- И вина! Вина побольше! - громогласно приказал уже изрядно выпивший Корнелиан - Клеомброт, где девки?
- Всё будет, мой император, сейчас всё будет - уже достаточно пожилой, но всё такой же вежливый и готовый выполнить любую прихоть своего господина, Клеомброт, урождённый сумат, поклонился в ноги Корнелиану и, семеня, вышел из зала, где уже вовсю разгоралась очередная попойка императора Танатской империи, неугомонного Корнелиана Антия.
В дверях Клеомброт столкнулся с желавшими войти новыми участниками попойки. Им сумат тоже низко поклонился, пропустил и только после этого смог уйти по делам властелина Таната. Пропустил же он не кого-нибудь, а самого наследника короны, худощавого Виттелия, совсем не похожего на своего богатыря-отца. Как обычно, юноша шёл не один, а в сопровождении своих друзей, единственных людей, которым он хоть как-то доверял. Севастий Туллий, человек небольшого роста, можно даже сказать, тщедушный и мелкий, шёл чуть позади, по левую руку Виттелия. Широкоплечий и высокий Квинт Сцолла, сын легата, племянник легата, внук легата, в общем, человек с явно военным складом жизни, шёл по правую руку наследника империи. Позади этой троицы был самый незаметный и тихий из них, Вифаний Полибий, человек начитанный и зажатый. Вот такая компания и пришла в пиршественный зал, где император Таната праздновал свой триумф.
- О, кого я вижу? Ваше императорское величество соизволило снизойти к нам, простым смертным. Что бы это могло значить? - Корнелиан, осушив глиняный кувшин средних размеров с разбавленным вином, разбил его о пол, чем вызвал одобрительный гул своих воинов-собутыльников.
- Отец, я пришёл поздравить вас с этой великолепной победой - Виттелий был невозмутим и сохранял достоинство.
Император презрительно хмыкнул и отвернулся, не желая более разговаривать с единственным сыном. В их взаимоотношениях это было вполне нормально - с того момента, как умерла Адриана, единственное связующее их звено, мать и жена.
Пир продолжался. Юноша выждал паузу, понимая, что отец не собирается даже делать вид, что ему интересно то, что скажем ему сын. Спутники наследника короны молчали и наблюдали за другом, ожидая его реакции. Виттелий, наконец, принял решение, гордо вскинул голову, смерил пьющих воинов отца безразличным взглядом и спокойно сел за деревянный стол.
- Сосунок, а какого мнения о себе - недовольно буркнул Гай Фабий, старый боевой товарищ Корнелиана. Этот седой коренастый воин с самого детства был при императоре, сначала в ребяческих играх, а потом уже на полях сражений. Шрамы Фабия говорили сами за себя - Гай никогда не был трусом и шёл в передних рядах, сокрушая своих противников тяжёлым молотом. Эту небольшую прихоть Корнелиан легко разрешал своему другу, хотя все остальные воины обязаны были носить короткие гладиусы - иное оружие у легионеров было не разрешено. Фабий при императоре был в чине легата легионов, но сам так ни разу войска не вёл - Корнелиан эту обязанность оставлял за собой.
- А и сатир с ним, весь в мать - отмахнулся император, не желая продолжать неинтересную тему. Он протянул свою огромную волосатую руку за другим глиняным кувшином разбавленного вина. В империи пить вино в чистом виде считалось позорным, ибо человек отдавался полностью во власть напитка, терял контроль.
Виттелий отца опередил и, взяв кувшин, разлил разбавленное вино по двум кубкам, окованным золотыми обручами - империя славилась своими золотых дел мастерами. Поставив кувшин на стол, наследник короны взял оба кубка в руки и посмотрел на Корнелиана.
- Отец, позвольте выпить с вами. Я знаю, вы не считаете меня достойным вас сыном, вы бы были гораздо счастливее, если бы я был таким как Квинт - юноша скосил взгляд на друга, чьё лицо сейчас не выражало ни одной эмоции, застыв какой-то маской - Я хочу выпить за вас, мой отец, за ваш военный гений и за то, что вы наш правитель. Да здравствует император!
Молодой Антий протянул второй кубок Корнелиану. Тот, несколько опешив от сыновей пылкости, столь редкой, осторожно выпил разбавленное вино, поглядывая на Виттелия, словно что-то ещё ждал от него. Юноша же, внутри радуясь, что отец пьёт с ним, осушил свой кубок.
- Может быть ты и не так уж безнадёжен - вдруг улыбнулся во все свои зубы император и потрепал пятернёй аккуратно уложенные кудрявые волосы Виттелия, который всегда старался придать им более прямой вид с помощью разных мазей - Видали! Со мной сын выпил!
Тут же как гром раздались крики воинов, поздравляющих Корнелиана с таким событием.
Вакханалия в столичном городе Тантополе продолжалась до самого утра. Весь императорский дворец, находившийся на Центральной площади, гудел. Среди статуй эпохи Викториана были свидетелями распития более чем двухсот бочек вина. В каждом уголке этого огромного дворца, отстроенного ещё при деде Корнелиана, можно было встретить воинов, стаскивающих туники со служанок. Прекрасные сады, гордость умершей Адрианы, превратились в этот вечер в общественный туалет. Все праздновали по своему триумф императора - победу над фальками у Брумского леса. Корнелиан не только смог разбить армию северного соседа, но и убил в поединке короля Ллевелина, своего старого противника.
Пир уже шёл к своему окончанию, все его участники постепенно отключались, когда властелин Танатской империи, вставший для того, чтобы предложить так сказать тост перед сном, неожиданно схватился за живот, заревел раненым медведем и рухнул под стол. Виттелий, Гай, Квинт и три ближайших воина тут же, не смотря на разную степень опьянения (трезвыми были только наследник и его друг), подскочили к лежащему на мраморном полу Корнелиану. Тот катался с одного бока на другой, мычал, ревел, никого не мог узнать и походил на человека, потерявшего последний разум. Такой вариант хоть и напрашивался в силу количества выпитого, но всё же оказывался не таким уж явным - император имел свойство пить, не просыхая, дня два и при этом быть в полном уме.
Корнелиана еле смогли поднять с пола и унести вшестером в его покои. Император был совсем плох: его лицо было белым как саван, глаза безумно перебегали с предмета на предмет, но при этом смотрели как будто сквозь стены.
