлось обратиться с просьбой к Гурвичу - пользуясь своими связями и возможностями как журналиста наладить связь с отрезанными разведчиками, передать им документы и по возможности попытаться вывезти их из страны. Возможности у Песаха были - вряд ли у кого-то были такие возможности в этой стране как у него, наверное, даже спецгруппа Сайерет Маткаль**** не справилась бы с заданием и скорее всего, погибла бы в этой мясорубке, где все воевали против всех. Одного кацу Песах отправил с конвоем ООН, которому дали безопасный коридор на выход из осажденной столицы, еще одного умудрился эвакуировать под видом американского гражданина - теперь он, верно, сидел на американском авианосце и думал, что бы такое соврать, чтобы не оказаться в фильтрационном лагере. Третьего он искал дольше, чем двух остальных - но и его нашел. Что с ним пока делать и как вытаскивать из этого дерьма, Песах не знал. Хотя... проблемы нужно решать по очереди, а проблема вытаскивать его встанет только тогда, когда он поговорит с ним и передаст свежие документы.
   А вот и нужный дом. Если его источники не соврали - Инженер находится здесь. Такой была кличка, оперативный псевдоним этого кацы - он здесь работал под видом ремонтника*****, восстанавливающего электростанцию.
   Затормозив, Песах огляделся. Чуть дальше, метрах в двадцати на противоположной стороне улицы стояла машина, какая то белая, какая именно разглядеть в сгустившихся сумерках было невозможно. Припаркованная машина в Багдаде означала больше, чем других городах, она означала то, что здесь в любой момент все может взлететь на воздух, и потом обезображенные останки даже не опознают. Но сделать с машиной ничего было нельзя, оставалось надеяться, что для террористов в этом районе нет ничего интересно. Дальше, в паре сотен метров дорога и вовсе была перекрыта весьма основательной баррикадой, и около нее до сих пор суетился народ. От них стоило держаться подальше.
   Оставлять машину на улице, где в любой момент могла начаться стрельба, Песах не рискнул - закатил ее на то место, где когда то был небольшой дом, а теперь были развалины. Перед тем как выйти из машины, проверил, все ли на месте - фотоаппарат с большим, дорогим профессиональным объективом на груди, на самом виду, пистолет Глок под жилетом, пара запасных магазинов к нему и русская ручная граната РГД-5 - на случай если дело совсем будет плохо - в кармане. Все на месте. В руке у него была ручка, не обычная, а с секретом - если особым образом повернуть колпачок она издаст такой вой, что чертям в аду страшно будет. Последняя линия обороны, так сказать... Можно идти.
   Перед тем как выйти на улицу - до нужного ему дома было метров двадцать - Песах стоял несколько минут неподвижно, всматриваясь и вслушиваясь в то, что происходит на улице, пытаясь понять, нет ли опасности. Хотя вероятность того что каца засвечен и его пасут, была минимальной, все же она была. Иракское правительство боролось с шиитским исламским экстремизмом, с иранскими спецслужбами, с преступностью, организованной и не очень - а вот с разведывательным проникновением других государств бороться не было ни сил, ни времени, ни возможностей. И если дом пасут - он это увидит. Или услышит. Огонек сигареты, разговор, лязг оружия, шорох - все может предупредить об опасности. Здесь не было профессионалов, имеющих школу и способных лежать несколько дней неподвижно, выслеживая врага. Песах Гурвич таким профессионалом был.
   Никого. И ничего.
   Решившись, Гурвич вышел из своего укрытия и пошел. Не перебежками, а просто пошел, не привлекая к себе внимания, не дай Бог его примут за террориста или кого-то в этом роде. Или того хуже, соглядатая, как того что проволокли недавно по всему Багдаду, привязав петлей-удавкой за шею к бамперу машины. Так и волокли, пока не оторвалась голова, а Песах все это снимал. И оказаться на месте этого бедолаги, скорее всего, просто оказавшемуся не в то время и не в том месте Гурвич не хотел. В постоккупационном Ираке вообще не было места справедливости, милосердию, правосудию - да вообще разуму, людей не просто убивали, а убивали с максимальной жестокостью, убивали жестоко, мучительно и с выдумкой, убивали целыми семьями и целыми селениями, будто отверзлись врата и демоны вырвались из ада на землю. На самом деле все было хорошо просчитано теми, кто это затевал. Ужас, кровь и мучения должны были помножить изуверский счет каждой общины страны к другим общинам до такой степени, что их примирение в будущем и воссоздание единого Ирака было бы просто невозможным. Жестоко убивая, здесь просто учились ненавидеть друг друга.
   Прежде чем кто-то обратил на него внимание, Песах Гурвич нырнул в распахнутые настежь ворота - и замер на месте. Он едва не сорвал растяжку, заметив леску в самый последний момент. А может это была не растяжка а какая-то сигнальная система, призванная защитить того кто находится в доме - узнавать это ему совсем не хотелось. И поэтому он аккуратно переступил через нее и направился к зияющему пролому в стене, там, где когда то была дверь. Шагнул в него, тут же почувствовал, что сзади кто-то есть. Резко шагнул вперед и влево, разворачиваясь - и увидел направленное ему в живот дуло автомата Калашникова.
   - Простите... - моментально сказал он по-арабски
   В таком случае нужно сразу что-то сказать. Пока ты молчишь, твой противник подсознательно воспринимает тебя как мишень, как нечто бездушное, во что можно всадить пулю и все. Хладнокровно застрелить смотрящего тебе в глаза и разговаривающего с собой человека может далеко не каждый, по крайней мере, ты выиграешь немного времени. А дальше фактор неожиданности уступит место фактору профессионализма.
   - Извините... - повторил он
   - Что тебе здесь нужно? - ответили из темноты
   Темный силуэт, едва заметный в разгромленном доме, когда то бывшем довольно богатым и престижным. Автомат Калашникова - здесь это нормально, здесь они есть у всех, особенно теперь - потому что без него не выжить.
   Рискнуть?
   - Простите, дядя Ахмет... послал меня посмотреть что с нашим домом... мы когда то жили здесь, эфенди... не стреляйте... я просто хотел посмотреть...
   Песах сместился еще левее, чтобы дать себе больше пространства. Играть против противника с автоматом сложно, но можно, из автомата надо уметь стрелять, отдача очень сильная, при длинной очереди ствол уводит вверх, а темнота в комнате такая что...
   - Как здоровье дяди Ахмета? - спросил неизвестный, явно волнуясь
   - Увы... дядя Ахмет очень болен... он не протянет и нескольких месяцев... и он хочет посмотреть на свой дом перед смертью.
   Человек опустил автомат.
   - Кто ты? - каца был израильтянином и перешел на иврит, на родной язык, на котором он не разговаривал Бог знает сколько времени. Формы "Вы" в иврите не было, вся страна обращалась друг к другу на "Ты".
   - Неважно... - раздраженно ответил Песах по-арабски - и думай, как говоришь! Если не хочешь оказаться на виселице.
   - Да, конечно... - согласился каца, переходя на арабский, по голосу он был молодым, даже слишком молодым
   - Это ты во дворе растяжку установил?
   - Да.
   Песах тихо, под нос выругался. По-русски, в Израиле немало людей пользовались в таком случае великим и могучим, чтобы выразить обуревающие их чувства, потому что ни один другой язык в мире не давал такого разнообразия форм их выражения
   - Сними! Какого дьявола ты это сделал!?
   - Ну, я же тут...
   - Человек может просто зайти посрать у тебя на дворе, потому что нормального туалета в этих местах днем с огнем не сыщешь. Зайдет сделать свои дела и подорвется. И дураку станет понятно, что здесь кто-то есть. Сбегутся его дружки, все как один с автоматами и ты уже не уйдешь. Соображаешь? Ты где этого насмотрелся?
   - В армии, мы...
   Каца сделал шаг к двери
   - Ты куда?
   - Сниму...
   - Стой на месте! Сейчас считай ночь, не хватало еще, чтобы ты подорвался! Ночью вряд ли кто будет искать, где облегчиться.
   Вот это-то и называется - отсутствие школы. Пацана дернули из армии, или сам вызвался - в Израиле вообще, если надо лезть в самое дерьмо - немало добровольцев сыскивается. Прошел краткие курсы - и его засунули туда, в самое пекло. Скорее всего, вырос на территориях, с детства знает арабский как родной и сам смахивает на араба, поэтому-то его сюда и заслали. А навыков - ноль, на коротких курсах навык не обретешь. Вообще - армейский опыт для разведчика как раз противопоказан, он заставляет делать немало глупостей, человек прошедший армию начинает мыслить по-другому. Например, сейчас этот пацан превратил здание в опорный пункт, заминировал подходы к нему - и даже не подумал, что возможный взрыв привлечет внимание. Просто у него в подкорке, на подсознательном уровне вбито, что рядом свои и при взрыве ему придут на помощь. Армия - дело коллективное, в отличие от разведки, она воспитывает коллективизм. Здесь же ты одиночка, своих рядом нет, свои за сотни километров отсюда..
