Мне часто виделась девушка, которую я очень любил. Она
Владела моими мыслями, а ночами не давала покоя, сумбур стоял в
голове. В деревне в это время стояло знойное затишье. Цвели сады, си-
рень, зацветала белая акация. Конец мая был в изобилии тепла и приро-
дной красоты, что бывает довольно редко.
В один из таких дней по полудню я шёл к сельскому врачу,
жившему на околице. На улице было пусто, от домов и деревьев начли
ложиться длинные тени, но ещё было ещё довольно тепло. Трава и лис-
тья на деревьях покрылись белой пылью. Она неслась за проезжающей
машиной, набивалась в уши, нос, скрипела на зубах, застилала окрест-
ности близ деревни.
У колодца с воротом девушка Катя набирала воду. Белая блу-
зка и чёрный сарафан облегали её фигуру. Голубые глаза были весёлы-
ми, а лицо с ясностью, которое бывает, кажется, только у людей ощу-
щающих радость исполнившихся желаний. Это ученица 10 класса.
--
Ты не ко мне идёшь, мальчик?
--
Нет, девочка Катя, не к тебе.
--
Не обсудь.
--
А, пусть...
Наполнив вёдра и взяв их на коромысла, она шла стройная, не-
смотря на тяжесть плескавшейся в вёдрах воды. В конце улицы, по ко-
торой он шла от школы интернат, был виден синеющий лес, справа лу-
га и бесконечная даль.
Я свернул на тропу идущую параллельно центральной улице ми-
мо садов и огородов колхозников. Было тихо, тени от вековых лип укр-
ывали тропу от солнца. В стороне, на поле, мелькали платки колхозниц,
ухо улавливало мотив знакомой песни.
До нужного дома, с красной черепичной крышей, было с полкилометра. Я быстро преодолел это расстояние. Дом за дощатым за-
бором утопал в зелени. Ворота были закрыты. Во дворе было пусто, солнце сушило свежеполитую землю двора, а в тени на цепи, высунув, красный язык, лежал огромный пёс. Я заглянул в окно. Из форточки, за-
тянутой марлей, тянуло йодом и густой прохладой - в доме никого. Во
двор я побоялся идти, пошёл по - над забором и попал в огород.
- Ты куда? - окликнул меня знакомый девичий голос. Я вздрогнул и обернулся на голос. На меже под вишнями сидела Любка, моя одноклассница, опустив глаза на свои босые ноги. Маленькая, уже успевшая загореть, была похожа на девочку подростка, которую послали, пасти гусей и которая грустно провела долгий солнечный день.
- Там собака, я побоялся идти через двор, решил зайти со стороны огорода к Виктору Максимовичу и вот встретил тебя.
- Виктор Максимович уехал в район, будет поздно вечером, а его жена полет грядки. Позвать?
- Не надо, - ответил я. Мы молчали, смотрели на синеву неба, близкий лес и наслаждались теплом от, катившегося к земле, солнца.
- От чего избегаешь меня? - начала она.- Зачем мучаешь себя и меня? Забудь Веру, она же не любит тебя, а я давно люблю тебя.
Она подобрала под себя ноги, стрельнув в меня голубыми глазами, и с мягкой улыбкой сказала:
- Я с самого утра здесь, стерегу грядки с огурцами, куры приходят со всей околицы, и гребут, выклёвывая зёрна. Ты приходи вечером, сходим в кино в Рудаков. Билеты успеешь повторить, география такой предмет, что её и без изучения все, наверно, знают.
- Давай лучше завтра сходим на Майдан, полюбуемся природой, послушаем пение птиц, может, и позагораем.
- Любка согласилась, условились о времени встречи, и я пошёл к себе в общежитие. Зайдя в комнату, я снял картуз, сел на табуретку. Где-то далеко грезился Майдан в синей дымке и образ девушки, который сливался с образом другой, но дополнял его таинственностью.