Андрей Акуличев
ТУМАН ОВРАЖНЫЙ
Стихотворения
Vol. Љ 1
Часть вторая
ОБРЫВ
Замолк шуршащий ещё недавно сырой тростник.
И я, наверно, уже не вспомню твой тихий вскрик.
Ты удалялась - навстречу солнцу, меня забыв...
Смотрю с тоскою и смутной думой на тот обрыв.
Быть может, вставши на край обрыва, я крикну в даль -
и только эхо вдруг возвратит мне мою печаль...
***
А правильно ли - вслушиваться в бред,
ища в бессвязных фразах откровенья?
И, может быть, надеясь на ответ,
который в миг развеет все сомненья.
А верно ли - довериться слепцу,
не врёт ли он про Светлую Дорогу,
ведущую к Счастливому Концу?
Ведь все мы привираем понемногу.
Не глупо ли - смотреть на миражи,
пустой обман натруженного зренья,
искать границ неведомой межи, -
и жертвовать на это поколенья?..
ПЕСНЬ СТАРЦА
Зима наступает,
пришли холода.
Ах, время как тает,
сжигая года.
И жизнь вспоминая,
грущу часто я:
где юность лихая,
где юность моя?
Когда-то недели,
одна за одной,
незримо летели;
весна - за весной...
Но вот - только зимы
маячат вдали...
И - неумолимы
объятья земли...
РЕМЕСЛО И ВДОХНОВЕНИЕ
Амфибрахий, анапест, хорей,
дактиль, ямб и, конечно, пеоны -
это всё инструменты, скорей,
чтоб клепать стихотворные клоны.
Чтобы в душу запала искра,
нужно как-то схватить настроенье,
так, чтоб сразу почуять: пора;
и - впустить в себя стихотворенье.
***
Горячий свет - он так далёк;
о нём - одно воспоминанье.
И всё же - жжёт как уголёк
его чуть слышное дыханье.
Я был в несказочной дали.
Там навидался я такого,
что вы здесь видеть не могли...
Да и не надо, право слово.
***
Я всё стерплю: обиды и невзгоды,
чего уж там, ведь мне не привыкать;
не оптимист я, видно, от природы,
не смею верить в божью благодать.
Но лишь надежду - хрупкую как льдинка -
боюсь утратить в мареве таком.
Тогда любая - малая - заминка
послужит в жизни полным тупиком.
***
Ночной озон... Невольница свобод...
Вновь тучи вереницей проплывают.
Здесь час за день, и месяц здесь за год,
хотя и сами этого не знают.
Продавши день, стремился ночь купить -
он жизнь делил на даты и на числа,
боясь понять, что лучше уж не жить,
чем каждодневно жить без смысла.
НЕПОНИМАНИЕ
Немой укор в глазах.
И снова эта боль.
Какой нелепый страх -
произнести: "позволь..."
А день идёт за днём -
впустую, низачем!
И мы их не вернём,
не возвратим затем.
Узоры на стекле
растают в эту ночь...
И есть ли на земле -
кто сможет нам помочь?..
ХАНДРА
И струны заглохли давно,
и вечер уже на исходе;
в душе беспросветно темно,
хоть, право, не скучно мне, вроде.
Но свет погасить не спешу, -
пусть будет хоть внешний источник,
листом пожелтелым шуршу -
читаю Верлена подстрочник.
Я словно забылся и сплю.
Хандра ли всё это? Возможно.
Но только - её я люблю,
хотя с ней - порою - и сложно.
ПИЛИГРИМЫ
Как часто истины нам зримы,
когда до них рукой подать!..
Бредут в пустыне пилигримы -
посланцы неба, солнца рать.
Идут, невидимые миру,
хотя их слёз, увы, не счесть;
несут, как царскую порфиру,
народам - мир, а людям - честь.
Да только их не замечают,
а их сокровища - смешны...
И их фигурки скорбно тают.
Им нет пристанища - лишь сны...
