Аннотация: А потом я нашёл эту монету. Или она нашла меня, как знать. На ней, как видишь, изображен улыбающийся, довольный кот
Массивная деревянная дверь с залапанным грязными пальцами стеклом приглушенно стукнула о раму. Вошедший огляделся: в зале ожидания народу было прилично, однако свободные места все же наличествовали. Несколько незанятых кресел у восточного окна, несколько у дальней стены и в центре.
Человек отряхнулся, сунул заснеженную шапку подмышку, пробрался через заросли сумок и пакетов с вещами и с силой вонзил свой потрепанный рюкзак в свободную щель между огромной клетчатой сумкой и белым мешком из-под сахара. Он поздоровался с сидящими рядом, сел и затих. На вид ему можно было дать лет тридцать, тридцать пять. У него были коротко подстриженные русые волосы, чистые ногти и белые ровные зубы. Одет он был в неприметную, но недешевую дутую куртку, джинсы и чёрные кроссовки, марка которых была указана только на подошве.
Зал ожидания железнодорожной станции города Фастов редко пустовал. Здесь проходит множество поездов всех возможных комбинаций маршрутов, которые способно представить человеческое воображение. Сегодня, впрочем, зал был заполнен больше обычного.
За окном бушевала невиданная метель, и большая часть поездов либо задерживалась, либо вообще была оставлена на заваленных снегом вокзалах родных городов. Отправляться в путь в такую погоду не спешили. Несмотря на то, что за окном царил просвещенный технологический двадцать первый век, стихия всё так же, как и сто лет назад по капризу природы могла остановить человека на полпути и заставить его ждать столько, сколько захочется ей. Может, разве что, чуть-чуть меньше.
Человек некоторое время молча осматривал зал, а потом достал из внутреннего кармана куртки небольшой планшет и принялся что-то в нем внимательно рассматривать, то и дело водя замерзшим пальцем по услужливому экрану. Кое-кто из сидящих или бесцельно бродящих по залу иногда с любопытством посматривал на него и его игрушку, но большинство просто уныло ожидали, читали или тыкали пальцами в кнопки мобильных телефонов.
Метель вывела из строя не только транспорт, но и нарушила мобильную связь. Очень скоро человек с планшетом понял, что бесцельно рыться в фотографиях или смотреть много раз пересмотренные видео ему скучно. Зайти в сеть и пообщаться с кем-нибудь из друзей было невозможно. Читать не хотелось, да и нечего было - все, закачанные на устройство книги были либо давно прочитаны, либо закачаны туда просто так, на всякий случай.
Вдруг захочется почитать.
Но не хотелось.
Человек заёрзал, выключил планшет и сунул его в рюкзак. Снова осмотревшись, он заприметил сидящего позади него мужчину с ровно подстриженной бородой и внушительными серыми усами, свисающими, словно рыбьи хвосты. Тот читал газету и вертел в руках блестящую серебристую монету, размером с крышку для молочной бутылки. На усаче была одета добротная куртка, под которой виднелся пиджак и жилет. Верхняя пуговица рубашки была расстегнута.
Человек снова заёрзал.
Входная дверь хлопнула, пропустив в помещение не по погоде одетую девушку лет двадцати. Из-под распахнутого длинного, но легкого пальто, на мир глядели обтянутый тонкой бежевой блузкой живот и груди, вяло плескавшиеся в слишком большом лифчике. В руке у нее была легкая дорожная сумка, на шее болталось переплетение разноцветных шариков и трубочек - тот тип бижутерии, который вполне мог бы стоить немалых денег, но вид имел дешевый и безвкусный. Глядя на нее, хотелось построить в голове образ ветреной девчонки, не имевшей ни образования ни желания его получить, не знающей и не желающей ничего, кроме гулек во второсортных ночных клубах, питья дешевого синтетического спиртного и пустой жизни в яркой обложке. Вся её внешность кричала об этом, и уже готова была голова покачнуться с укором, если бы не её глаза. Проходя мимо беспокойно ёрзающего на кресле любителя пообщаться, девушка провела взглядом по его мельтешащим зрачкам, и он в тот же миг почувствовал глубоко укоренившуюся грусть и плавное спокойствие, словно опустился в чан с тёплой чистой водой. В её взгляде проскользнула одновременно житейская мудрость, надежда на чудо и тихая покорность. Нечто среднее между покорностью овцы, готовой к любым прихотям фермера и чувством осознания того, что волны в тихой заводи создает именно твоё в ней барахтанье - успокойся, покорись и они растворятся в прозрачной воде, явив волшебное золотое руно, лежащее на дне.
