Аннотация: Трудно определить, о чем этот рассказ. Скорее всего обо мне.
Четыре тетради.
- Здесь у меня фантастическая повесть. - Старик осторожно подвинул синюю тетрадь по столу. - Она еще не закончена. Как бы это сказать... Может, все-таки чаю? Для разговора?
Я вежливо отказался. Он вздохнул и продолжил:
- Я начал ее очень давно. Понимаете, я не профессиональный писатель. Однажды мне попался журнал и там был один рассказ. Он оставил ощущение незаконченности. Вызвал во мне, так сказать, противоречивые чувства. И эта мысль не давала мне покоя.
Старик поправил сползавшие очки, висевшие на одной дужке:
- И вот, как-то бессонной ночью... Я знаете ли, очень плохо сплю, возраст и все такое... Вобщем, мне подумалось, что я могу дописать его. Просто для себя. Чтобы, так сказать, удовлетворить собственное любопытство. Я вертел эту мысль так и так, и к утру она прочно овладела мной. Я еле дождался открытия канцелярского магазина. Я твердо решил, что буду писать в обычной тетради, простым карандашом. Мне почему-то казалось, что именно так написал свой рассказ автор. А недосказанность не литературный ход, а просто досадное недоразумение. Может, у него карандаш закончился, я не знаю... Или он попал в больницу. Да мало ли что! Вы меня понимаете?
Я кивнул. Старик с волнением смотрел на меня. Видимо, убедившись, что я не смеюсь над ним, он успокоился.
- В магазине я долго выбирал себе тетрадь, в которой допишу окончание. Тонкие тетради я отмел сразу: мне хотелось, так сказать, соответствовать уровню. Только общая тетрадь, в хорошем переплете могла меня устроить.
На мою беду, или, может быть, счастье, я никак не мог выбрать цвет. Синий, зеленый или бордовый. И тогда я решил, что возьму все три тетради. А уже дома, в спокойной обстановке, выберу, в какой писать.
Так как я был первым и пока единственным покупателем, в кассе не оказалось сдачи. И тогда продавщица, очень милая и обходительная девушка, предложила мне взять еще одну, тоненькую. Я объяснил ей, для чего они мне понадобились, и она убедила меня, что эта тонкая тетрадь обязательно мне пригодится. Она сказала, что писатели часто заводят такую тетрадь, чтобы записывать интересные мысли. Чтобы потом облечь их в форму рассказа или повести. Пораженный глубиной ее высказывания, я безропотно согласился и купил и эту тонкую тетрадь.
Всю дорогу домой меня грела мысль о том, что ко мне отнеслись, как к настоящему писателю. Я был благодарен этому юному созданию, за то что она дала мне дельный совет. Как на крыльях я взлетел по лестнице на четвертый этаж и открыл свою дверь.
Хотя сердце мое выпрыгивало из груди, я не стал торопиться. Пообедал, вымыл посуду и руки. Принял лекарство и сел за стол.
Четыре тетради лежали передо мной. Зеленая, синяя, бордовая и тонкая тетрадь светло-салатного цвета. Я сидел и размышлял о том, где я буду писать продолжение рассказа, и как мне использовать остальные тетради. Наверно, это звучит смешно, но тогда для меня это было очень важно.
Я решил, что буду писать в зеленой. Рассказ был о море, почему-то мне показалось, что этот цвет больше соответствует летнему настроению повествования. И морская волна тоже зеленоватого цвета. Синюю и бордовую я пока отложил.
Тонкая тетрадь все время притягивала мой взор. Никаких интересных мыслей у меня пока не было, тем не менее, я не мог заставить себя убрать ее.