   - Ты здесь нормально устроился? Тебя не видели?
   - Да, я на втором этаже. Там еще можно жить, я не включаю никакое освещение и меня никто не видел.
   - Надеюсь. Пошли.
   - Осторожнее. Здесь еще одна...
   Переступив через еще одну растяжку - пацан заминировал ею лестницу, ведущую на второй этаж, и заминировал надо сказать довольно грамотно, Песах Гурвич поднялся на второй этаж. Дом был небольшой, ни в одной комнате не был стекол, одна комната и вовсе была разрушена попаданием ракеты РПГ-7, даже часть стены, отделяющей комнату от коридора, была вывалена в коридор, под ноги.
   - Сюда...
   Каца занял угловую комнату, и снова сделал ошибку - в комнате не было ни одного окна, это была скорее кладовая. Да, сюда не забросят гранату, и не залетит случайная пуля - но вот если к дому придут профессионалы, тихо снимут обе растяжки - шансов уйти не будет. Гурвич предпочел бы скорее комнату с окнами, и не в самом конце коридора, так чтобы из нее можно было быстро смыться...
   Спальный мешок, американский, таких здесь осталось море, как и любого другого американского имущества - продавали на любом базаре за бесценок. Американские же гражданские рационы, предназначенные для поставок в качестве гуманитарной помощи, так называемые А-паки - их здесь тоже полно. Какие-то коробки. И - компьютер, приглашающе светящийся экраном, ноутбук, похоже, Тошиба - здесь он казался совсем неуместным.
   Каца был совсем молодой тридцати даже нету - светящийся экран монитора давал какую то подсветку в комнате. По виду - типичный араб, как он и предполагал.
   - Я как раз перегонял информацию на диски. Последнее что удалось добыть.
   На экране мелькали какие-то фотографии.
   - Дядя Ахмет говорит: надо сваливать отсюда. Как можно быстрее. Ты знаешь ведь дядю Ахмета?
   - Да... Я с территорий, поэтому меня сюда послали.
   Вот и еще одно доказательство отсутствия школы. Какого хрена надо говорить, по сути незнакомому человеку что ты с территорий, особенно если он тебя об этом не спрашивал. А если даже бы и спрашивал - все равно стоило бы помолчать. Самый умный человек - это тот, кто зубами закрыл дорогу языку.
   - Дядя Ахмет передал тебе документы - Песах полез в один из карманов своего репортерского жилета, в котором чего только не было, достал обернутый в полиэтиленовую пленку сверток, перебросил его каце - но я думаю, что в этих документах толка мало. Последний конвой ООН уже ушел, просто так из города не выскочить. Тем более с конвоем.
   Каца напряженно слушал размышления Гурвича вслух
   - Ты здесь все дела доделал?
   - Да.
   - Тогда вот что. Здесь и в самом деле становится небезопасно, даже для меня. Поедем завтра с утра, ты поедешь со мной. Я журналист, а ты мой оператор. С камерой обращаться умеешь?
   Гурвич был человеком предусмотрительным, поэтому получая аккредитацию в местном министерстве печати - когда оно еще работало - он на всякий случай получил аккредитацию и для своего оператора, которого у него не было. На всякий случай, такой как этот.
   - Да, у нас была дома камера....
   - С репортерской... ладно, это неважно. До утра побудешь здесь. С утра я за тобой заеду и двинем. Буду здесь примерно в пять по местному. Соберись, понял?
   - Да
   - Деньги есть?
   - Да.
   - Контрольное время - девять ноль-ноль. Если я не приеду - выбирайся сам. Найди машину, на окраине ее бросишь, пойдешь пешком. Иди по Абу Грейб Экспресс, но на саму дорогу не выходи, придерживайся правой стороны. Там у Абу Грейб полный бардак, проскочишь. Как выйдешь из кольца, свяжешься с дядей Ахметом, он тебя вытащит. Все понял?
   - Да...
   И тут...словно кто-то двинул Песаху Гурвичу в солнечное - хорошо двинул, словно молотом. Он даже не понял, что произошло, просто...
   Фотография...
   Фотография на ноутбуке.
   - Стой! Останови!
   Каца недоуменно посмотрел на него.
   - Останови фотографии! Можно отмотать назад?
   - Да, конечно... - каца недоуменно пожал плечами. Забарабанил по клавиатуре.
   - Давай назад! Еще! Еще! Стой!!!
   Он... Точно он. Почти не изменившийся - время не брало его - он. Никого другого из числа изображенных на фотографии он не знал, а его узнал сразу, моментально, как будто встречался с ним только вчера.
   Он...
   - Откуда это у тебя?
   - Передал один из агентов.
   - Давно?
   - Несколько дней назад.
   - После этого ты агента видел?
   - Нет. Я тут отсиживался...
   Агент, скорее всего уже мертв, и перед смертью он исповедался... все рассказал. Потом его люди нашли это место - не может быть, чтобы не нашли. Устроили засаду - чтобы посмотреть, кто сюда сунется. Потом случайно сюда попытался заехать МРАП исламской милиции - они его сожгли, потому что не хотели иметь дело с бронетранспортером... с бронированной машиной на улице. И сразу же подорвали мост... с таким расчетом, чтобы он остался но держался на соплях... чтобы тяжелая техника больше сюда не совалась. И все-таки - чтобы сюда можно было проехать на машине. Или пройти пешком.
   Картина!
   А он ее не разглядел, не понял, что это все значит.
   Черт!!!
   - Дай это мне.
   - Что?
   - Информацию. Диск. Хоть один из нас должен пройти. На всякий случай.
   - Извини - каца решил следовать инструкциям - но я должен отдать это дяде Ахмету. Ты не хуже меня знаешь правила.
   Правила... Все правильно, перед ним - резидент, а он всего лишь эвакуатор и непонятно есть ли у него вообще допуск соответствующего уровня. Правила, черт бы их побрал.
   - Сваливаем прямо сейчас - решил Гурвич - немедленно. У меня машина недалеко отсюда. Соберись как можно быстрее. Возьми еду, информацию, оружие. У тебя есть, в чем это нести?
   - Да, у меня есть рюкзак
   - Вот и отлично. Будь готов. Переместись в ту комнату, которая развалена наполовину и не высовывайся. Как только я тормозну перед домом - прыгай и беги к машине, что есть ног, дверь будет открыта. Понял?
   Может еще удастся вырваться...
   - Понял.
   Да ни хрена ты не понял... Ты даже не понял, как тебе повезло, что ты жив до сих пор.
   - Тогда давай. Машина будет минут через пять. Готовься.
   Песах Гурвич вышел из комнаты, осторожно прокрался по коридору, держа наготове Глок. Хоть всего лишь пистолет, а все равно какое-то оружие. Осторожно, прислушиваясь после каждого шага, спустился вниз, благополучно миновав растяжку.
   Внизу?
   Ничего...
   Подкрался к пролому в стене, ведущему на улицу, снова прислушался.
   Неужели не нашли...
   Снова ничего.
   Вышел на улицу, прижимаясь к стене, пошел вперед, перешагнул леску растяжки. Он был уже около самых ворот, распахнутых, ведущих на улицу, когда это произошло. Словно комета метнулась с другой стороны улицы, откуда-то с крыш, оставляя за собой дымный след, врезалась - и через долю секунды второй этаж заброшенного особняка вспух огнем, пламя вырвалось из всех окон разом, полетели кирпичи, пахнуло жаром. Песах Гурвич едва удержался на ногах.
   В расчете...
   Он видел его - конечно же, видел. И узнал. Но не стрелял - до тех пор, пока Песах не вышел из дома. Отдавал долг....
   Разрушенный артиллерийским обстрелом и бомбовыми ударами город... Пульсирующий грохот автоматных очередей, рокот пулемета где-то неподалеку. Тощий словно палка человек с обветренным, прокаленным солнцем лицом в форме Российской армии на мушке прицела. Палец, закаменевший на спусковом крючке...
   В расчете...
   Выскочив на улицу, Песах побежал, зная, что он не выстрелит, а других ему бояться нечего. За спиной заорали, протарахтел автомат, пули просвистели по улице - но Гурвич уже заскочил во двор, где была его машина. Двигатель заквохтал, заработал с полтычка - и он направил машину в темноту, в черный проем, выворачивая руль, протарахтел по каким-то развалинам - и выехал в проулок, ведущий на соседнюю улицу. Через этот проулок можно выскочить на Антар, а уже оттуда - на широченный и небезопасный проспект Арбараасх Таммуз, который по старой привычке называли проспектом Четырнадцатого июля.
   Улица, затем еще одна. Какой-то проулок. Выстрелы позади - то ли в него, то ли нет. Наконец, он заехал в какое-то тихое место, уже в двадцать седьмом квадрате, остановил машину. Уронил голову на руль, закрыл глаза. Перед глазами, по обратной стороне век плыли видения - удивительно четкие, словно в цветном кино. Они часто к нему приходили - приходили по ночам...
   Разрушенный артиллерийским обстрелом и бомбовыми ударами город... Пульсирующий грохот автоматных очередей, рокот пулемета где-то неподалеку. Тощий словно палка человек с обветренным, прокаленным солнцем лицом в форме Российской армии на мушке прицела. Палец, закаменевший на спусковом крючке...
   Ну, здравствуй...
   Палестинец...
  
