Эти двое точно были не от мира сего. Нарисовались в старом городе, словно на экскурсии в детском парке. Мы поначалу даже опешили. Не ожидали от них такой прыти. Как если бы котята свались в псарню с голодными сторожевыми собаками, и те в первые секунды не трогали их от удивления. Вот и мы тоже. Сидели на плоской крыше сарая Матамбы и с открытыми ртами смотрели на парочку, будто на пришельцев. Два парнишки, им было лет по семнадцать, высокие, выше каждого из нас, шли по нашей улице и оживленно говорили о какой-то хрени. Что-то связанное с компьютерами.
- Ты,- мол,- попробуй ай-си-ди си.
А второй ему в ответ:
- Я и так и этак, и би-би-си. Не выходит.
Ботаники, одним словом.
Мы, наконец, очухались и закрыли наши хлеборезки. Бросили карты и спрыгнули к этим двум интеллам. Нарисовались перед ними, как призраки.
- Эй, пацаны! - по звуку голоса Скипидара я понял, что он уже на взводе. Сам он маленький, но весь, как одна мышца с головы до пят. Верткий и сильный, как пантера. Никто его побороть не сможет. А уж своей стриженной башкой он не одного чела отправил в нокаут.
- Курточки продайте! - Скипидар схватил одного из парнишек за рукав, вроде как щупая ткань на прочность. Одежда у незваных гостей была неплохая, и стоила, видать, немало.
- Нам самим надо, ребята, - примирительно сказал тот, что был покрупнее. Но голосок у него дрожал, - Мы бы пошли.
- Вы не думайте, я денег дам, не обижу, - Скипидар вытащил из кармана мелочь. Матамба, татарин, озабоченно сказал:
- Не много ли будет, друг? Не прогадаешь?
- Да нет, в самый раз. Отчего хорошим людям не переплатить. Ну так что? Договорились?
Парни стояли и поглядывали каждому из нашей четверки в глаза, но сострадания в них не находили. Они нарушили правила, вторглись на чужую территорию. И самым лучшим для них было избавиться от шмоток, нежели получить по загривку.
- Ну, ладно. Держите.
Они сняли куртки и протянули их нам. Скипидар всыпал им в ладонь насколько монет:
- А теперь валите отсюда и пошустрее!
Ростик не удержался и пнул одного из них под зад. Злой чеченец. Те двое побежали вниз по улице, неумело как на ходулях. Мы заулюлюкали им вслед. Потом поднялись на крышу, пока ветер не разнес наши карты. Скипидар надел куртку и повел плечами:
- Классный прикид.
Вторую куртку напялил на себя Ростик. Я не любил чужие вещи. Если знаешь, что их кто-то носил до тебя, они неудобны, вечно шею натирают.
- Комода посадили, слышали? - сказал Матамба. Татарин всегда знал последние новости, у него дядька работал в ментуре.
- За что?
- На хате спалился. Краденное в его гараже нашли.
- Придурок. Туда ему и дорога.
Комод жил в северном районе. Мы с его бандой часто цеплялись. У них там вообще был беспредел. Ночью они могли и пришить какого-нибудь заплутавшего бедолагу.
Солнце начинало припекать, несмотря на то, что был конец сентября.
- Айда на карьер? - предложил Ростик.
Если идти прямиком через отвалы, в двух километрах от нас была впадина, наполненная водой. Раньше там руду добывали. Рядом стоял высоченный терриконник. Потом шахты позакрывали, и чашу затопило. Получилось озеро. Вода там была чистая, по крайней мере сверху. Летом мы часто ходили туда купаться и загорать. Но, пожалуй, не это главное. В одном месте из валунов сложился небольшой гротик. Никто о нем не знал кроме нас. Мы там прибрали, сделали посредине очаг, чтобы чайком побаловаться или мясо поджарить. В одной стене было что-то вроде окошка. Из него весь берег просматривался, как на ладони. И акустика была сумасшедшая. Если какие-нибудь случайные путники разговаривали меж собой, то мы слышали их разговор явственно, до последнего слова. В этом-то и была фишка. На карьер часто приезжала блатата, выяснять отношения. Добраться сюда можно было только на джипах, двум машинам не разъехаться. Урки выходили на площадку и начинали переговоры. Бывало что одного из них сбивали на землю и пинали, пока он не затихал. Когда все уезжали, избитый очухивался, мыл лицо в озерке и медленно спускался в город.
