"Понимаешь, это странно, очень странно.

Но такой уж я законченный чудак.

Я гоняюсь за туманом, за туманом.

И с собою мне не справиться никак.

Люди посланы делами,

Люди едут за деньгами,

Убегают от обиды, от тоски!..

А я еду, а я еду за мечтами,

За туманом и за запахом тайги".

Заблудившийся

Шпион

Шум вхолостую работающего усилителя давил на уши. Сорвав наушники с головы, швырнул на пол. И тут же проснулся. Первая мысль была: "Кажется, выбрался". Открыв глаза, зажмурился от яркого солнечного света. Рывком сел и разжмурился. Увы! Блажен, кто верует. Я сидел почти на вершине холма, а вокруг, насколько хватало глаз, раскинулась тундра. Да, да! Самая настоящая тундра! Это я мог сказать уверенно, так как некоторое время назад имел возможность видеть настоящую тундру. Внизу у подножья холма бежал ручеёк. Я снова лёг, и холм из зелёного стал голубым. Дело в том, что ягоды голубицы сверху из-под листочков не видны, а снизу они были как на ладони. В детстве я любил проделывать такие штуки. То садился, то укладывался на землю и мир вокруг преображался. Он становился то зелёным, то голубым, как глубокая вода.

"Что делать?" - сверлило у меня в голове. Я поднялся и полез на вершину холма. Невдалеке виднелся террикон, а за ним проглядывали административные здания шахтоуправления. Значит, где-то там был посёлок или город. Что было делать? Я направился в ту сторону. Если кто-то думает, что по тундре легко ходить, то он очень сильно ошибается. Я проваливался почти по колени в мягкий, тёплый мох. По песку, по-моему, и то легче передвигаться. Часа через два, вымотавшись до потери пульса, добрался до ствола шахты. Тут уже начинались людские преобразования, и идти стало совсем легко. Немного передохнув, продолжил путь. Чтобы не обходить рельсы, где вагонетки подаются на-гора, попёр напрямую и чуть не поплатился за свою безалаберность. Из глубин земли неожиданно вылетел электровоз, гружённый "породой". В последний момент мне всё-таки удалось увернуться от столкновения и спрыгнуть с рельс. Я кубарем скатился вниз с насыпи. Вдогонку неслись отборные ругательства машиниста. Наконец-то удалось услышать нормальную человеческую речь. Поднявшись, отряхнулся и, потирая ушибленные места, снова полез наверх. Да только не тут-то было. Вагонетки, достигшие нужной точки своего движения, автоматически начали переворачиваться, разгружаясь. Меня, как пушинку, смело снова вниз. Стараясь не попадать под разгрузку, поспешил убраться восвояси.

Обойдя опасное место, выбрался наверх и оказался в административном дворе. Здесь было довольно многолюдно. Туда-сюда сновали мужики, бегали мальчишки, попадались и женщины, но довольно странные, со здоровенными брёвнами на плечах. Они аккуратно складывали эти брёвна в вагонетки, которые в свою очередь соединяли между собой, и получалось что-то вроде поезда.

- Ты что, мужик? Страдаешь клаустрофобией? Или ты впервые опускался в шахту? - Увесистый шлепок по спине с громовым басом привёл меня в чувство. - Али ты дрыхнешь на ходу?

Я обернулся. На меня сквозь чёрную маску угольной пыли смотрели весёлые глаза шахтёра. По всей видимости, он только что поднялся на свет божий из недр матушки земли.

- Да нет, - слегка осевшим голосом попытался ответить я. - В жизни никогда не был под землёй глубже метро.

- Так почему же ты такой замурзанный, как только что из штрека? - удивлённо спросила угольная маска.

- Просто я неосторожно попал под отвал породы, вот и всё.

- А-а... - неопределённо протянул шахтёр. - Тогда пошли-ка дорогой со мной в баньку. Не то ты не хуже трубочиста!

- Да ты сам на себя посмотри, - возразил я.

- Мне положено таким быть. Издержки профессии, понимаешь ли, а ты что? В породе золото искал или пласт угля нашёл?! - рассмеялся тот.

- Да я так... - попробовал уклониться я, но не нашёл ничего лучшего, чем пожать плечами.

- Ладно, пошли. - И он, повернувшись, направился к неказистому одноэтажному строению, прилепившемуся к длинному, трёхэтажному административному зданию.

Я последовал за ним. Мы вошли в огромный зал, по которому сновали голые мужики. Между ними крутилась женщина в замусоленном халате со шваброй и тряпкой, смывая следы только что вошедших. Слева под окнами стояли длиннющие скамейки во всю стену, а справа тянулась металлическая сетка, за которой располагались ряды низеньких шкафчиков. В одном месте сетки не было. В образовавшемся проёме с доской поперёк, долженствующей демонстрировать нечто похожее на прилавок, стояла ещё одна женщина. К ней то и дело подходили голыши и брали свёртки одежды. Мой провожатый пристроился на скамье и принялся разоблачаться. Покончив с этим нехитрым делом, он быстро и ловко свернул робу в аккуратный рулон и, подойдя к женщине в окне сетки, протянул ей. Она взяла свёрток и углубилась в свои владения, чтобы через минуту появиться с другим свёртком, но это не была верхняя одежда моего новоиспечённого товарища.

- Ну, чего торчишь? - повернулся он ко мне. - Раздевайся скорей. Не бойся, - заметив мой взгляд, продолжил он. - Никто твоего имущества тут не украдёт. Она за столько лет на этой работе и не такое видала.

- Да мне же и переодеться-то не во что, - ляпнул я ни к селу, ни к городу.

- Да ты что? И впрямь не наш?! - удивился он.

- То есть это как? - не понял я.

- Ты что? Не работаешь на шахте?

- Нет, конечно.

- А как же ты сюда попал?

- Куда это сюда?! - в свою очередь удивился я.

- Да ты и в самом деле блаженный или придуриваешься? - не на шутку начал сердиться шахтёр.

- Никакой я не блаженный. Я самый обыкновенный человек. И почему это я не могу здесь оказаться? Приехал в гости, - на ходу соображая, сочинил я.

У моего знакомца чуть челюсть не отвалилась.

- Это к кому же ты приехал? - зловещим шёпотом поинтересовался он.

- Как это, к кому?! - в свою очередь, деланно удивляясь, спросил я, прекрасно понимая, что попался.

Оказывается, здесь все друг друга знают, и любой новый человек долго скрываться не смог бы по причине всеобщего "знакомства".

- Да хотя бы к тебе... - наконец нашёлся я.

- Это как?! - мужик остолбенел от такой наглости.

- Да так, как видишь! Или ты с перепоя вчерашнего ничего не помнишь? - совсем обнаглел я.

Куда девался его бас? Это надо было видеть. Не хуже гоголевской немой сцены из "Ревизора".

- Да ты что?! - просипел он. - Совсем поехал мозгами?!

- А! Да ты во где?! - ликующий возглас прервал наш нелепый диалог.

Я оглянулся. Позади стоял маленького роста человек с белоснежной бородой по пояс и толстой палкой в правой руке.

- А я тебя повсюду ищу, - радостно продолжил старичок, широко и добродушно улыбаясь. - Пошли скорее, а то обед стынет.

- Какой обед? - поразился я, но тут же сообразил, что это моё спасение. - Ах, да-а! Да меня заболтал этот чудик. - и я указал на голого шахтёра.

- А-а! Да, конечно. Познакомься - это Вася, - весело и непринуждённо начал борода.

- Меня зовут Филя, - соврал я, не моргнув глазом, и протянул руку.

Василий осторожно пожал протянутую ладонь.

- Я чего-то не понимаю, Порфирич, когда это же к тебе гость свалился? Ты же говорил, что у тебя никого нет?

- Разумеется, нет, но это же не родственник, а племяш моей покойной супружницы, - отпарировал старичок.

Только теперь я заметил, что у него нет ног по колени, и поэтому он был низким. Как это он умудрялся таким образом ходить?

- Ну, что стоишь? - толкнул меня палкой Порфирич. - Пошли, что ли?

- Да, конечно, пошли. - И я быстро направился к выходу.

- Эй! Порфирич! Да ты его сначала отмой, он ведь под отвал попал, - попробовал остановить нас Вася. Но я решительно выскочил за дверь, от неожиданности даже хлопнул ею и чуть не прибил старика-инвалида.

- Э! Аккуратнее. Давай налево и вниз по склону, вон туда, к мосту, - указал он своим странным костылём.

Далеко внизу под холмом, на котором стояло шахтоуправление, виднелся мост через рельсы. Дорога вела прямо к нему и никаких ответвлений в сторону не было.

"Опять мост, - подумал я. - Но как же этот старик идти будет? Он же за мной не угонится?" Справа от дороги, по которой мы шли, стояло большое деревянное здание, кажется, сложенное из брёвен. Табличка гласила: "Столовая". Мой желудок предательски заурчал. Я приостановился и с надеждой взглянул на старика.

- Чего уставился? - совсем другим тоном спросил тот.

- Да так, - я сделал ещё несколько неуверенных шагов и остановился окончательно. - Вы, наверное, меня с кем-то путаете, - произнёс я, оборачиваясь к нему.

- Ты, дуралей, топай, куда я сказал, а не то попадёшь туда, откуда уже не возвращаются.

- Это откуда? - удивился я.

- Ты чо раскудахтался?! Тебе чо? Жить надоело? - искренне изумился Порфирич.

- Да нет, но объясните мне хотя бы, что происходит?

- Вот дойдём до дома, там и объясню, а пока шевели лаптёй поскорей и постарайся поменьше привлекать к себе внимание. Ты и впрямь так грязен, что тебя, на самом деле, сначала надо было искупать, а потом только вести по улице.

- По какой улице? - не понял я.

Вокруг не было ничего похожего на улицу. Слева от дороги продолжалось административное здание, а справа после столовой начинался пустырь. Через несколько шагов слева открылась великолепная панорама лесопилки да такой же пустырь за ней.

- Ты у меня ещё поговори. Улицы, видите ли, у него нет, - проворчал старик. - А это, что? Не улица?!

Он махнул своей тростью вдоль дороги. Я решил больше не дразнить гусей, и дальнейший путь проходил в молчании, а заодно и созерцании окружающих достопримечательностей.

Подойдя к мосту, я хотел было подняться, но мой провожатый довольно грубо меня остановил. Рельсы мы перешли напрямую стандартным способом. Тут начались дома. Странные они были какие-то. Вроде и на бараки не похожи, но и домами их назвать было трудно. Располагались они вдоль дороги в основном торцом, однако встречались обращённые тыльной стороной. Фасады их были спрятаны от любопытных глаз проезжающих или проходящих. Насколько можно было судить по стоящим боком все они были с двумя парадными входами. Хотя назвать входы в эти здания парадными можно было только с очень большой натяжкой, как впрочем, и подъездом. Входная дверь в такой дом представляла собой подобие трансформаторной будки с двускатной крышей. Все без исключения дома и дорога находились как бы на возвышении, а между ними в образовавшейся низине стояла вода. Над этими рукотворными водоёмами находились деревянные настилы, служившие, по-видимому, тротуарами или чем-то вроде того. Позже моя память подсказала, что их называли трапами. Мы пересекли перекрёсток по диагонали и подошли к угловому дому. Я озирался в поисках входа, но не находил его.

- Не туда глядишь, - сказал инвалид, довольно шустро передвигаясь на своих культях. - Иди по трапу во-он туда и направо.

Я послушно подчинился. За поворотом находилась дверь из обыкновенных досок. Создавалось впечатление, будто этот дом заброшен или пуст довольно длительное время. Вместо дверной ручки торчала обыкновенная скоба. Что-то нестандартное было в этом доме. Сделав шаг назад, взглянул на крышу. Так и есть. Крыша не была двухскатной, как у всех домов. Она отличалась от других тем, что была восьмигранным куполом. Оконных проёмов в этом странном жилье также не было.

- Ну, что уставился? - спросил старик.

Я снова взялся за скобу и потянул на себя. Дверь натужно захрипела и приоткрылась ровно на столько, чтобы мог втиснуться очень худой человек, мальчишка-подросток, но никак не взрослый.

- Прошу! - торжественно пригласил меня спутник.

Я оценивающе взглянул на хозяина, потом на тёмный проём и решительно протиснулся внутрь. Здесь оказалось не так темно, как представлялось с первого взгляда. Сквозь щели неплотно пригнанных досок пробивалось яркое солнце. На жилое помещение сие произведение искусств совершенно не походило. Когда глаза немного привыкли, удалось рассмотреть всё до мельчайших подробностей. Здесь не было ничего похожего на какую-либо мебель. То тут, то там виднелись торчащие из стен ржавые гвозди.

Дверь с жутким хрипом захлопнулась и из-за неё послышалось натужное пыхтение старика, не оставляющее никакого сомнения в том, чем он там занимается.

"Попался, как пацан", - вспыхнула мысль и тут же угасла. Я двинулся по периметру, на ходу изучая каждую щель. Перспектива сидеть здесь, как муха в банке, мне совсем не улыбалась. Однако ничего утешительного найти не удалось. Только в одном самом тёмном углу доски чуть заметно отличались от других. Визуальный осмотр большего дать не мог, и тогда я коснулся этих досок. Они качнулись под рукой. И тут до меня дошло, на что это было похоже. Передо мной было самое заурядное окошко кассы. Вопрос заключался в другом: как туда попадал кассир? Не раздумывая, приподнял щит, закрывавший окошко, и полез, не сообразив, что делаю глупость. Ведь вперёд головой никакой болван не полезет, я же полез. Если б там не оказалось пола, но на моё счастье пол был. Вернувшись в вертикальное положение, первым делом восстановил всё в первозданном виде, чтобы мой схрон не сразу был обнаружен. После чего осмотрелся. Здесь было намного темнее. Щелей практически не было. Впечатление лёгкого освещения давал цвет побелённых дощатых стен. Осматриваться в такой темноте было делом бесполезным, и мне пришлось буквально ощупью продолжить поиск пути к освобождению.

Доски, как ни странно, здесь были уложены ступеньками. На столько неаккуратно, что, имея некоторый опыт альпиниста можно было бы добраться до потолочного перекрытия, если он тут был. Я таковым не обладал, однако вдруг обнаружил, что карабкаюсь по этой импровизированной лестнице вверх. Голова упёрлась в потолок, пришлось остановиться. Первая же мысль показалась мне достаточно умной. Смысл её сводился к следующему: какого чёрта я сюда взобрался?! Держаться практически было не за что, и в любой момент уставшие пальцы могли сорваться. Понимая это, я попробовал перехватиться поудобнее. Но видно не рассчитал высоту, на какую поднялся, потому что пребольно ударился макушкой о деревянный свод. Раздался треск, и за шиворот посыпалась труха полусгнившего дерева.

- Чтоб тебя! - выругался я и попытался отряхнуться.

Глупо, конечно, но я ничего лучшего не нашёл, как снова замотать головой, от чего вторично стукнулся башкой, и труха ещё большим потоком устремилась мне за воротник.

- Чёрт... - снова ругнулся я и попробовал, освободив одну руку, стряхнуть мусор с головы.

Каково было моё изумление, когда надо мной обнаружилось открытое пространство. Очень осторожно нащупал образовавшийся проём, не жалея головы, ударил ею по другой доске рядом с выломанной.

"Дурак, он и в Африке дурак", - таково было моё заключение. Эта доска оказалась довольно крепкой, и кроме ещё одной шишки на свою дурную башку мне ничего не удалось заработать. Тогда, схватившись одной рукой за эту, более удобную, чего греха таить, и крепкую опору, другой рукой стукнул по второй доске с противоположной стороны сформировавшейся дыры. Доска с треском отлетела куда-то вглубь чердака. Следующая доска оказалась также достаточно крепкой, и мне осталось лишь попытаться пролезть в проделанный пролом.

Первые минуты на этой горище я лежал, отдуваясь и пыхтя. От моей одежды остались лишь одни лохмотья. Во всяком случае, мне так казалось. Потом, немного придя в себя, разыскал выломанные доски и прикрыл ими пролом, не столько от преследователей, сколько для того, чтобы самому случайно не свалиться вниз. Здесь было совсем темно. Пол, бывший несколько минут назад потолком, трещал и вибрировал, норовя в любой удобный для него момент обвалиться. Поэтому пришлось ползать на брюхе, уменьшив тем самым давление на квадратный сантиметр. Благо, когда-то физику учил. Правда, в те далёкие времена мне не удалось вникнуть в изучаемый материал, но преподаватель каким-то невообразимым образом смог вложить в моё подсознание что-то о диффузии или ещё какой-то ерунде. Короче, благодаря только этому я догадался лечь и ползком изучать место, куда меня занесла нелёгкая.

Попытка выломать хоть одну доску из лицевой обшивки ни к чему не привела. Для того, чтобы проделать брешь наружу, необходимо было приложить недюжинную силу, и не факт, что получилось бы. А вот наделать много шума, и привлечь к себе ненужное внимание, на раз. Особенно тех, кто по непонятным мне пока что причинам пытался меня поймать.

Проделав кругов пять вдоль стен, я уселся отдохнуть, вытащить занозы из тех мест, куда они ПО залезали, и заодно подумать, как дальше быть и что делать? Да только подумать, не сделать. Мысли расползались, подобно тараканам по тёмным щелям, чтобы их никто случайно не обнаружил. Выдернув последнюю занозу, решил вытряхнуть насыпавшийся за шиворот мусор. Сняв разорванную футболку, в полном блаженстве вытерся ею. Потом, встряхнув несколько раз, снова надел, и тут доски подо мной со страшным треском проломились. Инстинктивно раскинул руки в стороны, чтобы хоть как-нибудь удержаться. Но этого не понадобилось. Мой зад намертво заклинило в образовавшейся щели. Ноги взметнулись выше головы, упершись в зенит, и никакой опоры для рук. В таком жутко неудобном положении, вися между небом и землёй, бессмысленно болтая конечностями, я находился довольно продолжительное время. В этот момент мне уже было безразлично, где быть - на полу или на потолке. И неважно, сколько шума я произвожу. Однако доски держали крепко. Извиваясь, как угорь на сковороде, я пытался освободиться. Только от моих потуг мой зад ещё больше опускался книзу. Неимоверными усилиями, уродуя свои любимые джинсы, мне удалось выпрямить ноги и тем самым оказаться лежащим над проломом. После этого удачного трюка, перекатившись на бок, я осторожно отполз подальше от коварного местечка. Да-а! Резких движений этот сарай не любил. Отлежавшись, я пополз к центру, ощупывая пространство перед собой. Второй раз оказаться в нелепом положении мне совсем не хотелось.

Длительное ползание на брюхе никогда не приводило человечество в прекрасное настроение, а я был его неотъемлемой частью. Когда же наступило отчаяние найти хоть что-нибудь, удача соизволила улыбнуться, и рука наткнулась на какую-то подпорку. Она была гораздо тоньше моей руки и уходила вверх. Держась за неё, осторожно поднялся на ноги. Голова не упёрлась в потолок, а это означало, что надо мною центр купола. Думать меня не учили, а потому без зазрения совести я полез вверх, как когда-то на физкультуре взбирался по металлическому шесту, да и по канатам тоже приходилось карабкаться. Высоко подниматься не пришлось. Через полметра или, может, чуть больше, голова упёрлась в крышу. Памятуя прежний урок, я был крайне осторожен и больше не мотал башкой, как застоявшаяся лошадь. Шест ощутимо прогнулся под моим весом. Надо было немедленно опускаться. Инстинктивно протянув руку в сторону, нащупал обыкновенную щеколду. Не раздумывая ни секунды, повернул её и толкнул вперёд. Однако ничего не произошло. Тогда потянул на себя. Снова ничего не вышло. Размышлять было некогда, и я лихорадочно задёргал щеколдой в разные стороны. Неожиданно она поддалась. Люк откатывался вбок, наподобие окна в автобусе. Внутрь хлынул яркий солнечный свет. Ухватившись двумя руками за края люка, хотел было подтянуться. И тут, не выдержав такой наглости, шест подо мной хрустнул, я же повис, как лягушка-путешественница. Конечно же, моя сущность не была готова к такому повороту событий и не ожидала подобной подлости от подпорки, да только падать вниз не имело смысла, будучи в двух шагах от свободы. Как мне удалось подтянуться и выбраться из люка на крышу, для меня осталось загадкой. Экстремальная ситуация включила все резервы организма, и я оказался на воздухе метрах в семи над землёй. Перспектива была не лучше, чем внутри. Лаз оказался не на той стороне, где была дверь, а с противоположной, поэтому я не сразу врубился, где нахожусь. Передвигаться же по крыше было совсем небезопасно. Я огляделся в поисках пути к спасению. Тут и там были скобы, но как-то хаотично разбросанные. Если бы они были предназначены для того, чтобы за них держаться во время монтажных работ, то расположение их должно было быть совсем не таким. Казалось, что было вынуто по нескольку штук, и поэтому образовались эти пустоты. Я повис на одной такой скобе и попытался достать ногами до ближайшей. Насколько можно было судить, глядя на свои конечности, из такого положения было не более десяти сантиметров. Я решился и разжал руки. Обе ступни одновременно коснулись проклятой скобы, и она благополучно вылетела, моё же тело, набирая скорость и занозы, понеслось вниз к матушке земле.

"Летел как ангел, а упал как чёрт", - говаривал мой покойный прадед, которого я, впрочем, никогда не видел, да и не мог видеть, так как родился спустя тринадцать лет после его смерти.

Какие всё-таки добрые были люди эти строители-первооткрыватели севера! Как это они смогли предусмотреть, что люди падая с крыш, будут приземляться не на твёрдый грунт и даже не на трап, а приводняться прямо в лужу! Да ещё глубиной не менее двух метров. Это было моим спасением. Кстати, заодно и "помылся".

Выбравшись из природного бассейна целым и невредимым, наскоро оглядевшись, юркнул за ближайшее сооружение (мне совсем не хотелось снова попадаться на глаза какому-нибудь Порфиричу), где принялся выжиматься. Сооружением оказался банальный угольный ящик. Скрываться за ним было глупо и неудобно. Кроме этого ещё можно было и вымазаться. Только вымылся, и на тебе! Опять грязь. Поэтому, наскоро отжав воду из моей многострадальной одежды и вновь в неё облачившись, проскочил открытое пространство до ближайшего дома и скрылся за углом. Передо мной оказалась тренировочная площадка пожарников. Может, и этот странный сарай был одним из тренажёров, не знаю, да и размышлять мне некогда было, потому что к месту моего бывшего заточения подъехало несколько милицейских машин. Осторожно выглядывая из-за угла, я с любопытством наблюдал, что там происходило. Из одной машины вылез мой тюремщик с двумя милиционерами и направился к подпёртой бревном двери.

"Интересно, где он его взял? - подумалось мне. - Вроде бы, когда меня туда заманили, бревна поблизости, во всяком случае, я не заметил".

Два тощих мента оттащили подпорку и, поднатужившись, открыли дверь насколько можно шире.

- Выходи! Антихрист! - возопил несчастный.

Разумеется, в ответ была тишина.

- Ты что? Старый? Шутить задумал? - спросил ещё один мент, вышедший из машины.

- Да там он. Куда ему деваться. Вы войдите и вытащите его, - Оправдывался старый хрыч.

- Порфирич, нам не до шуток. - Из второй машины вышло ещё двое. Они подошли к двери и попытались заглянуть внутрь.

- Там есть ещё комнаты? - спросил один.

- Не-е! Откуда! - обрадовался инвалид. - Я там всё излазил. Это же бывшая фотолаборатория, там даже окон нет.

"Нет! - мысленно возразил я. - Это, как минимум, пожарный тренажёр. В фотолаборатории не белили бы стены известью".

- Ну, тогда показывай дорогу, - сказал один из только что подошедших, подталкивая вредного старикашку к распахнутому чёрному зеву моей недавней темницы.

Никто из блюстителей порядка не изъявил желания войти первым. Порфирич гордо, со знанием дела, вошёл внутрь. За ним последовали остальные. Какая муха меня укусила, не знаю, но в один миг я очутился у двери, и в следующее мгновение та оказалась подпёрта бревном, да так надёжно, что изнутри открыть её вряд ли кому-нибудь удалось бы. Несколько секунд спустя я уже был у ближайших домов, вне пределов пожарной площадки. Уж очень мне хотелось посмотреть, что будет дальше, но это было полным безрассудством. Проскочив несколько дворов, снова вышел к дороге, ведущей к шахтоуправлению, и ПЕРЕСЁК её. Здесь я так же не стал ЗАДЕРЖИВАТЬСЯ и нырнул в ближайший двор. Тут обнаружилось, что через два дома от улицы вместо двора открывалась тундра. Неожиданно оказавшись на окраине посёлка, задумался над дальнейшими действиями. Погружённый в мысли о создавшемся положении, медленно двинулся вдоль кордонной линии вблизи домов. Незаметно меня снова обступили сараи. Странно как-то был построен этот посёлок. В него врезалась тундра огромной подковой. Что за архитектор так шутил, хотелось бы знать?

Дорогу преградил сплошной ряд угольных сараев, и я остановился в задумчивости: обходить их или попробовать укрыться где-то здесь и переждать немного, да и подумать. Но, вероятно, мне сегодня отдыхать было некогда. Невдалеке раздался лай собак. Не теряя ни минуты, молниеносно взлетел на крышу ближайшего строения и на четвереньках, чтобы не было видно с земли, быстренько побежал к противоположной стороне. Почему я тогда решил, что это за мной с собаками гонятся, так и не смог ответить впоследствии. Что за блажь стукнула мне в голову, не знаю?! Добравшись до края, спрыгнул вниз и тут же увидел эту брешущую дрянь. Она сидела в проёме двери сарая и брехала просто так.

"Тьфу ты, чёрт", - мысленно сплюнул я и на всякий случай, не поворачиваясь к ней спиной, попятился.

- Эй! Дядя! - раздался сзади детский голосок. - Она же на привязи.

- Ты так думаешь? - спросил я, не сразу, но всё же оборачиваясь на голос.

- Да! - весело продолжил ребёнок.

Я озирался, не видя говорящего.

- Ты где? - наконец спросил я.

- Да здесь же! - ответило дитяти и засмеялось.

Я ещё раз огляделся и никого не увидел.

- Я проиграл, сдаюсь! - Игриво вскричал я, принимая игру.

- А ты всё-таки найди, - попросил голос.

И тут я, наконец, сообразил. Звук раздавался сверху. Задрав голову, увидел в проёме чердака девчоночьи кудряшки.

- А вот я тебя и нашёл, - искренне обрадовался я.

- А вы не кричите так громко, а то я тоже начну кричать, - пригрозила шалунья, переходя на "вы".

- Так я же тебя нашёл, - не понял я и обиженно добавил: - Давай слезай, а то нечестно получается.

- Ещё чего?! - удивилась та, возвращаясь на "ты". - Что бы ты меня, как тех ментов, запер?

- Каких ментов? - снова не сообразил я.

- Да тех... С Порфиричем, который сначала тебя запер, а потом побежал в милицию докладать, что шпиона поймал, а я услыхала, что шпиона поймали, и ЗАХОТЕЛА первая посмотреть, какой он. А то у нас ещё не было шпионов. Ты первый.

- Так ты всё видела? - совсем растерялся я.

- А как же, - удовлетворённо произнесли с чердака. - Я видела, как он тебя там закрыл, но тогда не знала, что ты шпион. Подумала, что это там Порфирич прячет. А потом, когда он побежал звонить из магазина, я прокралась за ним и подслушала, что он там говорил, и побежала поскорее назад, пока он не вернулся с милицией, чтобы посмотреть на тебя. А ты, оказывается, собак боишься, а я думала, что шпионы собак не боятся и вообще никого не боятся. А ты и вправду шпион? - тараторила девчонка.

- Погоди, не трещи, сорока. Ты что? Серьёзно? - я был так поражён, что не знал, что думать.

Значит, меня приняли за какого-то шпиона?! А что здесь можно было шпионить?! Тут же тундра и шахта с углём?! И всё?! Я растерянно смотрел наверх, ничего не понимая. Шустрячка удовлетворённо уселась на край чердака, свесив ноги.

- Смотри, свалишься, - не найдя ответа, предупредил я.

- Не боись! Я отсюда запросто прыгаю. А ты молодец. С такой высоты и точно в лужу прыгнул. Я бы так не смогла. Здорово же вас там муштруют! - восхитилась девчонка, смакуя странное словечко.

- Ты и это видела? - изумился я.

- А как же. Я всё видела почти с самого начала. - Она встала во весь рост и куда-то посмотрела поверх сараев, куда я, разумеется, посмотреть не мог.

- Что там такое? - спросил я.

- А-а! Ерунда. Приехали ещё менты и окружают халабуду с Порфиричем, - глядя из-под руки, ответила моя собеседница.

- Это как? - опять не понял я.

- Очень просто, - пояснила чердачница. - Вынули свои игрушки и что-то кричат.

- А почему ты решила, что они кричат? - спросил я.

- А они рты так разевают, что даже сюда видно.

- Как это ты можешь видеть так далеко? - поразился я.

- Как это далеко? - теперь не поняла она. - Тут же всего метров триста пятьдесят будет, не больше. И потом у меня бинокль есть.

- Ты что там выдумываешь? - не на шутку испугался я, однако никакого бинокля у неё всё-таки не было видно. Это внушало маленькую, призрачную, но надежду.

- Ты что? Слепой шпион? - усмехнулась пацанка и разжала левую руку.

В ладошке был небольшой театральный монокль.

- Я на таблице у врача даже цифру 200 видела, - похвасталась она.

Тут до моего слуха донеслись далёкие хлопки.

- Ладно, пока! - крикнула девчонка и скрылась в чреве чердака.

- Постой! - взмолился я.

- Ну, чего тебе? - снова появилась она. - Давай быстрее. С тобой неинтересно. А там стреляют! Хоть и холостыми, а всё же стрельба, как в кино, - протараторила шустрячка, не дав мне и слова вставить, и вновь исчезла в черноте чердака.

Я опять остался один со своими мыслями. Справа, между домом и сараями, мелькнуло что-то и пропало. "Девчонка", - подумал я, и тут в меня впились чьи-то зубы. От неожиданности я взмыл над землёй в неимоверном пируэте и со всего маха, падая, ударил. Визг очумелой собаки, не ожидавшей такого отпора, привёл меня в чувство. Оказывается, скотина не была на привязи. По всей вероятности, она и загнала девчонку на чердак, а я послужил отвлекающим объектом, и этот дьяволёнок в платье ловко ускользнул, а я благополучно попался псу в пасть. Слава богу, собака оказалась молодой или трусливой, вторичной попытки укусить меня она делать не пыталась и даже лаять прекратила, а с интересом и любопытством, усевшись на прежнее место, принялась наблюдать за моими действиями. Поднявшись в который раз, я попробовал отряхнуться. Надо было срочно что-то предпринимать. Так дальше продолжаться не должно. Прихрамывая на левую ногу, я поспешил, впрочем, не поворачиваясь к собаке спиной, покинуть сию местность. Петляя по дворам, снова вышел к тундре.

Как всё-таки красива тундра! Природа буйствует, отдавая всё прекрасное за короткие тёплые деньки. Я прислонился к трухлявой стене ближайшего сарая. Необозримый зелёный ковёр простирался куда-то далеко за горизонт. Воображение нарисовало чистый прозрачный ручеёк, журчащий меж крутыми боками мшистых холмов. Почему-то вдруг вспомнился исковерканный ландшафт подле террикона. Непроизвольно воображение нарисовало бетонные стены посреди цветущего поля. Я вдруг понял, что вспоминаю своё детство, когда на нашу улицу забрела игра в "казаки-разбойники". Странно... Но у нас эта игра не прижилась. Как-то однажды (мне тогда как раз купили пластмассовый пистолет, стреляющий пробками) наши две улицы собрались и разделились на казаков и разбойников. Но вот что делать дальше?! Никто толком не знал. Ясно было, что казаки должны гоняться за разбойниками, но как узнать, кто победил?! Решили так: разбойники убегают от казаков с форой в пару минут, после чего казаки бросаются за разбойниками в погоню. Их задача обнаружить разбойников и окружить. Задача разбойников - обмануть казаков, и первыми незамеченными вернуться к месту, откуда началась игра. Решено, сделано. Рассчитались, заняли позиции, как говорится, приняли старт, и игра началась. Я попал в команду разбойников. Вообще-то, туда мало кто хотел идти. Нас набралось человек десять, не больше. В основном, малолетки и пара девчонок-подростков. Нашим предводителем, или командиром, единогласно (без голосования) была выбрана моя соседка Валька, толстая, высокая девчонка по кличке Тополиха. Я до сих пор так и не знаю, почему у неё была такая кличка. Может, это как-то было связанно с фамилией? Не знаю. Я и фамилии-то её до сих пор не знаю. Говорят, она умерла несколько лет назад. Странно устроена жизнь. Валька была старше меня, но ненамного. Может на год, а может на два, но не больше.

Наконец, все формальности были соблюдены, казаки начали отсчёт, а мы побежали. Казаки были хитрые: они стали так, чтобы перекрыть нам дорогу к коротким улочкам, выходящим на другие развилки, пришлось бежать через длинную и почти прямую улицу. К нашему счастью она заканчивалась У-образным перекрёстком, а если свернуть направо, то через десять метров был ещё один Т-образный перекрёсток. Этот путь был самым коротким к полю, где шла стройка какого-то завода. Однако наш командир была весьма дальновидной особой. Она чётко определила, что казаки наверняка бросятся по короткому пути к полю, а потому увидят нас задолго до того, как мы сможем добежать до ближайшего укрытия. Она свернула не направо, а налево. Мы ворчали, ведь пришлось опять бежать по длинной и теперь уж точно совершенно прямой улице. Казаки спокойно могли нас увидеть, так как для того, чтобы проникнуть в пробочный переулок нам понадобилось бы пересечь улицу, которая хорошо просматривалась с того места, откуда началась игра. Видимо Валька, всё предусмотрела, а потому мы без особых проблем достигли злополучного перекрёстка и углубились в дебри мелких, коротких и очень кривых улочек времён турецкого владычества. Таким незамысловатым образом нам удалось добраться до поля кружным путём, оставаясь совершенно незамеченными.