Виттелий совсем потерял свою обычную хладнокровность, всё время порывался что-нибудь сделать для страдающего отца, но, не зная, что же именно надо, ломал от отчаяния руки и сдерживал слёзы.
Состояние Корнелиана только ухудшалось и скоро для всех присутствующих в его покоях стало очевидно, что император не выживет. Неожиданно, властелин Таната резко поднялся на кровати и вполне нормальным взором оглядел Виттелия, Фабия, Квинта, врачей и всех остальных, кто был в комнате.
- Сын, подойди - строго приказал Корнелиан.
Юноша тут же очутился рядом.
- Приготовься, теперь ты будешь править этим народом. Квинт, подойди. Я растил тебя как своего сына и вижу, что не ошибся в тебе. Будь во всём послушен своему новому императору и помогай ему.
- Служение и честь - Сцолла ударил в грудь кулаком, туда, где было его сердце.
Император словно этого и ждал - он рухнул обратно на подушки и уже больше ничего не произнёс. Грудь обездвижено застыла, доказывая всем, что Корнелиан Антий отбыл в мир иной.
Гриффин в мрачных размышлениях бродил по большому пиршественному залу, сейчас слабоосвещённому десятком факелов, висящих на стенах. В голове молодого Локерна была полная сумятица. Сначала отец заставил его сидеть в Раверине, не взяв с собой, а теперь ещё до столицы Рифферунда дошли остатки армии короля Ллевелина, убитого императором Корнелианом, с этим ужасным известием. Теперь старший сын погибшего короля, Гриффин, должен был взять на себя всё бремя власти. Обоюдоострая секира и золотой обруч с красным рубином - древние регалии правителей Рифферунда - лежали на длинном деревянном столе. Локерн время от времени поглядывал на них, но близко не подходил. Не то, чтобы он боялся быть королём, но всё это было очень неожиданно для молодого человека.
Своего отца Гриффин любил и уважал, но скорее как короля Ллевелина, а не как Ллевелина Локерна. Вот и сейчас, копаясь в себе, он понимал, что чувствует потерю повелителя, а не родителя. Возможно, это было связано с тем, что мира в семье Локернов особо никогда не было, королева Гита была взята в плен и насильно стала женой короля Ллевелина. Погибший король ценил её за красоту, но никогда особо не любил, да и верность ей не хранил. Гита же растила своих детей в любви и чести, окрашивая мужа в самых красивых тонах. И если младшие Локерны воспринимали это как правду, то Гриффин, возмужав, быстро понял, что король Ллевелин был далеко не таким уж героем.
Сейчас же вся забота о семье и королевстве упала на плечи молодого человека, совсем недавно женившегося на старшей дочери князя Военега, Ждане. А это означало, что именно он, Гриффин, должен вернуть восставшие племена гонтов, откуда родом его мать; разобраться с участившимися набегами островных викиров и остановить всеядность Танатской империи, уже забравшей пограничный город Дирб.
Все эти мысли сейчас крутились в голове старшего сына короля Ллевелина, когда в пиршественный зал вошла его мать Гита.
- Гриффин, остановись. Подойди, сын мой. Я знаю, ты сейчас в смятении. Соберись. Там, снаружи, тебя ждёт твой народ, он жаждет лицезреть своего нового короля. Ты не имеешь права бросить их на произвол судьбы. Иди. Вот корона и оружие, веди своих воинов на врагов Рифферунда и да помогут тебе боги - королева-мать бережно надела Гриффину на голову золотой обруч и вложила в руки обоюдоострую секиру.
Молодой человек внимательно посмотрел на оружие в своих руках, перевёл взгляд на Гиту, кивнул ей и пошёл к закрытым дверям бурга. Снаружи не было слышно разговоров, как будто люди повымерли. Но, стоило новому королю Рифферунда выйти во двор, как тут же мечи и секиры застучали по щитам - воины приветствовали своего повелителя.
Святомир стоял в маленьком капище на коленях перед большим колесом, покрытым сеном и колосьями - изображении Калгора - и горячо взывал к верховному богу о душе своего отца, погибшего князя Военега, которого долго пытал и убил великий каган Степи Кандыр.
Единственный сын из четверых детей, Святомир, узнав об этой ужасной новости, заперся здесь, в капище, уже давно, и даже не знал, что его мать, Любима, закрыла за собой дверь в опочивальню и никого не впускала к себе. Более того, она ничего не отвечала на отчаянные призывы своих младших дочерей, Чаяны и Светы. Перепуганные и заплаканные княжны везде искали своего старшего брата, но, бросив это бесполезное занятие, просили мать открыть им. На решительные действия дочери Военега согласились только тогда, когда за дверью раздались звуки отворяющегося окна. Два гридня, Светозар и Горыня, выбили створы, сломав засов, но было уже поздно - княгиня выбросилась из окна, не пережив горя утраты своего горячо любимого мужа.
Великий каган Степи, покоритель пуртов, бесстрашный Кандыр хмуро посмотрел на весеннее небо. Было уже достаточно тепло, но великий воин ощущал лишь холод. Этот холод был не природного свойства, а от понимания приближающейся кончины. Сегодня был его пятидесятый день рождения, а это означало только одно - смерть. Теперь это уже был не великий каган Степи, покоривший пуртов, а всего лишь старик, которому пора отправиться в долгое путешествие.
Кандыр всё это прекрасно понимал, но умирать ему как-то совсем не хотелось. Но выбора не было. Великий каган с напускным равнодушием вошел в огромный пиршественный зал Гексапейского дворца, где его уже ожидали сыновья. Старший, Самар, совершенно бесстрастно наблюдал за приближающимся отцом. В его глазах Кандыр не прочитал ни почтения, ни презрения, ни подобострастия - ничего.
Младшие сыновья старались не смотреть на великого кагана. Было видно, как им не хотелось принимать участия во всём этом ритуале, но никто из них ни капли не жалел своего отца - скорее в них говорило нежелание замараться его кровью.
- Самар, прежде чем мы... начнём, я хочу с тобой поговорить... как великий каган с будущим каганом - Кандыр внимательно наблюдал за реакциями старшего сына.
Самар слегка кивнул головой и сам отошёл подальше от своих братьев. Великий каган, прихрамывая на левую ногу, приблизился к нему. Некоторое время Кандыр смотрел в окно, а его сын - на него, не начиная говорить раньше своего отца.
