Лурейн Алекс : другие произведения.

Сказочник, или Обычное волшебство

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Один эпизод из жизни Криса, раздолбая-музыканта, всегда отвечающего за свои слова, насколько бы абсурдными они не казались поначалу. Тексты песен взяты у современных авторов. Первая - "Смысл жизни" Калугина. Затем - Йовин "Он душу к небу нес", и отрывок из "Кота-флейтиста" Иллет.
  Обычное волшебство.
  Моему другу Михаилу Шумилову.
  Alata, Koralina. Lato 1821
  - Нет, это еще не самое интересное. Вот, помнится, устраивал граф Ленарт Ружинский большую охоту в Полуночном лесу... Алька! Почему ты уходишь? Я еще не все рассказал!
  Кристиан сидел, закинув ноги на стол, на своем любимом месте в кабачке "Сытая белка", что на Калиновой улице, и довольным пьяным голосом вещал на весь зал. Весь вид его говорил о творческой лисьей натуре: кружевной ворот батистовой сорочки распахнут, в вырезе мелькает голубой камешек на цепочке, светлые волосы собраны в неаккуратный хвост шелковой ленточкой, ножны явно дедушкиной карабелы с орлиной головой болтаются где-то внизу. При этом он весь звенел и блестел, как придворная щеголиха, - шпорами, кистями кушака, свешивающимися до полу, кольцами на тонких пальцах, изумрудными сережками в ушах и маленькими серебряными колокольчиками на поясе. На столе перед ним стояло, по крайней мере, семь кружек из-под пива и полупустая тарелка сушеных пескариков. И голос Криса, звеневший вместе с колокольчиками, говорил о том, что его хозяин не только в прекрасном настроении, но и уже успел изрядно набраться лишнего.
  Девушка, которую он назвал Алькой, была невысокая и тоненькая, как ивовая ветвь. Она смотрела на Криса карими улыбающимися глазами с золотистыми искорками, подперев щеку кулачком, и ее рыжие волосы отливали на солнце чищеной медью. Рядом с ней стояла единственная кружка с медовухой, опустошенная на три четверти.
  Посетители трактира с нарастающим вниманием наблюдали за громко спорящей парочкой, иногда хихикая в кружки, полные пива и пены. В большинстве своем это были средней руки горожане, наведывающиеся после трудового дня в "Белку" чтобы выпить кружечку и обсудить последние сплетни. За столиком у окна расположилось пара военных, судя по мундирам и кушакам, из того полка, что был на прошлой неделе расквартирован в столице. На окне, не обращая внимания на весь этот шум, глубокомысленно умывалась пестрая кошка. Хозяин трактира, старый Януш, задумчиво зажигал свечи и в уме подсчитывал прибыль за сегодняшний день.
  Алька допила свою кружку, поставила ее на стол, вздохнула и ответила:
  - Я уже сказала, Кристиан, мне пора. Ты же не забыл, что завтра ярмарка? А я хотела встать пораньше и присмотреть, помимо всего прочего, подарок для Ясека. Кри-и-и-и-ис? Ты меня совсем не слушаешь?
  - Не-е-е-е, ну останься, ну пожалуйста, Алечка! Чего тебе стоит? Я завтра сам на своем коне отвезу тебя на эту чертову ярмарку! Он у меня ух! И просто душка. Так будет гораздо быстрее, поверь мне!
  - Ну, знаешь! Я, может быть, еще выспаться хочу! - фыркнула рыжая.
  За соседним столиком громко, до икоты, засмеялись, во все стороны брызнула пена с высоких кружек. Алька, оглянувшись на веселящихся мужиков, встала, пряча смущение. Крис одним движением снял ноги со стола, перехватил ее руку за запястье и, подавшись вперед, вкрадчиво сказал:
  - А если я заколдую тебя, чтобы ты не смогла уйти?
  - А ты колдун что ли? - отмахнулась Алька. - Колдовать запрещено, тебя же Инквизиция поймает и разделает, как кролика.
