Сон оборвался внезапно. Так резко, что я на миг ощутила себя пузырьком воздуха, безжалостно выброшенным на поверхность лесного озера из вековых илистых глубин...
Что мне снилось - я не знала. Скорее всего, то же, что и обычно - то есть, ничего. Я уже привыкла к тому, что в этой жизни не видела снов - или видела, но никогда не помнила их. Тем было лучше - потому что иначе возвращаться в реальность было бы ещё больнее...
Я помимо воли зябко поёжилась под медвежьей шкурой, наброшенной поверх лоскутного одеяла - морозное зимнее утро пришло вместе с колючим сквознячком, вовсю гуляющим по выстывшей за ночь светёлке. Улучив момент, явь тут же поспешила напомнить о себе зарождающейся саднящей болью в пальцах, лучами света, пробивающимися даже сквозь закрытые ставни и плотно сомкнутые веки, и какой-то особенно бойкой соломинкой из матрасной начинки, пребольно колющей меня в бок.
Последнее было особенно неприятно. Я набрала воздуха в грудь, выдохнула сквозь стиснутые зубы, прогоняя злость, отчаяние и боль - верных спутников, с завидным упорством приходящих встречать со мной каждый новый день - и рывком села на кровати, распахнув глаза.
Ну, здравствуй, утро! Я проснулась...
"Aule, Shaerriaenne"... Так вполне мог просвистеть лёгкий ветерок в дымоходе, или проскрипеть - деревянный пол под моими босыми ногами, или мурлыкнуть - Кис, тенью юркнувший ко мне откуда-то из сеней... Серый в пятнышках пушистый бок, словно невзначай, легонько коснулся колена, и тут же ещё раз, заставив меня насмешливо фыркнуть. Дикий-то ты дикий, Дитя Леса, и гордый, и независимый, а ласку любишь, словно обычный домашний котяра...
Иронии Кис не понял, чуть отстранился, озадаченно прянув ушами, но тут же снова наклонил ко мне лобастую голову, когда я потянулась чтобы потрепать его за загривок. Второй рукой одновременно я попыталась нашарить у изголовья кровати шерстяной платок - ночь и вправду выдалась настолько холодной, что "съела" без остатка всё тепло от натопленной накануне печки.
И мгновением позже едва не взвыла от боли, неожиданной и резкой, тысячами раскалённых игл пронзившей сразу обе кисти моих рук...
Кис, шарахнувшись от неожиданности, мявкнул, с недоумением глядя, как я, шипя сквозь зубы, баюкаю руки у груди. Затем, наверное, почувствовал... Подошёл, сел рядышком у кровати, поднял на меня глаза цвета расплавленного золота... И заурчал. Тихо-тихо. А потом всё громче...
И я почувствовала, что боль понемногу отступает.
Смаргивая предательски выступившие слёзы, я принялась осторожно разминать искорёженные пальцы сначала на правой, затем на левой руке, до тех пор, пока боль не стала терпимой. Такой, как всегда.
- Спасибо, парень!.. - с чувством сказала я, теперь уже уверенно кладя ладонь на Кисову холку. - Готова поспорить, что среди своих ты наверняка маг не последнего Круга... или как там у вас, хиратов, измеряется магия?
Получая заслуженную долю ласки, Кис скосил на меня чуть прищуренный глаз - как мне показалось, подмигнувший: "А ты что думала?! Не только ж вам, эльфам, уметь колдовать..."
Конечно, не только... Те времена, когда волшбу в Мире творили только Rocca, Перворожденные, давным-давно живы только на выцветшем пергаменте ветхих преданий... Теперь под этим солнцем и небом колдуют все, кому не лень. Даже те, кто раньше немногим отличался от животных или растений. И гномы, и орки, и дриады, и полурослики, и оборотни, и гоблины, и много кто ещё.
И люди...
...Тёмно-алая кровь кажется рубиновой в тёплых лучах осеннего заката. Она везде - на золотой подстилке из опавших листьев, на серо-зелёном бархате раскинутого поверх плаща, на моих пальцах, прижатых к ране... Я не могу её остановить, и она уходит, вязкими ручейками сочится сквозь слабую преграду из золотого свечения жалких остатков моей магии, с каждой каплей унося с собой жизнь дорогого мне существа...
Туман слабости и боли застилает мне глаза, я чувствую, что шатаюсь, даже стоя на коленях над раненым, и если бы не A'Кariaell, поддерживающий меня за плечи, должно быть, давно бы уже упала ничком в шуршащую листву...
Christaienn уже не кричит, не рвётся и не хрипит в полузабытьи. Страшная рана в груди - крошево из рёбер, мышц и кольчуги с оплавленными краями, которую полностью не могут прикрыть даже обе мои ладони - кажется, больше не существует для него. Сквозь слёзы, пот и спутанную паутину волос на своём лице я почему-то отчётливо ясно вижу кристально-голубые глаза, в которых отражается небо...
Christaienn ещё здесь. Но преграда между Миром и Вечной Ночью, ещё удерживающая дух в этом страшном, искалеченном теле, неумолимо тает... Серые губы чуть дрогнули, повинуясь титаническому усилию. Я наклонила голову:
- Akira... оставьте... беги!.. - Шёпот? Или шорох падающих листьев?..
Deanorr и Lu'Аvenn стоят в двух шагах, тяжело опираясь на воткнутые в землю клинки. Не выдерживают, отводят глаза...
- Нет! Никогда!!! - Это не мой голос... Из последних сил яростно давлю подступающие к горлу рыдания, кашель, стон. Как будто смерть можно перекричать... - Никогда, слышишь, Tai?! Мы выберемся, слышишь? Все! Все вместе!.. Не смей!.. Я, твоя Akira, приказываю тебе! Не смей умирать!!!
Золотое свечение на кончиках моих пальцев вдруг вспыхивает ярче, заполняя рану до краёв...
Скрежет зубов и удары сердца сливаются в один гулкий ужасающий ритм в моей голове, сминая все чувства, и каждая мысль мгновенно отдаётся океаном боли...
Рубиновый поток на мгновение замирает... - неужели?! В моей душе вспыхивает безумная надежда - но... тут же с убийственной невозмутимостью на поверхности золотого света снова появляются первые алые капли, торящие дорогу новым ручейкам...
