Собери кокаин, просыпанный бездарно вдоль Млечного пути. Все наркотики неба. Как та яркая точка, сверкающая крошка, сводящая с ума запретными цветами: высоко над кипарисами снимает нас для вечности [как двух парижских шлюх] на старенькую фотокамеру звезда. Слижи ее - она твоя. Чтобы вспомнить тебе надо забыться, и идти впереди меня, ты же точно знаешь дорогу, знаешь, куда надо идти. А я пойду за тобой. Засыпающий на ходу от усталости [но если что: из обеих стволов - по движущимся мишеням безжалостно!] любящий тебя всему вопреки кино_ковбой. Веди меня следом своих комет, оставляя едва уловимые всполохи, как если бы одна из Богинь под ритм любимой песенки равномерно стряхивала с золоченой сигареты пепел самой высокой пробы в планету-пепельницу. Погрейся у разведенного огня, станцевав для меня. Из головешек потухшего костра напиши на земле Его имя и наши имена. Мы с тобой дети Колхиды, детка. Ты спрашиваешь, испачкав руки в саже и вся дрожа, куда идти, в какую сторону нам? А я говорю тебе, пожимая плечами: вспоминай, дорогая, ты моя карта острова паранормальных сокровищ, где-то в схемах твоих кровеносной и нервной систем координаты пути, только не перепутай, я тебя умоляю, Запад с Востоком, умирать ой как не хочется....Пора идти. Собери все наркотики неба и, встряхнув волосами, разбросай их дорогой. Чтобы я пошел по следам твоим и не потерялся. С пыльцой питеропеновской феи в прядях иди далеко впереди, оставляя кометами-кончиками локонов пыль золотую, вдыхая которую мне всякий раз кажется: я заново родился.
Фонари-волхвы на улице склонились пугающими фигурами над яслями, где некто приносит жертву Богам, навсегда усыпляя красавицу. Так надо, качают они головами-кадилами. Святая улица - храм под открытым небом. Оратория и колыбель для спящей: в соседней улочке мелодии и скрежет, грохот камней, стук молоточков и грязная ругань - рабочие гимны. Все заляпано кровью. Гномы расковыряли души жителей развернувшихся оскалившимися монстрами домов в поисках золота. Отыскивая в самых грязных душах драгоценное. Чем омерзительнее туша и ее дела, тем необычнее и чище карбункулы, устраивающие веселую возню в груди всегда, когда находят их. Горшочки с золотом хранятся под городским мостом, где зарывается в землю голодным кабаном каждое лето високосного года леденящая разум и чувства нездешняя радуга.
муза танцпола: girl-next-mix
Cut Copy - "In Ghost Colours"
Осколки радуги - разбитые диски, цветные пластинки, на которые Боги нарезали и скидывали смиксованные сэмплы испокон веков. На ребристую поверхность горных озер ласкающими движениями записывая доисторические кавер-версии забытых песен. Специально для той, кто родится в будущем. For girl-next-mix - виниловые скрижали, с танцевальной графикой, зашифрованные, говорящие шепотом с ней на мертвом языке о сокровенном: Relax, baby, relax, красивая, расслабляйся, девочка накокаиненная, закрывай глаза, засыпай немедленно на заре предвечным безо всяческих сновидений сном, так надо, так велено: Requiem aeternam dona, Domine.