ПОЭМА
"АХ, ЭТИ СИМВОЛЫ
УТЕРЯННОЙ ЛЮБВИ"
1.
От колкой тяжести последнего "прости"
он вздрогнул и понурился трагично;
и сердце жжёт клеймо, поблескивая - "лично",
как штемпель на письме, затерянном в пути.
А в запахе ночном разлито столько грёз,
что, право, не грешно стать наркоманом -
пусть сизый морок сна расплещется туманом,
рождая в гулкой пустоте апофеоз!
И флейта запоёт, венчая Время Пик.
Там вступит скрипка. Заиграют обе.
Когда замолкнет звук - в прерывистом захлёбе
ещё сто раз - как эхо - отзовётся крик.
2.
Прилежный ученик, листая пыльный том,
пока ещё не проклял эти знанья,
в которых - только грань вселенского страданья,
лишь жалкий слепок вечных битв Добра со Злом.
Умельцы без проблем заглядывать в зрачки
таинственно и кланово шаманят.
И хоть сильны они, но больше душу ранят
с подсветкой розовой разбитые очки.
Сметает ветер прах с раскрытых кем-то урн,
частицы пепла сеются как зёрна,
земля в себя их примет (эта плоть покорна),
и свет зелёный на ростки прольёт Сатурн.
3.
Сгоревший клевер - словно клятвенная вязь -
уходит дымом в небо беззаботно.
Ему навстречу рвётся селезень охотно -
из поднебесья хочет окунуться в грязь!
Бездонный, жадный мозг - как губка на песке -
вбирает, паразит, балласт прогресса,
пока не брызнет слизью, лопнувши от стресса,
как хилый червячок в зажатом кулаке.
Последний комплимент смиренному листку,
который день хоронит календарный!
А там уже, пускай, настанет миг кошмарный,
когда начнёшь молиться пошлому курку.
4.
В тугих объятиях расхристанного сна
не сложно стать Мессией иль Пророком -
пусть губы истекают пеной, даже соком,
начинка, может вправду, и не так дрянна.
А поутру мы все, вогнав себя в озноб,
торопимся согреться чашкой чая,
и в пустоту кричим: "Ещё чайку, родная!",
но, вспомнив, утираем потный, липкий лоб.
Любовь, любовь, любовь...ах, чем тебя замкнуть
на линию чужого декаданса?
Достаточно, ей-ей, давно пора из транса
перебираться в мир, где правит только суть.
***
Кто-то смотрит назад,
и стреляет с руки.
В золотистом шампанском
бурлят пузырьки...
Кровь заката глотает
вечерняя мгла.
Ты сегодня меня
вновь куда-то звала.
Я не верю в гаданье
ворожеи в ночи.
Хоть метайся, хоть дико,
истошно кричи.
Надрывается сердце,
ну а ты всё молчишь...
А вокруг - всё стерильно,
всюду благость и тишь...
***
Молчанье средь толпы. И вопли в пустоте.
О, одиночество и жажда быть любимым!
Полным-полно друзей, но всмотришься - не те:
в наш век так просто стать наивным и ранимым.
Когда молчишь, ломая тяжкий крик внутри,
не очень веришь сверхразумным постулатам -
не зная: выпрыгнуть в окно под свет зари
или послушно выйти в дверь без брани матом...
...И забываясь вечером в кругу своих подруг,
нашёптывать: "Всё хорошо!", гася в глазах испуг...
РОССИЙСКИЕ СУДЬБЫ
Перелицованы судьбы веками:
норов суровый в кержачьем скиту
выкован злыми, с подковкой, кирзами, -
чтоб "науку" хватал на лету.
Каторги; цепи, колодки - до крови.
Вместо мониста на шее петля.
Как задыхалась от бешеной нови
Русская наша, святая, земля.
Были пророки, сулившие хмуро
гибель России - как "царству греха";
головы к плахе тащили понуро,
чтобы представить свои потроха.
Были поэты... Витийствуя с жаром,
нам обещали вселенский прогресс.
Только - не нужно их басен и даром:
не запустить этот глупый процесс.