   Здесь и далее - названия улиц, кодировка секторов, расположение объектов и объединенных станций безопасности в Багдаде даны правильно.
   * Сабра - еврей, родившийся и выросший в Израиле
   ** Совершить Алию - переехать жить в землю обетованную. Дословно это переводится "совершить восхождение"
   *** Каца - в терминологии израильских спецслужб это резидент, руководитель операции
   **** Сайерет Маткаль - спецназ генерального штаба
   ***** Еще один пример непрофессионализма. Нельзя никогда давать оперативным работникам клички, основанные на каких-то реальных приметах, на внешности, хобби или легенде прикрытия. Так очень легко провалить агента буквально на ровном месте.
  
   Эта история началась давно... Так давно, что мало кто помнит ее начало и какая тогда была жизнь. Все тогда было другим - люди, вещи, страна. В те благословенные времена жизнь устраивалась и складывалась совсем по-другому, не так как сейчас. А сейчас остались от этой истории лишь наши герои, да еще город, где все это начиналось. Большой и шумный город у теплого и ласкового Черного моря...
  
   01 сентября 1977 года
   Одесса, школа
  
   Это была школа. Самая обычная школа, каких много в Одессе, настолько обычная, что я даже не буду здесь называть ее номера. Старое двухэтажное здание с колоннами, утопающее летом в зелени, на взгорке. Уродливый пристрой спортзала - хорошо, что его не видно с улицы. Причудливый, кованый чугунный заборчик, через который если потребуется можно перемахнуть одним движением. Хрипловатый, старый звонок, иногда выходящий из строя. До революции здесь жил то ли граф то ли князь, то ли фабрикант-мироед. А сейчас здесь учились советские дети одесские мальчишки и девчонки. Тоже - самые что ни на есть обычные...
   На календаре был красный день календаря - первое сентября. Самый ненавидимый любым нормальным пацаном день, день, когда хочется плакать, а не веселиться. Ведь прошло лето, кончились благословенные летние каникулы, и наступила пора грызть гранит науки. Это только в дурацких фильмах киностудии Беларусьфильм пацаны от счастья радуются, что пришли в родную школу и вновь увидели друзей - друзья то они и так есть, никуда летом не деваются, на Марс не улетают. А вот школу бы век не видеть... ну, ладно, что уж о грустном. Деваться некуда - первое сентября то же когда-то наступает и от этого некуда не деться.
   Итак - было первое сентября, и первоклассники гордо шагали в школу, ведомые за руку родителями бабушками и дедушками, пламенели красные галстуки на выглаженных кипельно-белых рубашках... Футбольное поле за школой было полностью подготовлено к торжественной линейке и заполнено народом уже почти ... по самое не балуй. А на углу, небрежно сбросав портфели у стены, скрытые примерно по грудь обильно росшим здесь кустарником, стояла группа пионеров - десятиклассников. Одновременно и хулиганов. Любой советский уважающий себя пацан в этом возрасте органично сочетал в себе две эти ипостаси, пионера и хулигана, являясь миру то в одной то в другой личине в зависимости от окружающей обстановки наличия рядом взрослых и тем более работников милиции. А у этих, стоящих на углу пацанов, ипостась хулигана по жизни была явно доминирующей...
   Верховодил в этой небольшой группке, как сразу было понятно, стоило только мельком взглянуть, не самый большой и сильный из них, скорее наоборот. Выше среднего роста, белесые волосы, с открытым, приветливым лицом, он что-то рассказывал своим друзьям и смачно затягивался сигаретой Мальборо - в пацанской среде это был самый шик, круче уже ничего не было. Если поприсмотреться внимательнее, то становилось понятно, что пацан курит исключительно ради понта и вызова обществу - он не вдыхал дым в легкие, а наполнял им рот и манерно выдыхал, пуская облака белесого, вкусно пахнущего дыма. Говорил он что-то интересное, потому что двое других пацанов его внимательно слушали.
   Второй из стоявших на углу пацанов был типично русским здоровяком - под метр восемьдесят уже, накачанная спортом фигура простецкие голубые глаза. Выделялись только волосы - рыжими, непослушными вихрами они сразу сбавляли возраст пацана с семнадцати- восемнадцати до реальных "почти шестнадцать". Этот не говорил - он внимательно слушал. И не курил.
   Третий был типичной карикатурой на еврейского паренька - очки в металлической оправе, черные кудри, наглаженный костюм, орлиный нос, смеющиеся глаза. Тоже кстати, сильный, крепкий и высокий, в школе он был известен как отличный, лучший на районе вратарь, способный вытащить любой, самый безнадежный матч. Этот не молчал - слушал, как соловьем заливается первый и вставлял свои насмешливые реплики, приходившиеся как раз к месту, отчего первый злился и краснел...
   Разговор шел сугубо деловой...
   - Так вот шо я вам скажу, босяки... - манерная затяжка сигаретой - брателло мой на днях в Италию идет... ну в общем, много еще куда. Будет к зиме. Так вы и бросьте клич - мол шо кому надо только не сильно большое. Ну и ... денежки конечно же вперед. С навара и вам отмаслается. А, каково...
   - Как бы нам за это... - проговорил русский
   - А ты чо, боишься... - моментально отреагировал первый...
   - Опасаюсь...
   Как всегда не вовремя появилась Синицына. Синицына, которая каждой бочке затычка, и которой до всего есть дело, неутомимая общественница, очень любящая стыдить на пионерских собраниях, к десятому, выпускному классу она очень даже неплохо вытянулась и округлилась... там где нужно. Характер у нее, впрочем, остался премерзкий...
   - Гурвич... - тоном, полностью скопированным с завучихи, Марии Францевны, обличающим таким начала она - ты здесь, а все тебя ждут. Может, из-за тебя линейку перенести? Брось сигарету немедленно и марш в школу!
   - Щаз... - держа марку, отозвался первый, но сигарету все же погасил, сделав последний хап. Недокуренная, жалко...
   - Сейчас же! - Синицына решила в скандал не вступать и помчалась обратно к школе...
   - Щас настучит... Францевне или еще кому... - нарочито равнодушно сказал евреистого вида очкарик...
   Сузив глаза, первый проводил наряженную в коричнево-белую школьную форму фигурку девушки...
   - В койке ты кое-чего другое базарила... - процедил он
   - Чего?! - вскинулся русский, но первый, тот, кого назвали Гурвичем, со смехом обнял его, прижав его руки к телу и не давая размахивать ими
   - Харэ, Мишаня, харэ... Ну пошутил же я, черт... Я ж не враг себе... Все знают что ты к Синицыной подкатываешься еще с восьмого класса. Мы ж с тобой корефаны, к чему эти разборки? Харэ, уймись. Двигаем, босяки, а то и впрямь огребем...
   - Ноги вырву... - мрачно пообещал русский, но драться уже не порывался. Зная своего друга, в его заверения он не поверил, даже глядя в честные еврейские глаза. Всем было известно, что Пашка Гурвич пользуется немалым успехом у представительниц прекрасного пола
   - Базара нет...
   Трое пацанов, подхватив портфели, развинченной походкой тронулись к спортплощадке школы, где уже похрипывал проверяемый микрофон и физрук безуспешно пытался справиться со старым ленточным магнитофоном...
  