На стройке мы первым делом разыскали местечко, где можно было бы укрыться от посторонних глаз, в том числе и глаз казаков. Это были обыкновенных четыре бетонных стены, поставленных наподобие комнаты, только в одном углу стены не смыкались, оставляя узкий лаз. На одну из стен подсадили наблюдателя, чтоб следил за округой, и послали разведчиков с приказом отойти подальше, мелькнуть слегка и увести казаков поглубже в нагромождения стройки. Ни в коем случае не попасться, обязательно вернуться в наш штаб, откуда мы начнём своё победное шествие. Главным условием победы было прийти к месту начала игры в том составе, в котором начинали игру. Наши разведчики не успели и нескольких шагов сделать, как их обнаружили и попытались окружить. Разведка вернулась ни с чем, да ещё и с казаками на хвосте. Надо было что-то срочно предпринимать. Пришлось удирать. Но по стройке быстро не побегаешь. Нас спасало лишь то, что мы были гораздо меньше тех, кто за нами гнался. Виляя по глубоким траншеям, мы уходили от края стройки дальше в её нутро. Здесь уже встречались не просто куски недостроенных помещений, а целые громадные цеха. Невдалеке от одного такого строения, за двумя бетонными стенами, спрятался деревянный домик строителей. Мы всей толпой нырнули туда, не задумываясь, что запираем себя в клетку. Так оно и вышло. Изнутри мы закрылись на щеколды. НА нашу удачу домик был разделён на две части. Во вторую половину вели двери, которые мы заперли на обыкновенное полено. Отсюда выхода не было. А казаки уже шумели подле первых дверей. Они нас не видели, но предполагали, что здесь можно спрятаться. И тут я решил одну задачу, сам того не подозревая. Вскарабкавшись по дощатой стене, выломал две доски и выбрался на крышу. Грохота казаки не слыхали, так как сами в это время пытались выломать дверь и шумели поболее моего. Под этот аккомпанемент вся наша компания выбралась наверх и, прикрыв пролом, распласталась по крыше сарая. Помню, что Тополиха наша с двумя девчонками своего возраста, оказалась ближе всех к взламываемым дверям, а когда казаки сумели-таки уничтожить преграду и ворвались внутрь, она спрыгнула вниз и проволокой завязала дверь снаружи. Пока она всё это проделывала, мы ссыпались с крыши, подобно гороху, и дали дёру.

Я вдруг замер. Опять сарай! Опять крыша! Надо же тебе такое совпадение?! Через столько лет?! Дикая у меня какая-то страсть к сараям!.. Первый поцелуй и тоже в сарае! Я тогда целовался с младшей сестричкой одной знакомой. Мне тогда было шесть лет... А может и семь?.. Или восемь?.. Не помню. Помню лишь, что она попросила завязать ей глаза, а от сестры потребовала отвернуться. Сверху сквозь дыры в крыши заброшенного сарая ПЫТАЛИСЬ ПОДГЛЯДЫВАТЬ местные мальчишки. Жаль, что память не сохранила инициатора тех событий... Я там тоже вылезал через крышу, правда, наполовину разваленную, прогоняя незваных зрителей. Кому понадобилось целоваться? Не мне же?! Или у меня уже тогда была подспудная тяга к женскому полу?! К тому же никаких ощущений в памяти не сохранилось. Только зрительные образы. Мы перед этим были в квартире этих девчонок. Старшая сестра (её, кажется, звали Надя, а младшую Алла) предлагала нам устроиться на широченной кровати родителей с громадными пушистыми подушками, укрытыми кружевными накидками. Но потом почему-то передумала, и мы отправились в сарай. Почему именно туда? Может потому, что сараев там было много? Как здесь?

А казаки-разбойники?.. Да, помню, мы тогда победили. Это был единственный раз, когда наши улицы играли в эту странную игру. Помню ещё, что мой двоюродный братец, оказавшийся в казаках, долго ещё пытал меня, желая узнать, как же нам всё-таки удалось удрать у них из-под самого носа?! Но я так и не признался.

Да-а! Весёлые были деньки!.. Чего мы тогда только не вытворяли?.. Это сегодняшние дети ничего не могут, так как живут в бетонных джунглях, где нет простора, нет места для фантазии, для игры. А у нас?! Играли целыми улицами. Особенно в охотников и гусей. Кому-то может показаться странным, но ребята, достигшие 14-15 лет, не отделялись, не удалялись для своих взрослых игр. Мы все играли вместе, и всем было весело.

Помню, что соседка из дома напротив Зинка Дузь жутко меня раздражала. Точнее, я просто её терпеть не мог. Не знаю почему, но, видимо, её высокомерное отношение ко мне, а может, ещё чего?.. Не знаю, не помню. Но стоило мне увидеть её и длинную, худую и какую-то обтянутую Галку из дома напротив Зинки, как у меня пропадало всякое настроение. Я уходил с улицы во двор и не появлялся там, пока эти две подружки не скрывались за своими воротами.

Однажды одна из моих двоюродных сестёр, та, что была старше всего на полгода, но задавалась на целый год, а то и больше, придумала шутку с переодеваниями. Это, действительно, было здорово! Меня обрядили в девчоночьи наряды. У кого-то из взрослых позаимствовали то ли шиньон, то ли парик с косичкой... Не, не косичкой, целой косой. Покрыли голову косыночкой; обули в босоножки на высоком каблуке (мне тогда уже двенадцать было, но я был не очень высокого роста); и в таком виде, слегка подкрашенный, появился на улице пред очи противной Зинки и её подружки Галки. Все девчонки, бывшие в тот момент на улице, принялись знакомиться со мной. Я с удовольствием называл своё вымышленное имя, одновременно тщательно игнорировал этих вредных подружек, ломая и без того высокий свой голос, собирая вокруг толпу девчонок. В конце концов, две подружки остались одни. Все шумно играли со мной. А мальчишка из углового дома даже пригласил меня к себе в гости. Пока он бегал домой, чтобы предупредить родителей, я смылся от греха подальше. А ребята с улицы долго ещё потом у Таньки спрашивали, когда приедет её подружка?.. Это она меня так представила.

Я потёр лоб. Что-то странное творилось со мной. Жизнь делилась как бы на несколько разных кусков, не имеющих между собой никакой связи. Ещё бы... Там, где я целовался с девчонкой в сарае, у меня не было друзей. Нет, конечно, они были, но мало. Я не участвовал в групповых играх. Меня туда почему-то не брали. Да и не видел я больших скоплений детей. Бывало, правда, иногда... Собирались то в тундре, то на стадионе. Но я обычно оттуда уходил. А может, меня уходили? Не помню. Я попробовал проанализировать, но ничего не получилось. Всё расплывалось, не желая восстанавливаться в хронологической последовательности. Все жизненные эпизоды детства никак не хотели выстраиваться в логический ряд. А рассматривать то время на основании таких случаев, как тогда в школе!..

Мой товарищ по парте чего-то натворил. За давностью лет не помню, чего, но учительница решила вызвать его родителей в школу. Она спросила, кто знает, где живёт мой однопартник. Я честно признался, что знаю. И она передала мне записку для его мамы.

Вечером, после школы, я пришёл к нему домой. Он встретил меня в дверях, как будто знал, что я приду именно сейчас. У них были гости. То ли праздник какой-то был, то ли день рождения чей-то. Не знаю. Не помню. В доме было очень жарко и шумно. Мы отправились играть. Его мама, добрая, маленькая комячка, накормила нас вкуснячими пельменями. После чего я в прекрасном настроении покинул этот гостеприимный дом. Злополучную же записку сунул в сугроб у трапа. А на следующий день учительница спросила, где его родители, на что мой сопартник ответил, что я ничего его маме не передавал. Это было предательство. Ну, как я мог это сделать? Тем более, что он сам меня просил об этом. Я и сам не хотел отдавать эту проклятую записку такой хорошей маме потому, что знал, как иногда бывает больно... Особенно, когда тебя бьют ремнём.

Помню, что я попытался выкрутиться, предположив, что его мама потеряла записку. Но этот нахал упрямо стоял на своём. И тогда я признался, что выбросил записку. Больше у меня друзей не было. Не знаю, почему.

Нет, всё же не так. Был. Точнее, появился после этого друг, который, в общем-то, в друзья не набивался. Так получилось, что он, как и я, оказался в классе один. Звали его Вовка Червяков. Двоечник, неряха (хоть неряшливым я его никогда не видел), вечно спящий на своей последней парте в глубоком одиночестве. Мы не сразу с ним сошлись. Даже не так, не сошлись мы с ним, не успели. Он иногда приезжал ко мне во двор на своём блестящем двухколёсном велосипеде "Ласточка". И что самое удивительное, разрешал мне покататься на нём, а сам сидел на скамеечке и ждал, пока я накатаюсь. Вот такой друг намечался, но, увы!..

А вот другую историю, где я также в казаки-разбойники играл, хорошо помню. У меня была куча друзей, и я всегда принимал участие в групповых играх. Меня никто не изгонял, и я не уходил до поздней ночи. Порой все разойдутся, останется всего два, три человека, а мы всё сидим на глиняной куче, болтаем, и ждём, когда все проснуться, чтобы снова играть?!

И опять школа, где у меня не было друзей. А те, что были, постоянно предавали в угоду глупого большинства. Так я и прожил все годы вне школы, потому что там друзей у меня никогда не было, чего не скажешь об улице. Девчонки одноклассницы одно время пытались обратить моё внимание на них, но что-то во мне никак не желало проснуться, и я совершенно не реагировал на их знаки внимания. Странная какая-то у меня была жизнь. Зебра!.. Нет, не зебра, скорее сарайная!..

Я замотал головой, стряхивая нахлынувшие воспоминания. В окне ближайшего дома отодвинулась занавеска и оттуда выглянула любопытная круглая мордашка пацана лет десяти и тут же скрылась. Надо было уходить. Отделившись от сарая, я немного постоял в раздумье, куда же идти. Выбора не было. Прекрасно понимая, что там я буду как столб в пустыне, всё же направился в тундру, не желая задумываться о последствиях.

- Молодой человек. - От резкого разворота щёлкнуло в позвоночнике. Передо мной стояла красивая девушка. Таких я видел только в кино и ни разу в жизни.

- Идёмте за мной, - предложила незнакомка. - Я не Порфирич и не собираюсь доставлять вам неприятности.

- Да нет уж, хватит, - возразил я, отдавая себе отчёт в том, что деваться мне всё равно некуда.

Однако девушка меня не слушала. Она молча развернулась и пошла в глубь посёлка, не оборачиваясь. Я пожал плечами и в который раз за этот день, проклиная себя за доверчивость, побрёл вслед, как посрамлённый пёс.

Пройдя несколько дворов, мы пересекли дорогу и, углубившись в очередной двор, подошли к обычному дому с парадной будкой-трансформатором. Девушка открыла дверь и вошла, так и ни разу не оглянувшись. Меня несколько возмутила её бесцеремонность в обращении со мной. Она была до такой степени уверена в моём послушании, что захотелось ослушаться и не войти, но какая-то сила меня влекла за ней, и я всё-таки вошёл. За первой дверью оказалась вторая, уже открытая моей спутницей, сама же она ожидала, развернувшись ко мне в пол оборота, у следующей.

- Закройте входную дверь, - попросила она и, когда я выполнил просьбу, вошла внутрь. Я двинулся следом. Тут начинался длинный коридор, в который выходило множество, самых разнообразных по формам и цветам, дверей. Девушка прошла почти в самый конец коридора и остановилась у предпоследней слева.

- Сюда, пожалуйста, - жестом пригласила она и вошла, не дожидаясь моего согласия.

"Сплошные двери", - подумал я. За этой же оказалась обыкновенная жилая комната. Слева находился комод, справа за печью стояла панцирная кровать, под окном расположился круглый стол, напротив двери, чуть вправо, чтобы не перегораживать проход к комоду, торчал шифоньер. Под потолком над столом висела самодельная лампа дневного освещения.

Я прошёл на середину комнаты. Хозяйка прикрыла за мной дверь и обернулась.

- Проходите, присаживайтесь, - предложила она.

- Да я... - замялся я.

- А-а! - улыбнулась она. - Один момент. Раздевайтесь. Я сейчас принесу воды. - С этими словами она вышла, чтобы через минуту вновь появиться с дымящейся кастрюлей.

Поставив последнюю на табурет, девушка опять вышла, и на этот раз принесла ведро с холодной водой и широкий эмалированный таз.

- Да вы не стесняйтесь, - подбодрила меня непонятная покровительница. - Я не кусаюсь. - И она рассмеялась звонко и весело, глядя на мою левую ногу, и снова вышла, на этот раз вернувшись с ковшиком и железным кувшинчиком. Я неохотно стянул с себя футболку и принялся мыться. Хозяйка аккуратно поливала меня тёплой водой.

- Я бы вам порекомендовала сменить свою одежду на более соответствующую данной местности, иначе вас очень скоро найдут, - посоветовала моя спасительница.

- Я бы рад был бы, да это не в моих силах, - согласился я.

- Ну почему же? - спросила она и, как мне показалось, с любопытством взглянула на меня.

- Дело в том, что у меня нет с собой запасной одежды. Я вообще нездешний и попал сюда случайно.

- Я вижу, - спокойно согласилась она, и вроде бы на что-то решившись, подошла к шифоньеру.

Немного покопавшись, вынула брюки-дудочки и вышитую рубашку с длинным рукавом.

- Надевайте. Это, кажется, по вашему размеру.

- Никак не могу, - возразил я.

- Это почему же? - удивилась она.

- Да потому что это нехорошо - пользоваться чужой одеждой.

- А-а! Вон оно что?! Оставьте эти предрассудки.

- Я бы оставил, но взять, значит вернуть, а я не могу гарантировать, что смогу это сделать. Не говоря уже о целостности. Купить же не могу из-за отсутствия денежных знаков. Знаете ли, как-то не удосужился прихватить!.. Видите, сколько "не могу"?

- Ну, тогда считайте, что я сделала вам подарок, - загадочно улыбнулась она.

- Я хоть и люблю подарки, но!..

- Никаких "но"! Не станете же вы ходить голяком?!

Я смущённо принял одежду. Моя спутница тут же вышла, предоставляя возможность переодеться. Когда же она вернулась, я стоял посреди комнаты и пытался оглядеть себя со стороны. Рваная одежда грязной грудой валялась у печи. Девушка почему-то глянула на мои ноги и, улыбнувшись, подошла к комоду. Из его нутра была извлечена пара совершенно новых носков. Незнакомка протянула их мне. Наверное, я покраснел, потому что она рассмеялась, да так заразительно, что мне тоже стало смешно.

- К сожалению, - произнесла она, отсмеявшись, - ваши брюки восстановить вряд ли будет возможно.

Я взглянул на жалкие остатки моих джинсов, обречённо вздохнул и кивнул, подтверждая правильность выводов. 180 рублей псу под хвост. Мало того, что их ещё заработать надо, найти фарцовщика, договориться о цене, да ещё чтоб не подсунул фальшивку местного производства.

- Жаль, конечно, но что поделаешь? "Искусство требует жертв". - Ещё раз тяжело вздохнув, согласился я.

- Да не отчаивайтесь, - успокоила меня хозяйка комнаты. - В эдакой одежде вы здесь, как белая ворона.

- Это почему? - удивился я.

- Да потому что здесь никто такой одежды не носит.

- Почему же не носят? - не поверил я.

- Вы что? Серьёзно не понимаете или вам хочется подурачиться? - нахмурилась моя спасительница.

- Не понимаю. У шахтёров всегда есть деньги. Они неплохо зарабатывают и могут позволить себе приобрести и подороже чем мои контрабандные джинсы.

- Дело не в этом, - вздохнула девушка. - Вы что? Спящий?

- Это как? - не понял я.

- Как вы думаете, - задумчиво глядя мне в глаза, перевела разговор на другую тему она. - Когда вы спите, вы спите?

Этот её взгляд, солнечными лучиками проник в мою душу и разлился тёплым, расслабляющим блаженством. Я вдруг понял, что не могу сосредоточиться и определить цвет её глаз.

- Это как это? - опять не врубился я.

- Значит случайный, - вполголоса произнесла девушка, отводя взгляд, и уже громче добавила. - Да я так, просто.

- Да нет. Вы что-то имели в виду конкретно, только я не понял. - Кажется, я начинаю соображать, о чём идёт речь. - Вы, как и я, обладаете некими способностями, а сейчас происходят события, которым вы не можете дать определения, если не сказать больше.

Она с интересом посмотрела на меня, слегка наклонив свою прелестную головку. В её изумительных глазах играли весёлые искорки. Так и хотелось заглянуть в них. Даже неудобно стало.

- Мне кажется, что вы с некоторых пор потеряли возможность контролировать свои действия в подобном состоянии. И... - Что именно "и" я не знал, потому замолчал, пытаясь сформулировать фразу.

- Забавно, забавно! Интересная мысль. Продолжайте. - Она подошла к фанерному шкафу, изображавшему из себя шифоньер, и, грациозно присев у нижнего ящика, вытянув его наполовину, принялась там что-то искать.

- Да, собственно говоря, это всё, - смутился я.

- Как жаль, а я-то решила, что наконец-то узнаю нечто интересненькое, - с насмешкой, как мне показалось, произнесла она, поднимаясь. В руках у неё было маленькое зеркальце. Она протянула его мне. Я не без интереса заглянул в него. Оттуда смотрела небритая, заросшая густой, жёсткой щетиной рожа с испуганным взглядом воспалённых глаз. Столь разительный контраст резанул по сердцу, да так, что мне стало больно и обидно за свой вид, и я вежливо отвёл её руку. Девушка снова улыбнулась и вернула зеркальце на прежнее место.

- Почему вы постоянно улыбаетесь? - не выдержал я.

- А что? Мне плакать прикажете?

- Извините, - сконфузился я.

- Да уж. Ради бога. Только вот контроля я не потеряла. А вот вы... Вы-то, кажется, его не только потеряли, но и забрели, бог знает, куда. - Печально произнесла она.

- Так это я к вам попал! - догадался я.

- Ко мне?! - слегка удивилась она. - Нет. Хотя, как посмотреть?.. Я не знаю, что вы имеете в виду под словом "ко мне", но в гости точно попали. - Она с грустной улыбкой покачала головкой.

Я растерянно смотрел на неё.

- Ну, что вы на меня уставились? - с лёгким раздражением спросила она.

- Простите. Я думал, что вы действительно что-то знаете и можете мне помочь.

- Конечно, могу. Потому-то я здесь вместе с вами, а не где-нибудь на Азорских островах.

- На каких таких Азорских островах? - Переспросил я.

- Послушайте, не придирайтесь к словам.

- Но я действительно не понимаю, о каких островах идёт речь? - Теперь уже возмутился я.

Сколько можно было меня держать за пацана? Про Порфирича она, видите ли, знает, про одежду мою и отсутствие у меня денег так же!..

- Послушайте, мадмуазель! Если вам известно хотя бы чуть-чуть чего-нибудь, объясните, пожалуйста, дубине стоеросовой, что происходит?

Она в задумчивости посмотрела на меня и покачала головой. Этот жест получился у неё таким изящным, что я невольно залюбовался ею.

- Увы, - грустно произнесла она. - Я ничего не могу вам сказать. Вы должны понять меня без слов иначе ничего не выйдет. А сейчас укладывайтесь спать. Утро вечера мудренее.

- Какой спать? На дворе утро?! - удивился я.

- Это обманчивое. Сейчас по местному времени (она бросила взгляд мне за спину, где висели ходики) далеко за полночь.

- А вы как? Я...

- За меня не беспокойтесь. Я буду у подруги и приду часов через восемь. Спокойной ночи. - И она вышла, не забыв прихватить с собой умывальные принадлежности.

Я остался один торчать посреди комнаты с распахнутым ртом. Ну прям, как Лермонтовская сосна.

"Во-о-те на!", - в моей голове творилась такая каша, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Я совершенно ничего не понимал. Пододвинув табурет ногой, присел. "Почему круглый стол? Это же не удобно? - думал я - Где бы побриться?" Обрывки мыслей метались в голове, не пытаясь даже зацепиться. Я с сомнением посмотрел на кровать и вдруг понял, что действительно зверски хочу спать. Хотя, вроде бы, только недавно спал. Впрочем, в этом мире всё было как-то не так. Честно говоря, мне было жутко неудобно укладываться на девичью постель, но на полу прилечь было просто негде. Снимать покрывало я не стал, а прилёг сверху и мгновенно уснул.

Стюардесса

Я находился в лодке и медленно, осторожно грёб. Слева и справа по берегам речки тянулась зелёная полоса из высоких старых деревьев и зарослей кустарника. Порой они оказывались так близко, что нависали над водой, образуя естественный зонтик от дождя и солнечных лучей. Я держался середины реки. В лодке, кроме меня, ещё кто-то был, но он сидел на носу за моей спиной, и я не мог его видеть. Был поздний вечер. Солнца уже не было видно из-за высоких деревьев по берегам. их кроны отбрасывали тени, образуя на воде причудливый полумрак.

- Будь осторожен, сейчас будет деревянный мостик, - послышалось предупреждение с носа лодки. Голос был так знаком, что я даже перестал грести.

- Ты что? Устал? - послышался очередной вопрос.

Тут до меня дошло - это был мой друг и сокурсник Миша Кутузов. Вот фамилию Бог дал, как у великого полководца. В университете все подшучивали над ним.

- Слышь, Мишка, скоро там питерский мост? - спросил я. - А то по времени, кажется, не укладываюсь.

- До моста ещё не близко, а по времени ты действительно опаздываешь. Вчера было лучше. Ладно, давай догребай, а потом назад я буду, или давай я сейчас тебя подменю, и тогда по времени, может, и успеем.

- Не-е! Спасибо, конечно, но я уж сам как-нибудь. Ты лучше подкорректируй меня ближе к середине. О-кей?

- Слышь, а волна появилась, - как-то не очень уверенно произнёс Мишка.

- Откуда здесь волна? Это же тебе не Волга или Дунай, а небольшая лужа, - съехидничал я.

Но по реке действительно пошла рябь. Деревья закачались, и ветер зашумел в листве.

- Ты, кажется, прав, - вынужден был согласиться я.

- Давай-ка к берегу поближе, а? - предложил он.

- Да, наверное, стоит, - снова согласился я. - Что-то грести стало трудно.

Но ничего сделать не успел. И тут началось.

Лодку швырнуло сначала к левому берегу, потом к правому. Мишка ухватился за оба борта и, упав плашмя на дно, пытался сохранить равновесие, чтобы лодка не зачерпнула воды. Я изо всех сил старался удержать наше утлое судёнышко хотя бы на месте, но не тут-то было. Нас швыряло по реке, как тополиный пух. Пытаясь сопротивляться стихии, я опустил вёсла практически перпендикулярно в воду и тут почувствовал, что с правым веслом возникли проблемы. Рискуя перевернуться, всё-таки вытащил его из воды и увидел согнутую под девяносто градусов лопасть. Загребая ею, как ложкой в тарелке с супом, ещё раз попытался грести к берегу, но, увы. Тут мимо нас пронёсся спасательный катер. Он взвыл двигателем, набирая обороты, и! В следующее мгновение перевернулся и в один присест исчез под водой. Мы даже охнуть не успели. А через полминуты из-за поворота вылетел ещё один. На этот раз мы не стали дожидаться событий, и в один голос заорали, указывая на место, где исчезло первое судно. Только странно было то, что ни один человек с утонувшего катера не вынырнул на поверхность.

- Попробуйте добраться до берега и закрепитесь под деревьями, - прокричали нам с катера. - Там выше по реке тонут люди, мы на обратном пути попытаемся вам помочь.

- Тут тоже затонул катер! - снова закричали мы.

- Знаем! - ответили с удаляющегося катера.

- Откуда??? - задал я вопрос в пустоту, потому как спасателей уже и след простыл.

Мы снова остались одни.

Тут стихия решила изменить тактику. Ветер подул вдоль реки против течения, я же не замедлил этим воспользоваться, и что было сил, налёг на оставшееся весло. Оно, конечно же, не выдержало и сломалось пополам. Но моего движения хватило, чтобы нас приблизило немного к веткам кустарника, и Мишка, забыв о предосторожности, вцепился мёртвой хваткой в спасительные ветви. Разумеется, они тут же и обломались, но дополнительный рывок ещё ближе подвёл нас к берегу. И тут уж Миха не сплоховал. Крепко ухватившись за ветки, он, перебирая руками, подтянул лодку ближе. Я вытащил согнутое весло и стал его выравнивать. Потом освободил уключину от сломанного и бросил его на дно лодки.

- А где запасное? - перекрывая шум бури, проорал я.

- Там у кормы под сидением, - ответил Кутузов как-то напряжённо.

- Ты что? Потерпи ещё чуть-чуть. Я сейчас приготовлю вёсла на всякий случай и помогу тебе держать, - сказал я, нащупывая и вытаскивая запасное весло.

Вставив его в уключину и пристроив оба весла вдоль борта, я так же схватился за ветки. Каково же было моё удивление, когда до меня дошло, как туго пришлось моему товарищу, пока я возился со злополучными вёслами. Вдвоём мы с огромнейшим трудом удерживали наше плав средство на месте. Из-за поворота выскочил третий катер.

- Ребята! Держитесь! А если сможете, попробуйте выбраться на берег сами! Лодку бросьте! Помощи ждать неоткуда! - прокричали нам, и катер ушёл за поворот.

- Что там случилось? - задал чисто риторический вопрос Мишка.

- То же самое, что и здесь у нас, - в тон ему ответил я, изо всех сил пытаясь подтянуть лодку как можно ближе к берегу. - С одним исключением.

- Каким?!

- Там сплошной пустырь. Ни одного деревца. Городской пляж, называется.

- А-а-а!

Сверху со стороны питерского моста из-за поворота что-то выплыло. Мы сразу даже и не поняли, что именно. Когда же удалось разглядеть плывущий предмет, нам стало совсем не по себе. Мимо, величественно покачиваясь на волнах, продефилировал перевёрнутый кверху килем, катер спасателей.

- Видал! - прокричал мне прямо в ухо Мишка.

- Видал!

- Это первый или второй?

- Первый утонул на наших глазах. - В тон ему возразил я.

- Не придирайся к словам. - Обиделся Кутузов.

- Да я откуда знаю? - Возмутился я. - На них не написано!

- Блин! Действительно. Даже цифрового номера на борту нет.

- Что будем делать дальше? - Перекрикивая шум непогоды, поинтересовался я. - Ещё две-три минуты и мои руки навсегда останутся на этом дереве. Я же не штангист, такие перегрузки выдерживать, мои сухожилия не вынесут подобных издевательств!

- Мои тоже, - согласился мой товарищ по несчастью.

- Так что будем делать? - снова спросил я, прекрасно понимая, что он знает то же, что и я.

И тут всё стихло. Мы даже не поверили и ещё несколько минут продолжали цепляться за спасительные ветви. Я опомнился первым и, схватив вёсла, изо всех сил погнал лодку в бухту, к спасательной станции.

Спустя час, когда мы поднялись в город, его было не узнать. Обломанные ветки, громадные деревья, бетонные столбы электропередач - всё переплелось в единый ком мусора и хаоса. Опасаясь наступить на оборванные провода, мы добрых два часа добирались до общежития. Подойдя к крыльцу, я посмотрел на второе окно справа во втором этаже, и щемящая боль тонкой иголочкой впилась в сердце. Мне даже показалось, будто за занавесью у окна кто-то стоит, но это, скорее всего, только привиделось, ведь был второй час ночи.

- Слышь, Мишка, ты, как хочешь, а я зайду в общагу на минутку. Мне надо кой-кому пару слов сказать, - произнёс я и решительно взялся за ручку закрытой на все запоры двери.

- Глупо, - возразил мне Миша, но остался на месте. - Я тебя здесь подожду.

- Спасибо, Михась, - с чувством поблагодарил я и потянул дверь на себя.

Она, конечно же, не поддалась, даже не колыхнулась.

- Послушай, - снова заговорил Миша, - прошлого назад не вернёшь. Ты там лишний. Зачем тебе дополнительная царапина на сердце?

- Ты прав, но я всё-таки должен сказать... - возразил я и рванул ручку на себя.

От столь грубого обращения последняя со звоном отделилась от места своего прежнего пребывания.

- Тьфу ты чёрт! - выругался я и зашвырнул обломок в соседний двор.

- Вы чо там двери ломаете?! - заорала изнутри, барабаня по стеклу окна, вахтёрша. - Я сейчас милицию вызову!

- Давай, давай! - усмехнулся Мишка.

- Ладно, - согласился я. - Ты прав. Пошли. - И мы отправились на квартиру.

Перебравшись через металлическую сеть, заменявшую забор, я ещё раз оглянулся на общагу.

- Да хватит тебе зенки-то пялить, - наконец не выдержал Кутузов.

- О-кей! Больше не буду, - ответил я.

Весь остальной путь до самого дома мы не проронили ни слова. На кухне горел свет.

- Муха, небось, полуночничает, - скорее утвердил, чем спросил Мишка.

- А кому ж ещё, - согласился я.

Мы вошли в дом. Действительно, за столом сидел Арнольд и гонял чаи. На плите пыхтел чайник.

- Хэллоу! Мужики! - приветствовал он нас.

- Привет, привет! Полуночник, - ответствовал Михась.

- Чаёк пить будете? - с надеждой в голосе спросил Муха.

- А почему бы и нет, - согласился я.

- А я не буду, - отказался Кутузов. - Спокойной ночи, - пожелал он и отправился на боковую.

Арнольд достал чашку и, предварительно сполоснув и вытерев насухо, стал готовить мне чай.

- Я сейчас приду, - сказал я, направляясь в ванную. - Ты пока что сообрази, да покрепче.

- Угу, - промычал Муха. - Тебе как для ночника или ты спать пойдёшь?

- Разумеется, пойду спать, - отозвался я уже из ванной.

- А мне что-то не спится, - пожаловался он.

- Я сейчас тебе порасскажу кое-что, так вообще спать не станешь, - перекрывая шум газовой колонки, прокричал я.

Когда я вернулся, дымящаяся чашка чая уже ожидала меня.

- Ну, давай, колись, - потребовал Муха.

- На что? - не сразу понял я.

- А ты что там обещал?

- А-а... - и я стал рассказывать, смакуя чай, о событиях, происшедших на реке.

Муха очень внимательно слушал, ни разу не перебив. И только когда я закончил, принялся терзать меня вопросами.

Как-то незаметно разговор перешёл на другую тему. Вообще с Арнольдом лучше не садиться пить чай, особенно, когда он полуночничает. Он так заболтает, что сам не заметишь, как составишь ему компанию. Бывало, всю ночь пролялякаешь с ним. Глядь! А на улице уже утро. Пора по делам бежать, а Муха укладывается спать. Ему дела нет до того, что ты проболтал с ним всю ночь напролёт. Ему-то никуда идти не надо, потому он и полуночничал. Я неоднократно ловился на подобные штучки, и каждый раз клялся, что в последний раз. Но всё равно история повторялась. Умел он слушать и рассказывать умел. Так и сегодня. Я заболтался до самого рассвета. Но укладываться уже не было времени. Собралось много работы, и всё надо было сделать именно сегодня, так как мне предстояло ещё лететь после обеда. Муху это, естественно, не волновало. Он принялся напоследок повествовать свой сон. Конечно же, с толкованием. Я, в свою очередь, также рассказал ему свой о пожаре и о горящей Москве. Он внимательно выслушал меня и сделал совершенно нелепое заключение.

- Это ты был боярином. В прошлой жизни, разумеется.

- Ты чо! Муха?! - удивился я. - Ты действительно в это веришь?

- А ты нет? - задал он встречный вопрос.

Я растерялся, так как не знал, чего ответить.

- Как тебе сказать... Думаю, что это очередное оболванивание народа, только и всего.

- Ты дурак или притворяешься? - спросил он, глядя на меня через парок чая прищуренным глазом.

- Слушай, если ты в секту какую попал, то не агитируй меня. Я не верю во все эти штучки-дрючки. Может, ты ещё и в загробную жизнь веришь? - съехидничал я.

- Конечно, - очень спокойно согласился он.

- Ты чо-о?! Мухович?! Мозгами поехал?! - обалдело захлопал глазами я.

- Слушай, ты же не полный идиот. Мы с тобой не одну ночь напролёт беседовали на подобные темы, а ты делаешь вид, будто впервые слышишь. Вроде умный мужик, а строишь из себя дурачка.

- Никого я из себя не строю, - понизив голос, ответил я. - А вот с тобой что-то действительно творится. Тебе не кажется, что ты начинаешь заговариваться?

- Чудак ты, - миролюбиво сказал Арнольд. - Для чего ты уподобляешься среднестатистическому простолюдину? Ты же не такой!

- Ты что мелешь?! Если б я был чем-то выдающейся личностью, так не сидел бы здесь в этой дыре, а был бы где-нибудь в Москве, в больших людях...

- Болван т, - незлобиво обозвал он меня. - Тот, кто у власти, не есть ещё большой человек. Скорее наоборот.

- Не-ет, Муха! Давай заканчивать. Не то мы до такого доболтаемся, что потом может стать "мучительно больно за бесцельно прожитые годы", - процитировал я Островского.

- Да Бог с тобой, - согласился он и добавил. - Всё складывается к тому, что тебе, как впрочем, и всему человечеству, необходимы материальные доказательства существования реального мира.

- А мы, по-твоему, живём не в реальном, что ли?

- В реальном, - согласился он. - Но эта реальность нереальна, так как самостоятельно существовать не может.

- Как это? Реальность нереальна?

- Да так. - Отмахнулся Муха.

- Я тебя не понимаю.

- А и не надо. Это придёт само собой.

- Что придёт? - Не понял я.

- Понимание строения мира. Ты же видел, как устроены матрёшки?

- Да, конечно, - не догадываясь, в какую сторону он клонит, согласился я.

- Вот так и мир устроен, - неожиданно заключил Арнольд.

- Чего?! Это старо! Ты бы чего поновее придумал. К примеру, соты, как у пчёл.

- Ладно. Пошли спать. - Миролюбиво прервал он, глянув на часы.