Мой крик подобен рычанию гибнущего зверя... Мир вертится вокруг в бешеной пляске... A'Кariaell едва успевает подхватить меня на руки, встряхнуть, кажется, даже ударить по щеке...
- Shaerriaenne, очнись! Ты не поможешь ему!.. Это - агмарилл!
Агмарилл... Слово режет, словно клинок, бьёт в самое сердце...
- НЕТ!!!
- Да!!! - A'Кariaell кричит? - Ты лишь убьёшь себя, ты знаешь это!.. Такая рана, нанесённая ИХ магией, пьющей из агмариллового Истока - смертельна! Ты не спасла бы его, даже если бы была полна сил и имела под рукой всё, что нужно... Очнись же!!!
Его горячее дыхание обжигает моё лицо. Антрацитовые глаза совсем близко, напряжённо вглядываются в мои. Сила, верность, стальная воля, готовность прикрывать меня собой до самого конца... И ещё что-то, в самой их глубине... Мой Страж Судьбы, клинок к клинку прошедший со мной не одно поле брани, выручавший меня несметное количество раз, пытается спасти меня и сейчас, даже от колдовского безумия. И, должно быть впервые в жизни боится, что не сумеет...
Я со злостью встряхнула головой, сбросив слипшиеся волосы со лба.
- Мы не оставим его!..
- Нет. Мы будем с ним до конца... Просто отпусти его. Отпусти, не мучай, Akira-nai!.. Пусть твой Страж Сердца уйдёт спокойно...
Akira-nai... "Моя Владычица"... A'Кariaell никогда не любил церемониальные фразы, но сейчас, напомнив мне о последнем милосердии к моему воину, он напомнил мне и о другом. О долге Владычицы перед своими Стражами, оставшимися в живых.
...Мои руки в последний раз на мгновение замерли над раной. Затем медленно скользнули вбок, сомкнулись вокруг холодной ладони. A'Кariaell отпустил мои плечи, склонился над головой Christaienn'а, невесомым платком Лунного кружева отёр капельки пота со лба... С другой стороны, еле слышно прошуршав по листве, преклонили колени Deanorr и Lu'Аvenn.
Бескровные губы умирающего тронула улыбка.
Я склонилась над ним:
- ...Ты всегда был и будешь с нами, Tai...
- Я ... знаю, Akira-nai... Akira... Shaerriaenne. - По имени он назвал меня впервые... - Когда-нибудь, но сейчас... Живите, Akira... Только живите!.. Обещайте...
Я поцеловала его в лоб. Почувствовала, как его пальцы дрогнули, легонько сжимая мою ладонь. И почти сразу же отпустили... И поняла сама, раньше чем услышала голос A'Кariaell'а:
- Всё кончилось, Ria... Да ведёт его Ночь на его Новом пути!..
- Да пребудет с ним Ночь на веки веков и все времена! - эхом откликнулись Lu'Аvenn и Deanorr.
- Да поможет нам Ночь встретиться на Вечных Дорогах в положенный час! - Моя рука закрыла ему глаза.
Небо погасло... Но улыбка осталась. Лёгкой тенью в уголках губ, наделив юные черты мудростью старца и спокойствием воина, исполнившего свой долг до конца...
С усилием подняв голову, я посмотрела на свой маленький отряд.
- Сейчас мы похороним Christaienn'а. И пойдём дальше. Christaienn погиб, защищая меня. Я не позволю ни ИМ, ни смерти отобрать у меня ещё кого-нибудь!.. И...
...Я не договорила...
...A'Кariaell почувствовал первым. Молниеносным движением вскочил на ноги, обнажая меч. Я и Стражи Сердца на миг отстали, но тут же выстроились вокруг тела Christaienn'а спина к спине, заученно замкнув Звезду. Теперь - четырёхлучевую...
...Набрасывая на нашу четвёрку спешно сплетённый из остатков Сил Полог Защиты, я, холодея внутри, поняла, что поторопилась с обещаниями...
ОНИ нашли нас.
За миг до того, как пространство вокруг опушки леса вскипело порталами, выпустившими магов и воинов в чёрном и огненно-алом - тех, что пришли забрать наши жизни, мои пальцы в запекшейся крови Christaienn'а сомкнулись на рукоятях моих парных клинков... Бесспорно, Орден получит то, за чем пришёл, но дорогой ценой...
...Умирать было не страшно... Последним разумным чувством, всколыхнувшим душу перед круговертью боя, было острое, всепоглощающее отчаяние оттого, что я бессильна сдержать слово, данное мгновение назад моим друзьям...
...Да. И люди тоже колдуют.
Я легонько оттолкнула Киса и встала. Не глядя, натянула тёплые штаны и сапоги, тщательно заправила рубаху... Нещадно скрипя половицами, протопала в сени, в дальнем углу которых держала жбан с водой для умывания и медный таз.
Пора было начинать новый день - его надо было прожить. Потому, что за ним наступит ночь... Нет, не Ночь, некогда бывшая для меня священной, а просто тёмное время круга. Время, когда мои непослушные руки, как обычно, поднимут тяжёлый, плохо сбалансированный старый меч из дешёвой стали и я, переступив через боль, слёзы и невозможность, сумею сделать ещё один ма-аленький шажочек к той единственной цели, ради которой теперь живу...
День, как и всё вокруг, принадлежал этой жизни, тогда как так некстати нахлынувшие воспоминания - всё, что оставалось у меня от той. И пока ещё я не имела на них права...
***
- Гр-рхх-щ! - Деревянная дверь за моей спиной, закрываясь, гулко хлопнула о косяк, и с конька над крыльцом в ответ полетела вниз тяжёлая снежная шапка.
Я поплотнее запахнула кожух, чувствуя, как морозец, не теряя времени, начинает пощипывать щёки и беззащитные ладони - рукавицы я не надела, поскольку в них задача "притащить из сарая поленцев для печки" из умеренно сложной превращалась в невыполнимую.
