"И сказал Бог: кто сказал тебе, что ты наг? Не
ел ли ты с дерева, с которого Я
запретил тебе есть?"
Библия, Книга Моисея "Бытие", 3;11.
"И выслал его Господь Бог из сада Едемского,
чтобы возделывать землю, из которой
он взят. И изгнал Адама..."
Библия, книга Моисея "Бытие", 3;23,24.
Вадим проснулся одновременно с будильником. Будильник
попибикал равнодушно и стих. Вадим открыл глаза. Потом
закрыл их. Снова открыл, ибо испугался, что уснет.
Опять эта надоевшая пустая комната с холодными белыми
стенами. Смотреть вокруг удовольствия не доставляло.
Особенно, только проснувшись. Вадим поднялся.
Он направился в ванную, где без удовольствия
рассматривал с минуту свое изображение в грязном
зеркале. Когда-то Вадим считался красавчиком. В ранней
молодости, еще до иммиграции, он даже подрабатывал
фотомоделью. Не столько ради денег, сколько ради
удовольствия. Приятно было ощущать на себе сразу так
много восторженных женских взглядов.
Но это было давно. В Канаде, куда Вадим перебрался
десять лет назад, он работал по своей основной
профессии - как компьютерный программист. Заработок
был - ничего, прожить можно, и даже на хлеб с икрой
хватало, но ощущение от жизни теперь было иным. Нельзя
сказать, что Вадим сделался за эти десять канадских
лет отвратительным, отталкивающим уродом - нет, просто
постепенно пришло понимание одной простой и печальной
истины: самый сексуальный орган у мужчины (с точки
зрения канадской женщины) - это его бумажник. Увы.
Единственная часть местной публики, кто еще мог по
достоинству оценить красивое лицо Вадима и его
стройную, подтянутую фигуру - это стареющие замужние
тетки. И еще педерасты. И те и другие всегда выделяли
его в толпе и провожали долгим мечтательным
взглядом...
Вадим принял теплый душ, тщательно выбрился, почистил
зубы. Ежелневный ритуал, немного обидный - ведь все
это ни для кого! Так просто. Для самого себя.
Иногда Вадим думал: "Почему я не гей? Почему я не
принадлежу к этому привеллигированному в Канаде
сословию?" Но природу изменить трудно. И любая мысль о
сексе с мужчиной ничего, кроме отвращения у него не
вызывала...
Завтрак готовить не хотелось. Да и аппетита не было.
Завтракал Вадим всегда в городе: заходил в
"Макдональдс", брал combo - сэндвич, жаренную картошку
и кофе со сливками; съедал все это в метро, по дороге
на работу. В любом случае, в торонтском метро приятнее
жевать вкусный макдональдсовский сэндвич, чем
разглядывать унылую серую публику, среди которой если
и выделяется кто, то разве что только какой-нибудь
обезьяноподобный негр, расположивший свои грязные, сто
пятьдесят лет не чищенные ботинки на чистом
человеческом сиденье. (Негры, впрочем, бывают разные -
точно так, как и белые.)
Одеваясь в строгий дорогой костюм и расчесывая волосы,
Вадим уже представлял себе, что он именно он купит на
завтрак. Вообще, еда - самое существенное достоинство
канадской жизни. И Вадим много раз уже ловил себя на
мысли, что не будь этой маленькой спокойной радости,
он, возможно, плюнул бы давно на эту страну с ее
высокомерными обитателями и вернулся бы к себе домой.
Но полный холодильник, набитый недорогой и вкусной
пищей, удерживал от этих отчаянных мыслей и помогал
мириться со многими канадскими недостатками.
И сейчас, продолжая размышлять о еде, Вадим
направлялся на работу, в даунтаун - в "городок
даунов", как он сам его называл.
Спустя сорок минут Вадим уже был у себя в офисе. Здесь
он нашел скопление оживленно беседующих сотрудников.
Хотя рабочий день вроде бы уже начался, сотрудники не
спешили к своим столам. И пока Вадим стоял,
присоединившись к участникам разговора, те еще успели
обсудить сегодняшнюю погоду в сравнении со вчерашней -
та была лучше!, серию спортивных новостей (Вадим
узнал, что один неизвестный ему спортсмен подписал
вчера очень выгодный контракт, другой повредил ногу и
теперь лечит ее, а третий забил гол, но козел-судья
этого не засчитал), и на дессерт один из сотрудников
рассказал свежий анекдот, где муж вернулся домой и
нашел в шкафу у жены голого любовника - слушатели
расхохотались так, что некоторые вытирали глаза от
смеха, даже Вадим был вынужден вежливо улыбнуться.
В конце концов, все поняли, что хотя работа и не волк,
но работать нужно, и разбрелись по своим рабочим
местам. Вадим направился к своему столу.
Первым делом он проверил e-mail. Оказалось, что на
отправленные им вчера двенадцать писем неизвестным
красоткам (Вадим пользовался услугами разного рода
интернетных служб знакомств), не ответила ни одна. Но
что тут поделаешь?! Вадим пытался уже не один год. Не
помогали даже фотографии (Вадим посылал лишь те, где
он смотрелся сказочным красавцем - героем-любовником
из мексиканского сериала). Не помогало вообще ничего.
Те девицы, что откликались, задавали один, очень
простой вопрос: "Сколько ты зарабатываешь?" Услышав
точную сумму, скисали и обещали позвонить
"как-нибудь". После чего пропадали - уже навсегда.
Одна девица (даже не симпатичная, скорее страшненькая
- Вадим видел на сайте ее фотографию) прямо сказала
ему: "Бесплатного секса здесь не бывает. Это тебе не
Совок." Но Вадим не падал духом. Он заполнял новые и
новые аппликации, писал новые и новые письма. И ждал.
После e-mail-а он пробежался по российским сайтам и,
убедившись, что ничего особенного за эту ночь на его
бывшей родине не случилось, приступил к работе.
В обеденный перерыв Вадим ходил в какой-нибудь
близлежащий ресторан. Сослуживцы редко приглашали его
составить компанию. Вадим чувствовал то глухое
раздражение, которое он вызывает своим независимым
видом. В этом обществе ценится тот, кто готов всегда
показаться глупее собеседника и еще - кто умеет с
почтительно-заинтересованным видом выслушивать любые
глупости (даже если их говорит твой непосредственный
подчиненный). У Вадима все это получалось скверно, и
он заслужил себе репутацию человека скучного и
надменного.
Сегодня ему захотелось отведать китайской кухни. В
скромном маленьком ресторанчике, в двух шагах от
офиса, подавали замечательный суп "hot and sour" - из
тофу и морской капусты со специями. А также очень
вкусное тофу с горохом - в остром соусе, как утверждал
повар из этого ресторана - приготовленное по
традиционному китайскому рецепту. И еще - прекрасные
румяно-поджаренные куринные крылышки со сладким
сливовым соусом. Вадим шел в ресторан, зараннее
глотая слюну.
После обеда он наполнил себе чашку кофе из
общественного кофимейкера, выставленного руководством
компании для общего пользования и направился к своему
компьютеру.
Еще раз проверил e-mail. Снова ничего. Девицы молчали.
Тогда, печально вздохнув, он решил посмотреть сайт
своего родного Туапсе - города, откуда он уехал десять
лет тому назад и где с тех пор ни разу не был.
Туапсинский сайт состоял в основном из фотоснимков и
обновлялся редко. Но Вадима интересовали фотоснимки.
Он был готов смотреть на одни и те же фото десятки и
сотни раз. Трудно было сказать, скучал ли он по своему
городу - или же просто грустил по тем временам, что
никогда уже не вернутся. Ведь он понимал очень хорошо,
что город изменился за прошедшие десять лет, изменился
сильно, и даже если бы он захотел вернуться туда, то
вернулся бы он уже в другой город - не в тот. Того
города больше не было. Он сохранился только на фото и
в воспоминаниях.
Пробежавшийсь по фотоснимкам (на некоторых из них
Вадим с трудом узнавал места, где бродил когда-то
мальчишкой - так здорово все изменилось там), он
посмотрел на часы. Маленькие часики в углу
компьютерного монитора деликатно подсказывали ему, что
перерыв кончился, и нужно возвращаться к работе. Вадим
закрыл интернет.
В конце рабочего дня он еще раз проверил свой e-mail,
зевнул и начал собираться домой. День был закончен.
Обыкновенный рабочий день.
По дороге Вадим заскочил в LCBO. Он обожал это
заведение. Здесь собрались банки и бутыли со всего
огромного мира. Лучшие алкогольные напитки - из того,
что производит планета. Немецкое, польское, чешское,
голландское и бельгийское пиво, сухое французское и
сладкое еврейское вино, английский эль и шотландское
виски, ямайский ром и русская водка, английский джин,
польская картофельная водка, французское бренди и
коньяки. Единственное, чего не хватало здесь Вадиму,
так это кубанских марочных вин. Но, как ни странно,
еврейские сладкие вина (американские и также
израильские) по вкусу неплохо заменяли их. И Вадим
пристрастился в Канаде к еврейским винам. К
несомненным достоинствам магазинов сети LCBO можно
отнести также канадские цены на алкоголь - довольно
высокие (так выходит, что особенно не разгуляешься, и
алкоголизм в Канаде - недешевое развлечение).
