Битов Александр Иванович : другие произведения.

Вверх по спирали

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  Вверх по спирали
  
  
  Не знаю, что в тот раз на меня нашло. Возможно, всему виной выпитое спиртное.
  Пью я мало и редко, но и совсем чуть-чуть бывает достаточно, чтобы мозги замутились. Как объяснил один знакомый фельдшер - это особенность моего организма: отсутствие фермента, который расщепляет алкоголь. Зная об этом, я стараюсь не злоупотреблять крепкими напитками, а если приходится выпить (ну, бывают такие ситуации, когда невозможно отказаться), то стараюсь сидеть тихо и больше слушать, чем говорить. Каким совершенным выглядел бы мир, если бы все всегда придерживались этого правила - говорить поменьше.
  Так или иначе, но повел я себя безрассудно.
  Машин было достаточно, несмотря на позднее время, любых и разных. Но я с необъяснимым упрямством ничего не делал. Лежал на пологом склоне и ждал чего-то особенного.
  Высокая трава еще сохраняла тепло отходящего солнца. Остро пахло навозом. Недалеко возвышался столбик со знаком ограничения скорости: цифрой "30" на белом круге.
  Дорога в этом месте делает два крутых поворота в виде зигзага, и любой водитель, даже из тех, кто редко соблюдает требования дорожных знаков, поневоле вынужден сбросить скорость до указанной. Было тихо и спокойно, земной шар крутился, неслышно поскрипывая на своей оси, вместе с ним двигался и я, навстречу жерновам судьбы, уставший и слегка нетрезвый.
  Дождался.
  Между прочим, "Saab". Внешний вид машины вызывал неподдельный восторг. Ксеноновые фары, изящный изгиб черного с просинью капота, затемненные стекла, кузов с несколькими топорщащимися антеннами. Когда он входил в поворот, казалось, дорога сама стелится под его широкие колеса, подстраиваясь под траекторию металлического тела.
  Двигатель самый навороченный, а вокруг такое переплетение труб, проводов и всяких штучек, что я туда даже приближаться не стал. Слишком это было сложно для моего теперешнего состояния. Поэтому я прибег к своему самому простому и верному средству, срабатывающему всегда.
  "Saab", почти поравнявшийся со мной, чихнул раз-другой, мотор недовольно пробасил и смолк, автомобиль по инерции прокатился еще с пару десятков метров, дернулся и замер.
  Дальше дело известное. Водитель, подняв капот, стал искать причину неисправности, а я ждал, когда он все перепробует и поймет, что не знает причины случившегося и как поступить дальше.
  Кажется, пора. Я поднялся с травы, отряхнул брюки от прилипшего мусора и неторопливо приблизился.
  - Помощь не нужна?
  Водитель поднял голову, злобно посмотрел и, не сказав ни слова, опять склонился над внутренностями автомобиля.
  Я не обиделся - подавляющее большинство в этой ситуации ведет себя одинаково. Ничего, никуда он не денется отсюда. Присел рядом на обочину и стал рассматривать диски на колесах. Классные диски, литые.
  Время шло, шофер все громче чертыхался. Дверь автомобиля открылась, и из салона выбрался еще один мужчина, скрытый до этого за тонированными стеклами.
  - Ну, Семен, что там, долго еще?
  Вот тут внутри меня словно что-то сжалось. Это был хозяин машины, сразу видно. Но хозяин не только машины, а и некого куска этого мира, куска, находящегося в его личном владении и принадлежащего исключительно только ему. Мужчина как будто сошел с экрана телевизора, одного из сериалов про жизнь современных бизнесменов, но, в отличие от экранных героев, не фальшивил ни одним жестом, ни одним словом. Костюм, прическа, манера держаться, интонация, с которой был задан вопрос - все точно соответствовало имиджу, во всем ощущались большие деньги и большая власть.
  В ответ на вопрос Семен что-то нечленораздельно промямлил, и мужчина, недовольно поводя головой, остановил взгляд на мне.
  - А тебе чего, пацан?
  Моя мама часто говорила, что не надо связываться с сильными мира сего. Кроме неприятностей, сынок, они тебе ничего не дадут. У них свои дела, у тебя свои, и лучше будет, если они никогда в этой жизни не пересекутся.
  Можно было еще отделаться какой-нибудь отговоркой и оставить их в покое. Но неведомая сила упорно толкала меня по пути безрассудства.
  - Могу помочь починить машину.
  Мужчина посмотрел так, словно перед ним было что-то совершенно неприличное, презрительно скривил губы и скрылся обратно в салоне.
  Его терпения хватило минут на пять. Когда он появился снова, в его фигуре уже не было прежней безоговорочной вальяжности.
  - Ну что?
  Семен еще раз безрезультатно крутанул стартер. Недовольный мужчина повернулся в мою сторону.
  - Эй, пацан. Иди сюда.
  Я поднялся и подошел к машине.
  - Ты говорил, что можешь починить.
  - Могу.
  Семен при этих словах выразительно хмыкнул, мужчина даже бровью не повел. Его лицо осталось абсолютно непроницаемым.
  - Ну, давай, чини.
  Я склонился над раскрытым чревом машины, подергал для видимости провода от распределителя зажигания, потрогал свечи, проделал еще кое-какие манипуляции, потому что надо было что-то делать, пока не решил, что достаточно. Потом уселся на место водителя, подвинул кресло, чтобы доставать до педалей. Выжал сцепление и повернул ключ в замке зажигания.
  Дрым.
  Да, машина-зверь. Движок завелся сразу и загудел уверенно и приятно.
  - Пожалуйста.
  Семен выглядел полным идиотом, а вот лицо мужчины не изменилось. Лишь глаза как-то потемнели и, оттого, похолодели, словно внутри отключили некий источник света.
  - Спасибо, - ровным голосом сказал мужчина. - Ты нас очень выручил. Не знаю, как и благодарить. Может быть, тебя подвезти?
  - Было бы неплохо.
  - А куда тебе?
  - Малая Сосновица. Это сначала прямо, километра два, а потом ...
  - Мы знаем, где это, - перебил мужчина и посмотрел на Семена. Тот, очнувшись от столбняка, неуверенно кивнул, подтверждая: "да, мол, знаем".
  Как я уже говорил, снаружи автомобиль был шикарным, но внутри он выглядел еще круче. Кожаные сидения, панели из натурального дерева, кондиционер, бортовой компьютер, звукоизоляция, встроенный CD-проигрыватель, аудио система с множеством колонок ...
  - Меня зовут Павел Сергеевич, - представился мужчина, оторвав меня от разглядывания этого великолепия.
  - Трофим.
  Включилась музыка, что-то печальное и приятное. Почти беззвучно шуршали шины, машина слегка раскачивалась в едином ритмичном цикле, пронзительно стонал саксофон, и все вместе это действовало на меня завораживающе. Я был кроликом, а это металлическое творение удавом. Мерно работали клапана, топливо четко отмеренными дозами впрыскивалось в цилиндры, свечи поочередно вспыхивали, как на новогодней гирлянде, рождая ощущение гипнотического дурмана, в котором я тонул и растворялся. Глаза мои закрылись сами собой.
  Машина качнулась в последний раз и замерла. Двигатель смолк и я очнулся.
  Судя по тому, что можно было разглядеть в наступающих сумерках, это была не Малая Сосновица. Кругом высился забор, разделенный через равные промежутки столбиками с башенками, ниже проступали ряды подстриженного кустарника.
  - У меня, Трофим, будет к тебе просьба, - Павел Сергеевич приоткрыл дверцу и пригласил меня на выход. - Не мог бы ты помочь мне?
  - Если смогу.
   Сердце мое тревожно заныло. Я решил, что надо удирать. А куда? Огромные ворота закрылись, отрезав мне путь к отступлению.
  Мы прошли через двор, вымощенный гранитными плитами, далее - к просторному гаражу. Зашли внутрь. Павел Сергеевич сделал знак, и Семен положил передо мной какой-то механизм в виде небольшой коробки с выпирающими со всех сторон шестеренками. Со следами копоти и подтеками масла на металлических боках.
  - Трофим, посмотри, пожалуйста, что с ним. Не хочет работать, а в чем причина никто понять не может.
  Чем я мог помочь? Я не знал принципа работы этого ящика. Я даже не догадывался, что это такое. Для вида я повертел его со всех сторон, потряс, не задребезжит ли что, даже понюхал. Горелым не пахло, внутри ничего не болталось.
  - Не знаю, Павел Сергеевич. Можно я пойду? Поздно уже. И дома меня заждались.
  - И объяснить ничего не хочешь?
  Я покачал головой.
  Что меня в нем поражало, так это неизменное выражение лица, без малейшего проявления эмоций. Отрешенное, само в себе, живущее отдельно от остального тела.
  - Конечно, иди.
  Видно он это сказал как-то особенно. Потому что Семен, стоящий поблизости, сделал стремительный шаг, взмахнул рукой и последнее, что я успел запомнить, были синие буквы на пальцах его огромного кулака - СЕMА.
  
  
  
  В животе болело так, словно туда засунули винт от мясорубки и он медленно, медленно, медленно вращался. Боль присутствовала толчками: пришла - отпустила, опять пришла - снова отпустила. Я понял, что лучше всего делать вдох, когда она ушла, а выдыхать осторожно в то время, когда она выворачивает кишки.
  Я сидел на стуле и руки мои были привязаны сзади за спиной к его массивной спинке.
  Заметив, что я очнулся, Павел Сергеевич подошел и затянулся сигаретой. Глядя куда-то в потолок, выпустил кольцо ароматного дыма.
  - Знаешь, меня в школе дразнили тупоголовым Джо. Почему Джо, не знаю, вроде фильм тогда шел очень популярный с похожим названием, а тупоголовым - потому что я медленно понимал. Объясняет, например, учитель теорему, все сходу разобрались, а мне непонятно. Или какой-нибудь физический закон. Все ученики сразу вникли, а я нет. Очень мне обидно было, Трофим. Причем, я ведь не глупый был, скорее наоборот, соображал быстро. И вот ведь парадокс: соображал быстро, а понимал медленно.
  Он выпустил еще одно кольцо.
  - Со временем я, конечно, приспособился. Заставил свои мозги работать в нужном направлении. А когда деньги, а с ними и некоторая власть, появились, совсем просто стало, все задачи сразу решались и на все вопросы ответы быстро находились. Но с детства черта у меня осталась - очень я не люблю, когда непонятно. Очень меня это раздражает.
  Я не понимал, к чему он клонит.
  - Вот ты, например.
  Внутри меня что-то сжалось.
  - Я ... Я ничего ... Отпустите меня, пожалуйста.
  На более жалобный тон я был неспособен. Но Павел Сергеевич на мое поскуливание не отреагировал.
  - Вот этот аппарат, - он указал в сторону "Sаава", - сделан по спецзаказу. Не заводская штамповка, нет, ручная работа. Каждая деталька подобрана и подогнана. Только что со станции диагностики. В нем принципиально ничего не должно ломаться лет десять. И вот я посреди какого-то колхозного поля глохну, мой шофер, который может любую машину разобрать и собрать с закрытыми глазами, не может битый час завестись, а потом подходишь ты, Трофим, и ... И утверждаешь, что ничего не хочешь мне объяснить. Мне, который так не любит все непонятное.
  Я молчал.
  - Семена позвать?
  Я непроизвольно дернулся.
  - Кстати, ты на Семена не обижайся. Он сам по себе парень добрый и спокойный, мухи зря не обидит. Просто надо было с тобой как-то разговор завязать. Диалог начать. Ну, может, не рассчитал удар. Но, согласись, ты сам виноват, не хочешь на контакт идти.
  Я упорно продолжал отмалчиваться.
  - Больше тебя, Трофим, бить не будут. Пока не разберемся, что к чему. Вдруг повредим что-нибудь ненароком. Нет, мы поступим по-другому. У тебя ведь, наверняка, семья есть, родственники? Может, мы попробуем с кем-нибудь из них побеседовать?
  После этого я начал говорить.
  
  
  
   Рассказ мой получился длинный, немного нескладный, местами путаный, иногда я перескакивал от одних событий к другим, повторялся. Это было не просто изложение фактов, это был кусок моей жизни, часть детства, которая таковым не смогла стать, не успела, а сразу перешла в стадию некоего промежуточного состояния, ожидания взросления, со всеми его заботами, проблемами и навсегда ушедшей беззаботностью, присущей только юному возрасту.
  
  
  
  Павел Сергеевич обдумывал, неотрывно глядя на меня. Впервые его лицо родило некое конкретное чувство - чувство недоверия к услышанному.
  - Ладно, - принял он решение, - Семен, развяжи его.
  Меня освободили от пут и подвели к многострадальному "Saabу" ручной сборки.
  Семен завел двигатель.
  - Ну, попробуй, поиграй топливонасосом, как ты рассказывал.
  Я чуть пережал подачу топлива, мотор сразу начал задыхаться и чихать, потом ослабил хватку, он заревел легко и свободно. Резко пережал, как тогда на дороге, - двигатель чихнул недовольно и смолк.
  - Да, - взгляд Павла Сергеевича вернул себе прежнюю невозмутимость. - Удивил, Трофим, удивил.
  
  
  
  И мы опять тронулись в путь. Ехали в тишине. Павел Сергеевич молчал, Семен не разговаривал, естественно, что я тоже держал язык на привязи. Смотрел на несущуюся в темноте пришедшего вечера обочину и тосковал. Я хотел домой, мне было страшно. Мне казалось, что этот бесконечный день никогда для меня не закончится.
  Где-то на кольцевой мы свернули на указателе "СТО. Все виды работ. Недорого" и вскоре стояли на дворе перед серым двухэтажным зданием. Справа располагалась автозаправка, слева магазин запчастей.
  Навстречу нам из здания уже шел, почти бежал, невысокий, черноволосый человек с огромным кривым носом. Он прищурился и аккуратно, словно боясь переусердствовать, обнял Павла Сергеевича.
  - Как поживаешь, дорогой?
  - Лучше всех, Сандрик. А как твои дела?
  - Помалу, помалу. Все в его руках.
  И черноволосый показал на небо.
  - К нам по делу или просто так заехал?
  - Просто так. Дай, думаю, навещу дорогого Сандрика.
  Черноволосый довольно заулыбался.
  - Тогда пошли. Пропустим по сто грамм коньяку с лимончиком.
  - Чуть позже. Послушай, Сандрик, а как твой "Порш" поживает? Я слышал, у него проблемы какие-то.
  - Вах! - хозяин автомастерской картинно взмахнул руками. - Вот скажи, Паша, зачем мне все это? Зачем я все это держу? Зачем мне все эти бездельники? Ведь все свое - мастерская, стенды, запчасти любые, мастера. И что? Что мне это дало? Помогло чем-то? Нет. Как были у "Порша" проблемы, так они и остались. Никто ничего сделать не может. Продам я его.
  - А что за проблемы?
  - Скорость не развивает. Должен давать триста тридцать, но больше двухсот семидесяти я из него выжать не могу.
  - Ой, Сандрик, не заливай. Двести семьдесят. Где это у нас в стране ты смог так разогнаться?
  - Ну, - черноволосый покачал головой, - теоретически, на Брестской трассе. А так на стенде, Паша, все проверено на стенде.
  - Сандрик, а можно мой специалист твою тачку посмотрит?
  - Обижаешь, Паша, мои ребята самые лучшие. За границей обучались.
  - Сандрик, тебе что жалко? Или от машины твоей убудет?
  - Да, ладно, пускай смотрит. Где твой специалист?
  Павел Сергеевич махнул, и Семен подтолкнул меня вперед. Лицо у черноволосого вытянулось.
  - Паша, ты, наверное, решил пошутить над бедным Сандриком.
  - Никаких шуток. Загоняй своего "Порша" на стенд и готовь коньяк.
  Через десять минут я стоял возле самого великолепного аппарата, который только существует на свете. Невозможно было представить, что бывают такие автомобили. Как человек смог сначала придумать такое чудо, а потом воплотить эти мысли в реальность? Он был алого цвета, с изысканными контурами, в которых ощущалась такая мощь, что у меня захватывало дух.
  Я бы так и стоял зачарованный, если бы не подошел Павел Сергеевич.
  - Ну что, Трофим, скажешь?
  Техник гонял двигатель в различных режимах. Внутренности работали четко и слаженно, красиво и важно, с каким-то особым достоинством, словно внутри машины жила своя душа. Когда двигатель взревел на предельных оборотах, я заметил, что один из цилиндров слегка отстает от своих сверкающих собратьев. Он слегка зависал на старте, потом, при движении вперед, догонял остальных и снова не успевал при рывке назад.
  - Цилиндр. Третий с той вон стороны, - я показал рукой, с какой именно стороны.
  - Значит так, Сандрик. Седьмой цилиндр у тебя барахлит. Пусть твои спецы разберут и проверят. А мы пока коньяку попьем.
  - И как это он определил? - недоверчиво поинтересовался хозяин автомастерской.
  - По слуху, Сандрик. У этого мальчика замечательный слух, различает верхние обертона.
  Потом мы сидели в кабинете. Они пили коньяк, я рассматривал журналы с разными автомобилями на глянцевых страницах. Беседа не клеилась, мужчины ждали результатов осмотра двигателя. Наконец пришел механик в синем комбинезоне.
  - Все точно, Сандро Котехович, седьмой цилиндр.
  Головы мужчин повернулись ко мне.
  - Послушай, Паша, отдай мне этого пацана. Я из него такого специалиста сделаю ...
  Павел Сергеевич довольно рассмеялся.
  - Нет, Сандрик, извини. У него другое будущее, музыкальное. Будем своего Баскова растить.
  Потом, когда мы ехали обратно, он поинтересовался:
  - Трофим, а с какого расстояния ты можешь это делать?
  Я прикинул.
  - Метров двадцать. Если дальше, то трудно различать детали.
  - И часто пользуешься своими способностями?
   - Да, нет. Если только подъехать нужно куда. Или когда соседа помочь попросишь, ну там, дров привезти, сена или еще чего. Он трактористом в колхозе работает. Так он мужик добрый и не отказывает, но бывает, там с перепою или настроение неважное, начинает упрямиться. Если дело несрочное, то подойдешь в другой раз, а если очень надо, то приходится с его трактором что-нибудь сделать. Помучается он, пытаясь его оживить, поматюгается и идет ко мне на поклон. Так и помогаем друг другу.
  
  
  
   Он меня как бы уговаривал, я пытался вяло сопротивляться. Вяло, потому что глупо сопротивляться активно силе, которая сможет сломать тебя мимоходом, не задумываясь и не заметив.
   - Мне бы домой. Мать волноваться будет.
   - Семен отвезет. В эту, как ее ...
   - Малую Сосновицу.
   - Малую. Я полагаю, имеется еще и Большая?
   - Да, в двух километрах.
   - На самом деле большая?
   - Да нет, не особо. Но переселенцев много.
  - Блага цивилизации присутствуют? Я имею в виду магазин, почту, что там еще в обязательном наборе? Клуб? Может, заводик какой есть или фабрика? Где народ работает?
  - Магазин есть. Клуб тоже есть, но не работает. А почты нет. Это на район ехать надо. И завода никакого нет. Откуда здесь заводу взяться.
  - И чем ты будешь заниматься в этой своей Сосновице?
  - Малой Сосновице.
  - Тем более Малой. Коров пасти?
  - Почему коров? На селе всегда работы много. Весной посевная, осенью уборка.
  - А летом и зимой подготовка к посевной и уборочной. Ты мне передовицы из газет не пересказывай. Знаю я эти битвы за урожай. Каждый год - сплошная передовая. Пленных не брать, потери не считать. Сколько тебе лет?
  - Семнадцать. С половиной.
  - Значит, скоро в армию.
  - Меня в армию не возьмут.
  - Почему?
  - А из наших никого не взяли. Медкомиссия забраковала. У кого сердце, у кого печень с плоскостопием, почти у всех со щитовидкой проблемы.
  - Я смотрю, тебя это не огорчает. А как же долг, который нужно отдать отечеству? Новенькая форма, автомат, девушки на улицах засматриваются?
  - Девушки сейчас на другое засматриваются.
  - На что это другое?
  - Сами знаете. Сейчас важно родичей иметь со связями. Чтобы в нужный институт всунули, потом на работу соответствующую пристроили. Тогда все у тебя будет - и квартира, и машина, и коттедж под Минском, и девушки засматриваться станут. А если связей нет, то ничего тебе не светит, дальше своего шестка не прыгнешь.
  - Шестка, это в смысле, каждый сверчок знай свой ...
  - Да.
  - Ну, тут ты загнул. Я знаю многих людей, которые, не имея сильных и влиятельных родственников, а только собственным умом и талантом достигли успеха.
  - Не много, а лишь необходимое количество. Это исключение, которое лишь подтверждает правило. Вся система не может работать только за счет родственников, периодически необходимо вливание свежей крови. Поэтому, некоторое количество посторонних извне позволяется, чтобы все это крутилось, чтобы кто-то работал, пока остальные занимают место, забронированное папашами. А потом те, которые собственным умом и талантом, приживаются, становятся уже своими в этой системе, а у них тоже есть дети, которых требуется пристроить. И все повторяется. Кто-то из ослабевших выбрасывается из системы, а среди освободившихся вакансий всегда найдется место для посторонних, тех, что с собственным умом и талантом.
  - И откуда ты такого набрался? Молодой парень, а философствуешь, как доцент кафедры марксизма-ленинизма.
  - Книжки всякие читаю. Вот вы знаете, почему сын полковника не может стать генералом?
  - Почему?
  - Потому что у генерала есть свои дети.
  Он рассмеялся.
  - Забавно. А, вот что, если, у генерала нет детей?
  - Зато есть племянники.
  - Ясно. Значит, служить в армии ты не хочешь, в возможность трудовой карьеры не веришь. А как насчет учебы? Учишься?
  - Закончил девять классов, - сказал я с неохотой, вспоминая обшарпанные стены школьного коридора и вечно недовольную классную.
  - А дальше?
  - Дальше не знаю.
  - Но ты ведь понимаешь, что учиться надо?
  - Понимаю.
  - Но учиться не хочешь?
  - Почему не хочу? Хочу. Просто в нашей школе ничему не научат. Весной сеем, надо помогать колхозу, нас, переселенцев, дергают в первую очередь, осенью все идут на уборку, и, пока поля не опустеют, в класс никто не возвращается. Зимой школу не протопить, поэтому половина уроков отменяется. Зарплата у учителей маленькая, поэтому, держат свое хозяйство, а за ним следить надо, на учеников времени почти не остается. Да и дети сейчас болеют часто, половина уроков пропускается. Когда тут учиться?
  - Значит, так.
  Некоторое время он молчал, словно еще раз все взвешивая и примериваясь.
  - Значит, так. Будешь работать у меня. Первое время что-то типа испытательного срока, потом посмотрим. Все от тебя будет зависеть - и карьера, и учеба. Жить будешь в Минске, вместе с семьей, квартиру тебе снимем.
  