Нынешний Хозяин Зимы, определённо, был рабом своего настроения - то в нахлынувшем порыве ярости от души попотчует нежданной бурей, то ни с того ни с сего вдруг расщедрится на ясную студёную свежесть... Так, ещё только вчера с самого утра не переставая валил снег, с нависшего низко-низко над головой небосвода не сходили свинцово-серые тучи, а к вечеру вообще разыгрался нешуточный ураган. То-то Кис появился вчера гораздо раньше обычного, отнюдь не горя желанием проводить такую ночь в лесу... Зато сегодняшнее утро с лихвой вознаграждало нас за всё былое непотребство.
Спала я крепко, поэтому не могла сказать, когда именно унялся шквальный ветер, однако сейчас ни его, ни снегопада не было и в помине. С прозрачно-голубого неба без единого облачка по-зимнему ярко светило солнце, красно-жёлтое, как язычок драконьего пламени. Его лучи затевали причудливую игру самоцветов на пушистом снежном ковре, укрывшем всё вокруг, серебрили ветки деревьев и кустов, закутанные в белую шубу, зажигали слепящие глаза огоньки на череде сосулек под низкой крышей сарая...
Невольно залюбовавшись открывшимся мне пейзажем, разумеется, я не глянула под ноги. А зря... Потому что, сделав крохотный шаг в сторону, тут же поскользнулась на ледышке-завалинке, попыталась сгруппироваться, но лишь нелепо взмахнула руками и самым недостойным воина образом плюхнулась на спину прямо в горку снега у крыльца. Ну что тут скажешь...
- ...Ashratt ad Aen y Twained Alnys re Bessaim Chattan!!! - громко и с выражением произнесла я, глядя в нависшее надо мной голубое небо.
- О-го-o!!!
Похоже, даже слишком громко...
Вытряхивая снег, забившийся везде, куда только было можно, и куда нельзя - тоже, я медленно встала на ноги, сердито поднимая взгляд на забор. Из-за него на меня с неподдельным восхищением взирала пара голубых глаз, принадлежащих закутанной с ног до головы в кожу и мех косматой фигуре маховой сажени ростом и косой - в ширину... За правым плечом восторженно пялящегося на меня гиганта просматривалось оплечье охотничьего лука и колчан стрел, с левого же свисал ягдташ, уже изрядно оттопыренный.
М-да... Определённо, теряю квалификацию. Варда, конечно, хороший охотник, и весьма неплохо ходит на лыжах. Но не услышать приближающегося к избушке по снегу человека в тихую погоду, более того - даже не почувствовать его... Вот уж точно, Ashratt ad Aen...
- Чего надо? - Не слишком вежливо поинтересовалась я, делая пару шагов в сторону забора.
Варда широко улыбнулся, сверкнув белыми зубами.
- Доброго дня тебе, Шэрин. Шёл, вот, себе мимо... Дай, думаю, загляну, здравствовать пожелаю...
- Ну, и тебе здравствовать, - отозвалась я более миролюбиво. В конце концов, Варда ведь не виноват в том, что я растяпа и разиня...
Знакома с ним я была постольку, поскольку и с большинством жителей расположенной в полулиге отсюда деревеньки Нижний Рогачик - время от времени выбираясь туда обменять нужные в хозяйстве продукты на эликсиры и лечебные травы. Пока была жива приютившая меня Седая Сибилла, я помогала ей готовить простые зелья и смеси из сушёных растений, закрепившие за ней славу деревенской ведуньи. Когда Сибиллы не стало, я не удержалась от искушения чуть усовершенствовать её рецепты, впридачу стала готовить и несколько своих собственных. Травоведение входило в круг моих любимых предметов ещё со времён ученичества в родной Долине, здесь же полученные знания помогали мне выжить.
Третьего дня Варда брал у меня сбор из веток камалии и медового мха, а также настойку чемериса озёрного для растираний: младший сын, с утра до ночи катаясь на санках с горы, подхватил крепкую простуду. Вспомнив об этом, я спросила:
- Как там малец?
Улыбка охотника стала ещё шире.
- Хвала Ярошу, поправляется... Лихоманка прошла, жара как не бывало! Только говорить покуда не может, сипит ещё...
- Через пару дней запоёт, - пообещала я. - Пусть только лежит в тепле и по-прежнему пьёт отвар с горячим молоком. Траву всякий раз надо заваривать свежую, помнишь?
- А то как же ж! Делаем всё, как ты велела, в точности... - заверил охотник. - Нет, но ты представь - каков!.. Едва ж полегчало, а уже ёрзает на лавке под одеялом, стервец! Не терпится снова на двор на санки...
- Знаешь, Варда, - я задумчиво проводила глазами вспорхнувшую с дерева ворону. - Весь мой знахарский, а также жизненный опыт говорит о том, что порой нет лучшего лекарства, чем порция ремня. Выданная вовремя...
Раскатистый хохот Варды заставил испуганно взмыть в небеса ещё с десяток чернокрылых.
- Эт-т точно... И главное - лишним-то в любом случае не будет!..
Теперь усмехнулась и я.
- Это самое... Шэрин... - Охотник вдруг спохватился и принялся расшнуровывать ягдташ. - Я-то, собственно, потому и пришёл... Спасибо сказать. За мальца. И - вот...
В мои руки лёг увесистый свёрток, тщательно замотанный в мешковину. Ого! Я мысленно присвистнула - благодарность была более чем щедрой...
- Хозяйка моя велела передать. А это вот - от меня... - Достав из сумки, Варда протянул мне жирную тушку глухаря.
- Благодарствую... Только что ж так много-то? За мешочек травы...- Охнув, я едва смогла удержать богатые дары охотника в руках.
- Бери, бери... Ярош Пресветлый, он нам делиться с добрыми людьми велел. А ты пусть и нелюдь, а добрая! В помощи не откажешь!.. - заявил вдруг Варда.
Уж не знаю, каким таким чудом я не уронила птицу и свёрток в сугроб. Но на Варду вытаращилась так, будто он был, по меньшей мере, троллем, выразительно читающим эльфийскую поэму. Ещё и рот раззявила, в лучших традициях деревенских дурочек...
