...Наган грел мою ладонь, в спину мёртво смотрели Её глаза, и где-то на пороге слышимости выкрикивал моё имя Паша. Я шёл, оставив за собой всё, всю свою жизнь, любовь, надежду, дружбу... И обретя там, позади, только силу. Силу оставить всё, бросить, вернуть долги всем, кому был должен. И - уйти, забыв про время, те смешные кванты: миги, мгновенья счастья, безконечные ночи, долгие утра и дни нескончаемые своей одинаковостью...
...И из головы медленно, капля за каплей, оставляя запёкшуюся на глазу дорожку, медленно стекая по переносице и падая в стылую осенную лужу, текла кровь. В глазах отражались облака, рвано-грязные, плывущие в сером небе сквозь золото волос и это было так красиво..., Медлительные как смерть, они никуда не торопились. Осень вообще никогда не торопится.
Время. То чего всегда не хватает, и сейчас у меня его не было совсем. То есть просто не было - рука уже поднялась и курок начал своё сложноустроенное движение, толкая пружину, поднимаясь и двигая зубцом толкателя барабан старого нагана... Понять, задуматься, остановить эту руку...
...- Идиотик!.. - она некрасиво, задирая верхнюю губу и обнажая мелкие желтоватые зубы, засмеялась, - Да Павел развёл тебя. И многих других, таких же как ты. Он же тогда только-только в бизнес пришёл, товар тогда был редкостью, вот он и придумал, на меня таких идиотиков как ты ловить, а потом за товаром их гонять... А потом, когда границы открыли, и он напрямую стал ввозить, он вас всех на иглу посадил, чтобы привязать и рот заткнуть тем, кто соскочить захотел. Идиотик!.. - Её лицо, такое красивое, золотые волосы, глаза, в которых теперь плясал огонёк безумия, что я так часто видел у тех, кто "летал"...
...Когда дверь открыла Анастасия, я даже не удивился. Просто кивнул и спросил Павла. Она странно посмотрела но моё лицо и молча пропустила меня во двор.
Паша должен был вернуться через полчаса. Может так и лучше, думал я, что они вместе... Только что-то не вижу я того счастливого огонька в Её глазах, в который я влюбился, так давно...
..."...А если нет выхода?
- Выход есть всегда. Ты его не видишь. Или не ищешь.
- Как это так?..
- Не хочешь найти..."
Давний диалог из жизни, когда я спросил старшего брата друга, поступавшего в философский институт, как понять, чего ты хочешь...
На вторые сутки я не выдержал. Болело везде, суставы трещали, чифирь не помогал. Я не переломаюсь. Сам - точно не смогу. Надо... Надо найти кого-нибудь, кто поможет.
Я перебрал всех, кто ещё общался со мной. Саша?.. Нет. Шуран?.. Тоже нет. Василич?.. Даже говорить не захочет. Анастасия?.. Я сумел даже горько усмехнуться. Да она знать меня не хочет, столкнулись тогда в переулке, так она... А я ведь её уже не люблю - пришла неожиданная мысль - значит хоть от чего-то я смог избавиться, хоть от одной дряни... Значит - могу?!.
Зеркало я ёще не продал, не мог сам спустить тяжеленный шкаф без лифта, а идти ко мне домой кто согласится?.. В старом - старше меня - зеркале отразилось синее, словно всё исклотое плохой, расплывшейся
татуировкой, лицо. Глаза тусклые, волосы колтуном... Щетина... Принюхиваться к себе я не рискнул.
Содрогаясь от грохота, выкинул из ванны груду рухляди, сбросил одежду и включил душ. Левая рука шевелилась плохо, мешала гематома от сгибе локтя, и мылся я непривычно долго. Непривычно... Долго?.. Странно, раньше время делилось на много разных отрезков, а теперь всё или очень быстро - купить дозу, "толкнуть" что ещё можно на "плешке", "вбиться", отрубиться в ноль... И долго - время, когда ничего и нет, но его так много, что хочется остаться там навсегда... Правда, долго, это ещё третьи сутки на "переломе", изнутри бьющий меня дрожью пустоты и судорогами боли, мой собственный личный ад...