Старик полез в нагрудный карман. Достал оттуда стеклянный пузырек. Подцепил ногтем большого узловатого пальца пробку и выкатил на ладонь маленький белый цилиндрик. Привычным движением закинул таблетку в рот и немного поморщился. После этого вновь взглянул на меня:
- Я взял в руки остро заточенный карандаш и открыл зеленую тетрадь. Она была девственно чиста, лежала передо мной в ожидании первых букв, которые сложатся в слова и создадут единственный и неповторимый мир. Мир, в котором будут плакать и смеяться люди, где морская волна лениво облизывает песчаный берег. Где у самого горизонта белеет маленький лоскуток паруса рыбачьей лодки. Мир, где реальность меняется по моей прихоти. И мне стало страшно. Понимаете, ведь теперь я нес ответственность за все повороты судьбы не мной придуманных героев. Теперь моя воля определяла их слова и поступки. И тогда я решил написать письмо.
Моя жена умерла двенадцать лет назад. Рак. Мне очень не хватает ее. Мы прожили счастливую жизнь, в горе и радости поддерживая друг друга, пока смерть не разлучила нас.
Я решил написать ей. Написать о своих сомнениях и страхе. Рассказать ей о своем решении закончить чужой рассказ. И решил, что тонкая тетрадь отлично подойдет для этого. Вы не устали?
Я отрицательно покачал головой. Старик заторопился:
- Понимаете, я давно уже ни с кем не разговаривал. Соседи считают меня чудаком, им совершенно невозможно рассказать о том, что меня терзает, не дает спать по ночам. У них свои дела, семьи, заботы. А мой единственный собеседник - вот эта тонкая тетрадь, в которой я пишу свои письма к умершей жене. Да, так вот.
После того, как я написал письмо, мне стало легко и свободно. Уже не колеблясь, я подвинул к себе зеленую тетрадь и начал писать. Я писал до поздней ночи, несколько раз отвлекаясь только для того, чтобы подточить карандаш... Плескалось море, девушка прикладывала руку к глазам, всматриваясь в тонкую линию горизонта. Солнце садилось, бросая последний луч на ее лицо. Живая природа морского побережья дышала леностью и прохладой летнего вечера...
Стемнело. Я отложил карандаш и осторожно закрыл тетрадь, словно боялся, что исчезнет то, что я написал. Не зажигая свет, прошел в спальню, разделся и лег. Впервые за много лет я спал спокойно.
Утром я перечитал написанное. Я был поражен: неужели это я сотворил такой чудесный рассказ? Он показался мне великолепным. Это звучит, конечно, не очень скромно, но я ничего не мог поделать. Меня распирало чувство гордости за себя.
Я устроил себе праздничный обед. Нужно же было отметить такое событие. Я даже позволил себе рюмку полусухого вина.
И вот, сидя за столом, глядя на зеленую тетрадь, я размышлял, что мне делать теперь. Нельзя же было оставить написанное только для себя. Я жаждал поделиться своим творением с окружающими.
Конечно, об этом я тоже написал письмо своей жене в салатовой тетради. Она в первую очередь имела право разделить мою радость.
Весь день я провел в радужном настроении. В мечтах я рисовал себе славу и известность. Я придумывал слова на титульном листе моей книги, которые я посвящу своей жене, автору недописаного рассказа и милой девушке-продавщице в канцелярском магазине. Я решил, что посвящение будет в стихах. В стихах!
Эта мысль поразила меня, как удар молнии. Я перестал кружиться по комнате и сел к столу. Вот и бордовая тетрадь дождалась своего часа.
Старик протянул мне ее, немного смущаясь:
- Там всего одно стихотворение. То, что я написал в тот вечер. Я решил, что эта тетрадь будет только для поэзии.
Я взял ее в руки и открыл. На первой странице было написано два четверостишия неровным, старческим почерком. Перевернул лист, но дальше не было ничего. Закрыл и положил тетрадь поверх зеленой.
Старик откашлялся:
- Не очень много, конечно. Но, понимаете, я ведь никогда раньше не писал стихов. Это первые и, наверно, единственные. На титульный лист.