Сейчас он купил бутылку израильского вина "King David"
и направился к себе домой. В холодильнике его
дожидалась целая сырая курица. (Кур в канадских
супермаркетах продают в уже выпотрошенном виде, внутри
хранится аккуратный пластиковый пакетик, где отдельно
лежат внутренности - пупок, легкие и пр.) Курицу можно
зажарить в духовке и запить вином. Холостяцкий ужин,
трапеза небогатого иммигранта в Канаде.
Прийдя домой, Вадим так и сделал. И еще побаловал себя
несколькими устрицами, которые он достал из
холодильника. Устриц он съел, как и полагается,
живыми, выжав на них лимонного сока.
Потягивая вино, Вадим прилег перед телевизором.
Пощелкал туда-сюда пультом, но везде показывали
галиматью. Телепередачи казались такими же пустыми и
неумными, как и разговоры сослуживцев в офисе. В конце
концов он набрел на какой-то фильм. Начал смотреть, но
убедился скоро, что и фильм не лучше телепередач.
"Удивительное дело, - размышлял Вадим, - в России
телеканалов было всего два, и каждый вечер находилось,
что посмотреть. Здесь - пятьдесят каналов, и смотреть
нечего."
Выключив дурной ящик и отодвинув недопитое вино в
стакане, он уснул.
Вадим шел по широкой улице, залитой светом. Это -
улица Карла Маркса, центральная улица Туапсе. Сколько
лет Вадим не был здесь! Как странно, что тут ничего не
изменилось за прошедшие годы. Вадим узнавал все. Вот,
кинотеатр "Россия", вот хлебный магазин, вот
продовольственный, который когда-то, еще в начале
восьмидесятых годов, назывался "Рыба-Мясо", а позже
был переименован, но местные жители по привычке
продолжали его называть так же.
А вот и площадь Ленина. И сам Ленин - белый, то ли из
гипса, то ли его побелили. Вот кинотеатр "Родина", вот
детский кинотеатр "Юность", вот кафе, вот магазин
"Бирюза". Все в точности, как было тогда, весной
девяносто третьего года, когда Вадим уехал, и когда он
видел этот город в последний раз.
Интересно, а какой фильм идет в "Родине"?.. Вадим
подошел ближе. Оказалось, "Молчание Ягнят". Сейчас? А
поновее что-нибудь? ...И тут Вадим вспомнил: этот
фильм шел здесь тогда, когда он уезжал - десять лет
назад...
Вадим огляделся. И странное чувство охватило его. Ведь
город не изменился! Но как это понимать? Он не был тут
уже десять лет, и все здесь осталось по прежнему.
Абсолютно все. Вадим узнавал каждую мелочь. И не было
никаких сомнений: он видел сейчас перед собою тот
самый город, который когда-то, десять лет тому назад,
оставил. И нет тут всех этих достроек, пристроек и
перестроек, которые он видел на интернетном сайте. Как
же это все понимать?..
Он пересек улицу и оказался у промтоварного магазина.
Взгляд его упал на украшавший стену календарь.
...Вадим покачал головой - он поверить не мог в
реальность происходящего. На календаре стоял год -
1993-й. Вадим вгляделся пристальнее... Наверное,
старый календарь не сняли.
Он шел дальше по улице, жадно всматриваясь во все, что
видел. В другом магазине Вадиму попался на глаза еще
один календарь. Вадим подошел ближе... Год на
календаре был все тот же: 1993-й. Вадим повертел
головой. Это сон, наверное...
Точно, сон! Вадим вспомнил: он вернулся домой из офиса
- торонтского офиса, не туапсинского, съел жаренной
курицы, съел устриц, выпил вина... А откуда, вдруг,
взялся Туапсе? Он, ведь, не садился на самолет, не
покупал билета в Россию. Почему он здесь?..
Все стало понятно. Он уснул и спит сейчас на своем
диване, в своей торонтской квартире, а Туапсе ему
снится, просто снится. Тем более, уже несуществующий
Туапсе - Туапсе далекого теперь 1993-го года.
Вадим повертел головой, чтобы убедится, что это сон
и... проснулся. Все оказалось правильно. Он не ошибся.
Вадим лежал на своем домашнем диване. Рядом стоял
бокал с недопитым вином. Светящийся циферблат
электронных часов показывал половину шестого... Вадим
вздохнул разочарованно и перевернулся на другой бок.
Сон. Всего лишь сон... А как бы он хотел, чтобы это не
было сном!..
Его снова разбудил будильник. Вадим несколько раз
перевернулся, полежал еще и затем медленно и нехотя
встал.
Начинался его обыкновенный день. Он принял душ,
побрился, почистил зубы. Одел свой ежедневный офисный
костюм и вышел из дому.
По дороге он забежал в "Burger King" и купил там
завтрак в бумажном пакете: жареная картошка,
поджаренный на тостере бублик с ветчиной, сыром и
жареным яйцом, и еще кофе со сливками. Вадим все это
ел в метро, где ему слегка отравил аппетит бомжеватого
вида негр, который снял свои дурно пахнущие ботинки и
поставил их в самом проходе, подальше от себя -
очевидно, чтоб запах от ботинок не портил настроение
ему самому.
В офисе Вадим опять нашел обычное ежеутреннее
скопление местной публики. Те снова обсуждали погоду,
после этого опять были новости спорта и, как обычно,
все закончилось анекдотом. Сегодня это был анекдот про
одного рассеянного господина, который оставил в
автобусе свою шляпу, а когда вспомнил и вернулся, то
увидел, что на его шляпу уже кто-то сел. В офисе стоял
гомерический хохот; Вадим, как всегда, вежливо
улыбнулся.
Первое, что он сделал, вернувшись к своему рабосему
столу - открыл интернетный сайт Туапсе. Даже не зная -
зачем. На сайте ничего не изменилось. Да и в самом
Туапсе вряд ли все так уж быстро меняется. Хотя, за
десять лет изменилось, видимо, многое...
Вадим не жалел, что уехал оттуда. Маленький и скучный,
как железнодорожное расписание, провинциальный
городишко; таких тысячи раскинулось по России, а в
мире - и не пересчитать. Более того, подобные Туапсе
небольшие канадские города, где Вадим успел побывать -
будь то Маркхам, Лондон (есть такой городок в Онтарио
- центр его очень напоминает в миниатюре центр
английской столицы, а река, которая пересекает этот
маленький городок зовется... правильно - Темза) или
Китченер - все эти скромные, тихие городишки смотрятся
не в пример чище, богаче, спокойнее, наконец, чем тот
маленький южный город на далеком теперь берегу Черного
Моря.
Вадим понимал, что не выпади ему эта возможность
эмигрировать, и останься он жить в Туапсе, вся его
жизнь там скорее всего прошла бы бестолково и в
неприятной бедности. Он до сих пор помнил, в какой
нужде он тогда жил. И что такое - программист в
сегодняшней России?!.. Кому ты там нужен с этой
профессией?..
Он закрыл сайт и проверил e-mail. Ничего. Только
"Комсомольская Правда" прислала ему свою обычную
ежедневную информацию - краткое содержание
сегодняшнего номера. Вадим приступил к работе.
Поужинал он остатками вчерашней курицы и куском торта
со ввзбитыми сливками на дессерт. Выпил стакан вина.
Телевизор включать не стал. Все равно - одну хрень
показывают, - решил он.
Спать не очень хотелось, но Вадим лег. Поворочался
немного и понял, что засыпает...
Вадим увидел море. Оно сверкало на солнце и отливало
волшебными, сказочными огнями. И этот чарующий,
завораживающий блеск - он был настолько великолепен,
что Вадим застыл, не в силах оторвать взор.
Белоснежные корабли стояли на рейде, чайки кричали так
пронзительно и так громко, словно предупреждали Вадима
о чем-то.
Он огляделся... Это опять Туапсе. Как он сюда попал?
Ведь, еще вчера Вадим сидел у себя в торонтском офисе,
потом пришел домой... Он спит! Да. Он спит, и все это
ему снится. Опять снится. Вадим хотел увидеть этот сон
снова, и он увидел его.
Теперь он уже не стал просыпаться. Зачем? Ведь, это
тот самый сон, который ему хотелось увидеть!
Спрятав руки в карманы белых брюк, Вадим отправился -
прогуляться по воображаемому городу. Городу, который
ему снится.
Выйдя из порта, он оказался на небольшой площади с
помпезно-советским названием Площадь Октябрьской
Революции. Здесь стоял памятник "Борцам за Власть
Советов". Впритык расположен Дворец Культуры Моряков,
а напротив - магазин "Океан", самый крупный рыбный
магазин города. Вадиму помнилось из сообщений
туапсинского сайта, что здесь построили что-то - в
конце девяностых годов, кажется. Он огляделся. Никаких
новых построек нигде не видно. А интересно, какой
сейчас год?.. Наверное, опять 1993-й.
Вадим шел через площадь. Все здесь. Никуда ничего не
делось. Вот - магазин "Золотой Ключик", где продают
сладости, а рядом - казачий штаб с надписью у входа
"Всекубанское казачье войско. Туапсинский казачий
отдел".
Там, где заканчивается площадь Октябрьской Революции,
начинается улица Карла Маркса - центральная улица
города. В конце девяностых (Вадим помнил) ставили
вопрос - а не переименовать ли улицу в Платановый
бульвар или, может, вернуть ей дореволюционное,
историческое название - Абазинский проспект. Как ни
крути, а Маркс, мало того, что никогда в Туапсе не был
- вряд ли и знал о его существовании. Но, поговорив,
решили ничего не менять. Видимо, для вчерашних
коммунистов, осевших в городской мэрии, старое
название звучит привычнее.