   Вот такие были тогда времена. Благословенные времена, когда девчонки липли как мухи на мед, если у тебя был магнитофон или проигрыватель с западными группами. Котировались джинсы - обладатель настоящей Монтаны был королем района. А у Пашки Гурвича все это было - отец на работе в каком-то загранпредставительстве, старший брательник старпомом в загранки ходит. Это не то, что нынешние времена, когда пятнадцатилетние девочки ложатся под старых жирняков на "Кайенах" и с депутатскими корочками в кармане. Совсем не те...
  
   Классной, или "учихой", как называли ее в переговорах меж своими, у них была Алла Довлатовна - монументальная и строгая дама, математичка, состоящая замужем за худруком местного прославленного на весь Союз драматического театра. Отличалась классная злопамятностью, мелочностью и въедливостью, тот кто не хотел зубрить математику до седьмого пота, как говорится... долго в классе не задерживался. Вот и сейчас, она строго смотрела на класс, отделенная от парт заграждением из самых разных букетов, стоящих на учительском столе в вазах, банках и просто лежащих на столе. А рядом с ней стоял какой-то странный пацаненок... непонятно чем странный, вроде и одет как все, загорелый сильно - так в Одессе все загорелые... но все равно странный.
   - Гурвич! Сядь нормально, не кривляйся! Рабинович, и ты сядь прямо, что ты на парту навалился. Франчук...
   Дождавшись, пока класс наконец то затихнет, Алла Довлатовна начала вещать хорошо поставленным голосом
   - Дети (какие к чертям дети...), у нас в классе пополнение... - она чуть-чуть подтолкнула мальчишку вперед - это Кемаль Салихов, он приехал к нам в Одессу из города Баку, и будет учиться в нашем классе. Надеюсь... - Алла Довлатовна посмотрела на Гурвича - никаких инцидентов у нас не будет. Иди, садись, Кемаль...
   На свою беду, Кемаль сел на парту как раз перед Гурвичем - тот прохлаждался на последней, чтобы меньше залетать, а перед ним было свободное место. Глаза Гурвича сузились. Кемаль из Баку, значит. С бакинскими в Одессе были напряги...
   - А теперь давайте откроем учебники, страница...
  
   Как и полагается в любой нормальной школе, в этой точно также как и во всех новенький должен был "прописаться", пройти "прописку". Влиться в местный дружный пацанский коллектив. Прописка преследовала сугубо утилитарные цели - понять, каков новичок, каков его характер. Пацанские компании и понятия, царящие в них, в чем-то очень правильные намного правильнее, чем писанные людьми законы. Стой горой за своих, если бьют - бей в ответ, не пожадничай для своего, не настучи. Гнилые в душе люди быстро становились изгоями. Вот и преследовала прописка цель - проверить новенького к экстремальных обстоятельствах, когда человек раскрывается...
   Конечно, сам Гурвич был совсем не дураком, чтобы участвовать в прописке - пропишут без него, его фамилию и так в РОНО не забывают. Но понаблюдать за этим надо...
   Произошло же то, чего никто ни разу не ожидал. Этого просто не случалось ни разу за всю историю прописок, по меньшей мере, в этой школе. Кстати - ошибается тот, кто думает, что во время прописки обязательно бьют, причем, все на одного. Начинается все с наездов, и если новенький пацан проявит себя духовитым, не испугается превосходящих сил противника, жестко ответит за себя - словами же, не кулаками - на этом прописка и заканчивается, а прописавшийся пацан считается для всех своим. Большая часть прописок завершается без единого синяка.
   Тут же, прописка с самого начала приняла такой характер, что... хоть стой хоть падай, как говорится. Новенький, не зная дороги, пошел через спортплощадку, пустую в это время ... и конечно же наткнулся на гоп-компанию, поджидающую его. Верховодил в компании здоровенный Вова Рабинович, боксер-любитель, отличайся на редкость добродушным нравом. В прописке он участвовал только потому что...так было надо. За компанию... ибо Вова был еще и очень компанейским человеком. Бить новичка он не собирался... так, отвесит пару оплеух в крайнем случае и все.
   Новичок же, увидев поджидающую его компанию, повел себя крайне странно, сначала никто ничего и не понял. Он бросил новенький портфель, резко наклонился - и через какую-то долю секунды здоровенный Рабинович вдруг взвыл как ребенок, зажимая руками в кровь разбитое лицо. Меж прижатых к лицу пальцем медленно сочилась кровь...
   - Сука! - выкрикнул кто-то - и сразу осел, завывая и держась за лицо руками...
  
   К месту боя Гурвич подоспел, когда с разбитыми лицами были уже четверо, а оставшиеся на ногах не по детски молотили новичка. От школы спортплощадку отделяла довольно плотная аллея и помощи новичку со стороны школы в виде кого то из учителей не ожидалось.
   - Стоп! Харэ, пацаны! Стоять сказал! - Павел смело врубился в месиловку, оттолкнул кого-то, сунул под дых второму - Харэ, вы чо, охренели... Стоять сказал! Стоять ну! Босомыжники! Стоять! Охренели?!
   Остававшиеся к этому времени на ногах отошли от скорчившегося на земле новичка, тяжело дыша
   - Вы чо? Рамсы попутали? - недобро уставился на них Гурвич
   - Ты глянь чо он с Вованом сделал... - проговорил кто-то
   Гурвич взглянул. Присвистнул в изумлении...
   - Ни черта себе... Это он чем?
   - Камнем... И Витька тоже, и Жендоса...
   За такую драку запросто можно было и в колонии оказаться - Гурвич это хорошо понимал. И оставаться здесь нельзя - в любой момент тот же физрук нагрянет... огребут все без разбора...
   - Мишаня... Братан, гони всех отсюда. В темпе. И рожи вымойте... нельзя так. И рот на замок. Харэ?
   - А с этим чо? - спросил угрюмо кто-то
   - Прописку он прошел! - отрезал Гурвич
   - Мы ему ни слова не сказали, он за камни... В рожу сразу.
   - Прошел, сказал! Мызнули отсюда! Быстро пока все не огребли!
   Охая, матерясь и поддерживая раненых, пацанская бригада спешно покинула поле боя. Гурвич подошел к скорчившемуся на земле пацану, протянул руку
   - Вставай!
   Пацан недоверчиво уставился на него.
   - Вставай, вставай, бакинский... верней уже одесский. Вставай, пошли...
   В глазах новичка было нечто такое, чего Гурвич ни разу не видел и что ему сильно не понравилось. Местные пацаны... да, они дрались, били друг другу морды... по поводу... бывало, что и без повода, но все это считалось каким-то... несущественным. Чем-то вроде ритуала. Набили морду - нужно просто умыться, привести себя в порядок и думать, как отомстить. Набил морду ты - радуйся, хвастай подвигом в пацанской компании, пока не наваляют тебе. И все. А вот для этого пацана - Павел это отчетливо видел - случившееся не было простой дракой...
   - Иди за мной. Умоемся, давай...
   Умылись внизу, в полуподвальном кабинете труда - там была раковина, там был замок, который на-раз открывался, и там не было в это время никого. Новенький умывался как то странно, тоже не так как все...
   - Ну а теперь скажи... друже... - Павел Гурвич примостился на одной из стоящих в первом ряду парт, перед этим положив на нее какую-то тетрадь, чтобы не запачкать костюм - ты кто такой будешь то... И кто тебя научил так камнями кидаться... С тобой люди за жизнь побазарить хотели... а ты сразу камнями, да по роже... Это хорошо?
   - Я из интерната... Дипломатического... - проговорил парнишка на чистейшем русском
   Гурвич присвистнул
   - Чо же ты там то не учишься...
   - Я в нормальную школу ходил... там программа другая. Сказали - если в десятый класс идешь - лучше тебе в обычной школе доучиться...
   - Понятно... - протянул Гурвич - а до этого ты в Баку жил?
   - Какое то время... Пока отец там жил, и я там жил...
   Гурвич пристально рассматривал паренька...
   - Странный ты какой то... Ты где так научился камни кидать, у вас чо, в Баку все такие отмороженные?
   - Не в Баку... В другом месте...
   - А где?
   - В Иерихоне
   - Где?! - изумился Гурвич
   - В Иерихоне, я там родился. Мы кидали камни в солдат. А они в нас стреляли. Не всегда, конечно...
   - Это где... В Израиле что ли? - Гурвич моментально вспомнил, как в "Международной панораме" осуждали преступления израильской военщины... слово "Иерихон" там проскакивало и не раз.
   - Это в Палестине... На оккупированных территориях.
   - Так ты...
   - Да. Я палестинец...
   Гурвич перевел дух. Произошедшее надо было переварить. Обдумать как следует...
   - Знаешь... Раз ты с нами теперь... у тебя кликуха должна быть.
   - Что? - не понял пацан, по глазам было видно, что он и в самом деле не понял.
   - Ну, кличка, понимаешь... Кличка, чтобы тебя не именем называли, а кличкой. Дошло?
   - А что здесь тоже могут арестовать? - недоуменно спросил паренек
   - Еще как могут... - по-блатному усмехнулся Гурвич - уголовный розыск, он, знаешь ли... покруче израильской военщины будет. Если ты против не имеешь... кликуха твоя будет "Палестинец"... Нормально?
   - Нормально...
   - Тогда пошли. Побакланим за жизнь по дороге...
  