- Мне уже спать некогда, - ответил я.

- Ну, это твои проблемы, а я пойду, подремлю немножечко, - потягиваясь до хруста в суставах, сообщил Муха.

- Правильно! Сначала заболтал, а теперь в кусты.

- Я тебя за язык не тянул. Ты сам согласился чаёк со мной отпить, - зевая во весь рот, ответствовал он.

- Муха, я когда-нибудь побью тебя за такие штучки, - пригрозил я.

- Мы это уже слышали, - отпарировал он и уже в дверях, не оборачиваясь, вдруг добавил: - Тебе сегодня предстоит за одну минуту разлюбить свою... - тут он запнулся, подбирая более удачное слово, и продолжил. - дамочку и влюбиться на веки веков в другую!.. Более достойную. Но!.. А впрочем, это неважно. - Буркнул он и вышел.

- У тебя явное помрачение рассудка, - бросил я в закрывающуюся дверь.

Всё остальное время до самого такси пролетело, как одна минута. Насущные дела так закрутили мне мозги, что Муха со своими разговорами напрочь вылетел из головы. И только когда к крыльцу подъехала машина, я спохватился. За весь день мне не довелось увидеть её даже мельком, даже издалека... Вспомнились последние слова Арнольда. В одном он был, безусловно, прав. Сегодня мне предстояло расстаться со своей первой любовью раз и навсегда. Однако, пока не было такси, всё казалось в будущем, но вот машина с шашечками на борту стоит у парадной, и пришло время расставания. Всё-таки хорошо, что я не пошёл её искать. Так будет проще для нас обоих. Уже взявшись за ручку дверцы, невольно оглянулся. Мысли разлетелись, как вороньё от выстрела охотника. Я с недоумением смотрел перед собой и ничего не видел. Слёзы застлали глаза. Она стояла метрах в ста у самого угла здания. Лёгкий ветерок развивал юбку её платья. В руках был платочек, безжалостно терзаемый ни за что.

- Вы садитесь или нет? - раздражённо спросил водитель из-за руля.

- Да, да, конечно, - беспрерывно глотая стоящий в горле ком, ответил я.

Как мне были ненавистны в этот момент все такси на свете. То их часами не дождёшься, а то они приезжают, чуть ли не на пять минут раньше.

Глядя на неё, я поставил ногу в салон и снова оглянулся. Её руки были сжаты в кулачки, прижаты к груди. С такого расстояния увидеть чёрные, блестящие маслинки её глаз было невозможно, но представить не составляло большого труда.

- Так Вы едете или нет? - снова спросил водитель.

- Послушайте, Вы! Счётчик работает? - не сдерживая своего неудовольствия, спросил я.

- Да, конечно, - с недоумением в голосе ответил таксист.

- Тогда ждите, сколько мне потребуется. Платит тот, кто музыку заказывает.

- Наоборот, - поправил меня сам водила.

- Тем более, - прорычал я и стал медленно устраиваться на заднем сиденье.

- Вы напрасно это делаете, - неожиданно миролюбиво заметил шофёр. - Чем быстрее вы расстанетесь, тем лучше для вас обоих будет.

- Много Вы знаете, - возразил я и потянулся к ручке дверцы, с тайной надеждой ещё разок взглянуть на неё.

- Знаю, молодой человек, - ответил он и рванул машину с места так, что дверца по инерции захлопнулась сама, а меня сначала швырнуло на противоположную дверцу, потом вдавило в сиденье с такой силой, что щёлкнули где-то внизу многострадальные пружины.

Я резко обернулся и в исчезающем за углом другого здания стекле окна увидел в последний раз в своей жизни её: Мою судьбу, свою любовь, первую и последнюю. Такси вырвалось на магистраль и, не снижая скорости, понеслось к аэропорту. До самолёта оставалось ещё полтора часа.

Всю дорогу я не отрывался от стекла заднего обзора, как будто там можно было увидеть ту, от которой только что с такой скоростью умчался. Мелькали кварталы, но я ничего не видел. Я не хотел видеть: Я не хотел жить: Солнце висело высоко над горизонтом, но день близился к вечеру. Было довольно жарко. Мне же было холодно. Пыльная дымка совсем запорошила стекло, только я всё равно продолжал куда-то глядеть. Машина лихо подкатила к главному входу в аэровокзал. Водитель вышел и открыл передо мной дверцу. От такого сервиса я очнулся.

- Пожалуйста, - сказал он. - Вы прибыли по месту назначения.

- Спасибо, - сказал я и полез в карман за деньгами.

- Оставьте себе на память. - Резко отрезал таксист моё желание рассчитаться, а своё заработать, и, усевшись за руль, укатил, оставив меня в недоумении торчать на привокзальной площади с пачкой ассигнаций в руках.

В таком заторможенном виде я вошёл в здание аэропорта.

- Молодой человек, - услышал я и вздрогнул. - Спрячьте деньги, не соблазняйте любителей лёгкой наживы.

Я машинально сунул бумажки в карман и направился к стойке регистрации.

На моё несчастье вылет откладывался по техническим причинам на два часа. В отчаянии, выскочив на улицу, бросился к ближайшему такси. Однако оно оказалось заказным, и водитель покидать место ожидания не собирался: ведь ему оплачивался этот простой. Вероятно, он ждал своего клиента уже не в первый раз и знал, за что мучается ожиданием в такое пекло. Больше ничего похожего на автомобиль вблизи, по крайней мере, не наблюдалось. Я кинулся к телефону автомату. Но диспетчер таксопарка наотрез отказалась выслать машину в аэропорт. Инструкцией, видите ли, не положено. В глубоком отчаянии покинул будку телефона автомата. И вдруг услышал, что регистрация на мой рейс заканчивается. Тут-то я уж совсем озверел и, бросившись в здание вокзала, помчался, что есть мочи к стойке. Там стояла стюардесса и мило улыбалась.

- Вы чуть не опоздали, - приятным голоском сообщила она.

- Но мне же в справочном только что сказали, что рейс откладывается! - возмутился я.

- Администрация нашла возможность заменить самолёт на другой, - ничуть не смутившись и продолжая улыбаться, ответила девушка. - Покажите Ваши документы и поторопитесь, пожалуйста.

- Чтоб Вам... - выругался я и полез за билетом.

К самолёту пришлось бежать трусцой. Посадка, по всей видимости, ещё и не начиналась, так как подле трапа стояла толпа пассажиров. Когда же я добрался до ожидающих пассажиров, выяснилось, что у этого летающего монстра не желала открываться дверь. Злые механики с какими-то железяками в руках носились вокруг, проклиная всё на свете вместе со своим начальством. Тут к нам, в совершенно пустом автобусе, подкатила стюардесса. Всё так же мило улыбаясь, она подошла к подножию трапа и, как ни в чём ни бывало, принялась проверять билеты, при этом не забывая приглашать пройти в салон.

В этот момент я в изумлении заметил, что люк был приветливо распахнут. Два слесаря с вытянутыми рожами стояли под фюзеляжем и с вытаращенными глазами взирали на открытую дверь. Честно говоря, мне тоже стало не по себе. Однако народ этого не заметил или не хотел замечать.

Я вошёл в самолёт самым последним, да и то только после трёхкратного напоминания бортпроводницей. Тут же в самом хвосте оказалась пара свободных кресел и я, не раздумывая, плюхнулся в одно из них. Когда все расселись, появились пилоты, важно прошествовали к себе в кабину. Наружный люк был надёжно заперт и задраен, а мы приготовились к взлёту.

Стюардесса, взяв микрофон, при этом провод натянулся до предела, подошла ко мне и присела на свободное место рядом. Чем я ей приглянулся, и почему она покинула своё рабочее место, мне осталось неизвестным.

Мисс Аэрофлот произнесла необходимую в таких случаях речь и отключила внутреннюю связь. Двигатели взревели, и "Аннушка" понеслась по взлётной полосе.

- Пристегнитесь, пожалуйста, - попросила бортпроводница, глядя на меня своими необыкновенными глазами.

Никогда в жизни я не видел таких потрясающе удивительных глаз, как впрочем, и после тоже не довелось наблюдать подобного феномена. Встретившись с ними взглядом, всё существо начинало трепетать, как от прикосновения к чему-то необыкновенно прекрасному, безмерно нежному и чувствительному, божественно возвышенному. Сердце взволнованно стучалось, рвалось из груди, где ему становилось тесно, ощущение счастья и блаженства переполняло чашу чувств, душа пела, сладостной истомой разливался по телу ангельский елей! Стоило отвести взгляд, как всё естество взрывалось негодованием от содеянного, требуя вернуть утраченное состояние. Может быть, так наркотики действуют на психику человека, не знаю, не пробовал. Но ничего даже приблизительно похожего я не испытывал ни до, ни после. Потому-то, заглянув один разок в этот безбрежный океан волшебного мироощущения, испытав на себе сказочную пленительность этих неземных глаз, я старательно избегал повторно встретиться с ними, боялся утонуть в этом море радости, сгореть заживо в пламени любви, стать ручным, как наверняка, стали многие, хоть раз окунувшиеся в эту вселенную света.

- Но Вы же не пристегнулись, - возразил я, отводя взгляд и втихаря переводя дух от пережитого потрясения.

- Извините, я не заметила, - ответила она и тут же пристегнулась, потом сделала то же самое с моим ремнём безопасности, да так ловко и быстро, что удержаться от похвалы трудно было.

- Скажите, а на кой это надо? Ведь всё равно не спасёт, коли падать начнём? - глупо ухмыляясь, спросил я, глядя на её красивые руки с тонкими пальчиками пианистки.

- Инструкция, - ответила она.

- Опять инструкции, - проворчал я. - Одни инструкции и ничего больше. Вся жизнь одна сплошная инструкция.

- Чем это Вы так недовольны? - Поинтересовалась она.

- Дураками, придумавшими дурацкие инструкции, - ответил я, отворачиваясь к иллюминатору.

- У Вас неприятности, а виноваты все вокруг, - спокойно заметила стюардесса. - Так нельзя.

- Много Вы знаете. Чего можно, а чего нельзя, - пробурчал я, впрочем, не оборачиваясь.

- Напрасно. Я ведь вам лично ничего плохого не сделала.

- Простите, - снова буркнул я.

Погасло табло, запрещающее курить, значит, мы набрали нужную высоту. Ровно работали двигатели. Стюардесса, предварительно заглянув в какую-то свою книжечку и включив трансляцию, сообщила для всех высоту и температуру за бортом. На этом её первый этап работы заканчивался. Небрежно отбросив ставший ненужным микрофон, девушка обратилась ко мне.

- Не могу ли я Вам чем-либо помочь? - спросила она.

- Да уж... - начал, было, я, но вовремя прикусил язык.

Действительно, кто был виноват в моих бедах? Девушка совершенно была права. Срывать зло на посторонних людях не входило в ассортимент моих привычек, особенно на прекрасной половине человечества.

- Вы напрасно так со мной. А вдруг я смогла бы Вам чем-то помочь.

- Ну, разумеется, - не выдержал я. - Верните самолёт назад в аэропорт, - ни с того ни с сего ляпнул я и повернулся, чтобы увидеть реакцию.

Совершенно спокойно она взялась за пряжку ремня безопасности, демонстрируя тем самым, своё намерение выполнить моё дурацкое желание. Если она блефовала, то очень натурально. Я, во всяком случае, поверил.

- Один момент! Чего не сделаешь ради многоуважаемых пассажиров, - произнесла бортпроводница, возясь с ремнём.

- Если ради обыкновенного многоуважаемого, то не стоит таких трудов, - возразил я.

Мне почему-то не понравились её последние слова.

- Простите, если я Вас обидела, но в чём Ваша необыкновенность, если это не секрет? - спросила она, с интересом на меня глядя.

Руки её замерли. Пряжка осталась не расстёгнутой. Всем своим нутром я почувствовал любопытный взгляд девушки.

- Да. Конечно. Вы правы. Простите, пожалуйста, за грубость, - извинился я, отводя взгляд от её манящих губ. - Развернуть машину в воздухе не просто. Для этого понадобятся очень убедительные аргументы.

- Да, конечно, но для Вас я рискну своим служебным положением, - улыбнулась девушка и вновь взялась за ремень.

- Не стоит себя так утруждать, - вякнул я.

- А Вы действительно хотите вернуться? - Не унималась она.

- Ну, конечно.

- Вы уверенны, что это Вам необходимо?

- Как рыбе вода.

- Тогда я помогу Вам. Вы убеждены, что не будете потом жалеть? - Переспросила стюардесса.

Вероятно, ей самой очень хотелось вернуться на землю, но в силу своих профессиональных обязанностей, признаться в этом она не могла.

- Не надо, ради Бога, - промямлил я, снова всунувшись в иллюминатор. - Я же просто пошутил.

- Вы всегда так неудачно шутите? - поинтересовалась она, стараясь поймать мой взгляд.

- Да, я шутник-неудачник. Всю жизнь шучу и всё невпопад, - огрызнулся я.

- М-да! Судьба человека только в его руках, - многозначительно сказала бортпроводница.

- Впервые в своей жизни встречаю стюардессу-философа, - съязвил я.

- Простите меня, пожалуйста, я действительно что-то сегодня разговорилась, - смутилась красавица, возвращаясь к заевшей пряжке.

Крылатую машину сильно тряхнуло, потом ещё раз и ещё. Девушка замерла на мгновение. Я не видел лиц, сидевших впереди, так как они располагались ко мне затылками, но по салону прошёл ощутимый ветерок ужаса. Замолчал плакавший до этого у кабины младенец. И тут вдруг наступила тишина. Можете ли Вы себе представить, что в летящем самолёте на высоте пять с половиной километров вдруг наступит тишина?! Машина мелко-мелко задрожала. Затрещали все её сочленения. Заскрежетало правое крыло. Что-то стукнуло в корпус спереди. В салоне же стояла мертвейшая тишина. Люди сразу поняли, что последует за этим, и не нарушали этой последней в своей жизни торжественной паузы тишины. Никто даже не оглянулся на молоденькую стюардессу и не бросил укоризненного взгляда. Всё застыло в ожидании развязки.

От неожиданности я так резко развернулся, что локтем случайно зацепил девушку.

- Простите, - почему-то шёпотом извинился я.

Она же, ничего не говоря, наконец-то справившись с ремнём безопасности и поднявшись, бесстрашно пошла в кабину к пилотам.

В это мгновение заговорил динамик над её местом. Лётчики призывали к себе стюардессу. Загорелось табло "Не курить!". Девушка скрылась в кабине, чтобы тут же вернуться. Что-то неуловимое изменилось в её облике, но что именно, трудно было ухватить. Профессионально улыбаясь, она сообщила, что командир воздушного корабля приносит всем свои извинения и просит пристегнуться, так как необходимо поменять эшелон, а также просит всех соблюдать спокойствие, ведь это обычная процедура. Заодно бортпроводница, как бы мимоходом, поинтересовалась, не нуждается ли кто в чём-либо, и, не услышав просьб, прошла к моему месту, придерживаясь за спинки кресел, так как идти по уходящему из-под ног полу иначе нельзя было. Осторожно присела, снова не пристегнувшись.

Ей, конечно, никто не поверил, но и не возразил. Никто не потребовал к себе отдельного внимания. Ей предоставляли возможность стать такой же, как и все, подготовиться достойно встретить свою судьбу. Её освободили от служебных обязанностей и простили, хоть никто и не обвинял.

Как работник аэрофлота девушка держалась великолепно, однако мне, сидящему рядом, было видно, что сквозь маску приветливости и дружелюбия проглядывало отчаяние. Не знаю, может, это и плохо, да только в те мгновения я почему-то не испытывал страха. Может, просто не понял и не успел испугаться: ведь все мои мысли были совсем не здесь, в терпящем бедствии самолёте.

Выбираясь из самим собой же созданного кокона, я вдруг ощутил, что кому-то нужен. Это знание пришло само собой, я даже не пытался выяснить причины такого яркого чувства. Вид бесстрашной девчонки с потрясающими глазами, сидящей рядом, внушил мне такое уважение ко всему роду женскому, что я тут же простил им всё, что было, и даже то, что будет.

- А Вы безумно красивы. Я таких красивых никогда не встречал, даже в кино не видел, - одними губами произнёс я.

- Что? - не поняла она, прислушиваясь к чему-то, возможно, к своим внутренним мыслям.

- Я говорю, что Вы очень красивая. Боюсь, что к концу полёта буду просить у Вас руки и сердца.

- Не смешно, - отрезала она.

- А я и не смеюсь, - возразил я, разглядывая её вьющиеся, рассыпавшиеся по плечам, волосы. - Боюсь, что я уже влюбился, и Вам теперь придётся отбиваться от очередного назойливого поклонника. И зачем аэрофлот берёт на работу таких красивых?!

- Чтобы привлекать таких легкомысленных пассажиров. Знаете, как бабочки летят на свет, так и пассажиры начинают брать билет совсем не туда, куда хотели лететь изначально.

- Нехорошо. Пусть я и легкомысленный, но всё же... А как же насчёт человечности? Я же теперь жить без Вас не смогу. Вот возьму сейчас и выброшусь из самолёта, если Вы не согласитесь стать моей судьбой.

- Прекратите паясничать.

- Но я и не думал паясничать, - возмутился я. - Вы обижаете меня своим неверием. Если Вам необходимы доказательства, так я сейчас их Вам предоставлю, - с жаром произнёс я, хватаясь за пряжку ремня и одним движением расстегнув оную. - Боюсь только, что мы с Вами после этого уже никогда не встретимся. Во всяком случае, на этом свете.

- Помолчите, пожалуйста, - взмолилась она.

- Что случилось? - еле слышно спросил я, круто меняя тему разговора.

- Ничего. Всё в порядке.

- Не лгите мне, - возразил я. - Я же вижу, что мы летим без двигателей.

Машину продолжало безжалостно швырять в разные стороны. В полной тишине отчётливо было слышно, как скрипит каждая заклёпка этого, наверняка, не нового транспортного средства. Народ безмолвствовал. Волна смертельного страха, сковывающим панцирем, навалилась на обречённых.

- Ч-ш-ш! - вздрогнула она. - Всё будет хорошо.

Подбородок её предательски дрогнул. Бледность внезапно выступила, заменив румянец юной красавицы и внешнее спокойствие.

- Вы так думаете? - спросил я, улыбаясь, очень довольный чем-то, и беря её руку в свои ладони. - Вы, наверно, не знаете, какая Вы красивая. Особенно сейчас, - искренне восхитился я.

Она чуть качнула головой, а может, это просто в очередной раз встряхнуло самолёт, не знаю, но, тем не менее, я продолжил:

- Вы напрасно мне говорите неправду. Нельзя лгать перед уходом в мир иной.

Она резко обернулась ко мне. В глазах стояли слёзы. Наши взгляды встретились. Бальзам всевышнего излился на меня. Я встрепенулся, пытаясь из последних сил высвободиться из плена Афродиты. Но было поздно. Очень поздно...

- Мне всего девятнадцать, - срывающимся шёпотом сообщила она. - Я жить хочу! Честно! Я ещё никого не любила! Я любить хочу! По-настоящему.

Серебряная слезинка побежала по её прекрасной ланите. Очень осторожно я коснулся щёчки и снял предательскую капельку.

- А кто Вам сказал, что мы уже умираем? - спросил я. - Между прочим, я ещё хочу успеть жениться на Вас, а Вы тут о смерти...

Самолёт тряхнуло. Все его крепления затрещали, не выдерживая перегрузок. Девушку бросило на меня. Она судорожно вцепилась в подлокотник справа, чтобы удержаться. Музыкальные пальчики её побелели от напряжения. Так получилось, что я невольно приобнял пленительницу мужских сердец за плечи, помогая сохранить подобие приличия. Она же, как бы ища защиты, непроизвольно прижалась ко мне. Корпус летательного аппарата завибрировал, как чересчур натянутая струна. Нос его клюнул раз, потом второй, и машина, всё сильнее увеличивая крен, пошла на снижение. Вероятно, пилоты пытались планировать, так как этот летающий, дюралевый саркофаг не рухнул камнем на землю сразу. И только тут я наконец-то в полной мере ощутил и осознал серьёзность положения. Дрожащая барышня в моих объятиях, полная тишина на протяжении нескольких минут и явное падение вниз. Это было очень схоже с тем ощущением, когда я прыгал на спор с третьего этажа. Только тогда мне точно было известно, что вот-вот будет земля и всё будет хорошо. И всё же встреча со старым, хорошо зацементированным подвалом была совершенно неожиданной.

- О-о! - только и произнесла она, указывая взглядом на кабину пилотов.

- Вы напрасно им верите, - сказал я, кивая на кабину и одновременно прижимая девушку крепче к себе, как будто это могло спасти нас обоих. - Я сегодня уже второй раз погибаю, но всё никак погибнуть не могу. Так что не волнуйтесь, пожалуйста, сейчас что-то произойдёт с двигателями, и они снова заработают. Вот увидите, - возвестил я, совсем в этом не уверенный.

- Воистину, вечные жених и невеста! Если б Вы знали то, что знаю я... - прошептала потрясающая стюардесса, но тут, как по заказу, двигатели взревели, служа подтверждением этому великолепному событию, вновь заработал динамик, призывая стюардессу к пилотам.

Самолёт выровнялся. Красавица с расширенными глазами, даже не пытаясь скрыть своего состояния, как в гипнотическом сне, отправилась в кабину к лётчикам. Теперь она там задержалась намного дольше, чем в первый раз. Вернувшись в салон, выполнила все свои обязанности и только после этого подошла к моему месту и присела на краешек.

Самолёт, натужно скрипя и треща всеми своими дюралевыми костями, конечно, если они у него были, стал карабкаться вверх, набирая утраченную высоту.

- Вы что? Практикуете магию? - очень тихо и удивлённо спросила она, теребя складку на блузке.

- Чего?!

- Вы маг?

- Понятия не имею что это такое, - ответил я.

- Как же Вы узнали, что мы выживем?

- Не говорите глупостей, - снова ответил я, снимая руку со спинки её кресла. - Я точно так же знал, как и Вы.

- Спасибо Вам, - не слушая меня и глядя прямо в глаза, поблагодарила милая девушка. - Я знаю - это Вы ради меня.

- За что? - не понял я.

- Просто так. Спасибо и всё, - отводя взгляд, ещё раз повторила она и поднялась, так как загорелась лампочка вызова: кому-то было плохо и её призывали на помощь.

Сделав требуемое, она прошла мимо в хвост самолёта и прикрыла за собой дверь, отделяющую салон от багажного отделения. Мне почему-то очень захотелось увидеть её, и я поднялся. Уже тогда проявились первые признаки моего поражения, моей влюблённости.

В узком проходе между полок с баулами, сумками, чемоданами стояла и плакала навзрыд юная хозяйка воздушного аппарата. Это была обыкновенная реакция организма на пережитые мгновения. Осторожно, чтобы не испугать девушку, я подошёл и легонько коснулся её плеча. По-видимому, ей было очень-очень плохо, так как она почти без чувств упала мне на руки. Я не ожидал ничего подобного, поэтому, чтобы удержать её, инстинктивно развёл их. Таким образом, сие милое создание оказалось в моих объятиях. Я лишился манёвра, и мне ничего не оставалось, как обнимать её одной рукой, поддерживая, а другой гладить белокурые пряди, пытаясь успокоить. Через минуту моя рубашка была такой мокрой, что впоследствии я удивлялся, сколько же воды в этом маленьком существе. Постепенно она стала успокаиваться.

- У Вас закурить не будет? - вдруг спросила бортпроводница, продолжая всхлипывать.

- Вы ещё и курите?! - удивился я.

- Нет, - покачала она своей прелестной головкой. - Просто все курят, чтобы успокоиться.

- Бред. Я же не курю, - возразил я. - Мне было бы очень неприятно, если б довелось увидеть Вас с сигаретой.

Она улыбнулась и осторожно высвободилась из моих объятий.

- Благодарю Вас от всей души. Я Вас никогда не забуду.

- Чушь! - Возразил я, рассматривая свою влажную рубашку, слегка оттянув её за пуговицу. - Инцидент не стоит того. Как только мы приземлимся, все страхи уйдут, и Вы будете стыдиться своей слабости. Всё в этом мире преходяще. Так что всё в полном порядке.

- Нет. Вы ничего не поняли. - Возразила девушка, глядя на меня своими лучистыми глазами, и хотела было ещё что-то добавить, но тут уже в который раз заверещал динамик: пилоты опять требовали стюардессу.

Быстрым движением прелестница поправила потревоженную мной причёску и ушла. Я же немного постоял и вернулся на своё место, ворча про себя, что опять меня обвиняют в непонимании.

Всё оставшееся время полёта моя стюардесса была занята своими обязанностями и ни разу даже не взглянула в мою сторону. Хотя, если честно признаться, то я не следил за этим. Так что, возможно, она только то и делала, что смотрела, как это я там после всего случившегося поживаю, но вряд ли. Я же сидел, уткнувшись в иллюминатор, и думал исключительно о своём.

Вскоре самолёт пошёл на посадку и, пробежав положенное ему расстояние до своего сектора стоянки, замер. Подали трап. И тут история повторилась, но с точностью до наоборот. Наружный люк не открывался. Наша милая стюардесса крутила какие-то ручки, что-то дёргала, только дверь открываться не желала. Я уже было вознамерился нарушить инструкцию и встать, чтобы ей помочь, но тут подошли пилоты и заменили её. Она же с затаённым ужасом в глазах глядела на злосчастную дверь, инстинктивно прижимая руки к груди.

В иллюминатор было видно, как забегали вокруг какие-то люди, возможно техники, пытаясь открыть люк снаружи, но всё было тщетно. Невдалеке стоял ряд пожарных машин и несколько карет скорой помощи. Видимо, радист, будучи ещё в воздухе, вызвал на всякий случай врачей. Увидеть больше не давал размер иллюминатора лайнера.

Пассажиры не растерялись и принялись шутить по этому поводу. Во, народ! Только что были одной ногой в преисподней и на тебе! Хихоньки-хаханьки! Лётчики тихо совещались. Мне было слышно, как они обсуждали возможные варианты нашей выгрузки. Их было немного. Всего два: выпустить нас через запасной люк по надувному трапу, или всё же пытаться выломать дверь. Тут я почему-то обратил внимание на то, что весь экипаж был седым. Какие-то смутные подозрения на одно мгновение промелькнули в моём мозгу, однако тут же были заслонены происходящими событиями.

Стюардесса, осторожно оглянувшись, сделала движение подойти ко мне, однако именно в этот момент дверь с громким щелчком отскочила внутрь, впуская через отворившийся зев весёлое заходящее солнышко. Её мимолётный взгляд был так красноречив, что я без слов понял всё, о чём мне хотели сказать уста этой прекрасной девчонки. Обязанности призывали её, и девушка, так и не решившись подойти, заняла своё место подле люка, помогая людям найти свой багаж.

Я выбрался наружу. В Бориспольском аэропорту было ощутимо прохладнее. Стоя у края лётного поля, рассматривал здания вспомогательных служб. До моего слуха донеслись сдерживаемые рыдания и тихий успокаивающий голос. Кому-то было плохо. Совсем рядом, заглушая все звуки, прокатился лайнер, обдав меня волной горячего, вонючего воздуха. Где-то орал транзисторный приёмник. Жизнь шла своим чередом.

- Если Вам надо, то это туда, - услышал я и обернулся.

Рядом стояла симпатичная бортпроводница и указывала на строение прямо перед моими глазами, похожее на деревенскую летнюю уборную.

- Спасибо, - улыбнулся я.

- А то если что, так вон скорые: Некоторым пассажирам стало плохо, - сообщила она.

- Спасибо, милая стюардесса.

- Ну что Вы заладили спасибо, спасибо, как попугай. Больше слов, что ли нет? А давеча кто-то жениться обещался. - Счастливо улыбнулась красавица.

- Простите, - извинился я, отвлекаясь от своих горьких мыслей. - Но я не отрекался от сказанного.

- Тогда возьмите, пожалуйста, вот это, - сказала она, увидев, что я наконец-то обратил на неё внимание. - Как символ моего согласия и подарок невесты жениху.

Королева пятого океана счастливо улыбнулась, и, ловким движением, смахнула со своей чудесной шейки золотую цепочку. На солнце сверкнул огромный бриллиант.

- Вы что?! - изумился я.

- Я Вас очень прошу, - начала она. - Я найду Вас по этому медальону. Ну, пожалуйста!

- Да Вы что?! Это же целое состояние, - отшатнулся я.

- Это такой пустяк, что и говорить о нём нет смысла, - возразила красавица.

- Если это пустяк, то я, как минимум, паровоз!

- На паровоз Вы не похожи. Дыма нет. А вот на пустомелю... - грустно усмехнулась она.

- Бог с Вами, пусть пустомеля, но принять такую дорогущую вещь!..

- Вы же обещали... - глаза её наполнились слезами. - Или это опять была Ваша шутка?

- Боже! О чём Вы говорите?! Ну, кто же так шутит?! Только я не говорил, что смогу принять от Вас столь дорогой подарок. Причём ни за что!

- Вы спасли жизнь!..

- О! Господи! Что Вы такое говорите?! Никого я не спасал. Это плод Вашей фантазии.

- Пусть так, но всё же согласитесь с ним, - продолжала настаивать принцесса аэрофлота.

- Но это невозможно!

- Неужели Вы так и не поняли ещё, что я дарю Вам не самое дорогое! - прошептала прекраснейшая во всей вселенной.

- Милая моя девушка, - тихо произнёс я, - вокруг столько молодых красивых парней, а Вы хотите связать себя какими-то обязательствами со стариком. Ради Бога, не делайте этого...

- Сколько вам лет? - Перебила она мою пламенную речь.

- Двадцать семь. - Машинально ответил я.

- И вы хотите сказать, что это уже старость? Тогда я старуха.

- Ну-у!.. - Протянул я растерявшись. - Достаточно будет Вашего поцелуя, честно.

- Только как приложение, - возразила она с нескрываемой мольбой в голосе.

- Да Бог с Вами, - сдался я. - Но если передумаете, то хоть адресок оставьте, куда прислать?

- Чуть наклонитесь, пожалуйста, а то я не достану, - попросила девушка, не слушая моей болтовни.

Я послушно опустил свою гриву. Она обвила нежными руками меня за шею, и вдруг, крепко прижавшись в страстном объятии, одарила горячим, долгим поцелуем прямо в губы. После чего ловко сунула, висящий поверх сорочки, медальон мне за пазуху и, как показалось, нехотя отпустила.

- Это посильнее всяких там обещаний или обязательств. - Едва слышно произнесла она, поправляя на мне цепочку. - Я буду ждать, когда Вы решитесь привести в действие своё обещание,

- Что Вы себе нафантазировали... - поражённый происходящим вымолвил я.

- Не надо слов, - попросила она, Приложив свою прелестную ладошку к моим губам. - Нескольких мгновений оказалось достаточно, чтобы прожить и понять целую жизнь. И всё это благодаря Вам.

- Милая моя богиня, - отнимая её руку от своего лица, начал я, - я не могу в полной мере оценить Ваш поступок, да и делать этого, в общем-то, не стану, и, тем не менее, прошу Вас подумать ещё раз, прежде чем связывать себя обязательствами. Это мимолётный порыв, который пройдёт со временем. Такую, как Вы, невозможно не полюбить. Я же всю жизнь буду благодарен судьбе за то, что она предоставила мне возможность находиться с таким божественным существом, как Вы, целый час, и не только быть рядом и видеть, но также иметь счастье разговаривать. А Ваш поцелуй останется вечным ожогом в моей душе.

- Сколько ненужных слов, - улыбнулась девушка.

- Благодарю Вас, - с чувством сказал я и, поднеся её руку к своим губам, с благоговением поцеловал.

Стюардесса осторожно высвободила свои пальчики. Приподнявшись на цыпочках и обхватив мою шею, совсем тихо сказала, глядя мне прямо в глаза:

- Я люблю Вас, - и, не дожидаясь моей реакции, снова припала своими ангельскими устами к моим губам.

- Но так не бывает!!! - выдохнул я, задыхаясь от овладевающего блаженства и ощущения близкого счастья, понимая, что, кажется, на самом деле пропадаю, если уже не пропал.

- Бывает, - прошептала она, всё ещё не отпуская своих объятий. - Бывает. Раньше я тоже так думала, а вот теперь поняла, что жизнь прекрасна, особенно когда любишь. Ведь это так здорово - любить! Вы понимаете?! Конечно, понимаете. По глазам вижу, - добавила она и поцеловала в третий раз.

Я хотел было в ответ обнять её, но девушка так же неожиданно отпустила меня, легонько оттолкнув, и, не оборачиваясь, побежала к стоявшему у самолёта служебному автобусу. Не знаю почему, но я тогда же догадался, что она снова плачет, только слёзы эти были совсем другого характера.

- Но я даже не знаю, как Вас зовут! - вскричал я.

- Стюардесса! - ответила она, не оборачиваясь.

- Я буду ждать тебя всю жизнь, моя стюардесса! - прокричал я ей вслед.

Через полчаса мне стала понятна отчасти причина такого необычного прощания. Нас отправили другим рейсом и с другим экипажем. На мой вопрос новая стюардесса ответила, что наш первый экипаж сняли с полётов и отправят домой поездом.

- А на каком основании? - поинтересовался я.

- Психологический срыв. Им теперь необходимо пройти курс реабилитации, - был ответ.

- А почему не с нами, точнее, не нашим же рейсом? Ведь так было бы быстрее?! - не врубился я.

- Нет мест, - удивилась моей непонятливости работница авиа-перевозок.

Я невольно оглянулся на ряды пустующих кресел.

- Но-о... - начал было я.

- Да что Вы так волнуетесь?! Они сами отказались наотрез лететь.

Ответ был исчерпывающим, но всё равно меня гложила какая-то недосказанность.

К месту своего назначения мы прибыли поздно ночью и без всяких приключений. Выходя из самолёта, я вдруг ощутил на своей груди приятный холодок кулона. Мельком глянул на часы. Было начало первого ночи.

Спустившись по трапу на остывший бетон взлётной полосы, не стал дожидаться трамвайчика и пошёл напрямик через всё поле к воротам, ведущим в город. Огромная луна висела над головой. Из-за неё не было видно звёзд.