- Поразительные иногда попадаются люди, - невнятно пробубнил Андрей.
Позади бесшумно поднялся на ноги усач, свернул газету, подхватил свой чемоданчик и направился к осажденному ожидающими буфету. Покрутившись несколько минут у полупустых витрин, устланных скатертями в цветочек, взял с пластиковой тарелки пирожок и подошёл к кассе.
Пока он выбирал, чем бы занять желудок, освободившееся место занял древний дед с мешком, на дне которого неуютно расположились какие-то овощи. На обратном пути усач озадаченно почесался, но, видно, решил не конфликтовать со стариком и сел рядом со скучающим молодым человеком.
- Добрый вечер. Прошу прощения, тут не занято было? А то я так беспардонно.. - пробасил усач, разворачивая салфетку, из которой выглядывало подгоревшее тесто пирожка.
- Да нет, свободно, свободно, - ответил молодой человек. - Приятного аппетита.
- Благодарствую покорно, - улыбнулся тот и вонзил зубы в свою жертву.
Объявили задержку очередного поезда. Скучающее в одном из углов зала семейство обреченно выслушало перекошенный помехами голос и разбрелось по залу, оставив на сумках мальчишку лет четырнадцати. Паренек пялился в экран своего мобильного телефона, вяло перебирая кнопки тонкими пальцами, и усердно тёр нос, из которого то и дело вырывалась на волю очередная тягучая сопля.
- Интересная у неё внешность, а? - спросил усач, усердно работая над вчерашним пирожком.
- М? Вы о чём? - рассеянно переспросил молодой собеседник.
- Меня Сергеем Михалычем зовут, - усач протянул предварительно отёртую салфеткой ладонь. - А говорю я о той девчушке, что вас так заинтересовала.
- А-а, это. Это да, верно, интересная, - улыбнулся молодой, пожимая руку новому знакомому. - Андрей. Очень приятно.
- Взаимно. Куда едешь?
- В Одессу, домой. Ездил на север в Чернигов, до Глухова, а потом в Сумах у родни до зимы проторчал. Домой охота.
- А чего сам? Почему без друзей? Неужто самому интересно по стране колесить? - удивился Сергей Михайлович.
- Да не то, чтобы.. - замялся Андрей.
- Ну, ну, колись, как говорится, все равно делать нечего, почему не почесать языки с незнакомым человеком? - Усач усмехнулся и озорно прищурился.
- Ну как сказать. Вопрос не в том, что мне интересно быть одному. Оно-то так и есть, в общем-то, но не настолько сильно, чтоб не хотеть провести время с друзьями. Вопрос не в этом. Дело в том, что в какой-то неуловимый момент почти все друзья стали немножко другими. Все разом разженились, развыходились замуж, оставили на забытой полке мечтаний все то, к чему стремились и чего хотели в детстве, в каком-то понимании, предали самих себя - тех, кем являлись раньше. Кто-то скажет, что они просто выросли, но я не соглашусь, это неподходящее объяснение. Я, бывает, получаю от кого-нибудь сообщение, мол, чего пропал, чего не пишешь, не звонишь, давай увидимся? Я радуюсь и отвечаю, что готов с великой радостью. А потом в ответ получаю чего-нибудь вроде фразы: "давай тогда-то в таком-то баре выпьем пивка да потрындим". Ладно, разок, второй, третий, десятый посидели, выпили этой дряни и поговорили ни о чём. Но ведь этим и ограничивается круг желаний большинства из них. Я предлагаю: давайте поедем куда-нибудь покататься по Украине, по Европе, ещё куда. Давайте поедем поныряем с аквалангом в том же Крыму или Турции. Давайте придумаем что-нибудь интересное, а не только бутылку спиртного, пускай дорогого, да пьяные беседы о жизни, которой никто из нас толком не знает! Но они будто боятся. Будто спрятались от мира за ширмой семейной жизни, и носа оттуда показать не смеют. Глупо. Вот и езжу один.
