Аннотация: Вилла - охотница на драконов с планеты Альба - узнает правду о своих родителях, спасает своего брата.
Глава 2. Правосудие.
Прошло два месяца. С возвращением из отпуска Декана Гремиуса ничего не изменилось. За всё то время, которое прошло после заседания Учёного Совета, ни он, ни профессор Кони так и не сходили к Ректору на приём по поводу диссертационной темы Виллы.
Декан объяснил девушке своё бездействие тем, что не понимает причину поведения Ректора и в такой ситуации лучше подождать и посмотреть, что будет дальше. Если господин Ректор копает под него, то это скоро выяснится. Если он просто в тот день не с той ноги встал, то всё будет по-прежнему, и они обязательно с ним переговорят, и всё уладится. Впрочем, Декан почти каждый день виделся с Ректором, ведь дела факультета требуют общения администрации Университета друг с другом. Однако разговор о Вилле и её теме так и не состоялся.
Профессор Кони и объяснять ничего не стал: он - как Декан. Теперь он почти не заходил к своей диссертантке. Вилла чувствовала, что профессор потерял всякий интерес к её теме. Он-то надеялся, что эта диссертация произведёт сенсацию, и они получат премии и гранты. Теперь же, когда сам Ректор притормозил работу, надеяться на славу и деньги не приходится. Зачем тратить своё драгоценное время на бесперспективную тему?
Вилла же продолжала изучать древние тексты, в которых встречались упоминания о драконах. Таково задание Декана Гремиуса: познакомиться с показаниями древних очевидцев из первоисточников, пока есть время. Вдруг что-то, что они сейчас принимают за новшество в драконьей цивилизации, было уже когда-либо описано?
Работа неожиданно для девушки оказалась очень интересной. Программа-переводчик быстро справлялась с любым языком, даже самым древним, благодаря чему Вилла легко читала старинные подлинники. Древние тексты и даже свитки, которым много тысяч лет, часто досконально описывали встречи с драконами разных видов. И, действительно, поведение драконов не всегда было предсказуемым. Случаев, когда они не убивали свои жертвы, было предостаточно. И ни разу Вилле не попалось описание случая, когда один дракон вырвал бы сердца сразу у нескольких людей. Корреляция всегда была одной и той же: один дракон - один убитый им человек.
Также удивил молодую исследовательницу факт, что всегда, когда драконы были замечены при несчастных случаях, никто никогда на самом деле не видел, чтобы именно дракон столкнул человека в пропасть или утащил на дно океана. Во всяком случае, в древних летописях ни разу такое не описывалось. Правда, видящие очевидцы часто наблюдали повышенную драконью активность во время случайной гибели человека. Но внутренний голос, который не принадлежал ни Хранителю, ни монаху-призраку, подсказывал Вилле, что два события рядом не означают, что одно вытекает из другого. И тот факт, что драконы были на месте происшествия, совсем не говорит о том, что они к нему причастны. А может быть, они, наоборот, хотели уберечь, предостеречь? Да не получилось.
Однажды Вилле даже попался текст на древнеирмийском языке, в котором рассказывалось о посещении странной пещеры, где было много драконов. В стихах древний драконобой поведал о том, как он на охоте гнался за большим драконом и вслед за ним углубился в пещеру. Каково же было его удивление, когда в пещере вместо одного дракона он обнаружил множество: больших и маленьких, некоторые из них как будто были с детишками. Драконы вели себя странно: они не нападали, а, казалось, совсем не обращали внимания на гостя. Драконобой очень испугался и пустился вон из пещеры. Когда он увидел свет Альбуса, то долго не мог поверить, что остался жив.
"Очень похоже на Диртирлини, - подумала Вилла, вспомнив свой поход в логово драконов, - хотя не исключено, что таких пещер по всей Альбе немало. Но в данном случае драконобоя никто не очаровывал, ему никто ничего не объяснял, не внушал. Однако драконы всё равно не напали на него. Странно. На происки драконов не похоже. Драконобою и в голову не пришло, что драконы "не кусаются". Он и после посещения пещеры остался уверен в обратном. Получается, они не напали на него потому что..."
Девушка задумалась. Действительно, если они хотели обмануть древнего охотника, то должны были что-то ему внушить, как это сделали в её случае. Однако драконобой был рад, что остался жив. Странное поведение драконов его не удивило, а обрадовало. И не больше. Скорее всего, этому охотнику были известны подобные случаи, и это не единственная летопись, в которой рассказывается о таинственной пещере.
Вилла задала поиск, подчеркнув слово "пещера". Вскоре на дисплее появился список источников. Около двадцати подобных описаний! Вот это да! Она была не первая, кто побывал в логове драконов. Но единственная, кто слышал таинственный голос и общался с драконами.
Конечно, есть вероятность того, что подобное случалось намного чаще, чем запечатлели летописи. Но ведь принято считать, что драконы не упускают своих жертв. Старинные свидетельства утверждают об обратном: иногда упускают.
"Почему же тогда вся цивилизация Альбы упорно держится мнения, что драконы непременно нападают, убивают или внушают всё дурное, если столько накопилось свидетельств, когда они действительно не нападали, даже если было численное преимущество, перед которым беззащитен любой охотник? Почему ни разу никому не пришла в голову мысль, что драконы, возможно, - не враги? Хотя бы предположение?" - вопросы возникали у Виллы, но ответа на них не было.
Неожиданная мысль пришла ей в голову. Она запросила информацию о том, кто такие драконы, и ограничила время древними уже исчезнувшими с лица Альбы цивилизациями: древнепонтийской, нивийско-акнийской, дорлиамской. Интересно узнать, что о драконах думали философы и теософы древности.
Список получился огромным. Пришлось сузить поиск, исключив все пункты, где драконы рассматривались, как враги. Теперь список стал гораздо меньше. Всего несколько пунктов. Но каких!
"Драконы - это зеркало людей!" - утверждал древний философ тридцать тысяч лет назад, ещё до того, как принёс на Альбу своё учение Великий Верну.
"Драконы - это то, что мы хотим скрыть в себе", - вторил ему другой философ спустя семь тысяч лет.
"Драконы не лгут! Они подсказывают! У них есть чему поучиться!" - утверждала дорлиамская мудрость.
"Встретить своего дракона - величайшее счастье и вершина премудрости", - а это слова одного из правителей, который жил пятнадцать тысяч лет назад и теперь считается святым.
"Познай себя, найди дракона, и ты познаешь Высшего", - целое религиозное течение существовало, оказывается, сорок тысяч лет назад. Его адепты отправлялись на поиски своего дракона, чтобы, встретившись с ним, вступить на путь служения Великому Демби. Считалось, что человек, не принявший и не познавший своего дракона, не угоден Великому Брату.
Можно было подумать, что Вилла нашла во всемирной сети нечто по драконьей магии. Но она хорошо знала, что это невозможно. Конечно, дракономаги пользуются всемирной компьютерной сетью, но информация с их сайтов вряд ли попадает в поисковую систему, доступную каждому на Альбе. Поэтому девушка не сомневалась, что найденный ею материал никакого отношения к драконьей магии не имеет. Перед ней были мнения разных эпох о том, что драконы - не враги. Но почему тогда об этом никто не знает? Даже в Университете драконобоя им ни разу не говорилось, что в древности на Альбе были люди, которые считали драконов друзьями, зеркалом человечества, дорогой к премудрости и к Богам. Почему эти мнения затерялись в истории Альбы и никто даже не подозревает, что к драконам можно относится иначе, чем к врагам?
Вилла откинулась на стуле. "Если всё это показать Декану Гремиусу? - подумала она. - Интересно, что он скажет?"