Нет, север Мира почти что не знал Войны. И в Рогачике при моём появлении не перебегали на другую сторону дороги, при встрече здоровались и плату за зелья давали справедливую, но... Я замечала взгляды, бросаемые мне вслед украдкой... Чувствовала боязнь произнести лишнее слово в моём присутствии, неестественность и натянутость в поведении большинства деревенских жителей в те редкие моменты, когда им приходилось общаться со мной. Исключением были лишь Седая Сибилла, имевшая репутацию полубезумной, да сиротка-Юльче, бывшая приживалкой в доме своей тётки, в сравнении с которой даже Нелюдь, Отвращённая, богопротивная "ельфа", видимо, выглядела не столь уж и страшно... В остальном я не строила иллюзий. Меня терпели, потому, что нуждались в том, что я делаю. Для людей я была чужой. Так же, впрочем, как они для меня.
Поэтому я действительно настолько опешила, что даже не нашлась, что ответить. То ли охотник оказался третьим "исключением", то ли просто пребывал в очень хорошем расположении духа, когда первая встречная, будь она даже "ельфа", вполне покажется другом, товарищем и сестрою...
Подтверждая мою последнюю мысль, Варда кивком указал мне через плечо, на белеющие позади деревья.
- А дни нынче пошли, Шэрин, хвала Пресветлому, щедрые на дичину!.. С Ближней заимки иду. Вишь вот - это всё добро оттуда... Как чувствовал! Матьяш смеялся ещё, дескать, буря ночью была, зверьё по норам да по хованкам попряталось, глубже в лес подалось... Потому и попёрся сам к Урочищу, дальние капканы и силки проверять, и меня с собою тянул... Я и пошёл с ним вначале, да с полпути раздумал - уж больно идти далече... Чувствовал же, говорю!.. Правда, как увидал на Ближней такое раздолье - сам удивился, не то слово как...
- Кх-м... Что ж-ж... будет радость сегодня твоей хозяйке и малым, - Хвала Ночи, дар речи ко мне, наконец-то, вернулся! - Ладно... За это, - я перехватила "дары" поудобнее, - спасибо. Будет ещё что нужно из трав или эликсиров - заходи...
- Эт самое... тебе спасибо. Ну что, бывай, Шэрин! Ярош с тоб... ну, то есть, хорошего тебе дня!..
Охотник кивнул мне, мощно оттолкнулся палками и плавно заскользил по искрящему на солнце насту в сторону деревни. Две аккуратные бороздки лыжни, потянувшиеся за ним, тут же прихватывал морозец.
Проводив его глазами до ближайшего пригорка, я вернулась в дом, как можно осторожнее минуя коварную завалинку.
***
В свёртке, переданном мне женой охотника, оказался глиняный горшочек со сливочным маслом, четверть круга козьего сыра и с полдюжины свежих пшеничных лепёшек. Верхнюю я сразу же разорвала на две части и с поистине хищным наслаждением впилась зубами в мягкую пресную сдобу, радостно сознавая, что проблема хлеба насущного решена для меня как минимум на пару дней......
Кис, которому досталась львиная доля глухаря, если и намечал охоту, тоже мог со спокойной совестью её отменить. Однако к полудню он всё же куда-то исчез, чему я, честно признаться, даже обрадовалась, поскольку давно собиралась осуществить одно весьма хлопотное мероприятие - провести ревизию запасов трав, которые хранила на чердаке.
Работа спорилась, всё получалось отлично, ибо теперь никто, руководствуясь исключительно добрыми побуждениями и желанием мне помочь, не трусил шерсть в разложенные у печи для просушки травяные сборы, не грыз с таким трудом раздобытый корень лиловой мандрагоры, не смешивал когтистой лапой лисохвост с побегами кораллии и подлавочной пылью, и не разбивал половину пузырьков с готовыми эликсирами. В результате я увлеклась, и вместо отведённой под эту затею половины дня провозилась до следующего вечера, делая перерывы на сон, еду и ежевечерние упражнения с мечом.
...Хират вырос на пороге поздним утром - когда с ревизией было давно покончено и я, смирившись с неизбежным, складывала в сумку нужные снадобья, собираясь отправляться в Рогачик. Удовольствия эти походы мне доставляли, мягко говоря, мало, но от последней лепёшки осталась ровно половина, а чугунок с глухариной похлёбкой уже показывал дно. Нет, голодная смерть мне не грозила - в сарае имелась заготовленная ещё осенью большая бочка кислой капусты, а в холщовых мешочках за печью - немного сухого гороха и круп. Однако перспектива триумфального возвращения на мой стол постных щей и пресной пшёнки, и так весьма нечасто его покидающих, всё же радовала меня намного меньше, чем поход в деревню.
- Ну, чего нового в лесу? - поинтересовалась я, набрасывая поверх рубахи гордость моего гардероба - волчью безрукавку, собственноручно пошитую в начале зимы из найденной на чердаке шкуры.
Кис сверкнул в мою сторону янтарными глазами, потом зевнул во всю пасть, смешно свернув трубочкой язык, и сладко потянулся. Определённо, сегодняшняя ночная охота удалась, и делиться новостями он сейчас настроен не был.
Конечно, мне не были известны подробности его лесной жизни. Однако я не без оснований подозревала, что мужчина он свободный, по какой-то причине не желающий связывать себя ни верховенством в стае, ни женой и кучей пищащих детишек. Наши дороги пересеклись этой осенью в ночном лесу - Кис охотился, я же в очередной раз пыталась приучить свои пальцы слушаться клинка... С тех пор хират частенько сопровождал меня на ночные вылазки в чащу, зачастую делился добычей, а с наступлением холодов всё чаще и чаще навещал меня в избушке, с успехом исполняя роль одновременно стража, компаньона и молчаливого собеседника...
Я сняла кожух с гвоздика над дверью, подхватила с кровати сумку. Кивнула Кису:
- Остаёшься за старшего!
Едва не забыв, на скорую руку расчесала волосы, чудом ухитрившись не сломать гребешок. Случайно зацепила взглядом своё отражение в висящем на стенке медном корыте и с досадой отвернулась.
Бывшие некогда роскошной каштановой гривой, спускающейся ниже лопаток - и то только потому, что большая их длина была бы помехой в бою - мои волосы всегда служили предметом тайной и явной зависти многих красавиц Долины... Теперь же моим остался только цвет. Наспех обрезанные мечом больше года назад, волосы едва отросли мне до плеч, и, откровенно говоря, куда больше напоминали лыко или мочало, нежели шелковистый водопад локонов Истинной Rocca... Впрочем, что и говорить - я и сама напоминала сейчас Истинную Roccа не больше, чем моя избушка - великолепные палаты Резиденции Ночи, в которой теперь восседает Llireadan...
