Солнце ласточкой нырнуло за горизонт - закат как таковой длился от силы пару минут; но этого мне вполне хватило, чтобы махом забыть про все возможные трещины.
Розовато-золотистый свет разбился на тысячи лучиков, по всей длине изменяющих оттенки; сказочные башенки жадно ловили последних солнечных зайчиков, отчего стали походить на огромные палитры. Фантасмагория красок и света придала райскому саду поистине нереальный вид: над пышной листвой деревьев изогнулись радуги, в небе сполохами пробегало что-то, напоминающее полярное сияние - если бы оно могло быть таким же многоцветным и ярким...
Аррианская ночь обрушилась неожиданно, распахнула темно-синие объятия, скрывая город. "Полярное" сияние исчезало постепенно, обнаруживая за собой россыпь неожиданно крупных и заманчиво близких звезд; радуги отчего-то задержались немного дольше, но позже погасли и они, не решаясь нарушить бархатное торжество.
Извилистые тропинки быстро опустели. Вместе с ночью подкрался легкий холодок; прохладный ветер тихонько заплакал в вершинах древесных крон, и листья мерно зашелестели, словно пытаясь его успокоить. Должно быть, для местных обитателей подобная погода была чем-то вроде февральских заморозков - а я наконец расслабилась: примерно так и выглядело привычное мне лето...
В ночной тиши шаги казались слишком громкими, неуместными. Я чувствовала себя диким варваром, когда, крадучись, пробиралась по вымощенным плитой тропкам, с интересом вертя головой: несмотря на общую атмосферу буйного цветения, отчего большинство садов сливались в одно сплошное пестрое месиво, обнаружилось, что некоторые аррианцы завели себе деревья, мерно светящиеся в темноте. Мистическое фиолетовое фосфорецирование причудливо изогнутых стволов придавало ночи немного зловещий оттенок - пока я не поняла, что это, по сути, аналог обыкновенных фонарей. Деревья росли исключительно вдоль тропинок и днем наверняка выглядели серенькими и невзрачными.
То ли город был не слишком большим, то ли посольство Хеллы располагалось близко к окраинным районам, - но постепенно сады становились все менее и менее ухоженными, пока я не вышла к заброшенной части Тугерта. Растительность здесь больше напоминала дикие джунгли, тянущие шипастые щупальца лиан к покосившимся, а то и обрушившимся башням. Звездный свет холодной пылью осыпал плотные сочные листья и крупные цветы; где-то в глубине перекликались ночные птицы и еле различались тихие шаги, в звуке которых мне почудилось нечто определенно хищное. Сплошное покрывало не то высокой травы, не то мелкого кустарника едва заметно колыхалось в такт прохладному ветру, что уже не казался мне таким освежающим и долгожданным.
Я - избалованная горожанка без традиционного дачного участка. Нет, мне нравятся цветы и сады - если это не мне приходится за ними ухаживать. Я принадлежу к поколению, которое видело природу исключительно загнанной в рамки лимонариев и заповедников, притесненной и вымирающей.
Тихий шелест диких джунглей с вкраплениями мерного капанья воды с листьев отчего-то внушил не нервный трепет даже - ужас. Тот самый животный страх, что вкрался в генетическую память еще с тех времен, когда мои запуганные предки дрожали в пещере у огня, надеясь, что сегодня - ну хотя бы сегодня - опасность пройдет мимо.
Холодало; я стояла на линии, отделяющей более-менее обжитое людьми пространство от первозданного уголка дикой природы и с нарастающим отчаянием осознавала, что, к какой бы окраине Тугерта я ни подошла, везде меня встретят одни и те же джунгли. Иначе здесь просто быть не могло. Власть homo sapiens простиралась не дальше тропки у их садов.
- Я хочу домой, - плаксиво пожаловалась я насмешливо зашелестевшей траве - и обозлилась.
Какого черта я все еще тут?! Из-за чего обязана ждать, пока Его Величество утрет сопли и вернется, наконец, на родину?!
Со вкусом выложив совершенно непричастной растительности свое отношение к людской безответственности вообще и к диллиановской в частности, пнула невовремя подвернувшуюся под ногу сухую ветку и собралась было топать обратно в город, когда эта самая ветка, обиженно хрустнув, пропала в траве, а следом, с небольшой паузой, тихо выругался отчетливо мужской голос. Деревяшка со свистом вылетела обратно, едва не треснув меня по лбу. Теперь пришел мой черед матюгаться, проверяя на всякий случай целостность своего ненаглядного носа.
- Женщине не пристало так выражаться, - многомудро заметил голос из травы.
- А мужчине не пристало ругаться в присутствии дамы, - не осталась в долгу я.
- Уела, - согласился голос и замолчал.
В наступившей тишине звериный рык из чащи и чьи-то жалобные стоны следом прозвучали как нельзя кстати; с крон сорвалась пронзительно кричащая птичья стая и, сопровождаемая громким хлопаньем крыльев, полетела на запад. Ветер снова зашелестел листвой, подвывая песне охоты. Где-то в траве, обнаружив благодарных слушателей, застрекотал кузнечик.
- А ты где вообще? - робко поинтересовалась я, не решаясь шагнуть вперед.
- В яме, - честно признался голос. Подумал и уточнил: - Охотничьей.