На стоянке, конечно же, такси не оказалось. Прождать можно было до третьих петухов, поэтому я, не задерживаясь, двинул пешком.

Войдя в квартиру, первым делом взгромоздил чайник на газовую плиту и пошёл в ванную комнату, искренне надеясь, что сегодня воду не выключат и мне удастся немного сполоснуться.

Блажен, кто верует. Пустые трубы зашипели, испуская предсмертный вздох, и замерли, не выделив при этом из себя даже намёка на влагу. Я вздохнул и тут в зеркале увидел на себе цепочку. Очень-очень бережно потянул из-за пазухи кулон. Яркий сноп огненных искр брызнул в глаза. Не ожидая такого эффекта, инстинктивно прикрылся рукой. Бриллиант жил своей отдельной жизнью. При таком тусклом свете и столько блеска! Восторгаясь этой красотой, игрой света и огня, поднёс кулон ближе к глазам и остолбенел: из недр камня на меня смотрела и улыбалась моя стюардесса. Её прекрасные кудри развивались на ветру, а крылышки на коротких рукавах шёлкового платья трепетали, словно только и ждали момента, дабы поднять свою хозяйку в воздух и улететь. Да-а! Мастер, сотворивший это чудо, был гением. Девушка в бриллианте была настолько реальна, что для ощущения полного присутствия не хватало только звука.

Оторваться от созерцания такого волшебства было просто кощунством. Да я и не собирался этого делать, но тут возмущённо зашкварчал чайник, оскорблённый таким неуважительным отношением к его особе. Не отрывая взгляда от подарка, я потащился на кухню, цепляясь и роняя на своём пути все предметы. Да и как иначе могло быть? Я-то их не видел.

Интересно, кто-нибудь хоть раз в своей жизни пробовал налить себе чашку кофе, не видя самой чашки? Наверное, нет. Кроме слепых, конечно, если им, разумеется, не наливает кто-нибудь видящий. Я повторил этот подвиг и, постоянно обжигаясь и разливая кипяток, всё же умудрился попасть струёй из носика в чашку.

События последних двух суток окончательно выбили меня из привычной колеи. Что-то необыкновенное происходило со мной. То буря на речушке, то какие-то кошмарные сны с пожарами и поджариванием на медленном огне, то уже падающий самолёт, но так и не упавший.

Однажды в раннем детстве со мной произошла одна забавная история, но за пеленой лет я уже и не берусь с полной уверенностью утверждать, было ли это на самом деле, или сие есть плод моего воображения. Не знаю, но память моя буквально вопит, что это всё-таки было.

Как-то летом в деревне отец взял меня на мою первую в жизни рыбалку. Стояла глубокая ночь. Крупные августовские звёзды светили довольно ярко. Луны не было. Мы шли через всё село, переходя по мосткам то на одну, то на другую сторону рыпы, пока не добрались почти до самого края деревни. Тут у третьей хаты от степи отец оставил меня на скамейке у ворот, а сам вошёл во двор, где в глубине ухоженного и не маленького сада возвышался тёмной громадой дом. Я же, устроившись на завалинке, собирался досмотреть прерванный сон, как вдруг заметил справа за мостом, который мы только что перешли, огромного пылающего огнём быка! Он шёл, величественно переставляя свои ноги-столбы, совершенно бесшумно. Огромный горб мышц у холки покрывала великолепная шевелюра гривы. Горящие золотом рога были слегка изогнуты. С расширяющимися от ужаса глазами я вдруг понял, что идёт он ко мне и не спешит потому, что я один и защитить меня некому. Я вскочил на скамью. Да только для такой громадины это была песчинка. Он спокойно перешёл мост. Я не выдержал и закричал. Во дворе раздались шаги, и на улицу вышел отец.

- Ты чего орёшь? - недовольно спросил он. - Всю деревню разбудишь.

Я невольно осмотрелся. Кроме ещё двух домов, стоящих поодаль, не было ничего похожего на жилое помещение. Во всяком случае ближайший дом располагался метрах в пятистах за мостом. На этой стороне не было ничего. Ни в одну, ни в другую сторону.

- Там бык! - не снижая тона, продолжал вопить я.

Он повернулся в указанную мной сторону.

- Ты трус и фантазёр. Все быки спят в коровнике, а время выгона ещё не пришло, - грубо заключил он и снова ушёл в дом.

Я глянул в сторону моста, внутренне надеясь, что бык мне всё-таки пригрезился, но он был!.. И спокойно стоял на этой стороне моста, ожидая, когда же я останусь в одиночестве. Теперь увидев, что я на него смотрю, он снова, не спеша, двинул ко мне. Я вскочил на ноги, при этом краем глаза заметил, что слева со стороны грунтовой дороги из-за леса невидимого отсюда даже днём, тем более ночью, тоже что-то двигалось. Обернувшись, узрел ещё одного точно такого же быка. Он шёл крупной рысью (если быки вообще могут так бегать), наверно, пытаясь успеть раньше ко мне, чем подойдёт тот, что был справа. Ему, видно, тоже не терпелось поднять меня на рога. Одним махом я оказался на заборе. Но что за преграда была для этих зверюг какой-то заборчик? Всё равно, что для меня паутина. Я озирался по сторонам, пытаясь найти хоть какое-то убежище, но тщетно. Деревья в саду были слишком молоды и не внушали никакого оптимизма. За ними даже я, маленький, худенький спрятаться бы не смог. Быки уже были метрах в десяти от меня. Я заорал, что есть сил, однако из горла не вылетело ни звука. Беззвучно разевая рот, как рыба на берегу, я схватился обеими руками за шею. Быки стояли бок о бок, слегка присев на задние ноги в позе для решительного броска. Ноздри их раздувались в предвкушении кровавой расправы. Верхняя губа одного заметно подрагивала. В носу другого блестело кольцо. Потеряв опору, я не удержался на гребне забора и рухнул в сад на цветущие внизу кусты роз. В следующее мгновение над забором возникли две рогатые морды чудовищ. Они глупо озирались в поисках пропавшей жертвы, которая, впрочем, лежала у их ног метрах в двух, не в состоянии даже вздохнуть от обуявшего её ужаса.

Неизвестно, чем бы это всё закончилось, но в этот момент в глубине дома стукнула дверь, и на дорожке, ведущей к воротам, раздались шаги людей. Рогатые твари исчезли.

- Эй?! Ты где?! - послышался сдавленный голос отца.

Раздирая одежду и расцарапывая оголённые места до крови, не чувствуя при этом боли, в одно мгновение ока, я взлетел на забор, а оттуда спрыгнул на землю, минуя завалинку.

- Ты чего там делал? - спросил дядька, вышедший вместе с батей, разглядывая, точнее, пытаясь увидеть, разорение, причинённое его саду.

Я же продолжал безмолвствовать потому, как обнаружил быков на прежнем месте. Они стояли за мостом, нервно долбя копытами правых ног землю, терпеливо продолжая ждать намеченную жертву. Не в силах говорить, я только ткнул рукой в их сторону. Взрослые как по команде обернулись.

- Ничего там нет, - снова сказал, раздражаясь, отец. - Если ты так будешь дрейфить, я больше тебя никогда с собой не возьму, - пригрозил он.

Это возымело своё действие, но быки не исчезли. Лишь теперь до меня дошло, что взрослые почему-то не видят этих чудищ.

Мужики забросили на плечи удилища и, поправив рюкзаки, двинулись по дороге к холму. Я засеменил рядом с ногой отца. Тут из-за забора выскочил пацан, старше меня лет на семь, и присоединился к нам. Я глянул вперёд и чуть опять не закричал. На вершине холма, куда мы направлялись, стоял третий, точно такой же, как первых два, бык. Но взрослые шли, не видя или не желая видеть ничего перед собой. Я взялся за руку отца и быстро оглянулся. Быки шли за нами. Они явно не собирались так просто оставить в покое свою добычу. Животное, что стояло впереди, вдруг сдвинулось с места и, сделав огромный крюк по полю, огибая нас справа, присоединилось к своим собратьям.

Мы поднялись на холм. Взрослые пошли дальше, а я на мгновение остановился посмотреть на быков сверху.

Небо начало сереть и быки несколько поутратили свою яркость. Они продолжали идти, но, не двигаясь с места ни на сантиметр, не приближаясь ко мне. Было очень интересно наблюдать, как эти громадины смешно перебирают ногами, при этом оставаясь неподвижными, будто в немом кино.

- Ты чего там застрял?! - услышал я далёкий крик отца.

- Сейчас! - закричал я в ответ. - Идите! Я догоню!

Позади послышался топот ног. Это пацан бежал ко мне. Я снова посмотрел на быков. Они уже совсем побледнели. И тут блеснул первый луч солнца. Он прошёлся где-то очень высоко, оттеняя звёзды и замер, как бы ожидая приглашения. Быки остановились и в следующий миг растворились в воздухе.

Через час я утонул. Нет, не совсем. Гоняясь за пацаном с фуфайкой на голове, не заметил, как оказался на гребне плотины у самого обрыва. Ну и нырнул с трёхметровой высоты, с закутанной в злосчастную телогрейку башкой.

Воспоминания, как летел и тонул, память не сохранила. Просто выпадение какое-то. Следующие события начинались с того, как я сидел, закутанный в различное тряпьё, у костра и дрожал от холода и пережитого страха.

С быками я больше никогда не встречался. Хотя однажды заприметил одного из окна дома, но тут же удрал в глубь комнаты, чтобы тот меня не заметил.

Спустя некоторое время изображения этих животных я увидел на больших грузовых машинах. Кто-то из взрослых объяснил мне, что это не быки, а буйволы, потому и машины называются также.

Я очнулся от своих воспоминаний. На холодильнике заговорило радио. Будничным голосом диктор сообщил, что опять прилетает какой-то зарубежный гусь с мешком денег, но, разумеется, эти деньги он просто так не отдаст; что выборы в каком-то захолустном княжестве признаны недействительными; что очередной танкер разлил нефть у мальтийских берегов; что террористы взорвали бомбу в Лондонской подземке; что Афганские вандалы разрушили древний памятник Будде; что вчера вечером в аэропорту Киева при взлёте разбился самолёт, выполнявший чартерный рейс. Тут я аж подпрыгнул от какой-то жуткой мысли. Острая боль впилась кошачьими когтями в сердце.

Ведущий продолжал предсказывать погоду на сегодня, но я этого уже не слышал.

Голограмма в бриллианте всё так же гипнотизировала. Какое-то очень смутное воспоминание настойчиво стучалось, просясь наружу, но какое?! Я никак припомнить не мог. Непреодолимое желание снова увидеть эту удивительную девушку подтолкнуло меня к действиям. Я взялся за телефон.

Дозвониться в справочное железнодорожного вокзала - это проблема века. На сей раз мне повезло. Выяснив, когда приходит первый поезд из столицы, я быстро собрался и помчался на вокзал.

Ну, разумеется, поезд опоздал. Чтобы не пропустить ту, ради которой здесь оказался, я пристроился чуть в стороне от общего потока, и принялся ждать.

Выхватить из толпы четырёх седых молодых людей большого труда не составило, но возле них не оказалось той, что мне нужна была сейчас больше воздуха. Смутное предчувствие беды заворошилось в груди. Нарушая все правила движения, раздавая налево и направо то извинения, то тычки, я ринулся к пилотам. Их движение, в общем потоке, резко выделялось своей нестандартностью. Складывалось впечатление, будто им трудно понять, как это они оказались здесь.

Наконец-то мне удалось добраться до них.

- Простите, - выпалил я. - А где Ваша спутница?

Четвёрка лётчиков, как по команде, замерла и с недоумением уставилась на меня.

- Я вчерашний Ваш пассажир, - уточнил я на всякий случай.

- А-а-а... - Неопределённо протянул один. - Она ещё вчера вылетела чартерным рейсом. Не захотела прокатиться на поезде. - Спешила к судьбе своей!.. Только не уточнила к какой, - усмехнулся низенький. - Вряд ли это Вы, - добавил он, оценивающим взглядом рассматривая меня.

- Но-о! - с нарастающим ужасом выдохнул я.

- Ещё один поклонник, - сказал высокий и немного грузный пилот.

- Где она их складировать будет? Всех в самолёте не будешь же катать?! - пошутил тот, который ответил первым.

- Пошли. - Предложил третий.

- Вы что?! - с расширяющимися глазами от неумолимо наваливающегося потрясения спросил я. - Вы ничего не знаете?!

- Он кажется, от страсти помутился рассудком, - снова сказал грузный.

- Сегодня утром передали... - тихо и очень медленно заговорил я. - Передали, что этот рейс разбился.

От такой новости глаза у них вылезли из орбит и, как мне показалось, они снова стали самими собой. В следующее мгновение пилоты бросились к выходу в город. Я метнулся вслед.

- Стойте! Ребята! - заорал я. - Может. это не тот рейс! - Но в душе я уже знал наверняка, что это был именно тот самый.

На ходу, выхватывая пачку денег, я бросился к ближайшему такси и, сунув бумажки под нос обалдевшему таксисту, буквально вырвал дверцу. Экипаж бывшего самолёта уже утрамбовывался на заднем сидении.

- Рви, мужик! - срывающимся голосом попросил самый маленький из лётчиков. - Я оплачу все штрафы!..

Ничего не понимающий водила рванул так, что, стоявший не вдалеке постовой, только и успел отскочить в сторону. Взвизгнули шины, машина, круто развернувшись на месте, влилась в общий транспортный поток. Врубив сигнал аварийного состояния и все габаритные огни, мы промчались по центральным улицам и выскочили на правительственную трассу, ведущую к аэропорту. Как он понял, что нам именно туда необходимо, я тогда не сообразил, ведь никто из нас не успел сказать, куда мы так торопились. Ещё минут через десять мы уже мчались наперегонки в диспетчерскую. Охранник заступил было мне дорогу, но кто-то из ребят крикнул, чтобы меня пропустили и тот не стал рисковать своим здоровьем. Однако этой короткой задержки хватило, чтобы я всё-таки потерял своих спутников. Бродя по коридорам и заглядывая во все двери, мне наконец-то удалось найти их. Они стояли под стенкой в ряд. У различных пультов и экранов, повернувшись вполоборота к ним, сидели и стояли работники аэропорта. На их утомлённых лицах читалось недоумение. Прямо перед пилотами стоял невысокий мужчина в форме и хриплым, севшим от крика голосом тихо говорил:

- Нет, ребята, её не нашли.

- Как это?! - не понял маленький. - Ведь я лично провёл её к самому трапу?! Она ни в какую не хотела ехать поездом. Всё твердила, что её тут ждут, - продолжал выговариваться парень. По его лицу текли крупные слёзы. Кажется, он их даже не замечал. - Я всё спрашивал у неё, кто же тот счастливчик, но она только улыбалась и говорила, мол, завтра сам увидишь.

- Как не нашли?! - спросил четвёртый, который до сего момента с самого вокзала не проронил ни звука.

- Чего Вы от меня хотите, - спросил мужчина. - Я так же знаю, как и Вы. На все мои вопросы Киев сообщает, что все погибшие извлечены из-под обломков, а её нет. Просто нет и всё. Как это может быть, не знаю. Вы-то абсолютно уверенны, что она не покинула самолёт в последний момент? - Переспросил он.

- Нет, - тихо ответил высокий. - Я тоже её провожал и видел, как закрыли люк. - Он поднял руку к глазам, как будто в них попала соринка.

- Что ж, - заключил человек в форме. - Буду продолжать массировать начальство.

- А можно я вылечу туда на поиск? Неожиданно спросил молчаливый.

- Сейчас попробуем организовать экстренный рейс, но уверенности, сами понимаете... Как начальство скажет.

- Когда ближайший рейс на Киев? - спросил я и тут понял, что и моё лицо отчего-то влажное, а голос вообще был не мой.

Память услужливо преподнесла слова, сказанные вчера утром Мухой: "Тебе сегодня предстоит за одну минуту разлюбить свою дамочку и влюбиться на веки веков в другую".

Опять он оказался прав. Ни за что в жизни я бы не поверил, что такое могло со мной произойти. Не такой у меня характер. Но факт остаётся фактом...

- Заплачу любые деньги, только возьмите с собой! - попросил я.

- Конечно, только рейс вечером, - ответили мне из-за пульта.

Но попасть в столицу никому из нас в этот день так и не удалось. Бориспольский аэропорт не принимал.

Когда я вышел из здания аэровокзала была глубокая ночь. На стоянке такси находилась машина. Я сразу её и не заметил. Только после того, как ко мне подошёл водитель и тронул за руку, обратил на это внимание.

- Давайте я Вас отвезу домой, - почему-то очень тихо предложил он.

- Спасибо, - ответил я и полез в карман за деньгами. Но их там не оказалось.

- Не надо денег, - снова полушёпотом сказал он. - Вы мне сегодня днём столько заплатили, что я три дня должен Вас возить и платы не брать.

Я снова похлопал по своим пустым карманам. Денег не было.

- Извините, но я лучше пешком пройдусь, - вяло отмахнулся я.

- Зачем же пешком?! - не понял он.

- Просто мне необходимо побыть одному, - утомлённо ответил я.

- Ради Бога! - воскликнул он. - Пойдёмте. Я Вам не помешаю. Даже наоборот. Буду молчать, как рыба, и ехать только туда, куда Вы сами укажете. Для Вас спасением сейчас будет движение. - И, схватив меня за руку, потащил к машине. - Мы можем прямо сейчас в Киев махнуть. Ночью трасса свободная. Так что через четыре часа, максимум пять, будем на месте.

Эта фраза мне понравилась.

- Ладно, поехали, - я устроился на заднем сиденье и захлопнул дверцу. Совершенно бесшумно заработал мотор и волжана, набирая скорость, ринулась прочь с привокзальной площади.

Фонари за стеклом расплывались, как будто шёл дождь. Только тогда я понял, что плачу. В один миг потерять сразу двух дорогих мне людей - это было выше всяческих сил. Найти, чтобы потерять! Как всё-таки плохо устроены люди, Имея - не ценим. Потеряв, скорбим. Как не говори, а древние мудрецы были правы. Жить надо так, как будто живёшь всего один день на земле, и ошибок станет меньше, и мир будет краше.

Что-то твёрдое и холодное толкнуло меня в голову. Сквозь туман слёз я увидел в зеркальце заднего вида водителя с неестественно вывернутой рукой и пистолетом, упёршимся мне в лоб. Более удобного момента этот кретин найти не мог. Я саркастически улыбнулся.

- Ты гениален. Я ведь тебя узнал. Не сразу, но узнал! - продолжая улыбаться сквозь слёзы, сказал я. - Мы летели одним рейсом, не так ли?! Нетрудно догадаться, что ты видел, как девушка подарила мне бриллиантовый кулон. Оказывается, это ты прошлой ночью крался за мной через весь город. Я сначала подумал, что это бродячий пёс, но потом просто забыл об этом. Не правда ли, темновато было? Да и фонарь над крыльцом не горел... Потому ты и не мог войти за мной, так как не видел набранного мною шифра. Ты, наверное, торчал под дверями? Или у тебя здесь дружки были? Чего молчишь? Язык проглотил? Видать, всю ночь сторожил, ожидая, когда я соизволю появиться. Только просчитался ты. Не знаю, как тебе удалось всё так точно рассчитать?.. Думаю, не один ты был... Потому как оружие достать время надо, а у тебя его не было. Подельников своих, небось, уже на тот свет спровадил?! Верно, зачем делиться, когда всё можно себе оставить?! Ну? Колись!.. Всё равно никому рассказать не успею. Ты ж свидетелей не оставляешь?.. - Его рука едва заметно дрогнула. - И всё же мне придётся тебя огорчить. Потому как ты опоздал. Камень-то я там, в диспетчерской, передал её отцу.

- Что! - взревел любитель лёгкой наживы.

Он вздрогнул, как от электрического разряда. Машина вильнула. Стрелка спидометра, доселе намертво прилепленная к числу 142, тоже дёрнулась, мгновенно скатившись до 120-ти.

- То, что слышал, умник... - всё так же улыбаясь, ответил я. - Я за эти трое суток уже третий раз умираю, но поверь мне - не умру, а вот ты точно подохнешь собачьей смертью.

- Заткнись! - завопил он. - Я всё равно грохну тебя!

- Давай, давай! Смелее!

- Нет. Ты сначала расстегни сорочку и покажи, что не врёшь?! - потребовал он.

- Пожалуйста, - спокойно сказал я, берясь за верхнюю пуговицу. - Осторожно! Машина!

Он от неожиданности дёрнулся всем телом, инстинктивно крутнув руль вправо. Палец его на спусковом крючке рефлекторно сократился. Раздался сухой щелчок осечки. Я расхохотался во весь голос истерическим смехом сошедшего с ума. Я хотел умереть, но я не мог этого сделать. Такси вылетело на обочину и на всей скорости врезалось в столб.

- Вот и всё! - мелькнуло в угасающем сознании. - Теперь-то мы с тобой, моя стюардесса, обязательно встретимся. Там-то уж я разыщу тебя, моя судьба!!! Обязательно разыщу!!!

В гостях у Зёки

"Яснеет душа, переменами неозлобимая.

Друзей, не понявших и даже предавших, - прости.

Прости и пойми, если даже разлюбит любимая,

серёжкой ольховой с ладони её отпусти".

Невеста

"Порой опять гармонией упьюсь.

Над вымыслом слезами обольюсь.

И может быть на мой закат печальный

Блеснёт любовь улыбкою прощальной".

В гроте откровений

В пещере стояла непроглядная тьма. Я потёр лоб и потряс головой, сбрасывая наваждение. Что за ерунда. Видение - не видение. Быль - не быль. Реальность - не реальность. Я был в растерянности. На сон это совсем не походило, тогда что это было? Говорить совсем не хотелось. Зато непреодолимая ностальгия затопила душу, хотелось утонуть в воспоминаниях.

- Зачем? - спросили меня из темноты.

Да, конечно, зачем? Прошлого не вернёшь. Мишка был, безусловно, прав, но я всё-таки тогда не сказал того, чего хотел. В реальности я послушал его, и мы ушли, так и не войдя в общежитие.

- А в чём разница? - прозвучал вопрос.

- Не знаю, - рассеяно ответил я.

- Ни в той, ни в этой реальности вы в общежитие не попали. В чём же различие? - повторили вопрос с некоторой интерпретацией.

- Да-а, вообще-то, - согласился я. - Разницы никакой. Только причём здесь реальность? Разве может быть несколько реальностей?

- Может. У каждого живущего своя реальность.

- Не понял?! Шизофрения?! Раздвоение личности?

- Я сказала, что у каждого живущего своя реальность. - разъяснили из темноты.

- Ничего не понимаю.

- А этого вам и не надо понимать. Всему своё время.

- Пардон! Но тогда о чём мы говорим?

- О том, что вы желали исправить мнимую ошибку прошлого, не обратив своего внимания на более насущные вещи предлагаемого варианта вашего же будущего.

- Почему "мнимую"? - не согласился я.

- А разве прошедшее время этого не доказало?

- Нет. Не доказало, - продолжал упрямиться я. - И потом. Я не знаю, то, что сейчас я видел - это же реальность, но я почему-то помню другую реальность. Какая же всё-таки истинная реальность? Вы меня окончательно запутали. Я уподобился шизофренику. Где же моя реальность?

- Это как раз и доказывает существование других реальностей.

- Да, согласен, - сдался я. - Однако это ещё больше меня запутало. Ведь я ни в одной из этих реальностей ничего не узнал.

- А что вы хотели узнать? Разве в этом состояла ваша миссия? Или кроме как детское любопытство, в вас не заложено больше ничего?

Вопросы кололи острыми струйками циркулярного душа.

- Подождите, не путайте меня! Я хочу разобраться. Я не помню такого случая из моей жизни с самолётом!

- Да вы что?! - теперь уже искренне удивилась моя странная собеседница.

- Да, но не так всё было... - заговорил я и осёкся.

- А как, по-вашему?

На этот раз мой мозг не мог решить задачу с двумя неизвестными. Как можно было различить, что было, а чего не было? Ведь и в одном и в другом случае всё было реальным. Я ел, пил, дышал, ходил, чувствовал, наконец, я любил! И всё это было! Было на самом деле, а не в моём подсознании. Ни в одной из этих реальностей я не узнал - ждали меня тогда у окна или всё-таки это мне только причудилось. Хотя, как раз, именно это и не меняло дела. Знание или незнание ничего за собой не влекло. И всё же я продолжал сопротивляться этому пониманию. Да и как можно было с этим смириться?!

- А что бы это изменило?

- Наверное, многое, - задумавшись, ответил я.

- Прошедшую реальность в этой реальности изменять нельзя, - снова прокомментировали мои мысли из темноты. - Точнее, просто невозможно изменить. Все варианты её уже давно отработаны, так что ничего исправить нельзя.

- Тогда где же настоящая реальность? Как её отличить? Я настолько запутался, что даже и не знаю, где правда, а где вымысел?!

- Разве речь об этом? У вселенского разума нет определений правды и лжи, добра и зла, хорошо и плохо - эти понятия относительны и не имеют под собой фундаментальной основы. "Наказания", как такового, тоже нет - это урок, экзамен для определения качества знаний. Употреблять это слово в людском значении по отношению к Абсолюту будет неверно. Логос никогда и никого не наказывает - он учит. Правда и ложь, добро и зло, честность и подлость, друг и враг - все эти понятия столь субъективны... Земная реальность сама по себе настолько призрачна, как, впрочем, и всё к ней относящееся.

- А как же насчёт человечности? - спросил я во тьму.

- Предлагаемое вами понятие из области людской изобретательности. Бог не может быть жестоким. Абсолютно верно! Но, во-первых, в космическом разуме нет такого понятия - это людской термин, а во-вторых: он не жесток - он справедлив. Вы получили то, что по праву принадлежит вам - "за что боролись, на то и напоролись". Всё это весьма и весьма относительно, и в данный момент никакого отношения к теме нашей беседы не имеет, - ответила мне дивная спутница.

- Хорошо говорить тому, кто обладает тем, чего нет у простого смертного.

- А чего у вас нет? - снова спросили из мрака.

- Всего, - дерзко ответил я. - Даже просмотреть своё прошлое мы не можем.

- А что изменится от того, что люди смогут помнить своё прошлое и возвращать его хотя бы только для просмотра? Какая польза от этого дара?

- Ещё какая! - возразил я.

- Не думаю, что в этом есть безусловная необходимость. Люди ещё сильнее озлобятся друг на друга. Большинство не станет анализировать свою жизнь, а используют свои воспоминания во зло. Поэтому, вы и лишены возможности возвращать прошлое, а получаете его только один раз в своей земной жизни, перед физической "смертью". И лишь избранные, достигшие определённого умения, понимания, с высокоорганизованным сознанием, могут владеть этим исключительным даром.

- Это что, юридическая консультация? Мало нам земных, местных, так сказать, законов, так, оказывается, есть ещё и другие, не менее важные, если не сказать больше!..

- А как вы думали?! Космические законы, отточенные временем, предусматривают всё до мельчайших подробностей и согласуются с общим законом мироздания. Проще говоря, космические законы действуют одинаково, без разночтений в любом уголке вселенной. Закон абсолюта един для всех миров и существ, их наполняющих. Здесь не нужны судьи, присяжные, адвокаты, прокуроры, правоохранительные органы и так далее. Здесь всё гораздо проще. Нарушил - получи и распишись. Никуда не спрячешься и никуда не сбежишь. Весы космического правосудия нерушимы. Карма никогда не ошибается. И оговорки "за давностью лет суду не подлежит" здесь не действуют. Их попросту нет. Всю жизнь и последующие жизни вы будете отрабатывать свою Карму, пока не поймёте, что проще осознать космические законы, принять их и не нарушать никогда, а жить, согласно им.

- Поскольку в подавляющем большинстве своём люди пренебрегают законами космоса, значит, за столько лет на Земле не должно остаться почти ни одного человека, так как души их отправились на "переплавку", согласно космическому закону? Правильно ли я вас понял?

- И да, и нет. Как и в любом законе людей есть отягчающие обстоятельства и смягчающие. Так и в космосе. С одной только разницей в том, что у Абсолюта терпимости несоизмеримо больше, и, как следствие, смягчающих статей больше, да и законы Логоса "тоньше". Это можно сравнить, относительно конечно, с шахматной партией: опыт предыдущей проигранной партии помогает в следующей, разумеется, если вы усвоили урок и проанализировали его. Только расстановка фигур постоянно меняется, Иначе говоря, позиция будет другой, а ситуации останутся прежними, то есть смысловая нагрузка будет идентична. Определить, усвоили вы урок или нет очень просто: как только прервётся цепь похожих ситуаций, по-вашему, неудач или успехов, - это и будет ответом на вопрос.

- А если неудачи кончились так же неожиданно, как и начались, а я даже и не думал, и не собирался думать не над причинами их возникновения, не над условиями их чудесного исчезновения? Проще говоря, я не принимал в этом никакого участия. Всё шло само собой, - С едва заметным превосходством в голосе, поинтересовался я.

- Это не совсем так. Всё гораздо проще и сложнее. Вся работа у таких людей идёт на подсознательном уровне. Так учат сейчас практически всех. Этот метод самый длительный и самый жёсткий, но люди сами его избрали. Выучивший урок на сознательном уровне получает "преимущество" перед следующим уроком. Только в общепринятом понятии людей вряд ли это можно назвать помощью. Скорее это бремя, то есть увеличение самоответственности.

- Вы хотите сказать, что космос, или абсолют, как вы его называете, в этом случае выступает в качестве судьи?

- Нет в космическом понятии ни такого чина, ни такого термина. Нарушение космических законов не всегда влечёт за собой наказание в виде различного рода заболеваний. Да и наказание ли это? Здесь можно провести, правда, очень слабую аналогию с придуманными людьми законами, при помощи которых они пытаются жить, вгоняя в эти рамки всех под одну гребёнку без разбора. В результате чего происходят постоянные перегибы, и чаша правосудия находится в вечном движении - в поиске равновесия. А слепая Фемида работает обыкновенной гильотиной. И как следствие - это отсутствие общих законов, а значит, полное беззаконие.

- Спасибо за лекцию. Только пользы мне от неё, как от дырки бублика. Вы разбередили мою рану и счастливы, а каково мне?

В темноте сдержанно вздохнули.

- Жаль. Я-то думала, что вы более понятливый.

- Ну, знаете ли... Это, по-моему, уже слишком, - взбеленился я. - Сначала вы выворачиваете душу наизнанку, а потом читаете душещипательные лекции. Нет уж, увольте меня от этого удовольствия, - я поднялся и направился в глубь подземного хода.

- А о других вы не думаете?

- А о ком мне думать? Я одинок, как Робинзон Крузо на своём острове.

- У Робинзона был Пятница. - Возразили мне из темноты.

- Значит, как Тибетский отшельник в Гималайской пещере.

- Вы настаиваете на этом? - Уточнила вразумительная незнакомка.

- Да! Да! Да!

- А как же стюардесса?! Или это был очередной блеф?!

- Оставьте меня в покое! - взорвался я. - Или убейте, или дайте жить! Хотя первое лучше. Я устал от этой круговерти.

- Самоубийство не есть спасение, а усугубление собственного "Я", - проинформировали меня. - Хочу предупредить потенциальных самоубийц, что самоуничтожение физического тела не приведёт к очищению Кармы, а наоборот, ещё больше усугубит её. В следующем воплощении надеяться на всепрощение не стоит. Закон безжалостен к тем, кто его откровенно игнорирует. Души таких людей будут деградировать, опускаясь всё ниже и ниже по эволюционной лестнице до полного уничтожения души индивидуума - "переплавки". Это наистрашнейшее наказание для человечества. С точки зрения космоса, это выглядит, как естественный отбор: "побеждает умнейший". Абсолюту нужны сознательные души. Убежать от себя невозможно. Каждый свой день на этой земле человек должен жить, как будто он живёт последний миг. Тогда не будет ошибок, а значит, и исправлять нечего будет.

- А вы сами попробуйте то, что рекомендуете, а потом поговорим! - не сдерживая раздражения, заорал я.

- Значит, чуда не будет, - обречённо вздохнула девушка.

- Не будет!!! Никаких чудес!!! Я устал!!! Поняли??? - буквально прорычал я.

В ответ раздалась тишина.

Стараясь успокоиться, я прошёл ещё пару десятков шагов прежде, чем почувствовал сильный и неприятный запах болотной тины, что-то смешанное: то ли гари, то ли тлена. Продолжать путь не было смысла, а возвращаться не хотелось. Признавать себя неправым или слабовольным ни кому не нравится, но выбирать не приходилось. И в это мгновение в мою измученную голову вихрем ворвалась мысль. Даже не совсем мысль, скорее, вопрос. Если я помню две реальности, то эта по идее должна быть третьей. А поскольку память моя не сохранила подобной встречи в гроте ни в одной из них, значит, мне предстояло заново пережить всю воздушную эпопею со всеми вытекающими отсюда последствиями. От такого предположения волосы у меня на голове зашевелились. Дублирования ситуаций мне совсем не хотелось.

Развернувшись на каблуках, я бросился назад. В пещере никого не было. И тут мне стало страшно, страшно по-настоящему. Я выскочил из подземелья, свалившись с полутораметровой высоты. В овраге тоже никого не было. Постоянно срываясь, взлетел наверх. Вокруг были только заросли травы, и никого.

- На-аде-ежда-а!!! - завопил я что есть мочи. Звук тут же погас, увязнув в окружающих растениях. - Наа-де-ежда-а!!! - Повторил свой зов я, в бессильной попытке вернуть или хотя бы приостановить безжалостно утекающее время. - На-аде-ежда-а! - Ревел раненым зверем я, в глупом стремлении исправить ошибку.

Пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в высокой траве, я крутился, как уж на сковородке. Левая нога подвернулась, и я, не удержавшись, нелепо взмахнув руками, полетел головой вниз в зияющий провал очередной реальности.