- Отпусти меня - наконец, решился великий каган - Я уйду далеко, за залив Клинка, в пески курбов. Я не буду мешать тебе, клянусь Аргиллой, только оставь мне жизнь, ятаган и коня. Больше и не надо.
Самар слегка сощурился, не отрывая взгляда от Кандыра.
- Отец, вы же знаете - это невозможно - спокойно ответил старший сын. В его голосе не было ни жалости, ни презрения.
- Я знаю, обычай... Но ведь нельзя же всю жизнь слепо им подчиняться. Многие из них уже отжили своё - тихо произнёс Кандыр.
- Эти самые обычаи держат наши народы от распада и разложения, разве не так? - Самар сейчас повторил любимую фразу отца, которую тот вдалбливал ему с самого детства.
- То есть, ты согласен, чтобы потом и тебя вот также слепо убили твои сыновья, когда придёт время? - огрызнулся, вспыхнув, покоритель пуртов.
- Если я доживу до этого, то приму смерть от своих сыновей как подобает великому кагану - старший сын был непоколебим.
Кандыр недовольно дёрнул щекой и снова посмотрел в окно на город, где тысячи людей сновали по улицам, улочкам и площадям столицы каганата. Пастухи гнали множество коров, овец и коз на убой, по всему городу раздавались мычания и блеяния. Торговцы громко и яростно спорили с покупателями о ценах на товар, не желая прогадать - кто знает, что могут подсунуть в обмен. Жизнь в единственном городе Степи шла своим чередом, совершенно не думая о том, что их каган должен умереть.
- Молодец, сын - снова заговорил Кандыр, глядя на Самара - Ты прошёл моё последнее испытание. Ты будешь великим каганом.
- Благодарю, отец - старший сын чуть склонил голову, продолжая наблюдать за покорителем пуртов. Самар хотел полностью запечатлеть в своей памяти эти последние минуты своего отца, думая о том, что тот ему сказал. А что будет, когда придёт его время? Он также запросить о жизни или же стойко примет удары ятаганов? Самар хотел верить, что он умрёт как подобает великому кагану, но тень сомнения плотно сидела в его сердце.
Наконец, старший сын Кандыра, дал знак братьям и те подошли к ним, окружив отца и обнажив свои ятаганы.
Великий каган Степи, покоривший пуртов, ещё раз посмотрел на своих младших сыновей, задержался на старшем и хитро улыбнулся, закрыв глаза. Он уже представлял себе дальнейшие события в каганате, но понимал, что сам уже ничего не сможет изменить. Его время вышло.
- Морские собаки! Как вообще они осмелились вторгнуться в наши земли? - гнев эмира Якуба Алласида был направлен на окружавших его сановников, так как до викиров правитель курбов из своего дворца в Мартадухе добраться попросту не мог.
- О, пусть небо покарает этих неверных собак! - визирь Махмуд, ещё совсем не старый сановник, возвёл руки к расписному потолку.
- Не вой! - маленький эмир, разжиревший на своих пирах, злобно ударил своего визиря в грудь толстой короткой ножкой в золотом башмачке - Где Омар? Живо позвать ко мне Омара!
Несколько сановников в длинных, расшитых золотом халатах, побежали исполнять приказ своего капризного эмира, но их одеяния очень мешали быстрому передвижению. Спотыкаясь, падая и сопя, некоторые из сановников всё же достигли золотых дверей, но было уже поздно - сын эмира уже входил в приёмный зал. Старший из многочисленных отпрысков ненасытного Якуба, Омар был гораздо выше своего отца, да и многих курбов. Возможно именно поэтому в его глазах было постоянное презрение к мелким букашкам, которые семенили рядом с ним.
Эмир испытывал к своему сыну двоякие чувства. С одной стороны он терпеть не мог этого великана, отнюдь не отличающегося нехваткой ума. На оборот, Омар часто вслух и очень серьёзными аргументами противоречил отцу, чем безмерно раздражал того. С другой - первенец эмира был единственным из всех его отпрысков, действительно способным взять на себя власть эмиратом.
- Омар, немедленно приведи мне этих морских собак! Сейчас же! Они посмели напасть на мои корабли и разграбить Мирдас!
- Этого бы не случилось, если бы у нас был хороший флот, способный противостоять кораблям викиров - холодно заметил сын эмира, взяв с золотого подноса яблоко, в которое тут же вгрызся своими белыми крепкими зубами.
- Что?! Немедленно отправляйся в Мирдас и найди их! - Якуб очень быстро терял последние остатки самообладания. Сановники безмолвными тенями разошлись по углам за колонны, не желая попадаться ему под руку.
- Пустая трата времени. Викиры никогда не задерживаются в том месте, где грабят, более дня - Омар как будто нарочно злил отца.
- Немедленно догони их! - эмир вскочил со своего золотого трона, тяжело дыша и сжав маленькие кулачки.
- Они уже далеко.
- Я сказал...
- Ты не слушаешь меня, отец. Их здесь уже нет. Ты даже не способен понять такую простую истину, не то что управлять эмиратом.
- Собака, да как ты смеешь...
- Глупец - старший сын безразлично пожал плечами и, повернувшись к Якубу спиной, пошёл к дверям, выбросив в окно огрызок яблока.
- Стража, схватить изменника! - эмир окончательно потерял всякое самообладание.
- Стража, убейте безумца, пока он нас всех не погубил - Омар бесстрашно посмотрел отцу в глаза.
- Что?! - удивлению Якуба не было предела.
Стражники, не зная кого им слушать и чей приказ исполнять, попросту замерли на месте, ожидая развязки очередной ссоры между отцом и сыном.
- Убейте этого подлеца!
- Меня кто-нибудь уже избавит от этого взбалмошного старика?
- Выродок! - Якуб решил лично избить своего сына и с этой целью стал вприпрыжку спускаться по золотым ступенькам трона, но запутался в длинных одеждах своих, споткнулся, потерял равновесие и рухнул на пол, хорошенько пройдясь боками об углы. Охая и ахая, эмир попытался подняться, когда рядом оказался Омар.
- Само небо свергло тебя - с довольной ухмылкой произнёс он и всадил отцу кинжал в грудь.
