Сегодня уважаемые мои друзья хотелось бы пригласить всех Вас, на одну из тех многочисленных свадеб беззаботных 80-90 годов. И для этого давайте мы все вместе, мысленно перенесёмся в село Шкаровку, одно из самых красивых и богатых сёл того времени на Белоцерковщине.
Вы спросите меня конечно, а чем же так прославилась эта Шкаровка? Разве мало у нас других богатых и красивых сёл? Так вот расскажу по большому секрету, что в Шкаровке существовала на те времена одна интересная традиция. Бить музыкантов. И не просто бить, а по-настоящему, так сказать до крови. Могли также между делом порвать струны или сломать гитару. Бывало как-то пару раз, поднатужившись и собравшись с силами, перевернули автобус с музыкантами. В общем развлекается народ как может. Но давайте теперь все по порядку.
По нынешним временам Шкаровка стала уже давным-давно пригородом БЦ. На те-же дикие времена добраться до села была хорошенькая история. И когда моим родителям достался надел земли под строительство дачи на Поповой горе, автор сих строк проклял все на свете. Все это означало подъем в 6.30, как в армии. Может даже еще хуже. В армии хоть можно было шлангануть, а тут шаг налево, шаг направо и на расстрел. В Шкаровку. На земляные работы.
Ценители моего так-сказать творчества, уже в курсе моего так-сказать места жительства. То есть добраться с Пионерской до Шкаровки занимало столько же времени, как сейчас, с Белой Церкви до Киева. Примерно полтора часа. Это только езды. Автобус тогда в село не заезжал, поэтому надо было еще шлепать добрых пол часа через густой лес. И только потом, пройдя еще через само село, по узкой проселочной дороге, Вашему взору вдруг открывался этот волшебный вид с вершины крутой горы.
Это была абсолютно нетронутая зеленая целина, на которой мирно паслись тучные стада коров. Весь этот вид можно сравнить с идеально отстроенным многовековым каралловым рифом, где-то в Красном море. Только те счастливчики, которым хоть раз удалось нырнуть в его прозрачные, теплые воды поймут о чем идет речь. А речь идет о полнейшей гармонии. Потому что в обоих случаях сердце замирает при одном только виде всей этой красоты. Но оставим пока в покое красоты красного моря. Всю красоту поповой горы раздербанили между собой счастливые владельцы будущих приусадебных участков. И на этом спокойная жизнь в селе Шкаровка закончилось. Вся Белая Церковь вдруг ринулась строить дачи. Народ изгалялся как мог. Все что можно было купить, достать, отвинтить, оторвать, отсыпать или наконец просто укрась сразу вкладывалось в строительство. Началась стройка века.
К моему большому несчастью в результате жеребьёвки, нам достался самый нижний участок, возле родника. И это означало лишь то, что когда труба протрубит "отбой", то есть можно будет на конец-то исчезнуть с этой ненавистной стройке века, то предстоит еще долгое восхождение на Эверест. А на десерт еще так сказать, ехать в битком набитом автобусе, полтора часа до Пионерской. Это называется маршрут выходного дня. Поэтому у меня с Шкаровкой были изначально сложные отношения. Правда все это к нашему делу отношения не имеет.
Само же село на те года выглядело как в знаменитом мультике "Жил был пёс". Даже еще лучше. Гуляли на широкую ногу. Всё сие действо начиналось в субботу где-то так в районе 4-5 пополудни. К этому великому событию сами хозяева начинали готовиться(пороться-укр.) на пару недель раньше. Во дворе возводился огромный почти как цирк-шапито шатер. Вместимость варьировала от 150 человек и до бесконечности. Обязательно кололи загодя к этому великому дню годовалого кабанчика. Куриному поголовью тоже наносился сильный урон. Извлекались из тайных захоронений в огороде трехлитровые стеклянные банки украинского самогона. На первый взгляд эти бронебойно-фугасные бомбы были похожи на безобидные трехлитровые стеклянные банки с берёзовым соком. Только этикетки не хватало.
Кстати, все выше сказанное происходило не только в одной Шкаровке. Банки эти трехлитровые тогда закапывали по всей Украине. Закон о самогоноварении буйствовал тогда особо люто. В каждом селе или поселке на самом видном месте обязательно красовались пару фотографий типа "позор самогонщикам". Это наверно тоже для удобства местного населения. Если например клеймили позором за самогоноварение кого-то из местных жителей, то все жители села знали к кому обращаться, если вдруг горят трубы. Народ в свою очередь тоже изгалялся как мог. Поговаривали, что если прикопать банку 60-градусного первака на пару лет, то он становится еще крепче. Добавляли в него также и чай, и дубовую кору, и лимонные корки, и перец. Фильтровали все это многократно через активированный уголь. Получался напиток, явно не уступающий по всем своим вкусовым качествам, лучшим нынешним сортам виски. Ценители и знатоки могут добавить от себя, что многим сортам виски, еще далеко браться до настоящей украинской самогонки.