Она представила себе эту сцену. Вот она показывает ему древние свидетельства, вот знакомит с противоположными общепринятым мнениями о драконах. Сцена ожила в её воображении. Внутренне она видела и слышала всё, что могло бы произойти.
Декан внимательно выслушал девушку. А потом сказал: "Ты опять за своё. Мало ли за историю Альбы было одурманенных драконами простаков! Если бы ты порылась ещё во всемирных библиотеках, то, возможно, нашла куда больше таких свидетельств. Но кого они убедят в том, что драконы не то, что они на самом деле собой представляют? Все знают, что они - зло и с этим злом необходимо бороться. Поэтому выбрось весь этот вздор из головы и занимайся делом".
Вот и всё, что мог бы сказать Декан Гремиус. Потому и нет на Альбе другого взгляда на драконов, кроме общепринятого. Ни один здравомыслящий человек даже не допустит мысли о том, что драконы - не враги и нет от них никакого зла. Кроме разве что еретиков и дракономагов. Но эта категория людей малочисленная и закрытая от общества. К тому же, с ней ведётся безжалостная борьба. Всё, что Вилла про них знает, это то, что одни для достижения своих человеконенавистнических целей используют драконью магию, не гнушаясь при этом жертвоприношениями людей. Другие кланяются и молятся Богам не так, как принято в обществе. Возможно, среди них ещё и остались адепты древнего культа Демби, стремящиеся к встрече со своим драконом.
А как она сама относится к драконам? Неожиданный вопрос возник в голове у девушки. Столько лет она мечтала о карьере драконобоя, об охотах, стремилась во что бы то ни стало отомстить за своих родителей. Да и за других своих предков, также погибших от драконов или их происков.
Тогда в логове драконов всё переменилось. Она хорошо помнит дракона-Финиса и дракона-Лийлу. Или это были драконы, выдавшие себя за её родителей, как считают Декан Гремиус и все члены Совета? Несмотря на то, что всё это время она пыталась в это поверить, и часто ей казалось, что она всё-таки убедила себя в том, что тогда драконы её одурачили, уверенность эта была шаткой. Душа стремилась к другому.
Вилла осознала, что искала имеющиеся на Альбе свидетельства и мнения о том, что драконы - не враги, большей частью не для диссертации, а для себя. Ей необходимо было найти подтверждения того, что тогда в логове драконов никто её не обманывал, никто не дурачил и не гипнотизировал. Там действительно были её родители. И драконы - это сами люди, их обратная сторона, их зеркало.
Сейчас ей стало ясно, что именно эта точка зрения близка ей и не вызывает у неё никакого диссонанса и отторжения, несмотря на то, что родители были убиты драконами. Их смерть осталась в прошлом. Теперь она верила, что отец и мать познали свою обратную сторону и приняли свою тень. За них можно только радоваться.
С этими мыслями ей было гораздо спокойнее на душе. Все же эти месяцы, когда она была вынуждена признавать правоту большинства, душа её металась; Вилла чувствовала себя одинокой и покинутой, обманутой и низвергнутой. Но обманутой не драконами. Сейчас она это поняла особенно ясно. Низвергнутой же была её душа, которой постоянно говорили: "Отстань. Ты лгунья". Больше Вилла этого ей не скажет. Теперь она знает, что не одна она так думает. Оказывается, также думали и в древности. Возможно, и сейчас есть люди на планете, которые знают правду о драконах. Почему-то она была в этом уверена. И эта уверенность вселила в неё радость, которая тут же отразилась первой за последнее время улыбкой.
В этот момент девушка отчётливо увидела Хранителя. Он стоял перед ней, большой и белый, и улыбался. Она была на правильном пути. Немая поддержка Хранителя укрепила её уверенность ещё больше.
За эти два месяца Вилла уже раз семь побывала в Ирмии. Почти каждый свой выходной она навещала родителей монаха Алия. У них дома она чувствовала то родительское тепло, которого так не хватало ей последние годы. Пирий и Дана не выказывали никаких особых чувств к ней. Просто принимали её в своем доме и всё. Но почему-то ей было очень уютно рядом с ними. Каждый раз домой она возвращалась отдохнувшая и умиротворенная.
Не всегда Вилла виделась с монахом Алием. К своему удивлению, она обнаружила, что когда его не бывало, ей становилось грустно. Когда же он был рядом, она ощущала себя твёрдо стоящей на ногах.
С тех пор, как она сделала аборт, у неё появилось ощущение, что почва ушла из-под ног. Страх и уныние поселились в сердце девушки. Рядом с Алием же она забывала про свой страх: она была не одна.
Когда он был рядом, странное приятное чувство наполняло её. Вилла как будто растворялась в чём-то, купалась в неведомой ей энергетике, и это была полнота.
"Наверное, он и в правду - моя половина, - иногда думала она, - но как это проверить?" И хотя ни разу рядом с ним она не видела Хранителя, её не встревожило это. Каким-то внутренним чувством она знала: он где-то есть, может быть, не здесь, не рядом, но есть.
Монах Алий, на её взгляд, был очень противоречивой и неоднозначной натурой. Внутренне она воспринимала его, как свет, а внешне он часто проявлял себя, как тьма. Чем больше она его узнавала, тем больше он ей не нравился, как человек. И это несмотря на то, что рядом с ним ей было хорошо! Иногда он бывал резок, даже слишком резок. Ему ничего не стоило каким-нибудь грубым словом унизить человека, случайно вставшего у него на пути. Однажды когда они возвращались вместе после службы из монастыря к нему домой, и какой-то незадачливый мужчина из бедного сословия случайно толкнул его, монах так на него посмотрел и словами высказал столько презрения, что девушка не знала, куда ей от стыда деться. Она не считала, что с человеком, даже если он совершил серьёзный проступок, можно так разговаривать, тем более, просто с прохожим. Вилла прекрасно поняла всё, что Алий тогда сказал ошалевшему и не ожидавшему от монаха такой грубости мужчине. Ведь к тому времени она уже выучила ирмийский язык так же, как когда-то нивийский.
Особенно ей не нравилось, когда он придирался к своей матери по пустяку. На её взгляд, женщина и так всю свою жизнь положила к его ногам, полностью отказавшись от своей реализации ради него и мужа. Дана с утра до вечера принимала и обслуживала их многочисленных гостей, развлекала их, как могла. А паломников и друзей-монахов в их доме всегда было немало. Да это и понятно: тепла-то хочется всем. Вот только тепло это исходило от неё, и дом весь держался на ней - на замечательной женщине по имени Дана. Не заслуживала она его придирок.
Впрочем, Вилла заметила, что монах Алий вообще недолюбливает женщин. То ли он, таким образом, спасается от своей собственной сексуальности. То ли реализует какие-то свои антиженские комплексы, которые несёт сквозь всю свою жизнь с детства.
Девушка не считала себя психоаналитиком, чтобы разбираться в таких вещах, поэтому старалась не думать о причинах его нелюбви к женскому полу. Просто воспринимала, как факт. За то, что он лишил себя любви и отрицает женщин, ей было даже жалко его. Непохож он на тех безжизненных монахов, которые обычно бормочут себе под нос слова молитвы и ни о чем, кроме Великого Верну и его Братьев, слышать не желают. Этот человек интересуется всем и вся. Он любит общение, у него было множество друзей по всей Альбе.
На её взгляд, он был живой, а не замороженный, как остальные монахи, которых она встречала в главном монастыре Ирмии. Именно так воспринимала девушка этот монастырь: чуть ли не покрытый инеем, которого, правда, нигде не было видно, ведь погода в Ирмии всегда тёплая. Однако именно здесь Вилла везде чувствовала холод. Холодными были и жёсткие безжизненные лица. И хотя энергетика во время службы в соборе пробивала насквозь, она не дарила мирной радости, как в монастыре Љ 13.