- Мы неплохо повоевали сегодня, сынок. Хорошая добыча, славная. Всем хватит - конунг викиров Виглаф Хорф крепко держал своего старшего сына Рагнвальда за руку, облокотившись о фальшборт. Драккары северян, нагруженные добычей, плыли по Спокойному морю домой, в Сэбьёрг.
Молодой воин кивнул, соглашаясь с отцом. Отец тяжело и прерывисто вздохнул, принимая это за ответ.
- Хальфдан, Гуннар, Кнуд - вот ваш новый конунг. Передайте вашей матери, что я буду ждать её в Последней Битве. Мне понадобиться моя подносчица щита.
Виглаф сжался, скривив лицо от приступа боли, сплюнул сгусток крови, накопившийся во рту.
- Всю жизнь ненавидел стрелы...
Сыновья смотрели на отца, ушедшего в небесный хирд. Совсем ещё юноша, Кнуд еле сдерживал слёзы.
Рагнвальд открыл было рот, но лишь лязгнул зубами и ничего не произнёс. Он вопросительно посмотрел на Хальфдана, чего-то вопрошая у него. Потом посмотрел в ту сторону, где должны, по его мнению, находиться Северные острова и кивнул. Свою тоску по умершему отцу новый конунг оставил в себе, не желая показывать братьям и воинам.
- Домой! - зычным голосом отдал приказ Хальфдан, самый широкоплечий и коренастый из четверых братьев. Рагнвальд же встал у кормила главного драккара.
Глава I
Каким-то странным и непонятным образом в один год, почти один за другим, погибли шесть властителей шести основных государств Вилафеллунда. Такое странное событие дало свои результаты. Где-то они проявились сразу, где-то всё прошло тихо и мирно.
В Танатской империи смерть воинственного и всеми почитаемого Корнелиана Антия вызвала целую бурю событий. По городам и имениям, в деревнях и форпостах - всюду люди шептались об этой странной потере. То, что император был отравлен, в этом мало кто сомневался, но вот кто именно был отравителем - этот вопрос мучил всех, начиная от нового правителя Таната Виттелиана и заканчивая обычным пастухом.
У императора выявились и другие проблемы по восшествию на трон. Одна из них сразу же выявилась в день коронации - народ Тантополя гудел, разговаривал, откровенно плевал на то, что говорил им Виттелиан, выйдя на балкон. Горожане нагло шутили в адрес императора, сравнивая его с напыщенным гусём. На удивление окружающих сына Корнелиана, тот не стал устраивать за такое открытое проявление хамства каких-либо гонений. Правда, нашлись умники, принявшие сие за обыкновенную трусость. Виттелиан не стал переубеждать и их.
Ещё одной проблемой оказался Сенат. Эти люди были сильно унижены предыдущим правителем Таната и, вздохнув свободно от своего притеснителя, подняли головы. Тут же началась хитрая игра, где ставкой была республика - именно её так жаждали старые напыщенные сенаторы. В ход пошло всё, вплоть до открытого обвинения Виттелиана в убийстве своего отца. Город просто уже бродил от таких событий и готов был взорваться серьёзным восстанием со дня на день.
Но и на этом проблемы нового императора не заканчивались. Вольнолюбивый народ лембатов, одного с танатами и суматами роду (эти племена происходили из лагиров), находящийся на северо-востоке Таната, решил, что самое время освободиться от ига своих древних врагов - танатов. Лембаты на протяжении нескольких столетий боролись за первенство в Сонгатской долине, но в итоге проиграли легендарному прадеду нынешнего правителя империи Викториану Антию. Восстание охватило три основных города северо-востока Таната - Лембополь, Верополь и Сурдополь. И если последние два удалось кое-как сохранить, то город на Пограничной реке быстро оказался во власти лембатов и стал их столицей, как и было когда-то.
И это всё притом, что официально империя продолжала воевать сразу на два фронта - на севере с Рифферундом, а на юге - с Курбским эмиратом. Фальки пока ещё были вынуждены возвращать свои же земли, но вот курбы уже нагло бродили под стенами Бурдополя.
Все эти события упали на плечи Виттелиана сразу, будто желали в момент раздавить худосочного императора, страдающего оттого, что его кучерявые волосы всё никак не выпрямлялись. И вот, когда все противники Антия ждали его капитуляции, сын Корнелиана отдал свой первый приказ: Гай Фабий, старый товарищ его отца, отстранялся с должности легата легионов и отдал сей почётный титул своему другу Квинту Сцолле. Негодованию престарелого воина не было предела. За Фабия тут же вступились старые проверенные легионы, ходившие ещё с Корнелианом. По сути дела это означало только одно - гражданскую войну. Новый легат легионов уже готовился со свежесформированными легионами выйти против бунтаря Гая, убежавшего в Марополь, когда в дело вмешался несчастный случай - при переправе через Малую реку Фабий, известный любитель накатить перед сном, упал с лошади и захлебнулся.
Смерть бывшего легата легионов потрясла его легионы и полностью их деморализовала. Никто не знал, что им делал и как быть. Этим настроением не преминул воспользоваться Виттелиан. Он во всеуслышание обвинил Сенат, уже вовсю готовивший свержение молодого императора, в том, что они убили Гая Фабия, подсыпав тому в вино яд. Но это было только начало. Правитель Таната чуть ли не прямо заявил своим легионам, перед которыми выступал, что сенаторы имеют прямое участие в смерти всеми любимого императора Корнелиана.
Волна негодования и жажда мести вернула старые легионы под всё более крепнувшую руку Виттелиана, который отдал их Квинту. Сенат в страхе за свою жизнь бежал в мятежные земли лембатов. Туда же направился Сцолла. Молодой легат легионов, в которого почти никто, кроме императора, не верил, очень быстро, эффективно и смело добился успеха в своей первой компании: лембаты были разбиты у своей же столицы и снова вошли в состав Таната, Сенат же практически весь отловлен и отдан народу на растерзание.
Такими решительными и быстрыми действиями новый император разобрался сразу с четырьмя проблемами: официально убийцы Корнелиана Антия были найдены и понесли заслуженную кару, Виттелиан вызвал интерес у своего народа, Сенат был уничтожен, а лембаты возвращены. Оставалась только война.