В большинстве сел газа тогда не было, но даже там где он был, готовили по традиции на печке в летней кухне во дворе. Топили эти печки дровами и неуловимо-стойкий аромат от дымящихся дров, полных противней жареного мяса, настоянного на стойком запахе самогона из сахарного буряка стойко развеивался с самого утра почти на всю округу. Музыканты появлялись обычно еще до обеда. Надо было заранее оценить ситуацию на месте. На всякий случай сразу продумывалась линия обороны и отступления в случае чего.
К трем часам дня всё местное население вымирало. Всё и все готовились к вечернему сабантую. В 16 часов музыканты занимали свои боевые позиции и как говорили тогда, " Шоб усе село чуло". По этому знаку начинались потихоньку подтягиваться гости. По всему периметру забора как внутри так и снаружи двора собирались самые близкие друзья и родственники. Все это обязательно чередовалось маршами для вновь прибывших гостей. Обычно начинали наливать еще при обмене поцелуями и торжественной сдаче подарков молодым. При этом обязательно присутствовала карафинка с "берёзовым соком"и каждый входящий должен был обязательно причаститься. Музыканты в свою очередь тоже старались вылезть из кожи. За каждый вовремя сыгранный марш им иногда перепадало на чай. И это тоже была хорошая традиция. Если посчитать сто гостей, да каждый по рублю, так даже кругленькая сумма набиралась. Суть до дела, усаживались за стол где-то к шести вечера.
Пока вся самая близкая родня сидя в шатре поднимала свои бокалы с советским шампанским за здоровье молодых, у забора потихоньку собиралось всё остальное село. Музыкантам по тем временам хорошие хозяева ставили отдельный стол. Если музыканты были городские, то могли поставить на стол пару бутылок вина, или даже пшеничной водки. Далеко не факт, что Вам попадутся именно такие хорошие хозяева.
Наслышан от своих коллег-бедолаг, что бывали случаи полнейшего хамства и беспредела по отношению к " творческим работникам". Приехали как-то на роботу наши коллеги, как и мы где-то к часу дня, а первый раз их покормили примерно в 11 вечера. Как потом выяснилось, про них тогда просто забыли.
Тем временем все местное население за забором готовится к дальнейшему представлению. Условный забор-граница не пересекался чужими гостями до тех пор, пока молодые и вся близкая родня не выходили на первый танец. Но как только открывалось первое танцевальное отделение, поначалу детвора, а потом и вся остальная публика просачивалась незаметно во двор. И тогда перемешивалось всё и вся. В том числе и самогонка с "биомицином". Уже было абсолютно всё равно родич ты или не родич, брат ты или не брат. Бронебойные трёхлитровые бомбы с "березовым соком" валили всех наповал. Это была одна большая аморфная масса из веселящихся людей.
Заводились два или три больших хоровода. Наступала полнейшая праздничная идиллия. Но как говорится для каждой бочки меда, существует своя капля дёгтя. Шкаровка тоже была далеко не исключение. Потому что именно в эти минуты полной невидимой гармонии между гостями и музыкантами, в центре танцевальной площадки вдруг обязательно вырисовывалась одиноко-разкачивающаяся фигура.
Прежде чем перейти к сражениям с местным бомондом хочу доложить Вам коротко расстановку сил на передовой. Шатер для музыкантов был размером с маленький гараж. Я вместе с моим деревянным Перле держал правую сторону обороны. Санька басист перекрывал левый фланг. Тыл был надёжно защищен Игорем, вместе с его барабанной кухней. Вадик скромненько ютился невдалеке от ударной установки.Такова была наша дислокация на месте.
Давайте теперь вновь вернёмся в центр событий на танцевальной площадке. Можно только догадываться, что тогда не устраивало этого местного меломана. Может ему не понравилась наша музыка, или может он например подумал, что мы пацаки, а он четланин. Как в фильме Кин-дза-дза. Так мы и так почти как в клетке выступали. После многократного употребления бронебойного-фугасного "берёзового сока", ход мыслей в его голове был абсолютно непредсказуем. Он вышел на поиски приключений. Ему была нужна жертва. В то время, пока он выбирал своим помутнённым сознанием цель для начала провокации, весь наш "творческий коллектив"работал не покладая рук. Не надо также забывать, что произнесённая хозяевами как-бы в шутку фраза:"або грайте, або грошi вертайте" была далеко не шуточной.