Будет всего лишь - в обыденной смуте
жёстко отлаженный времени бег:
жизнь отъедая чуть-чуть, по минуте,
не поперхнётся - проглотит и век.
***
За пеленой туманных отражений
я зеркало настойчиво искал.
Но в суматохе светопреломлений
нашёл я то, чего найти не ждал.
Был образ светел, но совсем не ярок;
в нём лишних линий не отметил я.
Похож он был, скорее, на огарок,
чем на свечу... И это жизнь моя...
***
Тронуты инеем ветки акаций,
изморозь знобкая вьётся по ним,
шелест последних осенних оваций
чуть уловим.
Бледное солнце скользит по аллее;
бледные тени за солнцем скользят,
словно заснуть норовят поскорее.
Пусть себе спят.
***
Контркультура и контрнадежды.
Антивзаимность - прощанье во мгле.
Сбросьте нелепые ваши одежды -
дайте пройтись босиком по земле!
Верю - не скоро отторженность света.
Только не жгите напрасно свечу.
Сколько веков ожидал я ответа!
Видно, всё без толку. Что же - молчу...
ГИМН КОНФОРМИСТА
По кругу - мысли и идеи!
Восславим общность наших чувств!
Пусть - популярны лицедеи
на тяжком поприще искусств.
Молитесь, братья, за единство.
Мы все - единая семья.
Изгоним духа сатанинство -
и ты и я. И ты и я!
Мы тихи, кротки и послушны,
чисты, как божия слеза.
Мы все - всегда - единодушны,
и голосуем только - "за"!
***
Куда пойти, когда вокруг темно,
а коль вернее - серо и уныло,
и в мир заиндевевшее окно
охапкой снега наглухо забило?
Куда податься, чтоб развеять тьму,
чтобы себя почувствовать свободно,
чтоб отвечать на сотни "почему",
и не свистеть о том, что нынче модно?
Кому сказать о том, что тяжело,
когда тебя никто не понимает,
когда последнее осеннее тепло
и то тебя - как будто - избегает?
С кем говорить - без мысли о вражде,
предательстве измене и расправе?..
В наш век - всегда, со всеми и везде! -
мы правду говорить, увы, не вправе.
***
Укрывшись - как пледом - опавшей листвою,
земля засыпает пред долгой зимою.
Трескучий мороз ей теперь не угроза -
бывают ведь средства и против мороза.
Всего через месяц навалит сугробы,
и пусть тогда вьюга клокочет от злобы,
и пусть завихряет снежинки позёмкой, -
она не страшна своей удалью громкой.
Зато уже в марте, ну, может, в апреле
весна свою силу покажет на деле:
капелью сосульки под крышей заплачут...
и зИму в весну они переиначат.
ЖИЗНЬ
Пусть жизнь - лишь призрак, пусть жизнь - мгновенье,
пусть обнажает все наши раны,
но в ней я вижу - предназначенье;
всё остальное - мгла и туманы.
Пусть в сердце вспыхнет неистребимый
огонь желанья и клич призыва!
И я - влюблённый, и я - любимый,
шагну без страха и - вниз - с обрыва...
***
Кто всю ночь воспевает рассвет -
ночью бодр, а под утро храпит,
нос уткнувши в домашний жилет,
успокоив свой радикулит.
Ну а те, что приходят к нам днём, -
ночь малюют в своих образах:
заслоняя оконный проём,
всё вещают кончину и крах.
Те, кто з н а е т, давно предпочли
отказаться от знаний своих...
и отчалить от этой земли,
где так просто повесить за стих.
***
Молчим опять, И нечего сказать.
Молчание незримо нас хоронит.
И по кому-то колокол уж звонит...
Такая нам, как видно, благодать.
***
Весь этот мир предстанет как во сне,
ведь и теперь всё будет как и раньше:
из сумерек ты выйдешь не ко мне.
Игра теней под бликами огня...
всё это - пустота, ведь из тумана
ты позовёшь, конечно, не меня...