Сначала девушка в каждый свой приезд посещала службы. Но вскоре поняла, что ещё немного и она сама замёрзнет, хотя и не знала, как это может проявиться. Но интуитивно Вилла перестала заезжать в главный храм Ирмии. Да и монах Алий больше не настаивал. Как будто он потерял к ней интерес, как к будущей монахине. Или кто-то другой, стоявший за ним понял, что не годится она для службы Великому Верну. Действительно, Алий больше ни разу не заговаривал с ней о монашеском пути.
Да и отношение к ней у него тоже постепенно изменилось. Если в первые свои приезды она ощущала его внимание к себе, хотя оно и не несло никакого чувственного оттенка (во всяком случае, ей так казалось), то постепенно он становился всё более задумчивым в её присутствии, как будто общение с ней было ему в тягость. Впрочем, по-прежнему он старался быть дома, когда она приезжала, хотя это ему не всегда удавалось, много беседовал с ней. Но о монашеском пути больше не заговаривал. Иногда она чувствовала, что он прислушивается к ней, к её мнению, что было необычно для такого гордого человека. А в том, что гордость и честолюбие монаха Алия были одного с ним роста, Вилла теперь не сомневалась.
Но за всё это время, кроме самой первой их встречи в Динусе, когда он сказал, что всё о ней знает, Алий ни разу не дал понять, что призрак - это его рук дело. Кроме одного: монах действительно слишком многое знал о ней. И всегда знал, когда она приедет. Но не больше.
Теперь Вилла вообще начала сомневаться в том, что он и монах-призрак - одно и то же лицо. Накопилось достаточно несоответствий в его поведении, хотя и соответствия также проявлялись постоянно. Благодаря призраку она знала об Алии то, что потом во время её визитов находило своё подтверждение. Например, недели три назад призрак сказал ей, что Дана болеет, а сам монах Алий в этой момент находится в другом ирмийском монастыре. Действительно, когда девушка через пару дней навестила их, он как раз только что вернулся, а его мать с трудом передвигалась по дому. Вилла удивилась, почему она не приняла восстановительного средства, на что Дана ответила, что знает, за что её наказал Великий Верну и с удовольствием принимает это наказание в виде болезни. Девушке осталось только пожать плечами, философия добровольного мученичества была ей чужда.
Наконец, в последний свой приезд Вилла не выдержала и напрямую спросила монаха Алия, какое отношение он имеет к призраку. И тот ответил: никакого, мол, это не он. Трудно верилось: слишком много он о ней знает. И в то же время, действительно, не всегда он и монах-призрак вели себя конгруэнтно.
Теперь Вилла не знала, что обо всём этом думать. В последний приезд ей вообще показалось, что монах старался как-то её от себя отодвинуть, оттолкнуть. Был не так приветлив, как обычно. Мало разговаривал, не пошёл провожать. И еще какие-то мелочи, но именно они подсказывали девушке, что больше ездить к нему не стоит. Что-то изменилось. Как будто она не оправдала надежд. Но чьих и на что?
За прошедшие пять дней со дня последнего своего визита в Ирмию, она ни разу ему не позвонила. И он ей не звонил, что было необычно. Она уже привыкла, что раза два в неделю они связывались по коммуникофону. Но на этой неделе всё было тихо.
Через день у Виллы - выходной. Так лететь в Ирмию или не лететь?
Да, в его присутствии и в его доме ей по-прежнему было уютно, мирно, хорошо. И его родители не отторгают её, а всегда приветливы и гостеприимны. Монах-призрак всегда зовет её туда приезжать. Но сам монах Алий больше не приглашает. Как всё это понимать?
Да и запуталась она окончательно в оценке этого человека и в своём к нему отношении. Нет, Вилла точно знает, что она не влюблена в него. Но то, что рядом с ним, несмотря на весь холод ирмийского Храма, ей всегда тепло и радостно, - это несомненно. То, что её, как магнитом, тянет к нему, это тоже верно. Но как в этом человеке уживается одновременно внутренний свет и холод, которому он служит? Как он может быть одновременно чутким, отзывчивым, умным, рассудительным и грубым, резким, сварливым, неблагодарным?
Однажды после службы Вилла обратила внимание на странное поведение монаха Алия. С одной стороны, он весь светился, что и не мудрено, ведь он столько времени провёл в храме. С другой стороны, его бросало в пот, взгляд блуждал, нервная дрожь прорывалась наружу, он был предельно раздражителен. Невольно в памяти всплыли ознакомительные лекции по психиатрии: именно так ведёт себя наркоман, когда начинается ломка. Страшное подозрение зародилось в ней.
После того, как её друг оказался гомосексуалистом, девушка не удивилась своей догадке. Почему-то даже обрадовалась. Как будто именно этот возможный факт того, что монах Алий - бывший наркоман, и мог разрешить множество несоответствий, которые она наблюдала в его семье. Главное из них: и Пирий, и Дана, и сам монах Алий были совсем другого духа, чем ирмийский Храм; они были не те, за кого себя выдавали. Но кем? И зачем им надо играть эти роли?
На вид они были набожными людьми, но молитвы - нечастое явление в их доме. Однажды в гости к ним заехал действительно набожный монах-жрец из далёкой заокеанской страны. Он хотел совершить молитву, как и положено жрецам его ранга, а в доме монаха Алия не оказалось ни свечей, ни лампадки - обязательных атрибутов монахов с древности до современности. Как же молятся они сами? И особенно монах Алий, когда иногда остаётся дома ночевать? Какой же он монах, если не имеет в своём доме основных атрибутов монашеского быта?
В этот вечер в гости пожаловали Анди и Лина. Наконец-то девушка добилась, чего хотела: она забеременела. Уир, услышав эту новость, в ужасе зажал уши и ушёл к себе наверх, где в этот момент Тара занималась с Лами гимнастикой.
Вилла смотрела на радостную девушку и взволнованного Анди, сидящих в креслах напротив, и не знала, что сказать: то ли их поздравить, то ли отругать. С одной стороны, событие радостное, но с другой - безрассудное. Именно понимание этого факта и отражало лицо молодого полицейского. Но не Лины. Девушка искренне вся светилась от радости: теперь она может выйти замуж за Анди, ведь не позволят её родители ей делать подпольный аборт или стать матерью незаконнорожденного. Они слишком любят свою дочь для этого.
Немая сцена продолжалась недолго. Лина рассказывала о своих планах: какой будет свадьба, где они с Анди будут жить и что купят первым делом малышу. Вейс был прав: жить молодая девушка со своим избранником собиралась в доме Виллы, на что Анди попытался было возразить, ведь у него тоже есть жильё, хотя он и живёт вместе с родителями. К тому же, он вполне может позволить себе снять отдельную квартиру. Но Лина ничего не слышала. В её мечтах она жила в соседних от семьи Уира и самой Виллы комнатах.
Хозяйка дома не возражала. Лишь бы были счастливы. А вот это для неё и было сомнительным в первую очередь. Сможет ли избалованная девчонка из богатой семьи ради своей любви отказаться от общества, в котором выросла и которое по-своему любит?
Лина сегодня же была намерена сообщить новость своим родным, поэтому молодая парочка недолго оставалась в доме Виллы. И уже через полчаса хозяйка дома сидела одна в гостиной. Уир по-прежнему оставался наверху, откуда слышались радостные восклицания счастливых родителей в ответ на заливистый детских смех.