Но это все произошло позднее. А тогда, в 93-ем году
город сотрясали другие проблемы, и вопрос о
переименовании еще не поднимался.
Вадим зашел в один из маленьких магазинов. Бросил
взгляд на стенной календарь. Так и есть - 1993-й год.
Он не ошибся.
Выйдя на улицу, Вадим решил: купить бутылку красного
кубанского вина и забежать в гости к своему старому
приятелю Косте Лопушинскому. Костя был местным
литератором и журналистом. Книги его продавались плохо
(чтобы не сказать - вообще не продавались), и он
кормился с того, что вел передачи на местном радио,
плюс подрабатывал собкором по Туапсе в одной
краснодарской краевой газете.
Костю Вадим не видел десять лет, но вряд ли тот
изменился. Сегодня, ведь, 1993-й год! Прошлое,
вернувшееся обратно!
Вадим направился к лотку, быстро выбрал бутылку.
Замечательное кубанское вино "Черные Глаза", которого
он не брал в рот уже десять лет! (Где же его в Торонто
купишь?) Он быстро полез в карман и испугался... А,
вдруг, там будут только канадские доллары? Что он
купит на них здесь?
Вадим достал кошелек (канадский, кстати, кошелек -
купленный им в позапрошлом 2001-ом году в
"Winners"-е). Но деньги там, в кошельке, оказались
российские. Российские рубли, причем старые - те, что
были в ходу тогда, в 1993-ем.
Вадим про себя обрадовался, достал купюры и...
обомлел.
Он увидел девушку-продавщицу. Зеленоглазая блондинка,
с длинными волосами, пышными и блестящими, как у
кинозвезды, она смотрела на Вадима и молча ждала.
Потом улыбнулась смущенно, как улыбается совсем еще
маленькая девочка. Зеленые глаза ее блеснули тихонько,
неподвижные черные зрачки бесшумно вздрагивали. Она
моргнула, и Вадим моментально забыл, зачем он сюда
пришел. Кто эта принцесса из старой, забытой сказки?
Кто она? Где Вадим видел ее раньше? То, что не в
Торонто - ясно, в Торонто не бывает подобных красавиц.
Такую сказочную принцессу можно увидеть там только в
кино, в голливудском фильме - и нигде больше.
Все закружилось перед Вадимом. Огромный цветной мир
вокруг - он словно бы утонул, растворился в волшебном
сиянии зеленых глаз туапсинской принцессы.
И Вадим начал все вспоминать. Он шел к другу Косте...
Остановился, чтобы купить вина. Ага! Вот, что он здесь
делает!..
- Простите, - Вадим протянул деньги. - "Черные Глаза",
пожалуйста, бутылку...
- Еще что нибудь?
Вадим оглядел витрину. Пожалуй: надо взять сладкого на
закуску. Костя только обрадуется. Взгляд Вадима упал
на коробку конфет "Птичье Молоко".
- И "Птичье молоко" еще, пожалуйста...
- Вы знаете, - девушка улыбнулась трогательной,
провинциальной улыбкой. - "Птичье молоко" у нас не
очень свежее. Лучше возьмите мармелад в шоколаде. Он
свежий.
- Мармелад в шоколаде? - Вадим уже и забыл, что это.
"Птичье молоко" польского производства он часто
покупал в польских магазинах Торонто и в русских
магазинах Северного Йорка. Поэтому он чуть растерялся
и спросил неуверенно: - А это вкусно?
Девушка опять улыбнулась. В ней словно проснулся
ребенок.
- Вкусно. - Ответила она. - Очень.
Светловолосая девушка с искренним любопытством
рассматривала посетителя, задавшего такой несерьезный
вопрос. И Вадим понял: ведь, он иностранец здесь. А
иностранцев в провинциальной России любят. Иностранцы
интересны. Тем, что они иностранцы, хотя бы.
- Я вспоминааю, - Вадим действительно вспомнил, -
когда-то я ел мармелад в шоколаде. Когда-то, очень
давно...
- А вы откуда приехали? - Спросила девушка,
разглядывая молодого человека, все с той же своей
провинциальной непосредственностью.
- Из Канады, - ответил Вадим. И добавил: - Но я
родился здесь, в Туапсе. Только, это было очень давно
теперь...
- Ой, как интересно! - Девушка покачала головой. -
Правда, из Канады? Вы там долго жили?
- Десять лет. - Ответил Вадим. А про себя подумал:
"Начиная с сегодняшнего дня - десять лет".
- Хорошо в Канаде? - Спросила красивая девушка.
Вадим задумался. "Если честно, то не очень. Но где
тогда хорошо? В Туапсе?.."
- Нормально. - Сказал он.
- Нормально... - Девушка покачала головой. - Как бы я
хотела там побывать...
- А как тебя зовут?
- Света.
- А меня Вадим.
Он замялся.
- А ты... ты сегодня работаешь долго?..
Света внимательно посмотрела на него.
- До шести.
- А сколько сейчас?
Света глянула на часы.
- Сейчас два. Без пяти минут...
- Можно, я за тобой зайду? В шесть часов...
- Можно.
...Расставшись с красивой девушкой Светой, Вадим шел
дальше. Он шел, разглядывая улицу и разглядывая дома,
но все это теперь меньше интересовало его, чем еще
полчаса назад.
Он добрел до знакомого дома на улице Гоголя, на
четвертом этаже которого, Вадим помнил, жил тогда -
десять лет назад жил Костя Лопушинский.
Он вошел в подъезд, он поднимался по лестнице. Дыхание
перехватывало. Ведь, столько лет прошло! Костя,
наверное, постарел. У него, наверное, седые волосы и
борода - тоже седая. Вадим, наверное, его не узнает.
Остановившись у когда-то знакомой и давно уже забытой
двери, Вадим не решался. Он поднял руку, чтобы нажать
звонок, но...
Стоп! Бред какой-то. Ведь, все это сон. Сон. И Вадим
знает, что это сон. Нет ничего этого в
действительности. Ничего нет. Нет девушки Светы, нет
этой бутылки кубанского красного вина, нет этой
коробки конфет. Даже и этого города - тоже нет. Нет
этого подъезда. Этой двери. Этого звонка. Все это
нереальные образы, игра воображения. Он лежит сейчас у
себя дома, в своей торонтской квартире. Он лежит на
диване, и ему снится сон, и все это - только лишь
элементы миража, различные детали, из которых сон
состоит. Надо проснуться. Надо проснуться. Надо
сбросить с себя это странное, это нелепое
наваждение...
Вадим уже хотел дернуться, сильно покачать головой,
но...
Зато какой чудесный сон! И до чего все реально! Этот,
вот, каменный пол, старый, раздавленный кем-то окурок
в углу, окно, не очень чистое, обитая кожей дверь...
Невозможно было поверить, что все это не существует в
реальной действительности. И потом. Где и когда еще он
сможет побывать в своем прошлом? В том ярком, цветном
мире, который существовал когда, но потом растворился,
умер, послужив фундаментом для настоящего - такого
серого и такого безрадостно скучного. Мира того нет
больше, его нет нигде, он сохранился только в
движущихся картинках воспоминаний...
Вадим надавил звонок.
Вопреки его ожиданию, Костя совершенно не изменился.
Совершенно. Он выглядел точно таким, каким Вадим его
запомнил, каким Костя и был в тот вечер перед отъездом
Вадима в Канаду, десять лет назад. Они сидели тогда до
поздна, в этой вот самой Костиной квартирке, пили чай
и красное вино. И разговаривали. Теперь Костя
совершенно не удивился приходу Вадима, хотя и
попытался сделать вид, что якобы удивился.
- О! Привет. - Сказал он. - Заходи.
Вадим шагнул внутрь. И квартира та самая. Вадим
смотрел сейчас и узнавал каждую деталь, каждую мелочь.
Вот этот покрывшийся темноватым налетом чайник, вот
эта плебейская картинка на стене... Все тут осталось
на своих местах. Все.
- Давай, проходи, - Костя деланно засуетился. -
Усаживайся. Рассказывай, как там в этой твоей Канаде.
Вадим вздрогнул. "Вот оно как!" Он поставил на стол
бутылку и коробку конфет. Костя улыбнулся.
- У меня там тоже кое-что имеется, - сказал он.
На столе скоро появилась бутылка водки, стаканчики,
большая тарелка с разложенными на ней кусочками
копченной колбасы и тонкими пластиками розовой
ветчины. Рядом появилась другая тарелка, где
расположился нарезанный хлеб. В третьей тарелке Костя
разместил разрезанные дольки помидоров и огурцов.
Закипел чайник.
Вадим помнил, что Костя живет один, с тех пор, как два
года назад развелся. Периодически к нему сюда заходили
самые разные молодые особы женского пола, но ни одна
из них долго не задерживалась. Глядя со стороны, на
беспорядочную половую жизнь Кости, Вадим думал о том,
что сам он не хотел бы жить вот так. Вадиму и в
двадцать лет хотелось жениться, а уж в тридцать...
- Ну так, как там, в Канаде?
Вадим покачал головой. Что ему ответить на этот
вопрос? Попробовать пересказать десять лет своей
непростой жизни?.. И Вадим, вдруг, почувствовал, что в
нем просыпается тот самый двадцатилетний туапсинец,
который когда-то, а именно десять лет назад, сидел на
этой, вот, самой кухне, в Костином обществе, и пил
водку. Поэтому он ответил коротко:
- В Канаде хорошо.