  - Ну, это еще кто кого разделает.. впрочем, я не стану рисковать. Милая, я волшебник, но о-о-о-чень особенный. Поверь мне, чтобы заколдовать тебя, необязательно бросать жаб в котел или пускать молнии, щелкая пальцами.
  - По мне так ты просто врун, и самый обыкновенный, - ответила Алька, оглянувшись на соседний столик и пытаясь понять, что там могли услышать. Разговоры о волшебстве могли выйти боком. Впрочем, вид бодро пьющих и смеющихся мужичков ее несколько успокоил, и она продолжила. - А как же ты тогда меня заколдуешь? - прищурилась девушка.
  - А вот все тебе скажи! Давай поспорим. Я заколдую тебя так, что ты проведешь со мной эту ночь. Договорились? - Крис пропустил обвинения во вранье мимо ушей.
  - Вот еще! Хвост облезет! - Алька дернула плечиками и показала парню язык.
  "Какой он все-таки легкомысленный", - невольно подумала она.
   - А-а-а-а-аля... - улыбаясь, протянул Крис, - Не надо дразнить тех, кто старше и хитрее тебя. Ты же знаешь, что я бог.
  - Хм-м-м-м.. пару мгновений назад ты был всего лишь волшебником. А как часто боги напиваются по тавернам? - хихикнула рыжая.
  - Весьма регулярно! Вот-вот, твой скептический тон я буду считать знаком того, что мы спорим... Итак...
  Он встал, повернулся к немногочисленной публике "Сытой белки" и возвестил, сопровождая свою речь широкими жестами:
  - Господа! Эта милая леди, - он изящно кивнул головой в сторону Альки, - Хочет остаться с нами еще, но чувство долга велит ей покинуть это прекрасное заведение. Но! Человек должен посвящать сове время не только работе, но и отдыху от трудов, ибо отдых благотворно влияет на все его члены и нрав.- Посетители трактира, у которых летняя трудовая пора была в самом разгаре, о чем свидетельствовали их мозолистые и грязные руки, дружно закивали. - И поэтому я, Кристиан Лурейн, Тринадцатый граф Грисвольд, обращаюсь к вам - давайте все дружно попросим ее остаться! И, если прекрасная леди приклонит свой слух к нашим общим мольбам, я обещаю облагородить этот прекрасный вечер музыкой, какую только попросят благородные господа!
  "Благородные господа" в лице горожан и трактирщика с сомнением посмотрели на оратора, делающего столь громкие заявления. Но, когда Крис вытащил из-под стола гитару и пробежался пальцами по струнам, их лица посветлели, они дружно закивали, и стали на разные голоса упрашивать Альку остаться еще на часик "раз уж бла-а-ародный пан так убивается". Кто-то случайно, а может быть и специально наступил на хвост пестрой Мурке, и громкий мяв присоединился к нестройным мольбам просящих.
  Алька, смущенная всеобщей настойчивостью, покраснела и закрыла лицо рукой, тихонечко застонав от досады.
  - Ты согласна? - промурлыкал Крис, глядя на девушку хитрым зеленым глазом из-под длинной растрепанной челки.
  Алька посмотрела на него сквозь растопыренные пальцы и скорчила рожицу.
  - Понимаю твое недовольство. Но, во-первых, тебе самой ужасно хочется остаться. Во-вторых, ты любишь гитару, и я это знаю. И вообще, взбодрись! Посмотри, как народ тянется к искусству. Это зрелище может вдохновить любого скептика! Музыка воистину творит чудеса!
  "Слишком много патетики", - подумала Алька и скорчила еще одну рожицу, которая, очевидно, должна была выразить все ее неверие в просветительские возможности гитары, но потом улыбнулась так, будто ей пришло в голову нечто забавное или просто хорошее, и сказала, тряхнув рыжими завитками:
   - Ох, Крис... хорошо, на пару часов я еще могу задержаться. Но потом все-таки пойду.