И потому - не стоит свеч игра,
я прекращаю все поползновенья,
ведь до сих пор я тратил лишь мгновенья,
ну а теперь уж - жизнь спасать пора...
ВЕСЕННЯЯ ЗАРИСОВКА
Тает снег и ветры вешние
запахи несут нездешние.
Чуть колеблясь в свете утра,
перламутра
блеск живой
повисает над рекой.
Солнца блики хрупко-нежные
пали на поля безбрежные,
и застыли, замечтались.
Но остались
вдалеке -
тени, тени на реке...
***
За горизонтом - таким далёким и непонятным -
садится солнце, окрасив землю огнём закатным.
Я уезжаю, я этот город навек покину,
и я надеюсь, никто не плюнет мне гневно в спину.
Я был наивен, слегка доверчив и слишком честен -
вот потому-то я оказался здесь неуместен.
Но мне не стыдно - ни на секунду и ни на йоту:
себя не предал, не опозорил свою работу.
Теперь уеду... без сожаленья - в часы заката.
И в этот город, я знаю точно, мне нет возврата.
***
Я поздно понял: Человек - ничто,
когда он в жертву брошен Идеалам,
его сотрут в пылюгу лишь за то,
что он с Идеей разошёлся в малом.
Он так бессилен против тех кликуш,
что изучили Своды и Уставы,
что покупают скопом сотни душ
и что всегда и неизменно правы.
А Человек... ведь он неповторим,
когда свободен - он парит как птица;
не "массы" он, не коллективный мим!
Прекрасно, что он просто - Единица!
НЕПОЗНАВАЕМОЕ
Последний звук в исчезнувшей дали.
Последний стон исторгнутых созвучий.
И тень луны, и шёпот неминучий -
всё это было словно вне земли.
Как будто - сон, заклятый на лучах
дрожащего, осеннего заката...
Но полумрак сильней. И виновата
душа за этот непонятный страх.
Молчите все. И вслушайтесь в молчанье.
В нём многое услышать нам дано...
Но, как не зарекайтесь, всё равно
останется одно...воспоминанье...
***
Свет угасает, и сумерки душные
липкой своей тенетОй
к ночи стремятся в объятья послушные,
вкупе с дневной суетой.
Звёзды, как искорки жгуче-алмазные,
ярче любого огня:
красные, жёлтые, белые...разные -
отблеск прошедшего дня.
ЗИМНЯЯ АГРЕССИЯ
Залепило окна - снежным покрывалом.
Потускнело небо - матовым стеклом.
Намело сугробы. Намело - навалом.
Словно - в месть кому-то... Ну и поделом.
СЕВЕР ЛЕНИНГРАДСКОЙ ОБЛАСТИ
И дальний крик, не тающий во мгле,
и лунный свет, искрящийся в узорах
на тихих и таинственных озёрах,
и палый лист на смёрзшейся земле...
Всё это вкупе - край не ближний мой,
окутанный туманами и мхами,
овеянный легендами, стихами,
такой далёкий...и такой родной.
***
В тебе я вижу только свет,
который манит, но не греет;
а то, что теплоты в нём нет,
увы, значенья не имеет.
Но, может, утром обожгусь
об эти вспышки ледяные:
я в них стократно отражусь,
и, может быть, один - впервые...
***
Гореть уже не будет тот костёр,
который мы небрежно затушили.
Но искру от него и до сих пор
В своих ладонях тайно мы хранили.
Мы верили, что в сумрачной дали
она согреет стынущие руки,
и крохотный огонь мы сберегли -
от ссоры, от обиды, от разлуки.
***
Над дорогой застыл
блёклый свет фонарей.
Остужая их пыл,
вьётся сетка дождей.
На асфальте блестит
световой силуэт,
ветер клёны пушит
да обрывки газет...
ВСЕГО ЛИШЬ СОН
В ночной тиши свершаются обеты
далёких звёзд, отверженных миров,
где нет ни слёз, ни музыки, ни слов -
лишь россыпь солнц да тусклые кометы.