А хорошо ли? Пусть думает, что хорошо. Он сам никогда
там не побывает. Вадиму захотелось спросить, а что
нового здесь, в Туапсе, но он не стал. Что нового
здесь могло произойти за такой фантастически короткий
срок. Ведь, этот тот самый день, из которого Вадим
когда-то уехал! Поэтому ничего здесь не произошло.
Вообще ничего! И спрашивать нечего.
Костя молча разлил водку в стаканчики.
- Ну, давай, - сказал он.
- Давай. - Согласился Вадим.
Чокнувшись, они выпили. Потом Вадим начал рассказывать
о Канаде. Он рассказывал о богатой, сытой,
справедливой и счастливой стране - о той стране, в
которой он никогда не жил и даже никогда не был. Он
рассказывал ему о какой-то другой Канаде - сказочной и
воздушной. Но Косте было интересно. Он слушал. И Вадим
понимал - это и есть красивая неживая сказка, которой
ему надлежит развлекать туапсинскую публику, и понимал
он также, что рассказывает это он сейчас не для Кости
- Косте Канада не нужна, ему хорошо и в Туапсе, и в
Канаду он никогда не поедет, рассказывает это он
сейчас сам для себя. Это ему, Вадиму, нужно было
послушать утешительные рассказы о красивой и сказочной
канадской жизни, и послушать их из собственных же уст,
так как никому другому он бы никогда не поверил.
Допили водку, Вадим откупорил вино. А рассказы о
красивой Канаде все текли и текли - Вадим сам не знал,
когда он, наконец, остановится.
Но, в конце концов, надоело. Надоело, потому что Вадим
уже переставал себе верить, начинал сам сомневаться в
собственных рассказах. И, потом, захотелось сменить
пластинку и начать жаловаться. А позволить себе
жаловаться он не мог. Это бы сильно испортило всю эту
благостную и безмятежную картину эмигрантской жизни
Вадима.
Поэтому он решил, что пора уходить. И, наконец, пока
он, вдруг, не проснулся и не вернулся опять в Торонто,
пока он все еще тут, в Туапсе, надо хотя бы
прогуляться по городу. Кто знает, когда и в каких
сновидениях его опять занесет в этот такой забытый и
такой родной город?
Вадим попрощался с Костей и направился к выходу. Он
посмотрел на часы. Пять. Через час сказочно-красивая
девушка Света из коммерческого лотка, где он покупал
вино и конфеты, закончит работу. Через час.
И уже, открывая дверь старого подъезда, старого
туапсинского дома на улице Гоголя, Вадим вспомнил.
Ведь, Костя умер. Умер два года тому назад. Умер от
сердечного приступа у себя в квартире, и пролежал там
четыре дня, пока его не нашли. (Вадим узнал об этом,
читая на интернете одну из краснодарских газет.)
Он остановился в дверях.
Он только что разговаривал с покойником, с
мертвецом?..
Нет. Он разговаривал с образом, который ему нарисовало
его собственное воображение. Он разговаривал с
призраком, с гостем из cвоего далекого прошлого.
Вадим вышел на улицу. Солнечный свет ударил его по
глазам. Пахнуло морем. И сразу же протрещал торонтский
будильник.
Вадим проснулся.
Он полежал еще немного с закрытыми глазами, вспоминая
увиденное им только что. Картины эти потрясли его
своей яркостью, четкостью. Невозможно было поверить,
что все это всего лишь несуществующие образы,
изготовленые на заказ в каких-то дальних и
таинственных закоулках сознания.
Вадим поднялся. Продолжая думать об увиденном, он уже
автоматически, без всякого интереса выполнял все свои
привычные, утренние процедуры: брился, принимал теплый
душ, вытирался затем белым и пушистым полотенцем,
чистил зубы вращающейся механической электрощеткой -
новинка западной техники, облачался, уже будучи
вымытым и побритым, в ежедневный и дорогой костюм для
офиса. Все это было абсолютно реально, до
надоедливости обыденно и сейчас совершенно не
интересно. Вадиму хотелось обратно - туда, в мир
фантастических образов и призрачных сновидений.
В офисе он увидел обычное ежеутреннее собрание. Здесь
обсуждали самую свежую потрясающую канадскую сенсацию
- переломленную ногу какого-то хоккеиста или, может
быть, баскетболиста. Разговор этот так захватил всех
присутствующих, что те, казалось, начисто позабыли от
том, что в офис они пришли по другому поводу. Однако,
когда большие часы на стене показали положенное для
начала работы время, сотрудники, вдруг, как-то резко и
одновременно прекратили обсуждение, дабы приступить к
работе. Не забыв, правда, про обязательный утренний
анекдот.
Сегодня это была история пьяного, который сидел в баре
до самого закрытия, с большим трудом добрался домой,
но вместо своей двери постучался в соседскую. Офисные
стекла привычно задрожали от дружного громового
хохота, некоторые сотрудники вытирали глаза, но Вадим,
какой-то не по-обычному рассеянный сегодня, забыл про
свою дипломатическую улыбку. Он только кивнул, обвел
глазами хохочущих и отвернулся.
Усевшись за свой компьютер, он проверил e-mail. Там
обнаружилось письмо от некой Яны. Та писала, что она
"красивая и рыжая", далее - "согласна на безопасный
секс при наличии машины и ежедневных выходов в русский
ресторан".
"Ежедневных выходов... лесбиянка хренова... " - с
отвращением проговорил про себя Вадим, стирая
сообщение. Он подумал о том, что с удовольствием
подкараулил бы эту рыжую Яну в ресторанном мужском
сортире (если уж ей там так нравится) и окунул бы ее
рыжей башкой в унитаз. И подержал бы с минуту (чтобы
только не захлебнулась в этой родной стихии - надо еще
из-за такой дряни потом в тюряге срок оттягивать!)
Просто ради науки. На будущее. За подобное
удовольствие Вадим был даже согласен отдать в виде
штрафа две-три месячные зарплаты.
Больше ничего интересного не было. Вадим открыл
туапсинский сайт.
Но и там ничего нового не произошло за минувший день.
Сайт по прежнему расхваливал добрые дела и истинно
христианскую душу директора одного местного
предприятия Петра Ефимовича Егорченко, про которого
Вадим знал (от всегда бывшего хорошо осведомленным в
местной туапсинской жизни журналиста Кости), что тот -
старый и опытный бандит (уголовники называли между
собой Петра Ефимовича по доброму - "Батей"), и на
службе у него состоят целые отряды наемных киллеров.
Вадим занялся работой: как обычно смертельно скучной,
и как обычно смертельно необходимой.
В обеденный перерыв он сходил в индийский ресторан
неподалеку, однако, мысли его были сейчас не о еде.
Мысли его возвращались с странным и необычным
сновидениям минувшей ночи. Вадим поедал тушенную
курятину, обильно заправленную всевозможными
индийскими специями, и продолжал вспоминать увиденные
во сне картины.
Вадим шел по туапсинской улице. По улице Карла Маркса.
За спиной остались площадь Октябрьской революции и
памятник "Борцам за Власть Советов". Слева Вадим видел
перед собой Магазин "Книги", а справа коммерческий
киоск и девушку Свету за прилавком. Он посмотрел на
часы. Без десяти минут шесть. Свете пора. И точно -
она что-то складывала, что-то собирала; очевидно,
закрывалась на сегодня.
Вадим остановился. Подойти к ней сейчас?.. А почему
нет? Ведь, это сон, все происходит не по-настоящему.
Какая ему разница? Чего и перед кем стыдится?
Вадим подошел ближе. Света узнала его и остановилась.
Она улыбнулась. И замешкалась тут же - не знала, куда
положить свернутый пакет с чем-то.
- Здравствуй. - Сказал Вадим.
- Здравствуй. - Ответила Света.
Они стояли и молча смотрели друг на друга. Вадим
застыл на месте. Он видел сейчас только глаза Светы,
ничего больше. Нереальный, фантастический блеск этих
двух изумрудно-зеленых глаз в одно мгновение все
поглотил собою. Детская сказка - прекрасная, как
любовь, и старая, как жизнь, давно забытая, ожила,
появившись откуда-то из темных коридоров памяти.
Ощущение времени и пространства пропало начисто.
Вообще, все пропало. Вадим не знал уже, сон это или
реальность, не знал, Туапсе это или Торонто, не знал,
какой теперь год, какой месяц и какой день. Он не знал
ничего. Он видел только глаза этой сказочной,
необыкновенной девушки. И не важно было уже, что здесь
существует на самом деле, а что только нарисованно
воображением. Вадим смотрел в эти ее глаза, и тут,
вдруг, все напряженно сжалось в нем: таким жалким и
таким бессмысленным ему показалось в это мгновение все
его существование - эти десять лет, прожитые в сытом,
разжиревшем от скуки Торонто, бессмыслица, десять
паскудных лет - кусок жизни, бездарно выброшенный из
окна на ветер; пачка листов пустой, графоманской
рукописи, сожженной вчистую, так, что ничего не
осталось от этих дурацких листов, кроме горького
привкуса никому ненужного пепла.
Вадим сделал шаг и взял Свету за руки. Потом
наклонился. И поцеловал. Сердце его забилось в это
минуту настолько сильно, что он испугался проснуться.
"Только бы не зазвенел будильник, - стучало в голове у
Вадима. - Только бы не зазвенел сейчас этот тысячу раз
проклятый торонтский будильник. Только бы он не
зазвенел..."
