Это сонное, мутное, блёклое утро 
Ястребиный последний услышит полёт, 
Лишь из окон соседних прицельно и чутко 
Кто-то тихий стрельбу поведёт.

Прикоснись, только пальцем дотронься, 
Что б узнать, что такое полёт. 
С кровью в горле, сквозь свист старый коршун 
Своё слово произнесёт.

И зажмурятся прошлые вёсны 
И сойдёт ослепительный свет. 
Распластает растерзанный коршун 
На полнеба крыло по земле.

А потом лебединая стая, 
А за нею вослед журавли 
Своей личной тоской заласкают 
Настоящей тоски перелив.

Ветви вдруг изогнутся и лягут 
С грозным треском негнущихся тел, 
То тяжёлый жиреющий ангел 
Приземлится в лучах из антенн.

И за ним вдруг захлопнутся выси, 
Оживёт он лишь раз пред грозой, 
Потому что и ангелы дышат, 
Только ангелам нужен озон.

Задыхаясь в земном заточеньи, 
Он и слова не сможет сказать, 
Не узнают, с каким порученьем 
К нам послали его Небеса.

А потом Небо билось об Землю, 
Только перья летали кругом. 
И засыпало ангела снегом, 
И поднялся над ангелом холм.

И небесное воинство гибло, 
Окружили его с двух сторон, 
Небо бросило их, Небо било, 
Добивала Земля с торжеством.

Только сокол могучий остался 
С перебитым раскрытым крылом, 
Просто нужен был самый отважный 
Чтобы точку поставить на всём.

Его к доскам гвоздями прибили 
И отрезали крылья пилой 
Перед ним их сложили, чтоб видел, 
Как им перья щекочет прибой.

Зашептали пугливые волки:
"Если сокол, - ты должен лететь,
Пусть бескрылый, бесклювый, - ты сокол,
Пусть гвоздями прибитый к доске."

Без желанья, без силы, без перьев 
Отрывается он от Земли, 
Потому что он это умеет, 
Потому - ничего нет над ним...

Тем захочется видеть хоть отблеск, 
И Они Их возьмут на гербы. 
В Карском море рассыпались слезы, 
Морю больше не быть голубым.

И поднимутся к небу их лица, 
И заблещутся очи сквозь пыль, 
Потому, что им надо молиться, 
Им иконы нужны и гербы.