  
  
  Он делал все быстро и решительно, сразу принимал решение и тут же приступал к его реализации. Он словно сжимал время, концентрировал его до некой удобной ему субстанции и уже в ней действовал, как хозяин положения; так как ему было легче и проще.
  Я стал называть его соответственно "ПС", мне казалось, что долгое и растянутое "Павел Сергеевич" будет здесь неуместно. Оно будет замедлять стремительный бег событий, и, даже, препятствовать их свершению.
  
  
  
  Я знал, что мать будет недовольна моим поздним возвращением, но встреча превзошла все мыслимые ожидания.
  - Ах, ты, паскуда! - были ее первые слова.
  Я попытался было оправдаться, но не успел, потому что в мою сторону полетело увесистое березовое полено. Чуть успел увернуться, метнувшись за угол сарая.
  - На дворе ночь, а он шляется неизвестно где.
  Я осторожно выглянул из-за укрытия.
  - Мам, ну подожди, дай сказать.
  - Он еще и рот мне затыкает.
  Второе полено покатилось вслед за первым.
  Пришлось опять спрятаться и ждать, пока она выдохнется и успокоится.
  - Ну, как же ты так можешь, Трофим? Ведь когда должен был придти? Я давно извелась вся, сколько всякого плохого передумала. А тебя все нет и нет. Ты хочешь, чтобы у меня сердце разорвалось?
  - Мам, тут такое случилось.
  
  
  
  Узнав о предстоящим переменах в нашей жизни, она принялась меня отговаривать.
  - Не надо связываться, Трофим, бог его знает, что это за люди. Жили себе потихоньку и, слава богу.
  Я лишь хмыкнул в ответ. Жили. Существовали, вот более точное слово. Как там, в учебнике биологии: жизнь есть способ существования белковых тел.
  Потом она принялась плакать.
  Я уже и не помню, когда она улыбалась. Я забыл, улыбалась ли когда-нибудь вообще. Если что-то такое и всплывает в глубинах моей памяти, то кажется, что это было не со мной, не с ней, не с нами. Или это было в некоей другой жизни, которую мы уже прожили и о которой забыли, или она мне просто приснилось, или это были лишь мои фантазии.
  В последнее время мать плакала постоянно.
  Она старалась делать это тайком, чтобы никто не видел, всхлипывала себе осторожно по ночам в подушку, полагая, что никто об этом не знает (я знал, но делал вид, что ни о чем не догадываюсь), а тут впервые разрыдалась не таясь.
  - Трофим, а, может, не надо. Ты ведь не знаешь, что это за люди. Что от тебя хотят. Может они людей на органы продают. Нанимают таких вот несмышленышей, а потом ...
  - Мама, меня приглашают на работу.
  - Какую работу? Ты ведь ничего делать то не умеешь.
  - Автомехаником.
  Это убедило. Мои непонятное умение всегда сладить с любым механизмом, обладающим двигателем внутреннего сгорания, вызывало почтительное удивление с ее стороны.
  
  
  
  Окончательно мать успокоилась на следующий день, когда приехал Семен и стал помогать переносить и укладывать вещи. Их оказалось совсем немного, тех, которые стоило взять с собой, и которые были, действительно, нужны. Наверное, это общее правило, необходимых вещей всегда очень мало.
   Опять она не сдержалась при виде квартиры, в которой нам предстояло жить. Еще пока был Семен, она крепилась, но стоило ему удалиться, пустила слезы.
  - Слава богу, хоть жизнь начала налаживаться. Тебя в люди вывела, взрослый стал, кормилец. Теперь вот младшую поднять на ноги и можно помирать.
  
  
  
  Это не был офис в общепринятом понимании. Всем своим видом он, скорее, напоминал дачу или загородный особняк для отдыха. И в месте располагался соответствующем: в минском районе Веснянка, на берегу водохранилища Дрозды. Чтобы добраться сюда из своего спального района на городском транспорте с двумя пересадками я тратил не менее часа.
  Про высокий забор и столбики с башенками я уже упоминал. Вдобавок к башенкам по всему периметру были установлены видеокамеры. Попасть внутрь можно было через массивные металлические ворота. Подобные, наверное, украшали въезд в средневековые города. Внутри был мощеный дворик с гаражом и двухэтажным домом из красного кирпича.
  Дом был большой, с двумя входами на противоположных торцевых сторонах; мне было разрешено заходить только на правую половину. Здесь работало, не считая охраны на входе, только три человека: сам ПС, уже знакомый мне Семен, совмещающий обязанности шофера, курьера и личного охранника, и бухгалтер, молодая невзрачная женщина со светлыми волосами, обрезанными на уровне худеньких плеч.
  
  
  
  ПС подтолкнул вперед и объявил:
  - Прошу любить и жаловать, это наш новый сотрудник, зовут Трофим.
  Семен улыбнулся мне, как старому знакомому, а эта чуть не насквозь прожгла взглядом.
  - Это шутка?
  - Никаких шуток, Светлана Николаевна, это, действительно, наш новый сотрудник. Я попрошу вас оформить его, как положено, и пускай он приступает к выполнению своих обязанностей. Трофим, как оформишься, сразу ко мне и уезжаем.
  Но светловолосая не успокаивалась.
  - И на какую же должность мы его берем?
  - Автомеханика-консультанта.
  - Разве у нас есть такая вакансия?
  - Она появилась сегодня с утра и Трофим тут же ее занял. Мне кажется, что больше ни у кого не должно остаться никаких вопросов.
  Оказалась, что эта, белобрысая, слушается ПС. Сразу перестала выпытывать, заполнила на меня какие-то формы и не задала ни одного лишнего вопроса. Только по существу: кто, откуда, когда. Было заметно, что ее очень удивил мой возраст, действительно, кто же берет на работу с солидным названием какого-то подростка, но, опять-таки, сдержалась.
  - Все, можешь идти.
  И я, донельзя довольный, что избавился от ее пронизывающего взгляда, побежал знакомиться со своим рабочим местом.
  
  
  
  Вернувшись вечером, я застал в нашей новой квартире странную картину.
  Мать сидела на табурете посередине кухни, причем, как мне показалось, ровнехонько посередине, словно она сначала тщательно отмерила расстояние от всех стенок, нашла геометрическую середину комнаты, установила в этой точке табурет и сама села так ровно так, чтобы не сместиться в какую-нибудь из сторон.
  И это с отрешенным выражением лица, близким к паническому.
  - Давно сидим?
  - Не знаю, - ответила она таким голосом, что я, действительно, поверил, что не знает.
  - А почему сидим?
  - Потому что я боюсь.
  - Чего?
  - Всего. Я боюсь подходить к любой вещи в этом доме. Я боюсь к ним прикасаться. Я боюсь сделать что-то не так. Я не знаю, как с ними обращаться.
  - Понятно. А что на кухне вызывает твой наибольший ужас?
  Она чуть помедлила и показала.
  - Мама, это обычная СВЧ печка. Такая есть почти в каждой квартире, люди пользуются ими уже много лет. Давай я покажу тебе, как она работает, мы разогреем еду и, наконец, поужинаем.
  
  
  
  Странное существо человек. Еще буквально вчера я не знал, где буду ночевать, что буду есть, что одену, где взять денег на лекарство в случае очередного удушья у сестренки и иногда о том, что я буду делать, если денег на лекарство не хватит. И еще десятки подобных забот, которые и собственно составляли мою жизнь последние пару лет.
  Теперь у меня была постоянная и весьма роскошная крыша над головой, забитый едой холодильник, я мог менять носки и кроссовки по несколько раз на день, моя сестренка была более здоровой, чем когда-либо, в общем и целом, забот у меня значительно уменьшилось - чего еще хотеть. Мне было хорошо, очень хорошо, но ...
  Вот это самое "но" все и портило. Жизнь стала постной. Жизнь утратила свое наполнение, из нее ушли мои многочисленные проблемы, а взамен ничего равного не прибыло. Ну, почти ничего.
  
  
  
   Mой рабочий день прост.
   Если Семен находится на месте, мы с ним с утра торчим в гараже, в очередной раз делая текущий осмотр и чистку автомобилей; если же Семен уехал по делам или занят чем-то другим, я сижу в офисе и жду, пока понадоблюсь ПС.
  День на день не приходится, но бывает так, что у меня остается много свободного времени. Первые дни я не знал, чем его занять, читал газеты, решал кроссворды, чем вызывал недвусмысленные косые взгляды в мою сторону Светланы Николаевны. Потом решил, что это непозволительная роскошь в моем положении и стал готовиться к поступлению в автомеханический техникум. Купил несколько учебников, пособий для поступающих и штудирую их, насколько это возможно. Завел толстую тетрадь в клеточку и конспектирую самое важное на мой взгляд; мне легче запоминать что-либо, когда я записываю.
  
  
  
  Теперь каждый вечер меня ждет горячий ужин. Мать специально ждет, пока я зайду в квартиру, ставит посуду в СВЧ печку и начинает разогревать. Мне кажется, она даже испытывает гордость от того, как умело справляется с этими нехитрыми операциями. Потом садится и смотрит, как я ем.
  Еще быстрее освоилась на новом месте сестра Лиза. Только она очень быстро уставала. Сделает что-нибудь и сидит, порой неподвижно, словно, вслушивается во что-то внутри себя.
  - Ты чего, болит что-нибудь?
  - Нет. Только хочется посидеть.
  - Может, пойдешь, ляжешь?
  - Нет, я просто посижу.
  
  
  
  Я НЕ ПОНИМАЮ, ЧТО ЭТО БЫЛО?
  ЗАЧЕМ ЭТО СЛУЧИЛОСЬ?
  ОТКУДА ПРИШЛО?
  КТО ВИНОВАТ?
  Я СТАРАЮСЬ НЕ ЗАДАВАТЬ СЕБЕ ЭТИХ ВОПРОСОВ, ТАК КАК ЗНАЮ, ЧТО НЕ СМОГУ НА НИХ ОТВЕТИТЬ.
  Я ДУМАЮ, ЧТО НИКТО ИЗ НЫНЕ ЖИВУЩИХ НЕ СМОЖЕТ ОТВЕТИТЬ.
  ПРОСТО ЭТО ВЫШЕ ПОНИМАНИЯ ЧЕЛОВЕКА. ВНЕ ЕГО ЗНАНИЙ И ОЩУЩЕНИЙ.
  КАК МОГУТ МУРАВЬИ ОБЪЯСНИТЬ ТОТ ФАКТ, ЧТО КТО-ТО ПЛЕСНУЛ В ИХ МУРАВЕЙНИК БЕНЗИНУ И БРОСИЛ СЛЕДОМ ГОРЯЩУЮ СПИЧКУ. КОНЕЧНО, С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ИХ МУРАВЬИНОЙ ЭТИКИ И УКЛАДА ЖИЗНИ, ОНИ НАЙДУТ КАКИЕ-ТО МОТИВЫ И ПРИЧИНЫ, НО ЭТО БУДЕТ ОБЪЯСНЕНИЕ С ВЫСОТЫ ИХ МУРАВЬИНОГО РОСТА. А ЕСЛИ ПОДНЯТЬСЯ ДО ВЫСОТЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО КОЛЕНА? ДО ВЫСОТЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО РОСТА, ДЕРЕВЬЕВ, НЕБА?
  ЕСЛИ ВЗГЛЯНУТЬ НА ЭТО С ВЫСОТЫ БОГА?
  КАЖДЫЙ УРОВЕНЬ ТРЕБУЕТ СВОЕГО РАЗВИТИЯ И ПИТАЕТСЯ СВОЕЙ ФИЛОСОФИЕЙ.
  КТО МЫ - МУРАВЬИ? ИЛИ УЖЕ ПОДНЯЛИСЬ ДО ВЫСОТЫ КУСТАРНИКА?
  Я НЕ ПОНИМАЮ, ЧТО ЭТО БЫЛО. Я НЕ МОГУ ЭТО ОБЪЯСНИТЬ. Я В СОСТОЯНИИ ТОЛЬКО ПОМНИТЬ. К СОЖАЛЕНИЮ. КАК БЫ Я БЫЛ РАД ЗАБЫТЬ. ТОГДА БЫ ВСЕ ОКАЗАЛОСЬ ПРОСТО ДУРНЫМ СНОМ. И ОСТАВАЛАСЬ БЫ НАДЕЖДА, ЧТО ТЫ ПРОСНЕШЬСЯ И ВЕРНЕШЬСЯ В СВОЮ БЕЗЗАБОТНУЮ ЖИЗНЬ.
  НО ЭТО БЫЛО. И Я ЭТО ПОМНЮ.
  КАК Я МОГУ НЕ ПОМНИТЬ?
  ПРОБЛЕМА В ТОМ, ЧТО МОИ ВОСПОМИНАНИЯ СВЯЗАНЫ НЕ ТОЛЬКО С ПАМЯТЬЮ. И НЕЛЬЗЯ, СТЕРЕВ В МОЗГУ НЕСКОЛЬКО КЛЕТОК, ДОСТИЧЬ СПАСИТЕЛЬНОГО ЗАБЫТЬЯ.
  
  
  
  Заглянул ПС.
  - Ну, как дела? Как настроение? Как работается?
  В тот момент нас в офисе было двое: я неопределенно пожал плечами, Светлана Николаевна, по обыкновению, отмолчалась.
  - А не съездить ли нам, развеяться?
  Вопрос прозвучал обезличено, опять ни кому конкретно не обращаясь, но я заметил боковым зрением, как бухгалтерша напряглась, замерла, словно уже готова было по первой команде сорваться и бежать.
  - На автодром.
  Светлана Николаевна громче обычного грохнула дыроколом. Мне было так забавно наблюдать за ней и замечать подобные моменты, что я даже забыл ответить на заданный вопрос.
  - Ты что, Трофим, не хочешь?
  Тут уж я заорал с чрезмерной радостью: "Конечно, хочу".
  Пусть она видит, какие у нас с ПС сложились хорошие отношения. Пусть завидует.
  
  
  
   Доехали мы быстро. Еще десять минут назад мы были в современном мегаполисе, а теперь оказались в окруженном забором, особом мире, в котором все подчинялось лишь одному богу - его величеству двигателю внутреннего сгорания.
   - Нравится?
   - Угу.
   От непонятного восторга я смог только промычать. Окружающее действовало на меня возбуждающе. Все вместе - вид несущихся машин, рев моторов на пределе своих лошадиных сил, сизые выхлопы газов, летящая из-под колес грязь, острый запах бензина, горелого масла и нагретого металла. Люди вокруг испытывали нечто подобное, и эта общая наэлектризованность заставляла всех переживать схожие эмоции в едином порыве, на грани какого-то сумасшедшего исступления.
   А ведь у меня было преимущество перед ними: я еще видел гонку "изнутри".
   Сверкающие цилиндры с бегающими поршнями, вот клапан пошел вверх, впрыск топлива, едва уловимый, сжатие, яркая высоковольтная искра, вспышка ... И все это синхронно, с отточенностью выверенного механизма.
   Мы сидели на трибуне стадиона, внизу по смеси гравия с песком мчались по кругу автомобили, поверх трибун по окружности торчали верхушки елей, еще выше, над ними, сквозь мутную дымку круглело солнце. Тепло, вечер, всеобщий азарт, ощущение счастья. В общем, хорошо.
   - Какая машина тебе нравится больше остальных?
   Я почти не задумался над ответом. Внизу только что приняли старт очередные четыре гонщика, моей симпатией сразу же завладела темно-красная "Зубару".
   - А мне больше по душе вон тот "Рено", - заявил ПС. - Спорим на сто баксов, что твоя "Зубару" не придет первой?
   - У меня нет ста баксов.
   - Зато у меня есть.
   ПС вытащил из кармана куртки и показал мне стодолларовую купюру. С нее равнодушно косился на меня своим зеленым глазом Франклин.
  - Неужели настоящая? - попытался я обратить наш разговор в шутку.
  Он не поддержал.
   - Ты можешь спуститься пониже и попробовать применить свои таланты. Я ничего не буду иметь против. Если выиграешь и "Зубару" придет первой, эти сто долларов твои. Тебе нужны сто долларов?
   - Сто долларов нужны всем.
   - Кроме меня. Потому что мне надо больше.
   И он рассмеялся мне в спину.
   Ну что же, очередная проверка моих возможностей. Или прихоть находящегося в благодушном состоянии богатого человека.
   От нижнего ряда скамеек до трассы было около десяти метров. Я решил начать немедленно, если народ жаждет зрелищ, то он их получит.
  Начал, естественно, с "Рено". Чуть-чуть заблокировал колеса при входе в поворот, машину занесло, развернуло, и она заглохла, сходу сев днищем на кучу гравия как раз напротив ПС. С остальными я поступил не столь показательно. Кое-где убрал искру, где-то пережал бензонасос и, в итоге, получил закономерный результат: бордовая "Зубару" финишировала первой с большим отрывом.
  Подниматься за выигрышем я не спешил. Сидел и отдыхал, чувствуя себя в абсолютной гармонии с окружающим миром, и потому не сразу заметил, как на трибуне появилось несколько новых лиц. Очнулся, когда услышал за спиной странный диалог.
  
  
  
  - ... смотри не надорвись.
  - Спасибо за заботу о моем здоровье. Так беспокоились обо мне только моя мама и бывшая жена.
  - Это та сучка, что бросила тебя с каким-то танцором?
  Вот это да. Кто же это позволил себе так разговаривать с моим боссом. Я ожидал, что вот-вот раздадутся звуки ударов, тела покатятся по рядам, ну, и прочие атрибуты подобных разбирательств.
  Я скосил глаза и чуть-чуть повернул голову, чтобы разглядеть, что происходит. ПС сидел в прежней позе и с тем же безмятежным видом. Но безмятежность эта была кажущаяся, я понял, что он напряжен, как сжатая до предела пружина.
  Перед ним, в окружении трех парней в кожаных куртках и с бритыми, отсвечивающими в вечернем солнце, черепами стоял мужчина. Невысокий и совсем невзрачный, в нем не было ничего особенного, за исключением слов, которые он выплескивал из себя, переваливаясь с носков на пятки, что выдавало и его нервное состояние.
  - Ну, если у тебя все так прекрасно, как ты полагаешь, может быть, посоревнуемся в гонках?
  - Гонки, - казалось, ПС сейчас начнет зевать. Все-таки держался он просто замечательно, - гонки это замечательно. А у тебя есть подходящая машина?
  Невысокий заскрипел зубами:
  - У меня есть новый спортивный "Ситроен".
  - "Ситроен"? "Ситроен" это круто. "Ситроен" это классно. Но, боюсь, что моя "Зубару" твоему "Ситроену" не по зубам.
  - Шутишь. Разве может "Зубару" сравниться со спортивным "Ситроеном"?
  - Обычно нет. Но, моя простая "Зубару" с моим водителем сделает твоего спортивного "Ситроена" с твоим водителем не напрягаясь.
  - Это легко проверить. На сколько спорим?
  - Ну, я не знаю, какую ставку ты можешь потянуть.
  - Я? Любую! - невысокий перестал раскачиваться. - Десять тысяч.
  - Всего-то? - артистично поморщился ПС.
  - Десять тысяч долларов, - зло уточнил невысокий.
  - Всего-то.
  - Хорошо, говори свою ставку.
  - С моей стороны бензозаправка на Могилевской трассе, с твоей - мини-рынок в Уручье.
  - Шутишь.
  - Ничуть. Впрочем, если ты опасаешься проиграть ...
  - Ты об этом пожалеешь. И совсем скоро. Значит так, гонки без правил. Допускаются любые столкновения, удары, подрезки, блокировки. Всего десять кругов. Кто первый доехал, тот и выиграл.
  - А если не доедут оба?
  - Тогда выиграет тот, кто остановится ближе к финишу.
  Бить по рукам они не стали, лишь обменялись обжигающими взглядами.
  