   15 апреля 1978 года
   Здание УКГБ по г. Одессе и Одесской области.
  
   Областное управление КГБ по городу Одессе и Одесской области располагалось в старом и мало приспособлено для этих целей здании по адресу Чичерина 9, унаследовав это здание от СМЕРШа, а раньше здесь вообще был шикарный жилой дом. Отсюда и планировка - с подъездами, лестничными площадками, переделали его конечно под конторские нужды, но мало. Потому что здание было старое и при капитальной переделке грозило вообще рухнуть. Поэтому, как и многое другое в Одессе здесь все оставляли как есть.
   В такой планировке здания были и плюсы. Например, бывшие лестничные площадки - на верхнем этаже сотрудники сделали, конечно же, курилку, поставили несколько стульев, обшарпанный кофейный столик и сделанные из подручных материалов пепельницы. Вот именно туда и поднимались сейчас начальник УКГБ по городу Одессе и Одесской области генерал-лейтенант Матвей Захарович Бандуристый*, и двое гостей, прилетевших этой ночью из Москвы. Один - среднего роста в дешевом, плохо пошитом костюме, с простецким, открытым лицом комбайнера или тракториста с плаката, второй - намного старше, под шестьдесят, темные волосы с проседью, худой, жилистый, в отлично пошитом шерстяном костюме, с выделявшимся на лице орлиным носом. Второй явно был старше по званию как Матвея Захаровича, так и второго прилетевшего с ним москвича.
   На площадке, как и всегда в рабочее время было людно, стояли трое оперов, смачно смолили сигаретки, выпускали дым в открытое окно, о чем то весело переговаривались. Поднимавшийся первым генерал-лейтенант Бандуристый сделал страшное лицо и опера в мгновение ока свернулись: потушили сигареты и бочком, один за другим протиснулись мимо перил вниз. Ни один из москвичей ничего не сказал: дисциплиной пусть занимается партком, у них совсем другая работа...
   На площадке генерал-лейтенант, уже пожалевший о том что надел сегодня на встречу москвичей форму, как мог широко распахнул окно, помахал рукой, тщетно пытаясь разогнать висящий табачный смог. Шумно шлепнул на столик несколько тонких канцелярских папок...
   - Душновато... - сказал он как бы оправдываясь
   Старший из москвичей неторопливо пододвинул к себе колченогий стул, уверенно уселся на нем, не обращая внимания на то, что он грязный, а об торчащий из ножки гвоздь можно запросто порвать костюм. Второй остался стоять...
   - Ничего Матвей Захарович... - улыбнулся старший... - приступайте.
   - С чего начнем?
   - Да... с молодого человека... пожалуй.
   Генерал-лейтенант взял папку, верхнюю открыл ее, бегло пробежал глазами - хотя знал что речь пойдет именно об этом и содержание паки знал почти наизусть...
   - Мда... Ну и сыночка вырастил наш Захар Ипполитович....
   - Конкретнее, Матвей Захарович, конкретнее... - с ноткой раздражения в голосе проговорил старший
   - Пожалуйста... Гурвич, Павел Захарович, шестидесятого года рождения, гэ Одесса. Русский...
   Слово "русский" генерал Бандуристый проговорил с отчетливой ехидной интонацией. Знал, Захар Ипполитович, как сына записывать, ох знал. Как только сподобился русским то записать, чистокровный еврей ведь. Зато проблем с пятой графой** теперь нет. Эх и хитрый же был человечище! Да только на всякую хитрую ж... тоже ... найтись может. Вот и на Захара Ипполитовича... нашлось...
   Московский генерал никак не отреагировал, он внимательно слушал. По нему было видно, что проблемы национальности его волнуют в самой минимальной степени...
   - Фарцовщик***, спекулирует ценностями, продает пластинки с записями иностранных рок групп, оказывает разлагающее влияние. Хулиган. В общем - полный набор.
   - Оценки? - московский генерал протянут руку, неспешно достал очки в золотой оправе, вчитался.
   Оценки были хорошие - если не считать математику и поведение. Даже очень хорошие. А по иностранному языку, что больше всего и интересовало генерала - твердая пятерка, без вопросов.
   Москвич вернул копию аттестата, испытующе поглядел на Бандуристого
   - Милицейское дело?
   Генерал замялся
   - В чем дело.
   - Нету...
   - То есть? - не понял москвич
   - Вот так вот - нету и все. Даже по административке - ни одного привода. Все - оперативные данные, ни одной реализации.
   Московский генерал внезапно... улыбнулся. Очень по доброму улыбнулся
   - Ну вот видите... Матвей Захарович... И будет собственных Платонов, и быстрых разумом Невтонов советская земля рождать...
   Генерал недоуменно посмотрел на москвича. Он никогда не работал по линии ПГУ, он был типичным контрразведчиком, возглавлял областное управление в городе, одновременно являющимся крупным портом. Замотанный возможными подходами****, профилактированием***** антисоветчиков, разных сектантов, анекдотчиков, сующих всюду свои пьяные носы иноков******, он просто не мог себе представить тех критериев, какими руководствовался генерал-майор, заместитель начальника ПГУ КГБ СССР при подборе людей в особые группы.
   - Такие как раз люди мне и нужны. Только такие. Если они от нашей родной милиции ухорониться сумели... даст Аллах и от Мукхабарата с МОССАДом укроются. Беру. Без разговоров беру....
   - А требования?*******
   - А требования я попрошу заполнить вас, Матвей Захарович. Вы уж не обессудьте.
   Генерал раздосадовано опустил папку на стол.
   - Вообще то... не так уж и много там работы... отец просвечен со всех сторон... только по линии матери...
   - Ну, вот и хорошо... Теперь по второму.
   - По второму... Кемаль Салих, шестнадцати лет, в Советском Союзе находится по документам на имя Кемаля Салихова, уроженца Баку. Палестинец, мать наполовину русская наполовину азербайджанка, находится под постоянным контролем. Подходов не зафиксировано, интереса тоже.
   - Самое главное.
   - Самое главное - учится в одном классе с Гурвичем. Не разлей вода - коротко доложился генерал
   Москвич улыбнулся
   - Просто великолепно... Я в вас не сомневался... На сто процентов точно. Великолепно, Матвей Захарович. Я в вас не сомневался.
   Одесский генерал улыбнулся - доброе слово и кошке, как говорится, приятно...
   - Мои дальнейшие действия?
   Москвич кивнул на своего молодого спутника.
   - Мой коллега остается здесь, дальше и Гурвича и Салиха будет курировать он. Оформите его... опером, скажем.
   - Александр Владимирович... - молодой подал руку Бандуристому, это были первые слова, какие он сказал за все время разговора
   - Матвей Захарович...
   - Вот и хорошо... - генерал пружинисто поднялся со стула... - да... Матвей Захарович... Есть новости и для вас. Можете шить себе новую форму. Вопрос по вашему новому званию через некоторое время будет положен на стол Председателя. Особых возражений, насколько мне известно, нет...
  