В столице Рифферунда Раверине мало что изменилось после смерти короля Ллевелина. Гриффин, как и его отец в своё время, начал с того, что закатил огромный пир на весь город. Прийти мог кто угодно и было совершенно не обязательно иметь при себе хоть какую-то еду - новый король угощал. На несколько дней столица попросту не просыхала.
Однако Гриффин очень скоро сел за карту - изучать состояние королевства. Рифферунд располагался от берегов Спокойного моря на западе до Великой реки на востоке, на севере от берегов Ледяного моря до Пограничной реки и Большого болота на юге. Королевство граничило с опасными соседями: с севера на рыбачьи деревеньки постоянно нападали неистовые викиры, с востока в набеги ходили бывшие данники гонты, а с юга шла железными шагами Танатская империя, желающая поглотить рифферундов.
В первую очередь Гриффин решил обезопасить свои северные границы. Новый конунг викиров Рагнвальд в последнее время сильно зачастил со своими воинами, и поделать с этим ничего было нельзя. О высадке на Северные острова не могло быть и речи - викиры тщательнейшим образом следили за своей морской границей. Поэтому единственным вариантом борьбы с набегами Гриффин нашёл постройку линии прибрежных бургов, которые должны были охранять крестьян и горожан. Строительство шло быстрым темпом, всё было продумано до мелочей, вплоть до расстояния, на котором бурги должны стоять друг от друга, чтобы воины могли видеть всё происходящее с соседями.
Выполнив в кратчайшие сроки свою же первую задачу, король перешёл к решению второй, благо что Рагнвальд на время убрался от берегов Рифферунда. Гриффин повёл войска фальков и фиров на восток, в земли воинственных гонтов. Перед этим король окончательно переделал по своему свою армию: фальки были теперь в основе своей пешим войском, а фиры, прекрасные наездники - конницей.
Выйдя из Фирдона, портового города в устье Великой реки, Гриффин очень скоро столкнулся с пропавшим Рагнвальдом - тот преспокойно грабил северные берега гонтов, решив не губить своих людей под бургами рифферундов. Такое положение дел очень рассердило вспыльчивого короля и он тут же попытался навязать конунгу викиров сражение. Но легче было найти иголку в стоге сена, чем поймать хирды Рагнвальда и его братьев. Викиры могли нагло разграбить какую-нибудь деревеньку и уйти на драккарах в море, чем и пользовались, оставляя Гриффина в дураках.
Поняв, что ловля северных разбойников бесполезна и на это уходят все силы и много времени, король Рифферунда повёл свою армию по землям гонтов с целью захвата и присоединения их.
Новый конунг викиров за одну неделю потерял не только отца, но и мать: Гуннхильд, узнав о смерти мужа, попрощалась со своими сыновьями и дочерью, после чего взошла на драккар погибшего конунга и вместе с ним сгорела.
Рагнвальд очень скоро отправился в новый страндхог. Все северные берега, итак вечно страдавшие от набегов его отца, теперь попросту взвыли. Грабежу подвергались те, кто совсем недавно был ограблен уже во второй раз и при этом они прекрасно понимали, что завтра к ним могут прийти снова.
Но теперь грабежи были лишь для отвода глаз местных вождей. Пока драккары под предводительством Гуннара и Кнуда появлялись то у берегов Рифферунда, то рядом с землями гонтов, конунг и Хальфдан высадились на северо-востоке земель гамалов, небольшого племени одного с фальками, фирами, камбрами и гонтами рода (рифферунды - изначально самое сильное племя Вилафеллунда, какое-то время владычествовавшее на всём материке). Вышедшую им навстречу армию викиры разбили и устроили лагерь. Очень скоро начались строительные работы - Рагнвальд задумал постройку мощного бурга на материке.
Через несколько месяцев Бретрабьёрг уже возвышался над водами Ледяного моря. И это было только начало, потому что конунг викиров хотел построить ещё пару-тройку таких же баз для своих драккаров, чтобы можно было продвигаться всё дальше на юг, в богатые земли курбов и камбров. Но так было не на всём северном берегу - Рифферунд и земли гонтов Рагнвальд сразу отмёл, как территории для своих баз, дабы не дать возможность Гриффину возможность хоть как-то отомстить за набеги на его земли.
Лесное княжество только сейчас стало обращать внимание на ту новую для себя угрозу, которая исходила от теперешнего главного племени в Великой Степи - плювцев с их каганом Самаром. Святомир, уже давно не имеющий практики владения оружием, первым же своим решением назначил воеводами двух гридней, Светозара и Горыню, тех самых, которые принесли ему известие о гибели матери. Оба они посылались в Городище и Кременец на восточную границу, дабы возглавить защиту горных детинцев от возможных набегов конных степняков.
Почему эти два гридня так быстро смогли взобраться на такое почётное место, многие приближённые князя понять не могли. Возможно, Святомир, этот всегда весёлый и улыбчивый молодой правитель, считающий войну недостойным занятием, выказал в своём решении какую-то свою проницательность, разборчивость в людях, а может наоборот, излишне доверился первым двум попавшимся на глаза гридням. В любом случае, оба они были отправлены на самую опасную сейчас в княжестве границу, где им и предстояло доказать, верно ли поступил князь или совершил грубую ошибку.
Каган Самар, взойдя на гексапейский трон, столкнулся с вполне ожидаемыми проблемами нового правителя Великой Степи. Его младшие братья, посовещавшись между собой, решили, что их старший брат не самый лучший из всех детей великого кагана Кандыра и не ему быть властителем Гексапея.
Самар не стал ждать активных действий своих братьев и решил убить их всех в городе. Но, узнав про это, младшие сыновья Кандыра, взяв с собой всех своих приверженцев, бежали из столицы в земли пуртов, совсем только недавно покорённых предыдущим каганом. Эти кочевое племя очень желало вернуть себе свободу и, приняв у себя опальных мятежников, сторговалось о своей независимости в обмен на военную поддержку против Самара.
Но не только пурты приняли активное участие в восстании младших братьев кагана. Ванады, одно из племён рода борян (к которым также относились лесики, болотники, озёрники, горцы и добцы), поселившиеся на окраине Великой Степи у подножия Старого хребта, вполне отдавали себе отчёт в том, что, поставив на гексапейский трон своего должника, смогут тем самым обезопасить свои посёлки от частых набегов степняков. Поэтому они также поддержали мятежных братьев.