  
  
  Я сделал все не просто правильно, я все сделал очень красиво, изуверски классически, если такое словосочетание существует в природе.
  А вот, вспомнил хорошее выражение: с особым цинизмом.
  Спортивный "Ситроен" был великолепен и с самого старта вышел вперед, выбросив из-под колес фонтан гравия. А "Зубару" отставало. Отставало понемногу, несмотря на все усилия и мастерство водителя, по чуть-чуть, но неизбежно. Было в этом противостоянии нечто притягивающее, завораживающее своей бескомпромиссностью и потому оно сразу приковало внимание всех на стадионе. Зрители в едином порыве вдыхали и выдыхали, стонали, кричали, свистели, и эта взрывоопасная атмосфера грозила вот-вот разразиться вспышкой.
  Я дал им (чувствуя на спине все более сверлящий взгляд ПС) быть самим собой три круга, за это время "Ситроен" ушел вперед метров на десять и его лидерство было несомненным, а потом начал действовать.
  Изуверски классически. C особым цинизмом.
  Господа, никаких топорных действий, никакого грубого вмешательства. Что вы, разве можно было испортить своей неуклюжестью этот замечательный спектакль. Лишь чуть-чуть, легкий мазок, чтобы придать остроты и пикантности в это блюдо. Когда "Ситроен" проходил мимо меня на повороте, я слегка, лишь на едва уловимое мгновение, застопорил его руль. Застопорил, а потом отпустил. Всего на мгновение, но водитель это заметил, правильнее сказать, почувствовал, машина вошла в поворот с едва заметным опозданием и ему пришлось чуть резче действовать рулем, чтобы выровнять автомобиль. "Ситроен" потерял доли секунды и полметра преимущества.
  Я думаю, что водитель и не понял, почему так произошло. Я думаю, что ему некогда было думать, что произошло. Просто, когда он опять проходил мой поворот, то был уже готов к некоторой, скажем так, неуправляемости автомобиля, и, несмотря на то, что я застопорил руль чуть подольше (добавил еще одну неуловимую долю секунды), среагировал быстрее и потери "Ситроена" были меньше.
  За счет этого "Зубару" немного подтянулась к лидеру.
  Еще три круга я давал возможность водителю "Ситроена" бороться с необычным повелением машины в одном из поворотов, каждый раз слегка усиливая свое воздействие, пока это не стало для него что-то вроде рефлекса, а на восьмом круге ничего делать не стал. На восьмом, потому что два круга я оставил на всякий случай, как гарантийные.
  Поэтому, можно сказать, что водитель "Ситроена" все совершил сам. Завернул покруче руль в повороте, а что значит завернуть покруче роль на абсолютно послушной машине, несущейся на скорость более ста километров в час. "Ситроен" ушел в занос, автомобиль крутануло вокруг оси и швырнуло на обочину, "Зубару" проскочила мимо и спокойно дошла первым до финиша.
  Продолжительные аплодисменты, переходящие в неистовство ликующей толпы. Крики "бис". Выход на поклон. Цветы. Шампанское. Занавес, господа.
  
  
  
  Я даже близко не представлял стоимость поставленного на кон, но понимал, что она большая. Страшно большая. И теперь, когда все закончилось для ПС благополучно, я понял, что сижу весь мокрый от пота.
  
  
  
  Первую половину следующего дня мы провели в больнице: заехали с самого утра, едва солнце начало вставать над сонным горизонтом.
  Это был какой-то крутой диагностический центр, расположенный за городом, в сосновом бору, на берегу красивого озера. Все строения за решетчатым забором, повсюду ровно подстриженный газон, на въезде полосатый шлагбаум.
  Меня водили из кабинета в кабинет, брали на анализ кровь, клали на голову присоски, смотрели в какой-то аппарат с желтыми зигзагообразными кривыми на зеленом экране. Потом пришел врач с ворохом бумаг и большими хрустящими негативами.
  - Скажу, Павел Сергеевич, что пока ничего особенного не обнаружили. Чтобы сказать окончательно и определенно, надо сделать еще парочку исследований, но сейчас это невозможно. Подъезжайте вечером, часиков после восьми, я задержусь, аппаратура будет свободна, быстренько глянем. Ну, что, сможете?
   - Сможем.
  - Ну, значит, не прощаюсь.
  
  
  
  Обалдеть. Оказывается, если белобрысой сделать модную прическу с правильным макияжем и одеть в вечернее платье, то выглядит она вполне презентабельно.
  Ну, это я поразился, увидев такое превращение, а для ПС, я думаю, это было не в новинку, потому он только вскользь скользнул по бухгалтерше взглядом. И все. Даже я, со своей дремучестью, ощутил некоторую неловкость, пусть вы и придерживаетесь служебной субординации, но лишний раз сказать женщине (а тут отнюдь не лишний, а как раз конкретный повод) что она красива никогда лишним не будет, извиняюсь за тавтологию.
  Светлана Николаевна выглядела исключительно. Черное платье буквально обволакивало фигурку, выгодно подчеркивая все необходимые места, глаза, казалось, стали больше и как-то глубже, и сверкали так, что затмевали колье, прильнувшее к ее, сразу ставшей изящной, шее.
  - Когда мы выезжаем? Начало через полчаса, намного опаздывать не стоит.
  - Знаете, Светлана Николаевна, сожалею, но вам придется поехать одной. Мне необходимо быть этим вечером с Трофимом в одном месте.
  Немая сцена. Пауза. Я ощутил, как атмосфера вокруг нас мгновенно наэлектризовалась. Казалось, еще чуть-чуть и ударит молния.
  - А вот это "вечером с Трофимом" никак нельзя отменить?
  - Нет.
  - А как же вечеринка?
  - Мне необходимо будет срочно уехать с Трофимом.
  Видно было, что данная ситуация задела бухгалтершу за живое. Поэтому, в отличие от обычного в таких случаях поведения, она не отступила, а продолжала настаивать и выяснять. В запале она даже перешла на "ты".
  - Как же так, ведь мы заранее договаривались.
  - Форс-мажорные обстоятельства.
  - Но это не причина, чтобы пропускать мероприятие, к которому мы готовились несколько месяцев. И, которое так важно для нас. И ты обещал ... Это, по крайней мере, ... безответственно.
  - Я повторяю, форс-мажорные обстоятельства. Ты же сама знаешь, что это такое. Как там в договорах пишется? В случае наступления форс-мажорных обстоятельств стороны не несут и так далее по тексту. Вот и я в данном случае не несу никакой ответственности.
  - Там будут очень важные люди.
  - Светлана Николаевна, вы прекрасно сами со всем справитесь. В конце концов, не последняя пьянка.
  Если ПС становится подчеркнуто образцово вежливым, это означает, что он очень сердится и спорить с ним далее бессмысленно.
  Поэтому Светлана Николаевна лишь кивнула головой, соглашаясь. Но внешне мгновенно подурнела. Вот что делает женщину красавицей - внутренний настрой, ей надо знать, что она лучшая.
  
  
  
  Не обманул служитель Эскулапа, вечерний осмотр был недолгим.
  - Лобные доли немного смещены, но в пределах нормы. Щитовидка увеличена, так после аварии этим не удивишь. Нервные рефлексы чуть резковаты, так ведь жизнь сейчас такая. Наблюдается сердечная аритмия, питаться следует получше, должно пройти. Вот, собственно, и все.
  - Значит никаких аномалий?
  - Павел Сергеевич, человек с трудом научился использовать возможности своего мозга на три процента. Что таится в оставшихся девяноста семи, какие тайны скрываются, подумать и представить страшно. Я, например, и не пытаюсь. А ваш молодой человек вполне здоров. По крайней мере, по нашим общепринятым нормам.
  
  
  
  Назавтра белобрысая никак не вспоминала о вчерашнем конфликте. Наоборот, всем своим видом говорила, что ей абсолютно все равно. Спокойно делала свои дела, выясняла возникшие вопросы, подписывала финансовые документы и лишь однажды не сдержалась и дала волю чувствам. Проходила мимо меня, как всегда с поднятой головой, а тут поблизости никого не оказалось, она остановилась и сказала, сверля своими черными глазищами, всего три слова:
  - Это все ты.
  И пошла дальше, гордо выпрямив спину. Казалось бы, пустяк, всего три слова, но мне стало не по себе.
  
  
  
  Я так и не узнал всех тонкостей устройства автомобиля. Не успел. Самостоятельно изучить это почти невозможно, а специального образования у меня нет. Лишь любимым славянским методом "тыка", методом проб и ошибок, экспериментируя и пробуя, я нашел для себя способы ладить с железом на колесах.
  Семен же считал меня полноценным профессионалом. Сначала он попытался завести разговоры на самом верхнем уровне - об отличительных особенностях инжекторной системы во французских и американских автомобилях, о важности правильной работы лямбда-зонда или расходомера воздуха, но ... Но, после пары моих невнятно-однозначных ответов, больше похожих на мычание, быстро прозрел и понял, но, что главное, отнесся к моей безграмотности с пониманием и охотно стал меня учить, начиная с самых азов.
  - Садись, рисуй, - говорил он, становясь в эти минуты каким-то особенно подтянутым и торжественным; мне казалось, эта возможность реализовать себя в качестве учителя возвышала его в собственных глазах.
  Я послушно открывал толстую тетрадь в клеточку и начинал старательно рисовать схемы и записывать мудреные термины.
  Больше всего наши занятия удивляли и раздражали Светлану Николаевну.
  Я не знаю об этом точно, но догадываюсь, что так должно быть. Согласитесь, ведь непонятно зачем брать на определенную работу человека, который совсем не обладает для этого никакими навыками и знаниями; кроме того, подозреваю, ее раздражал я и все, что было, так или иначе, связано со мной.
  
  
  
  Теперь за глаза Светлана Николаевна зовет меня "форс-мажор". Я сам слышал, как она спрашивала у Семена обо мне именно таким образом. Думаю, в мое отсутствие она меня только так и величает.
  В ответ я тоже придумал бухгалтерше прозвище.
  
  
  
  В офисном гараже стоят три машины ПС: уже известный мне "Saab", "Ауди А-6" и "Мерседес". Именно здесь мы проводим с Семеном добрую половину рабочего времени: каждый день чистим машины, смотрим подвеску, проверяем тормоза и прочую кучу мелочей, без нормального состояния которых ни одна машина не сможет проездить долго.
  Светлана Николаевна ездит на "Рено", который ставит у входа в офис. Это маленький автомобиль с округлыми формами, а так как он еще и ярко-красного цвета, то издали очень напоминает насекомое "божья коровка". Я сказал ей об этом, абсолютно без насмешки, по-дружески, чтобы как-то завязать разговор и попытаться наладить отношения, но ей данное сравнение не понравилось: Светлана Николаевна считает, что ее автомобиль не может считаться поводом для шуток.
  Теперь я зову ее "божьей коровкой". Конечно, только про себя.
  
  
  
  Я НЕ БУДУ НИЧЕГО ПРИУКРАШИВАТЬ И ЧЕСТНО ПРИЗНАЮСЬ, ЧТО ТУ НОЧЬ ПРОСПАЛ.
  НО ДАННЫЙ ФАКТ МЕНЯ НИЧУТЬ НЕ ОГОРЧАЕТ. Я СЛЫШАЛ РАССКАЗЫ О МНОГИХ ЛЮДЯХ, КОТОРЫЕ, В ОТЛИЧИЕ ОТ МЕНЯ, БОДРСТВОВАЛИ И ВИДЕЛИ ВСЕ СОБСТВЕННЫМИ ГЛАЗАМИ: И ПОЖАР НА "ПЛОЩАДКЕ", И ВЗРЫВЫ НА КРЫШЕ "САМОГО СОВРЕМЕННОГО И САМОГО БЕЗОПАСНОГО" ЭНЕРГОБЛОКА, И ЗАРЕВО В НЕБЕ, И ГОЛУБОЕ СВЕЧЕНИЕ ВОЗДУХА. ЭТО ДЕЛАЛО ИХ ГОРДЫМИ, ОНИ БЫЛИ ОЧЕВИДЦАМИ И ПРИКОСНУЛИСЬ К ИСТОРИИ.
  КАЗАЛОСЬ, НИЧЕГО ПОДОБНОГО В СТРАНЕ, ПОСТРАДАВШЕЙ ОТ ЧЕРНОБЫЛЯ, ПОВТОРИТЬСЯ НЕ ДОЛЖНО. КАЗАЛОСЬ, ПАМЯТЬ О МИНУВШЕЙ ТРАГЕДИИ НАСТОЛЬКО ПЛОТНО ЗАСЕЛА В ПОДКОРКЕ У КАЖДОГО, ЧТО ДАЖЕ ОДНА МЫСЛЬ, ЧТО МЫ ТОЛЬКО МОЖЕМ ПОПЫТАТЬСЯ ПОПРОБОВАТЬ СНОВА, КАЗАЛАСЬ КОЩУНСТВЕННОЙ. КАЗАЛОСЬ, ЧТО НАМ ДОСТАТОЧНО ОДНОГО УРОКА.
  КАЗАЛОСЬ ...
  МЫ ОКАЗАЛИСЬ ПЛОХИМИ УЧЕНИКАМИ.
  СНАЧАЛА ЗАБЫЛИСЬ СОБЫТИЯ ЧЕТВЕРТЬВЕКОВОЙ ДАВНОСТИ, НАС ПРИУЧИЛИ К МЫСЛИ О НЕХВАТКЕ ЭНЕРГОНОСИТЕЛЕЙ И ВЫСОКОЙ ЦЕНЕ НА НИХ, ЧТО ДЕЛАЛО ЭКОНОМИКУ СОВЕРШЕННО НЕЭФФЕКТИВНОЙ, И ЕДИНСТВЕННОЙ АЛЬТЕРНАТИВОЙ ЭТОЙ НАПАСТИ ЯВЛЯЛАСЬ ДЕШЕВАЯ АТОМНАЯ ЭНЕРГЕТИКА. ТЕМ БОЛЕЕ, СЕЙЧАС, КОГДА ВСЕ МЫ ТАК НАУЧЕНЫ ГОРЬКИМ УРОКОМ И НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ ДОПУСТИМ ЧТОБЫ ...
  А, КРОМЕ ТОГО, ВОПРОС О НАШЕЙ НЕЗАВИСИМОСТИ, ВОПРОС, ЗА ОТВЕТ НА КОТОРЫЙ ПОЧЕМУ-ТО МОЖНО БЫЛО ЗАПЛАТИТЬ ЛЮБУЮ ЦЕНУ ...
  ИСТОРИЯ УЧИТ НАС ТОМУ, ЧТО ОНА ПОВТОРЯЕТСЯ, НО, ДЛЯ НАС ЭТО ВСЕГДА ПОЧЕМУ-ТО ЯВЛЯЕТСЯ НЕОЖИДАННОСТЬЮ.
  НАВЕРНОЕ, ПОТОМУ, ЧТО МЫ ПРИВЫКЛИ ПОДГОНЯТЬ ИСТОРИЮ ПОД НЕОБХОДИМЫЕ ДЛЯ СЕБЯ КАНОНЫ, МЕНЯЯ, ЕЕ, КАК ЗАХОЧЕТСЯ, И, ОТВЕРГАЯ ТО, ЧТО НЕВОЗМОЖНО ИЗМЕНИТЬ; ТАК, ЧТО ВСКОРЕ ЗАБЫВАЕМ ЕЕ ИСТИННЫЙ ОБЛИК, И КОГДА ОНА ЯВЛЯЕТ НАМ СВОЙ ПОДЛИННЫЙ ОСКАЛ, МЫ ОКАЗЫВАЕМСЯ К ЭТОМУ НЕ ГОТОВЫ.
  МЫ ЗАБЫВАЕМ, ЧТО ИСТОРИЯ, НАСТОЯЩАЯ ИСТОРИЯ, ОБЯЗАТЕЛЬНО ДОЛЖНА ПОВТОРИТЬСЯ.
  
  
  
  - Откуда ты взялся, Трофим?
  - В каком смысле откуда?
  Когда тебя сверлят подобным взглядом - это рождает довольно странное ощущение. Если при этом задают подобные вопросы, ощущение из странного превращается неприятное.
  - В смысле "кто ты такой"? Зачем Павел Сергеевич взял тебя к себе? Какой у него к тебе интерес? Я не понимаю. Автомеханик из тебя никакой, при необходимости всегда можно найти более подготовленного специалиста. Да и Семен вполне справляется с этими обязанностями. Может быть, ты его внебрачный сын? Так ведь, не похож ни с какой стороны.
  - Так сразу много вопросов? - произнес я подчеркнуто насмешливо, пытаясь скрыть свою растерянность перед ее настойчивостью и явной агрессивной неприязнью.
  - И ни одного вразумительного ответа.
  Она нервными движениями достала сигарету, закурила.
  - Вы слишком много курите, - воспользовался я поводом перевести разговор в сторону.
  - Да, - равнодушно согласилась Светлана Николаевна. - Я всегда много курю, когда работаю или когда мне что-то непонятно. А в тебе, Трофим, мне непонятно все.
  - Вас это злит?
  Я вспомнил монолог ПС о его отношении ко всему непонятному.
  - Нет, меня это раздражает. Как раздражает мошкара, которая мешает нормально спать по ночам.
  - Мошкара - это я?
  - Да, Трофим, мошкара это ты.
  
  
  
  А Я КРЕПКО И СЛАДКО ПРОСПАЛ ВСЮ НОЧЬ, А, ПРОСНУВШИСЬ, ПОНЯЛ, ЧТО ЧТО-ТО НЕ ТАК.
  Я НЕ МОГУ ОБЪЯСНИТЬ, ЧТО ИМЕННО, ДАЖЕ СЕЙЧАС, ПО ПРОШЕСТВИИ ДОЛГОГО ВРЕМЕНИ И ТЩАТЕЛЬНОГО ОБДУМЫВАНИЯ СЛУЧИВШЕГОСЯ.
  КОНЕЧНО, МОЖНО СКАЗАТЬ ПРОСТО: ПТИЦЫ НЕ ПЕЛИ, РОСА НЕ ВЫПАЛА И ТАК ДАЛЕЕ, - НО ЭТО БЫЛИ ВНЕШНИЕ ПРИЗНАКИ, ПОЯВИВШИЕСЯ ПОСЛЕ, А ТОГДА, В ПОСТЕЛИ, КОГДА Я ТОЛЬКО ОТКРЫЛ ГЛАЗА, МОИ ОЩУЩЕНИЯ ЧЕГО-ТО НЕОТВРАТИМОГО ШЛИ ИЗНУТРИ.
  НЕТ, НЕ СМОГУ ОБЪЯСНИТЬ. ЭТО ВСЕ РАВНО, ЧТО ИСКАТЬ ЧЕРНУЮ КОШКУ В ТЕМНОЙ КОМНАТЕ. ВЫ ЕЕ НЕ ВИДИТЕ, ВЫ ЕЕ НЕ СЛЫШИТЕ, ВЫ НЕ МОЖЕТЕ УЛОВИТЬ ЕЕ ЗАПАХ, НО ВЫ ЗНАЕТЕ, ЧТО ОНА ЕСТЬ.
  ВОТ И Я В ТО УТРО ЗНАЛ - ЧТО-ТО СЛУЧИЛОСЬ.
  И УЖЕ ПОТОМ НАЧАЛОСЬ ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ: СОЛДАТЫ, ПОЖАРНЫЕ, МАШИНЫ. НО ПЕРВОЕ УТРО АВАРИИ ДЛЯ МЕНЯ ВСЕГДА ОСТАНЕТСЯ ТАКИМ: СОЛНЕЧНЫМ И ПРОПИТАННЫМ ПРЕДЧУВСТВИЕМ БЕДЫ.
  
  
  
  Ладно, пусть будет мошкара. Давно я с таким нетерпением не ждал вечера. Казалось, что время издевательски замерло, испытывая мою выдержку. Стрелка на часах в холле просто остановилась, честное слово, я пару раз подходил ближе, чтобы убедиться, что механизм не сломался и работает. ПС с Семеном укатили по делам, так что в офисе мы были одни, и я весь извелся. У меня появился азарт, радость и нетерпение охотника, поджидающего в засаде добычу.
  Вот, наконец, и вечер.
  - До свидания.
  Ровным голосом, глядя перед собой в пространство, а если взгляд случайно падал в мою сторону, то он был как рентген, насквозь и куда-то дальше.
  Она пошла во двор, к своей машине. Я выбрался следом на крыльцо, подышать.
  Стоял чудный вечер. Тихий, спокойный, словно все живое разом устало. Солнце садилось за горизонт, бросая длинные тени от всего, до чего еще могло дотянуться.
  Хорошо катить в такое время по дороге, чувствуя некую необъяснимую гармонию с миром, с уходящим днем, со всем живым. Хорошо при условии, если машина завелась и в полном порядке.
  А вот "Рено" не заводился. Светлана Николаевна крутила стартер, машина дергалась, но двигатель не работал. Светлана Николаевна что-то говорила про себя и дергала рычаги, естественно, это не помогало.
  Потом она зачем-то открыла капот и стала смотреть, что там внутри.
  Помимо непослушного автомобиля, ее раздражал я. Хотя я демонстративно смотрел в сторону и молчал. Интуитивно она чувствовала, что я отношусь к той категории мужского населения, которые считают женщину за рулем недоразумением и издержками цивилизации. Ненужной, но неизбежной платой за технический прогресс.
  Спасибо, хоть в этом она считает меня взрослым.
  У нее было несколько вариантов дальнейших действий. Она могла попросить меня посмотреть, что произошло с ее машиной, все же именно я в данный момент числился на должности механика-консультанта. Она могла продолжать пытаться завестись. Она могла придумать еще что-нибудь, исходя из непредсказуемой женской логики.
  Но она поступила именно так, как я рассчитывал, исходя из ее характера и поведения. Так и не сказав ни слова, Светлана Николаевна с силой захлопнула капот и пошла прочь, гордо выпрямив спину.
  
  
  
  Чего я не рассчитывал, так это того, что вечерние события станут известны нашему боссу. На следующий день меня подозвал к себе ПС.
  - Оказывается, вчера вечером машина Светланы Николаевны не завелась.
  В ответ я лишь пожал плечами.
  - И она опоздала на назначенную встречу.
  - Если не успевала, могла бы взять такси.
  - Машина у Светланы Николаевны новая, еще на гарантии и раньше такого не было, чтобы она не заводилась. И, представь, сегодня утром с ней никаких проблем уже не было.
  - Может, отсырела к вечеру. Провода, свечи, распределитель. Такое бывает. Пусть загонит на станцию, проверит.
  - Хорошо, я передам Светлане Николаевне твой совет. Но в будущий раз не будешь ты так любезен, если подобное повторится, помочь Светлане Николаевне и посмотреть, что неисправно в ее автомобиле и чем можно помочь. Тебе ведь нетрудно будет посмотреть?
  Это он так пошутил, насчет "нетрудно посмотреть".
  - Конечно, нетрудно, никаких проблем. Когда меня просят, я никогда никому не отказываю в помощи.
  