   * прим автора - и имя и адрес здания, где это происходило подлинные
   ** пятая графа - национальность. С национальностью "еврей" путь в КГБ был практически закрыт.
   *** Фарцовщик - то есть лицо, занимающееся спекуляцией иностранными вещами, скупающее вещи у иностранцев. Произошло от искаженного for sale, на продажу. Широко распространенный бизнес в СССР, можно было загреметь за решету. Многие нынешние известные и уважаемые люди начинали с фарцы, а отсидеть за спекуляцию считалось даже почетным делом.
   **** подход - попытка вербовки гражданина страны пребывания с целью разового получения информации или долгосрочных отношений
   ***** профилактирование - проявляется обычно в разных формах. Вызывают, разговаривают, порой угрожают, взаимодействуют с милицией. Нудная тягомотина повседневной работы контрразведчика
   ****** инок - на сленге это иностранец
   ******* требования - когда принимали на работу в КГБ, проверяли всех родственников вплоть до дедушек и бабушек, то есть составляли требования и рассылали ив территориальные органы КГБ. Если например бабушка была на оккупированной немцами территории - в КГБ работать уже не брали
  
   07 октября 1978 года
   Одесса, призывной пункт
  
   Как и любое общественное мероприятие, типа бармицвы*, которую все-таки праздновали, несмотря на то, что делать это не рекомендовалось, призыв в Одессе - это что-то с чем-то.
   Конечно же, куча родственников у призывного пункта до прадедушек и прабабушек включительно. Кто воевал - при параде, со всеми орденами и медалями. Кто не воевал - все равно присутствует для создания атмосферы. А раз евреи куда то вышли - то это на полдня. А раз на полдня - там непременно надо "что-то покушать". Причем "что-то покушать" - это тебе не бутерброд всухомятку, тут тебе и картошечка с укропчиком свежего урожая, тут тебе и рыбка. Все тут есть! Тут же, на скамейках кушают, угощают друг друга. Шум, гам, суета. Врачи выйти боятся - просители налетают как стая ворон. Тогда кстати "косить" было немодно - поэтому просили об обратном, чтобы дали направление в хорошие войска, в хорошее место. Престижными считались десант, погранцы, группы советских войск за границей, особенно в Германии. Москва и Подмосковье - без вопросов. У военкома на столе разрывался телефон - звонили просители, потому что у настоящего одессита в любом казенном учреждении найдется родственник или знакомый, способный составить протекцию.
   И вот - целыми семьями, одесские евреи высиживали у военкомата, хватаясь друг перед другом своими отпрысками, рассказывая по делам... общаясь в общем. Все здесь были равны, все - свои....
   - Моисей Аронович... - волной пробежало по толпе
   Моисей Аронович, пожилой, полный врач, приехавший в военкомат на собственной двадцать первой Волге - "ласточке", немилосердно хлопнул дверью обожаемой им машины и со скоростью, просто невероятной для его комплекции рванул к дверям военкомата, стремясь проскочить быстрее, чем поспеют "уважаемые люди".
   Уважаемые люди оказались еще быстрее...
  
   В коридорах же военкомата - свои заботы. Пацаны толпами ходят с этажа на этаж - почему то всегда кабинеты, в которых можно посадить врачей, оказываются на разных этажах. У военкоматских голова трещит - как взять всю эту толпу под контроль...
   Со всеми в толпе стоит и Гурвич - человек Пашка среди всей пацанвы уважаемый. Ни на минуту не получается, что в одиночку стоит - постоянно кто-то подбегает "на пару слов сказать". Многие нескоро увидятся - служить два года. Вот и общаются, кое-кто даже умудряется перекурить, хотя по меркам военкоматских курение призывника в военкомате - повод для репрессий. Мало ли что, что сами то и дело курят - то они, а то... Вот как загоним куда Макар телят не гонял, или в стройбат запишем - тогда узнаете что к чему...
   Взвешивание. К линейке ростовой. Буквы читать чтобы зрение проверить - сестричка, кстати очень даже ничего.
   Годен без ограничений!
   Ну, гоцым-поцым паровоз - поехали...
   Играет марш - получается плохо, музыкантам уже успели налить. Выступает военком - одутловатый, с красной рожей, он смешно путает ударения в словах и постоянно касается рукой фуражки будто она сейчас куда-то улетит. Плачут, что-то выкрикивают, перебивая музыку родственники...
   Служите честно, мальчики...
   Рюкзак в зубы - и в переполненный скотовоз. Медленно, под конвоем "канарейки" - машины ГАИ три переполненных автобуса отчаливают от тротуара. Ехать им недалеко - на городской сборный пункт. Покупатели - представители родов войск, будут ждать пацанов там, по райвоенкоматам они не ездят...
  
   Среднего роста человек в плохо пошитом костюме, с простецким открытым лицом комбайнера без стука шагнул в дверь, отделяющую приемную от кабинета городского военкома. Хозяин кабинета - дородный как и почти все военкомы, с роскошными усами поднял голову от лежащих на столе бумаг.
   - Что вы здесь делаете?
   Человек отработанным движением махнул красной книжечкой, на которой были вытиснены шит и меч...
   - Майор государственной безопасности Водопьянов Александр Владимирович - продублировал написанное в удостоверении он
   Прошли те времена, когда звания госбезопасности были на два шага выше армейских - и майор ГБ по званию был равен полковнику вооруженных сил, а генерал ГБ (или комиссар первого ранга как раньше, а то и бери выше генеральный комиссар) был выше по званию даже маршалу. Но времена прошли а уважение - осталось. И страх. Слишком многие из тех, кто не боялся, прошли через лубянские подвалы в тридцать седьмом. А там не смотрели - генерал ты или маршал. Звание там у всех было одно.
   Враг народа.
   - Да, товарищ майор... да вы присядьте...
   Движением руки майор остановил словесный поток опешившего от неожиданности военкома.
   - Товарищ полковник. Мы имеем интерес в одном из призывников, призывающихся сейчас через ваш военкомат. Очень. Большой. Интерес.
   Эти слова майор ГБ произнес четко и раздельно, чтобы привлечь внимание.
   - Личные дела доставили?
   - Да... товарищ майор. Галя! Галя, иди сюда, да что же это такое!
   В кабинете появилась сидевшая в приемной Галя - крашенная пергидролем, довольно молодая блондинка. Форма ей была... тесновата несколько.
   - Гурвич Павел Захарович
   Галя уже немного отошла от появления сотрудника госбезопасности в приемной и теперь смотрела на него... плотоядно, так скажем. Майор на это не обратил никакого внимания.
   - Галя, слышишь! Пусть поднимут дела на призывников этого призыва! И быстрее, быстрее! Бегом давай!
   - И пригласите, пожалуйста, покупателя от десанта. Он у вас есть, насколько я видел...
   - Галя! Галя! Сейчас сам позову, извините, товарищ майор...
   - Ничего. Я подожду...
   Горвоенком вернулся через десять минут - он даже не подумал, что оставляет в собственном кабинете, в котором были и дела спецучета в том числе, незнакомого человека. Сначала в кабине протиснулся военком воинственно размахивая как мечом папкой с личным делом, за ним почти неслышно вошел еще один человек. Выгоревшая камуфляжка, заткнутый на погон голубой десантный берет, аккуратно подстриженные усики. Было видно, что это не обычный "покупатель", ездящий по городам и весям за пополнением - хотя бы по тому как он двигался. Бесшумно как большой кот.
   - Майор Водопьянов... поднялся ГБшник, протянул руку
   - Гвардии старший лейтенант Белоконь - представился вошедший офицер
   - Ну, товарищи... - горвоенком угнездился в жалобно скрипнувшем кресле - сейчас, как говорят в Одессе, мы посмотрим, что мы имеем с гуся...
   Военком просмотрел личное дело...
   - Товарищ майор, как же его в ... десант то...
   - А в чем дело?
   - Пятая графа...
   - А что там? Русский.
   - Гурвич русский?!
   - Товарищ полковник, разрешите?
   Гвардии старший лейтенант Белоконь быстро просмотрел дело.
   - В принципе нормально. Футболист, первенство города. Значит, бегать не впервой. К тому же, товарищ полковник, у нас ограничений по пятой графе нет, мы не погранцы. У нас другие ограничения есть, нам бы разрядников по многоборью, бегу, боевым...
   - Чем богаты... - развел руками горвоенком
   - Чем богаты... Я смотрю для погранцов лучших то придерживаете...
   - Скажете тоже...
   Галя ворвалась в кабинет подобно урагану...
   - Миша... товарищ полковник, драка там!
   - Какая драка?!
   - Призывники с покупателями. Массовая!
  