Можно прямо во время танца ночью, если танец - молитва. От движений в прострации до ритмичных, вроде психоза вуду, плясок. Каждый жест, поворот головы, прыжок - слова, сочетание буковок древних, пра-фразы, вьющиеся дымкой жемчужин-бусинок и поднимающиеся в закопченую монету колодца, за последнее облако, в промерзлую тишину спальной залы Богов. Танцевальными па она говорит тем, кто владеет кодом, о нестерпимой боли и обрекаемой на гибель красоте. Завертелась самозабвенно, словно маленькая Богиня раскрутила нечаянно тело ее волчком и тут же скрылась, опуская занавес [как в муратовском фильме пятилетняя девочка - две юлы, незамедлительно покидая пространство кадра]. Она прожила довольно, чтобы рассказывать о тревогах танцем. Молится, пускаясь раскрепощенно в танго: ее ведут призраки. Проговаривая текст в полуобороте телом она отбрасывает на покрытые граффити стены тени - наверное, только Богам понятный двоичный вечно_в_полураспаде священный код. Черное-белое. Вращение, рывок, вдох, выдох, замирание, откинув голову. В неотмечаемые нами, смертными, моменты истин, пьет черный кофе из белой чашечки в баре так, что сахар, блюдца и ложечки раскладываются, вроде бы, произвольным образом, но, отсвечивая в воздухе, ассимметричными бликами посылают ангелам [или бесам - да и какая, на самом-то деле, разница?] фильмов нуар в плащах и нелепых шляпах отчаянный сигнал: "спасите-ее-душу".
Дробь пальцев девочки по барной стойке, когда неслышно в шуме она отбарабанит Апокалипсис, расскажет о хаосе прошлого: удар_молчание_два удара_ брошены кости _графика бросаемых фигуркой танцующей теней ложится ломанными на погруженную в неоновое море танцплощадку_два грамма порошка_ кусочки сахара тают в_кофе выплескивается из чашки_сигарета в точности повторяет движение столетней давности, когда географически на том же месте в бальной зале развращенная родственником 15-летняя графинечка несмело закуривала, храбрясь отчаянно, первую беленькую свою.
лес мертвых девочек
Burial-"In McDonalds"/"UK"
Городской мост заполночь - оживленный и смертельно опасный перекресток невидимых проспектов. Точка пересечения потоков призрачных автомашин. В лобовые стекла бесполезно заглядывать, пассажиров с лицами белее белого увидит даже не всякий ребенок-медиум. Удаляемся в сторону леса мертвых девочек. К дантевской чаще прекрасных и проклятых. Порань нечаянно кого-нибудь, и хлынет голубая кровь: так небо пропускает по их венам божественные токи, изгоняя бесов. Аристократки, потерявшие при жизни данные им на хранение карты с легендами, написанными [пара]симпатическими чернилами - "как и куда идти, чтобы попасть в Колхиду". Я прохожу мимо них, стараясь не задеть и не сломать эбеновые руки, ногами они пустили корни, питая голодную до красоты землю, которая теперь рождает самородки. Застыли в неестественных позах. Опустили глаза. Миниатюрные феи бисером переносят пыльцу печали из сердечных тюремных камер в каждую точку девочек по галлереям их дворцов - драгоценным венам. Как в той, что пожелала утонуть Офелией, оставшись на водной пленке недопроявленным негативом одной из рафаэлевских мадонн. Рывок на городскую площадь, поляну другого мира, где дома и лес откинулись добропорядочными мужьями в креслах, попыхивая трубками, почитывая вечерние газеты, прочь от центра - оставив место для нас двоих, еще живых детей Колхиды. Сегодня она будет танцевать, моя муза танцпола. Загадочная возлюбленная невидимой госпожи.
загадочная возлюбленная невидимой госпожи
Cocteau Twins - "Four-Calendar Cafe"
[осень]
Холод в груди расправляет крылья. Птицей Рух внутри меня, в необъятном и нежном "я", он хлопает ими, нагоняя тоску, и поднимает душу из глубины в высокое небо, тащит в конец улицы, зацепив рыболовным крючком-коготочком сердечную мышцу. Черным воздушным шариком клокочет в горле, взмывая в королевскую ночь ежечасно падать, печально разбрасывая повсюду золоченые перья. Так высыхающие, убитые праздника ради цветы в нарочито замедленном темпе роняют бледными и болезненными индийскими девочками-танцовщицами работы мастера, да и просто очень красивые свои лепестки.