  - Ночь. И на меньшее я не согласен. - Невозмутимо ответил Крис, сверкнул глазами и сопроводил свои слова коротенькой мелодией, сыгранной по нотам.
  Алька с сомнением посмотрела в потолок, задумчиво покачала головой, и села обратно на свое место, на что убеждавшие ее мужички отреагировали дружным ревом и звуком сталкивающихся кружек с пивом. Кристиан крикнул радостное "Да! ", запрыгнул на стол, закинул ногу на ногу и взял пару аккордов. Склонив ухо к грифу, он быстро подтянул четвертую струну, потом заиграл. Играл он легко и беззаботно, ласково обнимая гриф длинными чуткими пальцами. Бронзовые струны звенели, им вторили колокольчики на поясе, позвякивала шпора на левом сапоге, - Крис бодро отстукивал ритм мелодии каблуком. Вскоре его подхватили слушатели, используя для этого столы, кружки, собственные ладони, или же одобрительно похлопывая себя по коленям.
  Презирай стакан порожний
  И обрящешь благодать.
  Жить приятно, жить несложно,
  Если смысла не искать!
  Вожделеет разум рьяный
  Мысль системою сковать,
  А ты лежишь на солнце пьяный,
  И на все тебе плевать!
  
  Кладезь мудрости таится в откровении простом -
  Жизнь дается, чтоб резвиться
  С дамой сердца под кустом,
  Чтобы пить хмельную влагу,
  Относить штаны в кабак,
  И нанизывать на шпагу
  Всех, кто думает не так.
  
  И когда ты в землю ляжешь,
  Пусть булыжник над тобой
  Эпитафией накажут приблизительно такой:
  "Здесь лежит собрат скворечни,
  Верноподданный пивной.
  Всяк рыдает безутешно,
  Впечатлен его судьбой.
  
  Воспевал он дев порочных
  Беспорочные уста
  И свалился в час полночный
  С разведенного моста.
  Был он весел, был он грешен,
  Много женщин обманул,
  Был бы точно он повешен,
  Но по счастью утонул!.."
   Крис играл, чуть вздернув подбородок. Его взгляд был устремлен выше голов слушателей, вдаль, к видимому лишь ему одному горизонту. Песенка о разгульной жизни сменилась балладой о любви, дружбе и рыцарской чести, под названием "Гнездо ласточки", которую любили на юге Лати, а здесь, в столице, слышали лишь от заезжих менестрелей. Сильный и глубокий, голос Криса наполнял маленькую таверну, проникал в каждый уголок души, и лица слушателей светлели, расправлялись сгорбленные плечи, разглаживались морщины, словно бы груз каждодневных забот на миг отступал, оставляя после себя только легкость и радость.
  "Надо же, - думала Алька, все так же подперев ладонью подбородок, задумчиво теребя янтарную сережку и посматривая на Криса снизу вверх, - А ведь ничего сверхъестественного. Хороший голос, бронзовые струны, песни, что любят распевать по таким же кабакам студенты по всей стране. Но эти побитые жизнью, как шуба молью, мужики слушают и улыбаются так искренне и тепло, будто бы снова стали детьми. Или влюбленными подростками. Может быть, музыка - это тоже такая магия? Тогда нам еще повезло, что Инквизиция не тащит на костер за распевание песен. Или декламацию стихов"... - Алька обвела темными блестящими глазами людей в таверне. Ей показалось, что их стало больше, чем было к тому моменту, когда Крис взял в руки гитару.
  А он меж тем плавно перешел на нечто совершенно лиричное, и его тонкий профиль при свете свечей, и блестящие глаза цвета спелого крыжовника, и порхающие у грифа руки - весь его облик показался ей еще более таинственным, мечтательным, волшебным. И легкомысленно расстегнутый ворот батистовой рубашки, и вылезшие из хвоста пряди волос теперь выглядели более уместно, внося свою лепту образ романтичного бродячего менестреля. Его голос был то мягким и бархатным, как лепестки красного шиповника, то звонким как у мальчишки, наполненным серебряными бубенцами и хрустальными осколками. Он пел, упиваясь и захлебываясь каждой строкой, как будто бы песня нежными, но требовательными ладонями выворачивала его душу наизнанку, и желаннее этого не было ничего на свете. И на, какое-то мгновение, глядя на певца зачарованными глазами, Алька подумала, что это не он, Крис, Тринадцатый граф Грисвольд, поет эти строки. А на самом деле это песня захватила его всего целиком, и теперь рвется из него наружу в этот мир сама, по собственному желанию.