Пусть губы поцелуем не согреты,
но в грёзах несбывающихся снов -
безжизненный, рассохшийся покров
спадёт, дыханье ощутив, с планеты.
И запах трав, и отзвуки весны
проснутся вдруг под новой атмосферой,
вспьянив простор надеждою и верой...
Но через миг сменЯтся явью сны -
...и мы увидим мёртвые пространства,
застывшие в чертогах постоянства...
НА ОСТАНОВКЕ В СИЛЬНЫЙ СНЕГОПАД
Люди - словно живые сугробы
(замело всё кругом, замело):
иногда пошевЕлятся, чтобы
стало хоть на секунду тепло,
иногда отряхнутся от снега
и подпрыгнут на месте слегка.
Но ворваться в троллейбус с разбега
не удастся им - наверняка!
Их троллейбус увяз в снегопаде -
запорошен, как белый скелет.
Ведь такой снегопад в Волгограде
раз бывает в четырнадцать лет.
***
Снег падал, падал. Застывал, не тая.
Мы по нему вдвоём с тобою шли.
Мы шли вдвоём, и не желали края
для нашей - снегом убранной - земли.
Блик фонаря метался у сугроба,
ночную тьму на сумерки дробя.
Хоть мы под фонарём стояли оба,
но освещал он только лишь тебя.
Молчала ты. И таяли снежинки,
с ресниц ссыпаясь радужным дождём;
и мне казалось - чистые слезинки
торЯт дорожки на лице твоём.
***
Бог един - пророки лживы!
В этом кроется вся суть!
Громогласны и крикливы
те, что нам пророчат Путь.
Только искренности тона
не хватает им порой:
много шума, много звона,
и - лишь сути никакой!
ВЕЧЕРНЯЯ ЗАРИСОВКА
Снег сухой, блестящей пылью
серебрится за окном -
то ли сказкой, то ли былью,
то ли несказанным сном.
Фонари снопами света
разрывают темноту,
и обрывок партбилета
ветер треплет на лету...
***
СЕГОДНЯ так похоже на ВЧЕРА.
Как близнецы - и сутки и недели:
протяжные, глухие вечера,
и снова дни, летящие без цели.
Нет нового, есть только дисбаланс
меж будущим и прошлым, меж веками.
А жизнь - хотя и крохотный, но шанс
увидеться нам с вами.
БАСНЯ О ДЕМОКРАТИИ
О демократии порою -
суждений, доводов не счесть!
Но мне хотелось бы, не скрою,
одно из мнений вам привесть.
Оно сложилось так спонтанно
на Конференции Зверей,
что если выглядит и странно,
не я виновен в том, ей-ей.
В лесу "Симпозиум Животных"
свои собранья проводил.
Так вот, о темах подотчётных
я расскажу по мере сил.
Медведь был спикером назначен,
Лиса в президиум вошла,
и (чем он сам был озадачен)
туда избрали и Осла.
Короче, эта процедура
свершилась вовсе на "ура".
И вот Медведь, из-под прищура
взглянув на всех, сказал: "Пора!"
- Ну, кворум есть, тогда, друзья,
открою заседанье я.
Вопрос один, но очень важный -
о плюрализме разговор.
Так кто ж из вас такой отважный,
чтобы открыть наш честный спор?!
Песец, извёртливый политик,
знал толк в приветственных речах
(он избегал хулы и критик),
к трибуне лезет впопыхах:
- Нет, я, конечно, извиняюсь, -
залепетал сладчайше он, -
но в демократии, признаюсь.
я не найду никак резон.
Нам лапы сильной не хватает,
вот потому везде раскол!
А плюрализм? - ох, кто же знает,
к чему бы он зверей привёл!
- А я скажу, - вдруг взвился Кочет, -
моя душа свободы хочет.
В свободе вижу я знаменье.
Давить свободу - преступленье!
- Однако, Петя, ты не прав, -
поправил Кочета Жираф.