Попробуйте теперь с первого раза догадаться, кого из нас этот четланин выбрал себе в жертву. Как мне неоднократно доводилось слышать:"а хто це у вас такий чёрнявенький стоїть? Это про меня. У меня кроме всех моих талантов, о которах уже как-то рассказывала моя мама, есть еще один такой "талантишко", что и врагу не пожелаешь. Одно дело когда ты с этим талантом служишь замком взвода в роте охраны. И обязан только одним своим взглядом убивать подчиненного на месте. И совсем другое дело когда ты с этим талантом в селе на свадьбе.
В общем не понравился я ему. Вот глупенький. Во-первых, он видно был не в курсе, что мы с Пионерской. Во вторых, фамилию нашего барабанщика Игоря, вместе с его двумя родными братиками у нас на райне произносили шёпотом. Мы его поэтому и прятали всегда в самую глубь палатки. И еще одна маленький нюанс. Во время игры он так низко наклонял голову над хетом(муз.термин), что лица было практически не видно. Игорюня наш был сплошная гора мускул и мышц.
Несмотря на свой невысокий рост он был очень коренаст и спортивно сложен. Он всегда охотно, даже с какой-то радостью вступал в любую драку. Его мужественное на вид лицо было все в шрамах-напоминаниях о былых сражениях. В том числе и на Магадане, где он тоже успел побывать. Вообщем серьёзный мальчик. Так вот все было у нас давно отрепетировано. Игорь ждал только сигнала. Отмашку обычно делал наш Санька. Он внимательно следил за положением дел на линии фронта и стоило ему только кивнуть Игорю, как тот сразу преображался. Надо было конечно до этого переключить внимание нашего бедолаги-меломана с моей жалкой персоны на персону нашего барабанщика. Игорь откидывался на своем рабочем стульчике, складывал руки крест-накрест, и просто, вызывающе-насмешливо смотрел ехидным пронзительным взглядом на нарушителя спокойствия. И хочу Вас всех уверить в том, что обычно на этом весь дальнейший инцидент был абсолютно исчерпан. Мало того этот местный Робин Гут потом уже сам весь вечер отгонял от нашей импровизированной сцены особо надоедающих гостей.
Время от времени на танцплощадке конечно то-тут то-там возникали мелкие разборки. Крупные потасовки обычно происходили вне двора. В шатре-шапито к этому времени уже сидели все кому не попадя. Время от времени "взрывались" новые фугасные бомбы с "берёзовым соком", подносилось пропитание. Все шло своим чередом.
Как то незаметно мимо промелькнула полночь. Народ малость подустал и все торжество незаметно перетекает в следующие отделение ночного концерта. Бабульки одуванчики, простоявшие весь вечер у пламени очагов с ухватами и протвенями приготавливая для гостей наверно самую вкусную в мире стряпню, устало располагаются по длинным лавкам вдоль заборов.
И начинается волшебство украинской ночи. На бархатно черном небосводе сверкают миллиарды звезд светлячков. Прохладный ночной воздух насыщен запахом сена и парного молока. В полной тишине слышно только стрекотание сверчков и где-то очень вдалеке одинокое пение соловья. Звучат старинные украинские песни. Песни, которые унаследованы eщё от пра-пра-пра бабушек и дедушек. И это та часть культуры, которую советской власти не удалось уничтожить или отобрать у людей не смотря ни на что.
Все песни нам были абсолютно незнакомы. Заводилой была одна из самых стареньких бабулек. Её по старчески сморщенное лицо чем-то смахивало на грецкий орех. Её голос подхватывали еще два или три, потом еще и еще. И вскоре пели уже все. Голоса плавно переплетались узором в красивую полифонию. И все это горловое украинское пение, которое присутствует только у нас в Украине, да разбитое еще на три, а то и больше голоса, и обязательно с мужскими басами.
Пели правда только те, кто остался еще в "живых" после воздействия бронебойно-фугасного "берёзового сока". Песни плавно перетекали из одной в другую. Это могло продолжаться вечность. Время останавливалось.
Так с первыми петухами под эти песни и расходились по хатам. И еще долго, вдалеке по всем окраинам села, слышались затихающие мелодии былого веселья. На часах пять часов утра. Село умерло.
Музыкантов могли уложить спать куда угодно. Это уже как повезёт. Мне пару раз доводилось спать с Вадиком вольтом. И это мне еще повезло. Он слава Богу хоть не храпел. Да и сном это было тоже тяжело назвать. Так, хоть глаза немного прикрыть. Потому, что в десять утра надо уже быть как штык, в полной изготовке.
Начинался второй день марафона.