Горячая вода, казалось била насквозь через кожу на груди, разгоняя кровь, лицо налилось тяжестью, хотелось сесть, направить пучок струек в затылок и умереть...
-...Сколько?
- Две.
- У тебя не хватит, - сука-грёбанная жизнь. Даже счастье стоит дороже, чем у меня осталось.
- В долг дашь? - бывший школьный друг смотрит на меня, не видя... Бывший.
- Последний раз.
- Я!.. Я отдам!.. Я.. - от даже не отмахивается от моих слов, просто протягивает два крохотных бумажных пакетика, перетянутых резинкой. Рука, которой я беру своё последнее счастье, начинает заметно трястись, а в горле становится сухо... Две дозы. Трое суток жизни. Двое - счастья, сутки - ада.
Хорошее соотношение, да?
...- Когда отдашь? - За поясом у Паши - старенький наган. Дедовский. Сколько раз мы, таясь от взрослых, играли с ним в "неуловимых"...
- Как только - так сразу!.. - но шутливая отговорка не возымела никакого действия, Паша продолжал смотреть прямо в глаза и ждал ответа. Блин, ты же меня со школы знаешь!.. Хотя, вот именно - знаешь...
- Ну... Скажем, от недели, до двух, - через неделю меня уже не будет - в городе - или у меня появятся деньги.
- Хорошо. Ты меня знаешь. Где найти, - и только за дверью, до меня дошёл смысл сказанной им двухсмысленности. Деньги жгли руку и хотелось спрятать глаза... Просто уткнуться взглядом в пол и не поднимать... И это желание преследовало меня последние пол-года.... Постоянно.
...Я с Ней шёл по парку и вокруг нас пели птицы, Паша ждал нас в кафе, и готовил свой особенный кофе, но мне и так было т-а-ак хо-ро-шо... Солнце било в глза, пронизывая глазницы насковозь и приятно обжигая кость где-то за носом, хотелось чтобы кровь капала и из ноздрей, так тепло и шекотно, как в детстве, кружилась голова, и болел затылок... Руки задёргались - как приятно, как красиво и приятно - и игла выскочила из вены. Затошнило, и я стал смотреть, как блевотина растекается по моим ногам... Мне было тепло.
Время встало и улыбнулось мне, как конфета может улыбнуться маленькому мальчику, щербато и сладко...
..."Выпотрошенные". Так он нас называет. Меня тошнило, было дурно и одновременно хотелось в туалет. Губы были разбиты, а горло распухло, как при ангине... Я с трудом закашлялся и тут же острая боль ударила снизу. Едва не заорав, я с трудом расслабил ягодицы и задыхаясь переждал, когда дикая судорога пройдёт и можно будет идти... Тот пацан, которого "выпотрошили" до меня, сказал что он так уже пол-года летает. Главное, говорит, масла выпить, прямо из бутылки хлебнул, а потом "шарики"... Я вспомнил, как меня избили, когда я со страху выпил стакан водки перед "загрузкой". Мне Кумач сказал тогда: повезло тебе, паря, что проговорился - и ударил ногой в низ живота. Я упал, а он добавил: это, чтобы ты помнил, что бояться - грех, и пнул меня как собачонку, под брюхо. Я отлетел, ударился о стену и в себя пришёл только под дверью своей квартиры. Очнулся в луже, с полными штанами и долго плакал от боли. А через неделю снова пришёл Кумач, и объяснил, что спирт разъедает резину, и что если бы я не сказал, то сдох бы в полёте от передозняка. Они таких ещё "ангелочками" называют, мол загнулся в полёте, от мгновенного кайфа, да ещё до Бога - рукой подать.
Мне оставалось ещё три полёта - и всё. Всё. Я повторил это вслух, и заковылял к аптеке, за свечами и обезболивающим, считая каждый шаг, на секунду отдающийся внутри меня болью.