В прошлом году нам довелось увидеть, как убивали самого Таежника. Этого уголовника знали все в округе. Несколько раз он сидел в тюряге за грабежи и будто бы за мокрое дело. Но вором в законе он не был, это нам Матамба сказал. Дело было к вечеру. Они приехали на джипе, пять человек. Стояли у кромки берега и упрекали Таежника в том, что он умыкнул какие-то деньги. И вдруг тот, кто был шофером, вытащил пистолет и выстрелил Таежнику в грудь. Потом, когда раненый упал, ему выстрелили в голову, в правый висок. Мы сидели у амбразуры, как мыши. Шевельнешься и тоже схватишь пулю. Трое поволокли труп повыше, затем привязали к нему камень и столкнули в воду. Глубина там больше трехсот метров. Никто и никогда утопленника не найдет. Разве что на подводной лодке искать.
Я тогда неделю не высовывал носа из дому. Казалось, что убийцы меня разыскивают. Даже в школу не ходил. Прикинулся больным, хотя меня на самом деле трясло, как в лихорадке. Только через месяц наша компания начала собираться, как прежде.
Что ни говори, а все-таки на карьере было неплохо. Никто там не доставал нас своими нравоучениями. Мы взяли небольшой рюкзак, бросили туда пачку чая, сахара. И неспешно двинули в гору.
Придя в пещеру, мы развели огонь и поставили на него черный от копоти чайник. Я и Матамба закурили сигареты, а Скипидар с Ростиком забили анашу в папиросные гильзы. Через час мы услышали шум подъехавшей машины и выглянули в потаенное окно. У берега стояла желтая "Нива". Из нее вышли двое мужчин. Водитель был меньше ростом, лет под пятьдесят. Он мог быть и помоложе, но выглядел стариком. Лицо у него было печальное, все в морщинах. Его пассажир молодой парень не в пример компаньону светился задором. Он посмотрел вокруг и сказал:
- Интересное место.
- Нравится? - спросил пожилой.
- Красиво. Но как-то странно. Будто в кино.
- А ты, видать, любишь всякие фильмы. Чтобы с приключениями там или с обманом каким?
- Ну, в общем да. Кто же не любит?
- Я не люблю. Не нравится мне, когда меня дурачат. Считают, что я тупой валенок и об меня можно ноги вытирать. Вы может быть, с Мариной тоже думаете, что я простофиля, что я ничего не вижу.
- Ты чего, Саня?
- Какой я тебе, блять, Саня? Вы, значит, суки на курорте трахались, и вам мало. Сюда прикатил, чтобы у меня под боком мою жену ебать?
- Да успокойся ты! Сказано тебе, что я ее брат. Двоюродный...
- Ты приблудок, заткнись. Я что ли не вижу, что вы, гады, надо мной насмехаетесь. Совсем оборзели. Теперь я над вами посмеюсь.
Пожилой вытащил из кармана финку. Мужичок себя накрутил так, что остановить его было невозможно. У нас Скипидар так же себя заводил, матерками и криком.
Парень попятился, споткнулся о камень и упал.
- Я уезжаю сегодня, Саня! Успокойся! Сдались вы мне оба! Не бери греха...- завизжал он почище поросенка на вьетнамском празднике. Его визг эхом прокатился по карьеру, по терриконнику, ударил нам в уши. Мужичок вонзил свой нож в соперника, и затем еще и еще, чтобы прекратить этот душераздирающий крик. Я отвернулся, но трое моих дружков смотрели на зрелище во все глаза. Когда наступила тишина, я снова повернулся к окну. Мужичок наклонился над лежавшим телом и разделывал его финкой, как большую рыбину. Потом он пошел к машине, неся в вытянутой руке кровоточащий отросток.
- Член ему отрезал, - присвистнул Матамба.
Мужичок вытащил из салона поллитровую банку и бросил в нее детородный орган погибшего. Я удивился, на лице убийцы были слезы, вряд ли от сожаления о содеянном. Он сел в "Ниву", развернулся и на сумасшедшей скорости рванул в низину. Едва в скалу не врезался, только мы его и видели. Труп так и лежал на обозрение всему свету. Ребята пошли поглазеть на него, но я не смог. Меня тошнило от увиденного.
- Чума-а! - сказал Ростик. Компания стояла посреди пещеры, почесывая затылки.
- На черта ему сдался чужой хрен?
- Пойдет сейчас и своей женушке сунет. Узнаешь, мол.
- Надо сваливать отсюда. Сейчас менты заявятся, - сказал Матамба.
Мы спрятали утварь подальше, чтобы ничто не выдало нашего пребывания, и двинули вниз.
Потом мы узнали, что тот мужичок погиб. Приехал домой, показал банку с членом своей жене. И пока она вопила, облил ее и себя бензином и поджег обоих. Она-то выжила, долго лежала в травматологии. А он помер. Такая вот история. Чего только в том карьере не насмотришься.