...Ashratt!!!
Во имя Света и Тьмы, ну сколько раз я клялась себе не думать - пока! - не думать об этой твари!..
Почувствовав, как кровь бросилась к голове, я со всей силы запустила гребнем в ни в чём не повинную стену и что есть духу выскочила на улицу, на мороз, подставляя лицо редким колючим снежинкам.
***
Снег бодро поскрипывал под сапогами... Скакали по ветвям одетые в серую шубу белки, то и дело сбрасывая вниз белые пушистые облачка; где-то, прильнув к стволу, нечёткой тенью промелькнула куница. Деловито каркая, сновали туда-сюда суетливые вороны, им вторили другие птичьи голоса. Лесная жизнь текла в своём обычном спокойном русле, незатейливо радуясь скупым ласкам зимы.
От моей избушки до деревеньки было около полуоры неспешного пешего хода. В погожий день, такой, как сегодня, это напоминало обычную прогулку по лесу.
Тропинка виляла по сосняку, спускалась по пологому склону и, огибая небольшое замёрзшее озеро, вливалась в тракт. С озера хорошо просматривались покатые крыши первых домов деревни и частоколы подворий, заметённые снегом.
Я миновала тракт и прошла вдоль озера немного дальше. В том месте, где в него впадала узенькая речушка, был проложен бревенчатый мост, от которого было рукой подать до левой окраины Рогачика. Я чаще всего ходила в деревеньку этой дорогой - селяне почти не пользовались ею, потому что трактом было короче и удобней. Я же обычно наведывалась лишь в несколько домов, где жили постоянные заказчики одних и тех же снадобий, и лишних ненужных встреч старалась избегать.
Но на этот раз, когда я вынырнула из-за последней сосны, скрывающей от меня мост, его как раз переходила немаленькая толпа - человек двадцать, а то и тридцать. В основном это были мужчины; кого-то из них я знала, кого-то - нет. Лица первых, уже спустившихся с тёсаных брёвен, я видела достаточно чётко, они были суровы и угрюмы. На правой руке каждого, выше локтя, был повязан платок, одна половина которого была чёрной, вторая - белой.
Похороны...
Я посторонилась, сойдя с протоптанной тропки в сугроб обочины. Процессия, покинув мост, медленно двинулась мимо - по направлению к перелеску, где пряталось скромное деревенское кладбище.
В окружении тёмных тулупов и кожухов ярким пятном выделялось белое одеяние Брата Витина. Агмарилловый Светоч Яроша полыхал в его руках: нестерпимо яркая, слепящая глаза капля белого пламени не подрагивала на ветру - змеёй изгибалась в такт литании, которую вполголоса нараспев читал жрец. Проклятый огонь казалось, насквозь прожигал душу; я с усилием отвела глаза, когда облачённая в белое фигура поравнялась со мной.
Следом за жрецом шестеро дюжих селян несли гроб. Вопреки обычаю он был уже заколочен. Чёрно-белый плат и деревянная подвеска в виде солнца, которыми у людей принято обряжать покойного, были прикреплены поверх тяжёлой крышки. Одним из тех, кто нёс гроб, был Варда - охотник выглядел таким подавленным и настолько ушёл в себя, что, пройдя в двух шагах, меня даже не заметил.
За гробом шествовал Младший Жрец с чёрно-красной хоругвью Таргоса. В нужные моменты он подхватывал литанию хорошо поставленным голосом. Менее выразительный тембр Брата Витина явно тонул в бархатном баритоне Брата Дейариса. Слишком явно. Вряд ли Старшему Жрецу это нравилось, но, во всяком случае, он ничем не выдавал своих чувств и казалось, был целиком поглощён обрядом.
Дейарис, как и все псоглавцы, был на полголовы выше большинства людей, а заострённые кверху уши ещё добавляли ему роста. Мускулистая покрытая шерстью фигура, широкая грудь, вывернутые назад колени - он походил на огромного волка, ходящего на двух ногах, а длинное белое одеяние Жреца Яроша с алой полосой по краю лишь подчёркивало его нечеловечьи черты. Массивное древко хоругви в четырёхпалой ладони смотрелось не тяжелее тростинки...
Неширокий мост, который селяне переходили по двое-трое в ряд, Дейарис перешёл один, и люди, следовавшие за ним, держались самое малое в паре локтей позади, хотя, насколько мне было известно, Младший Жрец жил в деревне далеко не первый год. Я хмыкнула. Люди... А ведь именно странный союз с этой немногочисленной расой принёс вам победу... В обмен на агмарилл псоглавцы выторговали себе жизнь и некоторые привилегии, но даже впустив чужаков в свои поселения и церкви, вы по-прежнему будете ненавидеть и сторониться тех, кто отличен от вас.
Встретившись со мной взглядом, Дейарис едва заметно наклонил голову. Я ответила тем же. Младший Жрец знал дорогу в мою избушку. Хотя слабенькая магия травников и не была официально разрешена Церковью, Светлых Братьев тоже порой мучили кашель и зубная боль. И если бескомпромиссный Витин предпочитал сипеть и править службы с флюсом на пол-щеки, то его помощник, видимо, доверял в таких делах медовому мху и лютении несколько больше, чем магии своего Яроша Пресветлого...
Мимо меня прошли двое парней, которые бережно вели под руки немолодую женщину, плачущую навзрыд. Она была мне незнакома. Мать? Вдова?..
За ними вприпрыжку пробежала стайка мальчишек, щедро рассыпая вослед процессии мелкие угольки и белый известняк, и дорога опустела.
Я поправила сползший с плеча ремешок сумки и ступила на мост. Очень надеюсь, что не все из нужных мне домов отправились провожать своего односельчанина в последний путь. Досадно было бы прогуляться зазря...
***
- На-ка вот... - три скляночки и полотняный мешочек перекочевали из моей сумки в руки худенькой, как былинка, девушки. - Тётке своей передашь. Как обычно...
- А тётушка на похоронах дядьки Матьяша, - подтвердила мою догадку Юльче, протягивая мне оплату, замотанную в ткань. - Того, что живёт... жил во-он в том доме...