Но будильник молчал. И сон продолжался.
- Я люблю тебя. - Сказал Вадим. - Света, я люблю тебя.
Света молчала. Она кротко и по-детски смотрела ему в
глаза. Потом сказала тихо и неуверенно:
- Пойдем ко мне домой... Хочешь?
Вадим сидел на лавочке. На туапсинской лавочке. Света
оставила ему адрес, и они договорились встретиться в
девять у ее подъезда, когда дома не будет матери - та
уйдет на фабрику, где она работает в ночную смену.
Отец у Светы - моряк, и сейчас где-то плавает.
Вадим смотрел по сторонам и думал. Ему не хотелось в
Торонто, ему хотелось остаться здесь. Но как это
сделать? Это все - и деревянная лавочка, на которой он
сейчас сидит, и зеленые пахучие кусты рядом с
лавочкой, и теплый весенний воздух, и полоска синего
моря на горизонте, и этот неповторимый приморский
запах - запах разогретой солнцем травы с морским йодом
вперемешку; всего этого не существует в реальности,
как не существует и девушки Светы. И даже старого
приятеля Кости - его тоже теперь не существует. Как
переселиться в мир, которого нет? В мир, существующий
только в воображении?
А, может быть, Вадим сделал ошибку - тогда в девяносто
третьем? Может быть. Но что сделаешь теперь? Теперь
уже ничего не сделаешь. Города, из которого он уехал
тогда, нет больше. Того, который существует на его
месте, Вадим не знает. Это уже другой город, в
сущности.
Как вернуться в тот город? Как?..
Неприятным, назойливым треском заявил о себе
торонтский будильник. Вадим проснулся.
Ему ничего не хотелось. Вообще ничего. Вадим
автоматически встал. Принял душ. Побрился. Почистил
зубы. Оделся. Вышел.
В метро он завернул в "Макдональдс" и купил завтрак.
Жевал завтрак, сидя в вагоне, и смотрел, как галдит
стая маленьких канадских аборигенов. Детишки
вскакивали на сиденья с ногами и орали так, что не
слышно было голос из репродуктора, называющего станции
и без конца предупреждающего пассажиров о чем-то.
Вадим ни на что вокруг не обращал внимания. Он снова и
снова воображал туапсинскую девушку Свету, ее лицо, ее
глаза, ее губы...
На работе Вадим появился с небольшим опозданием.
Сотрудники, видимо, уже обменялись свежими новостями и
сейчас, стоя в коридоре, тряслись от смеха - очевидно,
только что выслушали обязательный утренний анекдот.
Вадим, не задерживаясь, проследовал к своему столу.
Он опять видел море, старый городской причал и
сохранившийся от прежних времен нелепый памятник
"Борцам за Власть Советов". Вадим шел и смотрел
вокруг. Он взглянул на часы. Семь вечера. Куда идти? К
Свете рано. Она ждет его в девять.
Вадим решил нанести визит Косте. Он заскочил в один из
коммерческих магазинов, купил там бутылку кубанского
вина "Мускат" вместе с коробкой каких-то конфет.
Потом он направился туда, где живет Костя - Вадим
пересек старый дворик, заросший зеленью, подошел к
потертому от непростой жизни подъезду серого здания на
улице Гоголя и поднялся по каменной, пахнущей пылью,
лестнице. Надавил звонок. Костя открыл.
- О-о... кого вижу... Заходи!
Вадим вошел внутрь, мучитительно и напряженно глядя по
сторонам: он старался запомнить здесь каждую мелочь,
каждую деталь - вечную в его памяти, но в
действительности, увы, давно уже не существующую.
- Проходи. Я сейчас чай поставлю.
Вадим поставил на стол бутылку и конфеты. Присел. Он
молча смотрел, как, прожжужав, вспыхивает спичка -
забытый в Канаде звук, там все плиты давно уже стали
электрическими.
В центре стола появилась тарелка с тонко нарезанными
пластиками ветчины вместе с кусочками ярко-красного
помидора. Появились стаканчики. Вадим откупорил
бутылку и наполнил их вином. Открыл коробку с
конфетами.
Закипел чайник. Костя достал две чашки и бросил в них
по пакетику.
- Я ничего не понимаю, - сказал Вадим, отвернувшись. -
Ничего не понимаю.
- Не понимаешь что? - Спросил Костя.
- Ничего не понимаю. Ты умер, давно умер... И ты
стоишь тут передо мной и спокойно завариваешь чай. Как
это может быть? Как это может быть, что я оказался в
том самом городе, из которого я уехал десять лет
назад. Я вижу город, которого нет больше. Его нет, нет
нигде, а его его вижу. Я хожу по этому городу, общаюсь
с людьми. Я пью и ем, я влюбляюсь в красивую девушку.
И... ничего не понимаю. Не понимаю, что со мной
происходит. Может быть, ты мне объяснишь?
Костя молчал. Он продолжал перемешивать ложкой чай.
Казалось, он подбирал слова. Вадим ждал. Он сидел за
столом и смотрел в стену. Так прошла минута.
- Ты видишь не людей, - наконец, сказал Костя. - И не
город. Ты видишь образы. Образы из твоей памяти. Твоя
память - это огромная копилка. Ты понятия не имеешь,
как много всего там есть. Вся твоя жизнь, все то, что
ты считаешь давно забытым и давно стертым прошедшим
временем...
- То есть... - Вадим приподнялся на стуле. - Люди,
которых я вижу в своем сне - все они существуют в
реальности?..
- Или существовали когда-то. Иначе как бы ты их
увидел?
Вадим опустился на стул. "Света... - прошептал он, -
Света... Она существует?.."
- Но как это может быть? - Он повернулся к Косте. -
Как? Людей, которых я встречаю здесь, в этом городе, я
никогда раньше не видел! Или... я их просто не
помню?..
- Ты их не помнишь. Ты их забыл. Но ты их всех видел
когда-то. И в твоей памяти они сохранились...
Вадим шел по улице. Он шел и смотрел вокруг.
"Так, значит, просто память показывает мне мои старые,
давно забытые мною, воспоминания. Так, как если бы
показывала старый кинофильм... И я - кинозале. Точнее,
не воспоминания, а вариации на тему когда-то мною
увиденного."
Вадим свернул с улицы Карла Маркса, попетлял после
какими-то дворами. Темнело. Он посмотрел на часы. Без
двадцати пяти минут девять. Света ждет его через
двадцать пять минут. Через двадцать пять минут.
Он услышал выстрел. Потом - второй. Человек,
спотыкаясь, выбежал из-за угла. Возникла рука с
пистолетом. Пистолет застыл в воздухе - кто-то
прицеливался. ...И громыхнул выстрел. Человек рухнул,
разбросав руки.
Из-за угла появились четверо. Двое из них были в
милицейской форме. Каждый из четверых держал в руке по
пистолету.
- Готов? - Спросил один.
И тут он, повернувшись, увидел Вадима. Остальные трое,
заметив, что тот смотрит куда-то, тоже повернули
головы. Вадим бросился убегать. В спину ему громыхнуло
сразу несколько выстрелов.
"Они не могут убить меня, - шептал Вадим на бегу. - Не
могут. - Ведь, это не живые люди. Это только образы.
Это игра моего воображения. Это только игра."
Преследователи настигали его. Вадим, забежав за угол в
очередной раз, огляделся и спрыгнул вниз - туда, где
разросшиеся кусты сразу же спрятали его от глаз кого
бы то ни было. Он притаился. Услышал шаги. Это
появились те четверо.
- Где он? - Слышал Вадим сверху.
- Ушел...
- Надо найти. Батя не любит живых свидетелей. Ты
знаешь: если за два дня мы этого типа не сделаем
трупом...
Вадим слышал, как кто-то спокойно и деловито сплюнул
на тротуар.
- ...трупами станем мы.
Они отошли чуть в сторону. Вадим приподнялся и
осторожно выглянул из-за кустов. Четверо стояли в
нескольких метрах от него, и свет от уличного фонаря
падал так, что Вадим мог отлично рассмотреть каждого.
И запомнить лицо.
Первое, на что он обратил внимание: двое из этих
четырех действительно были в милицейской форме (Вадиму
не показалось!). Но оперативники, стоящие на службе у
мафии, не редкость в демократической, России, а в
демократическом Туапсе тем более. Интересно было
другое: их лица. Ни одно из них Вадим не мог
вспомнить. Ни одно.
Но где-то же он их видел! Когда-то же они встречались
ему! Где и когда?.. Возможно, этих людей давно уже нет
в живых: десять лет - немаленький срок, а у бандюков
век короткий...
Они ушли. Вадим остался один. Он посидел в кустах еще
несколько минут, а потом вылез.
На улице холодало. Пронизывающий свежий ветер нес
запах весны и запах соленого моря. Деревья тревожно
шевелили листьями, словно пытались рассказать о чем-то
Вадиму и посвятить его в какую-то свою тайну. Луна,
желтая и круглолицая, как тарелка в ресторане,
неподвижно смотрела на него сверху. Тусклые звезды
мерцали, ежась от ночного холода. Пятиэтажные дома
темными силуэтами обступали вокруг. Улица, изгибаясь,
уходила куда-то очень далеко - туда где чернели
неровные линии кавказских гор.
Это был Туапсе. Старый, забытый и затершийся в памяти
Туапсе. Город Вадима. Его город.