- Понимаю, понимаю. Это грустно, но, увы, такое у нас общество. Сидели всегда у лайнi и вылезать из него не спешим - тепло ведь, а к запаху давно привыкли. Раньше было немного не так, но не в том плане, что ехал, куда хотел и с кем хотел, а просто каждый видел для себя больше путей. Может, оттого, что книги читали чаще, а может, благодаря государству, которое заставляло всех ходить по кружкам, секциям, занимать своё время не бутылкой с пивом, а спортом. Другое время было тогда, а теперь жаль, теперь обидно. Хотя, все это относительно, сегодня есть вещи, которых не было ещё вчера, так что грех сетовать на смену эпох, так сказать. А что люди с возрастом все консервативней и скучнее, это верно. Подвигов жди только от молодежи, да и то в основном подвигов глупых и на почве алкоголя да желания самовыразиться. Все от внутренней пустоты и страха. А вместо него ведь должна быть любовь. Но я тебе так скажу: все рано или поздно приходят к этой внутренней наполненности, к духовности. Абсолютно все. Просто некоторых захлёстывает эта божественная волна любви и просвещение лишь за миг до смерти, так что поведать миру о ней они, увы, не успевают. Но никто не уходит из этой жизни бездуховной болванкой.
- Наверное, так и есть, - Андрей задумчиво посмотрел на серое небо, небольшой лоскут которого ещё можно было рассмотреть через свободный от обледенения кусочек окна в самом низу, ближе к радиатору. - А вы когда испытали это пробуждение?
- Не припомню, чтоб я хвастался, будто это со мной уже произошло, - улыбнулся Сергей Михайлович.
Парень растерянно улыбнулся:
- Ведь верно.
- Ближайший к этому момент, который я сумел уловить, случился со мной лет восемь тому назад. Я говорю "сумел уловить" потому что готов поспорить, что похожих случаев, которые я просто не заметил, в моей жизни случалось довольно много. Если бы мы все были чуть более восприимчивы к непривычной информации и более внимательны, чудеса случались бы с нами намного чаще.
Усач выудил из своего чемодана полулитровую бутылку минеральной воды, протянул её Андрею и пожал плечами, когда тот отрицательно мотнул головой. Ополовинив её одним глотком, он продолжил:
- Не знаю, обратил ли ты внимание на вот эту монету. Я вертел её в руках, когда ты ерзал, как покусанный блохами и рассматривал меня, - Сергей Михайлович улыбнулся и весело подмигнул Андрею. - На ней изображен улыбающийся толстый кот. Никогда ни до того памятного дня, ни после него мне не доводилось больше видеть такую монету. Никому из моих друзей, кстати, тоже. Не нашел я ничего подобного и в сети, но это так, на заметку.
Усач протянул Андрею большую серебряную монету, на которой действительно был отчеканен улыбающийся кот в ошейнике, с которого свисал маленький крестик. С обратной стороны красовался профиль неизвестной женщины в обрамлении стершихся от времени символов. Монета была старой и явно прошла на своём пути не одну сотню, а то и тысячу рук, хотя явно не была разменной и в ходу быть не могла. Казалось, что место ей, скорее, в коллекции нумизмата, чем на рынке.