На створке ворот напротив блестел свежей краской чёрный полумесяц. Знак того, что Таргос Темнейший увёл с собой из этого дома душу. Знак смерти... Когда же в семье рождалось дитя, люди точно так же рисовали на воротах - только белой краской и солнце. Ведь рождение - дар Пресветлого Яроша, Старшего из Братьев-Богов. Как же, однако, всё просто у людей... Рождение и смерть - рука об руку, как Свет и Тьма, день и ночь, Ярош и Таргос. Церковь и... Орден.
Я скрипнула зубами. Юльче истолковала меня по-своему.
- Правда, Шэрин... Бедный дядька Матьяш!
- Всю жизнь, почитай, провёл на охоте - она его и погубила! - рядом со мной у забора остановилась круглолицая старушка в овечьей шали. Она тянула по снегу детские санки, доверху груженные хворостом.
- И где только взялся тот пещерник?! Отродясь в наших краях шатунов не было...- Юльче смахнула снежинку с ресницы.
- Много ты знаешь, "отродясь", - старушка презрительно поморщилась. - Там, в Урочище, чего только не водится. Видать, буря подняла - эвон как мело-то накануне...
Пещерный медведь? Я прикрыла глаза. Да, не повезло охотнику. Тогда понятно, почему хоронили в закрытом гробу...
- Слыхала, перед похороном мужики чего говорили, - продолжала бабка, прищурившись. - Соберутся все разом завтра и пойдут разыщут того пещерника. Не дело это, чтоб шатун близ деревни ошивался... Слышь, ельфа, - вдруг обратилась она ко мне. - Ты того... глянь, может, есть у тебя с собой дурман какой-нибудь... У Матьяша мамка одна осталась, пойду сегодня к ней заночую...
Я порылась в сумке, достала мешочек с успокаивающим сбором.
- Заваришь как чай, поняла? - старуха, прищурившись, кивнула. - Стакана хватит, чтоб проспать до утра. Утром можешь ещё дать... если совсем плохо будет.
- А сама-то как? - вдруг спросила бабка. - В лесу ж живёшь... и не страшно одной?
Я хмыкнула.
- Не страшно.
Самое страшное уже случилось. И виною тому не лесное зверьё.
- И-и-и, - протянула вполголоса старуха, пряча мешочек в карман. - Знамо дело, не страшно...
А, ну да, конечно. Мерзкая богопротивная ельфа. Что ей сделается...
- Бабушка Домра! - воскликнула Юльче.
Но старуха уже дёрнула за верёвку свои санки и двинулась вверх по улице, что-то сердито бормоча себе под нос...
- Шэрин... - девушка повернулась ко мне. Взгляд её был виноватым.
Я усмехнулась. Наивная душа...
- Она права, Юльче.
Застегнула пряжку на сумке и пошла по улице вниз.
***
...Дела по дому были закончены, ужин съеден. Толстая свечка, неимоверно чадя, отвоёвывала у сгустившейся темноты небольшой круг тусклого жёлтого света, приютивший стоящую на столе щербатую кружку и небольшой глиняный горшок. Тени, отброшенные ими на стену, походили на морды диковинных существ, то скалящих зубы, то шевелящих ушами... Сквозь печной дымоход до меня донеслось приглушённое уханье пролетевшей над самой крышей ночной совы.
Я сидела у стола и, прикусив губу, тщательно втирала в суставы пальцев густую мазь, резко пахнущую травами. Состав я придумала сама, долго и кропотливо подбирая компоненты - болеутоляющие, придающие гибкость, силу, подвижность... Самый первый вариант этой мази изготовила по моей просьбе старая знахарка, вытащившая меня с того света. Сибилла же первое время и втирала её в мои пальцы, тогда как я впивалась зубами в черенок деревянной ложки, гася рвущийся из горла крик, и всеми силами старалась не потерять сознание... Лишь спустя год с небольшим мне впервые удалось воспользоваться мазью, не прибегая к помощи со стороны. От ложки в зубах получилось отказаться значительно позже...
Я придвинула горшочек поближе, заглянула внутрь. Мази оставалось немного - меньше половины. Ещё на десяток, может - на дюжину раз.
Для того чтобы смешать новую порцию, не хватало льдистой камнеломки - это я отметила ещё во время уборки на чердаке. Капризная маленькая паутинка росла исключительно на больших замшелых камнях, причём только там, где камней было много, выбирая самые внушительные. А так нужные мне цветки в форме крошечных серебристых коробочек появлялись круглый год строго в определённую пору - меж полуночью и рассветом - и только тогда, когда их не могла видеть Луна.
Я вздохнула, припомнив, что новолуние наступило вчера... Что ж, без мази мне - никак. Значит, придётся на днях совершить ночную вылазку в дальний лес, почти к самым горам. Если отправлюсь в дорогу в обед - к полуночи уже доберусь. А, собрав цветки, остаток ночи проведу в охотничьей заимке недалеко от котловины Урочища. Отдохну и, покинув заимку с рассветом, вернусь в свою избушку ещё до сумерек...
Скрипнула входная дверь, которую я специально не заперла на щеколду. По полу потянуло сквозняком. Я подняла голову, уже зная, кого увижу.
- Ну, здравствуй, здравствуй, бродяга...
Кис неслышно вынырнул из тьмы у порога. Однако входить почему-то не спешил. Переступил с лапы на лапу, потом ткнулся чёрным носом в половичок у входа, в кожух, свисающий с гвоздя на стене...
- Есть будешь? - Я отодвинула горшок с мазью в сторону, взяла из стопки на столе чистую миску и потянулась к котелку на печи. - Правда, осталась только юшка, мясо ты слопал два дня назад...
Зверь фыркнул, на миг прижал уши. Самый кончик пушистого хвоста нервно дёрнулся... Ещё. И ещё раз.
Я так и застыла с миской в руке:
- Эй! Ты что же - боишься??
Прежде чем я опомнилась, хират бесшумно развернулся и исчез... Снова чуть слышно скрипнула дверь. Я бегом пересекла комнату, сени и распахнула её.
В лицо ударил поток свежего морозного воздуха.
- Кис!..