Вилла улыбнулась: Тара постепенно начала оттаивать. После того случая, когда она испугалась за Виллу, в ней произошла хорошая перемена: теперь её уже нельзя было назвать замороженной и бесчувственной. С тех пор она стала постоянно проявлять по отношению к подруге заботу и внимание, как будто стараясь согреть своим только что начинающим возвращаться к ней теплом ту, которая в этом очень нуждалась. И пусть пока ещё до прежней Тары и далеко, но лёд тронулся: взгляд стал более заинтересованным, она теперь чаще вступает в разговоры, иногда даже смеётся. Как сейчас, например. Да и Уир стал счастливее выглядеть. Наверное, и у них дела пошли на лад.
Тара, Лами и Уир, да ещё поездки в Ирмию, - вот то, что помогло Вилле совсем не впасть в отчаяние после своего поступка. Сейчас она ощущает себя так, как будто прошлась по краю пропасти, но пропасть вот-вот закончится. И не упала она туда только благодаря этим людям, согревшим её своим теплом в нелёгкое для неё время. Все они стали её родными и близкими. Несмотря ни на что. В том числе монах Алий и его родители.
В этот выходной Вилла не полетела в Ирмию. Она отправилась в монастырь Љ 13. Госпожа Настоятельница и монахиня Курия - ещё два человека, которые помогли ей справиться с отчаянием и поддержали её в трудную минуту.
Как-то вскоре после аборта, они приехали навестить Тару и её малыша. И тогда Вилла, почти доведенная до изнеможения постоянными угрызениями совести, всё им рассказала. Перед двумя монахинями была не прежняя уверенная в себе девушка, а хрупкое деревце, почти долу склонившееся под жестокими ударами ветра своей судьбы и вот-вот готовое сломаться.
Монахиня Курия тогда по-матерински обняла её. Давно уже позабыта их ссора, состоявшаяся при первой встрече. Недопонимание сменилось добрыми и назидательными отношениями. У этих монахинь есть чему поучиться. Даже когда они молчали, их молчание было выразительным и несло в себе массу смысла. А уж когда говорили, то всегда открывали перед Виллой, равно как и перед Тарой с Уиром, невиданный мир самопознания и самосовершенствования во имя Великого Верну. Почему-то из их уст те же истины, которые иногда высказывал монах Тоний, воспринимаются иначе. Как нечто мудрое и необходимое.
- "Себя бичуя, ты бежишь Любви", - произнесла тогда монахиня Курия однажды слышанные Виллой слова из Великой Книги, - покаяние не имеет ничего общего с самобичеванием. Ты сожалеешь о своём поступке. Но скажи, повторись вся эта ситуация, как бы ты поступила?
Вопрос поверг Виллу в ужас. Потому что ответ на него был всё тот же. Как она может каяться, если её точка зрения не изменилась? Она по-прежнему считает, что не имела права ради своего ребенка поступить иначе.
Слёзы отчаяния, граничащего с озлобленностью на свою судьбу, вырвались наружу. Такие редкие для неё слезы. Монахиня Курия прекрасно поняла её ответ.
- Так в чём же каяться? За что ты так себя наказываешь, если ты не могла поступить иначе, не знала в тот момент другого выхода из той ситуации? - неожиданное для монахини мнение прозвучало, как гром средь ясного неба.
- Но как же? Я виновата, - произнесла Вилла еле слышно.
- В чем?
- В том, что убила младенца.
- Нет, детка. Как мать, ты не могла позволить оставить дитё на заклание обществу. Это - ещё большее убийство. Ведь общество не только со временем погубило бы тело твоего ребёнка, отправив его либо на вредные производства, либо в пансионат для доноров. Общество погубило бы его душу, лишив возможности развиваться и совершенствоваться. Если ты и виновата, то виновата в другом. В том, что допустила эту ситуацию. И в этом тебе надо каяться. Но покаяние означает - не убиение себя за совершённый проступок, и не постоянное терзание, а понимание того, что можно и нужно в подобных ситуациях действовать иначе. Но понимание - это только часть покаяния. Вторая часть и она самая главная - это жить в соответствии с тем, что поняла.
После недолгой паузы монахиня продолжала свою мысль:
- Ведь тобой управляла страсть, когда ты встречалась с женатым мужчиной. О чём ты думала? О том, что когда-нибудь он на тебе всё-таки женится? Наивная. А любила ли ты его? А он тебя? Ведь для совместной жизни именно это главное. Именно любовь сохраняет божественные союзы. В то время как страсть недолговечна. Она всего лишь вспышка, а не постоянный источник света. Так стоит ли платить за неё такую страшную цену? Подумай.
Вилла была согласна. Теперь ей было ясно, что не стоил Ярн и их связь такой цены: жизни ребёнка. С тех пор как Уир запретил ему приходить в дом Виллы, она ни разу с ним не виделась. Девушка стала совершенно равнодушна к человеку, которого, как ей ещё не так давно казалось, она любила. Куда-то исчезли все её чувства; её мечты и планы растаяли, как снег. В ней не осталось ничего, кроме равнодушия. И даже злости не было к нему. Злилась она только на себя.
А могла ли она тогда, когда всё только начиналось, отказать Ярну? Вилла задумалась. Воспоминания отнесли её на несколько месяцев назад. Она опять пережила всю историю с Финисом-младшим, которая разрушила их отношения с Ригом. Ярн тогда оказался так близко и был так не обычен и сексуален. Что сыграло свою роковую роль? Что бросило её в объятья мужчины, который не способен любить? Но так ли важно, что на самом деле было причиной происшедшего с ней: непонимание Рига, желание подразнить монаха-призрака, жажда секса и мужской ласки, чувство одиночества? В любом случае, уже тогда она знала, что ею двигала не любовь. Но ни одна из этих причин не заслуживает смерти ребенка! Ни одна. Теперь она это знает. Не стоят её страсти и желания такой цены.
Тогда Вилла не могла отказать Ярну - вот и ответ на вопрос. Не было у неё этих знаний и этого, пусть горького, но опыта. Теперь, скорее всего, - да, смогла бы. Потому что всегда она будет помнить о неродившемся малыше. Это она и сказала монахине Курии, на что та с улыбкой ответила:
- Так поблагодари же Великих Богов за то, что они преподали тебе такой урок!
Прибыв в монастырь Љ 13, Вилла сразу же отправилась в храм. Сегодня ей хотелось послушать службу и помолиться.
Красивые женские голоса нараспев выводили слова молитвы. Затем вышел главный Жрец храма, и началось чтение Великой Книги. Слова Великого Верну о смысле жизни лились под сводами храма. Не очень понятные разуму, они прекрасно воспринимались душой, проникали в самые отдалённые её уголки, наполняя неведомым до этого момента смыслом.
Жизнь - радуга семи сияний.
Жить означает где-то быть.
Когда горит венец венчальный,
И серебра не рвётся нить.
Жизнь - это яркий свет светила.
Жить значит то же, что творить.
Творить же нужно лишь красиво,
Покой души чтоб не сгубить.
Жизнь - воплощенье, взгляд Вселенной.
Жить значит странником идти.
Идти по лестнице нетленной,
Чтоб до звезды своей дойти.
Жизнь - то росток стремится выше.
Жить - по судьбе ладьёю плыть.
Свой голос знать, любить и слышать,
Не вздумай волком жизнь провыть.
Жизнь - дар божественный и верный.
Жить - все таланты воплотить.
Свечой сгореть, лечь снегом первым,
Чтоб заживо не схоронить.
Жизнь - пораженье и победа.
Жить - поразить врагов своих.
Из миража вырваться плена.
