В городе могла твориться какая угодно чертовщина, нищие на паперти сидели в несколько рядов, протягивая руки, грязи было дозволено булькать вдоль центральных улиц, а зловонию - тяжелым облаком окутывать хоть храм, хоть замок герцога; но проклятого колдуна жить под защитой крепостных стен никто, само собой, не пустил. Его выселили на болото, под сень искривленных деревьев и темного мха, свисающего с их темных ветвей.
Ветхий домик, обшитый серыми от сырости и времени досками, одиноко притулился чуть поодаль от Вторых Ворот, которые почти никогда не открывались. Покосившиеся сваи утопали в черной болотной воде; на крохотную веранду с подгнивающим полом вела добротная веревочная лесенка, совсем чуть-чуть не достающая до старой гати. Маг пришел в город так давно, что уже почти никто и не помнил, каково жилось без него, иначе, наверное, храмовникам не удалось бы казнить его так легко.
Тиль нервно передернула плечами и полезла наверх. Босые ноги, перепачканные в нанесенном на гать иле, соскальзывали с лесенки, но упорства нищенке было не занимать.
Над входом неподвижно завис замысловатый символ из проволоки, украшенный перьями и лоскутками некогда яркой ткани. Оставшаяся без хозяина ловушка для духов даже не пыталась делать вид, что ее как-то касается слабый ветер, гуляющий над болотом. Когда Тиль ступила на скрипучие доски веранды, одно из перьев лениво спланировало ей на плечо, заставив вздрогнуть от неожиданности.
Напророченной наставником шипастой двери не было вовсе. Вход в домик преграждала занавесь из ракушек и речных камешков, нанизанных на множество спутанных нитей. Тиль задумалась, чей же голос мог померещиться тому, кто подошел к жилищу колдуна, но так и решился пересечь порог: наставник говорил, что тот послушник вернулся белее мела и наотрез отказывался пересказывать, что же именно ему сказали. По всей видимости, там было что-то насчет неразумности тех, кто собирается мародерствовать в доме мага, где может оказаться все, что угодно: почему-то именно глас собственного здравого смысла в этом городе вызывал у всех неподдельный ужас.
Но запутанная и грязная занавеска на особо грозный вид не претендовала, так что нищенка, собравшись с духом, откинула ее в сторону и шагнула внутрь.
Половица у входа отозвалась душераздирающим скрипом, больше походящим на человеческий стон. Тиль замерла на одной ноге, не решаясь поставить вторую, и попыталась оглядеться.
Тесная комнатка оказалась доверху забита жутковатым на вид барахлом. В дальнем углу стояла статуя темнокожего мужчины, опирающаяся на палку; у его ног лежали две курительные трубки и пучки трав. Стены покрывали рисунки, выполненные где мелом, где углем, а где - и вовсе болотным илом. Ближе ко входу обнаружился колченогий столик, усыпанный гнутыми монетками, ни одна из которых не была похожа на найденный артефакт; чьими-то клыками, синими перьями и высохшими водорослями. Центром композиции служил выбеленный змеиный скелетик. Под столом валялся расписанный какими-то символами барабан.
Нищенка осторожно поставила на половицу вторую ногу. На кривоватых полках вдоль стен громоздились непрозрачные бутыли и банки, плотно закрытые крышками. На каждой красовалась надпись, сделанная явно впопыхах неаккуратным почерком покойного, - чьи-то имена.
- Никакой он не маг, - зачарованно уставившись на бутыли, вникуда сказала Тиль. - Он - бокор... был. Тогда какая еще, к чертям, погнутая монетка выпуска предыдущего года? Разве все не должно быть по-другому?
Сказала - и поспешно замолчала. Появилось назойливое ощущение, будто статуя уставилась прямо на нее и чего-то ждет.
Нищенка пересекла комнату и остановилась перед полкой, пытаясь разобрать написанные на бутылках имена. Буквы чуть расплылись, и из-за того, что нанесены они были прямо на рисунки, разобрать удалось всего одно, - но и этого хватило, чтобы в животе сжался тугой ком ледяного ужаса. Как же там чувствовал себя орденский наставник?..
