Я принадлежу к числу тех людей, о которых психологи говорят: склонен к суициду. Проще сказать - потенциальный самоубийца. Если ещё проще, то иногда до того пакостно на душе, что и руки на себя наложить могу. Особенно когда заканчиваются деньги и когда всякие организации вроде газовых служб, водоканалов и энергосетей присылают свои счета с четырёхзначными суммами задолженностей. Грозят судом.
И как прикажете гасить все эти чёртовы долги, если с одной работы меня уже выгнали, а на другую ещё не приняли. Так и появляются мысли, что легче пустить себе пулю в лоб. Потом осознаёшь, что ни на пулю, ни на пистолет денег нет, начинаешь придумывать какой-нибудь другой способ сведения счётов с жизнью.
Вообще в процессе самоубийства самое сложное именно это: как придумать простой, но эффективный, безболезненный и, скажем, достойный способ самоумервщления. Болтаться в петле под потолком я не хочу; превращаться в кучу дерьма после падения с десятого этажа - это не для меня, потому как не очень красиво выглядит со стороны; вены резать я не умею, боюсь крови.
Как-то раз попалась на глаза книжка со смешным названием "Пособие для самоубийц". Купил. Прочитал. Понял, что меня обманули. Книга оказалась вовсе не пособием, а довольно скучным любовным романом. Главный герой - наркоман, героиня - наркоманка; они мечтают умереть вместе от передозировки. Но им не повезло, их вылечили. Дело кончилось свадьбой.
И ни одного дельного совета для настоящих самоубийц.
А если я не могу найти того, как я говорил, эффективного и достойного метода сведения счётов с жизнью, то не остаётся ничего другого, как продолжать жить.
И я живу. У меня есть своё место в этом пакостном мире. Есть своеобразная профессия. Я свободный охотник за пустыми бутылками. Живу тем, что сдаю стеклотару.
Когда-то я был относительно обеспеченным человеком. Пил много водки, вина, пива. Поэтому и скопилось у меня множество бутылок. После разорения я пребывал в депрессии, у меня пропало желание работать, стал сдавать бутылки. Мне понравилось получать живые деньги за кучу стекла, понравилась полная свобода и, главное, полнейшая безответственность, которую обеспечивала моя новая деятельность, - так я и остался охотником за бутылками.
Таких как я много. Люди, которые влачат жалкое существование, бездомные, бродяги. В отличие от меня, они почему-то сильно любят жизнь. Иной раз из-за бутылки разгораются битвы. Мне приходилось драться с бездомными. Две драки и - обе я проиграл. Не хватило решительности.
Всё-таки я не настоящий бродяга. У меня есть квартира. И пусть я распродал всю мебель, но квартира у меня есть. Похоже, именно чувство собственника мешает в борьбе с настоящими бездомными и нищими. У них цепкие руки, они настойчивы, у них чёткая цель: отвоевать добычу любой ценой. Я же в самый ответственный момент расслабляю руку, некстати вспоминая о том, что у меня есть дом, где тепло, я могу пойти туда, а не возиться в унизительной драке.
Они, бездомные, дерутся за бутылки, чтобы иметь средства для жизни, а я в глубине души надеюсь найти свою смерть в одной из подобных потасовок. Почему нет? Гораздо лучше погибнуть в драке от удара кирпичом по голове, чем лезть в петлю или прыгать с крыши.
С некоторых пор стал замечать за собой одно свойство: люблю нарываться на скандал. Когда встречается благополучный с виду человек, стараюсь его как-нибудь задеть: обидным словом, жестом, плевком в его сторону. Им есть, что терять, благополучным, поэтому они меня побаиваются и обходят стороной.
Забавно получается: я не боюсь даже смерти, а этих уродов пугает пятнышко грязи на плаще. И я всегда стремлюсь их заляпать, испачкать. Издеваюсь и хочу вызвать на бой, на поединок. Если драки с бродягами проигрываю я, то с этими, сытыми и одетыми по моде, мне ни разу не удалось устроить серьёзный конфликт.