Он потер лоб:
- Осталась только синяя тетрадь. Проходили дни, а она продолжала оставаться чистой. Я втемяшил себе в голову, что должен написать в ней что-то свое. Не дописывать чей-то рассказ, а именно свое произведение. Где я буду единственным автором.
Вся беда в том, что я не знал, о чем писать. С зеленой тетрадью было проще - там уже был придуманный кем-то сюжет, который только ждал продолжения. И тогда я решил написать фантастическую повесть.
Именно фантастическую. Там я смогу писать все что угодно, и никто не обвинит меня в том, что я не знаю предмета, о котором пишу. Я создам мир и правила, по которым он живет. А вечные ценности - вера, надежда и любовь - они ведь применимы к любому миру. И я надеялся, что уж в этих вопросах я разбираюсь достаточно хорошо.
Решение созрело. Конечно, я опять написал письмо жене и рассказал ей о своих творческих планах. После этого я засел за повесть.
Я не дописал ее. Не знаю, в чем тут дело. Нет, на первый взгляд она выглядит завершенно. Но в ней нет того же, чего не было и в том рассказе про море. Логического конца. И я подумал, может это и к лучшему. Может быть, она подвигнет кого-то на продолжение, как было со мной. И еще чья-то писательская звезда засияет на небосклоне.
Старик замолчал. Его пальцы нервно поглаживали синюю обложку, а глаза неотрывно смотрели на тоненькую тетрадь неопределенного цвета. Я взглянул на часы, была половина пятого вечера. Старик заметил мое движение:
- Вероятно, я все же утомил вас. Простите, но я хотел объяснить вам, насколько дороги мне эти тетради. Мое единственное сокровище, которое я оставлю людям. Прошу вас, будьте с ними осторожны.
Он усмехнулся:
- Странно. Когда я звонил в издательство, мне казалось, что это верное решение. Но вот вы пришли и мне трудно расстаться с этими тетрадками. Как-будто провожаешь близкого человека в дальний путь, откуда тот уже не вернется...
Мы вышли в коридор. Пока я одевался, старик прижимал к груди свои тетради. Он выглядел совсем разбитым и усталым. Сломанные очки съехали набок, седые волосы были взъерошены. Он открыл мне дверь и протянул тетради:
- Спасибо вам. За то, что не отказали. За то что выслушали. Отдаю вам все четыре тетради. Включите, пожалуйста, письма тоже в книгу. Там очень много о моих творческих исканиях. Может, это будет кому-нибудь интересно.
Попрощавшись, я стал спускаться по лестнице. Старик не закрывал дверь, провожая меня взглядом. Наверное, он ждал, что я что-нибудь скажу на прощание. Но что я мог ему сказать?
Что издательство наше очень маленькое и нам просто жизненно необходимо издать какую-нибудь книгу, которую будут рвать с прилавков магазинов? Что уже шесть месяцев я сбиваю ноги в поисках чего-то необычного, какой-нибудь новой идеи, что поможет нам выкарабкаться? Что мне приходится перечитывать огромное количество макулатуры в поисках жемчужного зерна? Что я устал от словоизлияний графоманов, мнящих себя Толстыми? От грамматических и орфографических ошибок, наполняющих произведения начинающих авторов?
Нет. Ничего этого не нужно. Нужна книга, которая перевернет книжный мир, которая возродит вновь интерес к печатному слову. Которая позволит мне, книгоиздателю, жить. Просто жить.
Я вышел из подъезда. Холодный осенний ветер стегнул меня по лицу. Хотелось курить и я полез в карман в поисках сигарет. Достал и стал чиркать спичками. Порывы ветра гасили искру, не давая огню разгореться. Мешали тетради под мышкой. Тогда я просто бросил их в урну у подъезда. Три общие тетради - зеленая, синяя и бордовая - упали в железную коробку с глухим стуком. А тонкую тетрадь салатного цвета подхватил ветер и погнал ее по асфальту. Я прикурил и пошел к остановке.