  
  
   ПРИШЕЛ СТАРИК НИКОДИМЫЧ. ДА, КАКОЕ ТАМ ПРИШЕЛ, ПРИБЕЖАЛ, НЕПОНЯТНО КАКИМ ОБРАЗОМ УМУДРЯЯСЬ ТАК РЕЗВО ПЕРЕСТАВЛЯТЬ СКРЮЧЕННЫЕ НОГИ.
   - ДЕВКИ, ЧТО ВИДЕЛ. СКОРЕЕ В МАГАЗИН.
   ЗАИНТРИГОВАННЫЕ, МЫ ДВИНУЛИСЬ ВСЕ ВМЕСТЕ. ВЗРОСЛЫЕ ПОЗАДИ, А ДЕТИ НАПЕРЕГОНКИ ВПЕРЕД. ЗАСКОЧИЛИ ВНУТРЬ И ЗАМЕРЛИ В ИЗУМЛЕНИИ.
   НАВЕРНОЕ, ИМЕННО ТАК И ДОЛЖЕН ВЫГЛЯДЕТЬ КОММУНИЗМ, ПРО КОТОРЫЙ ОБЕЩАЛ КТО-ТО ИЗ ПАРТИЙНЫХ ВОЖДЕЙ, УЖЕ НЕ ПОМНЮ КТО. ДЕСЯТКА ТРИ СОРТОВ КОЛБАСЫ, ВАРЕНЫЕ, СЫРОКОПЧЕНЫЕ, СЫРОВЯЛЕНЫЕ, НЕСКОЛЬКО ВИДОВ ВЕТЧИНЫ, ЛОСНЯЩИЕСЯ КОЛЬЦА СОСИСОК, СГУЩЕНКА, ШОКОЛАДНЫЕ КОНФЕТЫ С ТАКИМИ НАЗВАНИЯМИ, О КОТОРЫХ Я НИКОГДА НЕ СЛЫШАЛ, РАЗНОЦВЕТНЫЕ РЯДЫ "ПЕПСИ-КОЛЫ", "КОКО-КОЛЫ", "СПРАЙТА" И ЕЩЕ С ДЕСЯТОК ПРОЧИХ НАПИТКОВ, ЗНАКОМЫХ ПО ТЕЛЕВИЗИОННОЙ РЕКЛАМЕ; И ПОСРЕДИ ЭТОГО ИЗОБИЛИЯ РАСТЕРЯВШАЯСЯ ПРОДАВЩИЦА В ОСЛЕПИТЕЛЬНО БЕЛОМ, ХРУСТЯЩЕМ ОТ ИЗБЫТКА КРАХМАЛА, ХАЛАТЕ.
   - ЗДРАВСТВУЙ, ТАМАРА! - ЗАКРИЧАЛ НИКОДИМЫЧ.
   - ЗДРАВСТВУЙТЕ, - НЕЕСТЕСТВЕННО ТИХО ОТВЕТИЛА ТА. И КУДА ПОДЕВАЛСЯ КОМАНДНЫЙ ГОЛОС, КОТОРЫМ КАЖДЫЙ ВЕЧЕР РАЗГОНЯЛА ПЬЯНЫХ МУЖИКОВ ПО ДОМАМ.
  ДАЛЕЕ НАСТУПИЛА ПАУЗА.
   ВСЕ РАЗГЛЯДЫВАЛИ ЗАВАЛЕННЫЕ ПРИЛАВКИ И ПОЛКИ, НЕ РЕШАЯСЬ НА ЧЕМ-ЛИБО ОСТАНОВИТЬСЯ.
  - ТАМАРА, А ЭТО В СВЯЗИ С ЧЕМ ТАКОЕ?
  - СПЕЦРАСПРЕДЕЛЕНИЕ. СКАЗАЛИ, ТЕПЕРЬ ПОСТОЯННО ТАК БУДЕТ.
   - А МОЖНО ...
   - МОЖНО.
   НО НАРОД НЕ РЕШИЛСЯ СРАЗУ БРОСИТЬСЯ В НЕИЗВЕДАННОЕ. ПОЭТОМУ ОГРАНИЧИЛИСЬ ОБЫЧНЫМ АССОРТИМЕНТОМ.
  МАТЬ ВЗЯЛА ГРЕЧКИ И ХЛЕБА, СТАРИК - ВОДКИ С КУСОЧКОМ СЫРОКОПЧЕНОЙ, А НАМ С СЕСТРЕНКОЙ КУПИЛИ БУТЫЛКУ "ШВЕПСА" И МЫ ДОЛГО СМАКОВАЛИ ПО ОЧЕРЕДИ ЕЕ ДИКОВИННЫЙ, ОТДАЮЩИЙ МЫЛОМ, ВКУС.
  
  
  
  Сегодня я получил первые заработанные деньги.
  Ну, заработанными их считать было бы неправильно, поскольку я еще и не работал толком. Наверное, поэтому они и назывались необычным словом "аванс".
  Пришел Семен и так и сказал:
  - Иди, Трофим, к Светлане Николаевне, получай аванс.
  Я не понял.
  - Что получать?
  - Иди, там увидишь, - ухмыльнулся он.
  На столе перед Светланой Николаевной лежал лист бумаги и сложенные стопкой деньги.
  - Расписывайся.
  Я посмотрел в лист, увидел слово ведомость, потом свою фамилию и число напротив. Просто невероятное число, по моим представлениям.
  - Это мне?
  - Тебе, - ответила она холодно. - Ну, расписывайся, чего ждешь.
  Я неуверенно поставил какую-то закорючку.
  - Возьми.
  Я взял протянутые деньги, сжал их в пальцах, развернулся.
  - Стой. А пересчитать?
  - Пересчитать?
  - Ну, конечно. А вдруг я ошиблась и дала меньше?
  Черт меня дернул спросить в ответ:
  - А вы можете дать меньше?
  Лицо ее окаменело, потом покраснело и заледенело, и все это в течение нескольких секунд.
  Я поспешно стал перебирать купюры. Я сбивался, я несколько раз начинал сначала, я старательно складывал эти бумажки с цифрами вместе, и каждый раз у меня получалась разная сумма. А она смотрела на меня, и я буквально кожей ощущал волну ненависти, исходящую от этой женщины.
  Так и не сумев сосчитать, я буркнул "все нормально" и поспешно бросился прочь, боясь что меня остановят, вернут обратно и заставят считать до тех пор, пока я не получу нужный ей результат.
  
  
  
  Все деньги с аванса я принес домой. Я шел мимо многих магазинов, магазинчиков, киосков, лотков с фруктами, мини-базаров, я знал, чего в доме не хватает, но не мог заставить себя взять и купить что-нибудь. Я должен был принести эту сумму домой целиком. Мне казалось, что если я потрачу хоть один рубль (на который то и купить ничего невозможно), то это каким-то непонятным образом омрачит и торжественность момента, и значимость моих первых заработанных (ладно, пусть заработанных) денег.
  
  
  
  УТРОМ НА ОГОРОДЕ ВАЛЯЛИСЬ УДУШЕННЫЕ КРОТЫ, ЭТО КОТЫ ПОСТАРАЛИСЬ. ВСЕ ГРЯДКИ БЫЛИ ГУСТО УСЕЯНЫ ЧЕРНЫМИ БАРХАТИСТЫМИ ТУШКАМИ. ОБЫЧНО ОНИ НА СВЕТ НЕ ВЫЛАЗЯТ. А ТУТ, СЛОВНО ИХ ЧТО-ТО ГНАЛО НАРУЖУ.
  НЕ БЫЛО МАЙСКИХ ЖУКОВ. ЧЕРВЯКОВ НЕ СТАЛО. ОНИ ПРОСТО ИСЧЕЗЛИ ИЗ ЧЕРНОЙ, ЖИРНОЙ ОТ ПЕРЕГНОЯ ЗЕМЛИ, И ТЕПЕРЬ НАЖИВКУ ДЛЯ РЫБАЛКИ МЫ ГОТОВИЛИ ИЗ ТЕСТА. РЫБА БРАЛАСЬ НА НЕГО НЕОХОТНО, СЛОВНО ЧУВСТВОВАЛА ЧТО-ТО НЕНОРМАЛЬНОЕ В ОКРУЖАЮЩЕМ МИРЕ.
  ПЧЕЛЫ ИСЧЕЗЛИ. И ОСЫ ТОЖЕ. ТО ВЫКУРИТЬ НЕ МОГЛИ, ОНИ ПОСТОЯННО СТРОИЛИ НОВЫЕ ГНЕЗДА ПОД СТРОПИЛАМИ САРАЯ И УГРОЖАЛИ УЖАЛИТЬ КАЖДОГО, КТО СЛИШКОМ БЛИЗКО ПРИБЛИЖАЛСЯ К ИХ ЖИЛИЩУ, А ТУТ ПРОПАЛИ.
  А ВОТ КОЛОРАДСКИХ ЖУКОВ БЫЛО МНОГО, КАРТОФЕЛЬНАЯ БОТВА СГИБАЛАСЬ ПОД ИХ КОЛИЧЕСТВОМ. ОНИ БЫЛИ ПРИВЫЧНЫЕ К ЛЮБОЙ ОТРАВЕ.
  ПЕРЕСТАЛИ НЕСТИСЬ КУРЫ. СЛОВНО СЛОМАЛСЯ В НИХ НЕКИЙ МЕХАНИЗМ, ЗАЛОЖЕННЫЙ ПРИРОДОЙ, ИЛИ ПРИОСТАНОВИЛСЯ НА ВРЕМЯ НЕПОНЯТНЫХ МЕТАМОРФОЗ ПРИРОДЫ. ЗАМЕР В ОЖИДАНИИ: ЧТО ДАЛЬШЕ, КУДА ВСЕ ПОВЕРНЕТСЯ?
  МАТЬ ОТНЕСЛАСЬ К ЭТОМУ ФАКТУ СО СВОЕЙ КРЕСТЬЯНСКОЙ РАСЧЕТЛИВОСТЬЮ. НЕЧЕГО КОРМИТЬ ТУНЕЯДЦЕВ, РЕШИЛА ОНА.
  - ЗНАЧИТ ТАК, ТРОФИМ, ВОН ТУ, ХОХЛАТУЮ И ТУ, С ЧЕРНОЙ ОТМЕТИНОЙ, - НАЗНАЧИЛА ОНА БУДУЩИХ КАНДИДАТОК В СУП.
  Я ПОЙМАЛ ВЫБРАННЫХ КУР, МАТЬ ТУТ ЖЕ СВЕРНУЛА ИМ ШЕИ И ОТДАЛА ТЕПЛЫЕ, ЕЩЕ ТРЕПЫХАЮЩИЕСЯ ТУШКИ МНЕ, ЧТОБЫ Я ОТРУБИЛ ИМ ГОЛОВЫ.
  Я НЕ СМОГ. ДЕРЖАЛ В РУКЕ ЕЩЕ ТЕПЛУЮ ТУШКУ И НЕ РЕШАЛСЯ НАНЕСТИ УДАР.
  Я НИКОГДА НЕ ПЕРЕНОСИЛ ВИДА КРОВИ. И ЛИШЬ ПРЕДСТАВИЛ, КАК КРАСНАЯ ЖИДКОСТЬ ХЛЫНЕТ ИЗ-ПОД ЛЕЗВИЯ ТОПОРА, МЕНЯ ТУТ ЖЕ ЗАМУТИЛО.
  
  
  
  Оказывается нашей бухгалтерше тридцать пять. Кто бы мог подумать. Это я случайно услышал, как она разговаривала по телефону по поводу "предстоящего маленького юбилея".
  А выглядит Светлана Николаевна на восемнадцать с небольшим. Всегда подтянута, с идеальным макияжем, одежда с иголочки, словно ее обладатель только что сошел с обложки последнего модного журнала.
  У нее свой сейф. И перед окончанием рабочего дня обязательно убирает стол, собирает все до последней бумаги и прячет в сейф.
  Заметила, как я рассматриваю ее действия по уборке стола и скорчила недовольную гримасу, словно я застал ее за чем-то неприличным. Ну и пусть.
  Подсознательно мне нравится злить ее. С точки зрения любого нормального человека это адекватный и, наверняка, предсказуемый ответ на ее отношение ко мне. С моей точки зрения это еще и делает времяпровождение более веселым, позволяет внести элемент игры и непредсказуемости в монотонное течение рабочих дней.
  
  
  
  Я догадываюсь, почему она меня не любит. Потому что я, с ее точки зрения, ничего толкового не делаю, занимаю зачем-то это место, получаю деньги и, таким образом, своим существованием и времяпровождением вношу дискомфорт и в ее жизнь, и в ее представление о порядке в этой жизни.
  
  
  
  Что у вас за взаимоотношения со Светланой Николаевной? - спросил ПС.
  - У нас нет взаимоотношений, - пожал я плечами.
  - Мг. Для людей, которые каждый день видятся в офисе и им, так или иначе, приходится контактировать, звучит мрачновато.
  - Наоборот. У нас просто идеальные отношения для работы в офисе. Мы общаемся только по делам и не отвлекаемся на посторонние темы. Если бы все придерживались этого правила, производительность труда в стране возросла многократно.
  - То есть образцово-показательные.
  - На мой взгляд, да.
  - Вот видишь. А еще минуту назад ты говорил, что у вас нет взаимоотношений.
  Я промолчал.
  - Пойми, Трофим, она главный бухгалтер, второй человек на фирме после меня, а в некоторые моменты времени и самый главный. С другой стороны, ты, с некоторых пор, тоже человек незаменимый. И мне не хотелось бы выбирать между вами.
  
  
  
  ПРИМЧАЛСЯ ЗАПЫХАВШИЙСЯ СОСЕДСКИЙ МАЛЬЧИШКА.
  - ЧТО ВЫ ЗДЕСЬ СИДИТЕ. ДАВАЙТЕ БЫСТРЕЕ.
  И УБЕЖАЛ.
  МАЛО ЧТО ПОНИМАЯ, МЫ БРОСИЛИСЬ ЗА НИМ. РАССПРАШИВАЛИ НА БЕГУ. ВЫЯСНИЛАСЬ НЕВЕРОЯТНАЯ ВЕЩЬ, ОКАЗАЛОСЬ, ЧТО ВОКРУГ АНТОНОВКИ, ДЕРЕВНИ В ПАРЕ КИЛОМЕТРАХ ОТ НАС, СНИМАЛИ ЗЕМЛЮ. МНЕНИЯ ТУТ ЖЕ РАЗДЕЛИЛИСЬ, МОГЛО ТАКОЕ БЫТЬ ИЛИ НЕТ; БРЕХНЯ, УТВЕРЖДАЛИ МНОГИЕ. Я ТОЖЕ НЕ ПОВЕРИЛ, КАК ЭТО МОЖНО ВЗЯТЬ И СНЯТЬ ЗЕМЛЮ. ВЕДЬ ПОД НЕЙ ВСЕ РАВНО БУДЕТ ЗЕМЛЯ. ТОГДА ЗАЧЕМ СНИМАТЬ? А КУДА ЕЕ ПОТОМ ДЕВАТЬ?
  ВЫСКОЧИЛИ НА ОПУШКУ, ОПОЯСЫВАЮЩУЮ ЛЕС, И СТАЛИ, ОШАРАШЕННЫЕ.
  НЕ БЫЛО БОЛЬШЕ ПРЕЖНЕЙ АНТОНОВКИ. ДОМА СТОЯЛИ С ЗАКОЛОЧЕННЫМИ ОКНАМИ, ВСЕ ЗАБОРЫ ВАЛЯЛИСЬ СНЕСЕННЫЕ, ОГОРОДЫ СТАЛИ ДОРОГАМИ, ИСТОПТАННЫЕ СЛЕДАМИ ГУСЕНИЦ И КОЛЕС, А ЛУГА, НА КОТОРОМ ПАСЛИСЬ МЕСТНЫЕ КОРОВЫ, НЕ БЫЛО ВООБЩЕ. СЛОВНО КТО-ТО ОГРОМНЫМИ НОЖНИЦАМИ СРЕЗАЛ ВСЮ ТРАВУ, И ОСТАЛАСЬ ЛИШЬ БУРАЯ ЗЕМЛЯ С ХАОТИЧНО РАЗБРОСАННЫМИ ЖЕЛТО-ЧЕРНЫМИ ПЯТНАМИ ПЕСКА И ЧЕРНОЗЕМА.
  - СОЛДАТЫ С УТРА РАБОТАЛИ, - ПОЯСНИЛ СОСЕДСКИЙ МАЛЬЧИШКА. - МНОГО. ЛОПАТАМИ СНЯЛИ ВЕСЬ ДЕРН И ПОГРУЗИЛИ В МАШИНЫ.
  ПОРЫВ ВЕТРА ВЗМЕТНУЛ ВВЕРХ ПЫЛЬ С ГОЛОЙ ЗЕМЛИ И СКРЫЛ В ГУСТОЙ ЗАВЕСЕ БЫВШУЮ ДЕРЕВНЮ.
  
  
  
  ПС поинтересовался, есть ли у меня в паспорте разрешающий штамп на выезд за границу.
  - Зачем?
  - Чтобы поехать за эту самую границу.
  Действительно, зачем же еще.
  - А куда мы поедем?
  - В Бельгию. В городок под названием Спа.
  - Большой городок?
  - Не сказал бы. Обычная европейская дыра. Такое впечатление, что все укутано паутиной и всех местных жителей это устраивает.
  - Тогда зачем мы едем в эту дыру?
  - Видишь ли, городку несказанно повезло. Раз в год, на неделю в него приходит настоящая жизнь: яркая, красочная, полная азарта, кипящего в крови адреналина, - и называется все это Гран-при Формулы 1.
  
  
  
  Через неделю я знал, как выглядит обычная европейская дыра.
  Черепичные крыши одинаково кирпичного цвета, выстроенные словно под линейку; плитка мостовой, чистая, как будто ее перед твоим появлением помыли с шампунем; причудливо подстриженный кустарник; развешанные горшки с геранью, наполняющей все вокруг пьянящим сладковатым ароматом; сонная патриархальность, от которой почему-то совсем не устаешь ...
  Возможно, это знание осталось бы на долгие годы самым сильным моим впечатлением (и потрясением), но все перевесила Формула 1.
  О ней можно рассказывать до бесконечности и все время находить что-то новое, но я не буду тратить время и силы. Скажу лишь, что больше всего мне запомнились глаза Михаэля Шумахера, в которых застыло непонимание, отчего его болид так странно ведет себя в одном и том же повороте после двойной шиканы. Повороте, напротив которого сидел на трибуне я. А еще семикратный чемпион все время матерился в этом повороте, и, особенно сильно, когда летел в отбойник.
  ПС сделал две ставки (о чем предупредил меня заранее): первая на то, что Шумахер, обладатель "поул-позишн" и самой надежной машины текущего чемпионата, не доедет до финиша. Тут он был уверен в успехе.
  Вторая ставка была сделана на одного молодого пилота, здесь шансы на выигрыш были не столь очевидны, но судьба к нам благоволила, его машина не сломалась, а убрать с трассы идущих перед ним конкурентов было уже моей заботой.
  К концу гонки я чувствовал себя полностью измотанным. В отличие от донельзя довольного ПС.
  - Ну что, теперь остается вложить честно, - тут он хмыкнул, - заработанные деньги в развитие.
  Наш дальнейший путь лежал в местные автосалоны.
  Когда я первый раз увидел выставленные на продажу автомобили, то буквально захлебнулся слюной. У меня глаза разбегались от такого изобилия марок, цветов, моделей и каждую можно было потрогать руками, в каждой можно было посидеть, примерить под себя и испытать на ходу.
  Брали по принципу "то, что нравится": и новые автомобили и уже бывшие в употреблении. На цены не смотрели, главное, чтобы машина была в технически исправном состоянии. Я выполнял странную роль эксперта, способного посмотреть на автомобиль "изнутри", и лишь после того, как я либо давал "добро", либо отвергал потенциальную покупку, ПС принимал окончательное решение.
  Время за этим увлекательным занятием пролетело незаметно, мы выбрали почти три десятка машин, как раз на четыре автовоза и решили заканчивать, ПС так и сказал после придирчивого осмотра серебристой "Ауди": "Ну, все, это последняя". Он уже направился к выходу с площадки, как вдруг остановился.
  - Нет.
  - Что нет?
  - Нет, это не последняя.
  - Почему?
  - Потому что я не могу пройти мимо вот этого чуда.
  Я проследил за направлением его руки. Оказалось, что внимание ПС привлек маленький белый "Фольксваген Жук", зажатый между двумя джипами, отчего он казался еще меньше и напоминал скорее игрушку, чем серьезное транспортное средство.
  Даже издали можно было рассмотреть слегка помятый капот с одной стороны и, вообще, автомобиль не производил яркого впечатления. Он был определенно не из тех "то, что нравится".
  - Нет, Трофим, ты посмотри внимательно.
  Честно говоря, я отнюдь не разделял непонятного восхищения ПС. И когда послушно посмотрел еще раз, энтузиазма у меня не прибавилось. В целом машина была вполне исправна, что называется "на ходу", но не более. Не вписывалась она в наше приподнято-возбужденное настроение, выпадала из общего ряда отобранных образцов.
  - Ну, посмотрел. Не понимаю, зачем она нам.
  - Ничего не замечаешь? А номер?
  Вот как раз на номер я вообще не смотрел. И только теперь разглядел то, что заставило остановиться ПС.
  "10799TRO".
  - Нет, ну скажи, разве это не мистика? Неужели мы оставим это чудо здесь?
  Оставлять, конечно, не хотелось, но решал здесь все-таки не я.
  - А вместо какой машины мы возьмем эту? Свободных мест уже нет.
  - Да вместо любой. Эту - вместо любой не глядя. Разве ты не согласен?
  Конечно, я был согласен. Да и как можно было не согласиться оставить и никогда больше не увидеть автомобиль с таким замечательным номером, в котором удивительным образом сочетались дата моего дня рождения: 1 июля 1999 года, и первые буквы имени: TRO - Трофим.
  