  Он душу к небу нес, как на руках невесту.
  Дрожал канатный мост и обрывался в бездну.
  Он вслушивался в шепот серафимов
  Далекий и прекрасный как гроза.
  А искушенье было - быть любимым,
  Но в безрассудстве сердцу отказать.
  
  Он вглядывался в лица, но мадонна Литта
  Была то облаками, то вуалью скрыта.
  И фрески были строгими, как своды,
  И своды, словно воля холодны.
  Он той одной единственной свободы
  Не мог принять, не чувствуя вины.
  
  Она же, словно о душе не знает вовсе.
  Крестом неторопливо вышивает розы.
  И день-деньской мурлычет те кантаты,
  Что кто-то в белом пел и пел во сне.
  И не она же, право виновата,
  Что все о нем, о нем и о весне,
  О белом флаге поднятом, о шпаге,
  Изломанной и брошенной к ногам,
  О тех словах, что не отдать бумаге,
  О той любви, что не отдать словам.
  Крис пел, глядя в прекрасное далёко влюбленными глазами, толпа благоговейно слушала. И в этот момент дверь таверны, скрипнув плохо смазанными петлями, распахнулась. А за дверью в форменном черном плаще с эполетами, значком городского патруля на лацкане и с двумя пистолетами за поясом, стоял хмурый инквизитор.
  У брата Дамиана был сегодня несчастливый день. С самого утра начальник Тринадцатого Отделения Инквизиции по городу Коралине диоцеза Святого Ремигия брат Фаустин вызвал его к себе и отчитал за неисполнительность, разнеся параллельно по косточкам его квартальный доклад. Суть претензий начальства заключалась в том, что он со своим напарником братом Камиллом не укладывался в норму по задержанию подозрительных элементов. Норму эту ввели совсем недавно, и непонятно было, что с ней делать, и как можно было "задержать не менее пяти применявших дьявольское искусство, подозреваемых в этом, или же просто объектов, замеченных за подозрительными действиями в пределах вверенного участка в течение трех календарных месяцев". Хватать любого, кто привлечет его внимание на улице, Дамиан не любил и не практиковал, предпочитая иметь в качестве причины для ареста тщательно проверенные и надежные основания. Пока эта принципиальность приносила ему только проблемы на работе, и честный инквизитор истово молил Господа о терпении и смирении, нехватку которых он ощущал особенно остро после подобных разносов от вышестоящих. Но у Бога, по всей видимости, было множество забот и без ничтожных в своей мелочности проблем брата Дамиана, и небеса торжественно безмолвствовали.
  - Так, - тяжело сказал Дамиан, и шагнул внутрь, едва ли не упираясь макушкой в низкий потолок таверны. За ним следом вошли братья Камилл и Элигий.
  - Дзиннь, - ответила ему, обрываясь, струна. И в "Сытой белке" стало так тихо, что было слышно, как льется на пол пиво из не донесенной до рта кружки. Все взгляды обратились к вошедшим - удивленные, испуганные, непонимающие. Даже пестрая кошка на пару мгновений оторвалась от вылизывания собственного хвоста и подняла на инквизиторов глаза цвета майских лютиков.
  "Накаркала, ворона несчастная..." - подумала Алька, закрывая ладошкой рот.
  Брат Дамиан прошел в центр зала, обвел всех присутствующих тяжелым и сердитым взглядом серых глаз, смахнул со лба надоедливую прядку и объявил.