-...Ты пойми, пацан, мы против тебя ничего не имеем, но ты нам должен. И много...
- Но я отдам!.. Честное слово!.. - мужик не мигая смотрел на меня. Словно изучал...
- Когда?.. Ты про проценты в школе проходил?.. - шкет, которому я открыл дверь в квартиру, осклабился, - Так вот, чем дольше не возвращаешь долг, тем выше проценты. Ты сколько нам должен?
- Но я не смог вас найти...
- Значит не хотел, раз не нашёл. А раз не хотел, значит ты - и мужик наставил на меня татуированный палец - фуфлыжник. А с фуфлыжника спрос особый: он по "закону" за каждый день, что мы его искали теперь нам должен...
Я сидел в своей квартире, где жил с детства, на табурете, который сделал сам, на кухне, которую помнил с младенчества, и не верил, что мне это не снится... А время, казалось, замерло.
- ...Эти заказы тоже были от Вашего стола. Так как будем расплачиваться, молодой человек?
- А Вы... Вы не видели девушку?.. Она была со мной... - и почему вмиг так холодно стало в животе, - Такая, красивая, с золотыми...
- Не знаю я никаких девушек, - официант всё стоял, упираясь в стол обеими руками. Руки у него были - молотобойцу впору, - Так как будем расплачиваться, молодой человек?..
- ...А потом в "Цветок", там мой друг Паша, так он..
- В "Цвето-ок"?!. - а тон такой, словно я ей непристойность предложил, прямо на улице сделать, - В эту забегаловку?..
- Почему "забегаловку"? Просто маленькое кафе. И кофе там потрясный. Его мой друг Паша делает...
- Вот и иди к своему Паше, а я хочу в "Аргус", и выпить там шампанского с ананасами.
- Но это же ресторан!.. - да откуда у меня деньги на ресторан!.. Шампанское, ананасы... Нет, ну, на один раз, наверное, хватит... А серьги выкупить... Ладно, я и так маму помню... Главное, что - с Ней... - Я не могу в таком виде... Зайдём ко мне, я что-нибудь поприличнее одену?..
- Хм... - Она оглядела меня, покусывая губки, - Хорошо, зайдём. Но только на минуточку...
...Конечно успею. Мы пойдём гулять! Мы! Я и Она!.. Всё пело и хотелось подпрыгнуть и дико заорать: Мы-ы пойдё-ом гуля-ать!.. Мы будем ходить, говорить о ерунде, есть орешки из маленького пакетика, забираясь пальцами в мою теплеющую от её прикосновений ладонь, облизывать высокие столбики эскимо, а потом зайдём в кафе, где Паша готовит самый вкусный кофе в городе, пить который часто выстраивается очередь; я всегда говорил ему, что он мало получает за свой талант. Кстати, о "получает". На орешки и эскимо мне хватит, а вот на кофе... А чёрт с ним, перебьюсь до зарплаты как-нибудь. Заложу мамины серьги, те, с камушками, а с зарплаты - выкуплю.
Мокрый и скользкий от грязи осенний асфальт казался самым родным, а щека, ещё чуть горевшая от Её пощёчины заставляла улыбаться, глупо и бездумно... До свидания оставалось больше часа, но казалось, стоит мигнуть, и темнота. что прячется за веками не пропадёт, а останется... Даже капли измороси торопились, стучало радостно сердце, и еле заметный пар изо рта, сносило ветром... Казалось, что мир замер, а время бежит, летит, несётся...
...Дверь подъезда с грохотом, ударившись о стену распахнулась и прямо на меня выбежало Чудо... Огромные заплаканные глаза, летящее цунами золотых волос, прикушенная губки, мини-юбочка колышащаяся на бёдрах, груда пакетов, пакетиков, сумочек и... И всё это с размаху врезалось в меня, остолбеневшего от неожиданности.
Он, счастливый, как бывает только когда всё, чего хотел, сбывается, шёл по улице глядя в низкое небо и думал, что счастье, это когда нет времени задуматься об этом...