Там, где один, найти двоих.
Жизнь - это светлый миг творенья,
Жить - видеть свет сквозь шторы тьмы.
Прими же, друг мой, откровенье,
Чтоб путь пройти свой до черты.
После чтения Великой Книги монахини продолжили пение молитв. Вилла присоединилась к ним и не заметила, как прошло несколько часов. Она пела и пела, далёкая от всего мира. Переживания, Динус, её дом и друзья - всё осталось в прошлом и сейчас не имело никакого смысла. Была только молитва, наполнявшая её душу тихим слегка мерцающим светом. Девушка чувствовала себя чашей, которая постепенно с каждым словом молитвы всё больше и больше наполнялась приятной слегка дымящейся жидкостью, переливающейся всеми цветами радуги. Она посмотрела на рядом стоящих монахинь, погруженных в молитвенное пение, и увидела, что все они - тоже чаши и так же, как и она, наполняются жизнью. Почему-то Вилла была уверена, что невидимая обычному глазу жидкость, которая сейчас вливалась в них, несла в себе жизнь.
Но у некоторых женщин, она заметила, чаши были как будто дырявые: у кого без дна, у кого просто с трещинами, сквозь которые эта драгоценная жидкость выливалась наружу.
"Так не должно быть!" - что-то возмутилось внутри девушки. Мысленно она попробовала закрыть пробоины. И какого же было её удивление, когда она поняла, что у неё всё получилось. Больше ни одной капли не выливалось наружу.
А молитва лилась и лилась. Но теперь монахини превратились в свечки: большие и маленькие, но ярко горящие. Вилле казалось, что она слышит мерное потрескивание огня, который постепенно становился всё ярче и вскоре начал увеличиваться в размерах, пока и свечей не стало видно. Только огненные языки пламени заполняли собой храм. Вилле стало жарко, очень жарко. Но покидать храм не хотелось. Она продолжала стоять на своём месте и петь вместе с остальными не так давно выученные ею слова одной из молитв, которую обычно поют во время службы.
В один миг прекратилось чувство жара: огонь ушёл. Вилла ощутила приятное прикосновение невидимого ветерка. Она сделала глубокий вдох, чтобы вобрать в себя этот ветерок, и увидела, что монахини теперь выглядят совсем иначе: множество деревьев самых разных видов с ярко зелёными кронами стояли вокруг. Их листва, как будто действительно тревожимая живительным ветерком, тихим шелестом заполняла храм.
Но и это видение сменилось другим. Теперь перед девушкой не было ни монахинь, ни чаш, наполненных жизнью, ни огненных языков пламени и свечек, ни деревьев. Но все монахини превратились в яйца: в огромные энергетические яйца, сквозь которые текла и текла в разных направлениях энергия окружающего пространства. Было так необычно воспринимать людей как яйца, что девушка невольно улыбнулась. И в этот момент она заметила, что некоторые яйца меняют свою форму: они как будто раскрываются и превращаются в колокола. Превратилось в открытый небу колокол и её яйцо, из самой сердцевины которого устремилась ввысь серебряная нить, уходящая другим своим концом далеко в бесконечность, в неведомые пучины духовной Вселенной.
"Как же многогранен человек!" - подумала Вилла, уверенная в том, что сегодня она только прикоснулась к ранее неведомой ей тайне: существует масса возможностей осознания человека, как самых разных видов энергий и стихий.
Она направилась в трапезную, как её благословила Настоятельница монастыря. Там уже во всю собирались на обед монахини. С некоторыми из них девушка была знакома.
После недолгой молитвы, которую прочитала сама госпожа Настоятельница, все в полном молчании принялись за еду.
Вилле всегда нравилась простая, но вкусная пища, преимущественно с монастырского огорода и из монастырских теплиц. В монастыре было достаточно работы, чтобы обеспечить трудотерапией всех женщин, проходящих перевоспитание. Это и огород, и теплицы, и небольшая ферма. Но зато, благодаря этому хозяйству, монахини могут себе позволить питаться натуральными продуктами. В отличие от городских монастырей, где преобладает синтетическая еда: слишком дорого покупать всё натуральное.
По монашеским правилам приём пищи считается важным моментом в жизни человека: ведь еда - это энергия, посланная Богами для поддержания жизни. Поэтому монашествующие, не зависимо от пола, относятся к процессу поглощения пищи с благоговением. Во время еды положено концентрироваться только на процессе еды и больше ни о чем не думать. Ни тем более разговаривать о чем бы то ни было.
После обеда Вилла направилась в келью монахини Курии, которая не присутствовала сегодня на обеде. Старица всегда предпочитает кушать одна. Её рацион отличается от обычного рациона монастыря: она ест только овощи и фрукты, да пьёт молоко. Даже когда она приезжала в дом Виллы, она ни разу не изменила своей манере питаться: утром - фрукты или овощи, в обед - молоко. Вечером же пожилая женщина вообще ничего не ест.
Девушка поняла, что монахиня Курия ждала её, потому что она сама вышла ей навстречу, чтобы поприветствовать.
В кельи она сразу же заняла небольшое креслице у окна. Монахиня Курия расположилась напротив. Девушка приготовилась слушать и спрашивать, ведь именно так обычно и происходили их беседы ранее.
Курия улыбалась. Она была рада их встрече.
Они обменялись новостями, ведь в последний раз они виделись несколько недель назад. Вилла знала, что пожилую женщину интересует всё про малыша Лами и Тару, поэтому с удовольствием поведала ей о том, что недавно Лами сказал своё первое слово: Ма-ма; что он уже вовсю ходит. Она рассказала о переменах, которые постепенно происходят в Таре, на что монахиня Курия удовлетворённо выдохнула:
- Слава Великому Верну!
Затем Вилла рассказала старой монахине о своей последней поездке в Ирмию, о непонятном ей поведении монаха Алия.
- Правильно сделала, что сегодня приехала ко мне, - подытожила её рассказ монахиня, - пока не летай в Ирмию. Не надо. Он тебе это ясно дал понять. На это есть причины. Возможно, у него из-за твоих приездов появились неприятности в монастыре, ведь он тебя не прятал и ни от кого не скрывал того, что ты его посещаешь: такая красивая девушка такого красивого мужчину. Монахи часто очень ревнивы и ревностны совсем не там, где надо. Они - любители вместо своей души заниматься другими душами и вытаскивать на всеобщее обозрение именно чужое грязное бельё. Так ведь можно скрыть свою нечистоплотность. В первую очередь - от самого себя.
Монахиня грустно вздохнула. Уж она-то знала всю подноготную монастырской жизни. Она очутилась в монастыре, ещё будучи совсем девочкой. Набожные родители посчитали, что так будет лучше для шаловливого подростка и, несмотря на протесты своей юной дочери, на два года отдали её в послушницы. Они хотели, когда девочка преодолеет переходный возраст, забрать её домой. Но не тут-то было. Их дочь убежала из своего первого монастыря, пришла в другой, где потом приняла постриг и прожила всю свою жизнь. То ли ребёнок не простил родителям насилия над собой и, таким образом, отомстил, то ли девочка действительно поняла, что ей предстоит быть служительницей Великого Верну. Как бы там ни было, теперь монахиня Курия - настоящая старица, прозорливая, благодатная. А также - хороший друг и учитель. Так думала Вилла.
Она рассказала монахине о своём подозрении по поводу монаха Алия.
- Конечно, такое возможно, - ответила та, - я могла бы тебе дать более точный ответ на этот вопрос. Но не хочу. Потому что это не полезно для тебя. Люди часто выносят суждения, уверенные в полной своей правоте. Но не ведая всей полноты. А без полноты как же может быть суждение верным? Это всё равно, что по одному вкусу судить о том, какой фрукт во рту. А ведь это может быть и его синтетический аналог, и даже просто иллюзия.
