- Иди-ка сюда, - сказал я и щелкнул пальцами. Она подошла, сияя.
- Посмотрите на меня. Посмотрите на нее. Вы не считаете, что должны извиниться перед нами?
Они там молчали. Одна туманность тихо вплыла в другую туманность. Советуются.
Она дернула меня за руку.
- Ах, оставь, - сурово сказал я. - Если они такие умные, то почему мы такие мертвые?
* * *
Мы договорились, что каждый сам выберет время и место. Она не слишком задержалась. Мне нужно было улаживать перед отбытием слишком много дел, поэтому я не стал улаживать ничего. Горячая вода, тонкая белая линия, короткая вспышка боли и раскаянья перед теми, кому поломал жизненную схему, кого сделал несчастными на полчаса... Странный гулкий смех, шум воды, трещина в сознании - а, какого черта! А потом только мурашки в кончиках пальцев и падающий потолок.
У нее все было еще проще. Повесила на плечики в коридоре свою стильную курточку, вывернула сумочку над столом, поймала забившегося под кресло котенка, долго его, ошалевшего, целовала, затем швырнула за дверь, сгребла со стола таблетки, долго и судорожно глотала, запивая из баночки джином с тоником, потом просто прихлебывала, расхаживая по комнате, одной рукой стягивая с себя тряпочки, другой поднося банку ко рту. Зевнула и легла на продавленный диван, бледная, хорошенькая, глупая... Могла бы... подумала что-то еще и уснула.
* * *
- А ты уверен, что это здесь? - сказала она, когда последние белесые волокна растаяли в воздухе, и мы остались посреди серых стен, кончавшихся где-то далеко вверху.
Я покосился на нее. Детское личико чуть опухло, как бывало всегда, когда она накануне наплачется или выпьет. У меня ныли запястья. Зато ноги были удивительно легкими. Я шагнул куда-то в сторону, и сразу же мы очутились в едва освещенном круглыми желтыми лампами коридоре. Она шла чуть позади - и задумчиво, я это чувствовал, смотрела на меня временами.
- Ты веришь, - начал я, останавливаясь, - ты веришь, что я тебя люблю?
- Конечно, милый, - улыбнулась она. Мне показалось, что она ждет еще чьего-то появления. Я решительно зашагал дальше.
Вскоре мы увидели дверь и темноту за дверью. Вернее, увидел я, она шла за мной, уставившись в пол, и налетела на меня, когда я остановился.
- Осторожно, - сказал я. - Ты мне пятки отдавишь.
- Извини, - отозвалась она.
В темноте мы на ощупь нашли постель. Или уж не знаю, что это было. Что-то мягкое и почти живое. Мы сели с краешку. Я взял ее за руку. Она повернула голову ко мне.
Я принялся целовать ее пальцы.
- От меня пахнет какой-то дрянью, - сообщила она.
Я рассмеялся.
- От тебя не может ничем пахнуть. Хотя нет... От тебя пахнет котенком.
- Правда?
- Сущая правда...
Я подумал, что никогда не слышал, как бьется ее сердце. Она, будто подслушала мои мысли, прижала мою голову к своей груди.
* * *
Мы лежали обессиленные. Глаза привыкли к темноте настолько, что темнота, казалось, начала светиться. Ее тело светилось, во всяком случае. Она перехватила мой взгляд и рассмеялась:
- Мы совсем голые.
Наверное, в моих глазах что-то мелькнуло. Что-то, различимое даже в темноте.
- Представляю, каким ты был смешным, когда стоял перед ними и чего-то требовал.
- Помолчи, - сказал я. - Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Какое-то время мы лежали неподвижно. У меня затекла нога. Поворачиваясь, я коснулся ее бедра, и она вздрогнула.
- И вот этого, - расчетливо медленно сказал я, - нам и не хватало?
Она продолжала молчать. Я же сам просил ее об этом.
- Ну, прости, - я придвинулся к ней и целовал до тех пор, пока она не впустила меня в себя, сладко, по-детски вздохнув.
* * *
Сегодня утром ее тошнило. Я не знаю, что это значит. Я вообще мало что знаю и понимаю. Есть вещи, понятные мне, как восход и заход солнца, наслаждение или боль. А она говорит, что это все одно и то же. Ей виднее. Она даже знает, откуда мы пришли. Возможно, она старше меня.
- У нас будет ребенок, - говорит она, глядя на меня сияющими глазами. - Сын. Как ты хочешь его назвать?
Это наша последняя игра - придумывать имена всему вокруг. Я не знаю, что такое ребенок.
- Что такое ребенок? - спрашиваю я. - На что это похоже?
Она смеется. У меня становится тепло в груди.
- Это маленький ты, - говорит она. - Совсем-совсем маленький. А потом он станет большим. Вырастет, понимаешь?
Я понимаю. Он станет большим и займет мое место. Тонкая белая линия.