Ты - то самое, дорогое, чего нет до сих пор у меня,
И гитара ночами не строит, а в бреду пролетает полдня,
Пока я не живу - существую, безрассудно слагая стихи,
И портрет на салфетках рисуя: это я, это ты, это - мы.
Переполнена чувствами чаша - не дышу, чтоб не расплескать,
Из минут и мгновений наших, нет, не капли не потерять,
Не услышать надменный хохот, самый тихий ехидный смех.
Я глупа. Я одна. Я... впрочем, улыбаясь, прощаю всех.
Потому что совсем бессмысленно свято верить чужим словам,
И конец - в ожидании выстрела - человек выбирает сам.
Каждый сам умирает вскоре, не очнувшись от сладкого сна,
Где то самое.
Дорогое.
Чего не было у меня...
(me).
Давным-давно, во времена моей суровой юности, легких наркотиков и крепкого алкоголя, я зачитывалась стихами Ахматовой, Бродского и Блока и искренне мечтала о столь же возвышенной и страстной любви. Ну и об ее непосредственном объекте, который - в тех же мечтах - непременно был "юношей бледным со взором горящим", обожал меня всячески и читал мне те самые стихи.
Надо сказать, мне не повезло.
Ну, или наоборот, повезло, тут уж как посмотреть, ибо такой "вьюнош" в моей жизни появился: описанию оный субъект соответствовал чуть более, чем полностью, и стихи, надо признать, читал отлично. Даже свои вирши слагал.
Вот только его несколько смущало, что дама сердца курит, ругается матом и никак не желает переодеваться в куда более подобающие "тургеневским" барышням платьица с кружевами - джинсы ей, видите ли, ближе и роднее.
Так что со стихами и высокими чувствами отношения у меня не сложились исторически. Вот такая вот fatal error. Или epic fail, я, право, не настаиваю.
И в любовь я не верю.
Не верила.
Не хочу верить.
Я думаю, все наше ебанутое, по самое не могу, поколение девяностых помнит продававшиеся по пятьдесят копеек во всех ларьках жвачки. Turbo, там. Еще что-то.
И, конечно же, "Love is..", не иметь коллекцию вкладышей из которых считалось полнейшим лузерством. Мы так увлеченно менялись этими вкладышами, искали редкие, гордились собранным. Жаль только, что так и не удосужились их прочитать.
И, может быть, все-таки понять, что такое любовь.
Хотя, с каких это пор ответы на вопросы, которые мучают философов тысячелетиями, начали печатать на фантиках от жвачек со вкусом ароматизированных презервативов?
Не важно. Не важно все это, зайки мои. Любовь - она ведь все равно у каждого своя. И, может быть, для кого-то она - действительно набор штампов, типа "откинуть волосы с ее глаз", но мы-то знаем "истину".
Вот только эта истина у каждого своя.
Я не знаю, какая она - ваша любовь. А моя...
Моя любовь - это молчание, когда слова лишние, а тишина настолько хрупкая, что разбивается вдребезги с каждым вдохом, каждым ударом сердца.
Моя любовь - это прикосновения. Кончиками пальцев, но к самому сердцу. Это отведенная подальше от огонька зажигалки прядь, это натянутый до самых глаз шарф, поправленный с легкой улыбкой воротник.
Моя любовь - это слова, которые никогда не были сказаны. Десятки, сотни, тысячи недоговоренностей, после которых мы одинаково улыбаемся и заговорщицки перемигиваемся. Я знаю, что ты знаешь, а ты знаешь, что знаю я - и этого довольно. Стихи о любви - это пошло, но над ними можно посмеяться, разобрать так, чтобы автор смущенно краснел и сам давился от хохота.
Моя любовь - это свобода, потому что я знаю, что только свободными мы можем быть счастливыми. Поэтому, когда ты уходишь, я улыбаюсь. Ты вернешься. Ты всегда возвращаешься.
И мы снова будем глотать горький сигаретный дым, запивая его не менее горьким черным кофе.
Снова будем молчать и смеяться в голос, отнимая друг у друга зажигалки. Вставлять глупые комментарии и перескакивать с темы на тему, теряя нить разговора.
Ты и я - мы снова будем вместе, пусть даже на час, на ночь, на пару дней. А потом сквозь сон я почувствую прикосновение твоих губ, и ты уйдешь.