- Среди монахов, - продолжала она, - действительно много бывших наркоманов. Потому что состояние, к которому стремится принимающий наркотики, сродни тому состоянию, которое достигается при углублённой молитве. Хотя эти два состояния и отличаются друг от друга качественно. В обоих случаях изменённое состояние сознания способствует прорыву в невидимое пространство и наводит мосты между внутренним и внешним. В молитве человек может вознестись до Небес. Наркоман же, как правило, изучает преисподнюю. Правда, бывают и исключения. Но сильная молитва, действительно, может излечить от пагубного пристрастия. Потому что она открывает человеку, что существует иной путь "погружения", более чистый и интересный. Поэтому среди монахов немало бывших наркоманов, сумевших скрыть факт наркомании от Службы надзора. Есть и такие, которые остались здесь после окончания срока перевоспитания. Ведь эта болезнь - не что иное, как настоящая духовная жажда, которая лучше всего утоляется молитвой.
- Мне показалось, что он - не бывший наркоман, - выразила свои сомнения по поводу монаха Алия Вилла.
- Всё бывает, - на этот раз монахиня Курия не стала развивать тему. Но после минуты молчания добавила:
- Иногда подобное состояние может быть совсем не признаком наркомании. Человек может весь гореть, выглядеть как будто терзаемым чем-то после того, как во время службы впустил в себя слишком много огня.
После сегодняшней молитвы в храме Вилле не надо было объяснять про огонь. Она прекрасно поняла, о чём говорит старица.
- Скажите, а о каких врагах, которых нужно поразить, говорится в Великой Книге? - вспомнила она отрывок, который сегодня читали в храме. Ещё совсем недавно она бы не сомневалась в том, что речь идёт о драконах. Но теперь, когда Вилла всё больше и больше склонялась к тому, что драконы - не враги, она не знала, что об этом думать. Ведь из сегодняшнего отрывка получается, что враги у человека всё-таки существуют. Но кто они?
- Всё многообразие сотворённого Высшим и его Сыновьями сводится к трём макромирам: мир божественный, мир человеческий и мир тьмы, или бездна. Все эти макромиры густо населены. Но мир божественный и бездна не пересекаются: они разделены между собой миром человеческим. Зато человек может в молитве быть вознесён на Небеса, а своими поступками и мыслями достигать бездны. Обитатели бездны лишены божественных эманаций, то есть энергий. А человек - нет. У него ещё не потеряна связь с Богами. Конечно, с каждым годом, столетием, тысячелетием она всё слабее и слабее, но всё-таки ещё существует. Поэтому он получает небольшую толику божественного света. Особенно, когда молится или совершает что-либо, угодное Великим Братьям. Обитатели бездны охотятся именно за этими энергиями и всегда стремятся отобрать их у человека. Получить их напрямую они не могут.
- Но кто они - эти обитатели бездны? - нетерпеливо вмешалась в объяснение монахини Вилла.
- Демоны и бесы, черти разных сортов.
Где-то уже девушка слышала нечто подобное, но сейчас она не могла вспомнить.
- А кто они и откуда берутся? - решила она уточнить.
- Они и есть наши враги. Враги, которые постоянно воюют с человеком, чтобы насытить своё вечно голодное на божественные энергии брюхо.
Вилла живо представила себе огромных животных, слегка похожих на драконов, с необъятными животами, огромными ртами с зубами-саблями и длинными когтистыми лапами. Она рассказала о своей фантазии монахине Курии, на что та улыбнулась:
- Что ты? Некоторые из них так даже прекрасны. И когда они являются людям, что в монашеской жизни не редкость, то неопытные адепты Магии Совершенства их иногда принимают за Богов.
- А как же их отличить? - удивилась Вилла.
- Так ведь они дурно пахнут, - хитро улыбнулась старица, прекрасно понимая, что её ответ ещё больше собьёт девушку с толку. Но монахиня Курия не стала развивать свою мысль, наверное, полагая, что когда-нибудь её подопечная сама во всём разберётся.
- Но почему тогда человечество Альбы ничего не знает об этих..., - Вилла старалась вспомнить новые для неё названия, - демонах, бесах и...
- Чертях? - закончила за неё монахиня. - В течение всей истории Альбы эти существа только и занимаются тем, что обманывают человека, стремясь заманить его в ловушку. Удобнее всего обвести вокруг пальца того, кто находится в неведении, кто даже и не подозревает, что его обманывают, обворовывают, постепенно съедают.
- А как же видящие не видят этих существ? - задала резонный вопрос Вилла.
- Потому и не видят, что человечество чересчур отдалилось от Богов, разучилось их видеть, потеряло тот генетический материал, который обеспечивал это видение. Демонический мир - отражение со знаком минус мира божественного. Поэтому, чтобы видеть его, необходима та же способность, что и для видения и слышания Богов. Древние правители умели видеть и Богов, и демонов. Но последующие поколения - уже нет.
- Но если древние правители видели демонов, то они должны были предостеречь человечество от них? - продолжала удивляться Вилла странному неведению альбийцев.
- А они предупреждали, - спокойно объясняла монахиня, - только их предупреждения никто не хотел слышать. Поэтому и сохранились свидетельства древних правителей только в летописях монастырей. Из всех остальных исторических книг они были вымараны. Ведь обитатели бездны не дремлют. Они делают всё, чтобы держать своих жертв в неведении.
- А теперь тебе пора отправляться домой, - неожиданно закончила их разговор монахиня Курия и поднялась со своего места.
Спустя мгновение она объяснила своё неожиданное для Виллы желание выпроводить её так рано из монастыря, когда можно было остаться ещё на пару часов или вообще заночевать в какой-нибудь из келий для гостей, а рано утром отправиться в Динус: Вилла вполне успела бы на работу в Университет.
- Тебя ждут дома. И это очень важно для тебя и того человека, который ждёт.
Девушка не сомневалась в правдивости слов старицы. Она уже неоднократно убеждалась в её провидческом даре.
Быстро попрощавшись с ней и не заходя к госпоже Настоятельнице (так повелела монахиня Курия, сказав, что она обязательно передаст той все её извинения), Вилла почти бегом помчалась к своему аэромобилю.
Вскоре её встречал Динус.
Когда она входила в свой дом, то была почти уверена, что её ждёт Лина или Анди. Ведь они так ещё и не рассказали, как прошло объяснение с родителями. Вот уже три дня от них не было никакого известия. Но в гостиной их не было. Там вообще никого не было. Но с кухни слышались голоса. Один из них принадлежал Таре. А другой... Вилла никогда раньше не слышала этот голос. Он показался ей незнакомым.
Она быстро прошла туда. За столом вместе с Тарой сидела и пила чай женщина, одного взгляда на которую девушке было достаточно, чтобы понять: перед ней была Кейла Лариус. Маленький Финис точно описал свою мать. Большие карие глаза внимательно разглядывали вернувшуюся домой хозяйку. Светлые волосы, тщательно зачёсанные назад и сейчас не прикрытые монашеским капюшоном, - все точно соответствовало тому образу, который представил мальчик. Женщина не успела ещё открыть рот, чтобы поприветствовать захваченную врасплох неожиданным визитом Виллу, а девушка уже знала, что у Кейлы Лариус нет одного переднего зуба.
- Здравствуй, Вилла, - у произносившей эти слова женщины зуба действительно не было.
- Здравствуй, - по-монашески на "ты" ответила на приветствие она.