  - Наступил комендантский час! Именем короля и порядка, расходитесь по домам!
  Разом погрустневшие посетители трактира, отставив недопитые кружки, потянулись к двери. Связываться с Инквизицией не хотелось никому.
  - Концерт окончен! - злорадно добавил брат Дамиан, и повернулся было к двери, но тут глаза его расширились, и он едва успел увернуться от летящей в голову кружки.
  - Бздям! - заметила пивная кружка, разбиваясь об стену.
  - Я не понял, а почему сразу окончен? - вкрадчивым тоном поинтересовался Крис, перетягивая оборвавшуюся струну. - Это был мой концерт, - он сделал ударение на слове "мой", - а я всегда завершаю программу не раньше полуночи.
  Инквизитор медленно развернулся и уставился на певца взглядом, не менее тяжелым, чем его кованые сапоги с металлическими носками.
  - Я могу расценивать это как сопротивление стражам порядка? - не спеша проговорил он.
  В этот момент оставшиеся посетители ринулись из таверны, столкнувшись лбами в дверях, горохом высыпались на улицу и разбежались. В "Белке" остались только Крис, нервно цеплявшаяся за его рукав Алька, трое инквизиторов, хозяин, предусмотрительно спрятавшийся за стойку, и пестрая безымянная кошка, корой было откровенно не до общей паники - она приводила в порядок свою правую заднюю лапу.
  Проследив за тем, чтобы все вышли, брат Элигий закрыл дверь и встал рядом.
  Кристиан с видом зарвавшегося аристократа отложил слабо тренькнувшую гитару, смакуя, закинул ногу на ногу и чуть ли не ласково осведомился.
  - А если - да, и что с того? Потащите меня в свой гостеприимный клоповник , господин мой инквизитор?
  Стоявший за Дамианом Камилл слегка позеленел и закашлялся, а сам Дамиан изменился в лице и шагнул вперед, поднимая руку с инквизиторским значком.
  - Именем Понтифика и Святой матери нашей церкви, вы задержаны до выяснения обстоятельств!
  Алька тихо пискнула, спрятавшись за графским плечом, хозяин таверны громко ойкнул.
  - Черта с два, - нахально отозвался Крис.
  - Что? - спросил инквизитор. Его брови стремительно поползли вверх.
  В воздухе явственно повисло полное недоумение. Теперь на Криса смотрели все. Дамиан - с нарастающей как снежный ком злостью, Камилл - с непониманием, смешанным с яростью, в темных алькиных глазах стояла паника, сквозь которую прорезалась непонятная решимость. Старый Януш, томимый любопытством, выглянул из-за стойки со стопкой чего-то янтарного в руках. Даже пестрая кошка, перестав заниматься своим туалетом, подняла на молодого человека глаза с таинственно засветившимися зрачками.
  А Кристиан обвел всех присутствующих веселыми и озорными глазами, запрыгнул на стойку, широким жестом смахнул с лица надоевшую челку и продекламировал:
  - Я не боюсь тебя, ведь я поэт!
  Мой путь тернист, и я об этом знаю,
  И роль свою я до конца сыграю,
  В конце узрев благословенный свет.
  И сердце мое музыкой полно,
  Она одна бессменно им владеет.
  Но замолчать его заставить - кто посмеет,
  Коль перед Миром оно обнажено?
  - Что это было? - проморгавшись, осведомился Дамиан, успев, впрочем, схватить за плечо Камилла, намеревавшегося высказать новоявленному поэту несогласие с его точкой зрения при помощи кулаков.
   - Это была поэзия, - улыбнулся Крис, не скрывая своего ехидства.
  - А... Ну что ж, прекрасно, я тронут до глубины души. А теперь извольте прогуляться с нами до нашего гостеприимного... отделения.
  - Нет, я, пожалуй, воздержусь. Мне мама запрещает гулять вечером с незнакомыми мужчинами, - Крис капризно надул губки.