Самар проявил себя как хладнокровный правитель. Он не стал тут же собирать свою армию и сражаться против объединённого войска мятежников, пуртов и ванадов. Для начала старший сын Кандыра послал своих людей в лагерь братьев, отдав приказ войти к ним в доверие и рассорить меж собой, что и было выполнено очень просто, так как ни о каком доверии и братской любви не было и речи. Разругавшись в пух и прах, братья покинули общий лагерь, решив бороться с Самаром поодиночке. Пурты и ванады же ушли в свои земли, более не желая вмешиваться в дела Гексапейского каганата.
Правитель Великой Степи, узнав, что братья рассорились, тут же повёл на них свои войска. Один за другим, мятежники были разбиты и взяты в плен. Самар приказал запереть их в клетки и везти за армией, которую он направил уже на пуртов, желая наказать их за мятеж и помощь его братьям. Объединённые войска плювцев, кантров и суров вторглись в земли бывших подданных каганата и разбили их армию. Все, кто посмел поднять оружие на кагана, были убиты. Но Самар этим не ограничился - он отдал приказ казнить каждого второго мужчину племени из тех, кто не был на поле боя, а оставшуюся половину увести в армию.
Выбранных на смерть казнили на том же месте, где произошло сражение, и оставили на съедение степных хищникам - каган повелел не сжигать тела мятежников. Это было, пожалуй, самым суровым наказанием для любого степняка и Самар желал этим показать, что неповиновение ему и уж тем более мятеж будут караться самым жестоким методом.
Теперь настала очередь ванадов. Властитель Степи прекрасно был осведомлён об их участии в мятеже. Но даже не это руководило сейчас старшим сыном Кандыра - он желал расширить свои владения, а ванады были единственным племенем в Великой Степи, кто не подчинялся и, более того, даже не платил ему дань.
Отдохнувшая армия степняков двинулась к посёлкам ванадов. Многочисленная конница кагана в основном состояла из вооружённых копьём и ятаганом тяжёлых всадников в укреплённой броне и лучников, почти не защищённых броней, зато выигрывающих в скорости. Именно с них обычно Самар предпочитал начинать свои атаки, чтобы второй волной тяжёлой конницы уже разбить врага.
Ванады были уже наслышаны о той каре, которая постигла пуртов за помощь братьям властителя Великой Степи. На общем собрании всех старейшин было решено выслать женщин и детей к воеводам князя Святомира в Городище, прося защитить их. При этом ни один мужчина не пожелал покинуть родные края, будь то глубокий старик или совсем ещё юноша. Все вооружились, кто, чем мог, и такое вот войско отправилось навстречу грозному кагану Самару.
Эмир Омар ибн Якуб начал своё правление, как подобает любому властелину Курбского эмирата - он умертвил всех своих братьев, не желая иметь какую-либо конкуренцию, хоть те и не представляли для Омара серьёзную угрозу. После этого новый эмир разогнал или казнил почти всех лизоблюдов своего отца, оставив при себе только визиря Махмуда. Почти весь гарем Якуба был отдан солдатам, лишь самые красивые остались во дворце. В своих покоях Омар велел очистить всё от золота, расплавить его в слитки и отправить в сокровищницу. Посреди большой комнаты же он приказал установить обычный широкий стол и свой любимый кальян.
Пригласив Махмуда в обновлённые эмирские покои, правитель курбов показал ему один из свиток, которые теперь лежали на столе. Это был чертёж нового корабля, более быстрого и лёгкого, чем те, что сейчас были у эмирата. Но не это было самое главное - Омар так же показал ещё один свиток, где была формула горючей смеси, которая и должна стать основным козырем новых кораблей.
Поражённый визирь тут же убежал исполнять приказания о постройке этих кораблей и изготовлении горючей смеси. Так, впервые месяцы правления нового эмира всё было употреблено на охрану берегов - нападение викиров очень сильно запало в душу Омара.
Нападать на ослабленную Танатскую империю эмир не стал: то ли не решился, то ли раньше других уловил в новом императоре сильного противника и не стал раньше времени его раздражать. Да и проблем в эмирате хватало - Якуб сильно запустил экономику, да и не обошлось без восстания темнокожих лиммеров. Омар лично встал во главе своего войска и смог в нескольких стычках разбить мятежников. Это на какое-то время утихомирило основную рабочую силу эмирата. В столицу правитель курбов вернулся с очень интересным для себя трофеем, неким дурманом под названием хаши, которую он взял у одного из убитых главарей восстания лиммеров.
Пока эмират решал свои внутренние проблемы, империя утихомирила восстание внутри своих владений. Момент был упущен. Но Омар и не думал совсем уж отказываться от войны с северным соседом. В его планах уже был захват Суматских гор и Бурдополя. Правда, для начала он решил узнать получше, что же за трофей ему достался.
Глава II
Легат легионов равномерным шагом, не создавая лишнего шума, но и не скрываясь, вошёл в колонную залу императорского дворца, чтобы выйти на веранду. Не смотря на то, что снаружи уже была весна и солнце грело, здесь было достаточно прохладно. Зала плохо освещалась и поэтому расстояния между колоннами были в темноте. Сцолла смотрел только вперёд, но чувствовал на себе взгляды тех, кто дежурил здесь.
Виттелиан стоял на веранде в застывшей позе, держа руку на книге.
- Служение и честь! - легат легионов ударил кулаком по левой части лат.
- Квинт, рад, что ты так быстро явился. Пора готовить легионы к войне. У тебя есть три года на покорение Курбского эмирата - Антий невольно хмурился из-за солнечных лучей, которые светили ему в глаза. Была бы возможность, император давно ушёл в тень, но ему приходилось ждать, пока старый скульптор доделает новый бюст. А уж жаловаться он и не думал.
- Служение и честь! - Сцолла уже готовился отправиться в казармы.
- Есть ещё одно задание... Вы уже закончили, Клиос? - Виттелиан обратился к старику. За свой первый год правления он успел собрать при дворце множество известных скульпторов, художников, поэтов и философов, чьи имена гремели по всей империи. Всем им Антий делал разные дорогие подарки, любил с ними вести разные долгие и познавательные беседы, иногда даже позировал. Но при этом, ни разу император сам не предлагал себя в качестве модели, так как был очень плохого мнения о своей внешности. Кучерявые волосы, которые он всё так же пытался выпрямить, лишь добавляли Виттелиану уверенность в этом.