- С ней связано два интересных события. Хотя, пожалуй, второе было продолжением первого, а потому пусть будет одно. Одно событие, - Сергей Михайлович задумчиво посмотрел на Андрея, слушает ли? Тот слушал и был явно зачарован магнетизмом и неуловимой харизмой собеседника. Удовлетворившись увиденным, мужчина продолжил:
- Было лето, скорее всего ближе к середине. Утро, море машин на дороге, сигналы светофоров так нехотя зеленели, что в конце концов я обнаружил - опаздываю! Понедельник, на работе совещание, будут раздавать "цэ-у" на неделю, а я в пробке пыхчу выхлопами. Я разволновался, начал выруливать, проскочил все-таки один из светофоров, кажется, на красный. Квартал впереди почти пуст, понимаю, что должен успеть и тут вдруг чувствую очень тихий, но ощутимый для водителя удар - на что-то наехал. Первая мысль была - бутылка? Однако в бесконечность зеркала заднего быстро удалялась маленькая фигурка кота. "Встань, пожалуйста, встань", - пронеслось в голове, но кот не шелохнулся. С тяжелым сердцем я немного сбавил скорость и, отерев вспотевшие губы, едва не угодил в зад последней из стоящих перед очередным светофором машин. Железное стадо тот час тронулось, моё внимание снова захватила дорога и через несколько минут я позабыл о содеянном. Думаю, все же, в тот момент мне просто не хотелось думать об этом, я неосознанно вытеснил информацию куда-то в глубины памяти и так же неосознанно радовался тому, что наверх она не лезет.
Сергей Михайлович отхлебнул воды, помолчал некоторое время, его взгляд будто рассматривал только ему видимые картины на дальней стене зала ожидания. Сопливый ребенок на сумках уснул, свесив давно нестриженную голову на грудь и изредка подёргивал во сне ступней. Народу в зале на первый взгляд, прибавилось ещё немного.
- Надо сказать, мне тогда повезло. Во-первых, начальнику в пьяной драке на выходных сломали нос, да ещё и обокрали, посему давно обсуждаемые вопросы эффективности работы некоторых моих сотрудников взорвались в то утро с невиданной мощью. Опоздай я тогда, вылетел бы на улицу точно так же, как и мой сосед по офису, не единожды замеченный в коридоре с сигаретой или мобильником у уха, когда телефон на его рабочем месте разрывался от звонков потенциальных клиентов. В общем, я втиснулся в последнее узенькое место на парковке, взлетел по ступеням и оказался в офисе буквально за секунду до начальника, который к тому моменту уже разгорячился своим отражением в зеркале до белого каления. Собрав мужество в кулак, я даже умудрился в тот день выступить с предложениями и в конце концов был вознагражден небольшой, но ощутимой прибавкой к жалованию в конверте и расположением свирепого шефа.
На деньги с этой прибавки, которые я в полном объеме месяца два-три откладывал, я купил жене новый телефон, а себе какие-то тряпки: джинсы, футболки и сумку. Сумку у меня украли на следующий же день прямо из закрытой машины, когда я буквально на минуту отошел взять в киоске кофе. Наверное, у грабителя был какой-то хитрый прибор, способный открыть защёлкнутый центральный замок автомобиля, не знаю. В сумке кроме документов, был небольшой, но пухлый конвертик с деньгами, который я вез в банк положить в ячейку. Новая одежда в течение недели либо разлезлась в стиральной машинке либо рвалась прямо на глазах. Как вы можете предположить, с мобильником тоже не сложилось - жена уронила его в кастрюлю с борщом, когда звонила сестре, так что пострадал ещё и ужин, - Сергей Михайлович иронически улыбнулся. - Так случалось каждый раз: если я что-либо покупал на эти "нездоровые" деньги, все ломалось, разваливалось, портилось, вызывало расстройства желудка. После очередного инцидента, я все же решился - нехотя мысленно вернулся к тому моменту, когда променял жизнь кота на бумажки и пережил все это заново. Я тысячекратно прокрутил в голове каждую секунду того дня и увидел себя, который не просто по нелепой случайности лишил жизни животное. Я осознал и согласился с мыслью, что будь я немного внимательней, малыш был бы жив и мог бы и дальше радовать хозяина лаской, раздражать вредными выходками, гулять с кошками - что угодно, но быть живым. Я осознал, что позволив себе отдаться дороге, я в тот день убедил себя в том, что ничего в общем-то страшного не произошло. Убедил себя и заставил забыть об этом, как забывал сотни раз до того обо всех других гадостях, которые совершал. Что-то случилось со мной тогда. Ни грома, ни молний, ни фанфар, но что-то во мне треснуло и стало расползаться, как гниющая кожура. Этот кот из моей памяти собрал тугой клубок страха, неверия, гордости, невежественности и ещё Бог знает, каких качеств и стал для этого клубка критической массой, которой тот уже не выдержал. Что-то лопнуло, что-то целыми пластами срывалось и улетало куда-то вниз, а на свет словно рождался кто-то совсем другой. Уже не я, но все же я. Внешне это, конечно, никак не выражалось: для жены и всех знакомых я оставался тем же мной.