  - О, Господи, дай мне терпения... - едва слышно пробормотал Дамиан, и затем обратился к Крису:
  - Сударь! Если у вас есть честь и совесть, - "В чем я лично сомневаюсь", - подумал он про себя, - Вы прекратите это... выступление.
  Крис встал в позу, потер переносицу и душераздирающе вздохнул.
  - Вы меня нещадно провоцируете, - проговорил он и положил руку на пояс, туда, где висела сабля. Дамиан напрягся. "Ну вот, - подумал он, машинально поднимая руку в жесте благословления, который начинал любую инквизиторскую атаку , - Только этого мне и не хватало"...
   И тут в этот самый момент непонятно откуда вынырнула девушка, - только рыжие волосы взметнулись, словно в лицо швырнули в горсть осенних листьев, - и замерла между поэтом и инквизитором, растопырив руки.
  - Нет, - прошептала Алька, глядя прямо в глаза Дамиану. Тот смутился и отвел взгляд. А рыжая резко проговорила через плечо, обращаясь к Крису:
  - Опомнись! Я и так все поняла, хватит распускать хвост, когда тебя не просят!
  Дамиан усмехнулся и опустил благословляющую руку. Но Крис, кажется, и не думал останавливаться. Плотоядно улыбнувшись, он склонился, положив подбородок Альке на плечо.
  - Вот видишь, у меня есть девушка. А у тебя - нет.
  - Зарвавшийся придурок, - выразил общее мнение Камилл, морщась, как от кислятины - Можно я его стукну, а, шеф? Это не лечится.
  - Нет, мы просто уйдем, предварительно сообщив гвардии... - начал Дамиан.
  - Нет, - проговорил Крис, нехорошо щуря глаза, как - Просто так вы от меня не уйдете.
  "Господи, дай мне сил подняться выше досадных обстоятельств и не сорваться, ведь гнев способен сбить с пути истинного любого праведника"... - успел подумать Дамиан, закрыв на пару мгновений глаза, чтобы восстановить душевное равновесие и собраться с мыслями, но брат Камилл успел раньше. Он шагнул вперед, качнувшись на носках, и с размаху врезал Кристиану по скуле, да так быстро, что встрять еще и между этими двумя Алька не успела. Крис отлетел на пару шагов, раскинув руки, затормозил, уцепившись за стол, выпрямился и недобро усмехнулся.
  И начался бардак и перепалка.
  Дамиан держал Камилла, который рвался продолжить махать кулаками с настойчивостью тяжелогруженого товарного поезда. Крис пытался задвинуть за спину отчаянно рвущуюся между ним и инквизиторами Альку, выговаривая, что никогда не бывать сему компоту, чтобы он, тринадцатый граф Грисвольд, прятался от драки за спиной у девушки. Таверна наполнилась криками.
  - Крис, уймись! Не надо, господин инквизитор, он не хотел! он просто слишком много пива выпил!
  - Я ему сейчас такое устрою! И румянец малиновый, и небо в алмазах!
  - Отлично. Пьяный дебош. Только этого мне не хватало...
  - Мне кажется, подобные случаи находятся не в вашей юрисдикции, ведь так, господин инквизитор?
  - Немедленно прекратите этот базар! Камилл, мы при исполнении!
  - Шеф, давайте возьмем девчонку, как сообщницу! Она наверняка расколется после допроса и даст показания против этого супчика!
  - Я не позволю хищникам коснуться прекраснейшего цветка в нашем саду!
  - Что-о-о-о-о-о?!!
  - Руки прочь от моей девушки, хам!
  - Не слушайте его! Он бредит! Я сама возьму этого психа и отведу домой!
  - Господи, за что мне все это? - простонал Дамиан, схватившись руками за голову и не зная, смеяться ему или проклинать весь белый свет. И тут его осенило.
  - Патруль! Элигий, зови чертов, - прости, Господи, - городской патруль! Пусть гвардейцы с ними разбираются.
