" Здравствуй, дорогая мама. С приветом тебе, твой сын Илья. Сейчас три часа ночи, в составе диверсионной группы я нахожусь в боевом дозоре. Вокруг сплошная темнота, но у нас приборы ночного видения, и я всматриваюсь в противоположный берег реки, за которым начинается Афган.
Когда налетает ветер, камыши качаются, кажется, что сквозь них ползут "духи", и тогда палец сам тянется к спусковому крючку автомата. Но командир нашей разведгруппы отдал приказ - действовать только ножами, все должно быть тихо. Рука, которая сжимает десантный нож, от постоянного напряжения уже немеет.
В эту ночь мы ждем большой караван "духов" с наркотиками и взрывчаткой. Информацию передал верный человек с той стороны. Вчера я сам встречался со связным в чайхане на краю кишлака. Еще связной сказал, что операцией "духов" руководит сам Усама Бен Ладен.
У каждого из нас есть его фотография для опознания, если повезет, то мы его захватим и получим отпуск домой. Но я на это сильно не рассчитываю, потому что Усама Бен Ладен осторожен, и его очень трудно поймать..."
Порывы ветра врывались в камбузную подсобку сквозь неплотно закрытую дверь. Желтое отражение лампочки, на длинном проводе свисающей с потолка, качалось в черном ночном окне.
Семеро солдат в застиранной стройбатовской робе молча чистили картошку и, не глядя, бросали ее в бак с водой.
Наклониться к ящику, взять картофелину, очистить, бросить в бак, наклониться, очистить, бросить... поклон, еще поклон...
В армии молодому солдату все время хочется спать - когда маршируешь по плацу, когда стоишь на утренней и вечерней поверке, когда смотришь телик и когда чистишь дембелю сапоги - хочется одного и того же - спать.
А когда не хочется спать, то хочется есть. Или сразу и то и другое. Спишь и видишь жареное мясо, шипящую яичницу, жареную курицу.
Но особенно часто Илюха вспоминал огромный торт, который он так и не попробовал на своих проводах в армию. А все потому, что вместе с приятелями упился в стельку и весь вечер не отползал от унитаза, тут уж не до торта было.
А торт был - песня. С красными розами, с шоколадными вензелями и разноцветным мармеладом, бисквитно- кремовый, он так обалденно пах ванилином!
И вот - торт не съеден, а Илюха в армии. Называется, надурил сам себя.
- Илюха, ты эту картофелину уже по третьему разу чистишь, чупа-чупс из нее, что ли, хочешь сделать? Если мы до подъема не закончим, дембеля из нас самих картошку в мундирах сварят. Времени всего три часа осталось.
- Слушай, Андрюха, почему так происходит? Когда в столовку приходишь и ешь это пшено и перловку, то думаешь - сейчас бы картошечки жареной, да с лучком, а как к камбузникам на работу запрут, так лучше бы и жрал каждый день каши да макароны и вообще бы ее не было, этой картошки!
- Это потому, что человек - существо всем и всегда недовольное.
А вообще человек на картошку похож. Вот глянь - она в ящике, как человек в толпе - вся одинаковая. А вытащишь - одна гладенькая и ровная, другая горбатая и страшная. Зато чистить начнешь - та, что ровная - внутри сплошь гнилая, а та, что горбатая - ядреная и цельная.
Ну и умник этот Андрюха. Тоже мне, философ камбузный.
Нет, все же это несправедливо, неправильно. Надо закон принять - пока не съел торт целиком на проводах - в армию не забирать. А вдруг на службе погибнуть придется, и что тогда? Ведь даже и не вспомнишь перед смертью, как резал торт большущими кусками, и с чаем его, с кофе, с газировкой ел, ел, ел...
Вон, Андрюха рядом сидит и картошку чекрыжит, как робот. Еще и улыбается чему-то. Потому что он торт свой на проводах съел. Весь. Я его специально спросил, так Андрюха полчаса расписывал, слюной захлебываясь. Чуть по роже ему не дал, но он же не виноват, что я такой олух.
- Что за сны наяву, бойцы? Вы на посиделки здесь собрались? Не замечаю результатов труда! Чищеная картошка должна лететь в бак, как автоматная очередь, а не рождаться в муках, как произведение искусства! А ну, смирно в присутствии помощника дежурного по столовой! Подворотнички застегнуть. Я вот этим кулаком каждому грудь проломлю и скворечник сделаю, если через час все не будет перечищено.
И что характерно, когда этот торт на столе стоял, я ж на него даже не смотрел, там вокруг всего полно было - и ветчина, и сервелат, и курица копченая, и балык, и икра красная, салаты, фрукты разные. А вот вспоминается только торт. Наверное, проживешь жизнь, а в самом конце вспомнишь и пожалеешь о чем-то таком, чего даже и не замечал, вздохнешь и скажешь - ну и дурак же я был, счастье-то - вот оно, рядом было. Знать бы только сейчас, о чем потом жалеть будешь.
- Товарищ ефрейтор, может, картофелечистку включим, тогда точно управимся?
- Аршинов, ты что, совсем нюх потерял? Да я в первый год службы вообще такого слова не знал - картофелечистка! За борзость будешь сурово наказан - сделаешь один здесь приборку, потом придешь и доложишь. Не слышу ответа на приказание старшего по званию!
- Есть сделать приборку!
- Вольно. Разрешаю всем продолжить чистку. А ну, упали на картошку и задергались! Время пошло, бойцы!
- Ладно, Илюха, не бери в голову! Правильно говорят - лучше иметь дочь проститутку, чем сына ефрейтора! Мы тебе все равно поможем, верно, мужики? А Ловягина мы еще уроем. И ему на могилку картофелечистку вместо памятника поставим.
"...Рядом лежит мой боевой товарищ Андрей, я чувствую его локоть, и на душе становится спокойнее. Все-таки, какая это сила - армейская дружба! Вообще, все парни в нашей группе подобрались отличные, поэтому я точно знаю - если кого-нибудь из нас ранят, ребята прикроют огнем и обязательно вынесут с поля боя.
Недавно у нас было чрезвычайное происшествие - ЧП по-нашему. Помощник дежурного по столовой ефрейтор Ловягин продался "духам" и ушел к ним через границу. Его и до этого не любили, потому что он часто издевался над молодыми солдатами, но все же никто не ожидал, что он окажется предателем.
А так как он служил в столовой и все время ошивался вокруг офицеров, то знал он очень многое. По тревоге в воздух подняли боевые "вертушки". Ловягин не успел далеко уйти. Его не стали брать живым, и теперь его кости разбросаны на песке в трех километрах от границы, даже "духи" не стали его хоронить.
Мама, до рассвета осталось всего два часа, обычно в это время "духи" пытаются пройти мимо дозоров. Очень хочется спать, глаза слипаются, но ты не беспокойся, мы помним, что за нами наши близкие и родные и мы лучше поляжем здесь все до одного, но не дадим "духам" пройти на нашу землю.
А еще, мама, вышли мне денег на сигареты и конфеты, ты же знаешь, как я люблю сладкое, а нам дают только по три кусочка сахара к чаю. Деньги положи между двумя открытками, чтобы на свет их не разглядел наш почтальон. За меня не переживай, служить осталось всего ничего, обнимаю, твой сын Илья Аршинов".