И Вадим стоял здесь, на этой холодной ночной улице и
смотрел вокруг. Он захотел здесь остаться. Навсегда
остаться. Вадим ясно понял, что не хочет больше отсюда
никуда уезжать. Он хочет остаться здесь. Он хочет
здесь остаться жить. Он хочет вернуть то время. Он
хочет прокрутить назад эти десять неудачных лет. Он
хочет остаться здесь.
И в этот момент прозвенел будильник. Будильник из
сегодняшнего Торонто.
Вадим пришел на работу чуть пораньше. Сотрудники еще
только начинали собираться в коридоре. Их общий
ежеутренний сбор был еще впереди. Пока те из них, кто
уже пришел на работу, прохаживались взад и вперед по
длинному коридору, тянули из фарфоровых чашек
некрепкий кофе и вели беседы, скучные, как смерть и
бессмысленные, как воскресный номер "Торонто Сан".
Вадим проследовал мимо них и устроился у своего
компьютера.
Он открыл сайт Туапсе.
Он решил взломать этот сайт.
Он взломает сайт и потратит все свои возможные и
невозможные хакерские способности, но узнает все о
туапсинской девушке по имени Света, которую он видит
теперь каждую ночь. Где она сейчас, спустя десять лет?
Что с ней?
Он взломает сайт, он заберется в электронные архивы
города и узнает все о тех четырех типах, что пытались
его подстрелить прошлой ночью.
Вадим даже решился забить на работу сегодня. Он -
исполнительный и аккуратный обычно работник сегодня
будет использовать рабочее время и рабочий компьютер в
чисто своих, личных, целях.
Сегодня он будет искать, и он не успокоится, пока не
узнает об этих людях все. Все то, что можно узнать.
...Из коридора слышались радостные голоса - сотрудники
собирались в кучу и шумно обсуждали что-то. Вадим
быстро щелкал клавишами. Цифры и буквы - русские,
латинские, мелькали у него перед глазами. Он
сосредоточился так, что вспотел. Сейчас, сейчас...
Сейчас он все и про всех узнает. Только нужно
собраться с силами. И потерпеть.
Прошел час. Все в офисе уже заняли свои рабочие места,
и работа кипела вокруг Вадима. А Вадим ковырял
внутренности интернета. Содержимое чужих сайтов
рассыпалось перед ним, выбрасывая всю - нужную и
ненужную информацию.
Прошло еще два часа. Вадим уже знал, что Светлана
Николаева (он узнал ее по фотографии) действительно
жила в Туапсе в 93-ем году, но через год, в 94-ом, она
поступила учиться в один из столичных вузов и
перебралась в Москву. Следы ее на этом терялись.
Вадим занялся четырьмя убийцами, которых он видел во
сне прошлой ночью. Двое из них, и точно, работали в
93-ем году с милиции (Вадим проверил электронные
списки сотрудников туапсинской милиции, снабженные
фотоснимками). Двое других в милиции не работали: они
числились в милицейской картотеке. Как хорошо
известные органам рецедевисты.
Первые двое - Андрей Тимофеев и Григорий Петренко в
98-ом году оформили документы на постоянное место
жительство... Куда? Вадим напрягся и, узнав, покачал
головой... Нет, этого не могло быть. Они перебрались в
Канаду, в Торонто.
А что случилось с их друзьями-бандитами? Вадим начал
ковырять сайт канадского посольства. Если эти двое
тоже уехали, то вряд ли под своими документами и вряд
ли под своими фамилиями.
Два часа ушло у него на расковыривание посольского
сайта. И Вадима в конце ждал сюрприз: оба рецедивиста
- и Миша Холодков и Кеша Федотов получили в посольстве
канадский lended immigrant, и как кристально честные,
законопослушные граждане отбыли себе тихо на свою
новую родину. Это случилось в 99-ом году. Очевидно,
ребята как следует обогатили посольских чиновников.
Вадим тер затылок. Ему казалось, он сходит с ума. Как
еще объяснить все это?..
Он выпил две чашки черного кофе и прошелся по коридору
туда-сюда. Прожевывал информацию.
Потом вернулся к своему столу. Открыл почтовый ящик,
и...
Там лежало письмо от Светланы Николаевой. Вадим,
кликнув, открыл письмо. Письмо было с аттачментом, и
Вадим на фотоснимке не мог не узнать туапсинскую
девушку Свету. Она повзрослела за эти десять лет, она
стала серьезнее, но ее лицо оставалось все таким же
трогательно прекрасным. Как и тогда. Как и прошлой
ночью.
Вадим прочитал текст. Света писала, что ей попалось на
глаза его объявление на сайте "Русский Торонто", что
она хочет познакомиться, что она здесь два года, и
чувствует себя одиноко в этой серой, холодной стране.
Письмо было печальным и искренним, чем сильно
отличалось от обычных писем русскоговорящих торонтских
девиц.
Вадим сразу же написал ответ. Слова выскакивали из-под
клавиш сами - Вадиму только оставалось щелчками
забрасывать их на экран.
"Света! Светочка! Света! Я больше всего на свете боюсь
теперь, что ты мне не ответишь. Я увидел тебя впервые,
но знаю тебя всю мою жизнь. Каждую ночь ты мне
снишься. Пожалуйста, не прими меня за сумасшедшего.
Раньше, когда ты была только призраком, миражом,
неосязаемым сновидением, сказкой из детства, я искал
тебя в реальной жизни. И не находил. Тебя не было.
Тебя не было нигде вокруг. Ты существовала только там
- за чертой сновидения, за чертой этого мира. Сейчас
ты появилась здесь. Я увидел тебя, и все для меня
перевернулось: я понял, что ты существуешь. Я понял,
что ты не миф и не фантазия. Ты здесь, хотя я увидел
тебя только издалека. Я больше всего боюсь теперь, что
исчезнешь - ты пропадешь окончательно и уже навсегда,
я пойму, что обнимал воздух. Света, не исчезай! Умоляю
тебя! Не исчезай! Ведь и ты тоже не сможешь жить. Ты
не сможешь существовать спокойно, когда узнаешь, что
тебя так любят...
Я умру, если ты не ответишь мне.
Вадим."
Он вытер рукой мокрый лоб. Потом, не перечитывая,
одним кликом отправил письмо.
Весь вечер Вадим занимался рабочими делами. Он делал
их, как деловая машина, как трудостроенный автомат:
равнодушно и не задумываясь над тем, что он делает -
так работали канадцы за соседними столами в офисе.
Выходя на обед, он проверил e-mail. Там было пусто.
Вадим закрыл компьютер и отправился обедать.
Никакие кулинарные излишества не интересовали его
сегодня, и он просто пересек дорогу по направлению к
ближайшему "Burger King"у. Он взял себе combo
(комплексный обед) из громадного Whopperа (сэндвич где
есть поджаренная котлета-бюргер со свежим помидором,
луком, зеленым салатом, майонезом и кетчупом), порции
french fries (жаренная картошка стручками) и напитка.
Вместо положенного напитка Вадим взял кофе со
сливками, а french fries полил не кетчупом, как это
делают местные полудикие аборигены, а майонезом, по
примеру цивилизованных и культурных европейцев.
Вернувшись с обеда, он проверил e-mail. Там было
письмо. От Светы.
Рабочий день закончился. Вадим сделал log out на своем
компьютере и вышел из офиса.
Стоял теплый весенний вечер. Солнце пряталось,
опускаясь за горизонт, но последние лучи его
продолжали согревать землю. Вадим оглядывался. Он не
узнавал знакомого города. Все, что он видел теперь
вокруг себя: и эти серо-стеклянные многоэтажные дома,
сверкающие в последних лучах уходящего солнца, и
разноликие прохожие, спешащие после рабочего дня по
своим домам, и отражающие солнечный блеск уличные
автомобили, и краснокожие трамваи, с грохотом
проплывающие из одного конца улицы в другой - все это
казалось сейчас Вадиму сказочной, нереальной
декорацией к фантастическому кино.
Он направился к метро: ему надо добраться до станции
"Dundas West", а там - на трамвае. В польском районе,
на Ронсесвэлс Авеню, в кафе Грановской (польское кафе)
его ждет Света. Вадим был уже как-то раз в этом кафе,
ему там понравилось. Изумительно нежные и невероятно
вкусные польские пончики (канадцы так не умеют),
облитые жидким сахаром с цукатами, и начиненные внутри
повидлом, а также кофе с молоком, приготовленным при
участии капучиномейкера: по вкусу - cafe late. Но
сейчас в голове у Вадима было совсем другое - он ехал
в польский район не за пончиками и не за кофе. Он ехал
увидеть Свету.
Вадим добрался до станции метро "Dundas West", а там
пересел на трамвай. Трамвай был набит, но Вадим уже не
обращал внимания ни на что. Он, не отрываясь, следил
за пробегающими в окне переулками и думал, что,
все-таки, это невероятно - то, что происходит сейчас с
ним. Кому-то рассказать после - не поверят. Никто не
поверит. Он бы и сам не поверил в это никогда. Ни в
жизнь бы не поверил.
Вадим вошел в кафе и огляделся. Светы здесь не было.
Но это и не удивительно: еще целых двадцать минут до
назначенной встречи. Еще целых двадцать минут. Вадим
подошел к стойке и взял кофе с молоком. Потом уселся
за столик. Светы не было. Он оглядывался. Он смотрел
на улицу. Светы не было. Не было.
Вадим отпил кофе. Он выпил пол чашки. Светы не было.