  
  
  Мы отсутствовали неделю и, вернувшись, я просто бегом направился к своим. ПС дал мне денег: вынул из бумажника несколько стодолларовых купюр и сунул в руки, не считая.
  - Завтра с утра чтобы был на месте.
  Я пошел в обменный пункт. Пока стоял в очереди, все не мог решить, сколько следует поменять долларов - пятьдесят, сто? Глупо, да?
  Поменял сто. Накупил всяких продуктов, сестренке - большую куклу с голубыми глазищами. Пакетов было много, в руках не унести. Поэтому поехал домой на такси, по-солидному.
  Всю дорогу улыбался и ничего не мог с собой поделать, губы сами растягивались, придавая мне, наверное, странноватый вид.
  По лестнице взлетел на одном дыхании. В дверь звонил долго, когда мать открыла, сунул ей пакеты и пошел в комнату сестры с куклой в руках. Там было пусто.
  - Мама, а где Лиза?
  Мать, тяжело вздохнув, присела на стул.
  - Так ведь забрали ее.
  - Кто? Куда?
  - Врачи. Плохо ей стало, температура поднялась, кашляла, на боли в животе жаловалась. Скорая приезжала, я вызвала. Первый раз укол сделали, полегчало. Уснула даже. А потом опять плохо стало. Во второй раз приехали, посмотрели и сказали - забираем. Я пыталась возражать, а они говорят, не хотите - не надо, но ради одного укола больше приезжать не будем.
  - Давно?
  - Уже четвертый день.
  - Ты к ней ходила? Как она?
  - Нет ... - мать запнулась. - Боюсь я. Боюсь туда идти.
  - Куда?
  - В этот, как его ... Название еще такое мудреное. Подожди.
  Она вышла из комнаты и вернулась с бумажкой в подрагивающих пальцах.
  - Сначала ее в больницу положили. А потом перевели в этот ... - мать посмотрела на клочок бумаги, - хоспис называется. Здесь и адрес написан.
  Я как стоял, так и сел, прямо на пол.
  - А, может, не надо было ее отпускать?
  - Врач сказал надо. За ней там ухаживать будут, кормить.
  Тут я не выдержал и стал кричать.
  - А что, тут ее не кормили? Тут она голодала?
  Мать заплакала.
  - Плохо ей было, очень плохо. Хоть криком кричи, да только этим не поможешь. Что мне оставалось?
  Действительно, за что ее ругать. Как мог я успокоил мать, перекусил куском колбасы с хлебом и поехал к сестре.
  
  
  
   Оказывается, мудреное название "хоспис" означает у нас ту же больницу, только очень маленькую, старенькую, пропитанную запахом множества лекарств. Здание давно требовало ремонта, стены топорщились лохмотьями облупившейся краски, на полах вздулся стершийся линолеум, а дверям и подоконникам явно требовалась замена.
   Несмотря на это, все вокруг сверкало чистотой, и было заметно, что чистота эта тщательно поддерживалась.
   В холле первого этажа на стене висел большой щит с детскими фотографиями. Фотографии были разных размеров, в основном цветные, и на всех улыбающиеся, довольные физиономии. Я прикинул - снимков было не меньше сотни, вгляделся в край щита, где оставалось свободное место, - фотография сестры отсутствовала.
   - Здравствуйте, - послышался позади меня миловидный голос.
   Я обернулся.
   Женщина в белом халате смотрела на меня приветливо и вопросительно одновременно. Кого-то она мне напоминала, хотя, может, я и ошибался, наверное, все врачи в униформе похожи друг на друга.
   Я пояснил цель своего визита.
   - Помню! - воскликнула женщина. - Такая милая, забавная девчушка.
   - Я хотел бы забрать ее домой.
   - Почему?
   Этот простой вопрос меня почему-то разозлил.
   - Потому что дома ей будет лучше.
   - Вы так думаете?
   - Да, я так думаю. Я считаю, что человеку всегда лучше дома, среди родных, в привычной обстановке.
   - В этом я с вами согласна. Но дело в том, что здесь содержатся не совсем обычные дети. Они нуждаются в медицинском уходе, порой весьма специфичном, который в домашних условиях оказать очень сложно. Кроме того, детей здесь правильно кормят, за ними ухаживают, к ним здесь хорошо относятся.
   Они что, сговорились, все сводится к тому, чтобы пожрать. Сначала мать, теперь вот эта.
   - Знаете, ее и дома кормят. Что касается медицинского ухода, то его можно организовать везде, были бы деньги. А хорошее отношение ... Смотрите, вы даже не додумались повесить вместе со всеми остальными ее фотографию.
   Я показал на стену позади меня.
   - Вон, другие, веселые и красивые. Посмотреть приятно. А моей сестры там нет. А ведь ей, наверняка, обидно.
   Женщина повела себя странно. Сначала она переменилась в лице: кровь как-то сразу отхлынула и кожа стала белая-белая, а глаза превратились в щелочки. Потом она ссутулилась и словно утратила что-то, вся обмякла. Судорожно сглотнула, как задыхаясь, и посмотрела так, что я решил - сейчас меня ударят. Даже сделал маленький шаг назад.
   Но она просто отвернулась и ушла. Не сказав больше ни слова.
   Потоптавшись еще немного в холле, я решил подняться к сестре в палату. Но на втором этаже, у двери меня встретила санитарка и дальше не пропустила. Тихий час, заявила она, упершись руками в бока, приходи вечером, а еще лучше - завтра с утра.
   Спорить с ней было бесполезно. С утра, так с утра, согласился я. Еще лучше. Подойду к ПС, попрошу, и он поможет мне забрать сестренку из этого дурацкого хосписа.
  
  
  
  Не успел.
  ПС еще успел спросить, почему я так неважно выгляжу, и не случилось ли чего. Ответа он не дождался.
  Раздался оглушительный хлопок, потом крики, все заволокло дымом, в его клубах я увидел, как с треском вылетела входная дверь и в дом ворвались люди в камуфляжной форме и масках. Сначала нас бросили на пол, потом поставили лицом к стене и обыскали.
  Дым рассеялся, нам разрешили повернуться.
  Главным среди гостей был молодой человек, в кожаном пальто и черной фетровой шляпе. Именно к нему и обратился ПС.
  - Будьте так любезны, объяснить, кто вы такие и по какому праву ворвались в этот дом?
  Тот никак не отреагировал на подчеркнуто ледяной тон. Просто обвел нас равнодушным взглядом.
  - Кто я такой, вам знать не обязательно, кроме того, данная информация является конфиденциальной и разглашению не подлежит. Если будет сочтено полезным, вам сообщат. А что касается "по какому праву" - то здесь проводится совместная операция комитета госконтроля, департамента финансовых расследований и управления по борьбе с организованной преступностью.
  - Понятно. Тогда разрешите мне сделать один звонок. Это просто недоразумение и все сразу станет на свои места.
  - Ну, - протянул молодой человек укоризненно-обиженно, - это вы американских фильмов насмотрелись. Это там чуть что: у вас есть право на один телефонный звонок и все, что вы скажете, будет использовано против вас. А у нас все наоборот. Никаких звонков и все, что вы мне сейчас выложите, только вам и зачтется. Так что, начинайте побыстрее.
  - Молодой человек, один телефонный звонок и все прояснится.
  - Нет.
  Он сделал знак, и подошедший омоновец сгреб со стола изъятые во время обыска мобильные телефоны и ушел.
  - Более того, у меня к вам встречное предложение. Прошу добровольно выдать хранящиеся в доме финансовые и прочие документы, касающиеся вашей хозяйственной деятельности. Деньги, оружие, наркотики, все, что является незаконным, тоже.
  - С каких это пор деньги стали у нас незаконными, - подал голос Семен.
  - Я имею в виду деньги, полученные криминальным путем, в результате различных махинаций и прочих уголовно наказуемых деяний.
  ПС продолжал гнуть свою линию.
  - Молодой человек, один звонок и это досадное недоразумение разрешится без последствий для нас обоих.
  - Бумаги и документы.
  - Молодой человек, вы совершаете ошибку. Очень серьезную ошибку.
  - Значит, вы не хотите сотрудничать?
  В течение следующего часа у нас шел обыск. Простукивались стены, осматривался пол, разбиралась вся мебель. Меня позвали на допрос. Вопросы задавал тот самый, в кожаном плаще.
  - Кто такой?
  Я ответил, что подрабатываю помощником у водителя. Гараж большой, а хозяин привередлив и требует, чтобы возле машин поддерживалась идеальная чистота. Постоянно придирается и всем недоволен: там грязь не подтерли, здесь пыль осталась, тут масло протекло. Уйду я отсюда, уже твердо решил, вот только доработаю до конца месяца и уйду. А платят мало.
  - Что можешь сообщить по интересующим нас вопросам? Чем занимается хозяин, с кем встречается, где хранит бумаги?
  Ничего полезного я сообщить не мог. Дальше гаража не выхожу, посетителей не вижу, хозяин со мной не общается, а бумаги я вижу только в день получки. В смысле, ведомость, в которой приходится расписываться. И опять затянул про то, как много приходится работать и мало за это получать.
  Человек в кожаном плаще утомленно поморщился, и меня отвели прочь.
  Вскоре обнаружили вмурованный в стену сейф. На предложение открыть или отдать ключи, ПС повторил свою просьбу о телефонном звонке. Тогда рослые омоновцы с помощью каких-то железок выбили сейф из стены. Пока оседала кирпичная пыль, сейф вынесли на улицу.
  - Вот и все, - на прощание молодой человек протянул ПС протокол обыска. - Подписывать будете?
  - Нет.
  - Ну и не надо.
  Едва гости вышли, ПС бросился к городскому телефону.
  - Трофим! - заорал он, хватаясь за трубку. - Они не должны уехать.
  Я понял. Выскочил на крыльцо. По двору разворачивался горбатый "ПАЗик", в который на ходу запрыгивали омоновцы. За автобусом тянулся черный "Мерседес". Именно в таком порядке они направлялись к выезду из ворот.
  Это был старый, добротно склепанный, заслуживающий всяческого уважения аппарат. Толстая балка, массивные рессоры ... Сколько всего он повидал на своем автобусном веку: и грязь бездорожья, и непролазные сугробы, но дожил, дотянул, заслужил своей надежностью и безотказностью возить спецназ и, наверняка, подумывал о достойном отдыхе где-нибудь в музее. Такого так просто с пути не свернешь. Такого легко не остановишь. Уж, извини, приятель.
  Я с труд-д-дом вывернул рулевую тягу в сторону и автобус с размаху врезался своей мордой в воротный столб. Перегородив собой выезд со двора.
  В воздухе завоняло горелым, из-под передних колес автобуса потекла струйка черной жидкости.
  Из замершего позади "Мерседеса" выскочили люди. Ругань витиевато переплеталась и добавляла изюминку в предложение немедленно убрать с дороги "это железо". Я усмехнулся. Немедленно никак не получится, а если захотеть, то и вообще никак убрать не получится.
  Тем не менее, дисциплинированные омоновцы попытались вытолкать автобус из ворот. Здоровые ребята, крепкие, но, с лошадью ни один из них сравниться не мог. А ведь сколько тех лошадиных сил засунуто под капот "ПАЗа", чтобы заставить его двигаться. То-то.
  Самое смешное началось потом. Снаружи подъехал почти такой же автобус в сопровождении точно такого же черного лимузина. Только "Ауди".
  Из подъехавшего автобуса высыпали люди в защитной униформе, из лимузина выбрался человек в костюме. Пока командиры разбирались, кто из них главнее, спецназ, вновь прибывший и старожилы, выстроились друг против друга и перекидывались воинственными взглядами.
  До схватки дело не дошло. Приехавшие последними оказались повесомее, и вскоре все разъехались, оставив нас в грязном доме, с полами в известковой пыли, дырой в стене и возращенным сейфом на исцарапанном столе.
  
  
  
   У РЕЧКИ РАСПОЛОЖИЛИСЬ НА ОТДЫХ СОЛДАТЫ. НЕРОВНЫМ РЯДОМ СТОЯЛИ ЗАПЫЛЕННЫЕ ГРУЗОВИКИ, В ИХ ТЕНИ, СПАСАЯСЬ ОТ СОЛНЦА, СИДЕЛИ ЛЮДИ, ПРИСЛОНЯЯСЬ К КОЛЕСАМ. ВСЕ В РЕЗИНОВЫХ, ЯРКО-ЗЕЛЕНОГО ЦВЕТА, КОМБИНЕЗОНАХ. ЕЩЕ ВЫШЕ, НА ГОРКЕ, ТОПОРЩИЛИСЬ ПАЛАТКИ, ОТТУДА ТЯНУЛО ЗАПАХАМИ ГОТОВЯЩЕГОСЯ ОБЕДА.
  - ЧИСТО НАЕМНИКИ ПРИШЛИ, - СКАЗАЛ СТАРИК НИКОДИМЫЧ. ОН ЕЩЕ ПОСМОТРЕЛ, ПОВЗДЫХАЛ ПРО СЕБЯ, ПЛЮНУЛ ПОД НОГИ И ПОКОВЫЛЯЛ ПРОЧЬ.
   - ВСТАТЬ.
   Я ОБЕРНУЛСЯ.
   ОКАЗАЛОСЬ, НЕ ВСЕ СПРЯТАЛИСЬ В ТЕНЬ. ДВОЕ СОЛДАТ, РАЗДЕВШИСЬ ДО ТРУСОВ, ЗАГОРАЛИ У ВОДЫ, И ТЕПЕРЬ НАД НИМИ ВОЗВЫШАЛСЯ ПОЖИЛОЙ ВОЕННЫЙ, СУДЯ ПО ВСЕМУ, ИХ КОМАНДИР. ЕСЛИ СЧИТАТЬ ПО ЗВЕЗДОЧКАМ НА ПОГОНАХ, КАЖЕТСЯ, ЛЕЙТЕНАНТ.
   - Я КОМУ СКАЗАЛ ВСТАТЬ.
   СОЛДАТЫ НЕСПЕШНО ПОДНЯЛИСЬ.
   - КТО РАЗРЕШИЛ?
   - ТАК ВЕДЬ ЖАРКО В КОМБЕЗЕ, ТОВАРИЩ ПРАПОРЩИК.
   У, ВСЕГО-НАВСЕГО, ПРАПОРЩИК.
   НА ПОЖИЛОГО СТАЛО СТРАШНО СМОТРЕТЬ. ОН ВЕСЬ ПОБАГРОВЕЛ И СТАЛ СУДОРОЖНО РАЗМАХИВАТЬ РУКАМИ.
   - ИДИОТЫ БЕЗМОЗГЛЫЕ. ЧТО, СОВСЕМ НЕ СООБРАЖАЕТЕ, ГДЕ НАХОДИТЕСЬ? НЕ СООБРАЖАЕТЕ, ЧТО ВОКРУГ ТВОРИТСЯ? КТО ЗНАЕТ, СКОЛЬКО ВЫ СЕЙЧАС НАХВАТАЕТЕ? КАСТРАТЫ НЕДОДЕЛАННЫЕ. ИМПОТЕНТЫ НЕДОРАЗВИТЫЕ.
   СОЛДАТЫ ПЫТАЛИСЬ ОПРАВДЫВАТЬСЯ.
   - ДА ВСЕ ХОРОШО, ТОВАРИЩ ПРАПОРЩИК. МЫ НОРМАЛЬНО СЕБЯ ЧУВСТВУЕМ.
  - КТО ЭТО СЕЙЧАС ПРОВЕРИТ?
  ОНИ РАЗМЫШЛЯЛИ НЕДОЛГО.
   - КАКИЕ ЖЕ МЫ ИМПОТЕНТЫ. ПОКА НИКТО НЕ ЖАЛОВАЛСЯ. ВОТ МЕСТНОЕ НАСЕЛЕНИЕ И ПРОВЕРИТ.
   - МОЛЧАТЬ. ТРИ НАРЯДА ВНЕ ОЧЕРЕДИ. НЕМЕДЛЕННО ОДЕТЬСЯ. ПЕРЕД ЭТИМ ВЫМЫТЬСЯ.
   ОН ЗАМЕТИЛ МЕНЯ, СТОЯЩЕГО С РАСКРЫТЫМ РТОМ, И ЗАОРАЛ ЕЩЕ СИЛЬНЕЕ.
   - А ТЫ ЧТО ЗДЕСЬ ДЕЛАЕШЬ? ЧТО ЗДЕСЬ ДЕЛАЮТ ГРАЖДАНСКИЕ?
   К ПРАПОРЩИКУ ПОДБЕЖАЛ КАКОЙ-ТО МОЛОДОЙ ВОЕННЫЙ, ТОЖЕ СО ЗВЕЗДАМИ НА ПОГОНАХ, ПРИОБНЯЛ ЗА ПЛЕЧИ.
   - ИВАН СЕМЕНОВИЧ, УСПОКОЙСЯ. НИЧЕГО С НИМИ НЕ СТАНЕТ. ДА И КАКАЯ РАЗНИЦА, ЧТО В КОМБЕЗЕ, ЧТО БЕЗ НЕГО. У МЕНЯ ЛЕКАРСТВО ЕСТЬ, ПОШЛИ ПО СТО ГРАММ ПРИМЕМ, И СРАЗУ ЛЕГЧЕ СТАНЕТ.
   ПРАПОРЩИК ДАЛ СЕБЯ УВЕСТИ. НО, ОТОЙДЯ МЕТРОВ ДЕСЯТЬ, ЕЩЕ РАЗ ОБЕРНУЛСЯ И КРИКНУЛ УСТАЛО:
   - ОДЕТЬСЯ. УБРАТЬ ГРАЖДАНСКИХ. МАШИНЫ ПОМЫТЬ.
  
  
  