Назад в детство

Милиционеры окружали домик очень осторожно, стараясь не шуметь, чтобы изнутри не смогли определить местонахождения окружавших. Может, они боялись, что по ним будут стрелять на звук? Не знаю, но я сразу же понял, где нахожусь. Странно только было то, что прошло так много времени, а они ещё не окружили эту несчастную деревянную пирамиду. Из недр строения слышались невнятные ругательства в промежутках между грохотом ударов. Тут же за оцеплением образовалось второе кольцо из зевак и случайно оказавшихся здесь прохожих. По-видимому, в этом поселении не так уж и часто устраивались цирковые представления. Толпа с каждой минутой росла. Население посёлка спешило к месту действия со всех концов. Я мельком осмотрел свой теперешний прикид. На мне снова были брюки-дудочки и вышитая рубаха. Памятуя наставления красавицы-незнакомки о том, что здесь такой наряд как раз кстати, я смело затесался в самую гущу, пытаясь пробиться как можно ближе к месту событий. Да только сделать это было практически невозможно. Не добравшись даже до половины, вынужден был остановиться и довольствоваться достигнутым. Видимость, конечно, отсюда была, прямо скажем, никудышная. Пытаясь хоть что-нибудь разглядеть из-за спин и голов окружающих, совершенно случайно глянул вверх и обомлел. На вышке у края пожарной тренировочной площадки сидела, свесив усыпанные комариными укусами и расцарапанные от непрерывного чесания ноги, моя давешняя девчонка с чердака. Тут я по достоинству оценил её умение выбирать места для просмотра подобных зрелищ. Ни минуты более не задерживаясь, выбрался из толпы и, стараясь не обращать на себя излишнего внимания, быстренько добрался до вышки, а ещё через полминуты был уже рядом с шустрым дьяволёнком в платьице.

- Всё-таки пришёл, - скорее констатировала, чем спросила, девчонка.

- Угу, - согласился я, устраиваясь поудобнее.

- Тише ты, шпион! Не раскачивай, а то развалится, - предупредила девчонка-чердачница.

Я промолчал. Между тем, действия разворачивались, неумолимо приближаясь к развязке, то есть к открытию входной двери. Раздался звук продуваемого мегафона, и над головами пронёсся искажённый примитивной техникой голос:

- Внимание! Вы окружены! Сопротивление бесполезно! Выходить из дверей по одному! Оружие бросать налево, сразу по выходу! Любая задержка оружия в руках, и вы покойники! Выходить по моей команде! - Голос на минуту умолк, а потом продолжил: - И так, первый! Пошёл! - что есть мочи рявкнул говорящий.

В этот момент двое ментов, стоявших у бревна, одним синхронным ударом выбив подпору, рывком распахнули дверь и бросились ничком наземь. Некоторое время стояла гробовая тишина. В проёме с вытянутыми вперёд руками показалась фигура одного из запертых мной ментов. В следующее мгновение гомерический хохот оборвал тишину. Из бывшей моей ловушки один за другим выходили представители власти, с отвращением швыряя в сторону свои кобуры. Одна из них на лету раскрылась, и из неё вывалился обыкновенный огурец.

- Что за чушь?! - шёпотом удивился я.

Оба мента, павшие ниц пред открывающейся дверью мгновенно подскочили и, как по команде, одновременно выхватили из своих карманов по паре наручников. Ещё секунда и вся, освобождённая с таким трудом группа милиционеров оказалась скованная по рукам и ногам. Даже подлый дед был в "браслетах". Начальство, наблюдавшее за разворачивающимися действиями из машины, торчащей далеко в стороне, даже не успело среагировать, настолько быстро и слаженно сработали его подчинённые.

- Отставить! - рявкнули в мегафон, но было поздно.

Такого даже в кино не увидишь. Народ от хохота повалился бы на землю, не стой он так плотно. И посреди этого веселья раздался вопль безногого:

- Во-она-а!!! Он, змей!!! - скованные наручниками руки взметнулись вверх, указывая на меня.

Однако, видно, очень добросовестно дрессировали группу захвата. Рефлексы были на высоте. Мелькнул приклад обыкновенной охотничьей двустволки, и дед, как подкошенный, свалился под ноги рядом стоящего мента. Толпа заткнулась, будто с разгона налетела на бетонную стену.

- Ты чо делаешь-то?! - в раздавшейся тишине послышался угрожающий вопрос.

Милиционер недоумённо смотрел на повалившегося старика, только теперь, наверное, начиная соображать, что содеял.

- Разойдись! - запоздало просипел мегафон.

Подозревая, что здесь сейчас произойдёт, я предпочёл не искушать судьбу и, стараясь не шуметь, ретировался восвояси. За моей спиной раздалось сдавленное хихиканье.

Прикрываясь угольными ящиками, перебегая от одной группы сараев к другой, я добрался до дальнего ряда, идущего сплошняком слева направо.

"Тупик,"- мелькнуло в мозгу, но тут заметил чуть-чуть приоткрытую дверь. Оказавшись внутри, первым делом нашёл щеколду и повернул её, закрывая за собой дощатую, хлипкую, щелястую даже не дверь, "заслонку". Здесь было темно. Очень темно. Как слепой, вытянув руки перед собой, ощупывая всё на что натыкался, и, поминутно наклоняясь, чтобы убедиться в безопасности под ногами, двинулся в глубь этого спасительного создания рук человеческих. О том, что подобных сараев я не видел, говорить нет смысла. Помимо всего прочего, он ещё имел парочку поворотов. На моё счастье, как показалось, направление осталось прежним. Мне же большего и не надо было. Главное - уйти подальше от греха. После очередных двух поворотов направо и налево я упёрся в деревянную стену. Здесь было намного светлее. Тщательное обследование дало свои результаты. Предо мной оказалась ещё одна дверь, но на этот раз запертая с противоположной стороны на обыкновенный крючок. Не найдя подходящей щепки, я вынул свой перочинный нож и отколол от крепёжной доски приличную лучину. Дверь прилегала неплотно, поэтому, просунув свою отмычку, попытался приподнять крючок. Но то ли импровизированный ключ был слишком тонок, то ли крюк был слишком массивен, только моя отмычка тут же пришла в негодность. Я вырезал следующую. Эта была потолще и, как следствие, не пожелала пролезать в щель. Так я провозился довольно долго, пока не сообразил, что вместо лучинки можно ведь использовать лезвие ножа. В конце концов запор с весёлым звоном отскочил и, качаясь, как маятник старинных бабушкиных ходиков, повис. Выбравшись наружу, накинул крючок на прежнее место, и огляделся.

Ряд сараев сплошным полукругом почти упирался в бревенчатый двухэтажный дом, оставляя для прохода всего ничего. Внутри образовывалась круглая площадка, наверное, имеющая предназначение внутреннего дворика. Да только ни одной двери из дома напротив в этот импровизированный двор не выходило. И тут в моей многострадальной голове что-то щёлкнуло. В памяти всплыл приблизительно такой же сарай, с переходами, щеколдами всякими и прочим мусором. Значит, всё-таки был в моей жизни подобный сарай!.. Но место?! Да, место было другим, это точно. Располагался сарай Вторым от края, почти напротив дома Сашки рыжего. Не помню, чья была идея запереться в темноте, но меня соблазнили угощением. Любил я пельмени, очень любил.

Какая-то девчонка предложила посидеть при свечах, порассказывать сказки. Ну, я и согласился. Не один был. Сколько нас было, не помню. Да и не знал я многих.

Мы тогда забрались в сарай, кто развалился на полках, кто устроился на чурках, а кто и просто на полу. Снаружи нас закрыли на замок. В помещении стало темно и жутковато. Пока все просто болтали, страха не было, но постепенно дети постарше принялись рассказывать страшилки. Затушили единственную свечу. Стало совсем темно. К тому времени мне тогда уже довелось побывать в замкнутых помещениях, что не добавило восторга от этих воспоминаний. Поэтому принялся проситься выпустить меня отсюда. Кто-то подал мне круглую железную коробку из-под перевязочных пакетов, полную пельменей, чтоб я замолчал. Но жажда свободы была сильней аппетитных пельмешек. Хотя, вряд ли они были аппетитными потому, как были холодные и в застывшем жире, чего я так же не любил. В конце концов мне удалось добиться-таки своего, и хозяйка сарая, девочка лет тринадцати вывела меня через запасной ход. Там тоже была щеколда, но открытая. Видимо, этим путём принесли столь желанное всеми угощение.

Волна воспоминаний схлынула так же неожиданно, как и накатила. Продолжать торчать здесь было глупо, и я широким шагом отправился напрямик к правому проходу. Вырвавшись из сарайного плена и оказавшись на улице перед каким-то административным зданием, над парадной которого висел красный флаг, ещё раз осмотрелся. Этот дом был бревенчатый, но уже трёхэтажный, правда, по длине эти два строения были абсолютно одинаковы. Выяснять предназначение данного объекта не входило в мои планы. Повернув направо, двинулся по улице, как мне показалось, вниз, мимо различных домов и двориков, ограждённых обыкновенным штакетником, а чаще вовсе без всяких оград. Вскоре слева проклюнулось что-то, напоминающее низкий, редкий забор из широких, заострённых сверху досок. Я остановился. За этой импровизированной изгородью раскинулся стадион. Между двух пародий на трибуны находилось не менее карикатурное футбольное поле. В самом ближнем углу, прямо напротив того места, где я стоял, имелась огромная яма, наполненная водой вперемешку с мазутом. Я бы даже сказал, что мазута там было больше. Почти на середине этого уникального водоёма дрейфовала не менее грязная шпала, на которой верхом, как на коне, сидело в ряд пять мальчишек. Они усердно гребли. Кто руками, кто обыкновенной палкой, кто просто болтал ногами, пытаясь сдвинуть эту "лодку" с места. На берегу стояли ещё двое пацанов. Один в белой рубашечке и в синих штанишках. Другой в обыкновенных, по-видимому, когда-то белых, трусах. Последний ожесточённо жестикулировал, неоднозначно требуя воссоединиться с горе-мореплавателями. На его счастье, повинуясь какому-то внутрилужному течению, "чёрная бригантина" величественно приблизилась к берегу, но не настолько, чтобы на неё можно было просто так шагнуть с берега. Призывавший, недолго думая, прыгнул, целясь усесться верхом, как все. Но в тот момент, когда обе его ноги коснулись палубы судна, последнее ловко увернулось и, сделав невероятный пируэт, перевернулось кверху брюхом. Фонтан грязных брызг взметнулся в небо. Мальчишка, оставшийся на берегу, вдруг метнулся в сторону и побежал. Некоторое время на поверхности воды никого не было. Вероятно, яма была довольно глубокой. Потом постепенно стали появляться чёрные головы ныряльщиков. Я сосчитал их. Все были на месте. Плавать никто из них, конечно же, не умел, и потому от их барахтанья брызги летели во все стороны. Толку от этого также было маловато. Кто-то даже попытался ухватиться за рядом плывущую шпалу, но она оказалась увёртливее, и пацанёнок снова скрылся под водой. Я растерялся, понимая, что они тонут, но чем можно было им помочь? Тут в поле зрения снова появился бегущий мальчишка в праздничном одеянии. Он бежал со всех ног, но как-то уж слишком медленно и с некоторой натугой. За ним тянулся высоковольтный кабель. А позади, в противоположную сторону от его бега, катилась, раскручивая провод, огромная катушка, на которую и был намотан этот импровизированный "спасательный круг". Парнишка подбежал к краю ямы, и тут катушка с грохотом врезалась в тыльную сторону трибуны. От удара она немного откатилась и шмякнулась на бок. Пацан только вздрогнул, но смотреть не стал, а размахнувшись, швырнул конец кабеля в самую середину "купального бассейна". Ещё некоторое время в воде барахтались, но вскоре один за другим, держась за провод, на берег выбрались шесть отважных пловцов. Боже! Какие они были "чистенькие"! И тут произошло самое смешное. До этого момента смекалистый мальчишка стоял и улыбался, глядя на то, как его товарищи целые и невредимые покидали опасное место крушения своего корабля, но тут к нему бросились все спасённые и принялись обнимать!!! Само же плавательное средство мирно дремало, уткнувшись в край ямы.

Я рассмеялся, представляя себе, что ожидало всех купальщиков дома, а уж об одетом... И говорить не приходилось.

Посмеиваясь, продолжил свой путь.

Вскоре забор кончился, и я обнаружил, что в тупике. Точнее, дорога уходила влево, обходя стадион с обратной стороны. Прямо передо мной было что-то вроде больницы или бани. Выяснять, что именно, я не стал, а просто последовал за дорогой. Но как только слева закончился штакетник, ограждавший футбольное поле, так пришла к своему завершению и улица, снова делая поворот влево. Получалось, что я, обогнув стадион, вышел на параллельную улицу. Невдалеке стояла лошадь, запряжённая в обыкновенную телегу, гружённую бидонами. Лениво помахивая хвостом, явно не молодая кобыла, и даже не средних лет, ожидала возницу, понуро опустив морду к земле. Из здания напротив вышла женщина и, подойдя к повозке, принялась разбирать поводья. В этот момент из-за ограды послышался ликующий вопль, и на дорогу посыпались давешние мальчишки. Женщина от неожиданности выронила вожжи. Толпа черномазых пацанов радостно брала штурмом транспортное средство праотцев. Я опёрся на ограду и чуть не свалился наземь. Кусок штакетника с треском обвалился. Женщина мельком глянула в мою сторону, ничего не сказала, а, подобрав поводья, ткнула кончиком кнута в лошадинный зад. Кобыла нехотя шагнула раз, второй, третий... Ребятня в телеге восторженно завизжала. Женщина прикрикнула на них и пошла рядом с повозкой. Вскоре шумная компания скрылась за поворотом. И тут меня как громом поразило. Я вспомнил! Да, да! Это же я! Я был тем самым пацанёнком в белой рубашечке! Ох! Как же мне тогда досталось! Память услужливо выдавала на поверхность всё, что до сего момента таилось в глубоких её тайниках. В следующее мгновение я рванул с места вдогонку за телегой. Опередить её можно было, лишь напрямик через стадион, и я, не раздумывая, одним прыжком преодолев рухнувшую преграду, побежал по полю к противоположному краю этого странного детища труда человеческого. Я знал, что произойдёт потом. Непреодолимая, щемящая душу ностальгия требовала опередить их и увидеть, вернее, поговорить с самим собой в возрасте семи или восьми лет. И женщину я вспомнил - это была наша соседка тётя Рая. Она работала на конюшне, развозя завтраки по школьным буфетам. А пацан в бывших некогда белыми трусах был никто иной, как её сын Павлик.

Добежав до конца, не стал искать выход, а просто перемахнул через забор, благо он не был таким высоким.

- Для многоборца не плохо.

От неожиданности я споткнулся и упал на колени прямо перед таинственной незнакомкой. Сцена, скажем, ну прямо из средневековых романов.

- О! Мой рыцарь! Я вас прощаю. Встаньте же, я согласна стать дамой вашего сердца!.. - сквозь смех произнесла она, шутливо грозя пальчиком. - Но только дамой сердца. И никаких фантазий.

Я вскочил на ноги, и принялся быстро отряхиваться. В мои намерения не входила беседа с этой странной особой. Ни короткая, ни длинная. Надо было спешить.

- Вы это куда так торопитесь? - спросила она.

- Можно подумать, что вы не знаете, - довольно недружелюбно ответил я, выпрямляясь.

- Ну, разумеется, знаю. Потому и спрашиваю. Неужели вы ещё не поняли, что за временем не угонишься?! - она с искренним сожалением посмотрела мне прямо в глаза.

Я смутился и отвёл взгляд.

- Тут детишки на лошади должны вот-вот проехать, - чтобы как-то загладить неловкость, заговорил я.

- Что вы говорите! - изумилась она. - Мне кажется, что из этой бани сейчас выйдет некий мальчик с папой. А коней здесь никаких не предвидится.

- Как это не предвидится?! Я же сам только что видел, как они сюда поехали... - не понял я.

Девушка обречённо вздохнула.

- Ну что мне с вами делать? - Поинтересовалась она.

- А что надо со мной делать? - опять не понял я.

- Неужели вы все такие?! - как бы про себя спросила она и вдруг резко взмахнула рукой, как будто намереваясь дать мне пощёчину.

Совершенно рефлекторно я уклонился.

- Что с вами? - удивлённо спросила странная незнакомка.

- Мне показалось, что вы хотите дать мне пощёчину, - смутился я.

- За что?! - искренне удивилась она.

- Простите, но мне действительно необходимо идти, - не ответил я.

- А не будет ли мне позволено поинтересоваться, куда? Насколько я помню, вы нездешний.

- Я же вам сказал, что мне надо догнать телегу с детишками.

- Вы когда-нибудь слушаете тех, с кем общаетесь? - со вздохом спросила красавица.

- Да, конечно.

- Так почему же вы не слышите меня?

- Я вас не понимаю.

- А что тут понимать? Я же сказала, что никаких лошадей здесь не предвидится.

- Вот этого-то я и не понимаю.

- Ладно, это разговор ни о чём, - вздохнула странная девушка. - Вы как-то хотели попасть на Азорские острова?

- Чего?!

- Вы говорили, что хотите немного попутешествовать? Или забыли?!

- Послушайте, вы опять какими-то загадками говорите. Нельзя ли по-русски?!

- Дорогой мой человек, сбросьте с себя задумчивое состояние и вернитесь на землю грешную. Я говорю о том, что некоторое время назад вы изъявили желание попутешествовать по мирам, или нет?

- По каким мир... - начал было я, но тут вспомнил, что на самом деле проявлял интерес к чему-то подобному. - Ах! Да! Но-о! Давайте отложим это на потом?

- Увы, потом уже не будет. Есть только сейчас. Выбирайте... - сказала девушка и взглянула на двери то ли бани, то ли больницы.

Сказать, что я хоть что-нибудь понимал, значит, просто-напросто соврать. Всё так перепуталось! Закрутилось в такой тугой клубок событий, что я перестал даже пытаться думать. Поэтому, проследив за её взглядом, голосом обречённого на муки вечные, согласился с одной оговоркой:

- Хорошо. Но скажите, пожалуйста, хотя бы куда? И это всё-таки реальность или сон?!

Она глянула на меня, как-то уж очень странно и, ничего не ответив, взяла под руку.

- Пойдёмте. Я попробую ответить на все ваши вопросы. Только не так, как вы думаете.

- Простите, а как же я думаю? Или должен думать? - спросил я.

- Давайте всё же вы воздержитесь от лишних вопросов и постараетесь понять всё самостоятельно.

Мы молча пошли навстречу уехавшей повозке. Сзади раздался стук закрывшейся двери и послышался мужской голос, что-то наставительно говорящий кому-то, вроде:

- Надень шапку плотней...

А детский голос дискантом отвечал:

- Но ведь совсем не холодно.

Мне очень хотелось обернуться, но какая-то сила не позволяла сделать этого. Дойдя до провала в ограде, девушка свернула в него. Потом, как будто что-то вспомнив, вдруг вернулась на дорогу, и мы продолжили путь по улице. Конечно же, никакой телеги с детишками нам не встретилось.

Вскоре слева нарисовалось то самое административное здание, что я видел с обратной стороны. С тыла оно было не столь привлекательным, как с фасада. Ещё спустя некоторое время мы вышли на дорогу, ведущую к шахтоуправлению, как мне показалось. Именно в ту сторону и повернула моя провожатая. Справа внизу вдоль дороги тянулась лужа. Можно было подумать, что это маленькая речушка. Дальше за ней высился забор-штакетник, а за ним что-то наподобие палисадника без деревьев, потом трап, потом площадка с детской горкой и только после всего этого двухэтажное здание, стоящее к дороге, естественно, тыльной стороной. Что за странная любовь к подобным заборам? Никакого эстетического вкуса. Самое удивительное было то, что ни один прохожий нам не встретился. На перекрёстке девушка свернула направо.

- Если я чего-то должен понять, значит, я должен это что-то либо увидеть, либо услышать, однако ни одного, ни другого не происходит. Следовательно, я должен спросить? Или я не прав? - нарушил я тишину.

- А что вас интересует?

- Я хочу понять, почему нет людей?

- Как это нет? - удивилась девушка. - Буквально несколько минут вы утверждали обратное.

- Гм, - растерялся я. - Дело в том, что на протяжении всего пути нам не встретился ни один прохожий. Вот что меня интересует. И вообще, вся окружающая меня, точнее нас, обстановка кажется мне очень знакомой, но я никак не могу вспомнить, откуда я её знаю?

Моя спутница бросила на меня быстрый испытующий взгляд.

- А вы в шахматы играете? - вдруг спросила она.

- Да, немножко. А что? - удивился я.

- Попробуйте перевернуть доску, - посоветовала она.

Я не нашёлся, что ответить, и замолчал.

Штакетник продолжал нас сопровождать всё с той же неизменной лужей-речкой. Слева были дома-бараки. Осточертевший забор закончился как-то резко, сворачивая вправо. Вместе с ним дорога делала развилку, полукругом огибая одноэтажное бревенчатое здание. Далее снова объявился точно такой же забор. Огораживал он, как мне показалось, детский сад, так как внутри находились игрушечные домики, беседки, грибочки, песочница, деревянный кораблик и, конечно, лес качелей. Всё это детское царство заканчивалось так же неожиданно на краю овражка с нешироким ручейком на дне. Видимо, берега его были достаточно топкими, так как мост через овраг был основательным. Мы по нему не пошли, а свернули налево. В глаза бросилась несуразность, выпадающая из общего архитектурного ансамбля, ежели таковой здесь вообще был. За мостом слева от дороги виднелось каменное одноэтажное здание. Среди бараков и деревянных сараев подобное строение выделялось слишком резко и казалось неуместным. Под самым фронтоном я прочёл полустёртую вывеску "Баня".

Наше путешествие по посёлку продолжалось довольно долго. Мы шли проходными двориками, утыканными самодельными детскими качелями; импровизированными на все лады газонами; со вкопанными столиками и скамейками вокруг; но нигде не было куч мусора; и что больше всего поражало воображение, так это целые улицы сараев самых разных конструкций, из самых разных строительных материалов. После очередного нагромождения этих строений мы вышли к небольшому холму, вершину которого венчала маленькая будочка. И только оказавшись наверху, я понял, что это обыкновенная водяная колонка.

- Взгляните вокруг, - предложила мне спутница.

Я огляделся. Сзади, уходя далеко влево и вправо, продолжались строения посёлка. Слева был всё тот же посёлок. Впереди, за куском тундры, снова виднелся осточертевший мне посёлок. И только вправо уходила за горизонт тундра. Боже! Какая она была красивая!

- Нравится? - спросила меня девушка, называющая себя Надей.

- Не то слово! - восхищённо выдохнул я.

- Какие же всё-таки у вас резкие перепады настроения, - тихо констатировала она, глядя из-под руки куда-то вдаль.

Я не ответил. Безбрежная красота с далёкими крапинками белых горных вершин буквально околдовывала.

- Кажется, я здесь уже был. - Сказал я не очень уверенно. - Вон там! Точно! Я стоял у того дома и смотрел на эту же картину, но, с другой стороны.

Я обернулся к девушке, ища поддержки, или подтверждения своим словам. Но девушка, улыбаясь, смотрела на меня немного грустным взглядом.

- А теперь не пугайтесь, - попросила она. - Сейчас ничего не произойдёт. Только когда вы откроете глаза, всё будет другим.

- Зачем? Мне и здесь хорошо, - заворожённо отозвался я, буквально впитывая в себя окружающий пейзаж.

- Но там будет лучше... - возразила загадочная барышня.

- А разве может быть что-нибудь лучше земли? - спросил я.

- Нет, - тихим голосом согласилась со мной она. - В этом вы, безусловно, правы. И, тем не менее, я ещё раз предлагаю вам отправиться со мной.

- Ладно. Будь по-вашему, - согласился я и прикрыл глаза.

- Стойте! Стойте! - закричал я, указывая рукой вправо в сторону. - Я вспомнил! Там!.. Там лужа с камышами! Из моего детства!!!

Но я не услышал своего голоса. А когда открыл глаза...

Хранительница

Над моей головой раскинулась огромнейшая ель. Здесь, под её громадными, развесистыми лапами, было даже немного темновато. По другую сторону аллейки, чуть наискосок, на скамье девятнадцатого века (таких в наше время найти очень непросто, умели же когда-то мастерить лавочки удобные, отдохнуть было приятно) сидели парень с девушкой. Эти двое читали одну книгу на двоих. Процесс этот их так увлёк, что они ничего не замечали вокруг. В наши дни найти читающих людей очень сложно, а тут аж двое, да к тому же молодых. Моему удивлению не было конца. Что это была за волшебная книга, так заинтриговавшая эту парочку?! Вопрос, конечно, был риторический так, как ответ можно было получить, лишь подойдя к ним, и попросить взглянуть на корешок. Но они так мило склонились друг к другу и над книгой, что надо было быть большой свиньёй, дабы нарушить эту идиллическую картину. Правой рукой девушка то и дело поправляла спадающую на страницу каштановую прядь, не желавшую держаться там, где ей положено было находиться. Парень же сидел не шелохнувшись, как будто изваян из камня. Вероятно, он был близорук потому, как очень низко склонился над книгой, поэтому лицо его рассмотреть было невозможно. Некоторое время я сидел в своём укрытии, только вскоре почувствовал, что начинаю замерзать. Действительно, под елью было довольно сыро. Я попытался отыскать более тёплое местечко, но не тут-то было. Для этого необходимо было выбраться из-под ёлки. Да вот сделать сие незаметно оказалось немного сложновато. Однако читающая парочка настолько увлеклась чтивом, что даже не заметила, как я оказался у них за спиной. Упускать такую возможность заглянуть в читаемую книгу, было глупо и я, затаив дыхание, осторожно наклонился над ними. Ну, надо же было именно в этот момент им перевернуть страницу... Девушка подняла голову и чуть не дала мне в челюсть. Я отпрянул. Она вздрогнула и оглянулась.

- Ой! - Вскрикнула читательница, а её большие глаза стали ещё больше.

- Да вы не бойтесь, - успокаивающе произнёс я, впрочем, не делая попытки даже шелохнуться. Тут и парень оглянулся.

- Вы чего-то хотели? - спросила девушка.

- Да, - ответил я и почему-то покраснел. - Хотелось бы узнать, что за книгу вы читаете?

- Книгу? - переспросила зачем-то девушка и посмотрела на своего спутника.

Тот, как ни странно, продолжал молчать, глядя на меня отсутствующим взглядом. Видимо, он всё ещё находился под впечатлением прочитанного.

- Да, книгу, - подтвердил я.

- Да это психологическая фантастика начала двадцать первого века. Неужели вас такое интересует?! - удивилась она.

- Нет. Вы меня не совсем верно поняли, - возразил я. - Мне ведь не видно названия и, тем более, откуда можно понять, что это психологическая фантастика?! Я же не успел прочесть ни строчки. Меня заинтересовало как раз другое. В наши дни найти читающих людей очень-очень сложно, а тут двух, да ещё и молодых. Вот я и заинтересовался, что это за волшебная книга, которая смогла увлечь даже не одного, а двух людей.

- А-а! - разочаровано, как мне показалось, протянула она. - Это очень просто объясняется. Мы студенты историко-психологического факультета, если так можно сказать. Точнее, так говорили в прежние времена, ныне так не говорят, а зря, и нас интересует психология людей конца двадцатого начала двадцать первого века. Так что книга тут ни причём.

- Жаль! - разочарованно протянул я. - Это, так сказать, ваш учебник. А мне-то показалось... М-м-м... А какое отношение может иметь фантастика к психологии? Ведь это можно считать сказкой и только?!

- Не скажите, - возразила она. - В фантастике авторы раскрывались полнее всего именно потому, что большинство относилось к этому жанру литературы точно так, как только что вы соизволили выразиться. И потом - это не учебник в общепринятом смысле. Скорее, один из вариантов возможных реальностей. Дело в том, что автор в одной книге умудрился описать целую плеяду различных реальностей. Причём они существовали синхронно. Разница между ними была столь незначительной, что герой просто заблудился.

- И вы считаете, что это научный подход? - искренне удивился я. - К тому же, насколько мне известно, некий В.В. Головачёв в своё время проделывал это блестяще в своих книгах о запрещённой реальности.

- Простите, вам прочесть лекцию о фантастике и её влиянии на умы человечества? - поинтересовалась девушка, несколько раздражаясь.

- Да нет, конечно, просто это настолько не соответствует моим взглядам, что я удивляюсь без всякой меры.

- Бывает, - подтвердила она, восстанавливая прежнее равновесие в голосе. - У Вас ещё есть вопросы?

- И всё-таки, - упёрся я, - хотелось бы узнать хоть название.

- Да, пожалуйста! - усмехнулась девушка и, взяв книгу из рук своего партнёра, показала мне обложку.

Я обомлел. На картинке был берег моей реки с будкой сторожа, пьяной компанией, куском моста справа и я, собственной персоной, сидящий в профиль. Надпись большими золотыми буквами гласила: "САД ФОНТАНОВ". Неосознанно подался ближе и наклонился над книгой, чтобы лучше разглядеть. Сомнений не было. Это действительно был я со своей речкой. Только тут ещё возле меня кто-то стоял. Видна была лишь тень. Откуда тень ночью? Но это уж дело художника, и, тем не менее, мне показалось, что рядом на картинке со мной стояла девушка.

- Что это за странное название? - не отрывая взгляда от обложки, поинтересовался я.

- Не знаю, - ответила барышня. - Мы пока что до этого не добрались.

- А про что там? - снова полюбопытствовал я.

- Вам всю книгу рассказывать? - наконец-то подал голос спутник девушки.

- Да нет, - возразил я, пожимая плечами. - Просто моя фамилия... - И я назвался.

Лица студентов разом вытянулись. Некоторое время они смотрели на меня, как на динозавра, вынырнувшего из глубины веков. Потом переглянулись. А ещё через мгновение девушка произнесла с придыханием:

- Ну, надо же тебе! Такое совпадение!

- Никакое это не совпадение, - возразил я.

- Вы хотите сказать, - медленно выговаривая каждое слово, начал парень, только я не дал ему продолжить.

- Я хочу сказать, что я есть я, и всё. А для того, чтобы делать выводы, мне и надо было бы узнать хоть малую часть содержания данной книги. Тогда я бы смог сказать более определённо.

Девушка распахнула книгу, заложенную пальчиком с ярко крашеным ноготком. Только тут я спохватился, что не обратил внимание на фамилию автора этого фолианта, но просить снова показать обложку было бы сверх всякой меры. Ничего не оставалось, как взглянуть на развёрнутые передо мной страницы.

"Вокруг стояла такая тёмная, безлунная ночь, какие бывают лишь на картинках в календарях, да и то чёрно-белых. Фонари далёкого посёлка сливались с мерцанием загадочных созвездий. На белом саване тундры нелепо торчала гора ящиков, досок и прочего хлама. Венчалось это сооружение высохшей и давно осыпавшейся елью. Я присел у основания этой груды, пытаясь поджечь кусок бумаги, подсунутый под картонную коробку. Но то ли спички отсырели, то ли бумага была не совсем сухой, только загораться она не желала. Я оглянулся в поисках бутылки с бензином, прихваченной специально для такого случая. Она спокойненько торчала из сугроба чуть в стороне, заткнутая туго скрученным куском плотной бумаги вместо затычки. Дотянувшись до неё, зубами выдернул импровизированную пробку и выплюнул в общую кучу. Потом основательно полил ком газет вместе с коробкой и, сунув в середину намечающегося кострища, опустевшую посудину, чиркнул спичкой. На этот раз огонь вспыхнул сразу и весело. Я поднялся и отошёл на пару шагов назад, разглядывая дело рук своих. Кострище разгоралось очень быстро. В безветренную погоду языки пламени неестественно ровно, как по линеечке, тянулись вверх к чернильному небу. Где-то далеко за линией огня проявились тёмные силуэты далёких строений. Я стоял и любовался костром, потом уселся прямо в снег и продолжил свои наблюдения. Искры рассыпались фейерверком в разные стороны и, пылающими звёздочками комет оставляя за собой тонкие едва видимые, реверсионные следы, исчезали в глубине ночи. Мне никогда не приходилось сочинять стихов, таланта не было, да и особого желания или тяготения не возникало, но тут что-то прорвало, и в голове сами собой сложились строки. Глядя в огонь, я затуманенным гипнотическими языками пламени взором увидел арену, затемнённый зал и в центре человека с огненными булавами. И над всей этой картинкой название, довольно странное:

Берёт он факелы дрожащими руками

И поднимает их над головой.

Букет огня - трепещущее пламя

Взмывает вверх под купол цирковой.

И на мгновенье, вспыхнув облачком прозрачным,

Сорвавшись, падает в густую черноту.

Старик-жонглёр и вечный неудачник

Горящий дождь хватает на лету.

Но вдруг светящаяся капля отделилась

И промелькнула мимо, как стрела.

Дотла сгорела. В пепел превратилась

И умерла, как будто не жила.

Но не заметил зритель этого момента.

Он смотрит радостно на яркий фейерверк.

И снова факелы под гром аплодисментов

Седой циркач подбрасывает вверх.

Вот так же просто и легко играет нами

Жонглёр, которого мы все зовём судьбой.

И наших душ трепещущее пламя

Взмывает вверх под купол голубой.

Выхватив из костра обгорелую, заострённую пламенем палочку, быстро и не совсем ровно начертал сложившиеся стихи на чистом листе тундры. Снег вокруг стал мягкий, податливый, как раз для игры в снежки. Я поднялся на ноги и с высоты взглянул на результат. Впечатляло. Немного подумав, дописал внизу своё имя и фамилию, как будто кто-нибудь сможет сие прочесть. Усмехнулся и рядом нарисовал смеющуюся рожицу. Поколебался, и написал вязью вокруг мордашки "вечность", после чего выбросил, ставший не нужным импровизированный стилус в догорающий костёр. Постепенно пламя стало опадать, увядать, как не политый цветок в горшке на окне. Спустя ещё некоторое время костёр совсем погас. И вновь вокруг воцарилась тёмная, непроглядная ночь. На месте кострища на девственно белом снегу осталось чёрное, грязное пятно, видное издалека, и немного неровные строки стихотворения.