- Меня зовут Кейла Лариус, - представилась гостья, не поднимаясь со своего места.
- Я знаю, - кивком подтвердила Вилла свои слова.
Брови женщины удивлённо поползли вверх.
Тара поняла, что женщинам необходимо переговорить наедине, и поторопилась удалиться. Не стала бы монахиня просто так приезжать в Динус к незнакомому ей человеку, если бы у неё не было важного дела.
- Ваш облик мне передал Финис, - объяснила Вилла, еще больше ввергнув женщину в недоумение.
- Мысленно, - добавила она, присаживаясь напротив своей гостьи и наливая себе чашку чая.
- Ты можешь с ним общаться мысленно? - Кейле Лариус такая способность своего сына была известна. Ведь именно так он часто разговаривал со своим отцом.
- Да. Ведь я - тоже Миратеус, - в голосе девушки появились нотки нескрываемой гордости.
- Да, Миратеус, - в задумчивости Кейла разглядывала Виллу.
- Ты очень похожа на своего отца, - наконец, вымолвила она, - и на маму тоже. Если знать только его, то ты - копия отец. Если знать её, то ты - её копия. Странно. Ведь они были такие разные.
Монахиня явно пыталась найти ответ на такое интересное свойство девушки: быть похожей одновременно и на отца, и на мать.
- Я знаю, где Финис, - остановила её размышления Вилла.
Кейла встрепенулась, она ждала продолжения.
- Он в пансионате для доноров недалеко от Ритвы. Пока что у меня не было возможности вызволить его оттуда, но я попытаюсь это сделать непременно.
Женщина то ли удивлённо, то ли восхищённо смотрела на Виллу.
- Он уже однажды пытался убежать из этого пансионата, - не обращала та внимания на реакцию гостьи, - поэтому за ним сейчас усилено наблюдение. Но я всё-таки надеюсь, что найду решение этой проблемы.
- Где ты собираешься его прятать? - с грустью и сомнением в голосе спросила Кейла. - Ведь он - незаконнорожденный. И у него нет документов. Как можно в Арлании уйти от Службы надзора?
- Но ведь тебе это удавалось? - вопросом на вопрос ответила Вилла.
- Не слишком долго, - в голосе матери слышалась боль за сына.
- Что-нибудь придумаю, - у Виллы пока ещё не было готового плана, где Финис будет жить. Но она была уверена, что и этот вопрос будет решён.
- А ты не собираешься вернуться в мир? - спросила она свою гостью.
- Нет, - спокойно ответила Кейла, - мой путь - монашеский. И моя судьба - служить Великому Верну.
Те же слова, что не так давно твердила Тара. Но вот только тон не оставлял сомнения, что остаться в монастыре для этой женщины - её решение, а не навязанная ей программа. Кейла вообще не походила на сломленную психоанализом и психокоррекцией женщину. Немного грустные глаза, но взгляд осмысленный и твёрдый. Она точно знала, что говорила. И говорила не по чьей-то указке или внушению.
- Почему? Ведь у тебя есть сын! - девушке хотелось понять причину такого решения.
Кейла улыбнулась:
- Во-первых, по закону я не могу, по-прежнему, оставаться Кейлой. Даже сегодня я прибыла в Динус нелегально: я не имею права посещать этот город и особенно Сильву, где мы с Финисом жили. Во-вторых, психоанализ и психокоррекция пошли мне на пользу. Я многое поняла.
Такое утверждение ввергло Виллу в полное недоумение. Оно шло вразрез с тем, что она знала об этих методах лечения человеческой психики. Кейла догадалась, что так удивило девушку.
- Это всего лишь методы, чтобы разобраться в том, что творится в человеческой душе. С помощью них можно прекрасно вычистить её. Я считаю, что со мной это получилось очень хорошо. Теперь я совсем другая: не та Кейла Лариус, которой была прежде. Я встретилась со своей бездной, окунулась в неё, и это помогло мне осознать, где я, а где - другие.
После сегодняшнего разговора с монахиней Курией Вилла сразу же поняла, о каких других говорит Кейла. Речь монахини не была для неё загадочной. Хотя девушка и не была уверена, понимает ли сама Кейла, что другие - это не драконы.
- Также я поняла, - продолжала говорить женщина, - насколько эгоистичной, самовлюблённой и тщеславной я была. И многое другое, как в зеркале, я видела во время прохождения лечения. Я благодарна своей судьбе, что она преподнесла мне такой замечательный урок: всего за несколько месяцев я узнала о себе и о жизни больше, чем за всю свою предыдущую жизнь. И это несмотря на то, что раньше рядом со мной был такой человек, как твой отец.
Упоминание об отце сразу же породило в девушке шквал вопросов. Ей хотелось услышать от Кейлы всё, что та знает о её родителях. Вилла уже догадалась, что этой женщине были открыты недоступные для других стороны жизни Финиса и Лийлы.
- Расскажите мне о моих родителях, - выпалила она, почему-то перейдя на "Вы", - Вы были знакомы с ними обоими - я знаю. Я помню, как мы с мамой приезжали к Вам в Сильву. Тогда в детстве я хорошо запомнила баристовую аллею, которую сразу же узнала, когда приезжала к Вам домой по просьбе Финиса.
Кейла удивлённо улыбнулась:
- Ты же была совсем малюткой.
- Да, - подтвердила девушка и продолжила свои расспросы:
- Мама знала о Вашей связи с отцом? Как такое могло быть? Она была Вашей подругой? Почему отец не женился на Вас?
Кейла начала отвечать с последнего вопроса:
- Потому что он дал слово твоей маме, что ты никогда не узнаешь мачехи. Она действительно была осведомлена о нашей связи с твоим папой, но подругами мы никогда не были. По-видимому, у неё были причины взять с твоего отца такое обещание. Может быть, ответы на все свои вопросы ты найдёшь вот здесь?
С этими словами Кейла протянула девушке тетрадь - ту самую, которую Вилла видела в своём видении у доктора Дарна. Девушка осторожно взяла её в руки так, как будто перед ней была семейная реликвия.
- Твой папа предчувствовал свою смерть. Он неоднократно говорил мне, что скоро уйдёт. Но он боялся, что в таком случае ты никогда не узнаешь про тайник в стене. И он отдал эту тетрадь мне. Не знаю, почему Лийла выбрала для своего послания тебе такой древний способ, как тетрадь. Ведь хранить информацию в кристалле гораздо удобнее. Но, видимо, и на это у твоей мамы были причины.
Кейла встала со своего места. Она сделала то, ради чего сюда пришла и могла удалиться.
- Мне пора, - сказала она. Но Вилла жестом остановила собравшуюся покинуть её дом женщину.
- Извините меня за назойливость, но, я думаю, что имею право знать о жизни своего отца.
Кейла опять села. Глаза её ожидающе смотрели на девушку.
- Для меня было потрясением узнать, что всё то, что я знала о своих родителях, - миф. Всего лишь их имидж.
Вилла старалась объяснить сидящей перед ней женщине причины своего любопытства.
- Думаю, что и Вы были бы удивлены, если бы однажды открыли для себя, что Ваши родители только разыгрывали роль счастливой семейной пары. Получается, что я ничего не знаю о настоящей жизни своих мамы и папы. Какими они были на самом деле, если всё, что я помню - всего лишь представление?
- Твои родители были замечательными людьми, - начала свой рассказ Кейла неторопливо и вдумчиво. Она вспоминала, и это воспоминание отразилось на её лице тенью грусти.