  Весь день ПС безвылазно просидел у себя в кабинете, ближе к вечеру вызвал меня к себе. Первый же его вопрос оказался весьма неожиданным.
  - Трофим, у тебя есть девушка?
  - Нет, - ответил я и непроизвольно покраснел.
  - Нет, значит, будет. Итак, завтра ты идешь на свидание. Оденься соответственно и не забудь про цветы.
  - А может ...?
  - Трофим, - ПС укоризненно покачал головой. - Неужели ты боишься? Зря. Поверь, что когда ты увидишь какая это девушка, то будешь долго спрашивать себя - где я был раньше, почему не встретил ее и, вообще, правильно ли я жил до сих пор? Если хочешь, это приказ, служебное задание, местная командировка, наконец. Так что не спорь.
  - А что мне с ней делать?
  Тут он улыбнулся так, что я не знал, куда мне деться.
  - Достаточно, что она знает, что ей делать с тобой.
  Утром, в назначенное время я был в указанном месте.
  Перекресток двух улиц, не слишком оживленных, небольшой продуктовый магазин, поодаль за ним две недавно отстроенные многоэтажки, еще дальше ряд редких деревянных домиков из еще уцелевшего частного сектора, и между ними, как айсберг, вклинился особняк похожий на маленький средневековый замок, с колоннами, башенками, узкими окошками. По периметру вокруг особняка - каменный забор.
  Прохожих было немного. Молодая женщина с коляской, старик с авоськой, два парня крепкого телосложения подпирали коммерческий киоск, лузгая семечки.
  Я сел на одинокую скамейку с мыслью, что ждать здесь мне придется очень долго. И тут появилась она.
  Да, я сразу понял, что это она. Сказал же ПС, что "это будет такая девушка". Не обманул, он даже преуменьшил. Наверное, именно такие ходят по подиуму в Париже. Или стоят, выгибая спины, на презентациях болидов "Формулы-1". Или нежатся "топлесс" на яхтах, разбросанных вдоль причалов Канн. Но, вдруг, одна из них случайно оказалась здесь и теперь шла на меня, разбрасывая подол короткой юбки длинными стройными ногами.
  Пока дошла, у меня во рту пересохло. Села рядом, обжигая прикосновением бедра. Потом наклонилась и прикоснулась губами к моей щеке.
  - Привет. Меня зовут Лера.
  С трудом разжав губы, я выдавил:
  - Трофим.
  - Цветы мне?
  Я протянул ей букет, она приняла.
  - Спасибо, очень красивые.
  Повела глазами по сторонам, осматриваясь.
  - Трофим, будьте повеселее. Вы ведь на свидании. И посмелее. Обнимите меня, наконец.
  Я повиновался. Она тут же прижалась ко мне, положила голову на плечо и спрятала лицо в цветы.
  - Значит так, Трофим, мы должны пробыть здесь некоторое время, сколько именно, я пока не знаю. Может час, может два, может меньше. Поэтому расслабьтесь, сделайте счастливое лицо, а то сидите, как статуя на похоронах. Вам что-то не нравится? Что именно? Может быть я?
  - Ну что вы ... Лера, - мне даже стало смешно от предположения, что такая девушка может не нравиться. - Вы мне нравитесь, - и, задержав дыхание, добавил. - Очень.
  - Вот и хорошо.
  Хорошо было и в самом деле. День вступил в свои права, пригревало солнышко, птицы радовались этому и чирикали, как сумасшедшие, рядом со мной сидела чудесная девушка, и от этого хотелось чирикать громче всех этих птиц.
  Остановись мгновение, ты прекрасно.
  Ворота перед каменным особняком распахнулись. Оттуда буквально выскочили три автомобиля и промчались мимо, подняв вверх пыль и мусор.
  Тут же раздался звонок мобильного телефона. Лера отодвинулась от меня, достала из сумочки телефон и поднесла его к уху. Некоторое время слушала, лишь кивая головой в ответ.
  - Трофим, сейчас мимо нас проехали машины. Посередине шел джип темно-синего цвета.
  - Может быть. Честно говоря, я не обратил внимания, особенно, на цвет.
  - Когда они поедут в следующий раз, вы сможете ... - тут она замешкалась, подбирая правильное слово, - остановить его? Так меня спросили. Остановить. Вот здесь, напротив электрического столба.
  Я прикинул расстояние от столба до нашей скамейки.
  - Да, вполне.
  - Замечательно. Теперь мы можем идти.
  И мы, не спеша, двинулись по тротуару.
  - Чем занимаетесь по жизни, Трофим? Работаете, учитесь?
  - Работаю. Консультантом по автомобилям, - я еще подумал и добавил, имея в виду будущий техникум с сентября месяца, - и учусь.
  - Вы выглядите довольно молодо. Для консультанта.
  Вот и думай теперь, комплимент это или совсем наоборот.
  - А вы, Лера, чем занимаетесь?
  - Готовлюсь к жизни.
  Мне ничего не пришлось спрашивать, она и сама решила, что после такого заявления необходимы пояснения.
  - Понимаете, Трофим, я готовлюсь к жизни. Большой жизни, полноценной. Когда не надо думать, как заработать на хлеб с маслом и есть ли у тебя крыша над головой. А просто наслаждаться самой жизнью, плыть по ее течению, выбирая самый привлекательный маршрут, брать от нее все, что она может предложить, и требовать еще, побольше.
  - Так бывает?
  - Бывает. Только для этого надо много денег.
  - Но их у вас нет.
  - Пока нет. Но будут.
  - Откуда? Ведь просто заработать невозможно. Разве только наследство получить? У вас есть на примете в загашнике богатый родственник, который оставит вам состояние?
  - Я, Трофим, сама по себе состояние. И стою очень дорого. И, если найдутся желающие предложить достойную цену, сделка состоится. И каждый получит то, чего желает.
  Так хорошо было шагать рядом, изредка соприкасаясь бедрами, болтать вперемешку с поеданием мороженного, что казалось, вот оно счастье, и хотелось продлить его, растянуть ...
  - У меня есть деньги.
  Она, не замедлив шага, насмешливо скосила глаз.
  - Много?
  Также не замедляя шага, я вытащил из кармана комок долларов, тех, что дал мне ПС.
  Она, прищурив глаз, прикинула количество.
  - Немного. Но на пару дней жизни хватит.
  - Согласен.
  Дальше руководила Лера. Она, словно ураган, стремительно понесла мое суденышко к одной ей известной гавани.
  Был снят номер люкс в гостинице "Беларусь" на самом верху, откуда открывалась панорама на покорно распластавшийся перед нами город. Обедали мы на балкончике, и солнечные зайчики отражались в ряби речной воды, словно приветствовали.
  Вечером был ужин в ресторане. Лера учила пользоваться меня столовыми предметами, я постоянно и безнадежно путался в многочисленных ножах и вилках, а она откровенно посмеивалась над моими потугами. Потом мы отправились в боулинг.
  Сначала я никак не мог приспособиться к шарам, и Лера вырвалась вперед, ловко сбивая почти все кегли в каждой попытке. Казалось бы, ничего сложного, швыряй по центру и посильнее, однако, шар постоянно сваливался в сторону, словно издеваясь.
  Но потом и у меня стало получаться. Сделав несколько "страйков" подряд, я догнал девушку, и к последней попытке мы подошли с одинаковым результатом.
  - Кто выиграет, тот вечером сверху, - шепнула раскрасневшаяся Лера.
  Два оставшихся броска я смазал, думая над смыслом ее слов.
  Смысл прояснился позже, когда мы вернулись в номер.
  Меня не оставляло ощущение, что все это происходит не со мной, а с кем-то другим, к которому я каким-то образом пробрался в тело и теперь владею этим телом, и живу другой, непривычной жизнью, к которой принадлежит это тело. Что все это похоже на сон, причем, на ту его часть, когда ты находишься на грани между сном и реальностью, еще спишь, но, знаешь, что спишь, и сон этот тебе нравится, и ты боишься спугнуть его, и замираешь, чтобы ненароком не сделать неловкое движение, всего одно малюсенькое движение, которое испортит все, и ты вернешься в реальность.
  Я боялся каждого движения. И делал их.
  Мы еще поужинали на балкончике с видом на ночную Свислочь, обозначающую свои извилистые границы россыпью белых фонарей вдоль набережной. Терпкое красное вино сделало голову легкой, а руки неуклюжими. Лера сначала что-то болтала, а потом умолкла и в убаюкивающей тишине смотрела на меня и мимо меня своими бездонными глазищами. Где-то внизу и в стороне рассыпал свои трели саксофон, наверное, в ресторане, и это был единственный посторонний звук в ночи, и он гармонично вплетался в мое настроение.
  Пора - поднялась Лера.
  Она ушла в душ, я продолжал сидеть, в пол-оборота на номер, в пол-оборота на Минск. Потом она вернулась: с влажными волосами и длинным полотенцем, завязанным узлом на груди. Села напротив, закинула ногу за ногу и стала гипнотизировать меня сквозь вино в бокале.
  Это был знак и мне кажется, я понял его правильно. Теперь была моя очередь принять душ. Мылся я дольше обычного, подсознательно пытаясь оттянуть дальнейшее. Когда вышел, свет в номере не горел. В бледном лунном освещении лишь угадывались очертания тела на кровати. Я осторожно присел на краешек, и она тут же обхватила меня своими обжигающими руками, на миг прижалась грудью, я чуть не потерял сознание, и опрокинула навзничь.
  - Я выиграла. Я буду сверху.
  И тут же, действительно, оказалась сверху.
  А дальше все пошло плохо. Чем больше она пыталась ласкать меня, тем больше не по себе мне становилось. Я опять не мог отделаться от мысли, что все это происходит не со мной, что я опять в чужом теле, и в любой момент я могу быть вышвырнут из этого тела, и, значит, из этой жизни, лишь только счетчик отмеряет последние копейки на моем счету. Щелк-щелк. Сколько там осталось от моих долларов? До утра хватит?
  - Тебе не нравится?
  Это была все та же Лера и не та. Она была красива, очертания идеально сложенного тела завораживали, но вот очарование вдруг куда-то ушло. Не стало загадки, а все вдруг обернулось стандартными отношениями мужчины к женщине, которой он уплатил.
  - В чем дело?
  - Я не могу так.
  - Как так?
  Неужели она, такая опытная и уверенная, не могла понять того, что я, никогда раньше не ощущавший рядом прикосновение обнаженного тела, осознал за какие-то секунды: есть вещи, которые нельзя купить. Можно оплатить и получить взамен лишь подобие, но само настоящее не основывается на купле-продаже, настоящее должно быть из другого материала.
  - Я не могу так. Как со шлюхой.
  Не хотел, а все же сказал. И ведь ничего не прибавил, ничего не преувеличил. Но видимо она еще не привыкла цинично относиться к тому, что делает, или не ожидала услышать подобное от меня, находящегося под ее покровительством.
  - Идиот блаженный. А я то, тоже дура, решила осчастливить, подарок мальчику сделать, чтобы на всю жизнь запомнил.
  - Ничего себе подарок. - возмутился я. - За мои пятьсот долларов.
  - Тоже мне сумма. Да я за такие деньги пальцем не пошевелю, не то что ...
  Она рванула с кровати одеяло, завернулась в него и ушла в соседнюю комнату, хлопнув дверью. А я остался лежать один.
  
  
  
  Утром мы вели себя как едва знакомые люди. Простые соблюдения приличий вежливости. Молча позавтракали. Выселились из гостиницы и отправились на наш наблюдательный пункт, на скамейку перед коттеджем за каменным забором.
  Лера демонстративно уставилась в землю, я, от нечего делать, глазел по сторонам. То же, что и вчера. Пенсионеры, молодые мамы с колясками, два парня, щелкающие семечки. Парни показались мне знакомыми, вроде бы вчера точно такие же стояли. А, может, и не они.
  Зазвенел мобильный телефон. Лера поднесла его к уху и тут же сунула в сумочку.
  - Внимание! - сказала она злым голосом.
  Ворота распахнулись. Как и вчера три машины, набирая скорость, двинулись по дороге. Посередине находился темно-синий джип.
  - Напротив столба.
  - Помню.
  И желая доказать, что и сам нечто умею, показал высший класс: джип застыл как вкопанный точно за столбом, с противным визгом, выпустив из-под протекторов облако сизого дыма.
  Поневоле все обернулись. Стало тихо-тихо. И в этой тишине раздался очень далекий и еле слышный хлопок, потом шелестящий, нарастающий звук, словно кто-то быстро-быстро мял лист бумаги, а потом этот лист резко разорвали.
  Прямо над нашими головами.
  В огненной вспышке джип подлетел вверх, взрывная волна больно ударила по ушам. Скамейка выскочила из-под нас, а сверху просыпался дождь из мелкого стекла.
  Лера поднялась первая. Облизывая губы, она все время повторяла: "Нет, ну ты видел". Джип стоял на колесах и почти на том же месте, он был весь помятый, а на месте задней дверцы зияла рваная оплавленная дыра. Оттуда валил черный дым.
  Те двое парней, что ели семечки, метались вокруг машины с пистолетами в руках. К ним уже бежали люди из машин сопровождения. Рассыпавшаяся в некотором отдалении настороженная толпа зевак дополняла общую картину.
  - Пошли отсюда быстрее, - Лера потянула меня за руку.
  Мы начали потихоньку пятиться прочь. Окружающие делились впечатлениями, как всегда нашлись самые осведомленные.
  - Болотова грохнули.
  - Кого-кого?
  - Болотова. Ивана Антоновича. Вон в том коттедже живет, с башенками.
  - А за что его?
  - Предприниматель.
  - Да жулик он, коммерсант. Вот за это и ...
  - Сами вы жулик.
  - Мину подложили?
  - Да какая мина. Гранатомет ручной. Вон с той высотки долбанули.
  - Далеко. Смотри ты, попали.
  - В Афгане и не в такое попадали.
  Дойдя до перекрестка, Лера выдавила из себя: "Мне вон туда", - и торопливо скрылась за углом ближайшего дома.
  
  
  
  ПС пил кофе и читал газету.
  - Вот, послушай, Трофим, - отреагировал он на мое появление, - какое интересное название статьи. "Триумф воли" называется. Это же надо постараться, чтобы такое придумать, да еще и для материала, восхваляющего политику страны в области идеологии.
  Я сел напротив. Сел так, что половина его кофе оказалась на газете.
  - Нормальное название. Не хуже других. Даже очень хорошее название.
  Он брезгливо отложил испачканную газету в сторону.
  - Ты полагаешь?
  - Да, я так полагаю.
  Он не рассердился, скорее, был раздасован.
  - Вот скажи мне, Трофим, почему у нас каждый человек по отдельности: это всегда личность, нечто необъятное, космос, так сказать, неповторимая индивидуальность. Но если всех собрать вместе, то получается стадо, которое в состоянии только блеять по команде и ждать команды пастуха. А вот взять, к примеру, американцев. Каждый по отдельности: ничего из себя не представляет, тупой, как пробка, прост, как грабли, наивен, как амеба, но когда они сползаются вместе - возникает американская нация. Народ, с большой буквы. Хозяева мира. Вот, попробуй, объясни мне этот парадокс.
   Я молчал.
  - Как правильно сказал один умный человек - история учит нас тому, что ничему не учит. И нынешнее поколение молодых людей самое яркое тому подтверждение. Поколение неучей.
  Интеллектуально пообщались, так сказать.
  - Я больше не хочу заниматься этим.
  - Чем этим?
  - И больше не буду.
  - Почему?
  - Потому, что я больше не хочу участвовать в убийстве.
  - А чего же ты хочешь?
  Вот так, не возмутился, не обиделся, не испугался, вообще, не проявил никаких чувств. Только холодное любопытство препаратора.
  - Я просто хочу жизнь.
  Я вспомнил Леру. Она готовилась к жизни, а я хотел уже жить.
  ПС вздохнул.
  - Просто жить - наверное, сама сложная штука на свете. Человечество всегда мечтало жить просто, но, это никогда ему не удавалось, потому что всегда получалось жить сложно. А если бы вышло - все вокруг были бы счастливы. Золотой век человеческой цивилизации, сплошные города Солнца по океанскому побережью.
  Я оставил без ответа его философствование.
  - И как же именно ты хочешь жить? Как раньше: спать в хлеву среди навоза, есть заплесневевший хлеб, напиваться до икоты, блевать под забором и сдохнуть от цирроза печени не дотянув до тридцати?
  - У Болотова, небось, цирроза не было. Помогло это ему?
  Его вальяжность сразу пропала, а глаза заледенели.
  - Действительно, не было. У Ивана Антоновича, вообще, здоровье отменное ... было. Другое его сгубило. Алчность.
  - А я думал реактивный снаряд из ручного гранатомета.
  - Алчность, - повторил ПС. - И гордыня чрезмерная.
  - Это вы его.
  ПС и не отрицал.
  - А иначе бы он меня. И заодно всех, кто рядом со мной. Тебя, в том числе. Так что ты не меня, ты сегодня себя в первую очередь спасал.
  - А я не хочу, чтобы кто-то решал за меня.
  ПС вздохнул.
  - Молод ты еще, Трофим, и многого не понимаешь. От этого непонимания и обиды в тебе рождаются. Ты пойми, что люди ведь разными рождаются. И те, кто бил себя в грудь, стоя на броневике под красным знаменем и утверждая, что будет отныне всеобщее и равенство, и любовь, и братство, ох, лукавили. Не уживаются эти три вещи вместе. Как в басне. Либо все свободны, но, тогда никакого равенства, либо всех подравнять одинаково, но, это лишь при лагерной системе. А раз люди различаются, то всегда есть те, кто руководит, и есть те, кому суждено быть в подчинении.
   - А вы, значит, себе роль вершителя судеб отвели: решаете, кого казнить, кого миловать.
   - Упаси бог. Я не замахиваюсь на эту роль, я просто защищаюсь. Спасаю себя и своих людей. Так устроен мир, чтобы выжить, необходимо быть жестоким.
  - Я не хочу, чтобы кто-то решал за меня, - повторил я уже без прежней жесткости в голосе.
  - А уже поздно, Трофим. За тебя уже решают. Либо ты со мной, либо я тебя, извини, уничтожу. Говорю открыто и откровенно. И, прости, не понимаю, из-за чего столько шума. Из-за кого. Из-за этого засранца, который нам столько крови попортил. Помнишь, как нас трясли омоновцы. Сколько сил стоило это дело уладить. Теперь вот автовозы пропали. Чувствую его рук дело, Болотова, успел-таки напоследок напакостить.
  - Какие автовозы, те, которые мы в Бельгии собирали?
  - Они самые. Вот, Трофим, простая задачка по математике для младших классов. Из пункта "А" в пункт "Б" вышли автовозы с импортными машинами. Расстояние от пункта "А" до пункта "Б" триста пятьдесят километров, скорость автовозов пятьдесят километров в час, это со всеми возможными остановками. Вопрос, сколько понадобится автовозам времени, чтобы добраться из пункта "А" в пункт "Б"?
  - Семь часов.
  - Ответ неправильный. Потому что автовозы в Бресте границу пересекли, а до нас так и не доехали.
  
  
  
   - ЭЙ, ПАРЕНЬ, ХОЧЕШЬ ЗАРАБОТАТЬ НА МОРОЖЕНОЕ?
   - ОТКУДА ЗДЕСЬ МОРОЖЕНОЕ, - ВЗДОХНУЛ КТО-ТО.
   - НУ, НА КОНФЕТЫ. ХОЧЕШЬ?
   КТО ЖЕ НЕ ХОЧЕТ В МОЕМ ВОЗРАСТЕ.
   - ВОН ТАМ, В КАБИНЕ, ВЕДРО И ТРЯПКИ.
   МАШИНУ ПОДГОНЯЛИ К САМОЙ ВОДЕ НА ПОЛОГИЙ БЕРЕГ, И СТРЕМИТЕЛЬНОЕ ТЕЧЕНИЕ УНОСИЛО ПРОЧЬ СМЫВАЕМУЮ МНОЙ ПЫЛЬ, ГРЯЗЬ И КОПОТЬ. Я ПРИСПОСОБИЛСЯ, ПРИКРЕПИЛ ТРЯПКУ К ШВАБРЕ И ТАК СМОГ ДОТЯНУТЬСЯ ДО САМЫХ ВЫСОКИХ МЕСТ.
   КОГДА Я ПЕРВЫЙ РАЗ ПРИКОСНУЛСЯ К ПРОГРЕТОМУ СОЛНЦЕМ И, ВОЗМОЖНО, ЧЕМ-ТО ЕЩЕ, МЕТАЛЛУ, БЫЛО ОЩУЩЕНИЕ, СЛОВНО ЭЛЕКТРИЧЕСКИЙ РАЗРЯД ПРОШЕЛ СКВОЗЬ ПАЛЬЦЫ И РАСТВОРИЛСЯ ВНУТРИ ТЕЛА. К ВЕЧЕРУ КОЖА НА РУКАХ СЛОВНО ПРОПАДАЛА, ИСТОНЧИВШИСЬ ДО НИЧЕГО, ГОЛОВА СТАНОВИЛАСЬ ЧУГУННОЙ, А ВО РТУ ПОЯВЛЯЛСЯ МЕТАЛЛИЧЕСКИЙ ПРИВКУС, И СЛЮНА ТЕКЛА, СЛОВНО У ЗАРАЖЕННОГО БЕШЕНСТВОМ.
   НО ПОХОД В МАГАЗИН ЗА СЛАДОСТЯМИ КОМПЕНСИРОВАЛ ВСЕ НЕПРИЯТНОСТИ.
  
  
  
  ПС отнесся к нашему разговору серьезно и отреагировал незамедлительно; но решил действовать не кнутом, а пряником. На следующее утро перед офисом стоял новенький Фольксваген "Кэдди", невероятно сочного, ярко-оранжевого цвета.
  - Нравится машинка?
  - Разве она может не нравиться?
  - Вот и замечательно. Бери, она твоя.
  Что-то внутри меня сжалось, заставляя сердце остановиться.
  - Ну, не твоя лично, а с сегодняшнего дня это твой служебный автомобиль. В связи с последними событиями мне необходим человек на роль курьера, который мог бы доставлять мою корреспонденцию. Это должен быть надежный человек, которому я мог бы полностью доверять. Человек, который разбирается в автомобилях. Я тут пораскинул и решил, что лучшей кандидатуры, чем ты, мне не найти. Что скажешь?
  Поскольку, ошеломленный от услышанного и увиденного, я не мог произнести ничего вразумительного, он быстро продолжил.
  - Я так и знал, что ты согласишься.
  Он хлопнул меня по плечу и направился к двери офиса, но когда я, приходя в себя, решил было открыть рот и сказать, что еще не согласился, ПС обернулся, небрежно приподняв подбородок, и все это так ловко, единым движением, словно перед этим репетировал.
  - Да, что касается "Кэдди". Она служебная, но, если хочешь, я буду каждый месяц вычитать из твоей зарплаты определенную сумму и, глядишь, через год-полтора, машина твоя. Ну, как?
  И опять не дождался ответа.
  - А ты мне все больше нравишься, Трофим. Ну и хватка у тебя, своего никогда не упустишь.
  Я не знал, что мне делать. Обидеться, повернуться и уйти навсегда. Или остаться. Вот так, в нерешительности, чувствуя в себе мучительную раздвоенность, я положил руку на капот "Кэдди" и тут же понял: это была моя машина.
  
  
  
  Наличие "собственной" машины очень экономило мое личное время. Теперь на дорогу в офис и обратно я тратил минут двадцать не более, но поскольку природа не терпит нарушения равновесия, то для компенсации удобства обязательно должна была возникнуть проблема. И она проявилась сразу же. Парковка.
  Поставить машину на стоянку в минском дворе - задача сложная, а если ты пытаешься сделать это поздно вечером, то почти неразрешимая. Такое впечатление, что машины во дворах размножаются по ночам. И этот демографический бум изделий автопрома не собирается снижать свои темпы.
  Вечером, когда ты в полумраке просматриваешь эти металлические ряды, они выглядят почти неприступно, но взгляд все же находит редкие щелочки, в которую при желании и соответствующем мастерстве можно втиснуть свой автомобиль. Утром картина выглядит совсем иначе. Продравшись сквозь утренний туман, ты обнаруживаешь свою машину заставленной со всех сторон ее собратьями. Различных форм и расцветок, степени чистоты и глубины проникновения ржавости, они пускают ручейки масла и тормозной жидкости, словно метя под себя занятое место и предъявляя законные права на эту территорию, которая отныне будет принадлежать только им. Горе двуногим, попытавшимся оспорить этот захват. Струя выхлопных газов станет первым аргументом в споре, в споре, исход которого кажется уже предрешенным. Рано или поздно, человек окончательно сдает свои позиции, превратившись в придаток к конструкции на четырех колесах.
  