Полюбовавшись ещё немного на творение рук своих, я направился к посёлку. Идти по непротоптанному, глубокому снегу без лыж было непросто. Но не так уж далеко я находился, чтобы жаловаться на трудность продвижения. Тем более, что никто меня сюда не гнал. Добравшись до ближайших домов, поторопился выбраться на дорогу. Здесь идти было гораздо легче. Меня окружал всё тот же посёлок со странными домами-бараками, парадными трансформаторными будками, деревянными тротуарами, замёрзшими лужами и всё тем же однообразным забором-штакетником. Иногда всё же встречались интересные вещи. К примеру, у ледяного катка стояла громадная ель, украшенная цветными лампочками. Кое-где виднелись игрушки. Подле лесной красавицы устроились ростом с неё снежные фигуры деда-мороза и снегурочки. Чуть поодаль расположились снеговик с ракетой. Удивительнее всего было то, что через дорогу от этого ансамбля находилась точная его копия. А над дорогой между ними растянулись провода в цветных огнях со звездой по середине. Всё горело и переливалось. Но вот зрителей не было. Над землёй плыла полярная ночь.

Сколько я бродил по этому странному населённому пункту, не знаю, только совершенно непонятным образом оказался у бревенчатого двухэтажного дома. Из окна напротив лился ровный, приятный глазу мягкий голубоватый свет ламп дневного освещения. Сквозь тюль просматривалась комната. Слева в дальнем углу располагалась высокая кровать, видно с периной так, как была она неестественно высока, накрытая красивым покрывалом с кистями по краям. Справа виднелся телевизор на коротких ножках. Под самим окном находился круглый стол. Что за дикая любовь в этом посёлке у людей к круглым столам?! Слева от окна выглядывала огромная цветущая китайская роза. Это было здорово! Среди глубоких снегов нежные цветы юга! Прямо посреди стола пристроилась на высокой тонкой ножке хрустальная ваза, наполненная до краёв апельсинами и шикарными, громадными персиками. Шкурка последних была так тонка, что даже сквозь промёрзшее стекло просвечивала мягкая, сочная плоть. В глубь комнаты видно не было так, как я стоял ниже края окна, и потому приходилось немного задирать голову, чтобы рассмотреть всё это. Мешали видеть внутренность помещения также и наклеенные прямо на стекло бумажные украшения. Да и портьеры были слегка сдвинуты".

Девушка убрала книгу. Я же стоял ошарашенный.

- Вам что-то это говорит? - спросил парень.

- Да-а. Разумеется, - очень медленно произнёс я.

- И что же, если не секрет? - кокетливо спросила девушка.

- Даже если я вам скажу, так вы всё равно не поверите. А посему давайте каждый останется при своём мнении. Только у меня к вам ещё одна просьба. На этот раз уже последняя.

Они вновь переглянулись и вопросительно уставились на меня.

- Покажите фамилию автора этой книженции, - попросил я.

Барышня, взглянув на своего сотоварища, не спеша, показала корешок. Я обалдел окончательно. Там была моя фамилия. Видно, мой вид был смешён, потому что девушка вдруг не выдержала и прыснула.

- Вам будет ещё смешнее, - обиженно и нарочито медленно произнёс я, - когда вы узнаете, что лицо, написавшее эту книгу, и её главный герой стоит перед вами собственной персоной. И это совсем не шутка или бред больного воображения. Хотите, я расскажу вам начало?

- А почему не конец? - поинтересовался парень, с издёвкой глядя на меня.

- Потому что книга была написана гораздо позже, чем я попал к вам. Поэтому я могу рассказать только до того времени, как оказался перед вами. А вот если бы вы показали мне концовку, я бы стал прорицателем в своём времени.

Они снова переглянулись.

- Эй! Дядя! Ты, кажется, рехнулся, - довольно грубо сказал парень.

- Дурак он и в Африке дурак, - беззлобно сказал я и повернулся, чтобы уйти.

- Погодите, - остановила меня его подруга, поднимаясь со скамьи. - У меня будет несколько вопросов к вам.

- Да брось ты, - одёрнул её спутник. - Он мог читать эту книгу. Как ты сможешь это проверить?

- Очень просто, - дерзко ответила девушка, стряхивая со своей руки руку товарища.

- Ну-ну! Интересно, - протянул он насмешливо.

- Дуралей ты, - вдруг ни с того, ни с сего сказала она. - Ты ведь даже не обратил внимания на то, что он тоже не знает, от чего книга так называется? А это, вероятно, можно узнать, только прочтя до конца. По его словам, он до этого момента ещё не дожил и попал в наше время. И потом, он даже не знал, что написал книгу.

- Абсолютно верно, - согласился я. - Только беда ещё и в том, что я понятия не имею, как это смог попасть сюда. Да и куда, собственно говоря, я попал? Может, ответите? Я уже много времени брожу по мирам, но нигде мне не удавалось узнать или хотя бы догадаться, куда это меня занесло в очередной раз.

- Вот видишь! - торжествующе воскликнула будущая психолог.

Парень тоже как-то сразу подобрался и с большим вниманием и любопытством взглянул на меня.

- А как это вы попали в этот сад? - с подозрением в голосе спросил он.

- Понятия не имею, - искренне ответил я.

- Вот! - воскликнула девушка ещё громче. - Наконец и ты понял!..

Студент-психолог перевёл взгляд на девушку, аж приплясывающую от охватившего её возбуждения.

- Ты что? И впрямь решила, что этот сумасшедший из другого времени?

- А ты действительно полный идиот! - уже не сдерживаясь, выкрикнула девушка. - Ты посмотри, где следы? Откуда он пришёл?

Парень в недоумении огляделся вокруг. Тут и я сообразил, что следов моего появления здесь нигде нет. Только примятая трава под елью напротив.

- И это ещё не всё! - заговорщицки воскликнула юная сыщица, выхватывая книгу из рук своего сотоварища, затем, перекинув несколько страничек назад, довольно грубо сунула под нос парню. - На-а! Читай!

Я невольно подошёл ближе и тоже заглянул.

"Над моей головой раскинулась огромнейшая ель. Здесь под её громадными, развесистыми лапами было даже немного темновато. По другую сторону аллейки, чуть наискосок, на скамье девятнадцатого века (таких в наше время найти очень непросто, умели же когда-то мастерить лавочки удобные, отдохнуть было приятно) сидели парень с девушкой".

В этом месте я невольно оглянулся на ель. Всё совпадало. Краем глаза заметил, что и парень также покосился в ту сторону. А девушка очень внимательно следила за нашей реакцией.

"Эти двое читали одну книгу. Процесс этот их так увлёк, что они ничего не замечали вокруг. В наши дни найти читающих людей очень сложно, а тут аж двое, да к тому же молодых. Моему удивлению не было конца. Что это была за волшебная книга, так заинтриговавшая эту парочку?! Вопрос, конечно, был риторический, так как ответ можно было получить, только подойдя к ним и попросить взглянуть на корешок. Но они так мило склонились друг к другу и над книгой, что надо было быть большой свиньёй, дабы нарушить эту идиллическую картину. Правой рукой девушка то и дело поправляла спадающую на страницу каштановую прядь, не желавшую держаться там, где ей положено было находиться".

Тут студент взглянул на девушку, как бы желая удостовериться, что каштановая прядь на месте или вообще существует. Девушка в эту минуту вновь заправляла упрямый завиток в причёску. Я усмехнулся про себя, продолжая читать.

"Парень же сидел не шелохнувшись, как будто изваян из камня. Вероятно, он был близорук, так как очень низко склонился над книгой, поэтому лицо его рассмотреть было невозможно. Некоторое время я сидел в своём укрытии, только вскоре почувствовал, что начинаю замерзать. Действительно, под елью было довольно сыро. Я попытался отыскать более тёплое местечко, но не тут-то было. Для этого необходимо было выбраться из-под ёлки. Да вот сделать сие незаметно оказалось немного сложновато. Однако читающая парочка настолько увлеклась чтивом, что даже не заметила, как я оказался у них за спиной. Упускать такую возможность заглянуть в читаемую книгу, было глупо и я, затаив дыхание, осторожно наклонился над ними. Ну, надо же было именно в этот момент им перевернуть страницу. Девушка подняла голову и чуть не дала мне в челюсть. Я отпрянул. Она вздрогнула и обернулась".

- Ну, что ты скажешь на это? - торжествующе спросила девушка, отбирая книгу.

- Даже и не знаю... - изумлённо хлопая ресницами, выдавил из себя парень. - Ты же понимаешь, что это невозможно?! Это же...

- Понимаю, но как тогда ты это объяснишь? - Испытующе глядя на него, спросила студентка.

- Бред, да и только, - ответил тот.

- Нет, дорогой мой, - возразила она. - Это дикая реальность.

- Но этого не может быть!.. - вскричал оскорблённый таким поворотом дела парень.

- Я также думал, что не может быть, - вмешался я. - Но, как видите, я вот, а книга у вас. Может, вы поможете мне разобраться в происходящем?! - с надеждой в голосе спросил я.

- Какая чудная сцена! - раздалось слева от меня.

Я оглянулся. Рядом стояла девушка с иссиня-чёрными, распущенными по плечам волосами, перехваченными алой лентой. Её серо-стальные глаза безо всякого интереса смотрели на молодых людей. На правой руке чуть выше локтя был ажурный золотой браслет, а на среднем пальце левой сверкал приличных размеров бриллиант. Алая лента скользила над бровями девушки, поддерживая изящную чёлку, и уходила за маленькими ушками с золотыми серёжками на скрытую причёской шейку. Ещё меня поразил торчащий в густых прядях, отблёскивающий изумрудным цветом небольшой гребень.

- И что вы меня так рассматриваете? - не совсем дружелюбно осведомилась она у меня, не отводя, впрочем, взгляда от молодой пары.

Я смутился и опустил глаза.

- Простите, - пробормотал я извинение.

- Ладно, на первый раз прощу, - согласилась она и продолжила, обращаясь к моим собеседникам. - Так вы не станете возражать, если я заберу от вас этого, разглядывающего хорошеньких девушек, типа, - она кивнула в мою сторону.

- Ну, знаете ли! - возмутился я.

- Знаю, - ответила девушка, перебивая меня тем самым, не давая ничего больше сказать и на всякий случай ладошкой прикрывая мне рот.

Я, закипая, схватил её за руку, чтобы с негодованием отбросить, но незнакомка не позволила этого сделать. Мягко, но настойчиво, она отняла мою руку от своей, и потянула за собой по аллейке в сторону, откуда пришла. Студенты-психологи в недоумении смотрели нам вслед. Я же был не меньше их поражён той бесцеремонностью, с какой эта особа уводила меня от возможной разгадки. Но самое поразительное было то, что я безропотно последовал за ней! Куда девалось моё самолюбие и свободолюбие?! И лишь когда мы скрылись за поворотом я смог выдавить из себя:

- Не будете ли вы так любезны объяснить, куда это меня транспортируют столь необычным способом?

- Туда, где вы не станете задавать дурацких вопросов. - Раздражённо ответила похитительница.

- Простите, но вы, как мне кажется, не очень-то и любезны. То соизволите меня обозвать "типом", то "дурацкие вопросы". Слышать такое от столь симпатичной девушки для меня лично не очень привычно, если не сказать больше.

- Для меня тоже, но с вами по-другому нельзя. Иначе вы начнёте задавать ещё большее количество ненужных вопросов, а у меня нет времени отвечать на них. - Отозвалась девушка, продолжая тащить меня куда-то в глубь парка.

- Вы знаете, а у меня есть время задавать их. Самое интересное, что мною играют, как игрушкой, швыряют по мирам и временным поясам, а я не должен знать, что со мной происходит! Не кажется ли вам сие весьма странным?! - взорвался я и остановился.

- Ну, коли вас не интересует собственная судьба, так оставайтесь здесь. - И она, не оглядываясь, пошла по аллейке.

Я, долго не размышляя, повернул назад, но не успел сделать и полшага, как из-за поворота вышли три здоровенных мужика. Увидев меня, они, как по команде, бросились ко мне. Я не успел даже глазом моргнуть, как оказался схвачен и скручен. Один из моих захватчиков вытащил из кармана наручники и с ухмылкой застегнул их на моих запястьях. Но тут вернулась та самая девушка, что пыталась меня утащить.

- И что дальше будет? - совершенно спокойно спросила она у троих лбов.

- То есть как?! - не поняли они, явно растерявшись.

- А вот так, - продолжила барышня, - Сейчас вы его отпустите, и я сама отведу, куда следует. Тем более, что он не возражает. Так зачем прибегать к силе?

- А не сбежит? - спросил один.

- Нет.

- Хорошо, но мы пойдём неподалёку, сзади, на всякий случай, - согласился другой.

- Ладно, только наручники-то снимите, - потребовала моя спасительница.

- А зачем? - спросил старший.

- Напты, идиот! - срывающимся от гнева голосом негромко сказала девушка.

Охранник достал из кармана ключ и нехотя снял с меня наручники. Никогда в жизни мне не приходилось носить эти браслеты. Всё в жизни можно представить, но почувствовать свою беспомощность, оказавшись с закованными руками... Признаюсь, для меня это было потрясением и открытием сразу. На этот раз я не стал сопротивляться девушке и понуро побрёл рядом с ней, даже не пытаясь заговорить.

- Вот так-то будет лучше, - наставительно молвила она, когда мы немного удалились от троих мужиков.

Я благоразумно промолчал. Да и что можно было сказать? Сзади, шагах в двухстах, шли мои тюремщики. Но всё-таки я украдкой осматривался и готовился сбежать. Правда, куда? Этого мне никто подсказать не мог. И тут девушка очень тихо заговорила.

- Не оборачивайтесь и не задавайте ненужных вопросов. Слушайте и запоминайте. Сейчас мы будем проходить мимо остановки экскурсионного автобуса. Он будет стоять на посадке. Точнее, уже будет отъезжать. Постарайтесь вскочить в закрывающиеся двери на ходу. Сможете? Не кивайте, лучше просто моргните.

Я моргнул.

- Ну, тогда внимание. Сейчас за поворотом. Будьте готовы. С Богом! Удачи!

- Как Вас благодарить? - одними губами прошептал я.

Она так глянула на меня, что мне больше не захотелось спрашивать. Мы повернули, и тут же я увидел уже набирающий скорость автобус, сборки конца двадцатого столетия, что-то вроде "ЛАЗА". Створки двери задней площадки уже смыкались, когда я, сорвавшись с места, одним прыжком вскочил на ступеньку. Дверь тут же захлопнулась, и машина рванула с места. Мне даже показалось, что водила был в курсе этой операции, а иначе бы как это могло так произойти само собой?! Я не стал пробираться вперёд, даже не осмотрелся, а устроился в уголке на заднем сиденье, дабы особо не мельтешить. Высокие спинки передних сидений не позволяли рассмотреть сидящих впереди. Да и не интересно мне было разглядывать. Устроившись поудобнее, попробовал размышлять. Но события последних часов или дней так сильно вымотали, что не заметил, как задремал. Ровное гудение двигателя и приятное покачивание способствовали этому. Проснулся оттого, что кто-то довольно грубо тряс меня за плечо. Первым делом мелькнула мысль, что это тюремщики, совершенно непонятным образом, догнали автобус и сейчас пытаются разбудить. Я даже сразу не стал признаваться, что проснулся, но тут меня так тряхнули, что глаза сами собой открылись. Передо мной стоял шофёр.

- Вставайте, приехали, - наконец-то разобрал я сказанные им слова.

- Спасибо, - буркнул я и, шагнув к распахнутым дверям, соскочил на сухую, пыльную землю. Дверь тут же закрылась, и автобус, обдав меня на прощанье вонючим выхлопом, скрылся в клубе придорожной пыли.

Я осмотрелся. Странное это было место, а, главное, непонятно, с чего водитель решил, что сие и есть моя остановка? Здесь, в общем-то, никаких знаков стоянки не было. Я находился между двух дорог - грунтовой и асфальтовой. Прямо передо мной тянулось асфальтовое шоссе с лесом, начинающимся сразу за дорожным полотном на обочине. За спиной был грунтовой тракт, по которому меня привезли сюда. За ним тянулись виноградники. Хотя это было не совсем так. К этому тракту перпендикулярно подходил такой же, у которого слева шёл виноградник, а справа тянулся такой же лес, какой был за асфальтовой дорогой. Только деревья в последнем были, на мой взгляд, более старые. Правда, как на рисунке школьника, на стыке этих двух грунтовок была тропинка, уходящая в молодой лес под сорок пять градусов. Я покрутил головой, но ничего придумать не смог. Человеческого жилья нигде не было видно. Потоптавшись немного, двинулся к тропке и, несколько задержавшись, всё-таки решился и пошёл по ней в глубь леса. Буквально через несколько шагов дороги исчезли за деревьями. Моя же стёжка, виляя и ныряя, уходила всё глубже и глубже в лес. Высокие деревья, переплетаясь ветвями над головой высоко вверху, образовывали что-то наподобие туннеля. Местами мой путь опускался в неглубокие овражки, и только один раз поднялся на маленький холмик. Как-то совсем неожиданно предо мной открылась полянка. Она была сплошь усыпана цветами. То тут, то там бросались в глаза яркие маки, жёлтый бессмертник, синие васильки, ядовито-зелёная белена и даже несколько ландышей. Прям живой ковёр. Мне даже жаль стало идти по такой красоте, ведь тропка здесь заканчивалась. Продолжая любоваться прекрасным видом, я стал продираться вокруг поляны за деревьями, узнавая всё новые и новые цветы. Почти на противоположной стороне дорожка снова появилась. И вновь деревья окружили меня. Тропа то утончалась до ширины ступни, то скрывалась под густыми кустами ежевики. Приходилось постоянно приглядываться, чтобы не потерять её. Вдруг деревья снова расступились, и я вышел на лесной тракт. Это была обыкновенная грунтовая дорога, проложенная, вернее, образовавшаяся от непрерывного проезда по ней множества телег. На обочине, как доказательство моей сообразительности, лежало старое сломанное колесо со следами засохшей смазки и деревянными спицами. Но вскоре лесной шлях ушёл вправо, а моя тропка продолжила свой бег в прежнем порядке. Странный это был какой-то лес. Птиц в нём я так и не услышал. Даже скрипа старых, рассохшихся стволов и то не было. И тёмный он был какой-то. Солнце совсем не пробивалось сквозь густые ветви. Трава в некоторых местах достигала мне до груди. Не мудрено было заблудиться в таком лесу. Я шёл и думал о своих приключениях. Только теперь припомнил, что автобус был совершенно пуст. Может быть, это был лишь антураж?! Странная дремота и всякие незнакомки, вытягивающие меня из различных неприятностей. Всё требовалось хорошенько обдумать, и я думал, механически продолжая шагать по стёжке-дорожке. Почему я выбрал именно её? Видно, так надо было. Но, ведь идти по дороге было гораздо легче и больше шансов не заблудиться, и всё-таки я пошёл нестандартным путём. Почему?! Ответа, конечно же, не было. Лес незаметно поредел.

И тут моя тропинка нырнула в довольно глубокий овраг. Выбравшись на противоположную сторону и сделав пару шагов, я сразу же оказался на опушке леса. Мой путь опять пересекала очень знакомая грунтовая дорога, идентичная той, по которой меня привезли, и той, что шла через лес. За ней было огромное пшеничное поле, в глубь которого уходила, всё также виляя, моя тропинка. Я пересёк сельскую трассу сообщений, и вступил в пределы колосящейся пшеницы. Однообразность картины, окружающей меня, утомляла. Продолжая размышлять, я всё дальше уходил от странного леса. Здесь на открытом пространстве солнце жгло нещадно. После лесной прохлады это очень скоро почувствовалось. Воздух был неподвижен. А ещё вскоре на горизонте появилась чёрная черта. Я оглянулся. Леса не было видно. Только на том месте, как будто внизу, клубилась голубая дымка. Я приставил руку козырьком и попробовал разглядеть хоть какие-нибудь подробности, но безрезультатно. Определить расстояние хоть на глазок мне не удалось. Тогда попробовал проделать то же самое с чёрной чертой впереди. Результат был прежним. Наклонившись, сорвал колосок и, жуя на ходу молочные зёрна, продолжил свой путь в неизвестность. На этой стороне поля была точно такая же дорога, как и с противоположной. У моих ног развернулась великолепная панорама села, лежащего в глубокой ложбине. Сразу за дорогой начинались огороды. Прямо передо мной, чуть правее, стояла одинокая среди этого однотравья вишня. Левее красочно вырисовывался стог сена. Дальше начинался виноградник, а в самом низу, утопая в зелени садов, просматривались белые домики селения. Я двинулся через дорогу к своей тропке. Теперь она не виляла, а шла прямо вниз - сначала среди виноградника, а затем сквозь кукурузную полосу, потом через обыкновенный огород к двум высоким орехам, стоявшим, как часовые, у калитки плетня. Слева от деревьев, под разделительным забором, приютились несколько кустов агруса. В этом месте прежний огород делился на два, ограждаемый дощатым забором, увитым хмелем, соседей, другой же обыкновенный из старинного хворостника. Справа начинался сад. За плетнём раскинулся небольшой овощной огородец с грядками капусты, моркови, лука, чеснока, буряка, мака и тому подобное. Я толкнул калитку, и вошёл. Точно на середине пути справа у забора приткнулась яблоня. Не останавливаясь, прошёл мимо. В конце огорода слева от второй калитки, ведущий во двор, располагался камышовый шалаш. Может беседка. Издалека не очень-то и разберёшь. Правда, без крыши. Крышей служило дерево. Вроде, шелковица. И, кажется, чёрная. Тут же вспомнилось детство.

Я подошёл к следующей калитке. Она была уже более современная, из некрашеных досок, запертая с той стороны на щеколду. Просунув руку в щель, отпер её, и вошёл.

Слева шла стена маленькой кухоньки, а справа ограждение для цыплят, которые так пищали, что казалось, будто их там тысячи, а не несколько десятков. В углу загородки, тихонько квохтала квочка, старательно разгребая землю в поисках чего-нибудь съестного. Рядом, ожидая вкусненького, крутилось несколько жёлтеньких комочков. От солнца последних укрывала крона яблони, кажется, золотой налив. У задней стены летней кухни пристроилась чёрная шелковица. Да, это её я рассмотрел, подходя к огороду. Это она служила крышей летнему туалету, который я принял издалека за беседку. Я с завистью глянул на темнеющие высоко над крышей ягоды. Вздохнул, и продолжил путь.

Дальше справа была уже настоящая беседка, укрытая, кроме собственной крыши из соломы и брезента сверху, кроной черешни. Слева, напротив дверей кухни, стоял молодой, но развесистый орех, под которым уютно расположился стол. Вокруг него сидело несколько обедающих человек, вероятно, семья. Слева за летней кухней виднелся подвал. Перед ним начинались пристройки, вплотную примыкающие к дому. У крыльца последнего стояла старая, белая шелковица. Справа, за беседкой, продолжался забор, ограждающий сад. За беседкой была собачья будка, которую я сразу и не заметил, но благодаря звонкости лая её владельца, это не стало большой неожиданностью с последствиями. Собака оказалась на цепи и рвалась с неё, как бы пытаясь повеситься на собственном ошейнике. Я подошёл к столу и извинился. На меня глянули четыре пары глаз, но без всякой опаски. Пожилая женщина в однотонном платке, завязанном узлом под подбородком, поднялась.

- Присаживайтесь, - пригласила она. - Гостем будете. Откушайте с нами.

- Благодарю вас, - с чувством признательности в голосе, произнёс я. - Но я лучше пойду. Незваный гость хуже...

- Как пожелаете. - Ответил мужчина, по возрасту не уступавший женщине.

- Ваша собака не достанет до ореха? - На всякий пожарный поинтересовался я, вспоминая другую животину, цапнувшую меня и порвавшую мои любимые джины.

- Нет, - ответил мужик, как-то очень странно разглядывая меня. - Идите ближе к дому. Она не достанет. Пуфик! Ша-а! В будку! - прикрикнул он на собаку.

- Спасибо, - поблагодарил я и пошёл по указанному пути.

Слева за домом расположился палисадник с высокой яблоней в центре. Забор изнутри был тёмно-жёлтый, снаружи оказался ярко-красный.

Я вышел на деревенскую улицу. Слева от калитки находилась лавочка. Напротив белённая акация, с просверленным отверстием в стволе на уровне глаз. Другой стороной улицы были сады, прорезанные глубоким оврагом с ручьём на самом дне. Дома же другого берега оврага улицы стояли своей обратной стороной. Дико и непонятно. Это что?! Просто неуважение или нежелание видеть соседей?! Влево, по дороге, на которой я оказался, дома стояли далеко друг от друга, а справа сплошным рядом заборов уходили вдоль рыпы. Я вздохнул и пошёл вправо по односторонней деревенской улице. Слева то и дело вырастали журавли колодцев. Дома стояли торцом к улице. Все они были такие разные!.. Белые с чёрной каймой по фундаменту, голубые с такой же каймой, белые с лепными фигурками птиц и животных, с такими же фигурками на фронтонах и гребешках крыш, но ни один дом не был похож на другой. Были и серые, цементные, и даже с соломенной крышей. Наконец улица упёрлась в расширяющийся овраг. Здесь же свернула вправо и вверх. Однако подъём долгим не был. Дальше следовал поворот налево. Здесь уже улица приняла обычный вид двурядных строений. Только слева стояли какие-то административные одноэтажные домишки. Вскоре мне довелось в этом убедиться лично. Тут устроилась и чайная, и столовая, и магазин со звучным названием "Гастроном", и хозяйственный магазин с не менее интересным названием "Домовой". Интересно, там что, домовыми торгуют?! Я улыбнулся, но заходить не стал, а двинулся дальше. За всеми этими строениями оказался мост через овраг. Я свернул на него и глянул вниз. Здесь высота была очень даже приличная, и ручей был уже не ручьём, а небольшой, но довольно быстрой речкой. Постояв так немного и полюбовавшись на чистую воду, несущуюся куда-то вдаль по оврагу, я направился дальше, придерживаясь ручья, только на этот раз он был у меня уже с правой руки.

Как-то незаметно рыпа отдалилась. Между мной и дорогой, выросли новые дома. Вроде даже сельская школа. Но рассмотреть их я не успел, так как вдруг увидел, что мои ноги принесли меня прямо в широко отворённые ворота деревенской церкви. Я изумлённо уставился на паперть, на купола, на колокольню и никак не мог понять, почему не заметил её раньше?! Двери были распахнуты настежь. Поднявшись по ступенькам, заглянул внутрь. У алтаря стоял поп. Услышав мои шаги, он оторвал взгляд от громадной книги, которую читал, и, слегка улыбнувшись, а, может, мне это лишь показалось, кивнул, мол, заходи. Я шагнул внутрь.

Со стен на меня смотрели чёрные лики святых. К моему сожалению и стыду должен признаться, что в их именах я полный профан. Подойдя ближе к служителю, остановился в двух шагах, не зная, что делать дальше. Он смотрел на меня, не мигая и не отрывая взгляда. Потом, насмотревшись, тихо произнёс:

- Доброго здравия, заблудившийся!

- Добрый день, - ответил я и спросил. - А почему заблудившийся?

Он как-то печально посмотрел на меня и ничего не ответил, только махнул рукой в сторону одной из икон, как бы предлагая взглянуть на неё. Я так и сделал. Но икона была обычная, как все. Ничем не отличающаяся. На ней была изображена женщина с младенцем. Я подумал, что это Дева Мария, но батюшка, как будто угадав мои мысли, покачал головой.

- Нет, молодой человек. Это ваша хранительница. Вы для того сюда и пришли, чтобы увидеть её.

- Я?! - Моему изумлению не было конца. - Да я и понятия не имел о том, что у меня такая есть! И вообще, что такие существуют!

Батюшка как-то странно ухмыльнулся и вновь махнул рукой. Я опять, как по приказу, обернулся на икону. Там была молодая девушка необыкновенной красоты. Что-то смутно знакомое мелькнуло в мозгу, но тут же икона приняла изначальный вид. Я тряхнул головой.

- Вы что? Наваждением занимаетесь в храме?! - не очень дружелюбно спросил я.

- Глупо, молодой человек, - отчитал он меня. - Я здесь не для того, чтобы объяснять. Побудьте здесь один некоторое время и подумайте в одиночестве. Вам даётся возможность такая, так воспользуйтесь ею сполна. - И он скрылся в алтаре, оставив книгу на месте.

Я хотел было полюбопытствовать, что это за книга, но потом передумал и подошёл к своей хранительнице. Картина была самая обыкновенная. Наверно, такую может написать всякий мало-мальски рисующий, поэтому до меня никак не доходило, что в ней необыкновенного. Подойдя почти вплотную, я вдруг почувствовал непередаваемый восторг и облегчение. Моей усталости как не бывало. Явно ощущалось, как меня очень нежно ласкают, гладят и прижимают к чему-то тёплому и доброму. Такого блаженства мне не доводилось испытывать никогда в жизни, и тогда я полностью отдался всем чувствам, на какие только был способен.

Очнулся я от прикосновения. За моей спиной стоял невысокий бородатый мужик с огромной связкой амбарных ключей.

- Молодой человек, пора закрывать, - сказал он и многозначительно позвенел ключами.

- Да-да, - согласился я и очень медленно, постоянно оглядываясь на икону, направился к выходу.

Солнце уже низко висело над горизонтом. Сойдя с паперти, я бездумно повернул налево и, обойдя церковь, оказался на сельском погосте. Тут и там неровными рядами торчали кресты. Одни красовались на высоких могилах, а некоторые вырастали прямо из-под земли. Я пошёл между ними, разглядывая надписи на дощечках. У одной вдруг замер. Там была еле видна очень знакомая мне фамилия. Подойдя ближе, наклонился ниже и разобрал надпись. Так и есть. Это была могила моего деда по матери. Я отшатнулся. Сколько же лет прошло со дня его смерти, а я ни разу в жизни не был у него на могиле. Даже не знал, где он был похоронен. Сделав шаг назад, упёрся спиной в очередной крест. Машинально взглянул на дощечку и обомлел. Здесь лежал мой прадед по материнской линии. Складывалось впечатление, что все кресты родственников решили меня обступить, дабы напомнить о себе. Неприятный холодок пополз за воротник. Я сделал шаг в сторону и снова наткнулся на крест. Мелькнула полустёртая табличка с инициалами моей прабабки. Я шарахнулся в другую сторону и опять же наткнулся на крест. Только на этот раз не стал смотреть, чей он. Это походило на окружение. Мистический страх липкими пальцами схватил за горло. Осторожно оглянувшись, заметил, что церковь находилась достаточно далеко за моей спиной, и кричать, звать на помощь было бесполезно, да и кому кричать?! Ведь её закрыли при мне. И потом стыдно как-то, ведь солнце ещё висело над верхушками деревьев. Я сделал шаг, и тут земля ушла из-под ног. Я упал ниц и рывком вскочил, как олимпийский чемпион-прыгун в высоту. На том месте, где я только что стоял, зияла, приличных размеров, дыра и в ней что-то копошилось живое. Дикий ужас охватил меня, но тут память услужливо подсказала, что это всего-навсего крот.

"Тьфу ты, чёрт!" - сплюнул я в сердцах. Никогда бы не подумал, что я такой трус. Но факт был налицо. В каком-то отупении смотрел на исчезающую дыру в земле практически посреди какой-то могилы. Что-то мягкое, мокрое и холодное осторожно коснулось моей опущенной руки. Прикосновение было таким трогательным, что испугаться было просто невозможно. Я глянул вниз. У моих ног стояла обыкновенная дворняга.

- Эх ты! - наклонившись, ласково потрепал псину по холке. - Бедняга. Пошли отсюда.

Животное как будто поняло меня и, крутнувшись на месте, затрусило между могил к одиноко стоящему в стороне склепу. Мне ничего не оставалось делать, как поплестись следом. Остановившись у низкой дверцы, собака подождала меня и нырнула за угол. Я тупо уставился на чуть приоткрытую створку двери. Из-за угла высунулась морда собаки и вопросительно взглянула на меня. Тут я очнулся и расхохотался сам над собой. Почему-то мне показалось, что собака исчезла совсем. У страха глаза велики. Продолжая улыбаться, я завернул за угол. Мой провожатый, одобрительно махнув хвостом, потрусил прочь за пределы кладбища и села. Вскоре кресты остались далеко позади, а вместе с ними улетучились и глупые страхи. Как долго мы шли, не знаю, но в какой-то момент я вдруг понял, что собака берёт слегка вправо. Видно, так оно и было, потому что вскоре предо мной открылась панорама маленькой речушки в неглубоком овражке. Тут я догадался, что это та самая рыпа, что пересекала покинутую мной деревню. Вдоль бережков то тут, то там торчали высокие тополя. Вокруг валялись сухие ветки, клоки сена, старые, прошлогодние, пожухлые листья. Вода в речушке была довольно чистая, однако утолить жажду было не так уж и просто оттого, что берег оказался сплошным топким болотом. Я остановился у сухой границы, размышляя, каким это образом добраться до воды и напиться. Делать было нечего, и тогда я стал собирать сушняк для костра. Собака поначалу с любопытством ходила за мной, как бы наблюдая, чем это я таким занимаюсь, а потом вдруг бросилась в кусты и исчезла. Через несколько минут я услышал рычание, и из кустов высунулся зад псины с неизменным крючком хвоста, а ещё через мгновение появилась собачья голова с зажатым в зубах корнем небольшого сухого деревца. Выглядело это так смешно и в тоже время поучительно, что я, бросив свои жалкие веточки, побежал на помощь кобелю. Вскоре запас дров на ночь был более чем достаточным. Пришло время задуматься, как зажечь эту кучу хвороста. Солнце уже давно село и стало совсем темно. Луны не было. Практически на ощупь я нашарил два каких-то камешка и стал ими с остервенением стучать, пытаясь выбить хоть искру. Не знаю, как долго это длилось, но когда мои руки стали неметь, наконец-то проскочила долгожданная искорка и клочок сена, заменяющий мне трут, затлел. Очень аккуратно я раздул робкий огонёк и сунул пылающий клок в общую кучу сена. Оно вспыхнуло, как порох с лёгким хлопком. Из темноты появился пёс. В зубах он держал суслика. Я усмехнулся и махнул рукой, мол, ешь сам, но умная животина положила добычу у моих ног и отошла в сторону.