Двор был пуст. Снежный покров, казалось, светился во тьме, и безлунная ночь была ясной. Я во все глаза уставилась на две хорошо заметные парные цепочки следов у порога. Хират мне не померещился. Но что с ним? Таким я видела его впервые.
Где-то внутри, под ложечкой, заворочалось, зашевелилось, просыпаясь, неясное чувство тревоги. Оно холодком пробежалось вдоль позвоночника, защекотало кожу на затылке... Я опёрлась о крылечную балку и попыталась собраться с мыслями.
Кого он так испугался? Меня?! Или... Но в избушке я была одна. Никаких посторонних существ - или сущностей - не было, в этом я готова была поклясться. Первых зверь почувствовал бы намного раньше и вообще не зашёл бы в дом. Вторых намного раньше почувствовала бы я.
Я окликнула Киса ещё раз - бесполезно. Поплотнее захлопнув дверь, вернулась в комнату. Внимательно осмотрела свой кожух и тряпичный коврик, привлекшие внимание хирата. Ничего необычного. Ну совсем ничего...
Что ж... Всё, что мне оставалось - это до поры до времени сделать "зарубку" в памяти и утроить бдительность. Причина более чем странного поведения зверя рано или поздно должна проявить себя - в этом я не сомневалась. А когда ожидаешь удар, даже в спину - то намного легче парировать его и нанести ответный...
***
"Танцуй..."
Она не просит. Только ласковая Тьма с нежностью матери обнимает за плечи. Только белая морозная корочка мягким скрипом считает шаги. Только силуэты деревьев, окруживших поляну, на фоне безлунного ночного неба выглядят исполинами, что готовы сберечь покой того, кто рискнёт довериться им...
"Танцуй!"
Она не отдаёт приказов. Только ветер внезапно растреплет волосы. Только будут падать и падать, задавая ритм, крохотные снежинки. Только вдруг эхо донесёт откуда-то из тёмной глубины леса отзвуки пронзительно-тоскливого волчьего воя...
"Танцуй" - безмолвно шепчет мне Ночь.
Я слушаю.
Я подчиняюсь.
Потому что Ночь - это я...
...Полушубок, платок и рукавицы с тихим шорохом падают на снег. Следом отправляются простенькие самодельные ножны. Крепко обхватив двумя руками рукоять меча, я делаю самый первый осторожный шаг вперёд.
Шаг. Ещё шаг... Меч тяжёл и плохо сбалансирован. Я привыкаю к нему, пытаюсь его почувствовать. Но в первый момент руки сами тянутся в стороны... Острое, словно боль, желание как прежде сомкнуть ладони на оплетённых драконьей кожей черенках, со свистом взрезать воздух чёрными молниями лезвий, ощущая каждое из них своей частичкой, своим продолжением... Нет!
Усилием воли я гоню наваждение прочь. Этого больше нет, как нет моих мечей-близнецов, сгинувших в Орденских застенках. Как нет моих верных Стражей, навсегда оставшихся в безымянной долине на левом, человечьем берегу реки Теондарр. Как нет больше Shaerriaenne, Rihanne Daerrt - Избранницы Ночи, погибшей у Теондарра вместе со своими Стражами.
Shaerriaenne мертва. Осталась... Шэрин. И счета, по которым нужно платить.
Цепочка скользящих шагов... Прыжок. Наклон в сторону, поворот. Пируэт.
Каждое последующее движение удаётся увереннее. Меч понемногу повинуется моей воле. Но он подобен старику, который тщетно силится повторить действия молодого внука. Что ж - моё счастье, что на чердаке у Сибиллы каким-то чудом нашлось место хотя бы этому клинку... Сейчас главное не то, какой меч я держу в руках. А то, КАК я его держу...
Удар с замаха, блок, подкат. Отражение снизу. Контратака. Поиск брешей в защите и тут же точечный удар, словно жало. Смерть...
Сталь в моих руках то и дело вспыхивает мириадами мерцающих звёзд. Ночь играет со мной, превращая старый меч в сокрушительное оружие, меня - почти что в прежнюю, и послушно рисует тенями до боли знакомый силуэт, милостиво позволяя убивать его сотни, тысячи, миллионы раз... Как же я любила его когда-то... Как же я ненавижу его сейчас!..
Удар, блок, удар.
Llireadan...
...Детьми мы учились искусству боя у одного Мастера. Ты долго не желал признавать, что у меня получалось лучше. А повзрослев, сам смеялся над этим, уверяя, что гордишься тем, что твоя невеста - первая за долгое время женщина-Rihanne Daerrt. "Жезл - королю, меч - королеве" - шутливо разделил ты как-то символы ещё не обретённой тобой государственной власти, обняв меня за плечи. "Да к чему он мне?" - смеялась я - "Всё равно в Мире не найдётся мечей лучше моей пары..." "Ты - Избранница Ночи, моя королева и мой полководец, значит, тебе и меч в руки" - ответил тогда ты. - "А я всего лишь король. Поэтому скромно довольствуюсь жезлом, он и без меча-то довольно тяжёл. Надеюсь, с ним одним я легче управлюсь"
Да, надо сказать, управился блестяще. Твой жезл принял службу меча, воспользовавшись им с максимальной для себя выгодой. А после, в нужный момент, уничтожил его, обернувшись ножом, ударившим в спину...
...Шаг. Снова шаг. Разворот в прыжке. Сложный выпад с выворотом кисти. Слишком сложный... Меч летит в одну сторону, я, подвернув ногу - в другую. Смерть. Мне.
Сотканный из тьмы силуэт смеётся. Мне кажется, я слышу этот смех... Он стоит у меня в ушах. Возможно, это Ночь напоминает мне о том, что реальность жестока. И соотношение сил пока ещё далеко не в мою пользу...
Я медленно поднимаюсь. Массирую руку, иду искать меч. Он лежит в сугробе, бледные искорки неподвижно застыли на стали клинка.
Меч мёртв.
Но когда я поднимаю его, меч оживает... Рукоять ещё хранит тепло моей ладони, волны звёздного света, трепеща, пробегают по поверхности лезвия, я ещё чувствую его вес и баланс...