[лето]
Я счастлив, кораблем в уютную бухту вплывая по улочке предрассветного городка на морском побережье. Перебирая в памяти дорогие имена, цедя их побуквенно. Дотрагиваясь до неостывших плит, побелки домиков, светофоров, чувствуя... амбру...драгоценное масло, испорченное прикосновением моего взгляда в хлопья: ночь невинно лежит еще кинопленкой тающей на асфальтовой коже. Текучая, вязкая, возбуждающая. Ни на что не похожая. Ее можно потрогать пальцами. Осторожно отпить. Поцеловать... И снова, как годы назад, провалиться в лужицы, в ее безразмерное тело, в странную слизистую черного золота...
[весна]
Неизвестная дама измученного моего сердца. Загадочная возлюбленная невидимой госпожи. Люби же меня... (Пожалуйста, Ваше Высочество, простите, что дерзко говорю с Вами на "ты" безо всякой надежды на Ваше же покровительство и понимание чувств и заблуждений смертного!)... Люби же меня, незнакомая еще мне любимая! Я взволнован согрешившим праведником, нашкодившими, пока родителей не было дома, детьми. Волнуюсь потому только, что еще не привык говорить тебе, выдыхая в холодный воздух теплое хромированное и блестящее ты. Закрывая губами вспыхнувшее вдруг знание, бьющееся языком в зубы, твоего до боли, как для внезапно прозревшего, ослепительно-яркого имени. Невыносимо его, священное, не произносить. Сберегая свет твоего чуда в символах тайнописи. Свет прожигает во мне направленным пламенем - взволнованным почерком - любовные надписи. Свет звуков имени загадочной возлюбленной невидимой госпожи проклевывается точками: скажи же меня, расскажи о своей любви, назови ее.
[зима]
Холодная птица Рух уже успела порезать об это имя зимние крылья и теперь сидит тихо. Просыпанными камешками для игры в го, черно-белым снегом ядерной зимы истекая кровью. Построив изощренейшие замки-партии на доске из чувств, человеческих и божественных - великодушно отдает мне победу. Отпуская умирать от радости недобитую мою душу-мышь на все четыре стороны. Нахохлившись обиженно головой поникла, уснула и, наконец-то, впервые за долгое время, сладко спит.
моя маленькая денди
Дельфин - "Капрон"
Солнце лижет сотнями язычков наш любимый залив, не обращая внимания на шипы не менее гордой красавицы: сотнями тысяч кинжалов вода наносит ее/его язычкам незаживающие раны. Колхида, мудрость моя, золотое руно, поиски прошлого, волшебного вина. Мы с тобой дети ее. Ты умеешь разговаривать сама с собой, забываясь и бормоча обиженное или счастливое себе под нос, а я умею любить твой самоуглубленный смех как единственное в мире спасение. Твоя ноша - твоя красота. Эта твоя беда и этот твой рок давно уже стали моими. Ах, ты ж моя маленькая денди! Обнаженная, выходишь из комнаты натопленной на улицу, как иная выходит замуж: благородно, элегантно и с достоинством. Так умирают лучшие - в метель выскальзывая вон, грустно посмеиваясь, и оставляя нас жить дальше, когда нам хочется, напротив, прочь от камина за ними замерзать ненайденными невинными подростками мистическими папоротниками, которые бы открыли тайно зарытые сокровища любому, но теперь вынуждены............Просыпайся. Умывайся. Одевайся. Выбирай в гардеробе прет-а-порте эффектное [но ничего лишнего - классический триумф минимализма] платье: ты лучше всех в нем. Перед зеркалом наведи красоту, как ты это умела делать прежде. Дай вытру кровь с твоего лица. И с левого виска. Зияющую дырочку закроем этим вот локоном цвета ржавого золота, если бы золото могло ржаветь, чтобы не было видно.
Ты должна быть в форме, дорогая - нам выходить на следующей. Не подведи.