- О да, мой император. Премного благодарен, что вы согласились потратить на меня своё драгоценное время - старик добро улыбнулся и, быстро собрав свои инструменты, приказал носильщикам, отдыхавшим в тени деревьев, унести бюст Антия, который ещё предстояло отшлифовать.
Когда, наконец, скульптор ушёл, и Виттелиан, Квинт и Вифаний, всё это время стоявший у края веранды, остались одни, император отошёл в тень.
- В скором времени я бы хотел отравиться на пару дней с государственным визитом к нашему соседу, князю Святомиру. Вы оба будете меня сопровождать. Охрана должна быть небольшая, скажем так, тридцать самых лучших и проверенных легионеров. Чтобы не особо приметно, но и не слишком уж мало. Свободны.
- Служение и честь! - отчеканили Сцолла и Полибий.
Как только оба собеседника императора удалились, из колонной залы вышел на свет Севастий, чему-то весело ухмыляясь. Это заметил Виттелиан и нахмурился.
- Служение и честь.
- Убери эту ухмылку со своего лица и докладывай.
- Слушаюсь, мой император - Туллий слегка прищурился, оставляя на лице лукавый вид - Ваш проект по организации... преторианцев скоро начнётся.
- Очень хорошо, Севастий. Пока что командование над ними примешь на себя ты. Но, когда я вернусь из поездки в Лесное княжество, ты мне понадобишься для другого проекта, так что будь готов прийти по первому моему зову. Пока что отправляйся в Антополь, как и условленно - Виттелиан выпил ключевой воды из обычного глиняного кувшина и внимательно посмотрел на Туллия.
- Служение и честь - Севастий снова ухмыльнулся и ушёл в колонную залу.
Столица Лесного княжества, деревянный Озерок гудел от новостей и событий. Сначала стало известно, что в город на берегу Великого озера собирается приехать танатский император Виттелиан Антий, а сегодня утром жители Озерка узнали, что около Морского Городка потерпел кораблекрушение драккар конунга Северных островов Рагнвальда Хорфа. Правитель викиров и его люди тотчас же были спасены и отправлены в столицу княжества, где их уже встречал сам Святомир Военежич.
- Здравы будьте, нежданные гости. Прошу вас, в терем мой проходите - князь поджидал конунга на крыльце. Рагнвальд вопросительно посмотрел на Хальфдана. Тот перевёл старшему брату сказанное Святомиром. Подумав пару секунд, князь кивнул.
Викиры вошли в деревянный терем, где уже были накрыты длинные столы. Здесь были и наваристые щи и борщи. Рядом с ними можно было найти горшки с картошкой и мясом. Чуть поодаль можно было увидеть вареники с ягодами и творогом. Ржаные и пшеничные караваи разных размеров окружали основные блюда. В самом же центре столов размещались подносы с запечёнными кабанами, утками в каше и курицами. Всё это было ещё горячее, только-только из печей вынутое. Из питья на столах были кувшины с молоком, простоквашей, квасом, морсом и обычной ключевой водой, а также брагой.
- Извольте отведать сей скромный обед.
Голодные викиры, не евшие ничего целый день, волчьим взглядом смотрели на всё, что было на столе, их животы урчали, они сглатывали слюни, но никто не посмел и с места сдвинуться, ибо стоял Рагнвальд. Тот внимательно посмотрел в добродушное лицо князя, подумал и кивнул. Тут же воины ожили, быстрыми шагами подошли к лавкам, стали их двигать, садились, но не ели, ибо конунг только-только сел. Это приметил Святомир.
- Вы же Рагнвальд, верно?
Старший Хорф взглянул на князя и вдруг хитро улыбнулся, что очень понравилось сыну Военега - он счёл это за хороший знак.
- Я Святомир, князь земель этих. Вы у меня в гостях. Это мои сёстры, Чаяна и Света.
Рагнвальд посмотрел на Свету, кивнул ей в знак знакомства, потом перевёл свой взгляд на Чаяну. Она была старше Светы на три года. Дети Военега и Любимы были светловолосы и голубоглазы. Чаяна отличалась от младшей сестры ростом - она была повыше. Да и, если сравнивать их, Света совсем была худа. Чаяна больше походила на свою бабку по отцу, сестра же была вылитая Любима.
Викир кивнул девушке, но ещё долго посматривал в её сторону, правда, не делая это явным для своих братьев.
- Не знаю, как вы, а я жрать хочу - Гуннар всё поглядывал на конунга.
- Рот прикрой - Хальфдан недовольно смерил брата взглядом.
- Простите, я не понимаю, о чём вы говорите, не владею языком вашим, но смею надеяться, что вы есть хотите. Ведь так? - Святомир переводил взгляд с Хальфдана на Гуннара, а потом и на Рагнвальда.
Старший Хорф ещё раз внимательно оглядел все блюда и, наконец, утвердительно кивнул. Голодные викиры, уже тихо с ума сходившие от ожидания, волками накинулись на блюда, отрывали куски мяса от запечённых птиц, накладывали в миски картошку и кашу, брали кувшины с напитками. Повсюду зазвучали чавканья, всасывания костного мозга, причмокивания и даже нечто напоминающее рык довольного животного - воины ели.
Довольный всем этим князь позволил себе захохотать. Посмотрев на него, улыбнулся и конунг.
Отобедав, Святомир и его гости отправились на широкое поле под стенами Озерка, где уже всё было готово для проведения потешных боёв в честь Рагнвальда. Крепкие и сильные бойцы сошлись, чтобы драться на кулаках. Викиры, попав в свою среду, тотчас стали активно поддерживать своих кандидатов на победу, кричали, шутили, шумели - в общем, оживились. Даже старший Хорф позволил себе улыбнуться (скорее это сейчас напоминало звериный оскал) и даже повторил парочку понравившихся ударов. Что уж говорит про Гуннара и Кнуда - младшие Хорфы горели желанием поучаствовать в кулачных боях. Один Хальфдан был невозмутим и сидел рядом со старшим братом в ожидании. Вообще, братья были вроде и схожи между собой (все они были высокие, широкоплечие, светловолосые и светлоглазые), но при этом у каждого была своя внутренняя черта: Рагнвальд был замкнут, Хальфдан - терпелив, Гуннар - неистов, Кнуд - послушен.
