Сон мне как-то неприятный
Снился ночью в три часа,
Будто я пришел в театр
В длинных папиных трусах.
И не к месту были где-то
Мои светлые усы,
Потому что чёрным цветом
Отливали те трусы.
Я общительный и ловкий,
Весь любезен и жеман.
На груди татуировки:
Сен-Симон и Дон Жуан.
На плече святая дева,
На спине Христос в крови,
Остальные части в темах
Феерической любви.
По фойе туда обратно,
Важный вид хожу приняв.
Смотрят школьницы украдкой
С интересом на меня.
А одна седая дама,
Разглядев меня в лорнет,
Тихо так сказала: "мама"
И упала на паркет.
И, наступив на эту даму,
Произнёс я громко в слух
С гордым видом эпиграмму
На нервических старух.
В красноречии старался
Всё девчатам угодить,
Третий тут звонок раздался
И велели проходить.
Вот сижу я в мягком кресле,
Созерцаю падэдэ.
Ножки девочек прелестны,
Как в приличном варьете.
И от этого запела
Моя юная душа,
И я выскочил на сцену
И исполнил антраша.
То я гнулся как былинка,
То вертелся как юла.
Балеринки, как пылинки,
Разлетелись по углам.
И студенты: "браво, браво" -
Закричали с дальних мест.
Тут ошибся я и в яму
Прыгнул прямо на оркестр.
От удара как осинка
Хрустнул альтовый гобой.
Скрипки, словно сиротинки,
Зарыдали подо мной.
И покуда выбирался
Я, ломая всё подряд,
Под обломками остался
Мой единственный наряд.
В зале топот, визг и хохот,
Всеобъемлющий экстаз.
В общем, приняли неплохо:
Я на сцене в первый раз.
Но когда открылись двери,
Смолкли разом голоса
И запахла в атмосфере
Грозным запахом кирза.
Парни в серых гимнастёрках
Меня стали окружать,
Но студенточки с галёрки
Пособили мне бежать.
Я бежал как антилопа,
Вспоминая всех богов,
За спиною слыша топот
Двух десятков сапогов.
И таким позорным бегством
Все же я, в конце концов,
Уберёгся от бицепсов
Тех удалых молодцов.
Но успела ухитриться
Чья та длинная нога
И задела ягодицу
Мне носочком сапога.
...Я проснулся, вес подавлен,
От стыда не ел, не пил.
И потом ещё морально
Две недели отходил.
Это ж надо ведь присниться -
Целый год прошёл с тех пор -
Только боли в ягодице
Не проходят до сих пор!