Кобаяси снял великое кино. Страшное, опустошающее и принципиально беспредельно-честное. Там, где иной добрый художник поставил бы заслон, чтобы жаром не убило бы зрителя, он напротив, снял все перегородки, накидал поленьев, поддал жару, и вперед. Но я сейчас попробую объяснить, почему он при всем при этом не мизантроп и не антигуманист, и, ко всему прочему, не провокатор (любимое обвинение, предъявляемое тем художникам, кто осмеливается ставить этические, нерешаемые парадоксы, да еще и решать их так, что волосы дыбом). Я, на самом деле, дико против того, что сделал Кобаяси. Вся душа моя против. Знаете, как в "Шинеле" забижали Акакия Акакиевича, и он потом "зачем вы меня обижаете, что я вам сделал?" Очень хотелось взять Масаки, а в первую очередь автора популярного в Японии романа, вышедшего за год до экранизации, за грудки и спросить, зачем вы его, героя Накадаи, забижаете? Что он вам сделал? Ничего он не сделал, смотрят на меня трогательно авторы, ничего такого, за что бы так. И вот как только услышишь от них такое или подумаешь, что услышишь, так все и поймешь.
Когда авторы делают идеального человека, сразу вспоминаются два героя: Дон Кихот и князь Мышкин. Так подумал и я. Как бы считается, что если роман Сервантеса не об идеальном человеке, то хотя бы книга Достоевского об этом, да? Приятное заблуждение. "Идиот" на самом деле не об идеальном человеке, а о крахе идеального человека. И вот эта банальная ремарка на самом деле очень важна, на нее редко обращают внимание, а зря. Мышкин терпит крах, со всем своим человеколюбием и "возлюби ближнего своего", он настоящим нарисован, он такой, правда, Алешенька Карамазов будущий, чудо какой хороший, я лично таких встречал, не поверите. Но ремарка все равно важна. Потому что "Удел" по первым двум томам очень даже произведение если не об идеальном, то хотя бы о попытке увидеть идеального человека в мироустройстве, казалось бы, совершенно его исключающим. Все мы любим или хотя бы испытываем уважение или благоговение перед стоицизмом и экзистенциализмом, правда? А что нам еще остается? Надо же как-то не просто жить, а жить правильно, а то вот оно, хлипкое, нежное и воздушное в груди, в определенные моменты, когда ты совершаешь беспардонные поступки, вдруг оказывается ого-го какой "безжалостной сволочью", режет без ножа, только держись. Душа это или внутренний императив, не важно, но хотелось бы, чтобы этот этический вестибулярный аппарат если не оставался в покое (в обычном мире, если ты не монах, это мало возможно), то хотя бы не ходил ходуном, не доставлял тебе неприятности, до тошноты, до кошмаров ночами. Корежит совесть. И тело бывает корежит. Не дай бог, в общем. Но мне всегда казалось в учении стоиков и позднем его перевоплощении - экзистенциализме - какая-то не то недоговоренность, не то неполнота. Что-то смущало. Вас тоже, да? Что бы не случилось, оставайся человеком, живи по правде, бьют тебя, убивают, мучают, друзей даже мучают, маму твою, оставайся человеком. Живи красиво. Умирай красиво. Ну, это, конечно, не "Возлюби ближнего как самого себя", но все равно здорово. И правильно, что пугает. Недавно прочитал, как Гумилев умирал. Попросил выкурить папироску, улыбался палачам своим, аж палачи признали, пижонство, мол, а, собачий сын, здорово голову сложил. Греет такое. И произведения искусства, японские про самураев тоже, греют. Стоик, убили, несправедливый конец, "зато кино про него сняли!" "Зато книгу про него написали!" Не бывало с вами такого? Прочитаешь, посмотришь иной раз, за сердце хватаешься, сукин ты сын, за что ты так со своим героем.... А! - поднимаешь палец, зато про него нам говорят, умер безвинно, в канаве, но смотрите, человек, который убил Либерти Вэланса, или герой, замученный в застенках гестапо зазря в "Армии теней" Мельвиля, про него же сняли! Искусство на амбразуру ложится, всей своею тушою за таких героев. И, казалось бы, Кобаяси снял такое же произведение, лег на амбразуру, протащил своего персонажа, нам показал, мы про него разговариваем, не про подлецов! Эх, хорошо. А вот не получается как раз в его случае так думать. Тяжело после его фильма на душе, и когда думаешь, что мета-герой он, и что "красивый рисунок жизни" у него, эта известная максима эстетствующих, блядь, интеллигентов. Слов нет, красиво Гумилев умер. И Кобаяси не против стоиков, он сам стоик. Но вот здесь, по-моему, и зарыт ключ.
