Аннотация: Невыдуманная история из цикла "Только правда"
Алекс Панченко
СПИРИТИЗМ
или
Волшебная лампа Ильдара
(из цикла "Только правда")
- Бесполезно меня уговаривать! Сколько раз повторять? - Ильдар резко поднялся из-за стола. - Играйте во что хотите, а меня оставьте в покое. Я ведь предупреждал - только не спиритизм... Нет, это не фобия. И суевериям я не подвержен. Просто не хочу... Ну хорошо. Я вижу, вы просто так не отстанете. Расскажу вам кое-что в обмен на обещание никогда больше не просить меня участвовать в ваших дурацких забавах...
***
Я никогда не присутствовал на настоящем спиритическом сеансе с медиумом и прочими атрибутами, поэтому судить о них не буду. Но кто из нас в молодости не развлекался с друзьями, вертя блюдечко по разрисованному ватману? Баловались этим и мы. Разумеется, никто к гаданию серьёзно не относился, и всё быстро сводилось к шуткам, смеху и незатейливым розыгрышам. Но один случай в моей жизни, заставил меня по-другому взглянуть на такое невинное развлечение, как любительский спиритизм. Произошёл он очень давно и связан с моими "восточными" похождениями в дебрях Средней Азии.
Это случилось осенью, в окружённой высокими цепями гор долине Заравшана. Глубокой ночью в глухом кишлаке под Самаркандом группа студентов, расквартированная в доме местных крестьян, маялась от безделья. Наши многострадальные хозяева, ни слова не понимавшие по-русски, радушно предоставили городским бездельникам свою мехмонхону - лучшую комнату в доме, предназначенную для гостей, и терпеливо сносили все наши выкрутасы.
С вечера, наплясавшись до одурения и переиграв во все известные нам игры на их приусадебном участке, мы лениво валялись на атласных курпачах, грызли орехи с изюмом, которые нам регулярно поставляли гостеприимные местные жители, и перебирали, чем бы ещё развлечься.
Поскольку наши обычные забавы - скачки на хозяйском ишаке, беготня по плоским крышам местных домов и дрессировка соседского верблюда, в полной сельской темноте ноябрьской ночи не годились, мы решительно не представляли, чем себя занять и уже готовы были сдаться и позорно отойти ко сну. Но спать не хотелось, и мы лежали, болтая о разных пустяках.
Постепенно разговор зашёл о страхе. Вспомнили истории, якобы приключившиеся с чьими-то знакомыми ночью за городом.
Сказочная обстановка, единственным изменением в которой за последние пару тысяч лет была болтавшаяся под потолком электрическая лампочка, как нельзя более соответствовала теме разговора.
Иногда я думаю, что люди, всю жизнь прожившие в большом городе и выезжавшие из него только в качестве дачников и организованных туристов, упустили в своей жизни нечто важное, чего нельзя описать словами, ибо это не информация, но можно почувствовать в такие вот минуты. Ведь что такое Вечность понять нельзя, но почувствовать - можно...
Между тем, наша беседа окончательно приобрела мистико-романтический характер. Заговорили о демонах, духах, домовых, джиннах и пери, и о том, как в разных культурах представлены подобные явления. Компания подобралась вполне подходящая: узбеки, таджики, армянка, татарин, кореянка, иранец, ассириец, грек и двое русских. Предания предков, существующие практически в каждой семье, известные не по книжкам, а передающиеся из поколения в поколение, слышанные нами от бабушек и дедушек, были живыми и притягательно таинственными. Слушать эти рассказы временами было жутко, но безумно интересно.
Наконец, около двух часов ночи кто-то слабонервный застонал:
- Ну хватит уже страшилки рассказывать! Вам хорошо, а нам сейчас в темноте по полям к себе добираться, на другой конец кишлака!
- Правда, давайте во что-нибудь поиграем. А то - мертвецы да кладбища на ночных дорогах. Всю ночь теперь сниться будут! - добавил кто-то. Тут чья-то светлая голова выдвинула идею:
- А давайте духов вызывать!
Поскольку в разнообразнейшем списке наших подвигов на практике "вызывания духов" ещё не числилось, предложение было принято с энтузиазмом. Начали искать необходимые принадлежности.
Гульчехра, знаток и поборник древних традиций Востока, попыталась возразить.
- Я про такое гадание только в книгах читала. Ведь это христианская традиция, да? - спросила она осторожно.
- Что значит христианская? - удивились мы. Рассматривать спиритизм под этим углом никому не приходило в голову.
- Церковь вообще такие вещи не одобряет. Но если чисто формально, да, пожалуй, христианская. А какая разница?
- А то, что мы мусульмане, это как? - не сдавалась Гуля. - Тут и буддисты есть... Может нам нельзя присутствовать, и мы всё испортим?
- Да можно, можно! Почему нельзя-то? - раздалось со всех сторон.
- Но кто-нибудь точно знает? - настаивала она. - А то мало ли что...
Тут уже все зашикали на перестраховщицу, уличили в суеверии и даже мракобесии, а маленький очкастый отличник Алишер мудро изрёк:
- Ты ничего не понимаешь. Наоборот! Мы сейчас на мусульманской земле, так? Значит, у нас всё должно получиться ещё лучше. Понятно? Мы же с тобой дома!
С ним все шумно согласились. Одна Гуля с сомнением покачала головой, но её больше никто не слушал.
Гаянэ пожертвовала лист ватмана, на котором рисовала стенгазеты, и знатоки нанесли на него необходимые знаки. С блюдцем тоже проблем не возникло. Заминка вышла со свечой. Её ни у кого не оказалось. В конце концов, сгоняли к хозяевам и принесли допотопную керосиновую лампу, чёрную и страшную.