- И мама. И папа... Мы были знакомы с Финисом задолго до его женитьбы на Лийле. Но я - невидящая. И твой папа не мог жениться на мне. Его родители умерли рано. И он считал, что не может опозорить их память, не оправдать их надежд. Финис всегда стремился быть лучшим: в профессии, в семье, на телеэкране, ведь он был уверен, что родители смотрят на него и гордятся им. Потому и жениться он должен был на самой лучшей женщине. На одном курсе с ним и училась такая девушка: красивая, богатая, из очень знатной семьи. А главное: необычная. Ведь она собиралась стать драконобоем! Какой силы характер должен был у неё быть! И твой папа выбрал её.
Недолгая пауза повисла в воздухе. Кейла была погружена в воспоминания.
- Я всё знала, потому что он много рассказывал мне о Лийле, делился своими впечатлениями о своей будущей жене.
Удивление и недоверие отразились на лице Виллы. Разве мог её отец с одной женщиной обсуждать другую?
- Не удивляйся. Мы были с ним очень близки. Он всегда рассказывал мне о своих делах, своих планах. У нас с ним были очень хорошие отношения. Супружеские... И даже больше... Поэтому, несмотря на то, что твой отец женился на Лийле, настоящей его женой всегда была я. Да и окончательно решиться на этот поступок ему тоже помогла я. Ведь так было лучше для него.
- Почему лучше? - недоумевала Вилла. - Разве жизнь в разлуке для двух влюблённых - это счастье?
- Нет, - спокойно ответила Кейла, - но мы не были в разлуке. Мы, по-прежнему, продолжали встречаться. Финис, как и раньше, делился со мной всем, что с ним происходило.
- То есть он изменял моей маме? - девушка не могла поверить в такое.
- Это не было изменой, - продолжала свой рассказ Кейла, - он любил меня и уважал твою маму. Лийла же в свою очередь знала обо мне и о наших с Финисом отношениях. И она была не против. Наоборот, частенько сама отправляла твоего отца ко мне, потому что знала, как ему это было необходимо.
Вилла чувствовала себя совсем сбитой с толку.
- Я думаю, что в этой тетради, - Кейла указала на тетрадь, которую девушка так и не выпустила из рук, - Лийла сама тебе обо всём расскажет. Я лишь знаю то, что их брак был соглашением. Он устраивал их обоих. Потому им и не надо было притворяться, что они счастливы. Они действительно были счастливы. Каждый жил так, как это ему нравилось. А когда родилась ты (я помню этот момент очень хорошо), Финис был словно пьяный от счастья и гордости. Он столько вкладывал в твоё воспитание тепла и радости, так восхищался тобой, что вместе с ним за тебя радовалась и я. Ведь ты - его дочь. Дочь моего самого любимого и самого дорогого человека. Потом, когда родится маленький Финис, он тоже будет очень счастлив. Но это его счастье будет всегда разбавлено грустью и тоской, потому что он не сможет признать своего сына. Никогда. А ты - настоящая Миратеус.
- Маленький Финис - тоже Миратеус, - твёрдо заявила Вилла, - он так же, как и я, достоин этого имени. Ведь это он обезвредил тогда дракона, а не я.
- В день твоего выпускного экзамена? - переспросила Кейла. Вилла поняла, что она хоть и живёт в монастыре, но в курсе светских событий.
- Да.
- Почему вы тогда оказались вместе? - волнение и заинтересованность отразило лицо Кейлы.
- Финис сбежал из дома для незаконнорожденных. Он даже сам срезал со своей руки номер с микропередатчиком. И это одиннадцатилетний ребёнок! Он не испугался боли! Разве можно им не гордиться?! И там во дворе именно он поразил дракона. Я всё видела, потому что как раз пролетала над тем местом и заметила дракона, готовящегося напасть на маленькую девочку. Я бы не успела её спасти. Он же действовал очень быстро и использовал при этом настоящий приём драконобоя. Он - настоящий Миратеус.
- Да, - в голосе Кейлы слышалось удовлетворение, - твой папа много занимался с сыном. Почти с пелёнок. Он очень жалел, что малыш не сможет стать драконобоем официально, но очень надеялся, что эти навыки ему пригодятся в жизни. Вот и пригодились.
- Чтобы не сдавать видящего полиции, мне пришлось спрятать его в своём аэромобиле. Тогда я ещё не знала, что он - мой брат. Но вечером во время вечеринки у меня дома мой друг Риг нашел его и выдал полиции.
Вилла не скрывала своей горечи.
- Поэтому ты и рассталась с ним? - участливо спросила Кейла. Эта женщина продолжала удивлять Виллу своей осведомлённостью.
- Да. Поэтому. Он не послушал меня, ведь я просила его не сдавать мальчика полиции.
- Не суди его строго. Он так воспитан. Скорее всего, он уверен, что защищал тебя.
Изумлению Виллы не было предела. Эта женщина-мать не держала никакого зла на человека, который вернул её сына в дом для незаконнорожденных, а, наоборот, оправдывала его.
- Когда ты поняла, что маленький Финис - твой брат? - спросила Кейла.
- Тогда, когда узнала, что могу с ним общаться мысленно. Уходя из моего дома, он попросил найти Вас, назвал имя. По компьютеру я нашла Ваш адрес, приехала в Сильву. Там Ваша мама подтвердила, что малыш - сын моего отца. Она не слишком радушно приняла меня. С её слов выходило, что я - источник всех Ваших с Финисом несчастий.
- Это не так, - разуверила её Кейла, - мама расстроена, очень расстроена. Ведь в одночасье она потеряла и дочь, и внука. С тобой разговаривала её тоска, её грусть. Ты, действительно, ни в чём не виновата. Возможно, мне надо было быть более сговорчивой и принять ухаживания нашего соседа. Но тогда я бы предала память о твоём отце. А мне этого очень не хотелось.
- Он донёс на Вас?
- Да. Он догадался, что мы с Финисом не были женаты, и что наш сын - незаконнорожденный.
- Как жаль!
Вилле действительно было жаль. Жаль Кейлу, которая теперь живёт в монастыре вдали от сына. Жаль маленького Финиса, который с ужасом встречает каждый новый день: что он принесёт ему? Жаль маму Кейлы и бабушку Финиса, которая вынуждена в одиночестве встречать свою старость. Жаль отца, который всю жизнь скрывал свои чувства и прятал свою настоящую семью от посторонних глаз.
- Почему всё-таки отец никогда не рассказывал мне о Вас? - мучивший Виллу вопрос вырвался наружу.
- Он боялся, что ты не поймёшь его. Осудишь. Ведь человеку так трудно на самом деле выносить правильные суждения. Чаще он судит поверхностно, не зная всей полноты или одурманенный своими собственными эмоциями, которые мешают воспринимать истину без искажений. К тому же, твой отец хотел, чтобы ты всегда помнила их с Лийлой, как счастливую любящую друг друга пару. Он считал, что только личным примером можно научить человека любить. И очень желал тебе счастья. Он мечтал, чтобы ты вышла замуж по любви.
- У мамы действительно был Ритте? - вспомнила Вилла встречу с драконом-Лийлой в логове драконов.
Кейла удивлённо посмотрела на девушку.
- Откуда ты знаешь?
- Значит, действительно был, - как подтверждение, поняла вопрос Кейлы девушка. И она рассказала своей гостье об экспедиции в Варлеевы Скалы и о посещении логова драконов.
- Я не знаю, как ко всему этому относиться, - закончила свой рассказ Вилла, - одно время я думала, что мне удалось себя разуверить во всём, что я там узнала. Но, как я не пыталась, у меня больше не получалось воспринимать драконов, как врагов. Теперь я больше склоняюсь к тому, что альбийцы сильно ошибаются по поводу того, кто на самом деле являются их врагами.