- Ну, как он тебе? - князь сидел с сёстрами позади викиров и мог спокойно наблюдать за всеми своими гостями. Бои Святомира совершенно не интересовали, он и посещал их только для того, чтобы свой народ не разочаровывать.
- Кто? - не поняла Чаяна, сидевшая рядом с братом.
- Рагнвальд.
- Он? Зверь какой-то. Молчит, жестикулирует и скалится как волк - девушка нахмурилась, уже начиная догадываться, к чему задал ей такой вопрос брат.
- Он ещё и улыбаться умеет - заметил Святомир, сам улыбаясь.
- Всё равно... он дикий какой-то.
- С хорошей женой вполне может стать нормальным.
- Брат, воля твоя. Но... вы же первый день знакомы!
- Он мне люб, пусть и дикий, зато он... чистый, незамутнённый. Чище, чем мы все. У него свой мир, не такой, как наш.
- Воля твоя, брат...
Князь слегка смутился оттого, что Чаяна не была рада его идее, однако очень быстро собрался.
- Эй, Рагнвальд, дело есть!
Конунг, услышав свой имя, обернулся и с какой-то хитрой улыбкой посмотрел на Чаяну, а потом уже на Святомира.
- Ты мне люб, Рагнвальд, поэтому хочу женить тебя на сестре своей, Чаяне. Согласен?
Конунг слегка прищурился. Хальфдан, видя задумчивость брата, решил перевести ему сказанное князем, но старший Хорф ладонью остановил его, после чего снова посмотрел на Святомира и кивнул ему.
- Вот и славно. Люблю, когда дело хорошо идёт - князь встал, взял сестру за руку и подвёл её к уже поджидающему Рагнвальду. Тот осторожно, стараясь не сжимать, взял ладонь Чаяны в свою - Да благословит вас Калгор.
Конунг посмотрел на яркое весеннее небо, где летали птицы и совсем тонкие облака держали свой путь на восток, а потом перевёл свой взгляд на девушку, робко ей улыбнувшись. Чаяна же от страха и неожиданности всего произошедшего с ней за эти минуты, даже не знала, как ей быть и что делать. Рагнвальд, видя её замешательство, улыбаться перестал и взглянул на князя, дабы не смущать свою невесту. Задумавшись на пару секунд, он потом указал Святомиру рукой на Хальфдана и постучал себе по груди в районе сердца, после чего указал уже на самого князя и повторил удары. Удивлённый Святомир перевёл взгляд с Рагнвальда на Хальфдана.
- Это он вас братом своим признал - ответил на немой вопрос князя второй Хорф.
- Я же говорю - чистая душа - прошептал Святомир, подошёл к конунгу и обнял его. В глазах князя стояли слёзы от переполнявшего его счастья.
Несколько обескураженный такой выходкой правителя Лесного княжества, Рагнвальд похлопал свободной рукой (в другой он по-прежнему держал ладонь Чаяны, замершей на одном месте в полном непонимании) Святомира по спине, явно уже желая освободиться от объятий.
Сияющий князь тут же велел готовить праздничные столы в тереме, желая отпраздновать такие важные события.
- Ну что, дружище, вот полянушка, вон там степняки поганые. Повоюем всласть - Светозар радостно оглядывался вокруг. Оба воеводы, приняв в Городище женщин и детей, решили с одной дружиной присоединиться к ванадам.
Войско борянского племени разместилось у самых границ своих владений между Большим заливом и Степным лесом. Почему Самар не напал на них сразу, ещё в том году, после покорения пуртов, старейшины могли только гадать. Одним из вариантов было то, что каган Великой Степи вёл переговоры с камбрами, рифферундским племенем, проживающим южнее ванадов, о невмешательстве в сей конфликт. Ходили ещё слухи, что Самар муштровал пуртов, делая из них профессиональных воинов, а не просто кочевников. Могло быть и ещё одно: каган успел за это время найти себе жену и у них уже родился сын - вполне подходящий довод для того, чтобы подождать воевать. А возможно, все эти факторы сказались на действиях кагана. В любом случае, этой весной степняки были уже у границ ванадов и остановились лишь тогда, когда увидели их войско.
Не имея над собой чёткого главы, старейшины всех родов ванадов были очень обрадованы появлению Светозара и Горыни, воевод Лесного княжества. Им они и передали управление войском. Светозар взял на себя конные рати, а Горыня - пешие.
Никто не начинал битву, когда вдруг каган махнул рукой и из-за задних рядов вперёд выехали клетки с пленными братьями, сейчас больше напоминающими животных.
- Что он задумал? - Светозар ещё пока был рядом с Горыней и не уходил к конной дружине. Оба они были на конях.
- Сейчас узнаем - воевода из горцев внимательно наблюдал за Самаром, который подъехал ближе к ратям ванадов.
- Вы поддержали этих людей в мятеже против меня! Смотрите же, какой жребий вы себе избрали! - прокричал каган Великой Степи с лёгким акцентом. Он отлично знал язык борян, ибо считал крайне важным общаться с соседними государями без помощи переводчика, который может неправильно перевести, или иметь свои цели.
К клеткам подбежали вооружённые копьями воины и, как диких зверей, закололи братьев Самара. После этого клетки повезли назад. Как только они перестали мешать коннице, каган достал ятаган из ножен и, взмахнув им, указал на ванадов. Многочисленная конница, лёгкая и тяжёлая, сорвалась с места.
Горыня тут же слез с коня и увёл его за пешие дружины ванадов. Светозар отправился к всадникам. Рати были выстроены следующим образом: первой на себя должна была принять удар передовая дружина, за ней находилась основная, самая многочисленная; левая и правая дружины расположились по бокам основной, позади же был запасной полк, рядом с которым также находились конные рати Светозара, готовые по указу Горыни обойти дружины справа и ударить по степнякам.
Лёгкая конница степняков стала обстреливать застывшую на месте передовую дружины, готовая разойтись в стороны, как только подоспеют мощные тяжёлые всадники.
Горыня тут же отдал приказ медленно отступать к основной дружине, чтобы слиться с ней. Но передовой полк не успел - тяжёлая конница обрушилась на него с трёх сторон. Копья протыкали людей и лошадей, крики и ржание раздавались отовсюду.