- Дизайн времён басмачества, - гордо объявил Алишер, появившийся в дверях с трофеем. Кое-кто засомневался, что уважающий себя дух явится при такой мерзкой, пропахшей керосином лампе.
- С такой лампой джиннов вызывать надо, а не привидения, - заметил флегматичный Абдурахман.
- Не привидения, а духов, - поправил кто-то.
- Не вижу разницы, - пожал он плечами. Все засмеялись.
- Сами бы и искали! Не при фонарике же гадать! - обиделись активисты.
Наконец, все успокоились и уселись в кружок на полу, за низкий восточный столик.
Всё было так обычно, и, в то же время, совершенно нереально. За открытой прямо во двор дверью стояла кромешная тьма. Крапинки звёзд, рассыпанные в высоком чёрном небе, давали так мало света, что лишь подчёркивали мрак, окутавший землю. Где-то выли собаки. Из транзистора на подоконнике тихо журчало "Радио Монте-Карло". Коптящая лампа едва освещала наши любопытные физиономии. Грубые балки потолка, украшенные примитивной резьбой и ниши в стенах, заполненные нехитрой крестьянской утварью, тонули в полумраке. Низкие сводчатые окна поблескивали кусочками стёкол, бог весть, как и когда попавших в руки местных зодчих. Более романтической обстановки для нашей затеи нельзя было вообразить.
Мы вырубили музыку и начали. Всё как всегда. Обратились к Пушкину с каким-то дурацким вопросом. Он, как всегда, не ответил. Стали наперебой предлагать другие кандидатуры, перессорились и, наконец, выстроились в очередь. Набор был вполне стандартный: Лермонтов, Гоголь, Толстой, Есенин... ещё кто-то... дошли до Паганини и Наполеона. И ничего! Не нашлось даже обычного в такой компании шутника, тихонько подталкивающего мизинцем блюдце, заставляя присутствующих взвизгивать от восторга. На этот раз блюдце было удручающе неподвижно.
Проваляв дурака с полчаса, мы начали терять интерес к процессу. Кто-то лениво поднялся и предложил идти спать, но энтузиасты умоляли попробовать ещё разок, уверяя, что сами видели, как блюдце "почти шевельнулось". Все нехотя вернулись на места.
- Я же говорила, - снова заныла Гуля. - Ничего не выйдет. Тем более в кишлаке.
На неё неодобрительно покосились, но уже никто не шикал. Вдруг Алишер, болезненно переживавший неудачу нашего предприятия, радостно завопил:
- Стойте! Я понял, в чём тут дело! Мы вызываем Пушкина, а его здесь нет! Это не его территория! Понимаете?!
- Нет! - ответили мы.
- Местного надо вызывать! Неужели не ясно?! Давайте... Омара Хайяма! Нет! Лучше Навои! Да - именно Навои!
- Давай попробуем, - вяло согласились все, явно не веря в успех.
Снова соединили кончики пальцев. Раздался замогильный голос Гаянэ, выбранной "медиумом":
- Дух Алишера Навои! Ответь нам! Ты согласен с нами общаться?
Ничего. Кое-кто начал зевать.
- Навои тоже мусульманин! Может, ему это не нравится... - тихонько канючила Гуля. На неё кто-то рявкнул. На этот раз со злостью.
- А что?! - Гулю, наконец, прорвало. - Вы же не знаете, можно мусульман оттуда вызывать или нет! А если нельзя? А если он рассердится? И место здесь мусульманское! И свечи у вас нет! А может, он за эту коптящую лампу обиделся?!!
- Если обиделся, пусть так и скажет! Испугала! - заорал Алишер. - Спрашиваем последний раз: Дух Алишера Навои! Ты нас слышишь или нет? Если не хочешь разговаривать - так и скажи! Или знак какой-нибудь подай! - громко выкрикнул он, затем не очень вежливо добавил, повернувшись к Гуле:
- Если бы твой Навои нас действительно слышал или рассердился, он давно бы дал знать! Зачем говоришь ерунду?
Мы сидели за столом. На столе, почти в центре, рядом с блюдцем стояла наша замусоленная лампа. Много пар глаз было приковано к блюдцу, и коснуться лампы незаметно было невозможно - это заметили бы все...
И вот, как только Алишер произнёс свои дерзкие слова, будто невидимая рука с силой, наотмашь ударила по лампе так, что та, слетев со стола, ударилась о стену и разлетелась вдребезги, погрузив комнату во мрак. Все с визгом, толкая друг друга, ринулись к выходу. За дверью было не лучше, ибо на улице стояла такая же темень. Продолжая вопить, мы забегали по двору. Наконец, кто-то догадался зажечь свет.
Разбитая лампа валялась на глинобитном полу у стены. Рядом лежал перевёрнутый вверх ножками столик и чудом уцелевшее блюдце. Ничего сверхъестественного, если не считать того, что к лампе никто не прикасался. Она не загорелась, не взорвалась после падения. Возможно, в ней было слишком мало керосина...
В дверях появились испуганные, заспанные лица хозяев, разбуженных в три часа ночи дикими криками во дворе. Всё той же Гуле пришлось объяснять им присутствие разбитой хозяйской лампы на полу нашей комнаты...
Так и слышу обычный в таких случаях "учёный" комментарий скептиков. Ну конечно же! Некие пары керосина скапливались в неисправной лампе и, приподняв её в воздух, с силой швырнули о стену... Самим не смешно? Господа! Я - скептик, как все археологи, но той ночью, выскочив из дома в темноту, я готов был бежать сломя голову в поля, кишащие шакалами, не в силах вынести ужас, испытанный мною в той комнате. Можете убеждать меня в чём угодно, но я-то знаю, как всё было!