Кобаяси, как и автор романа, переакцентируют ударение в "что бы не случилось, оставайся человеком". Постойте, что же, меня убить могут? Замучить? Мразь будет торжествовать, а хорошие люди сгинут? Да, так, а все равно оставайся человеком. Это все очень мило, но позвольте, меня же не будет. Сожрут-с. Перепахают, перемолют. На муку-с. И останутся с вами одни подонки. И ведь "Удел" последовательно разрушает наши иллюзии, не давая никаких футуристических воспоминаний жены или воздаяния должного, тем более, божественного торжества. Кобаяси обращает внимание на то, что человек, конечно, звучит гордо, Человек с большой буквы тем более, и красивый рисунок жизни очень хорошо, оченно приятственно. Но, во-первых, человек не один, человеков много. И вот они, многие, скорее выберут ужом вертеться, подлецом быть, вырваться из ада живым чего бы им это не стоило, а ваш князь Мышкин сдохнет, простите, под забором. Сдохнет, поверьте. И еще дай бог, если сдохнет, а то мучить будут, так он еще взмолится богам, чтобы сдохнуть. И мучить будет мразь. И, следовательно, во-вторых, жизнь может быть такова, и условия ее инфернальны, гайки закручены до предела. Не каждый человеком-то останется. И героя вашего через сушилку. Как белье. Остался ли человеком Кайдзи? Нет, простите, не остался. В романе, финал котогого я нарочно прочитал, прямыми словами об этом сказано. И очевидно по экранизации - потерял он там человеческий облик, стерли его в порошок, остававив одно вектор-желание. Ходячий труп в маньчжурских степях, взял он там все грехи Японии на себя или нет, уже маловажно. Повалился кулем в чистом поле. Зарубил его мир, забил до смерти, в тушу мясную превратил, в говорящий динамик с пластинкой, игла на которой дрыгается на одном месте. Ты просто уже видишь эту металлическую сетку удела человеческого, которой никакому карасю не избежать, и которая, вякни что, в фарш перехерачит. И "Удел" не антивоенное кино, кстати. Я не люблю антивоенное кино, трюизмы и банальности, несть им числа. Не знаю, каковы были изначальные установки авторов, но получилось что получилось. "Удел" это нарочно поставленный в невыносимые условия пытающийся жить по правде человек. Ключевое слово - "невыносимые". Нам обычно говорят, что если ты по правде живешь, то и победишь, или умрешь красиво. И вообще. Вообще, действительно, наверное, да. Но конкретно - не получается. Когда мир устроен так, как в "Уделе", никакая ангельская душа не выдержит. Невыносимые - они прямо и означают, что не вынести никому. Задавят как ребеночка в пеленочках. В тисках. Станет подлецом и предателем иной (с сотней оправданий за пазухой, да таких, что многие, если не все, зрители поймут и простят). Или сдохнет. Красиво - не факт, да и за ради бога, что красиво. В пепел. В навоз. Ветром по полю. Песню сочинят, может, фильм снимут, но ему-то не в радость. Гумилев, может, и красиво умер, да, но вот к Ахматовой-то не возвратился. Потому что Гумилевых один на тысячу, а сволоты, да еще и "порядочной" сволоты, много.
И теперь кратко про то, почему при всем при этом Кобаяси не мизантроп и гуманист. Есть разные мнения о том, кого можно считать мизантропом. По мне, если хотя бы одна душа порядочная на Земле есть, еще не все пропало - и если ты считаешь, что не все пропало, то не мизантроп. Но Кобаяси не мизантроп не только поэтому. Его не интересует вера или неверие в людей. Он кивает в знак согласия стоикам и экзистенциалистам, да. Он просто говорит о том, что ни один ваш стоик в таких условиях существования не выживет. И вот здесь уже ключевые слова "в таких". Потому что легко забраковать человека, сказав, ну, дорогой мой Кадзи, а я было думал... Сплоховал ты, братец. Были у меня на тебя надежды. Не сдюжил, эх не сдюжил. У Кобаяси он сдюжил. Там, где была хоть одна возможность, он сдюжил. Но толку и правда от этого ноль. Сетка металлическая такова, что лезть и плыть придется через определенные клеточки. Там есть и колючая проволока, которая этику корежит. Не обязательно война. Может, даже и не война. Но сожрут-с. В муку. На лепешки. Мир, удел тот человеческий, военно-милитаристский, националистичеческий, взаимно-враждебный, конфликтный, буржуазный или коммунистический таков, что выживут не лучшие, а торжествовать до, во время и после будет одна мразь. А у войны тем более шлейф дай боже, на полвека будь здоров народам рефлексировать. Но ведь это очевидно - кто больше приспособлен, тому и лучшая землянка. Живешь по диагонали? Катись перекати-полем лучше, чтоб тебя наши глаза не видели, дон кихот хренов. Вывод, сам собой напрашивающийся по финалу фильма, банален до слепоты, и прост до боли, от чего на душе не легче, но тем не менее: не надо допускать такого удела, чтобы ваши и наши стоики гибли на дорогах, не надо проверять их на излом, сломаются, не сломаются - помрут, как есть помрут - не надо. Как именно не надо, Кобаяси не знает, но не надо. Не надо такого удела, чтобы Гумилев умирал красиво, попросив папироску выкурить, не надо "красивого рисунка жизни". Пусть лучше Гумилев бы к жене вернулся живым и здоровым, и написал бы побольше стихов. Не надо.
Мне сейчас кажется, третья часть "Удела человеческого" лучшее, что снимал Кобаяси. Может быть, потому что я "Харакири" и "Восставшего" давно не смотрел. Но даже если они и лучше сняты, и формально совершеннее, и там больше искусства, "Удел" - бездоннее, как лесной омут ночью. Он больше, чем искусство, хотя такого в принципе не может быть. Наверное, когда кино соприкасается с каким-то большим болезненным пластом реальности, образуется черная воронка, куда засасывает искусство со всеми его потрохами, а затем размазывает по стенкам. Это кино не жрет тебя, как иные, глотая смачными кусками. Добро бы жрало. Оно как Вий. Вот именно Вий, снимающий взглядом действия твоих оберегов и амулетов. Его старенького привели, подняли ему тяжеленные веки, и оно на тебя посмотрело.