Люблю донимать владельцев машин. Плевал на лобовые стёкла, мочился на колёса, но всегда встречал только одну реакцию: хозяева старались тихо замять неприятность. Мне даже денег давали, чтобы я отвязался. Они как-то чувствуют моё безразличие к жизни и некоторую отвагу, свойственную сумасшедшим и самоубийцам.
На моих глазах один водитель избил бродягу за то, что тот лишь облокотился на шикарное белое авто. Я же плюнул на эту машину и нагло посмотрел водиле в глаза. Мне он и слова не сказал, молча сел за руль и укатил. А ведь по внешнему виду я не отличался от бедолаги, которого он только что чуть не замочил. Странно всё это, удивительно, омерзительно.
Однажды поздней осенью, в самую слякотную погоду, когда снег с дождём неприятно покалывал лицо, я встретил парня из тех, из чистеньких. Я бы не заметил его в сумерках на фоне темно-серой стены, если бы рядом не стояла пустая пивная бутылка. В первую очередь она привлекла моё внимание, это потом уже, наклонившись за ней, я разглядел чёрные ботинки и хорошо выглаженные брюки.
Человек стоял неподвижно, словно манекен, совершенно не реагируя на моё присутствие.
- Позволите вашу бутылочку? - спросил я для завязки разговора.
- Это не моя, - на смуглом скуластом лице незнакомца появилась добродушная улыбка.
Он меня обезоружил, уничтожив своей улыбкой всю агрессивность. Я понял - скандала не будет. Я не смогу поругаться с этим типом. Не смогу, как я обычно делаю, вежливо начать беседу, потом придраться к какому-нибудь слову, чтобы иметь основание возмутиться и схватить его грязными руками за белый шарф. Да, я растаял от улыбки, но решил не сдаваться.
- Врать зачем? - я придал этому вопросу как можно более грубую интонацию. - Бутылка стоит рядом с твоей ногой.
- Так вышло. Случайно. Я остановился здесь, а бутылку не заметил. Вы можете её забрать.
- А я тебе сейчас по морде врежу!
- За что же?
- Чтобы не врал. Стоял здесь, пиво пил - так и признайся.
- Успокойтесь, я не пью ваше пиво, здесь его скверно готовят.
Стало смешно, правда, я сумел сохранить строгость лица и продолжить игру.
- За такие слова получишь вдвойне сильнее. И наше скверное пиво я волью в твою пасть. И буду лить до тех пор, пока оно не польётся из твоей паршивой задницы, - я действительно хотел ударить этого человека, но меня остановила всё та же его обезоруживающая улыбка.
- Дмитрий Александрович, - произнёс он моё имя, как я не слышал его уже лет двадцать, - зачем вы себя так ведёте? Ведь вы совсем другой на самом деле. Я склонен думать, что сейчас вы хотите казаться не самим собой, вы пытаетесь сыграть чужую роль. Она вам не идёт.
- Мы знакомы? - я перебирал в памяти лица друзей, соседей и старых знакомых, стараясь найти нечто похожее на лицо этого странного парня.
- Односторонне, - ответил он.
- Что это значит?
- Надо понимать так, что я знаком с вами хорошо, а вы со мной пока не знакомы вовсе. Поэтому представлюсь. Меня зовут Экрус. Если вас интересует род моих занятий или должность, отвечу: я координатор шестой группы.
- Мне это ни о чём не говорит.
- Я знаю. Вам безразлично моё имя и, тем более, номер группы, которую я возглавляю. Сейчас так, безразлично, а чуть позже и моё имя, и наша группа - всё станет для вас как бы родным.
- С чего бы это?
- Дело в том, что я хочу предложить вам работу, от которой обычно никто не отказывается.
- Любопытно. Правда, меня даже в грузчики не берут по возрасту. Говорят: голодный и старый, много ли ты погрузишь?
- Нет, грузить ничего не нужно, - он уже не улыбался и произнёс фразу серьёзным тоном, даже несколько озабоченно. - Грузить не нужно, - повторил он и добавил: - Думаю, такие вопросы нужно обсуждать в более подходящем месте. Выпить хотите?
Экрус пригласил меня в бар. Я ничего не имел против выпивки за чужой счёт, поэтому согласился без колебаний.