...Часы показали без пяти минут до назначенной
встречи, и... Вадим взял чашку в руку и поставил ее на
стол. Света стояла в дверях. Она стояла и смотрела
прямо на него...
Она узнала его. Она его узнала. Она видела его раньше.
Где? Где она могла его видеть?
Вадим поднялся ей навстречу. Света подошла ближе. Все
было так нереально и так фантастично, что не хотелось
верить. Это был сон, который продолжался и
продолжался, несмотря на то, что пробуждение давно
состоялось. Сон за пределами сна. Сон перешагнувший в
живую реальность.
Они сидели за столиком польского кафе и смотрели друг
на друга. За окном опустился вечер. В провалах между
домами зажигались неяркие звезды. Редкие трамваи,
наполненные светом и паасажирами, одиноко
проскальзывали вдоль узенького авеню, прерывая
вечернюю тишину тяжелым, деловым грохотом.
Вадим выяснил, что Света уже побывала замужем. Муж
избивал ее. Единственный родившийся у них ребенок
умер. Потом мужа посадили в тюрьму. А у Светы
появилась возможность съездить в Канаду. Ее пригласили
родственники. Виза у Светы на полгода, после чего ее
(визу) можно будет попытаться продлить. После - домой,
в Туапсе, если не удасться зацепится здесь... Конечно
же, удасться! Они поженятся, и Вадим спонсирует ее!
Какие еще могут быть вопросы!? Вадим аж приподнялся в
кресле и вытер лицо.
Света улыбнулась. Так улыбаетсь человек, которого уже
столько раз в жизни обманывали, что он перестал
кому-либо и чему-либо верить. Хотя поверить очень
хочется. Очень хочется поверить.
Они шли по улице, и Вадим держал Свету за руку. Он
удивлялся: какая тонкая и какая мягкая у Светы рука,
даже голова кружится... Понять это все невозможно...
Продолжение сна.
- Проводишь меня до дома? - Спросила Света.
- Пошли, конечно! - Вадим сжал ее руку еще сильнее.
- Не жми так. - Света улыбнулась. - Больно.
- Прости меня! - Вадим выпустил ее руку.
Он, вдруг, увидел, что все люди вокруг смотрят на
него. "Что во мне такого особенного? - Удивлялся
Вадим. - Почему они не разглядывают кого-нибудь
другого?.."
Они подошли к дому. Большое многоэтажное здание
смотрело внимательно на Вадима, сверкая горящими
окнами и приглашая внутрь. Там, за стенами большого
здания, идет жизнь, жизнь пока неизвестная Вадиму,
жизнь призрачная, но все-таки настоящая - такая же
настоящая, как эта улица, как эти прохожие, как эти
деревья, как это черное небо над головой, как Света,
что стоит рядом и доверчиво держится за его, Вадима,
ладонь, как вообще все вокруг.
- Пойдем? - Спросила Света. Она смотрела ему прямо в
глаза, смотрела, не отрываясь. И повторила: - Пойдем?
- Пошли.
Внутри плохо пахло. Дешевое здание, где живут в
основном вэлферщики. "Бедная Света, - подумал Вадим. -
Она вынуждена здесь жить. Но ничего. Я заберу ее
отсюда. Насовсем заберу."
На шестом этаже пахло блевотой. Двое полицейских вели
по коридору угрюмого негра в грязной куртке. Очень
пьяный мужик пытался открыть дверь. Ключ его не
попадал в замочную скважину, и мужик тихо ругался
по-украински.
- Ты давно здесь живешь? - Спросил Вадим.
- Два дня. - Ответила Света.
"Все ясно." Вадим вспомнил, что, находясь в лифте,
обратил внимание на отсутствующий в доме тринадцатый
этаж: сразу же за двенадцатым следовал четырнадцатый.
"Суеверные идиоты," - подумал Вадим.
Света отперла дверь.
- Заходи.
Вадим очутился в крохотной однокомнатной квартирке.
Здесь было очень бедно, мебель отсутствовала, в углу
лежал матрас. Но зато было чисто и по человечески
уютно.
Света повернулась к Вадиму. Она улыбнулась виновато и
развела руками.
- У меня тут не очень, конечно... Но ты заходи. Я
сейчас чай поставлю. Или ты кофе хочешь?..
Ответить Вадим не успел. Пистолетное дуло уткнулось
ему в затылок. Двое показались одновременно. Один
держал на прицеле Вадима, другой - Свету. Вадим узнал
их. Не мог не узнать. Бывшие туапсинские опера Андрей
Тимофеев и Гриша Петренко. Так вот чем они занимаются
в Канаде!
- Стоять спокойно. - Сказал Гриша. Он держал пистолет
у головы Вадима. - Тихо стоять. Одно движение - и
дырка в черепе.
- Мы ребята незлые, - сказал Тимофеев. - Нас только
кошельки интересуют. Все, что есть. Кэш, кредитки. Мы
свое возьмем и - до дому. Убивать никого не будем. Мы
добрые. Убиваем только тогда, когда клиенты случаются
нервные. Мы нервных не любим. У нас у самих нервишки
пошаливают. Время такое, тяжелое. Да и работа
беспокойная... Все ясно?!
Вадиму было ясно все. Пусть они заберут его кошелек и
сваливают. Там, кроме четырех кредитных карточек,
пятнадцать долларов. Он сейчас же, с ближайшего
телефона, позвонит на эти четыре hot line и сообщит,
что карточки у него отобрали грабители. Хрен тогда они
смогут использовать оттуда хотя бы цент!
Тимофеев опустил пистолет и подошел к Свете. Обыскав,
вытащил у нее кошелек, раскрыл, печально присвистнул,
сунул кошелек в карман. Потом подошел к Вадиму.
Обыскал его. Вадим покосился на дуло, нацеленное ему в
глаз. Тимофеев достал кошелек. Раскрыл. Лицо его
скривилось, когда он увидел наличность. Но стоило
Тимофееву заглянуть в отдел кошелька, где хранились
карточки, в глазах появился интерес.
- Четыре кредитки. - Сказал он Грише.
Потом отошел в сторону.
- Четыре кредитки. - Повторил задумчиво. - Четыре
кредитки.
Взмахнул пистолетом и, не целясь, всадил Свете пулю в
живот. Света, согнувшись, рухнула. Вадим отшатнулся от
ужаса и от неожиданности. Пистолетное дуло глянуло ему
в лицо. Указательный палец обнял курок.
И в этот момент дверь вылетела от мощного удара
снаружи. Два полисмена со стволами наготове ворвались
в квартиру. Гриша выстрелил, но тут же свалился,
скошенный пулей. Прогрохотало несколько выстрелов.
Один из полисменов ударился о белую стену и съехал
вниз, прочертив черно-красную полосу. Тимофеев,
обхватив руками лицо, рухнул - полицейская пуля
вмазала ему точно в лоб.
Оставшийся в живых полицейский опустил пистолет. Его
товарищ неподвижно лежал на полу - вокруг растекалась
лужа, он был мертв. Гриша с Тимофеевым тоже были
мертвы. Света пошевелилась и застонала. Вадим бросился
к ней. Полицейский подошел ближе.
- Ты кто? - Спросил он по-английски с сильным
славянским акцентом. - Покажи документы.
Вадим обернулся и... перед ним стоял одетый в
канадскую полицейскую форму рецедивист Миша Холодков.
Вадим глянул на убитого полисмена в растекающейся
кровавой луже у стены. И опять узнал. У стены лежал
Кеша Федотов. Вадим приподнялся. Голова шла кругом.
"Бред, - говорил он себе. - Это все бред. Бред
какой-то."
- Документы покажи. - Повторил свой приказ
рецедевист-полицейский Миша Холодков.
Вадим посмотрел на Свету. Та поворачивала голову
туда-сюда и тихо стонала. Вадим бросился к ней.
- "Скорую"! - Закричал он. - Срочно вызывайте
"скорую"!
Холодков подошел к ней и профессиональным движением
пощупал ей пульс.
- Жива, - сказал он.
И тут увидел брошенный на полу кошелек Вадима.
- Твой? - Спросил Холодков, подбирая кошелек.
- Мой. - Ответил Вадим.
Света открыла глаза.
Миша Холодков заглянул внутрь. И застыл неподвижно. Он
посмотрел на Вадима. Потом на Свету.
- Здесь четыре кредитки. - Сказал Холодков ледяным
голосом. - Четыре кредитки.
Он вытащил пистолет из кармана и, подойдя к Свете,
выстрелил ей точно в лоб. Направить дуло на Вадима он
не успел. Тот свалил его быстрым прямым ударом в
челюсть. Холодков, выронив ствол, упал на пол. Вадим
бросился и подхватил пистолет, который продолжала
сжимать мертвая рука бандита Гриши Петренко. Рукоятка
была мокрой и липла от крови. Вадим стиснул ее до боли
в пальцах. Он целился Холодкову между глаз. Палец его
лежал на курке. Холодков, который не успел
приподняться с пола, застыл. Холодная металлическая
смерть своим единственным глазом смотрела ему в
расширяющиеся зрачки. Еще секунда и...
- Стой. - Прошептал Холодков, глядя не на Вадима, а в
пистолет - так, словно бы пистолет был живым существом
и мог самостоятельно что-то решать, самостоятельно
думать. Он словно бы уговаривал этот ствол. - Стой. Ты
ничего не знаешь. Я тебе все расскажу. Ты ничего не
понял. Ты не понял, что произошло. И вообще ничего не
понял...
