Я иду к парку по маленькой дорожке, облепленной намокшими листьями. Рядом, в церкви, ударил колокол, еще раз.. Я запахиваю плотнее пальто, оглядываюсь. Прохожие пробегают мимо. Узнаю женщину впереди меня - минут пять назад она вышла из старого, по виду - заброшенного дома. Кутаясь в свою неопрятную черную кофту, она обгоняет меня и исчезает.
Есть дома, от которых веет тоской и неблагополучием. Окна в них обычно плотно забиты тряпками, покрыты толстым слоем пыли; сами дома накреняются набок и имеют прежалкий вид. Этим летом, прогуливаясь по узким улочкам, подальше от шумного города, я проходил мимо одного из таких домов. Окно в нем страшно зевало, дом был небольшой, деревянный и.. черный. И там плакал ребенок.
Подхожу к полуразрушенной площадке; раньше здесь была сцена, теперь укромное местечко для местных пьяниц. Сейчас они тоже сидят здесь, не стесняясь присутствия детей, бранятся и занимаются своим привычным делом. Среди них - вполне приличного вида мужчина, только что выгуливавший своих двух собак в парке.
Старушка на скамеечке задумчиво кушает хлеб, я удивляюсь, какое светлое у нее лицо. Вся она как будто выпадает из общей картины, все вокруг нее - только фон.
Девочка в песочнице. Горка. Горстка ребят. Я ухожу вглубь парка. Собираю каштаны. Чтобы хоть как-то обмануть время. Идти домой не хочется; засеменил по кронам деревьев дождь, я прячусь под одним из них. Достаю книгу..
По песочным дорожкам, похрустывая, ходят взад-вперед случайные парочки. Зеленая букашка ползет по странице. Я осторожно, чтобы не раздавить, пытаюсь убрать ее.
Небо сегодня было необыкновенным - ясным, синим, с белой поволокой. И только теперь оно натянуло на себя рваную серую кофту. Ни души; только песок выцветшими волнами пробегает по земле.
Нехотя возвращаюсь домой. И этот день, и этот вечер удивительно похожи на предыдущие.. и я в них - как белка в колесе - перебираю в сотый раз одни и те же мысли. И здесь, со мной, неотступно и неустанно шагает мое одиночество. А может, не только мое: мне кажется, я волочу за собой тяжелый ком чьих-то неудачных судеб, разбитых жизней. Я каждый день прохожу по тем же улицам, и должен был давно примелькаться прохожим. Но они приближаются и удаляются, растворяются на перекрестках улиц, в городе, в котором царствует несущая тлен и скуку осень.
И потом - ты, твое лицо. Приберегаю напоследок самое дорогое воспоминание. Твои тонкие, чуть загорелые, руки, простое, но очень милое платье. К горлу подступает волна, жжет и саднит внутри. Небо. Похожее на вечернее море (ты еще тогда сказала, собираясь домой: "Смотри, я буду идти к морю!" - сходство действительно было удивительным).
Воспоминания со мной, когда я ложусь в холодную и неудобную постель. И мне кажется, что я всю ночь перебираю их, мучаясь оттого, что не могу заснуть. За ночь можно подумать, додумать то, о чем не успел днем. И прерывистый сон бредит осколками этих мыслей. Просыпаясь, я поднимаю глаза к потемневшей от времени иконе, переворачиваюсь на бок и пытаюсь поймать уползающий сон.
Мы - в небольшом скверике, усеянном белыми руинами. Я поднимаю тебя на один из грузно осевших камней, и ты смотришь на меня, сверху вниз.
Я часто просил у кого-то любви, обещал любить и быть верным своим чувствам; потом я просил спасти меня любовью - до такой степени все теряло смысл. Я много раз представлял, как буду любить - до трепетного, судорожного, в чем-то болезненного состояния. Но и в своих мыслях я был далек от того, что предстояло мне на самом деле.
Мне уже не верится, что там, в сквере, я держал твое такое воздушное и одновременно упругое тело...
На подоконник шумно падают голуби. Вид из окна удручающий. Я сижу, и густой сигарный дым проникает в мои волосы, руки... Часы бьют тот же час, тот же день, и представляется, что так будет бесконечно.