- Мы все - и это год от году -
мы все радеем за свободу.
Но суть, однако же, не в ней,
а в братском равенстве зверей.
Ведь диким хищникам в угоду
не можем мы ввести свободу...
.............................
...Короче, мненья разделились.
Но чтоб к консенсусу придти,
все звери вдруг объединились
в Платформу "К светлому пути!"
А в ней одна из резолюций
вещала просто и мудрО:
"Вся маета - от революций,
а это пОшло и старО".
***
Все рвались ввысь в младенческой поре.
И в юности ещё, не унывая,
всё солнца ждали - солнца в ноябре! -
и снегопада ждали среди мая.
Но жизнь недаром школою зовут:
она нам в зубы истины пихнула,
и кто летал бы - те уже ползут
под чёрною прогалиною дула;
кто осенью выпрашивал тепла -
отныне верят лишь в прогноз погоды...
и вспоминают детские дела
и слишком уж наивные те годы...
В РАЗГАР ЛЕТА
Поутру васильки
от росы хмелеют,
пар идёт от реки,
и туманы млеют.
Облака чуть видны -
тонут в яркой сини,
и вовсю зелены
листья на осине.
МЁРТВЫЙ ГОРОД
Город пуст, свободен от людей.
Лишь по стенам - старые плакаты.
А на них - плечом к плечу солдаты,
ратоборцы верные Идей.
Город мёртв, запущен и забыт.
Он - как храм, стоящий средь пустыни,
где уж некому беречь святыни,
где разрухой потревожен быт.
Город изнемог от пустоты;
и окон печальные глазницы
в миг вражды и злобной суеты
превратились в грозные бойницы.
Город мёртв... и, видно, навсегда
(не ожить - ни в сказках, ни в былинах).
Он уйдёт, исчезнет без следа,
растворится в собственных руинах...
***
Пусть печаль моя утонет
в вихре светлом листопада.
Ветер глухо, хмуро стонет
в глубине ночного сада.
Скрипнет старая калитка.
Я в неё войду украдкой.
Надо мной рябины нитка
каплет кровью кисло-сладкой.
Я забуду все невзгоды,
ведь (рассматривая здраво)
есть в запасе у Природы
вот такие ночи, право!
***
Прошло пять дней. Казалось бы, пустяк.
Совсем не срок, как будто, для разлуки.
Но всё - вкривь-вкось, всё - наперекосяк,
и ни на что поднять не в силах руки.
На расстояньи видится ясней
и суть вещей и смысл отношений;
а потому - достаточно пять дней
для самых смелых умозаключений.
НАЧАЛО АПРЕЛЯ
Снег подёрнулся стеклянной,
жутко хрупкою фатой.
Но, увы, - непостоянной,
неустойчивой такой.
Солнце нежится, играя,
плавит замки изо льда,
чтоб уже в начале мая
разлилась вокруг вода.
Воздух с утреннею стынью
распрощался. Поделом!
Скоро с облачною синью
к нам весна заглянет в дом.
Синей льдинкою прозрачной
тихо стукнет по стеклу:
а внутри, во тьме чердачной -
брызги солнца на полу.
БУКЕТ
Букет гвоздик в подтаявшем снегу -
забытый кем-то в суматохе буден
и брошенный небрежно на бегу -
совсем поник... а мир вокруг - безлюден...
Мир вымер от шуршащей суеты,
от страсти запродать себя дороже.
Ведь так всегда: когда умрут цветы -
всё остальное умирает тоже.
ВНЕШНИЙ ЛОСК
За яркой упаковкой мы порой
не замечаем скудную начинку,
и гонимся за пошлой мишурой,
боготворя картонную картинку.
Но внешний лоск - всего лишь дребедень,
бессмысленно-чарующая тара,
и - пусть мозги сбивает набекрень -
не дольше он полночного кошмара.
Сотрётся позолота, дай лишь срок,
и потускнеет глянец, потускнеет;
а без обёртки вкладыш-пустышок
сам по себе - значенья не имеет.