   - Ты... С-с-ука... Да я тебя щас... - багровый, с разбитым в кровь носом пехотный ефрейтор-покупатель поднимался с земли, еще один так и не смог подняться, лежал без сознания. Рабинович приложил - проверено. Несколько пацанов - и евреев и русских, уже стояли в круг, прикрывая спины друг другу, как в пацанских драках
   - Смотри не обосрись... - насмешливо сказал Гурвич, он стоял впереди всех как и всегда в боксерской стойке. Хоть он и не был боксером - кое-чему Рабинович все же научил...
   - Да я тебя раком поставлю!
   - Стоять! - гвардии старший лейтенант Белоконь, несмотря на то что выбегал из здания последним - поспел к месту драки первым, скользнул между двумя враждующими сторонами - стоять, в землю вгоню!
   Сзади, отдыхиваясь поспевал полковник, конвоируемый Галей, человек из госбезопасности и вовсе остался в здании...
   - Это что тут такое?! - закричал еще на подходе полковник
   - Старший кто? - тихо спросил Белоконь у призывников
   Как то сразу получилось, что все посмотрели на Гурвича
   - Ну, я... - Павлу уже не в радость было то что происходило, но отступать было уже некуда...
   - Отойдем? - кивнул Белоконь - и тихо мне тут!
   Полковник с разборками тоже притормози - наличие в здании сотрудника ГБ могло обернуться сами непредсказуемыми последствиями. Галка, дура, вломилась... А вот как сейчас напишет ГБшник рапорт что во время призыва на сборном пункте массовые драки происходят, как вынесут все это на партийное собрание...
   - Что произошло? Только четко и по делу...
   - Ну...
   - И не мямлить! Ты уже в армии!
   - Вовка Рабинович... видел как эти... по рюкзакам шарятся. Он таскать эти рюкзаки помогал. А этот ефрейтор ему ... в морду сразу... сказал, что как приедут в часть, он его лично дрючить будет и раком поставит... разве так...
   Не дослушав Гурвича, Белоконь скользнул к вытирающему нос в окружении таких же, как он покупателей - даже не покупателей, просто помощников из дедов...
   - Фамилия!
   - ... Песков.
   - Как положено отвечать!
   - Ефрейтор Песков, товарищ гвардии старший лейтенант! - нормально ответить у Пескова не получилось из-за разбитого носа
   - Что, Песков? Сначала тебя дрючили - а теперь ты?!
   - ...
   - Хочешь, прямо здесь тебя застрою, будешь плац ломом скрести, и туалет зубной щеткой шарашить?! Хочешь?
   Поведение гвардии старшего лейтенанта в присутствии старшего по званию - целого полковника! - было диким. Но Белоконь не любил ни дедов ни дедовщину. Там где он служил, за каждый выявленный случай неуставных отношений полагался внеочередной десятикилометровый кросс с полной выкладкой, причем бежала вся рота, и молодые и деды и бежали кросс они в личное время солдата. Если не было возможности бегать - брали лопаты и копали окоп для стрельбы... с бронепоезда стоя... тоже все вместе, в личное время и под присмотром офицеров. Сейчас Белоконь просек - что горвоенком не будет вмешиваться. Ни во что. Еще и потому - что у него в кабинете сидит какой-то мутный майор.
   - Короче. Все что украли - вернуть! Пацанов не строить, я сказал. Иначе сам застрою...
   - Что происходит!? - к месту сборища подбежал майор, старший из команды покупателей, в которую входил и ефрейтор. И ... попал под раздачу...
   - Майор, ко мне! - гаркнул военком, и когда майор суетливо отдал честь, обрушил на него всю сдерживаемую ярость... - это что у вас тут такое происходит?! Ваш подчиненный шарится по рюкзакам призывников! Хамит! Устраивает потасовки! У вас что - совсем не ведется работа с личным составом!? Распоясались!
   - Виноват... - только и смог ответить майор
   - За поведение своего подчиненного отвечаете лично! Принять меры! И мне доложить!
   Принять меры... любимое выражение советского начальства. Любимое тем, что оно такое неконкретное...
   - Есть!
   Получивший нахлобучку майор развернулся на месте, едва не упав.
   - Песков, за мной! Немедленно! - а уже у самого здания призывного пункта зловеще прошептал шмыгающему разбитым носом Пескову - под дембель тридцать первого декабря пойдешь... обещаю...
   Выйдя из эпицентра бушующих страстей Белоконь подошел к мающемуся в стороне Гурвичу.
   - Гурвич Павел Захарович?
   - Да... так точно.
   - За мной!
   Путь их был коротким - старлей привел призывника на спортплощадку.
   - Футболист?
   - Так точно, первенство города.
   - Амплуа?
   - Крайний нападающий.
   - Еще каким спортом занимаешься?
   - Ну... боксом... немного.
   - Хорошо. Упор лежа - принять!
   Пашка рухнул прямо на пыльный, истоптанный тысячами ног плац...
   - Давай! - приказал старлей - сколько сможешь
   Гурвич смог восемьдесят семь раз - хотя к концу этого издевательства ему казалось, что у него сейчас глаза из орбит повыпадывают.
   - Болел чем? Инфекционные там?
   - Да нет, вроде ничем не болел.
   - Хорошо - старлей принял решение - будем считать, подходишь. Еще раз драку устроите - урою, понял? Если эти будут... сразу ко мне.
   - Так точно... товарищ старший лейтенант...
   - Гвардии старший лейтенант. Последний раз ошибаешься. Что?
   - У меня друг тут. Вместе призываемся.
   - Вместе хочешь служить?
   - Так точно...
   - Тоже футболист?
   - Так точно.
   - Как звать?
   - Петушков. Петушков Михаил.
   Гвардии старший лейтенант кивнул
   - Обращу внимание. Пошли.
  
   * бармицва - у евреев это посвящение мальчика в мужчины, когда ему исполнится двенадцать лет.
  
   Лето 1979 года
   Где то в Средней Азии...
  
   - Подъезжаем... - старший группы, щелкнув пальцем по стеклу, прикрывающему циферблат часов
   - Внимание!
   Гурвич едва слышно щелкнул предохранителем пистолета ПБ. Он сегодня был "на стреме" - то есть страховал товарищей, если они допустят ошибку. Хотя... ошибка может быть и непоправимой. Патроны у них холостые, а вот у тех, кого они должны брать - боевые. Хотя по уставу караульной службы досылать без надобности патрон в патронник нельзя... черт знает, кто что придумает. У них, например, на карауле стояли - все досылали, и офицеры это даже поощряли.
   - Десять секунд!
   - Приготовились!
   УАЗик с военными номерами начал тормозить перед КП воинской части, усиленного даже бронетранспортером.
   Разомлевший от жары, чернявый здоровяк-вэвэшник вышел из под грибка, прикрывавшего его от Солнца, размеренным шагом направился к машине...
   - Старший сержант Кобец, попрошу документы...
   Михаил сунул ему какой-то лист, вроде как от документа какого-то, который они раздобыли, посетив туалет - а когда тот на секунду отвлекся - с силой двинул его дверью автомобиля, сбивая с ног...
   - Ты...
   Через долю секунды старший сержант Кобец уже без сознания лежал на припыленной обочине автомат его был в руках у Мишки, в боевом положении. Вымахнувший из машины и перемахнувший через капот старшой сходу пробил набегавшему на него вэвэшному лейту поддых, а когда тот начал падать - прибавил согнутым локтем по хребту. Еще один "спец" из их группы, Таранец, в два скока оказался у БТР и даже не поднимаясь на его броню забросил в открытый по случаю жары люк учебную гранату. Внутри брони кто-то завозился, заматерился.
   - Сука...
   Пашка пришел на помощь не справлявшимся с ВВшниками старшому и Мишке, коротким ударом в поясницу вырубил одного, бросил через бедро второго...
  