Медленно замахиваюсь мечом, черчу плавную линию в морозном воздухе, наслаждаюсь чувством продолжения руки в движении клинка... Пусть сейчас это не совсем так, пусть даже я это почти придумала - но когда-нибудь, я точно знаю, это чувство будет настоящим. Оно вернётся ко мне, как понемногу возвращается чувствительность пальцев, память мышц, умения и навыки, что выработаны годами упорных тренировок. А для этого нужно сделать шаг. Ещё шаг... Цепочку шагов. Пируэт. Удар...
...Ночь - единственный свидетель моих тренировок - незримо подбадривает меня, она на моей стороне.
Танцуй, Shaerriaenne. Танцуй...
Ты ведь за этим пришла?
***
Камнеломка меня порадовала. Первый же облюбованный мной камень оказался исключительно "урожайным". Россыпь тускло блестящих "капелек" так густо облепила плоскую поверхность, что казалось, будто кто-то разлил на ней жидкое алхимическое серебро. Я, не теряя времени, сняла с пояса небольшой холщовый мешочек и, аккуратно срезая соцветия острым ножом, быстро наполнила его до середины.
В двух шагах отсюда заснеженную землю вспарывал ещё один каменный "рог". Он и помог успешно завершить начатое... Завязывая туго набитый мешочек, я подивилась, как быстро всё удалось. Порою цветков было настолько мало, что в их поисках приходилось углубляться далеко в холмы, внимательно обследуя крупные булыжники и обломки породы.
Эти холмы... Их, пожалуй, даже можно было с натяжкой назвать горами. Я распрямила спину и посмотрела вдаль - туда, где с бархатной дымкой ночного неба почти сливалась громада плоской вершины. Немного дальше от неё к восходу возвышался горб второго холма в окружении свиты бугров и холмиков поменьше. Между холмами тянулось Урочище - каменистый котлован, местами заросший густым кустарником, местами потравленный очажками болот.
Лес океанской волною подкатывал к холмам и, лизнув самое подножие, отступал. Но именно тут, в преддверии Урочища, цвели самые красивые цветы, росли самые крупные ягоды и водилось в изобилии дикое зверьё, что делало эти места настоящим раздольем для охотников. Где-то здесь, по-видимому, обретался и тот самый медведь-шатун, в недобрый час встреченный приятелем Варды...
Я не боялась медведя. Ни одно животное в здравом уме никогда не причинит вреда Rocca, знающему Язык Леса... На случай, если здравый ум у медведя отсутствовал, на моей шее болтался сделанный на скорую руку простенький амулет-"равнодушник". На лихого человека, пожалуй, не подействует - слишком много нужно использовать силы, чтобы погасить по-настоящему злой умысел. А вот зверя или мелкую нежить - тех немногих сущностей, что можно здесь повстречать - тут же заставит потерять интерес к предполагаемой добыче и пойти своей дорогой...
Хрустнула под ногой сухая ветка. С лапатой сосны неподалёку вспорхнула потревоженная ночная птица... Я подавила зевок и поискала глазами в небе Miramirr - звезду, которую люди называют Путеводной. Путешествие в эту часть леса заняло полдня и порядком утомило. Если память мне не изменяет, избушку-заимку следует искать полуночнее, она совсем недалеко...
Очень кстати подвернувшаяся звериная тропка позволила существенно срезать путь. Раздвигая заледеневшие ветки кустов, я ускорила шаг, предвкушая скорый отдых, и на поляну, в дальнем конце которой темнело приземистое деревянное строение, выбралась уже почти бегом. Хмыкнула, усмехнувшись собственному нетерпению... и застыла как вкопанная.
Узкие подслеповатые окошки старого домика тускло светились, разгоняя ночную тьму.
В заимке кто-то был.
Скорее всего, кто-то из местных охотников, накануне вылазки в Урочище или уже после таковой. Частенько выбираясь к Урочищу за растениями, я, случалось, заставала в избушке охотников на привале. Конечно, это было совсем некстати именно сейчас, когда я сама на неё рассчитывала - но, в общем-то, обычное дело...
Однако мой сон как рукой сняло.
Что насторожило меня, я поняла не сразу. Ещё несколько мгновений пристально всматривалась в домик, утопающий в снегу - и лишь тогда сообразила.
Первое, что сделает охотник, оказавшись на зимовье студёной зимней ночью - разведёт очаг, чтобы согреться и поесть горячего. Запас дров в заимке имелся всегда - всякий раз утром, покидая место ночлега, гость по неписаному правилу восполнял его из леса окрест. У заснеженной колоды под скатом крыши и сейчас лежали несколько чурок, аккуратно сложенные в небольшую поленницу...
Но из печной трубы не шёл дым.
Более того, светились не только окна, но и дверной проём - вначале мне даже показалось, что дверь распахнута настежь...
Очень странное поведение для того, кто вроде бы должен бороться за каждую кроху тепла.
Очень странное...
Коснувшись рукояти ножа, заткнутого за пояс, я сделала осторожный шаг назад.
Второй не успела.
На пороге избушки, заслоняя свет, выросла тёмная широкая фигура в длинном плаще. И смотрел человек прямо на меня...
Я не сразу узнала Брата Витина. Не только потому, что, вопреки обычному, он был одет в мирское. Определённо, он был последним, кого я ожидала увидеть здесь в такой час.
А вот он меня, похоже, узнал сразу. И этому явно не обрадовался. Мне не составило труда различить, что густые брови светлого жреца сошлись на самой переносице, и на лбу тут же пролегла глубокая складка...
Мы играли в гляделки ещё пару мгновений, после чего Витин соизволил заговорить первым:
- Зачем ты здесь?
Вопрос повис в воздухе.
- Я тебя спросил, эльфа. Отвечай!
- Моё дело! Что тебе до того? - парировала я довольно грубо. - Я же не спрашиваю, что забыл здесь ты...
- Добрая ночь, Шаэриэнн, - прозвучало вдруг запоздалое приветствие, и моё имя, произнесённое почти без искажения, жутковато резануло слух...
Я резко повернулась вправо. В нескольких шагах от меня стоял, прислонившись к замёрзшему стволу дуба, Брат Дейарис. На нём тоже была мирская одежда. В отличие от Старшего Жреца, он выглядел абсолютно спокойным, и только в глубине узких чёрных глаз горел непонятный огонёк...