Еще не дослушав, я бросилась вперед, на звук, и внезапно обнаружила, что трава доходит мне до бедер. Хорошо хоть роса еще не выпала...
Сквозь зубы проклиная Эртрисс, которая не догадалась забрать из моего мира еще и сотовый с его драгоценной подсветкой (а на что еще он бы тут сгодился?!) или хотя бы фонарик, внимательно смотрела под ноги, надеясь если не вытащить обладателя голоса из ямы, то хотя бы не свалиться туда самой.
- Скажи что-нибудь, - попросила я, не понимая, куда идти.
- Что-нибудь, - послушно отозвался голос, не став оригинальничать.
Вовремя: я со сдавленным вскриком остановилась у самого края ямы, проводив исполненным ужаса взглядом несколько комьев земли и мертвых корней, обвалившихся вниз. Со дна послышалось недовольное шебуршание.
- Ну спасибо, - профыркавшись, укоризненно произнес мужской голос.
- Извини, - без особого раскаяния отозвалась я. - Как тебя угораздило? - осмотр ничего не дал: неизвестный копатель, естественно, никаких веревочных лестниц или хотя бы каната не оставил. - Хотя это лучше потом... как тебя оттуда вытащить?
- Если только телекинезом.
- А если я им не владею? - смущенно поинтересовалась я.
- Тогда мне придется ждать того, кто эту яму вырыл, - философски вздохнул голос.
- А зачем ее вообще вырыли? - глупо спросила я. - В смысле, на кого охотиться собирались?
- На меня, - не стал отпираться он.
- Так, - тихо вздохнула я, опускаясь на колени и осторожно ощупывая рыхлые края ямы. Местные нравы меня определенно смущали. На кой черт нужно было рыть ловушку для человека? Есть и менее трудоемкие способы поимки. Хотя... стоп. - А ты кто? - задалась я нужным вопросом.
- Таший, - покаялся голос.
- Гм. Это имя или народность?
Трава оказалась на удивление прочной. Оторвать стебелек, чтобы нервно покрутить в пальцах, - и то не удалось. Призадумавшись, я начала откапывать кустик попышнее - моему маникюру все равно хуже быть не могло, да и когда раздавали женственность, я стояла в очереди за пофигизмом. Интересно, какова глубины ямы?
- Это религиозная принадлежность. Тебя ведь интересовало, за что я тут оказался, так? - неопределенно фыркнул мужчина.
- Жертвоприношения, пляски у костра и кровавые оргии? - рассеянно уточнила я.
- Эм, - голос то ли растерялся, то ли смутился, - разве что только второе.
Сгибались стебельки тоже тяжело, но завязать двойной узел с третьей попытки все же удалось. Оставалось только придумать, за что держаться, - но тут я заморачиваться не стала: обхватив ногами ближайший островок травы, я спустила самодельный недоканат в яму.
- Достаешь?
Вместо ответа руки резко дернуло вниз, и я еле успела поплотнее сжать ноги, чтобы не усвистеть в ловушку вместе с пучком травы. Плечи угрожающе заболели, напоминая, что они не привыкли к столь варварскому обращению, зато изуродованный офисной работой позвоночник, оказавшись основательно растянутым, блаженно захрустел.
А вот в толком не продуманном плане обнаружился самый неприятный ляп - прежде чем надеяться вытащить взрослого мужика на подобном "канате", следовало озаботиться перчатками. Острые края травы врезались в нежную кожу, едва не заставив меня разжать руки.
Хрусть! - радостно сообщили локти.
Невидимый еще мужчина, проверив на прочность предложенный вариант спасения, покарабкался вверх. И, надо признать, вес его я явно недооценила...
- Тяжело, - сдавленно прохрипела я.
- Прости, похудеть не успел, - покаялся он, но легче все же отчего-то стало - надеюсь, спасаемый догадался упереться ногами в стену ямы.
- Какая досада, - посетовала я, больше слушая жалобно хрустящие пальцы и плечи, нежели нежданного собеседника.
- Ты местная? - неожиданно поинтересовался он в перерыве между рывками.
- Нет, - буркнула я. Скрывать это - что прятаться за шторкой, когда свет бьет в спину.
- Зажмурься, - посоветовал мужчина. - Потом увидишь, зачем.
Я закрыла глаза, примерная маленькая я. Руки рвануло, рассеченные ладони возмущенно взвыли, а ноги чуть не свело от напряжения - облюбованный в качестве опоры куст уже не выдерживал, потихоньку вырываясь из земли. Позвоночник снова хрустнул в районе лопаток.
А потом все закончилось.
В руках поселилась долгожданная легкость, и я отпустила ненавистный пучок, баюкая пораненные ладони; потом даже догадалась расслабить ноги и сесть.
Открывшаяся моему взору картина заставила испустить дикий визг.
Посреди поля сидел на корточках здоровенный медведь, с густой бурой шкурой и округлыми, слегка надорванными ушами, и на кой-то черт бережно распутывал мои узлы на стебельках. Мой вопль заставил его дернуться, с усталым фырканьем обернувшись в мою сторону.
- Вот поэтому и стоило зажмуриться, - как нельзя вовремя пояснил он, наблюдая, как я плавно оседаю в обморок.