  - А вы, - он резко повернулся к парочке, сверкнув злющими глазами. Алька пискнула и спряталась под рукой у Криса, и он, воспользовавшись моментом, обнял ее и прижал к себе. - Не думайте, что это сойдет вам с рук. Да, вы правы, господин поэт, это не в нашей юрисдикции - заниматься пьяными выходками оборзевшего аристократа. Но я с большим наслаждением сдам вас гвардейцам в вытрезвитель! Обоих!
  Крис помолчал пару мгновений, потирая скулу, по которой расползался прекраснейший синяк, и недоверчиво оглядывая распалившихся инквизиторов, а потом мило улыбнулся и сказал:
  - Преклоняюсь перед вашей прозорливостью, выдержкой и живым умом, господин инквизитор. Вы, несомненно, заслужили свой значок. Благодарю! - и с достоинством поклонился.
  - Ненормальный, - прошептала Алька, утыкаясь носом в грудь Крису, - Ты псих ненормальный...
  Тот рассмеялся по-детски звонко и беззаботно.
  За стойкой, вторя ему раскатисто и шершаво, от души хохотал старый трактирщик.
  Через полчаса все было кончено. Проходивший мимо патруль королевских гвардейцев забрал нарушителей, поблагодарив инквизиторский дозор за бдительность. И хоть сначала Дамиану показалось слишком подозрительным то, с каким энтузиазмом пьяница и дебошир, по имени Кристиан Грисвольд, обменивался шутками с гвардией, он решил не усложнять. Сдал нарушителей общественного спокойствия буквально с рук в руки, отрапортовался и продолжил свой обход. Старый Януш выбрался из-за стойки и стал, ворча, подметать осколки пивной кружки, единственной разбитой за всю перепалку. Пестрая кошка отправилась по своим делам, выгнув хвост. Жизнь на улице Калиновой пошла своим чередом.
  И, хотя вся эта история вызывала у Дамиана лишь головную боль, желание перевестись куда-нибудь подальше, или просто побиться головой об стену, совесть принципиального инквизитора была чиста. Никаких дьявольских деяний совершено не было. Никаких следов магии или причастности к демоническому миру в задержанных он не обнаружил, хоть и пытался найти хоть какой-нибудь повод упрятать нахального аристократа в застенок для дальнейшего разбирательства. К сожалению, опытный глаз Дамиана так и не смог зацепиться за что-нибудь. Все выглядело как обычный, хоть и глуповатый, пьяный дебош, какие в этом забытом богом городе происходили неоднократно. Но что-то неуловимое и странное, ощущаемое скорее на уровне интуиции, не давало инквизитору покоя. Словно бы скандал, устроенный графом Грисвольдом, был слишком абсурдным, глупым, нелепым, и не имел смысла в принципе. По крайней мере, Дамиан его не видел. И хотя в пьяных выходках аристократии не стоило искать его вообще, инквизитор мог поклясться, что взгляд, брошенный на прощанье скандальным поэтом, был веселым и хитрым, но никак не замутненным алкогольными парами. А благодарность от Кристиана за то, что он, Дамиан, сдал его в вытрезвитель, и вовсе выглядела верхом абсурда.
  - Псих ненормальный, - Дамиан, сам того не замечая, повторил слова рыжей девушки. - Да ну его в пень корявый. Что мне больше заняться нечем?
  Принципиальный инквизитор с досадой покачал головой и пошел писать отчет о произошедшем за последние три смены.
  Пухлая светлая луна поднималась все выше и выше, как кошка, карабкаясь по красным черепичным крышам столицы. Синие тени налились полуночной чернотой и тайной, в небе засияли, путаясь в тонких строгих шпилях собора Святой Кримхильды, покровительницы города, по-летнему острые, словно алмазные, звезды. По легенде, записанной в жития святых, Святая Кримхильда была женой короля, приехавшего из-за моря и основавшего свое королевство, прозванное Латским. Ручной сокол прекрасной королевы, слетев с ее руки, привел ее однажды к светлому всхолмью, поросшему темной малахитовой травой и синими, похожими на звезды, цветами. Королева остановила коня, чтобы оглядеться, и до того ей здесь понравилось, что она велела разбить шатры и оставалась тут целую седьмицу. Впоследствии король приказал построить здесь город, который стал столицей королевства Латского. Но мало кто знает, что святая королева была рыжей. Рыжей, как солнце и кровь, рыжей, как осенние листья разлапистого клена, рыжей, как закатные перья облаков, и косы ее спускались до самой земли. С тех пор в народе она известна как защитница всех рыжих и конопатых на нашей прекрасной земле...