А потом я нашёл эту монету. Или она нашла меня, как знать. На ней, как видишь, изображен улыбающийся, довольный кот. Словно тот малыш на дороге, спустя полгода, наконец, дождался моего раскаяния и осознания себя. Вертя её в руках впервые, признаюсь, я расплакался прямо на улице, где её подобрал. Наверное, на меня смотрели с непониманием или усмешкой, но что в этом важного, когда ты освобождаешься от невидимых оков неосознанности, в которых жил всю жизнь? Когда ты становишься способным признать и принять любой свой страх и любой поступок?
- И что же изменилось в вашей жизни? - Андрей был явно захвачен рассказом и радовался интересному собеседнику.
- Ничего. Я не стал богат, не обеднел, не стал знаменитым, не перебрался жить в пещеру. Не изменилось ничего и всё же кое-что изменилось. Я стал жить каждый момент моей жизни. Теперь я могу не просто повторить затёртую фразу "я есть", а могу сказать её от своего имени. Не знаю, имеет ли это для тебя смысл, но именно такое вот у меня просветление. Хочешь, поделюсь? - Сергей Михайлович улыбнулся, поправил ус и с интересом обвёл глазами зал ожидания. - Народу прибывает.
Андрей помолчал некоторое время, а потом, попросив собеседника присмотреть за местом, отправился на поиски туалета. Он нашелся этажом ниже, в подвале, и оказался на удивление чистым. Парень помыл руки, сделал все свои срамные дела и снова подошел к умывальнику. В этот момент в туалет зашли двое мужчин. Они оживленно жестикулировали, а о том, что они вели беседу о высоких материях, можно было сказать даже не слыша слов - такие серьёзные и одухотворенные у них были лица.
- Ты выходишь из магазина, в руке чек, покупка уже в кармане, - сказал тот из них, что был пониже ростом. На нем была одета неприметная куртка, серые штаны и ботинки с квадратным носком. - Проходя мимо урны, ты рвёшь чек надвое и выбрасываешь. Что ты сделал? Разрушил что-то?
- Ну конечно. Очевидно, что я разрушил материальный объект, - улыбнулся второй. Он был худ, имел под глазами некрасивые синеватые пятна, но улыбался искренне, от чего лик его казался здоровее и красивее, чем на самом деле.
- А я утверждаю, что нет. Я утверждаю, что ты лишь изменил структуру объекта, ведь чек-то никуда не исчез, не испарился, не аннигилировал. В мусорнике валяется все тот же чек, только состоит он уже из двух частей. Мало того, я иду дальше и утверждаю, что ты не просто ничего не можешь разрушить, а непрерывно создаешь! Творишь!
- И что же я сотворил? Два куска бумаги вместо одной?
- Нет, я же сказал уже, что это лишь изменение структуры, а сотворил ты звук рвущейся бумаги, которого до этого момента не было, - мужчина в сером торжественно поднял вверх палец с грязным ногтём. - То есть такие звуки, конечно, и раньше случались множество раз, но именно этот уникален. Ты сотворил его. Творить - в нашей природе. Мы не можем разрушать, ведь что бы мы не делали, мы неизбежно творим, это заложено в нас.
Двое облегчили мочевые пузыри и, не помыв рук, вышли. Андрей улыбнулся, плеснул воды на лицо, отёрся платком и тоже покинул помещение.
Вернувшись, Андрей обнаружил два пустующих места - своё, и Сергея Михайловича. На месте усача лежала монета - улыбающийся толстый кот в ошейнике с крестиком.