Прежде чем усесться на трон Гамильтон наорал на него.
- Ар-бункл!
Каменный трон не выдержал и раскололся.
Очень недолгим было правление Гамильтона Рубиновый сапог.
А Рубиновый сапог он был потому, что очень любил прятать рубины в сапоги, да только доставать забывал, так что они все от ходьбы перетирались в пыль.
А эта пыль очень полюбилась мышам вместо еда. Они приучились за Гамильтоном стайками бегать и всю пыль за ним поедать.
Растолстели мыши на рубиновой пыли, глаза у них стали красными и в темноте светиться.
А Гамильтону и дела нет, он их на ночь искупает, все зубы им почистит и спать укладывает.
Единственно стал он с годами жаловаться, что тяжело мышей поднимать, да кофтанчики им малы стали.
Известно ведь, что на каждую мышь по кофтанчику полагается.
Подгорные законы суровы, но справедливы и зверям и к гномам.
На девятисотом году жизни, а Гамильтон был долгожителем даже по меркам гномов, подгорные жители стали поговаривать, что тесно с мышами жить, в тоннелях заторы, в магазине не протолкнуться.
Известное дело, мыши к тому времени уже стали размером с добрых слонов, в проходах застревали, по ночам будили население топотом и попискиванием, некоторые даже пытались трубить в новопоявившиеся хоботы.
Да и народная мудрость не зря гласит, мышиная топотня, что рубины для слона, весь намаешься, как в бане упаришься.
А баню в те времена гномы крепко не любили.
В общем, не стали гномы терпеть такое. Назначили новый подгорный закон, что, мол, все мыши есть слоны, а все слоны есть мыши.
Когда до мышей закон дошел, сколько писку поднялось! Ведь слон знамо, в жизни боится больше всего мышей. А раз они и слоны, и мыши одновременно, то и испугались они сами себя, и затосковали.
Тяжело стало жить мышам по подгорным законам, невмоготу.
Тогда собрались они и на мышином вече, преодолевая страх и ужас к самим же себе, решили, что пора мигрировать на поверхность.
Там таких законов еще принять не успели!
И вот они сложили свои кофтанчики и потянулись всем мышино-слоновым народом на поверхность.
Говорят ли, брешут ли, но видели, дескать, и Гамильтона верхом на слоне, мигрирующем на поверхность.
Видно такая уж у него судьба была.
Или его царская природа, все-таки сидеть не на каменном троне, но на живом.
И хотя почти не правил Гамильтон и не сделал для гномов великого добра, но знаем мы теперь, кого благодарить за появление слонов на Земле.