  
  
  
  
  Беда современного Минска в его компактности. Так мне говорил ПС, теперь я убедился в этом сам.
  Когда город чуть ли не полностью отстраивали после войны, то при проектировании исходили из принципа "сорока пяти минут": чтобы именно за этот промежуток времени можно было добраться из одного конца столицы в другой при помощи городского транспорта.
  Прошло время, несмотря на все усилия партийных вождей, благосостояние советских людей выросло, и неправ оказался Никита Сергеевич: народ легко отказался от общественного транспорта в пользу личного. Люди смогли себе позволить покупать подержанные иномарки и, в итоге, Минск теперь имеет стандартные проблемы мегаполисов - пробки на дорогах, особенно в утренние и вечерние часы, смог в центре города, скопления машин во дворах и ржавеющие развалюхи на спущенных колесах возле мусорных баков.
  Мысли на подобную тему постоянно посещали меня, когда я пробирался из центра города к кольцевой дороге. В двух местах не работали светофоры, еще в одном была авария, оставившая для движения всего одну полосу, и я медленно тянулся вместе со всеми, постоянно трогаясь и притормаживая, потея и вдыхая выхлопные газы.
  Радовало только одно: "Кэдди".
  Бывают вещи свои и чужие. Они могут скрываться под разными названиями, принимать различные очертания и формы, иметь любое предназначение, но когда ты сталкиваешься с ними вплотную, то сразу понимаешь - твое это или нет.
  "Кэдди" была моей. Я сразу ощутил некое дружелюбие, исходящее от этой железяки, а когда устроился поудобнее в кресле, подогнал под себя зеркала, завел двигатель и тронулся с места, а машина послушно и точно отзывалась на каждое мое движение, а иногда и просто на мысль, желание, сердце мое замерло от восторга. Мы были с ней единым целым.
  Как всегда, на дороге нашлись такие, кто считал, что не должен тащиться в общем потоке. Я еще издали заметил темно-синий джип, который, подрезая и расталкивая остальных, метался из ряда в ряд. Влезть ему перед собой я не позволил, в нужный момент чуть поджал педаль газа и "джип" недовольно взвизгнул тормозами на соседней полосе.
  Дальше мы двигались параллельно, и все время я, хоть на чуть-чуть, но опережал его. Надо отдать должное, джип не срывался с места на красный сигнал светофора, а всегда ждал, пока появится желтый (так же как я), но моя реакция была ничуть не хуже и трогались мы одновременно. Но моменты, до какой частоты следует раскручивать двигатель и когда переключать передачи, я ощущал просто нервными окончаниями, наверное, в те мгновения я и был "Кэдди", поэтому всегда имел преимущество со старта перед "джипом", и лишь потом его большее количество лошадиных сил начинало сказываться, и постепенно он меня настигал. Как раз к стоп-линии очередного светофора.
  Отрезок проспекта Победителей до кольцевой мы пролетели бампер в бампер, перед мостом я сбросил скорость, готовясь к повороту, "джип" тут же влез передо мной.
  И затормозил.
  У него оказались очень хорошие тормоза, и никакая быстрая реакция здесь помочь уже не могла.
  Паршивое зрелище: складывающийся перед тобой капот. Еще хуже чувствовать, как приходит в негодность машина, с которой ты сроднился, как рушится взаимодействие, установившееся между нами.
  Из "джипа" вылезли двое. Я не сказал бы, что они выглядели расстроенными при виде заднего бампера своего автомобиля. По сравнению с "Кэдди", он выглядел почти целым.
  - Вот к чему приводит лихачество на дорогах, - сказал первый, в кожаной куртке.
  - Ну, парень, ты попал, - просипел второй, с таким помятым лицом, словно он неделю не выходил из запоя.
  - Мужики, - я даже опешил, - но ведь вы сами меня подрезали.
  - Разве? - ощерился помятый.
  - Подрезали, не подрезали, как разница. - улыбнулся тот, что в куртке. - Кто теперь скажет, как оно было на самом деле.
  Подкатила машина ГАИ. Вышел лейтенант, скороговоркой представился, обошел кругом наши автомобили и покачал головой.
  - Опять, значит.
  - Здравствуй, Семеныч, - улыбка одетого в куртку стала еще шире. - Как служба?
  - Да какая на ... служба. Только ездишь и битые машины считаешь. А ты, значит, опять.
  - Так ведь ездить невозможно. Чуть замешкаешься, расслабишься - и бац, тебе влетают в зад. Нет, ты скажи, Семеныч, что за водители теперь пошли. Кто их готовит, как их готовят? На дорогу страшно выехать.
  - Особенно на твоем танке.
  Лейтенант попросил мои документы. Я отдал все, что у меня было: паспорт, права, страховку.
  - Что же вы не соблюдаете безопасную дистанцию?
  - Товарищ лейтенант, так ведь он меня подрезал и тут же затормозил, почти остановился. Тут никто не увернется, разве только Шумахер.
  - Шумахеры, мать вашу. Значит так, свидетелей нет, - он огляделся по сторонам, как бы окончательно удостоверяясь в отсутствии свидетелей, - ты был сзади, как ни крути, значит, виноват. Оформлять будем, нет?
  Ошарашенный, я молчал.
  - Не будем оформлять, - одетый в куртку взял из рук лейтенанта мои документы, глянул в них. - Зачем Трофиму лишние неприятности к уже имеющимся. Штраф заплатить, запись в талон получить, потом еще за правами ездить. Сами разберемся, начальник. Ведь разберемся, Трофим?
  Его мягкий тон и дружелюбный вид искренне сочувствующего человека действовали так убедительно, что я кивнул в ответ.
  - Вот и отлично, - лейтенант уже садился в свою машину. - Значит так, мужики, чтобы через пять минут вас здесь не было. Скоро кортеж пойдет, так что сваливайте.
  И уехал. А мы остались.
  Распогоживалось, день обещал быть солнечным.
  - Ну, что, Трофим, я думаю тысяча долларов будет весьма справедливой суммой.
  Они не шутили. И лица их стали по нехорошему серьезными и деловитыми.
  - Но, мужики, вы же сами подставились.
  - Не ной, провинился, так отвечай, как мужчина. Ты мужчина, или кто? Сам виноват, нечего летать по дорогам так низко. Значит так, тысяча долларов и мы разошлись.
  - Да не стоит ваш ремонт так дорого, - я вынужден был согласиться, что мне придется им все же заплатить, потому что не отстанут.
  - А откуда ты знаешь, сколько он стоит? Может, я в эту машину душу вложил, а всякие лохи ее бьют. По спецзаказу все делал, металл на оборонном заводе доставал. Попробуй теперь восстановить. А моральный ущерб? А то, что я сейчас с тобой стою и время свое теряю? Значит так, - одетый в куртку приблизил свои злые глаза, - тысяча. Это сегодня. Завтра и каждый последующий день сумма увеличивается на стольник. Паспорт я оставляю себе, чтобы ты не потерялся. Чем быстрее расплатишься, тем быстрее получишь обратно, и тем дешевле обойдется.
  - Звони, - вместе с моими остальными документами он протянул мне визитку.
  - Давай, давай, пацан, не спи, - добавил второй. - А будешь тормозить, мы тебя через пару дней навестим. И не вздумай прятаться или там другие варианты придумать. Найдем, пожалеешь.
  И они, ухмыляясь, пошли к джипу.
  Я читал в книжках про ярость, которая заставляет людей терять голову и рассудок. Как там: "Ярость ослепила его, на короткий миг он перестал ..." и так далее. И в кино очень часто такое изображают. Скажу честно, испытать подобное очень тяжело, это чувство невозможно удержать в себе, его требуется незамедлительно выплеснуть из себя, иначе инвалидность на нервной почве обеспечена.
  Можете не поверить, но я, действительно, на этот короткий миг утратил ощущение реальности и в этот же самый миг и выплеснул. Основательно так выплеснул.
  Джип не успел проехать и десятка метров, как, разогнавшись, вильнул в сторону и врезался в осветительный столб.
  Когда я подошел, два человека внутри тщетно пытались открыть дверцы и выбраться наружу. Они, матерясь, дергали ручки, но бесполезно; с помощью центрального замка я заблокировал все, что могло открываться.
  - Мужики, документы верните.
  - Пошел на ...
  Я взял камень и ударил им в стекло двери водителя. Стекло рассыпалось множеством осколков. Сквозь образовавшуюся пустоту на меня уставилось лицо разъяренного мужчины.
  - Ну, пацан, сейчас я тебя начну убивать.
  Он попытался было выбраться через отверстие, но, странное дело, рулевая колонка вдруг опустилась и застыла в таком положении, что вжала его в кресло, не давая пошевелиться.
  - Мужики, документы верните, а.
  Они продолжали яростно барахтаться.
  - Сейчас бензин потечет.
  И точно, где-то снизу машины что-то щелкнуло, послышалось журчание и остро запахло бензином.
  - Сейчас возьмет и загорится, а вы там внутри.
  - Пацан, помоги открыть двери, не стой. Возьми монтировку, камень, ну что-нибудь, помоги.
  Теперь в их голосах был страх.
  - Документы, отдайте.
  - Да, на, только помоги.
  Тот, что сидел зажатый рулем, выбросил мой паспорт.
  - Ну, все, в расчете.
  Я взял паспорт, вытер обложку от грязи и пошел к своей машине.
  - Счастливо, мужики. Удачи на дорогах.
  Ответом мне был отборный мат.
  
  
  
  И документы обратно вернул, и уродов этих наказал, а злость моя полностью не прошла. Потому что при виде смятого капота "Кэдди" у меня внутри все переворачилось, и на глазах проступали слезы.
  Поэтому, мой дальнейший путь напоминал продвижение экспедиционного корпуса через чумный район. Этакий санитар автострады. Я не пропустил никого. Белоснежная "Ауди" неслась по левому ряду, мигая фарами и выпихивая всех в сторону, по моему желанию она вдруг крутнулась и впечаталась крылом в разделительный бордюр. Один ... Черный "БМВ" (к слову, "БМВ" - это автоматически диагноз, мне кажется именно в этой марке автомобиля наиболее ярко проявляется влияние скоростных качеств металлической коробки на умственные способности ее обладателя; зависимость простая: чем выше качества, тем ниже способность) мчался такими зигзагами, словно проходил слаломную трассу. Вы видели, что бывает, когда горнолыжник не вписывается в очередные ворота или цепляет стойку? Теперь сделайте поправку на массу тягача с прицепом и сможете представить результат. Так, "БМВ" отдыхает в кювете, кто следующий ...
  Я вел счет десятков до двух, потом перестал и просто тянулся вдоль обочины, карая нарушителей и оставляя после себя разбитые машины.
  Потом меня остановил очередной патруль ГАИ. Согласен, со стороны выглядел я нехорошо и просто напрашивался на проверку документов, но, оказалось, им не пришелся по вкусу цвет моего автомобиля.
  - А что, цвет как цвет. Мне нравится.
  - Никогда раньше не видел у нас оранжевого автомобиля. Сам что ли красил?
  - Да нет, заводская окраска. А что в ней такого?
  - Непривычная. Революционная просто какая-то. Где морду расколотил?
  - В камень въехал.
  - Оформлял?
  - Нет. А зачем?
  - А затем, что это считается ДТП. А если это ДТП, то необходимо вызвать инспектора и составить протокол. Правил что-ли не знаешь?
  Я начал лихорадочно думать, что сказать, чтобы патрульный от меня отстал.
  - Я считаю ущерб незначительным.
  Он аж присвистнул.
  - Как это незначительным? Капот весь разворочен, бампер болтается, крыло помято, тяги все менять придется, радиатор, кажется, подтекает - и это незначительный ущерб?
  - Машина едет? Едет. Сигнализация работает? Работает. Значит, ущерб незначительный. Для кого-то может быть он и значительный, а для меня нет. Да, может у меня хобби такое - через день капотом в камень всаживать.
  Судя по его ошеломленному лицу, он мучительно раздумывал: сразу расстрелять меня за издевательство над человеком при исполнении или сначала содрать солидный штраф. Кажется, разум побеждал чувства, и это мне, честно говоря, стало надоедать: опять от меня хотели денег.
  Опять. Ну что за день сегодня такой.
  Он бы не отстал просто так, профессиональная хватка, но тут почему-то из-под капота его патрульной машины пошел дым. Сначала небольшая извилистая струйка, которая быстро становилась все гуще и зловонней.
  Издав нечленораздельный возглас, инспектор ГАИ бросил мне документы и метнулся к своему автомобилю. А я поспешил уехать.
  И тут мне в голову пришла разумная мысль. Даже не так, сначала я увидел знакомый поворот, а потом стало понятно, что делать. Но ведь сначала я к этому повороту добрался. Нет, действительно, действиями человека управляет подсознательное.
  Странно, но станция техобслуживания пустовала. И, вообще выглядела безлюдной: ворота на въезде затворены, нигде никого. Я прошел пешком к зданию и позвонил в звонок рядом с закрытой входной дверью.
  - Сегодня не работаем, - тут же раздался искаженный динамиком голос.
  - Мне ... - тут я понял, что не помню отчества упитанного хозяина станции. Имя помню, а отчество забыл, как отрезало. А называть просто по имени будет не очень уважительно. А что делать? - Мне Сандрик нужен.
  Пауза.
  - А зачем?
  - От Павла Сергеевича.
  Еще пауза, продолжительней первой. Потом дверь открылась.
  - Проходите.
  
  
  
  Его отчество было Котехнович. Полное имя Сандро Котехнович. Так вот, Сандро Котехнович встретил меня как самого дорогого гостя. Даже неловко стало оттого, как он вокруг меня суетился. Стол накрыл, все бегал вокруг, чуть ли не кланялся, мне показалось, что глазки его неестественно бегали, словно он боялся меня.
  - Какими судьбами? Как здоровье Павла Сергеевича?
  - Здоровье отличное. Дела нормальные. Судьба-злодейка. Проблема у нас, Сандро Котехнович.
  Мужчина замер, словно кто-то внутри него нажал кнопку и отключил механизм движения. Такое впечатление, что даже дышать перестал.
  - Какая ... проблема?
  Я сотворил саму обаятельную улыбку.
  - На самом деле проблема у меня. В аварию я попал. Пару часов назад. Можно посмотреть, что там с машиной? И можно ли что-то сделать?
  Сандро Котехнович ожил прямо на глазах. Расцвел весь.
  - Разве это проблема. Это тьфу, а не проблема. Где машина?
  - За воротами стоит.
  Он меня никуда не пустил, забрал ключи, ушел, вернулся минут через десять, сел довольный и запыхавшийся в кресло.
  - Поставили на подъемник уже твою машину. Через час, максимум полтора, будет готова.
  - У меня с собой нет много денег. Но я подвезу попозже сколько надо.
  Сандро Котехнович взмахнул руками.
  - Вах, зачем обижаешь. Какие деньги. Подарок от меня тебе. Сейчас ребята подправят, что смогут, заменят, что надо. А чтобы сделать, как новенькую, пригонишь потом попозже, оставишь на пару дней. Грунтовка там, покраска.
  Он еще много и радостно говорил, все-таки явно нервничал.
  Опять ушел минут на двадцать.
  
  
  
  Знаете, что такое "дежа вю"? Это когда человеку кажется, что он уже был в этом месте и все ему почему-то знакомо. А вот как назвать чувство, когда человеку кажется, что он что-то потерял, или не терял, но обязан найти некую вещь, причем, найти вроде бы в этом месте, но, неизвестно точно, что именно. Другим словами: пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что.
  Вот и у меня вдруг некий зуд появился. Как в игре "холодно-горячо". Как только я остался один, так и не смог на месте усидеть.
  
  
  
  Складывалось впечатление, что ПС меня ждал. Потому что прямо обрадовался, когда я появился.
  - Чуть-чуть ты, Трофим, опоздал.
  Я, естественно, поинтересовался к чему.
  - Знаешь, только что забавный сюжет по телевизору показывали. В программе новостей. Необъяснимые аномальные явления на кольцевой дороге. Оказывается, у нас там настоящий Бермудский треугольник завелся. Представляешь, на участке в несколько километров в течение какого-то получаса случилось тридцать семь аварий. Там сейчас все ГАИ города собралось, разбираются, ученых собираются привлекать, чтобы объяснили, как такое могло случиться. Ясный день, видимость прекрасная, покрытие сухое и тридцать семь ДТП.
  Я не отвечал, ожидая продолжения. Надо же дать человеку высказаться. А вот когда подойдет моя очередь, посмотрим, чья новость окажется занятней.
  - Сначала я тоже был в недоумении. Нет, с одной стороны в нашей замечательной стране просто необходимо что-то необычное, чтобы было чем гордиться и перед иностранцами хвастаться. А то, как же - центр Европы и не наблюдается никаких аномалий. А, с другой стороны, страшновато, сядешь за руль и вдруг попадешь в такую вот передрягу. А потом, Трофим, я вспомнил, что ты как раз должен был быть там, на кольцевой, и именно в это время, и, как говорится в одном фильме, меня начали терзать смутные сомнения. Что скажешь?
  - По поводу чего?
  Я был так равнодушно-невозмутим, что ПС даже обиделся.
  - По поводу моих смутных сомнений.
  Я выдержал эффектную паузу, неторопливо задрал свитер, вытащил из-за ремня автомобильный номерной знак и положил его на журнальный столик. Тыльной стороной вверх, так что сам номер остался снизу. И отошел назад.
  Пауза. Наконец, ПС поняв, что я больше ничего говорить или делать не собираюсь, наклонился и осторожно, словно боялся обжечься, перевернул знак.
  10799TRO.
  
  
  
  Вот теперь мы поменялись ролями.
  - Откуда?
  И я, видя с каким нетерпением он ждет объяснения, принялся неторопливо, очень не спеша, обстоятельно, с паузами, припоминая все мелкие подробности, излагать.
  - Сегодня на кольцевой дороге я попал в аварию.
  ПС кивнул, как бы сочувствуя.
  - Вернее, не на самой кольцевой дороге, а в самом начале въезда на кольцевую с проспекта Победителей. Ехали наперегонки с джипом, и вот в этом самом месте он меня подрезал. Влез передо мной и затормозил.
  ПС молча ждал.
  - А я не успел. У него бампер чуть-чуть поцарапан, а у меня весь капот всмятку. Представляете?
  - То есть, этот номер с джипа.
  - Да нет. Номер джипа я и не запомнил.
  ПС промычал что-то себе под нос.
  - Ну, приехала милиция, но, разбираться не стала и убралась. А эти, из джипа, стали с меня деньги требовать. Много денег. А там, на бампере, просто царапины. И тут я разозлился. И отсюда эти тридцать семь аварий.
  - Ты хочешь сказать, что в результате этих аварий у тебя появился номер?
  - Я такого не говорил.
  - Тогда зачем ты мне все это рассказываешь?
  - Но, вы же сами спросили, откуда у меня номер?
  - Спросил. И спрашиваю еще раз: откуда у тебя этот автомобильный номер?
  - Вот я и пытаюсь рассказывать. А вы не слушаете и перебиваете.
  ПС встал, прошел по комнате вперед-назад, вернулся в свое кресло.
  - Продолжай, пожалуйста, я не буду тебе мешать.
  Я продолжил.
  - Потом меня остановил гаишник. Представляете, ему не понравился цвет моей машины. Правда, потом с его патрульной машиной тоже случились кое-какие неполадки, и он от меня отстал, но, я думаю, в число тех тридцати семи это не попало.
  Все-таки я его достал.
  ПС наклонился вперед и зловеще прошептал: "Трофим". Все, пора прекращать спектакль.
  - Это Сандро Котехнович.
  И я подробно рассказал все, что случилось.
  - Ах, Сандрик, Сандрик, - ПС покачал головой. - Понятно, чего он так испугался. Думал, что я все узнал и тебя парламентером послал. Или на разведку. Да, тут понервничаешь.
  Он на некоторое время замолчал, размышляя. Я сделал себе чаю и сидел в ожидании. Наконец, ПС принял решение.
  - Конечно, это дело просто так оставлять нельзя. Но есть два пути решения данной проблемы. Как сказали бы китайские мудрецы один путь - это путь грубой силы, а второй путь - это путь мудрого коварства. На каком рекомендуешь остановиться?
  Я допил оставшуюся половину чашки чая.
  - Мне кажется, что путь грубой силы это не наш путь.
  - Я тоже так полагаю. Готовься, Трофим, нас ждут великие дела.
  