- Дружище. - Растроганно сказал я. - Сам ведь голодный, а со мной делишься. Спасибо. Ешь сам.

Я взял суслика, подержал секунду и с командой "на!" бросил псу. Тот на лету поймал пищу и, отойдя в сторону, принялся деликатно хрустеть и чавкать. У меня же пропала охота лезть через болото к воде. Сидя у костра, то и дело подбрасывал сухие сучья во всепожирающее пламя и думал, глядя на пляшущие языки огня. Люблю смотреть на костры. Когда-то много-много лет назад, будучи ещё совсем малышом, я разжёг свой первый костёр. Было это так давно!.. Перед глазами ярко проявилась картинка прошлого. Настолько реально, что невольно стал всматриваться в пустоту ночи. Белое поле тундры казалось таким естественным, что я поёжился от холода. Вокруг стояла такая тёмная, безлунная ночь, какие бывают лишь на картинках в календарях, да и то чёрно-белых. Фонари далёкого посёлка сливались с мерцанием загадочных созвездий. На белом саване тундры нелепо торчала гора ящиков, досок и прочего хлама. Венчалось это сооружение высохшей и давно осыпавшейся елью. Я присел у основания этой груды, пытаясь поджечь кусок бумаги, подсунутый под картонную коробку. Но то ли спички отсырели, то ли бумага была не совсем сухой, только загораться она не желала. Я оглянулся в поисках бутылки с бензином, прихваченной специально для такого случая. Она спокойненько торчала из сугроба чуть в стороне, заткнутая туго скрученным куском плотной бумаги вместо затычки. Дотянувшись до неё, зубами выдернул импровизированную пробку и выплюнул в общую кучу. Потом основательно полил ком газет вместе с коробкой и, сунув в середину намечающегося кострища, опустевшую посудину, чиркнул спичкой. На этот раз огонь вспыхнул сразу и весело. Я поднялся и отошёл на пару шагов назад, разглядывая дело рук своих. Кострище разгоралось очень быстро. В безветренную погоду языки пламени неестественно ровно, как по линеечке, тянулись вверх к чернильному небу. Где-то далеко за линией огня проявились тёмные силуэты далёких строений. Я стоял и любовался костром, потом уселся прямо в снег и продолжил свои наблюдения. Искры рассыпались фейерверком в разные стороны и, пылающими звёздочками комет оставляя за собой тонкие, едва видимые реверсионные следы, исчезали в глубине ночи. Мне никогда не приходилось сочинять стихов, таланта не было, да и особого желания или тяготения не возникало, но тут что-то прорвало, и в голове сами собой сложились строки. Глядя в огонь, я затуманенным гипнотическими языками пламени взором увидел арену, затемнённый зал и в центре человека с огненными булавами. И над всей этой картинкой название, довольно странное:

Берёт он факелы дрожащими руками

И поднимает их над головой.

Букет огня - трепещущее пламя

Взмывает вверх под купол цирковой.

И на мгновенье, вспыхнув облачком прозрачным,

Сорвавшись, падает в густую черноту.

Старик-жонглёр и вечный неудачник

Горящий дождь хватает на лету.

Но вдруг светящаяся капля отделилась

И промелькнула мимо, как стрела.

Дотла сгорела. В пепел превратилась

И умерла, как будто не жила.

Но не заметил зритель этого момента.

Он смотрит радостно на яркий фейерверк.

И снова факелы под гром аплодисментов

Седой циркач подбрасывает вверх.

Вот так же просто и легко играет нами

Жонглёр, которого мы все зовём судьбой.

И наших душ трепещущее пламя

Взмывает вверх под купол голубой.

Выхватив из костра обгорелую, заострённую пламенем палочку, быстро и не совсем ровно начертал сложившиеся стихи на чистом листе тундры. Снег вокруг стал мягкий, податливый, как раз для игры в снежки. Я поднялся на ноги и с высоты взглянул на результат. Впечатляло. Немного подумав, дописал внизу своё имя и фамилию, как будто кто-нибудь сможет сие прочесть. Усмехнулся и рядом нарисовал смеющуюся рожицу. Поколебался, и написал вязью вокруг мордашки "вечность", после чего выбросил, ставший не нужным импровизированный стилус в догорающий костёр. Постепенно пламя стало опадать, увядать, как не политый цветок в горшке на окне. Спустя ещё некоторое время костёр совсем погас. И вновь вокруг воцарилась тёмная, непроглядная ночь. На месте кострища, на девственно белом снегу осталось чёрное, грязное пятно, видное издалека, и немного неровные строки стихотворения.

Полюбовавшись ещё немного на творение рук своих, я направился к посёлку. Идти по непротоптанному, глубокому снегу без лыж было непросто. Но не так уж далеко я находился, чтобы жаловаться на трудность продвижения. Тем более, что никто меня сюда не гнал. Добравшись до ближайших домов, поторопился выбраться на дорогу. Здесь идти было гораздо легче. Меня окружал всё тот же посёлок со странными домами-бараками, парадными трансформаторными будками, деревянными тротуарами, замёрзшими лужами и всё тем же однообразным забором -штакетником. Иногда всё же встречались интересные вещи. К примеру, у ледяного катка стояла громадная ель, украшенная цветными лампочками. Кое-где виднелись игрушки. Подле лесной красавицы устроились ростом с неё снежные фигуры деда-мороза и снегурочки. Чуть поодаль расположились снеговик с ракетой. Удивительнее всего было то, что через дорогу от этого ансамбля находилась точная его копия. А над дорогой между ними растянулись провода в цветных огнях со звездой посередине. Всё горело и переливалось. Но вот зрителей не было. Над землёй плыла полярная ночь.

Сколько я бродил по этому странному населённому пункту, не знаю, только совершенно непонятным образом оказался у бревенчатого двухэтажного дома. Из окна напротив лился ровный, приятный глазу мягкий голубоватый свет ламп дневного освещения. Сквозь тюль просматривалась комната. Слева в дальнем углу располагалась высокая кровать, видно с периной так, как была она неестественно высока, накрытая красивым покрывалом с кистями по краям. Справа виднелся телевизор на коротких ножках. Под самим окном находился круглый стол. Что за дикая любовь в этом посёлке у людей к круглым столам?! Слева от окна выглядывала огромная цветущая китайская роза. Это было здорово! Среди глубоких снегов нежные цветы юга! Прямо посреди стола пристроилась на высокой тонкой ножке хрустальная ваза, наполненная до краёв апельсинами и шикарными, громадными персиками. Шкурка последних была так тонка, что даже сквозь промёрзшее стекло просвечивала мягкая, сочная плоть. В глубь комнаты видно не было так, как я стоял ниже края окна, и потому приходилось немного задирать голову и вставать на цыпочки, чтобы рассмотреть всё это. Мешали видеть внутренность помещения также и наклеенные прямо на стекло бумажные украшения. Да и портьеры были слегка сдвинуты. Почему-то в этой комнате никогда никого не было. Я подошёл совсем близко к окну, буквально носом воткнулся в него, пытаясь разглядеть что-нибудь, похожее на человека, но безрезультатно. Тогда прижался лицом к холодному стеклу и проснулся. Собака толкала меня своим мокрым носом прямо в мой нос.

- Эх ты! - потрепал я её по шее. - Дурашка. Зачем разбудил, а?! Скучно?

Пёс внимательно смотрел мне прямо в глаза. Что он хотел сказать? Я, разумеется, не понял. Звёзды на западе потускнели. Моё кострище ещё тлело. На всякий случай подкинул несколько сухих сучьев и раздул пламя. Как-то не хотелось снова прибегать к опыту предков в извлечении огня. Собака продолжала наблюдать за мной. Я поднялся. Помахал руками, разгоняя застоявшуюся кровь. Покланялся на разные стороны. Сделал несколько приседаний. Покрутил головой. Затрещали шейные позвонки. "Соли", - отстранённо подумалось.

Странное животное всё так же продолжало смотреть на меня. Это непонятное поведение насторожило. Что-то было не то. Я оглянулся. Вокруг стояла мёртвая тишина и ни души. Взглянув на собаку, проследил за её взглядом. Она смотрела только на меня. Осмотрев свою одежду, и ничего не найдя, сунул руку в карман. О-о! Диво! Там была небольшая горбушка хлеба. Откуда она у меня взялась?! Что-то я не помнил о её наличии вчера, когда умирал от голода. Но задавать ненужных вопросов не стал, всё равно отвечать было некому, а просто разломил, сей малюсенький кусочек на две приблизительно равные части, и отдал одну собаке, вторую же практически целиком сунул в рот и с наслаждением стал жевать сухой хлеб. Конечно же, это совсем не утолило голода, скорее наоборот. Ко всему прибавилась сильнейшая жажда. Собака же, проглотив свою порцию, удовлетворённо уселась напротив и принялась облизываться. Я поднялся и побрёл вдоль бережка, отыскивая наиболее удобное место, дабы добраться до воды. На одном клочке поверхность грунта была сухой почти до самого ручья, и я наивно предположил, что тут-то и можно напиться. Первые шаги по столь зыбкой почве меня не насторожили. Да и как это могло произойти, если земля под ногами была самая что ни на есть настоящая. Только когда до желанной влаги оставался всего лишь шаг, подлое болото разверзлось подо мной, и я почти сразу ушёл в густое месиво по грудь. Естественное желание тут же выскочить привело только к ощутимому погружению. На ноги как будто нацепили колосник. Меня неудержимо засасывало. Единственное, что удалось, так это выдернуть руки и положить их плашмя, чтобы увеличить площадь опоры. Погружение немного замедлилось и, когда жижа достигла моего подбородка, совсем прекратилось. Я стоял на носочках, едва не хлебая грязь, не имея возможности позвать на помощь, хотя звать-то было всё равно некого, не то, чтобы шевельнуться.

"Вот и напился, - мелькнуло в мозгу. - Сейчас напьёшься на всю оставшуюся жизнь". Находясь в таком положении мне не было видно происходящего на берегу. Как долго предстояло продержаться, разумеется, никто не знал. Ног я уже давно не чувствовал, а руки так затекли, что о них и вспоминать не хотелось. Где-то вдалеке послышался треск мотоцикла. Он приближался и почти рядом заглох, однако для меня это не имело никакого значения. Кричать не было возможности, а увидеть меня с берега в сумраке ночи на тёмной воде было бы невероятным везением. Только судьба и на этот раз была на моей стороне. С берега донеслось:

- Не шевелись! Держи верёвку, но пока я тебя не заарканю, не хватайся за неё руками. Уйдёшь под воду, тогда каюк!

Сказать, что я был потрясён, значит, ничего не сказать. С первой попытки петля не попала, как и со второй, а шлёпнулась около. Но когда верёвка больно хлестнула меня по голове, я даже не вздрогнул, лишь обрадовался, и никаких действий предпринимать не стал, а благоразумно стал ожидать инструкций своего спасителя. Он не заставил себя ждать.

- Теперь слушай и запоминай! Постарайся набрать воздуха, как можно больше, и только после этого попробуй одним движением всунуть руки в петлю вместо головы. От этого движения ты уйдёшь под воду, но руки окажутся захлёстнуты. За них-то я тебя и вытяну. Но без переломов и прочих прелестей не обойтись, так что будь готов!

Я сделал несколько глубоких вдохов и, набрав полную грудь, насколько было возможно в таком положении, одним рывком схватился обеими руками за спасительную петлю. Это меня и спасло! Хватка моя оказалась гораздо прочнее, чем затянувшийся аркан. От таких резкостей жижа подо мной разверзлась и с громким чмоканьем втянула моё грешное тело в своё вонючее нутро. Плотная грязь сомкнулась вокруг и стала сжимать в своих безжалостных объятиях. Погружение продолжалось. Воздух, набранный заранее, стал освобождаться быстрее, чем мне бы хотелось. Жуткая мысль мелькнула: а вдруг он не вытянет, тогда это конец! Но тут мои руки поднялись вверх, и страшная боль пронизала насквозь. Последнее, что осталось в моей бедной голове, - так это медленное, но уверенное движение на поверхность к просыпающемуся миру.

"Двенадцать писем под полой - моё сокровище,

Я этой памяти хозяин и слуга.

Двенадцать месяцев читаю, а чего ещё?

Когда хандра привычна и долга".

Я лежал на своём любимом диванчике. От долгого пребывания в наушниках ощущения были не из приятных, вследствие чего поспешил избавиться от них. Ноги и руки затекли, поэтому не сразу удалось нажать кнопку часов, а когда же они послушно сообщили время, я с удивлением отметил, что был "там" всего минут двадцать, не больше. Поднявшись, подошёл к магнитофону и решительно выключил его. "Хватит с меня сегодняшних приключений", - вслух подумал я и потопал на кухню.

Жутко хотелось есть. Шаря по пустому холодильнику и утверждая чайник на газ, продолжал обмозговывать. Нынешние необыкновенные приключения выбили меня из привычной колеи. До сих пор ничего подобного не было. Что я мог нарушить? Может, мне посчастливилось попасть в другое измерение! Чушь! Это фантастика, скорее всего, это был просто сон. Но тогда уж слишком реальный. И всё-таки это был сон, потому что другого объяснения придумать моё воображение было не в состоянии. Доказательств реальных действий, конечно же, не было. Да и какие доказательства?! Ведь там всё абсолютно такое же, как и здесь. И потом, вечно мы ищем какие-то доказательства, и обязательно материальные. Как будто это может изменить мнение окружающих. Почти всегда найдётся болван с дурацкими объяснениями в духе материалистического реализма. Булыжник с Марса или с какой-нибудь Альфы Волопаса ничем не отличается от обычного камня земли. А если какой-либо умелец смог бы материализовать хоть один предмет у парочки зрителей на глазах?! Представляете, что бы произошло!.. К нему бы выстроилась очередь, трижды опутывающая экватор и ещё кусочек. Каждый пришёл бы чего-нибудь попросить для себя и, не без того, для пары сотен родственничков, даже если таковых в помине нет и никогда не было. И обязательно материальное, чтобы пощупать можно было. А лучше съесть, последнее предпочтительнее. Продолжая мыслить в эдаком направлении, я взглянул на кухонное окно и от неожиданности выронил приподнятый над плитой недовольно булькающий чайник. Балкона не было! Нет, конечно же, он был, да не тот?! Вернее, тот, но не застеклённый! Лет пятнадцать назад я, ещё будучи зелёным пацаном, не без финансовой поддержки родственников, разумеется, его застеклил. Причём очень недорого, а главное, мастер попался добросовестный, и я честно гордился своим балконом. Тут же ничего подобного не было.

Запах газа и ошпаренная нога привели меня в чувство. Я снова не был дома. Но тогда где же?! Перекрыв газовую трубу, выключил плиту и принялся за уборку. Минут через десять порядок был восстановлен. Чайник с почётом водрузился на прежнее место на конфорке. Я подошёл поближе к окну и посмотрел на балкон. Он был в состоянии приблизительно только что сданного дома. Как принято сейчас говорить, "от строителей". Обернувшись, бегло осмотрел голые стены. Мой взгляд лихорадочно искал что-нибудь, похожее на календари, но ничего не находил. Да и не мог найти, так как их у меня никогда не водилось. Тогда я принялся вспоминать, когда была приобретена та или иная вещь, рассчитывая таким образом хоть приблизительно определить время, в котором оказался. И тут выяснилось, что холодильник был приобретён за два месяца "до", а стиральная машина вообще отсутствовала. Хотя её-то я купил раньше всех вещей. После непродолжительного анализа происходящего пришлось отказаться от сопоставлений. Предметы оказались самые разнообразные и к тому же из различных времён. Были такие, каких у меня и подавно не было, некоторое время, стоя в гостиной, я пытался хоть что-нибудь придумать вразумительное, как вдруг сообразил: а документы?! Ринувшись к секретеру, рванул дверцу на себя... Он был пуст!.. Почти!.. На стеклянной полочке лежала тощая пачка писем.

"И на том спасибо", - мысленно поблагодарил я, беря их в руки и отходя к окну. Вынимая листок из верхнего конверта, мельком глянул на обратный адрес и вздрогнул. Письмо было от Олеси. Дата на штемпеле была мне незнакома.

"Миленький, здравствуй!

Оказывается, я забыла адрес, ты на меня не сердись".

"Неужели я тут был такой страшный?! Чего это она так?" - вслух подумал я.

"Начну по порядку. Когда мы вернулись, то ещё с Алёной до полпервого проболтали про разные дела. Я сейчас не буду распространяться, лучше ты, как всегда, будешь задавать вопросы. Магнитофон так и не сделали. Он сказал, что, может быть, первый транзистор полетел. Я маг забрала. В Томске разберётесь. Мы после тебя звонили маме по сотовому. Письмо она получила, дала бедной Алёнке разгон. В институт съездили, нормально. У меня всё по-прежнему. Поезд в Ригу опоздал на сорок минут. Провожала меня Алёна, встречала мама. Тут все плохо себя чувствуют. Дядя Владислав ещё у нас, мама его лечит. Бабушка Вера лежит дома после операции. Мне, как я и думала, никто особенного ничего не сказал. Мама очень сердилась, когда получила письмо. Бабуля мне рассказывала, что тут было. Впрочем, главное ещё не сказано, и не знаю, как это будет. Ты извини, что так получается. Настроение у меня не очень. Ещё ничего нет, а чувство такое, как будто есть. В общем, я тебе буду писать по-прежнему и часто. Целую. До свидания.

P.S. Папка собирается со мной в Томск".

Моему изумлению не было предела. Сознание отказывалось верить глазам. У меня в руках находилось продолжение моей же несостоявшейся любви. Вернув письмо в конверт, отправился на кухню. Устроившись поудобнее у холодильника, извлёк следующее.

"Здравствуй, мой любимый!

Вчера никак не могла написать тебе. Все были дома, а когда все дома у меня нет терпения, да и чувствовала я себя неважно, сам знаешь, почему. Теперь можно спокойно жить дальше".

Много бы я дал, чтобы понять, о чём шла речь?! Любопытство разрывало меня на части, и я продолжил читать без всякого зазрения совести.

"У нас ещё стоит ёлка, очень красивая, я ещё не помню, чтобы у нас когда-нибудь была такая, главное, совершенно не осыпается".

Я невольно оторвался от чтения. Глянул в окно. Вроде осень. Хотя!.. Пасмурно. Может и ранняя весна. Но не зима - это точно. Деревьев с моего места видно не было, а вставать и подходить к окну было лень. Пожав плечами, продолжил ознакомление с письмом.

"У Юлика тут целая рыбья лаборатория, завёл себе аквариум, и никаких тебе уроков. Сидят с одной стороны он, а с другой Барсик носами в стекло и любуются. Я тоже не отстаю, наблюдаю. Сегодня начну отдавать визиты, нужно съездить к маме на работу, а оттуда к Валерии загляну. Милый, а ты записывал огонёк? Мой ненормальный маг решил не оставлять меня погибать от скуки и запел, правда, с перебоями и низкими, но до Томска и то ничего."

Вот это да!!! Сотовый и "огонёк"! Насколько я помню, то "голубые огоньки" давным-давно приказали долго жить. Я даже не смогу вспомнить, когда именно. Во всяком случае, в памяти не осталось никакого ощущения о самых лучших, не говоря уже о последних. Я потёр лоб, пытаясь вспомнить, но, увы! Да и не любил я эти огоньки. А про сотовый, так вообще молчу. У нас они появились всего лет 10 назад.

"Миленький, а как ты поедешь? Папка точно меня повезёт, у него билет бесплатный до Томска уже выписан. Поедем двадцать шестого. Я не знаю, долго он будет в Томске. Любимый, а ты всё-таки приезжай, как договаривались, посмотрим, что получится. С мамой я пока о свадьбе не заговариваю, но реакция ясна и так. Она о том, что мы можем быть всегда вместе, и думать не хочет, но как бабуля говорит: "привыкнет со временем".

Дорогой, а ты работаешь над своим проектом? Смотри, а не то в Томске я приму меры. Пока всё. Целую, очень крепко обнимаю.

Олеся".

От чудес можно ожидать чего угодно, но только не этого. Передо мной лежали письма, которых я никогда не дождался, а в них и о свадьбе шла речь. Интересно, какая была причина в этом мире, разрушившая моё счастье?! А может, оно здесь было иным?! Вопрос, конечно, был риторический, и ответа ждать неоткуда было. Вместо коньяка тут был чай, а вместо сухих строк подкупающее нежностью обращение. Ну, и родственничков поприбавилось, конечно же. Как зачарованный, я принялся читать дальше.

"Здравствуй, Дорогой.

Наконец получила от тебя письмо. Странно, что оно так долго шло. Я так его ждала, что даже плакать хотелось, когда бабуля приносила почту, а его там не было. Я предчувствовала, что с тобой что-то случилось. Как-то сердце подсказывает. Милый, это точно от тяжестей у тебя рука заболела, так что больше ты у меня ничего тяжёлого носить не будешь, пока не пройдёт положенное время. И, пожалуйста, не возмущайся".

Кто бы возмущался, только не я. Ведь на самом деле терпеть не могу таскать тяжести, а тут, оказывается, я их тягаю, да ещё и возмущаюсь, когда запрещают сие делать. Усмехнувшись про себя, вернулся к пожелтевшему листку.

"Неужели и мои письма так долго будут идти. А в Томск я всё-таки сама поеду. Патриотический порыв папки иссяк. Ему уже не хочется брать отпуск. Говорит, лучше в феврале с получки. Мне-то ещё лучше. Миленький, напиши, когда и каким направлением поедешь. Ну и пусть твой маг в ремонте. Тебе хоть меньше тащить будет. Перстень попробую достать. Барахоловка теперь по воскресеньям, а тот рубин я не нашла. Я теперь вообще дома ничего не могу найти. У Юлика в секретере свой порядок.

Ёлка у нас ещё стоит, мы её уже разобрали. Она теперь так стоит. Вообще я впервые эдакую вижу. Она не только не осыпалась, а ещё и зацвела. На конце каждой веточки по нескольку почек, а некоторые уже в маленькие, зелёные шишечки превратились. Разве можно её выбросить? Рука не поднимется! Вот и всё, пока. Передай от меня привет нашей общей знакомой, пусть не отчаивается, когда-нибудь увидимся, ведь "ещё не вечер", как пел Высоцкий".

Читая эти удивительные послания, я продолжал гадать, что же всё-таки было с моей рукой? О какой знакомой идёт речь? Что ещё за история с перстнем? А о рубине так и вообще говорить не приходится. В своей жизни мне никогда не довелось даже держать в руках, не то, чтобы иметь, полудрагоценные и, тем более, драгоценные камни, а бриллианты!.. И в самом прекрасном сне не привиделись ни разу. И колец или перстней у меня никогда не было, и никто мне их не дарил. И время года здесь описывается, по всей вероятности, зима. Я вновь глянул на штемпель. Он был страшно затёрт, так что разглядеть ничего не удалось. Отхлебнув остывшего чаю, глянул на неровно разорванный очередной конверт.

"Здравствуй, Любимый мой, дорогой, желанный!

Решила тебе написать ещё, потому что мне кажется, оно должно успеть. Хочу тебе сообщить, что время отправления опять изменилось. Буду выезжать двадцать седьмого и с ним. Всё-таки папка берёт отпуск.

Вчера целый день бродила по городу. Сначала поехала к Н.С., но её не оказалось дома, тогда я заглянула к Магде, и мы с ней снова поехали к Н.С. - безуспешно. Тогда мы решили навестить Пянелиуса, интересно же узнать, как далеко продвинулся человек за полтора года! Впрочем, с ним всегда было ясно - вылитый Шурик. Книги у Магдочки не было, жаль, конечно, но я тебе уже рассказывала, может, когда-нибудь ещё прочитаем. Валерия нарисовала мне новый альбом. Но мне он что-то не очень понравился, раньше были лучше. Вообще мне дома ужас как надоело. Хорошо хоть фантастика есть, Валерия снабжает, как всегда. Да, мне от Щавелевой переговоры на двадцать второе на восемнадцать часов. Эх, и будет ругаться, представляю. Ещё ходила с Юликом в ДМШ на классное собрание. Его и моя Элизабет обрадовалась, говорит: "хоть ты на него повлияй". Ему то, что?! Из школы придёт и сразу за рыбок, а потом за пластинки. У него на доске вылеплен целый средневековый замок со всеми мелочами и рыцари на стенах малюсенькие, да ещё и во всём их одеянии, попробуй тут его заставь сесть за уроки. Ходила с Юликом в кино "король джунглей". Бедные звери, до чего же их там исковеркали, а так фильм ничего. Вот это письмо уже последнее. Теперь до Томска. До свидания. Очень-очень жду встречи!

P.S. Большой привет всем вам!

Олеся".

Господи! Столько народу, а я и понятия не имею даже о десятой части таковых. Во всяком случае, в этом времени всё складывалось, на первый взгляд, не так уж и плохо. Но я никогда, наверное, не смогу узнать, про какую Магду шла речь и о каких книгах. Упоминающиеся в письмах фильмы я не то, чтобы не видел, даже названий таких не слышал. Надо будет хоть поинтересоваться, есть ли такие в моём настоящем времени. Почесав в затылке, взялся за продолжение.

"Здравствуй, Милый.

Как обещала, пишу тебе. Доехала я очень хорошо. В Москве мой поезд был на Ригу в девять вечера. Провожала меня Алёна. В Риге я была в семь вечера. У нас тут погода дождливая и холодная, как всегда. Ожидается встреча нашего класса на дому у Христины. В школе не собираемся потому, что у них не будет выпускного. Вот и всё. До свидания.

Олеся".

А это снова лето. Вероятно, здесь, в этом мире, наше "солнце" продолжалось на год дольше прежней жизни. В который уже раз я энергично затряс головой, безуспешно пытаясь сбросить наваждение. Не могло же моё воображение писать письма мне самому?! Если б это было так, не стал бы я себе рисовать неудачную любовь. Скорее наоборот. Хотя, как знать, может, в этом времени всё сложилось по-другому, и я смогу увидеть свою Олесю спустя столько лет. Но по вещам в квартире не было похоже, что моя любовь жила со мной. Хотя с чего это я взял?! По шкафам же я ещё не рылся! Ну, да сие ещё успеется. Однако реальность диктовала свои условия игры. Я извлёк следующее.

"Здравствуй, мой желанный!

Вот тебе и моё первое письмо из Риги. Начну по порядку. Когда в Томске мы поехали на вокзал, начался сильный дождь, так что настроение моё немного испортилось. До Москвы доехали нормально, если не считать, что поезд опоздал! Прибыл в 8 часов. В моём вагоне народу было вообще мало, зато наградил нас господь одним типом, он, видно, пьяный был и всю дорогу, на весь вагон песни распевал, да не какие-нибудь, а о конфликте общества с ним. В Сокольники я приехала в десятом часу, там меня уже ждала Катюша, Вадик тоже там был, да ещё Лёлька с дочкой. В Москве было очень тепло, зато у нас тут, как всегда, холодно. Мила должна с первого июля идти в отпуск и приехать к нам. Так что будем скоро дела творить. Мы с ней вечно что-нибудь придумываем. Юлик ездит в зоопарк, ухаживает там за птицами, принёс домой двух диких утят, а один утонул почему-то в ванне, ещё до моего приезда. Я говорю: "Юлёнка, тебе не хватает на рыбок да на утёнка". Мы с Катей выпололи всю клубнику, на обоих огородах. Клубники очень много, такая крупная, но спелой мало. Родители ездят ночевать на дальний огород, а то там по ночам лазают разные. Как прошёл выпускной нашей подруги? И как вы добрались там с твоим оборудованием? Больше пока писать нечего. В следующий раз постараюсь, если выйдет. До свидания.

Олеся!"

Ну, надо тебе?! Утёнок утонул! Никогда бы не подумал, что такое могло быть. А может, это всё-таки шутка? И потом, о каком оборудовании идёт речь? И куда это я с ним попёр? Да ещё к тому же и с подругой, закончившей что-то, то ли школу, что вряд ли, то ли училище?.. А может и университет?.. Хм!.. Наверное, всё же, институт. Ладно, чего гадать. Надо дальше читать. В общем, загадок становилось не меньше, а всё больше и больше. Уже безо всякого энтузиазма я потянулся за очередной порцией неожиданностей.

"Здравствуй, милый мой!

Вот снова пишу тебе письмо. Я уже так здесь соскучилась. Так хочется тебя увидеть, поцеловать. Погода здесь плохая, холодно и тучи всё время набегают. Мы с Катей в воскресенье были на море. Мама погнала. Приехали и уехали. Чего там делать. На обратном пути зашли к учительнице, посидели там три часа, она дала мне фотографии с нашего выпускного. Магнитофон мой что-то не хочет дома работать. Сначала, ещё в поезде не играл. Дома оказалось, пассики полетели. Мы с Катей их поставили, а теперь что-то со звуком. Очень тихо, а как стукнешь - играет.

Любимый, я уже ищу материал, вернее, знаю, какой будет. Только может, лучше найду. Ты сейчас, конечно, скажешь, что так и знал. Извини, но я ещё ничего не сказала. Скоро Мила приедет. Маме дали путёвку в санаторий с двенадцатого ноября на двадцать четыре дня в Бийск. Она вообще ещё никуда не ездила лечиться".

В этом месте я просто расхохотался. Это же надо! В ноябре и куда! В Бийск! Никогда не знал, что там есть лечебницы. С каких это пор Бийск стал курортом? Да ещё и когда?! Практически зимой... Я ещё раз перечитал эти строки. Да-а! Нарочно не придумаешь и только.

"Маме дали путёвку в санаторий с двенадцатого ноября на двадцать четыре дня в Бийск. Она вообще ещё никуда не ездила лечиться. Да и бабушку, когда положат, не известно, потому что там очередь и перед ней описывали на ноябрь. Бабуля говорит: "пока эту операцию дождёшься, так и умрёшь". Четвёртого должны сказать, когда её будут ложить".

Бедная бабушка... В каждом письме её кладут на операцию, а в каком-то уже она была прооперирована. Сколько же ей нужно операций?! В её-то возрасте?! Правда, возраст бабушки мне был неизвестен. Я потёр уставшие глаза. Что-то тут не складывалось.

"Вот теперь не знаю, что делать? Как там у тебя дела? Ты, если возьмёшь, всё равно пришли анкету. Так и так нужно будет. Куда наша подруга будет поступать или она работать устраивается? Я купила пластинку Дебюсси фортепьянные пьесы и Бах месса си минор. Изольда ведь говорила, что её у нас не выпускали. Ты не обижайся, что я мало написала. Я уж и отвыкла вообще писать. Орфография у меня не блещет. Сейчас пойдём на дальний огород сторожить клубнику. Можно было бы, я бы тебе переслала в письме, представляешь?! Мама купила ещё Маркеса. Так что тот будет наш. Ну ладно. До свидания. Целую тебя очень нежно, а ты?"

Вот-те на! Оказывается, моя персона обожает Дебюсси и Баха! А Маркеса я вообще не читал?! Надо бы найти время и посмотреть хоть, о чём идёт речь? Мне стало даже интересно узнавать собственную судьбу. Я поднялся и вновь наполнил опустевшую чашку. Да, с подругой тоже непонятки. Что за таинственная дама?!

"Здравствуй, Любимый мой!

Получила сейчас оба твоих письма, надеюсь, что два моих ты тоже получил. Как видишь, у нас тут всё не так хорошо и быстро получается. Да и не могло быть по-другому. Мила так и не приехала, я уж и не жду её теперь, зато прикатил какой-то их троюродный братец. Собирается поступать здесь на плавбазу мотористом, какой-то ненормальный. Не знаю, долго ли он у нас проживёт, но на мою нервную систему он действует отрицательно.

Дорогой, я, конечно, благодарна "вам" за столь активную деятельность, но не знаю, когда смогу ответить тем же. Бабушку всё не могут положить на операцию. Всё мест нет. Не представляю, как ей будут делать? У неё постоянный кашель и ничто не помогает. Я купила материал на платье. Сиреневая, капроновая ткань "ветерок". Мы ведь договаривались, что для себя я буду сама всё доставать. А ты фату купил, да ещё длинную. Я длинное платье не хочу, куда его потом девать?! Только не обижайся, что-нибудь потом с ней придумаем. Укоротить, наверное, как-нибудь можно. Милый мой, не предпринимай ты больше ничего. Понятно, что тебе хочется, как у добрых людей, но ты пойми же, что для меня на всю жизнь будет унижением воспоминание о свадьбе, на которой я буду бедной родственницей. Да, а к костюму пусть лучше будет галстук, ладно? Я тоже успела заболеть, проклятый нос! Не идёт мне Рижский климат. Да, ещё после купания в море... С одной стороны, хорошо, значит всё в полном порядке. Писала на огороде, куда мы сбежали от братца. Да, я подстриглась, не бойся, концы только. Всё".

Во дела! Здесь дело даже до фаты дошло. И всё же не понятно, почему она всё время обращается в некоторых случаях на "вы"? Я, что к свадьбе готовился с кем-то? Но у меня нет никого!.. И с подругой всё ещё больше запуталось. Она же вроде бы что-то только закончила и вновь поступает?! С чувством страха я протянул руку за последним листком. Он был совсем тоненький, маленький и какой-то жалкий. И веяло от него болью.

"Здравствуй.

Вот, наконец, пишу тебе письмо. Конечно, оно будет обращено и ко всем вам. Не знаю, должна ли я просить извинения за всё то беспокойство, которое вы испытали из-за этой свадьбы. Напишу всё, как есть. Мама восприняла моё сообщение очень тяжело, у неё снова, как в прошлом году, отнялась левая часть тела, правда, сейчас ей уже лучше. На ноябрьские она не согласна. Главное возражение - нужно доучиться эти два года, а в общем _о_н_а_ считает, что мы должны ещё подумать. Приехать я не смогу. Бабушку в августе только положат на операцию. Не знаю, как бы ты, Дорогой, поступил на моём месте, если конечно любишь своих близких. До свидания. 16-vii".