   У разгромленного КП тормознул еще один УАЗ со знаками ВАИ - военной автоинспекции. Четверка "десантников" мгновенно выстроилась на обочине, за спинами охали и матерились последними словами поднимающиеся на ноги ВВшники
   - Товарищ гвардии капитан, задание выполнено! КП условного противника захвачен, потерь нет! Доложил гвардии сержант Белых!
   Первым из УАЗа ВАИ и впрямь выскочил поджарый, с залихватски заткнутым под погон беретом капитан, загорелый и обритый наголо...
   - Десантники... - недобро произнес он
   Четверка молча ждала расправы
   - Ефрейтор Гурвич шаг вперед!
   Павел шагнул вперед, спрятав руку с пистолетом за спиной.
   - Не прячь, не прячь... Твоя задача в чем заключалась?
   - Прикрытие группы захвата товарищ гвардии капитан!
   - Так какого же беса ты полез в драку?
   - Товарищ гвардии капитан, увидев, что мои боевые товарищи не справляются...
   Капитан махнул рукой
   - Тебе пистолет Гурвич дан - для прикрытия! Мы отрабатываем действия в обстановке максимально приближенной к боевой! У тебя пистолет - так и работай пистолетом, не руками и ногами!
   - Были бы там патроны ... - буркнул Мишка
   И совершил ошибку...
   - Чего... А ну - упор лежа принять!
   Десантники - срочники! - подготовке которых мог бы позавидовать и американские зеленые береты, все как один повалились в придорожную пыль
   - Вот так... - удовлетворенно сказал капитан - и исполните-ка мне сто самых лучших отжиманий, что бы "красным шапочкам"* ваши отжимания в пример были...
   Кто-то из ВВшников уже приведших себя в относительный порядок, улыбнулся, глядя на то как пыхтят в пыли десантники, только что вязавшие их по рукам и ногам. И совершил самую большую ошибку, какую только можно было совершить...
   - Это что там такое?
   Из УАЗа вылез крепкий, седой как лунь полковник.
   - Это кто там заулыбался?! А ну-ка - ко мне! Бегом!
   Посмевший неосторожно улыбнутся рысью подбежал к полковнику
   - Кто такой?
   - Лейтенант Петренко товарищ полковник!
   - Здесь что делаешь?
   - Исполняю обязанности старшего караула, товарищ полковник
   "Товарищ полковник" издевательски похлопал в ладоши.
   - Нет, вы только его послушайте. Он обязанности старшего караула исполняет! Ну, раз исполняешь - докладывай! Что произошло в твое дежурство? Как диверсионная группа с одним пистолетом на четверых смогла повязать твой караул? Лейтенант Петренко, твою мать!
   - Товарищ полковник, это же наша машина. А эти в нашей форме, если бы нападение, мы бы их...
   - Чего... - прищурился полковник, потом заговорил, заговорил жестко и зло - тебе какое еще нападение нужно, долбо..у? Тебе этого нападения мало? Тебе доводили на разводе об усилении бдительности? Тебе усилили караул вдвое от штатного? Тебе подогнали БТР к посту, паразиту? Тебе доводили об усилении бдительности, отвечай.
   - Так точно...
   - А какого хрена ты вообще со мной разговариваешь? Ты старший караульного поста или кто? Тряпка под ногами? Ты меня хоть раз видел? Ты у меня документы проверил?! Ты дежурному офицеру доложил, что тебя, лба такого, рожей об асфальт провезли и личное оружие отобрали?! Может я - из диверсионной группы?! А полковника, который сюда ехал, я застрелил в десяти километрах от поста, а форму его на себя напялил! Может, пока я твое внимание отвлекаю - за твоей спиной уже заряды на объекте закладывают?! Или твоих товарищей в караулке режут!
   За спинами запоздало взвыла сирена - по части объявили тревогу...
   - Проснулись... - недовольно сказал капитан
   - Виноват, товарищ полковник, предъявите документы...
   - Вот то-то же... - полковник достал красную книжечку - почему в БТР люки были открыты?
   - Жарко же, товарищ полковник ...
   - Жарко. Зато теперь тем, кто в этом бэтэре на массу давил - им теперь уже ни холодно, ни жарко! Потому что они мертвы! А БТР теперь в руках диверсионной группы, целехонький! Ты представляешь, что будет, если они за рычаги этого БТР сядут и на прорыв пойдут? Ты представляешь сколько из за одного раздолбая - тебя! - твоих товарищей поляжет, прежде чем этот БТР остановят? Почему никто не страховал проверяющего?!
   - Товарищ полковник, в десантном отделении же граната взорвалась... сказал Старшой, закончивший упражнение и теперь приходящий в себя - БТР выведен из строя.
   - Это кто тебе сказал? - полковник повернулся к десантникам - А если бы это были американцы?! Тебе рассказать, как они вьетнамцев из нор выкуривали слезоточивым газом? Вот точно также они бы выкурили... пару полусонных долбо..ов! Пристрелили бы и дело с концом! И правильно!
   Со стороны объекта к посту подлетел ГАЗ-66, из него посыпались бойцы тревожной группы, передергивая на ходу затворы автоматов
   - Прекрасно... - полковник достал из кармана секундомер, остановил его бег - ну-ка, старший ко мне!
   Один из ВВшников, придерживая бьющий по боку автомат, бегом направился к стоящим у УАЗа офицерам.
   - Майор Тихонов! - не дожидаясь вопроса представился он - дежурный офицер части...
   - Майор Тихонов... - повторил полковник - дежурный офицер. И что вы нам здесь изобразили, майор Тихонов? Танец маленьких лебедей?!
   - Тревожная группа прибыла на усиление!
   - Тревожная группа - полковник показал на секундомер - это за пятнадцать с лишним минут тревожная группа?! Это что за тревожная группа такая? А вы что здесь делаете?
   - Как дежурный офицер я обязан лично...
   - Вы обязаны лично командовать обороной объекта - перебил его полковник - которого уже не существует! Потому что за пятнадцать минут его успели взорвать! Диверсионная группа уничтожила караульный пост, выдвинулась к объекту на захваченном БТР, по пути разнесла вдребезги из крупнокалиберного пулемета БТР то, что здесь по какому то недомыслию называется тревожной группой. Заодно и обезглавила часть, уничтожив сунувшегося под пули дежурного офицера. Вот что произошло! Десантники - доставайте...
   Из багажника УАЗа достали спеленатого по рукам и ногам замполита части - в пятнадцати километрах от части он неосторожно подсадил в свою машину голосовавшего на обочине незнакомого военнослужащего. Сейчас, пока десантники развязывали его, он только надувался, как грозящий лопнуть воздушный шар.
   - Это.. неслыханно - завопил он как только вынули кляп изо рта - вы что себе позволяете!
   - Позволяем проверять вашу готовность к отражению диверсионной вылазки противника. По результатам проверки ставлю "неудовлетворительно". Командиру части - через пять дней явиться в штаб округа с планом устранения замечаний. Сейчас поехали в штаб, акт проверки будем писать. С замечаниями. А вообще - полковник повернулся к десантникам разведроты - отлично сделали. Молодцы! Благодарю за службу!
   - Служим Советскому Союзу!
  
   * красные шапочки - презрительное название ВВ, внутренних войск, из за цвета их беретов
Оценка: 8.00*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"