Он сделал движение, чтобы приподняться, и пистолет
выстрелил. Сам собою. Вадим даже не нажимал на курок.
Он просто вздрогнул так сильно и резко, что мягкий,
отзывчивый курок не выдержал. Не выдержал и
поддался...
Холодков лежал на полу, разбросав руки. Он смотрел
вверх - словно бы рассматривал там сейчас что-то
чрезвычайно для себя интересное. Вадим посмотрел на
пистолет в своей руке, на пальцы, перемазанные кровью.
И прямо в ухо ему, раздраженно и зло затрещал
будильник. Его будильник.
Вадим открыл глаза. Он лежал на кровати у себя в
комнате. Сон, - понял он. - Все это был только сон.
Вадим вышел из дома через сорок минут. Он знал, что
должен сделать: то же самое, что уже сделал сегодня
ночью в сне.
Завтрак, купленный по дороге на работу в "Burger
King"е, показался ему невкусным - таким же невкусным,
как и вся его здешняя жизнь. "Суррогат, - думал Вадим.
- Это суррогат нормальной пищи. Вся страна сидит на
суррогате. Страна, которая поедает искусственные
продукты, утоляет жажду искусственными напитками,
одевается в искусственную одежду, развлекается
искусственной псевдокультурой, смотрит по ящику
искусственные, фальшивые, новости и подчиняется власти
искусственных правителей - правителей-марионеток. Один
сплошной суррогат. Жизнь, состоящая из суррогата
полностью, на все сто процентов. Даже любовь, которой
занимаются аборигены - даже и она превратилась в
суррогат здесь, даже она, в сущности, ненастоящая."
Сидя в метро, Вадим потягивал кофе. Потягивал кофе и
смотрел по сторонам. Он видел вокруг самых разных
людей: улыбающихся бизнесменов в разглаженных дорогих
костюмах, рабочих парней в потертых джинсах, громко
орущих подростков, в свисающих дебильного вида штанах
- и весь этот странный фон вдруг показался ему
каким-то фантастическим театром теней; не люди, а
мертвые пластмассовые манекены в масках расхаживали по
салону, громко кричали, улыбались и разговаривали друг
с другом. Почему-то подумалось, что мир этот, такой
сытый и такой благополучный внешне, но сгнивший
насквозь до трухи, уже приблизился вплотную к своему
концу. Скоро этого мира не будет, все закончится.
Останутся только осколки и воспоминания. Историки
будут трудится, ковыряя обугленные обломки этой серой,
бессмысленной Помпеи. Помпеи, которая даже не создала
своей культуры и только смотрела вверх - на
звездно-полосатую безжалостную сестру, вооруженную
страшным факелом, злое пламя которого пожирало и
города и целые страны. "Разорена Ниневия! Кто пожалеет
о ней?.. Все, услышавшие весть о тебе, будут
рукоплескать о тебе, ибо на кого не простиралась
беспристанно злоба твоя?"..
В офисе Вадим появился чуть позже обычного. Сотрудники
явно уже обсудили последние новости и уже посмеялись
над утренним анекдотом. Теперь они сидели, каждый за
своим столом, и разглядывали свои мониторы.
Вадим устроился за компьютером. И огляделся. Никто не
смотрит на него. Никто. Все вокруг заняты своей
работой. Вадим открыл туапсинский сайт и минут десять
тупо рассматривал картинку, где маленький белый катер
красиво и плавно рассекал рябь темно-голубых волн.
"Поехали, - сказал себе Вадим. - Поехали."
На улице начался дождь. Тяжелые крупные капли били в
окно и быстро стекали вниз. Но Вадим не замечал
ничего. Ничего вообще. Он видел перед собою один
только светящийся монитор.
Подошло время идти на lunch. Но Вадим не трогался с
места, потому что он уже раскопал данные на Светлану
Николаеву, которая действительно проживала в 93-ем
году в Туапсе. Спустя год Николаева вышла замуж,
родила ребенка и уехала с мужем и со своим маленьким
сыном в Ростов, где и проживает в настоящее время. В
Ростове (Вадим выяснил это, забравшись уже и в недра
ростовского интернета) у Светы родился второй ребенок.
И это было все. Подробности отсутствовали. Вадиму
очень хотелось увидеть ее более новое фото, хотелось
узнать, как она выглядит сегодня, спустя десять лет -
но другой фотографии не было, только сухие равнодушные
строчки. С единственного, обнаруженного Вадимом фото
внимательно и серьезно смотрело такое знакомое и такое
далекое теперь лицо. Фото было датированно 93-им
годом.
На поиск информации о четырех туапсинских убийцах у
Вадима ушло значительно меньше времени. Двое из них
действительно работали в 93-ем году в милиции. И их
действительно звали Григорий Петренко и Андрей
Тимофеев. Тимофеев носил форму до 99-го года, пока ни
попал под очередную чистку, когда его выгнали из
органов (впрочем никаких уголовных дел против бывшего
оперативника возбужденно не было), а Петренко наоборот
- повысили, и недавно совсем он примерил погоны
майора.
Миша Холодков погиб весной 94-го: его изрешетили из
двух стволов милицейского образца, когда Миша поздним
вечером выходил из кафе (милиция, разумеется,
открестилась от этого дела). Кеша Федотов в настоящее
время сидел в тюрьме. Что же касается загадочного
убийства чиновника туапсинской администрации,
застреленного из пистолета далекой теперь уже весенней
ночью далекого 93-го года, то оно так и не осталось
нераскрытым и было позднее погребенно в милицейских
архивах.
Вадим закончил ковырять интернет и посмотрел на часы.
Маленькие часики в углу монитора показывали ему, что
рабочий день заканчивается.
По дороге домой Вадим снова зашел в LCBO и купил
бутылку кубинского рома.
Потом он медленным шагом прохаживался по оживленной и
шумной Yonge Street. Прохожие все очень спешили,
каждый торопился по своим делам - и даже не по делам,
скорее всего, а домой; но никто из них не обращал
никакого внимания на Вадима. Никто. Вообще никто.
Зачем и куда я иду? - Спрашивал он себя, глядя вокруг.
- Куда и зачем? Вадиму казалось всегда, что он хорошо
знает свое направление, знает, куда ему нужно
двигаться в жизни, и, вот, только теперь, вдруг, стало
ясно, что компас его давно уже сломан, мертвая стрелка
давно застыла; все эти годы он двигался не туда, все
эти годы он только блуждал в пустоте, боролся и
побеждал, не зная, не догадываясь, что главным и самым
большим призом за все эти одержанные им победы
является одно только огромное и совершенно ненужное
ему Ничто.
Вадим остановился прямо на улице. Вокруг него бурлила
все та же бессмысленная и хаотичная толпа. Она
непрерывно двигалась, огибая Вадима со всех сторон и
совершенно не замечая его.
Вадим стоял, сжимая в руках бутылку рома в бумажном
зеленом пакете, при этом растерянно и глупо
оглядываясь.
Куда ему идти дальше?
Куда?..
Без аппетита съев ужин, Вадим достал бутылку.
После второго стакана мысли в голове зашумели,
задвигались. В какие-то минуты Вадим уже готов был
звонить в турагенство и покупать билет на самолет: в
Москву. В Москву, а оттуда в Ростов. Но потом
останавливался. Что он ей скажет? Ведь у нее муж,
дети; и потом - она даже не знает Вадима. Не знает,
кто он. Не знает, что он вообще существует. Ничего не
знает. И что он ей скажет?..
Вадим уснул прямо на диване, не раздеваясь.
Он снова увидел Туапсе. Ночная улица. Каменные силуэты
пятиэтажных зданий. А сверху - нарисованный на
небосклоне желтый призрачный круг Луны в окружении
крохотных сверкающих звездочек. Туапсе. Туапсе 93-го
года. Вадим стоял посреди пустой улицы и слушал, как
ветер пробегает по тротуару, перебирая газеты и мусор.
Он слышал густой непрерывный шелест и понять не мог -
то ли это встревоженные ветром листья рассказывают
друг другу нелепые, фантастические истории, то ли это
бурлит и пенится холодное море, седое и древнее,
которое здесь где-то рядом, в двух-трех кварталах -
так близко, что сюда даже долетает его запах - запах
прозрачных, соленых волн.
Вадим посмотрел на часы. Без пяти девять.
Без пяти минут! Всего без пяти минут!
И он сразу все вспомнил. Через пять минут у него
свидание со Светой. Через пять минут он должен быть у
нее. И он опаздывает! Он страшно опаздывает! Ведь он
не успеет добежать так быстро!
Вадим помчался.
Он бежал и видел, как фонари проворно расступаются
перед ним во все стороны. Деревья шептали ему что-то
вслед. Старые дома смотрели сочувственно и словно
хотели подбодрить его, словно хотели сказать, что все
это, как и положено в старой доброй сказке, закончится
хорошо.
Вадим задыхался. Он бежал изо всех сил; бежал, время
от времени бросая короткие быстрые взгляды на свои
часы, стрелки которых медленно, но неотвратимо
передвигались.
Вадим боялся, что Света, которая, конечно, уже стоит у
своего подъезда, не дождется его и уйдет. Она уйдет!
Она уйдет сейчас, и он никогда, никогда больше ее не
увидит!
"Света! - Шептал про себя Вадим, - Света, не уходи!
Светочка, подожди меня еще три-четыре минуты! И я
добегу, я успею!.. Светочка, Света! Если бы ты только
знала, как сильно я тебя люблю!"
Миссиссага-Торонто,
2003 г.