  Кристиан закончил рассказывать, с наслаждением потянулся и закинул левую руку за голову. Сено, сваленное в углу вытрезвителя, вкусно пахло солнцем, кололо бок и шуршало. В окно под самым потолком заглядывали звезды. Рядом дремала Алька, уткнувшись носом в его светлые волосы. От нее было тепло, пахло золотистым цветущим подмаренником, навевающим мысли о майском вине, и осенними яблоками, душистыми и янтарными, с прозрачной кожицей. Кристиан скосил глаза на девичью головку на своем плече и улыбнулся. Сейчас ему было легко и спокойно, как никогда в жизни. Он склонил голову щекой к алькиной макушке и замурлыкал.
  На исходе лета, в сумерках долины
  Кот играл на флейте в зарослях малины.
  В синеве безбрежной, в глубине хрустальной
  Пела флейта нежно, тихо и печально.
  И луна, качаясь в небесах высоко,
  На кота взирала благосклонным оком.
  На исходе лета, в сумерках долины
  Кот играл на флейте в зарослях малины.
  - Кот? Какой кот? - Алька повернулась и посмотрела Крису в глаза.
  - Чего не спишь, красавица? - Крис благодушно посмотрел на девушку, - Ночь еще не закончилась. А я уже столько сказок успел рассказать...
  - Слишком интересно рассказываешь, - зевнула Алька. - Как тут заснуть спокойно? Сено еще это колючее...
  - Сено просто прекрасное. О, как давно я не был на сеновале... Эта ночь, звезды, пробивающиеся сквозь прорехи в крыше, мышиный писк и тихое шуршание, и вздохи... Черт, замечтался. Да. Вот видишь, все случилось именно так, как я сказал. Мы проведем ночь вместе. Я волшебник.
  Он откинулся и посмотрел в потолок блестящими и счастливыми глазами.
  - Еще бы оно не случилось! Какая муха тебя вообще укусила? А если бы мы загремели в застенок к инквизиции? Знаешь, такие чудеса регулярно случаются, например, с Калебом кузнецом, который не дурак выпить! Что в этом волшебного? И вообще, чем ты думал?
  - Ничего бы не случилось, - рассмеялся Крис, - Я же был с тобой.
  - Вот еще... - Алька фыркнула и сердито надула щеки.
  - Ладно, ты мне не веришь. Что же, это твое право. Все равно мы теперь заперты до самого утра в этом весьма гостеприимном вытрезвителе. Но пока длится ночь, я расскажу тебе обо всем, что видел и знаю. О далеких странах, кораблях под белыми, как морская пена, парусами. О маленьких феях, прячущихся на ночь в колокольчиках ландыша, отчего те как бы светятся изнутри. О лесных полянах, украшенных грибными кольцами, на которые в Вальпургиеву ночь слетаются танцевать лесные духи. Об отвесной белой скале, на вершине которой круглый год танцуют волшебные зеленые огни. О тропинках желаний, по которым уходят в мир, где светят две луны и царит вечная ночь. О красивой и холодной фее, полюбившей нашего короля больше жизни и сильнее смерти. Обо всем, что было и чего не было. Просто позволь мне стать твоей летней ночью. Ам-м-м-м?
  Крис хитро улыбнулся и протянул Альке яблоко. Она недоверчиво посмотрела на него, хмыкнула, потом кивнула и взяла.
  - Сказочник, - фыркнула Алька.
  Крис рассмеялся. А потом начал рассказывать.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"