Ну, вот и долгожданный финиш! Всё осталось по-прежнему. Бабушка на операцию, парализованная мама на курорт, братец идиот и так далее, и тому подобное. Всё вернулось на круги своя. А чего я, собственно говоря, ожидал? Ежели всевышним так было решено, так тому и быть.

Вздохнув, сложил письма в прежнем порядке и вернул на старое место. Уже в дверях почему-то подумал, а с какой стати эти письма лежат у всех на виду? Странные у меня замашки в этом времени.

На кухне опять злорадно заскворчал чайник. Заваривая чай, продолжал усиленно думать или пытаться это делать. Только толку от этого не было ну никакого. В голове творилась такая каша... Решительно отставив чайник, снова ринулся в комнаты на поиски хоть какой-нибудь зацепки. Всё было тщетно. Дополнительный осмотр ни к чему не привёл. Магнитофон, который я выключил полчаса назад, был неизвестной мне конструкции. Интересно, как этого сразу не заметил? Лоджия застеклённой не была, как и балкон. В маленькой спальне на стенах не было ни одного ковра, сплошные фотообои с дурацкими видами и обнажёнными женскими телами в самых неимоверных позах. Всё это было явно не моих рук дело. Да и вкусы клеившего подобную дрянь были прямо противоположными моим.

Я вернулся на кухню. Дымящаяся чашка ароматного чая ждала меня на столе. Я переставил её на другое место, не на то, на каком обычно сидел, и удобно умостился. Передо мной на стене оказались ходики. Да, да! Самые обыкновенные старинные часы-ходики. Моим способностям удивляться наступил конец. Я взглянул на окно через парок от чая. Оно двоилось. Тут в мою одуревшую голову вломилась очередная мысль и я, как ошпаренный, подскочил. У братьев Стругацких был рецепт для отличия галлюцинаций от реальности. Очень-очень сильно я ущипнул себя. На руке остались два кровавых следа. Было довольно больно. Тогда кинулся в прихожую, где видел огромное зеркало. В нём отражалась часть стены за моей спиной и моя очумевшая физиономия. Прикрыв веки, нажал на глазное яблоко. Зеркало раздвоилось. По всем признакам это не было галлюцинацией. Но я точно знал, что это был не мой дом, точнее, не моё время. Это никак не укладывалось в мозгу. Начитался всякой фантастики, вот и одурел. Не в состоянии отличить реальность от выдумки. Кажется, надо идти к психиатру или как они там называются? Это только американцы жить без них не могут, а у нас про них толком никто ничего не знает. У нас всё гораздо проще. Тяпнул гранчак, вот тебе и всё лечение.

В который уже раз вернулся на кухню к остывающему чаю. Отхлебнув глоток и глядя на уже редеющий парок, вдруг вспомнил, как, будучи ещё в младенческом возрасте, впервые в своей жизни, в осознанном состоянии, конечно, воспользовался услугами аэрофлота. Я сидел в огромном кресле у самого иллюминатора и разглядывал виднеющийся вдали засыпанный снегом по самые лопасти вертолёт, торчащий из сугроба хвост кукурузника, и двухэтажное здание аэровокзала. Наши места оказались перед крылом самолёта, и мне хорошо было видно, как начинали раскручиваться винты, ускоряя обороты, и удивительное превращение лопастей сначала в туманный круг, а потом и вовсе исчезнувших в бешеном вращении. Тут я заметил, что вокзал не двухэтажный, а четырёх. Ещё раз внимательно пересчитал, загибая пальцы, и понял, что не четырёх, а больше. Над первыми двумя этажами появились ещё два, а над этими двумя, ещё точно таких же два и так далее до тех пор, сколько можно было увидеть из маленького иллюминатора. От восторга я завизжал, тыкая пальцем в стекло. Отец глянул и спросил, чего это я так ору. Продолжая тыкать пальцем, я попробовал объяснить. Он снова заглянул в иллюминатор и, откинувшись на спинку кресла, сказал, чтобы я прекратил вопить, так как вокзал как был двухэтажным, так и остался. На меня словно бочку холодной воды вылили. Я же чётко видел, как дом громоздился на доме. Странный это был эффект.

Спустя несколько лет, когда я уже пошёл в школу, был подобный случай. Разница была в том, что проводивший демонстрацию парнишка видел то же самое, что и я. Мы стояли на огромном сугробе на уровне второго этажа. Возвращаясь со школы, я взобрался сюда, чтобы побросать в солнце снежные комья. Они, конечно же, не долетали и до ближайшего здания не то, чтобы до звезды, но сам процесс был интригующим, а вдруг доброшу?! Тут ко мне вскарабкался пацан лет пятнадцати. Он некоторое время наблюдал за моими тщетными потугами, а потом сказал:

- Не так надо.

- А как? - спросил я.

- Вот так, - ответил он и, взяв довольно внушительный ком, бросил его в солнце.

Ничего не произошло. Я во все глаза смотрел, однако совершенно ничего не изменилось. Снежный ком долетел до угла дома и врезался в такой же сугроб напротив.

- Не получилось... - сказал он как бы про себя.

Потом взял новый ком и, размахнувшись, сильно, с лёгким разворотом, метнул свой снаряд. В первое мгновение ничего не было. Правда, на этот раз мне не удалось заметить сам снежок и его траекторию полёта. И тут вдруг с солнцем что-то случилось. Оно покрылось тёмными спиралевидными кругами, которые, в свою очередь, стали со всё ускоряющейся скоростью вращаться по часовой стрелке, сжимаясь в точку. Сияние светила, бывшего до этого белым с жёлтой сердцевинкой, превратилось в разноцветное, преимущественно кроваво-красное, жёлто-оранжевое, постепенно переходящее от смоляно-чёрного края к центру. Откровенно говоря, я испугался, но в тот момент меня завораживала картина происходящего больше собственного страха. Когда же от солнца осталась только маленькая кровавая точечка, пацан сказал:

- Ну, хватит, - и, спрыгнув с сугроба, зашагал в сторону школы.

В следующее мгновение всё вернулось на своё место. Солнце сияло по-прежнему ровным бело-жёлтым светом, выглядывая из-за угла ближайшего строения. Всё также белел снег. И ничего не осталось от только что произошедшего. Я удивлённо смотрел то на солнце, то вслед уходящему мальчишке. После этого мои тренировки по метанию снежков в солнце прекратились навсегда. Я боялся, что вдруг попаду в него, и оно погаснет. Как быть с перегоревшей лампочкой, мне было ясно, а что делать с погасшим солнцем и как его вновь зажечь, я не знал.

Щебетание дверного звонка вырвало меня из объятий воспоминаний. Поставив пустую кружку на стол, подошёл к разделочному столу, на котором стоял заварничек. В дверь снова позвонили. С сожалением, поглядев на чайничек, побрёл отпирать.

- Кто там? - гаркнул я с порога своей квартиры, не испытывая особого желания подходить к входной двери тамбура.

Тут надо заметить, что мы с соседями построили (я бы сказал, они сварганили, так как лично моё участие в этом проекте свелось к отстёгиванию причитающейся с меня суммы) общий коридорчик на две квартиры.

- Открывай, давай, скорей! - послышалось из-за двери.

По дубовой обшивке деликатно забарабанили костяшками пальцев.

- Что ещё там за аристократ выискался? - буркнул я сам себе под нос и, сделав два шага, крутанул замок.

Тяжёлая бронированная дверь медленно приоткрылась. На площадке стояла женщина лет сорока, сорока пяти. Среднего роста, с коротко остриженными сине-зелёными волосами, торчащими в разные стороны, как иглы у дикобраза. Неестественно красные губы выделялись на ненатуральном румянце щёк. Глаза скрывались за стёклами "кисок". Одета она была не дёшево.

"Крашеная", - мелькнуло в голове. Женщина же, в свою очередь, нисколько не смущаясь, прошла мимо меня. По пути скинула туфли подле отопительной трубы, и продолжила своё движение в глубь квартиры. Сунула, не глядя, сумочку под зеркало в прихожей и, ни на мгновение не притормаживая, направилась в ванную. Я, обалдев, закрыл входную дверь и почаляпал за ней. Гостья же преспокойненько мыла руки, с любопытством разглядывая своё отражение в зеркальном шкафчике для банных принадлежностей.

- Простите, - обратился я. - А вы, собственно говоря, к кому?

Дама от неожиданности даже мыло выронила. Оно упало на край раковины и, как ребёнок с горки, скатилось в глубь, закрыв собой сливное отверстие.

- Ты что? - удивлённо спросила она.

- Я?! Ничего... Насколько мне известно, мы незнакомы.

- Это ещё что?! - аж дёрнулась она. Не смытая с рук пена капала на подол платья.

- А чего вы так орёте? Не у себя же дома? - попробовал осадить её я.

- Как это?! - изумление незнакомки было неподдельным, но я ещё ничего не заподозрил.

- Это с каких-то пор я не у себя дома? - угрожающе надвигаясь на меня, прошипела она. - Кто она?!..

- Это мой дом и попрошу вас вести себя соответственно. Я вас к себе в гости не звал. - Довольно-таки резко попробовал остепенить гостью я.

Женщина уставилась на меня. Шагнув ко мне, она протянула руку, чтобы схватить за ворот. Я же осмотрительно отступил назад и сказал:

- Откройте сливное отверстие, не то зальёте соседей. Неприятностей потом не оберёшься.

Она резко обернулась к раковине. Вода достигла критической высоты. Одним движением крашеная выкрутила кран и только после этого ловко извлекла кусочек мыла. Положила на полочку. Вновь включила воду и, домыв наконец руки, вытерла их о полотенце, висевшее справа от двери на металлических рожках.

- А ну-ка, дыхни, мерзавец? - тоном, не терпящим возражений, потребовала она.

- С какой стати я должен вам дышать? Это во-первых, - заговорил я. - Во-вторых, я вообще не пью. Не говоря уже об оскорблении...

- Это ты скажешь кому-нибудь другому, только не мне, - перебила она и снова попыталась взять меня за барки.

Я мягко перехватил её руку на лету и легонько оттолкнул.

- Вы, мадам, меня вероятнее всего с кем-то путаете.

- Ты что? Стас? С ума сошёл?! Кончай свои дурацкие шутки... - не выдержала моя собеседница.

Она сорвала свои солнцезащитные очки, и я увидел её тёмно-синие, холодные глаза. В них стоял испуг.

- Я не Стас, - выдавил я из себя, начиная догадываться. - И никогда им не был.

- То есть это как? - Её глаза широко распахнулись. - Тогда как ты умудрился попасть в мою квартиру?

- Это вы в мою пришли, а не наоборот.

- Слушай, Стас, - миролюбиво сказала дама. - Кончай эти шутки.

- Но я не Стас, я же вам об этом говорю...

- Та-ак! - протянула она. - Значит так. Если ты не Стас, то кто ты?

- Я?! - Вопрос застал меня врасплох. - Я... Я ... Просто человек...

- А я, по-твоему, кто? - грозно спросила мнимая хозяйка квартиры.

- Я не знаю, кто вы, но и я не Стас, - снова попробовал возразить я.

- А ну-ка, давай-ка раздевайся. Снимай штаны, живо! - потребовала она.

- А это ещё зачем? - опешил я и, на всякий случай, шагнул назад, за двери зала.

- Коли ты хочешь поиграть в эти игры, так давай убедимся, что ты не Стас.

- И что? Для этого раздеваться надо? - спросил я, с опаской выглядывая из-за двери, стараясь одновременно прикрыть её поплотнее.

- А как же! - удивилась она, одним движением распахивая с таким трудом прикрываемые мною двери. - Только у Стаса на правой ягодице у самого основания спины имеется родимое пятно, один к одному имитирующее конверт. Проще говоря, обычное письмо.

Тут я обнаружил, что сижу в дверях, на паласе зала, подобного дикого совпадения никак не ожидая. О таких подробностях на моём теле могла знать только мама, но эта женщина никак не могла быть ею.

- Стас?! Ну, что с тобой?! - с тревогой в голосе спросила женщина, нависая надо мной. - Тебе плохо?

- П-п-прост-т-тите... - заикаясь и глядя на неё снизу-вверх, попытался заговорить я. - Н-н-но у меня точно т-т-так-к-кое же!

- Ну, знаешь!.. - возмущению её не было предела. - Кончай эти шуточки. Не то я вызову милицию. Там они тебе быстро мозги вправят и память восстановят.

Эта угроза возымела своё действие. Взявшись за дверь одной рукой, а другой, оттолкнувшись от пола, я поднялся на слегка подрагивающие ноги.

- Милая женщина, я не шучу. Я никакой не Стас и никогда им не был. Но я могу попробовать объяснить вам кое-что. - Сумел-таки взять себя в руки я.

- Стас, ты сколько на душу принял? - не унималась она.

- Я же вам говорю, что не пью и никогда не пил.

- Ну, хватит!!! - заорала она. - Сколько можно издеваться?! Жена я тебе или нет!!!

На этот раз меня спасла стена, как раз, кстати обнаружившаяся позади. Оказывается, эта женщина моя жена!

- П-п-п-пр-р-рос-с-ст-ттите, но я никогда не б-б-был ж-ж-женат! - выдавил я из себя.

Она в бессильной ярости опустила руки. Я же с невозмутимым видом повернулся и пошёл на кухню, изо всех сил пытаясь восстановить хладнокровие и логику мышления.

- Идите, пожалуйста, сюда, - пригласил я её. - Давайте-ка, попьём чайку и поговорим без всяких криков.

Хозяйка послушно вошла на кухню и села у двери. Я на ходу правой рукой подхватил свою чашку, а левой, открыв шкафчик и выхватив оттуда другую, локтем захлопнул дверцу, принялся готовить чай. Тут обнаружилось, что впопыхах я не выключил чайник, и он наполовину уже выкипел. Разлив кипяток по чашкам и пополнив чайник, я возвратил его на газ. Потом поставил одну чашку перед женщиной, а сам уселся на табурет у холодильника.

- Я не хочу чая, - очень тихо, но с явной угрозой в голосе произнесла она.

- Можете не пить. Это уж как вам угодно, - согласился я, отхлёбывая из своей кружки. - Я думаю, что разговаривать лучше за чаем.

Тут я невзначай взглянул на ходики. На них было восемнадцать часов семнадцать минут. Взгляд упал на мою левую руку с электронными часами. На них было десять часов двадцать пять минут. Я поставил кружку с чаем на стол и резко отдёрнул рукав на правой руке. На моих фирменных было 10-25. Продолжая смотреть на циферблат своих часов, я поднялся и подошёл к хозяйке этого дома.

- Позвольте? - попросил я и, не дожидаясь разрешения, взял её за руку, на запястье которой были маленькие часики, кажется, фирмы "Заря".

На них было 18-17. Я вернулся на своё место. Она явно была у себя дома, а вот где снова был я?!

- Понимаете ли... Когда-то очень давно я читал один фантастический рассказ. В нём говорилось о том, как один чудак приехал со своей девушкой осматривать египетские пирамиды. И вот около одной он вдруг почувствовал, что мир вокруг как-то незаметно изменился. Чуть позже выяснилось, что он попал в другое время. В параллельное. Там тоже были точно такие же люди, как и он. Там были его друзья, но из другого времени. Понимаете? Там оказалось, что его девушка замужем за его другом. Вообще-то рассказ так себе, но ситуация довольно интересная. Вот и я, кажется, попал на самом деле в подобную переделку. Вы меня понимаете?! Не книжную, а самую настоящую!

Тут меня перебил дверной звонок. Женщина вздрогнула и посмотрела на меня. Я пожал плечами и хотел было подняться, чтобы открыть, но она, опередив, пулей выскочила в тамбур. Раздался щелчок замка, и в следующее мгновение короткий женский вскрик. Я вскочил. В дверях стоял мужчина средних лет, держа на руках бесчувственное тело "крашеной". Не глядя на меня, он прошёл в зал и уложил свою драгоценную ношу на диван. Потом принялся слегка похлопывать её по щекам, наверное, таким способом хотел вернуть в сознание. Я же открыл шкаф и вытащил аптечку, в которой кроме нашатыря ничего не было, но мне он-то и был нужен. Сняв колпачок, протянул мужчине. Тот, опять же не глядя, взял и сунул пузырёк дамочке под нос. Веки дрогнули, и она открыла глаза, но тут же снова упала в обморок.

- Что с ней? - с недоумением спросил мужчина, ни к кому не обращаясь.

Я сам с удивлением глядел на него и, кажется, понимал, в чём дело.

- Послушайте, - обратился я к нему. - Взгляните, пожалуйста, вот сюда.

Он обернулся и впервые взглянул на меня.

- Да не на меня, а в зеркало, - уточнил я.

В огромном зеркале, висящем в прихожей за моей спиной, прямо напротив дверей в зал, отражалось его недоуменное лицо. Я с довольным видом наблюдал, как его глаза постепенно вылезают из орбит. Ещё бы. Там отражалась его физиономия, а рядом стояла точная копия. Мало того, одеты мы оказались один к одному. Как можно было бы различить? Ума не приложу.

- Вот это да! - восхищённо сказал он. - У меня вообще-то нет никаких братьев, не то, чтобы близнецов.

- У меня тоже, - согласился я и продолжил. - Но этим наше сходство не заканчивается. Тут ваша жена такие подробности приводила, что мне даже неудобно об этом говорить.

Он, наконец-то оторвался от созерцания зеркала, и взглянул на меня.

- А как вы тут оказались? - спросил он.

- Это история ещё та, но о ней мы ещё поговорим и довольно основательно. Тут, кажется, будет очень и очень интересно и вам и мне, - заговорил я, и тут во второй раз открыла глаза женщина.

- Стас, - позвала она, глядя на меня.

- Я тут, - отозвался мужик, однако она продолжала смотреть на меня. - Стасик, - повторила она, и по её щекам потекли крупные слёзы.

- Да что с тобой, любимая? - разволновался он.

- Я её прекрасно понимаю, - заговорил я. - Ей трудно поверить в двух мужей, вот и всё...

- Бросьте свои дурацкие шуточки, - перебил он меня.

- Стасик, он ведь не шутит, - подала голос женщина.

- Ладно. С этим мы разберёмся чуть позже. Лучше ответьте мне, почему вас зовут Стасом? Ведь вас должны звать, как и меня, - перешёл к решительным действиям я.

- А почему меня должны звать, как и вас? - в свою очередь спросил мужик.

- Это я вам объясню позже, а пока что отвечайте на мои вопросы, не то мы никогда не разберёмся что к чему.

-- Да, вы правы, надо же кому-то быть в здравом уме, - проговорил он, внимательно глядя в лицо своей жене. - Стас - это моё прозвище ещё со школы. Я так увлекался разведчиками и литературой по этому вопросу, что меня прозвали Юстасом, Помните "Семнадцать мгновений весны" Юлиана Семёнова? Вот оттуда, но постепенно "Ю" куда-то исчезло, а остался только "Стас".

Я вспомнил своё увлечение Штирлицем и тут понял - это одно из ответвлений моей жизни. Иначе говоря, один из миллионов несостоявшихся вариантов моей судьбы. Этой не состоявшейся женой могла быть Валька... Хотя вряд ли Валька. Другая она была, хоть глаза голубые были, как у этой. Могла быть и Любашей. Та любила косметику, но училась на повара, а здесь холодильник пустовал. На Марину эта дамочка вроде бы тоже не тянула, глаза другие, да и ростом повыше. Да и мало ли кто мог оказаться на этом месте в данной реальности!..

Мне стало страшно. Я блукал в собственной памяти и её воображении. Ведь из каждой секунды жизни можно было, да оно так, наверное, и было, начинать совершенно другую жизнь. И таких вариантов несчётное количество... Случайно приоткрывшийся занавес таинственности привёл меня в ужас. Блукать по параллельным мирам без ориентиров - перспектива не из приятнейших, если не сказать больше, а блуждать по собственному подсознанию...

"Вот тебе и бриллианты! - всплыло в подсознании. - Кажется, это в каком-то письме про камни было, - судорожно вспоминал я и вдруг вспомнил: - А стюардесса?!" Рука инстинктивно потянулась к груди. В ярком свете люстры вспыхнул костёр!.. Странный туман застлал взор. Очертания предметов расплылись. Пол покачнулся. В последний миг я попытался ухватиться за косяк двери, но рука скользнула в пустоте, и сознание покинуло меня.

Лучник

Никогда в жизни я не терял сознания, а если и было такое, то мне об этом почему-то никто не сообщал. Поэтому не могу сказать точно, то ли я терял его, то ли нет. Но вернулся в нормальное состояние как-то сразу. Где-то высоко в небе пищала какая-то пичуга. Лёгкий ветерок овеивал приятным теплом. Яркое утреннее солнышко ласково пригревало. Бриллиантовой россыпью горела роса на травинках. В глубокой синеве не было ни единого облачка. Создавалось впечатление, будто можно было увидеть звёздное небо.

Я осторожно поднялся с места, где лежал. Примятая трава образовала что-то наподобие мягкого ложа в форме человеческого тела. Куда не глянь, был простор и первозданная красота. Воздух был настолько прозрачен, что его совсем не чувствовалось. На всякий случай помахал рукой. Нет, он всё-таки был, а иначе как бы я дышал? Немного постояв, озираясь на все четыре стороны, снова сел. Опять меня куда-то занесло. Что от меня всё-таки требуется, я никак понять не мог. События последних дней или часов настолько переплелись, завязались в Гордиев узел, которому требовался свой Македонский, я таковым себя не считал, а потому потерял всякую надежду разобраться хоть в чём-нибудь. Что тут надо было делать? Или вообще ничего? Может просто наблюдать? Тогда зачем? Голова пухла от вопросов и ни одного ответа, даже намёка. Тяжело вздохнув, обхватил свою бедную головушку руками и сильно сжал. Сзади послышался шорох травы. Кто-то шёл ко мне. От встреч я так же устал, как и от путешествий. Самым большим моим желанием было вернуться в свой привычный мир, пыльный и грязный, загазованный и шумный, кровавый и злобный, но мой, а всё происшедшее считать плодом фантазии, однако именно этого сделать я не мог.

- Что? Плохо? - спросили меня.

- Нет, хорошо, - ответил я, не поворачивая головы и не отрывая от неё рук.

- Бывает, - посочувствовали мне. - Да вы так не убивайтесь. Здесь всё не так, как вам кажется.

- А что мне должно казаться? - поинтересовался я.

- В том-то и дело, что вам ничего не кажется. Всё происходит на самом деле с вами. С чего вы решили, что в какие-то миры попали или временные пояса? Такого просто не бывает.

- Чего не бывает? - спросил я, отрывая руки от головы и поворачиваясь к говорящему.

- Всего того, чего вы себе понапридумывали.

- Я не понимаю, чего это мы "понапридумывали"? - снова задал я вопрос, с удивлением разглядывая сидящего на корточках рядом со мной мальчишку лет девяти.

- Я говорю о вас лично, а не обо всём вашем так называемом человечестве. Вы сами себе создали барьер, который перейти не можете. Удалите его, и всё станет на свои места.

- О каком барьере идёт речь? Я совершенно ничего не понимаю. Как можно говорить о том, чего не понимаешь?!

- Я-то понимаю, а вот вы не желаете понять. И даже не пытаетесь.

- Да что, в конце-то-концов, мне надо понять, чёрт вас всех подери! - чуть не взвыл я. - Кончайте своё словоблудие!

- Хм, - протянул мальчуган и улыбнулся. - А вы подумайте, что же вам хочется понять в первую очередь?

- Мне? Понять? - как заворожённый я смотрел на пацана и понимал, что где-то он прав. Мне стоило сначала разобраться со своими чувствами и желаниями, и только после этого приступать к каким-то анализам. Я же валил всё до кучи и пытался в ней копаться, не имея ни малейшего понятия с чего начинать.

- Ну, вот видите, - удовлетворённо улыбнулся мальчишка. - Вот вы и начали думать. А теперь я могу удалиться, ведь вам есть над чем поразмышлять. Посторонние будут только мешать и отвлекать от необходимого направления. - Он поднялся с корточек и добавил совсем не в тему: - Вы никуда не уходите. Так случилось, что вас перехватили, и получилась накладка. Как и у вас, я имею в виду ваше общество, так и здесь имеются различные течения и мнения. Кое-кому не хотелось, да и сейчас не хочется, неизбежного. Ваша спутница допустила оплошность, но это уже не важно. Всё равно она вас найдёт, только помогите ей и не уходите далеко от этого места. Поверьте, вытянуть вас из воображаемого времени было довольно трудно. И если б не эта удивительная душа я бы ни за что не стал вмешиваться в подобные дрязги. Второй раз за эдакую работёнку я не возьмусь ни за какие коврижки. - Он улыбнулся и пошёл по росистой траве в сторону восходящего солнца.

Я воззрился ему вслед, как баран на новые ворота, и никак не мог понять, откуда он взялся, ведь только что вокруг не было никого!.. А с другой стороны точно знал, что пацан говорил правду и мне тут действительно ничего не угрожает. Почему в меня вселилась такая уверенность, объяснить не берусь. Я улёгся и стал ожидать дальнейших событий, которые не заставили себя долго ждать. Думать совсем не хотелось. Да и не совсем понятно было о чём думать?

Вся эта живность бегала, резвилась, некоторые даже подбирались ко мне так близко, что поймать их не составило бы большого труда. Они разевали свои игрушечные пасти, как бы желая укусить или угрожая. Эта чехарда так меня увлекла, что я не сразу заметил, как возле моей левой руки оказалась гремучая змея. Меня, как ветром сдуло. Только гадина не отставала и нахально продолжала наступать. Я, в свою очередь, продолжал пятиться, удаляясь от своего импровизированного ложа. За этим великолепным образчиком пресмыкающегося шли гурьбой, как физкультурники на параде, несколько ящериц, мышей, хомяков, крыс и лисёнок, в общем, все, кто появился чуть раньше. Продолжая делать пяты, неожиданно для самого себя, я сообразил, что змеи питаются грызунами, тогда зачем эта дрянь ползёт на меня, когда у неё за хвостом целая орава жирных, соблазнительных блюд, и к полному удовольствию на выбор?! К тому же они сами пришли к ней, и гоняться не надо, растрачивая силу и энергию. Кроме этого, змеи первыми на добычу больше себя никогда не нападают, если их не разозлить. А я не злил. Мне и в голову это не пришло бы.

Я оглянулся в поисках укрытия. И тут понял. Меня оттесняли от места, с которого не должен был уходить. Хитрый манёвр. Как только мысль сложилась в правильную форму в моей отупевшей голове, сразу же возник план дальнейших действий, но мои соперники не дремали. Как будто подслушав мои мысли, где-то невдалеке раздался грозный рёв льва, а через мгновение он собственной персоной появился точно на том месте, откуда меня выманили так легко. Змей я побаивался, но не настолько, чтобы долго удирать от них. А вот что делать со львами? Понятия не имел. Как-то не довелось мне с ними встречаться, да и не испытывал я особого желания в такой встрече. Однако, пока этот царь зверей оставался на месте, опасаться было нечего. Я сосредоточился на ближайшей опасности. В конце концов при определённой везучести и ловкости рук можно поймать эту гадину и разделаться с ней. Что я не замедлил сделать. Самое странное, это было то, что змея поймалась мгновенно, как будто она не ожидала с моей стороны такого выпада. Стоило мне сделать рывок в её сторону, прижать ногой к земле у основания шеи, как она оказалась зажатой в руке, злобно шипя. Армия, следовавшая за своей хозяйкой, остановилась в нерешительности. Я оглянулся, разыскивая глазами камень, при помощи которого собирался размозжить башку этой дряни, как вдруг услышал голос и с изумлением увидел, что держу за шею совершенно голую дамочку, с силой пригибая её к земле. Поза, прямо скажем, была скверная. Я опомниться не успел, как тут же предо мной сфокусировался буквально из ничего тот самый пацан.

- Ну, что, Марранда? - спросил он, глядя на согнутую в земном поклоне красотку. - Я ведь тебя предупреждал. Ты нарушила наш договор. Быть тебе теперь в моём мире всегда в той шкуре, в какой ты появилась без спроса.

Краем глаза я увидел, что все прибывшие сюда вмиг растворились, а вот лев стал приближаться к нам огромными прыжками. Только прыжки его были какие-то затяжные, как в замедленном кино.

- Отпустите её, - предложил мальчуган. - Она больше никого и никогда не укусит, во всяком случае, в ближайшее время. Хотя и вас она кусать не собиралась. Не для того она здесь появилась. Не правда ли? - обратился он к дамочке.

Я разжал пальцы. У моих ног волчком закружился громадный уж.

- А с ним-то, что будете делать? - спросил я, глазами указывая на приблизившегося льва.

- Дон, - раздался до боли знакомый голос. - Не надо их так карать. Ведь тут есть и моя вина.

- Но вы пришли с разрешения и не нарушили моих правил.

- И всё-таки не стоит их так наказывать. Я прошу тебя.

Я обернулся. Между мной и львом стояла прекрасная незнакомка.

- Ну, вот и вы, - с облегчением вздохнул я.

- Увы, я не могу этого сделать. Ведь в этом случае я нарушу собственные законы, а это чревато, - парнишка смотрел девушке прямо в глаза.

- Да не смотри ты на меня так, - попросила она, только своего взгляда не отвела. - То, что я попалась на твои штучки, и так ясно.

- Жаль, но не я вас на них поймал, а вы сами этого хотели, иначе бы не затевали этих игрищ.

- Прости неразумную, - улыбнулась красавица. - И отпусти этих... - она указала на ужа, обвившегося вокруг передней левой лапы льва, который, в свою очередь, покорно лежал у ног феи.

- Только ради вас, - зловещая улыбка искривила губы мальчугана. - Но имейте в виду - вы об этом ещё пожалеете, и не один раз. - Он сделал паузу. - Хорошо подумали?

- Пусть будет так, как тому должно быть, - ответила девушка.

- Ну, что ж. Будь по-вашему. Исключительно из уважения к вам. - Произнёс странный пацан, и лев с ужом исчезли. - А теперь, ваше высочество, берите своего красавца и уходите скорее. Пока я держу себя в руках.

- Хорошо, Дон. Спасибо тебе за помощь.

- "Спасибо, спасибо"! Работай тут за "спасибо," - буркнул пацан.

- Дон! Не уподобляйся большинству, - вспыхнула моя спутница.

- Идите, пока я добрый, - уже не так дружелюбно, как вначале, повторил подросток.

- Хорошо, Дон. Но смотри, как бы это тебе не аукнулось.

- Вы мне угрожаете?! - вскинулся тот.

- Нет. Просто я тебя предупреждаю. Да ты и сам знаешь, чем это может закончиться для тебя.

- В чём, в чём, а в этом вы правы. - Подтвердил мальчишка, успокаиваясь.

- Благодарю тебя, Дон. И будь, пожалуйста, добрее, - повторила моя спутница.

Говоря это, она взяла меня за руку и повела куда-то в сторону, но не туда, откуда я явился.

- Вы уж извините, но не всегда получается так, как хочется, - виноватым тоном попросила девушка.

- Да уж ладно. Было бы за что. Но ответьте мне, пожалуйста, на такой вопрос.

- Опять?! - лукаво взглянув на меня, спросила или утвердила она.

- Опять или сначала - это уже неважно, - отпарировал я.

- Вы не обижайтесь, - улыбнулась она и коснулась своими прелестными пальчиками моего плеча, как будто погладить хотела, но испугалась, что мне это может не понравиться.

- И всё-таки, объясните мне. Как это может быть? Человек превращается в змею или льва... Это уже даже не фантастика, а мистика!

- Как вас просто обмануть, - покачала она своей прекрасной головкой. - Никакого волшебства. Это просто сложно наведённая галлюцинация, только и всего. Никто ни в кого не превращался. Да и невозможно такое в вашем физическом мире.

- Но я же не только видел, я и чувствовал холод змеиного тела! - Воскликнул я.

- И что? Вы думаете, что это так трудно сделать?

- Но почему тогда об этом пишут? Дыма без огня не бывает.

- Разумеется. Но дым без огня всё же бывает, а вот превращений без последствий, увы, нет, - ответила красавица.

Пребывая рядом с этой дивной девушкой, я вдруг осознал, что она мне определённо начинает нравиться. Точнее, даже не так. Я чувствовал, что медленно, но уверенно влюбляюсь. Что-то очень уж это было похоже на барина из кинофильма "Граф Калиостро". С каждой минутой я всё больше уподоблялся ему, влюбившемуся в статую. Но статуя оставалась всегда на одном и том же месте, сколько бы не пришлось просыпаться, а вот мой объект обожания появлялся только во сне. Хотя чёрт его знает, сон ли это или явь?!

- Да поторопитесь же вы!!! А то ведь я могу и передумать, - Раздражённо заорал нам в след мальчишка.

Было в этом голосе что-то такое, что вынудило меня оглянуться и посмотреть на то, как этот крикун будет растворяться в воздухе. Однако вместо этого я увидел, как этот хулиган целился в нас из обыкновенного охотничьего лука, очевидно собираясь подстрелить обоих одной стрелой.

- Вы знаете, он хочет стрельнуть в нас своими отнюдь не детскими стрелами, - предупредил я, обращаясь к спутнице. - Я заметил, что наконечники его стрел из самого настоящего металла.

- До-он! - вскрикнула девушка, мгновенно оборачиваясь к пацану, и делая несколько поспешных шагов ему навстречу. - Это же не честно!

- В моём мире я решаю, что честно, а что нет, - насмешливо ответил хулиган и спустил тетиву.

Звук разбивающегося хрусталя лопнувшей струной раздался в благородном эфире. Моя спасительница подняла обе руки, как бы пытаясь поймать мчащуюся смерть. Потом сделала ещё один шаг навстречу неминуемой гибели. Только тут я сообразил, что она хочет закрыть меня собой. Моя реакция была молниеносной.

- Стой! - вскрикнула сказочная фея.

Но было поздно. Я уже стоял пред ней, широко расставив руки, словно мог изловить выпущенный снаряд.

- Я прав, принцесса! Я опять оказался прав, ваше высочество!!! Я, как всегда, прав!!! - Оглушительный хохот, похожий на раскаты грома, потряс этот чудесный мир. Мальчишка веселился.

Но прошу, ради нашей любви!

Не забудь, как кружил золотой листопад

На краю этой вечной земли".