За спиной раздался тихий перестук ракушек. Нищенка вскрикнула и обернулась, выпустив бутыль из рук. Та с гулким стуком упала на пол, но так и не разбилась.
На пороге стоял мертвец.
Не неупокойник - тех отличали темные пятна на коже и жуткие бубоны на шее - а серокожий человек с остановившимся взглядом.
Тиль застыла на месте, судорожно соображая, что же делать. Помочь зомби уже нельзя - он сам уйдет в землю, когда развеется заклятье бокора, но никак не раньше; и в какую сторону драпать, если конкретно этого оставили сторожить дом?! Хотя тогда бы он неотлучно торчал возле входа...
Мертвец любовно поправил занавеску и прошел мимо нищенки, не глядя, - к лестнице на второй этаж, заваленной хламом настолько, что Тиль ее сначала и вовсе не заметила. В руках зомби тащил поднос с бутербродами и бокалом какого-то вина. Когда он скрылся из виду, Тиль опрометью бросилась на веранду, но остановилась на полпути, беспомощно уставившись на бутыли с именами.
А ведь не исключено, что, когда она вернется, наставника уже не будет в живых... что же полагалось делать в таком случае? Разбить бутылку? Не будет ли только хуже?
Так ее и застал вернувшийся зомби - застывшей перед полкой, в нерешительности переступающей с ноги на ногу. Не обращая на нее внимания, мертвец поднял уроненную бутыль, бережно отряхнул и поставил на место. Тиль нервно дернулась, но он уже развернулся и направился к выходу, механически выполняя все, что ему приказал уже покойный хозяин.
- Стой, - пискнула нищенка и испуганно шарахнулась назад, когда он вдруг замер посреди движения. Но, похоже, ему всего-навсего велели приносить еду бокору и следить за порядком в доме... - Где маг хранил записи?
Зомби продолжал стоять, безмолвно таращась вникуда. Тиль нервно сглотнула.
- Отведи меня туда, где твой хозяин хранит записи, - рискнула она - и сама же вскрикнула, когда мертвец резко обернулся и печатающим шагом направился наверх.
Нищенка сделала несколько глубоких вздохов, пытаясь успокоиться, и пошла следом, сама себе поражаясь - на что же она готова ради денег.
Лестница вела на чердак, захламленный еще пуще основной комнатки; зато здесь все-таки обнаружилась лежанка из мха, возле которой громоздились подносы с нетронутой едой, и столик с высохшей чернильницей и ворохом бумаг. Сверху лежал незапечатанный конверт и неоконченная записка с одной-единственной фразой: "Вы похоронили его без савана!". Остальные бумаги оказались рецептами мазей и микстур и счетами от трактирщика с Краевой улицы. Никаких подробных инструкций к монетке не прилагалось.
Тиль схватила записку, перечитала ее и беспомощно огляделась, силясь вспомнить, что же это все ей напоминает. Зомби стоял неподвижно, раскаленным взором уставившись в стену.
- Без савана, - вслух проговорила нищенка, и мертвец вдруг вздрогнул - но тотчас снова застыл.
Попрошайка осторожно отступила назад, прижимая к груди записку. Зомби не двигался. Тогда она все-таки закричала и скорее помчалась прочь, громко шлепая босыми ногами по болотной грязи и поминутно оскальзываясь, от души сопереживая всем тем, кто предпочел понапридумывать небылиц, лишь бы не соваться в дом колдуна.
Но через минуту крадучи вернулась и забрала бутыль с именем наставника. И лишь потом припустила со всех ног, едва услышав тяжелые шаги на лестнице.
Паника - не лучший стимулятор для памяти, и о содержании записки нищенка начала соображать, только когда оказалась за крепостными стенами и уже пыталась отдышаться, поминутно оборачиваясь, ожидая увидеть за собой серого мертвеца.
- Без савана, - повторила она, тихо сползая по спасительной ограде храма. - Похоронили без савана... нахцерер! - наконец вспомнила Тиль. И, пискнув от страха, бросилась во внутренние помещения Собора - само собой, с черного хода, хоть и пришлось намотать лишний круг. Против некоторых привычек бесполезны даже бродячие мертвецы с украденными душами.