  
  
  ПОСТЕПЕННО ВЫРАБОТАЛСЯ ТАРИФ - ПЯТЬ ТЫСЯЧ РУБЛЕЙ ЗА НЕБОЛЬШУЮ МАШИНУ, ТИПА "УАЗИКА", И ДЕСЯТЬ ТЫСЯЧ ЗА БОЛЬШУЮ ГРУЗОВУЮ. ПОГОДА ВЫДАЛАСЬ НА ЗАГЛЯДЕНЬЕ, И "НАЕМНИКИ" ПОЛЬЗОВАЛИСЬ ЛЮБОЙ ПЕРЕДЫШКОЙ, ЧТОБЫ ПОВАЛЯТЬСЯ НА ТРАВЕ, ОТОСПАТЬСЯ И ПОЗАГОРАТЬ. ЗА ТАКУЮ ВОЗМОЖНОСТЬ ИМ НЕ ЖАЛКО БЫЛО ОТСТЕГНУТЬ МЯТУЮ БУМАЖКУ ИЗ КИПЫ, ОТТОПЫРИВАЮЩИХ КАРМАН ГИМНАСТЕРКИ.
   А ПОТОМ КАК-ТО САМО СОБОЙ Я СТАЛ ВИДЕТЬ АВТОМОБИЛИ ИНАЧЕ. СЛОВНО МОЙ ВЗГЛЯД СТАЛ ПРОНИКАТЬ ГЛУБЖЕ, ПОД ГРЯЗЬ, ГРУНТОВКУ И КРАСКУ, СРАЗУ НА МЕТАЛЛ, ИЗ КОТОРОГО ОТШТАМПОВЫВАЛИСЬ ВСЕ ЭТИ КАПОТЫ, КРЫЛЬЯ И ДВЕРЦЫ, ПОТОМ ЕЩЕ ДАЛЬШЕ - УЖЕ ВНУТРЬ ЭТОГО МЕТАЛЛА, И, НАКОНЕЦ, ЗА НЕГО. ТЕПЕРЬ Я ВИДЕЛ ВЕСЬ АВТОМОБИЛЬ СЛОВНО РАЗДЕТЫЙ, ВПЛОТЬ ДО МАЛЕЙШЕГО ВИНТИКА, ВПЛОТЬ ДО ПОСЛЕДНЕЙ РЖАВОЙ ПРУЖИНЫ. НЕ СПРАШИВАЙТЕ, КАК И ПОЧЕМУ, Я ВСЕ РАВНО НЕ СМОГУ ЭТО ОБЪЯСНИТЬ.
   МНЕ ХВАТИЛО УМА НИКОМУ ОБ ЭТОМ НЕ РАССКАЗЫВАТЬ. ГОЛОВА ПО ВЕЧЕРАМ СТАНОВИЛАСЬ ВСЕ ТЯЖЕЛЕЕ, ИНОГДА КАЗАЛОСЬ Я НЕ СМОГУ УДЕРЖАТЬ ЕЕ НА СВОЕЙ ШЕЕ, МЕТАЛЛИЧЕСКИЙ ВКУС ВО РТУ БЫЛ ВСЕ ОЩУТИМЕЕ И ТОЛЬКО МЫЛЬНАЯ "ПЕПСИ" МОГЛА ЕГО ПЕРЕБИТЬ. ОДНАЖДЫ, В ДЕНЬ, КОГДА ЖАРА ВЫДАЛАСЬ ОСОБЕННО НЕСТЕРПИМОЙ, А ГОЛОВА ЧУГУННОЙ БОЛЕЕ ОБЫЧНОГО, ЛИКВИДАТОРЫ ПОСТАВИЛИ У РЕКИ ОГРОМНЫЙ "КРАЗ" И СТАЛИ ЧТО-ТО РЕМОНТИРОВАТЬ В ЕГО ДВИГАТЕЛЕ.
   ОНИ ГОНЯЛИ ЕГО НА РАЗНЫХ ОБОРОТАХ, ДАВИЛИ НА ПЕДАЛЬ ГАЗА, РЕВЕЛО ТАК, ЧТО ЗАКЛАДЫВАЛО УШИ, ГОЛОВА МОЯ РАСКАЛЫВАЛАСЬ, Я, ОБЕССИЛЕННЫЙ, ОПУСТИЛСЯ НА ПЕСОК И УМОЛЯЛ, ПОВТОРЯЯ ОДНО И ТО ЖЕ: "ГОСПОДИ, НУ СДЕЛАЙ ТАК, ЧТОБЫ СТАЛО ТИХО. ГОСПОДИ, СДЕЛАЙ ТАК, ЧТОБЫ ЭТО ЗАКОНЧИЛОСЬ".
   ТИШЕ НЕ ДЕЛАЛОСЬ. В ОЧЕРЕДНОЙ РАЗ Я БРОСИЛ УМОЛЯЮЩИЙ ВЗГЛЯД НА "КРАЗ", Я ВИДЕЛ, КАК РАБОТАЮТ ВНУТРИ ЕГО ПОРШНИ, КАК ПОДАЕТСЯ БЕНЗИН, КАК ОТКРЫВАЮТСЯ И ЗАКРЫВАЮТСЯ КЛАПАНА, И В ОЖЕСТОЧЕННОЙ ЯРОСТИ ПОЖЕЛАЛ, НАПРАВЛЯЯ НА РАБОТАЮЩИЙ МЕХАНИЗМ ВСЮ СВОЮ НЕНАВИСТЬ: ЧТОБ ТЕБЯ ЗАКЛИНИЛО!
   И ОН СМОЛК, В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ ИЗДАВ ВИЗГ НАМЕРТВО СЦЕПИВШИХСЯ ШЕСТЕРЕН.
   ТАК МАШИНЫ СТАЛИ МНЕ ПОДЧИНЯТЬСЯ, А Я НАУЧИЛСЯ ИМИ УПРАВЛЯТЬ.
  
  
  
  ПС сумел завербовать человека, работающего на станции техобслуживания принадлежащей Сандро Котехновичу. Как выразился сам ПС, сумма пусть и не маленькая, но несоразмерная с намечаемыми выгодами и с удовольствием от предстоящего мероприятия.
  Длительность планируемой операции определялась примерно в неделю, первый день руководство на себя взял лично босс.
  Рано утром мы втроем: я, ПС и Семен в неприметных обшарпанных "Жигулях" ждали на одном из съездов у кольцевой дороги. Семен дремал, сидя за рулем, ПС читал газету, я глазел по сторонам.
  Зазвонил мобильный телефон. ПС глянул на высветившийся номер: "О, наш Джеймс Бонд". Разговор был коротким.
  - Значит так, - было в его голосе нечто такое, отчего Семен сразу проснулся, а мне захотелось вытянуться по струнке, - "Тойота", белого цвета, номер АА1100. Очередное техобслуживание, замена масла и фильтров.
  - Между прочим, - оживился Семен, - по последним исследованиям "Тойота" считается самой надежной машиной в мире. Я читал в журнале. На миллион выпущенных автомобилей всего одна бракованная.
  - Значит, теперь будет две. А вот и она.
  Перед нами выскочил белый "седан" с тонированными стеклами, занял крайний левый ряд и пошел со скоростью не менее ста километров в час. Семен пристроился чуть позади, в среднем ряду и старался не отставать.
  - Только масло, - напомнил ПС.
  Его план был прост и изысканен одновременно. Представьте себя в качестве владельца автомобиля, который приезжает на станцию техобслуживания, чтобы сделать какой-нибудь ремонт или что-либо заменить. Его соответственно обслуживают, что обходится в определенную сумму, и, донельзя довольный, он уезжает по своим делам. Но, не успевает автовладелец отъехать от станции достаточно далеко, как его машина начинает вести себя нехорошо, а, проще говоря, ломается, причем, что самое неприятное и раздражающее, что ломается именно то или там, с чем он на станцию и приезжал. Именно на это особенно обращал внимание ПС: что чинили или над чем работали, то должно и быть (стать опять) неисправным.
  Что в такое случае подумает недовольный автовладелец? А решит он, что его обманули, и не просто обманули, а как бы даже понасмехались. А наши люди очень этого не любят, когда над ними смеются. Им и так в жизни достается по всем направлениям, и дома, и на работе, может, только сидя за рулем и подрезая таких же ущемленных, он чувствует себя свободным и независимым, человеком себя ощущает, а тут ему цинично в душу плюют. Тут любой взвоет и озвереет.
  Вот ПС и надо было, чтобы все клиенты Сандрика озверели. Одновременно.
  - Только масло.
  Легко сказать-приказывать. Это не отечественный автопром, где все само откручивается, отваливается и протекает. С импортным изделием не так просто, особенно, с самым надежным в мире по мнению некоторых изданий. Все напичкано электроникой и находится под строгим присмотром компьютера. Так что, прежде чем организовать утечку масла, пришлось пол-автомобиля отключить и нейтрализовать. А тут еще Семен дергался и ругался, что "Тойота" едет слишком быстро, и ему трудно держать нужную дистанцию, а ПС постоянно спрашивал, почему так медленно и почему не получается, в общем, обстановка сложилась в нашем коллективе еще та, совсем не располагающая к творчеству.
  Зато как всем полегчало, когда из-под днища "Тойоты" полилась струйка масла, оставляя на асфальте извилистую дорожку. Семен сразу сбросил скорость, еще через пару сотен метров в "Тойоте" сработала необходимая сигнализация, потому что она, резко приняв вправо, остановилась и включила аварийку. Из автомобиля выскочил хозяин и, склонившись, стал рассматривать, что творится под днищем его машины.
  Семен плавно притормозил рядом.
  - Мужик, может какая помощь нужна?
  Хозяин "Тойоты" лишь досадливо отмахнулся.
  - Ну, как знаешь.
  И мы вернулись на исходную позицию.
  
  
  
  К концу дня наш (мой) послужной список составлял девятнадцать автомобилей, вернувшихся обратно на станцию техобслуживания. Судя по сообщениям "внедренного агента" обстановка там была накаленная.
  - Еще неделя такой работы и Сандрик закроется, - подвел итоги ПС. - Вот тогда мы и побеседуем с ним по поводу пропавших автовозов. А сейчас предлагаю отметить удачно проведенный день.
  В офисе был быстро накрыт стол со стандартным набором: бутылка водки плюс немного закуски.
  Мне налили чисто символически, для запаха. Но и от запаха голова моя пошла кругом, а все мысли перепутались в невообразимую кашу. Поэтом я сидел, молчал, улыбался и слушал.
  Когда мужики выпьют, все их разговоры сводятся к единственной и основной теме. От глобальных сентенций о женщинах в целом они очень быстро перебрались на конкретные лица.
  - Что удивительно, девушка, - ПС выразительно хмыкнул (я тоже вспомнил про надвигающийся юбилей, но хмыкать поостерегся) и Семен тут же поправился, - молодая женщина, красивая, умная, хорошо зарабатывает, характер не стервозный, вполне здоровая, что немаловажно в наше время, и еще куча всяких несомненных достоинств - и, тем не менее, одинока. А сколько всяких дур и уродин успешно повыскакивали замуж. Нет, не понимаю я мужиков.
  - И ничего странного, - спокойно возразил ПС. - Женщина, обладающая столькими качествами, и до сих пор не нашедшая себе мужа вызывает подозрение. Значит не так все хорошо и имеется какой-то тайный изъян.
  Семена это не убедило.
  - Тем более, тайные пороки, как известно, притягивают. Это значит, что в женщине есть загадка, а ничто так не тянет мужика, как загадка, имеющаяся в бабе.
  - Это на расстоянии. Но не тогда, когда ты каждый день общаешься на работе и занимаешься бумажной рутиной.
  - И все же, я заранее извиняюсь, но, мне кажется, что Светлана Николаевна не равнодушна к вам.
  - Я знаю.
  Тут Семен на некоторое время примолк.
  - И ... я еще раз извиняюсь, почему бы не взять, что само идет в руки. Окажите ей пару знаков внимания, и она ради вас горы свернет. Влюбленная баба, она ... на все способна.
  Семен продемонстрировал поднятый вверх сжатый кулак.
  - Это будет ошибкой. Со временем она решит, что имеет право на тебя и начнет выдвигать требования. Поэтому пусть отношения останутся платоническими.
  - Эх, а вот я бы ...
  Что именно сделал бы Семен, осталось неизвестным. Потому что хлопнула дверь и перед нами оказалась сама героиня диспута собственной персоной.
  - Пьете! - Светлана Николаевна не спрашивала, а скорее утверждала.
  - Ну ... - отрицать очевидное было бессмысленно, поэтому ПС поспешил перевести разговор в другое направление. - А вас каким ветром сюда занесло?
  - Хочу забрать некоторые бумаги домой, поработать на ночь глядя.
  - Поработать это хорошо.
  - Но, глядя на вас, решила, что я, пожалуй, тоже выпью.
  ПС с Семеном переглянулись.
  - Вы же за рулем.
   - Ничего, - Светлана Николаевна тряхнула головой с какой-то неестественной для нее удалью. - Если что, меня Трофим подвезет домой. Подвезешь?
   - Подвезу, - подтвердил я, глядя в ее странно-шалые глаза. Нет, с нашей бухгалтершей явно что-то творилось. Такой я ее никогда не видел.
   - Вот и договорились.
  И она лихо опрокинула в себя полную рюмку водки. И даже не поморщилась, словно воды выпила. И закусывать не стала.
  А потом случилось так, что ПС с Семеном уехали, а мы остались убирать со стола.
  
  
  
  - А ты знаешь Трофим, за что я тебя ненавижу?
  Отличное продолжение так удачно начавшегося дня.
  И, вообще, как принято отвечать на подобные вопросы?
  - Помнишь ту вечеринку, на которую он не смог поехать? Форс-мажорные обстоятельства, помнишь?
  Несмотря на затмение в мозгах от столь крутого поворота в настроениях я смог сообразить, что он - это ПС. И промычал в ответ нечто нечленораздельное. Помнил ли я? Ну, конечно. Еще чуть-чуть и там бы молнии стали бить между нами.
   - Ты не представляешь, как я к этому готовилась. Ты не представляешь, как я ждала этого вечера. Какие у меня были планы, как я надеялась, что это, наконец, произойдет и, наконец, я смогу сказать ему все. И тут появляешься ты. И разрушаешь все.
  Черт, я всегда терялся, когда приходилось иметь дело с пьяными людьми. Отчасти оттого, что сам почти не пью. Меня всегда смущало желание выпившего человека тут же излить тебе всю свою душу и рассказать обо всех проблемах, не стесняясь таких подробностей, о которых при трезвом состоянии он даже подумать боялся бы. Рассказывая личные тайны, человек тем самым еще возлагает на тебя и часть ответственности. Не спрашивая при этом твоего согласия.
  - Не знаю почему, но тогда я решила для себя - сегодня и точка. Именно в этот вечер все и решится.
  Но сейчас я впервые выслушивал исповедь пьяной женщины, и мне было одинаково страшно: и узнать дальнейшее, и остановить ее.
  - И тут возникаешь ты. Форс-мажорные обстоятельства.
  Сейчас, после ее признаний, это прозвище уже не казалось мне обидным. А вот согласиться с тем, что во всех бедах виноват я, не хотелось. Несправедливо это было - проблемы взрослых людей перебрасывать на мальчишку.
  Задумавшись, я не заметил, как она перешла от осуждения моей личности к размышлениям о себе.
  - Ты не представляешь, как это тяжело, когда все мысли заняты только одним человеком. Невозможно представить, как это тяжело. Это какое-то помешательство. Невозможно жить, как прежде, невозможно делать что-то, как прежде, невозможно спать, как прежде, невозможно дышать, как прежде, ничего уже невозможно, как прежде. Ты уже не живешь реальной жизнью. Ты постоянно анализируешь, размышляешь, мечтаешь. Мечтаешь, как последняя дура. Как последняя наивная дебилка, ты думаешь, что нужна ему. Ты веришь, что он оценит и откликнется, ты строишь планы, ты планируешь будущее, ты предаешься розовым мечтам, ты витаешь в облаках ... Вот еще немного, еще чуть-чуть, осталось одно маленькое усилие, вот сейчас он заметит, увидит, поймет. А потом приходит некто посторонний и открывает тебе глаза и просто, без всякой жалости, объясняет тебе всю правду, то, что ты и так сама знаешь, но, не хочешь признаться самой себе.
  У нее было странное выражение лица, лицо человека, который ...
   Я не знаю, как точно это выразить двумя-тремя словами или каким-то емким, точным определением. Лицо человека, который принял для себя очень важное решение, которого уже ничего не сдерживает или удерживает, которому абсолютно все равно, что будет дальше, человека, для которого не важно мнение окружающих, человека, который потерял все и ни на что больше не надеется. Вот это все вместе и отразилось на ее¸ сразу ставшим некрасивом лице.
  - Вот за это я тебя ненавижу. За крах моих иллюзий. Если бы не ты я бы продолжала жить вместе с ними и дальше, надеясь и радуясь. А ты лишил меня этого. И теперь ... Я ненавижу вас обоих, тебя и его. Не знаю, кого больше.
  Она сказала это, подождала немного и ушла, не дождавшись от меня никакого ответа.
  Единственное, что, могло обрадовать ее в этот вечер, - ее машина завелась сразу, с пол-оборота. Но, думаю, в своем состоянии, она этого даже не заметила.
  
  
  
   КОГДА-ТО ЭТО ДОЛЖНО БЫЛО СЛУЧИТЬСЯ - Я ПОПАЛСЯ НА ГЛАЗА ПОЖИЛОМУ ПРАПОРЩИКУ. КАК РАЗ ТОГДА, КОГДА ЗАКОНЧИЛ МЫТЬ ОЧЕРЕДНОЙ ГРУЗОВИК И УСТАВШИЙ РАСТЯНУЛСЯ НА ТРАВЕ.
  - ЧТО ЖЕ ВЫ ДЕЛАЕТЕ, СВОЛОЧИ!
  УСЛЫШАВ ЭТОТ ГОЛОС, Я ПОДСКОЧИЛ.
  ДА, ЭТО БЫЛ ОН, НО ТЕПЕРЬ НИКТО НЕ ОТРЕАГИРОВАЛ НИ НА ЕГО ПОЯВЛЕНИЕ, НИ НА ЕГО СЛОВА. СОЛДАТЫ ПРОДОЛЖАЛИ ЛЕЖАТЬ, ГРЕЯСЬ ПОД СОЛНЦЕМ, НИКТО И НЕ ПОШЕВЕЛИЛСЯ, ТОЛЬКО НЕКОТОРЫЕ СКОСИЛИ ГЛАЗА В СТОРОНУ ПОЯВИВШЕГОСЯ НАЧАЛЬСТВА.
  - ЧТО ЖЕ ВЫ ДЕЛАЕТЕ?
  ПОВТОРЕНО БЫЛО УЖЕ НЕ СТОЛЬ УВЕРЕННЫМ ГОЛОСОМ.
  ЧЕСТНО ГОВОРЯ, Я ДУМАЛ, ЧТО ОТВЕТА ОН НЕ ДОЖДЕТСЯ,
  - ТОВАРИЩ ПРАПОРЩИК МЫ ОТДЫХАЕМ ПОСЛЕ ОЧЕРЕДНОЙ ГЕРОИЧЕСКОЙ ТРУДОВОЙ ВАХТЫ.
  - ВЫ ДРЫХНИТЕ ПОСЛЕ ОЧЕРЕДНОЙ ПЬЯНКИ. МАЛЬЧИШКА ВОТ ЭТОТ ЧТО ЗДЕСЬ ДЕЛАЕТ?
  ВСЕ ПОСМОТРЕЛИ НА МЕНЯ ТАК УДИВЛЕННО, СЛОВНО УВИДЕЛИ В ПЕРВЫЙ РАЗ.
  - ДЕНЬГИ ЗАРАБАТЫВАЕТ.
  - ДЕНЬГИ ... - ПРОТЯНУЛ ПРАПОРЩИК С ГОРЕЧЬЮ. - ДА РАЗВЕ ЗДОРОВЬЕ КУПИШЬ ЗА ДЕНЬГИ. А ВЫ ЕГО В ЭТУ ГРЯЗЬ. СВОЛОЧИ. СОВЕСТИ У ВАС НЕТ.
  ПОВИСЛА ГНЕТУЩАЯ ТИШИНА. "НАЕМНИКИ" ПЕРЕГЛЯДЫВАЛИСЬ, КТО-ТО ОТВОДИЛ ВЗГЛЯД В СТОРОНУ.
  - НЕ ЖАЛКО? ЧЕГО МОЛЧИТЕ?
  ВСКОЧИЛ КАКОЙ-ТО СОЛДАТ. ОН ШАГНУЛ НАВСТРЕЧУ ПРАПОРЩИКУ, В РАССТЕГНУТОЙ ГИМНАСТЕРКЕ, НАКИНУТОЙ НА КРЕПКОЕ ЗАГОРЕЛОЕ ТЕЛО, УЛЫБАЛСЯ ВО ВЕСЬ РОТ, А ГЛАЗА СМОТРЕЛИ ЗЛО.
  - МАЛЬЧИШКУ ПОЖАЛЕЛ? ДОБРЫЙ, ЗНАЧИТ? О СОВЕСТИ ВСПОМНИЛ? А НАС ТЕБЕ НЕ ЖАЛКО? НАС, ЗНАЧИТ, МОЖНО? МЫ УЖЕ СВОЕ ОТЖИЛИ? МЫ УЖЕ ОТРАБОТАННЫЙ МАТЕРИАЛ? НАМ, ЗНАЧИТ, ДОМОЙ НЕ НАДО, НАС ДОМА ЖЕНЫ НЕ ЖДУТ?
  - ОН ЖЕ РЕБЕНОК СОВСЕМ, - СКАЗАЛ ТИХО, ПОЧТИ ПРОШЕПТАЛ ПРАПОРЩИК.
  - ОН ЗДЕСЬ ЖИВЕТ. И ДАЛЬШЕ БУДЕТ ЖИТЬ. И НИКУДА ОТСЮДА НЕ УЕДЕТ! - СОЛДАТ ПОВТОРИЛ ЕЩЕ РАЗ, ВЫДЕЛЯЯ ЭТО СЛОВО. - НИКУДА. ТАК ПУСТЬ ХОТЬ ДЕНЬЖАТ ЗАРАБОТАЕТ ДА МОРОЖЕНОГО ОТЪЕСТЬСЯ ХОТЬ РАЗ В ЖИЗНИ.
  - ДА ... - ПРАПОРЩИК ДОСАДЛИВО ДЕРНУЛ РУКОЙ, СЛОВНО ОТМАХИВАЯСЬ ОТ ВСЕГО МИРА. - ДА НУ ВАС. ДЕЛАЙТЕ ЧТО ХОТИТЕ.
  
  
  
  А вот и завершающий апофеоз вчерашней пьянки.
  Стенки офиса кирпичные, капитальные, и дверь в кабинет босса сделана из дубового массива, но, при определенной степени накала отношений эти шумопоглащающие свойства не имеют значения. Я слышал каждое слово.
  - Как же так Светлана Николаевна?
  - А вот так, Павел Сергеевич.
  - Разве я мало вам платил?
  - Дурак вы, ПС.
  Они так кричали друг на друга, что было слышно, наверное, даже на улице. И выражений друг для друга отнюдь не выбирали.
  - Идиотка, ты понимаешь, что делаешь?
  - Да меня тошнит от одной мысли, что я и дальше буду работать с таким придурком.
  - Значит так.
  - Да, именно так. Прощай.
  Бухгалтерша выскочила из кабинета вся красная, захлопнула трясущимися руками дверь, глянула прямо на меня, кажется, не увидела, бросилась к своему столу и судорожными движениями стала выгребать из ящиков свои вещи. Швырнула все в полиэтиленовый пакет и выскочила прочь.
  Спустя некоторое время появился ПС.
  - Кажется, мы остались без главного бухгалтера, - сказал он задумчиво. - Вот же невовремя.
  
  
  
  В семье, как известно, не без урода.
  В любом дворе найдется владелец автомобиля, который обязательно будет парковаться не как все нормальные люди, а загораживая другим выезд и думая лишь о своем удобстве. Ему надо пристроить машину в любом случае, даже если он приехал позже всех, нигде нет места, и все люди уже спят, не желая слушать рев движка его джипа, которым он елозит по детской площадке, поскольку ездить так и не научился.
  Не удивлюсь, если и права у него окажутся купленными.
  Пытался я поговорить с ним: низкорослым, щекастым, с редкими плешивыми волосиками вокруг красной, подгоревшей на солнце, лысины.
  - Что же вы свою машину сюда ставите?
  Он сначала оценил меня взглядом, решил, что особого внимания я не заслуживаю, но короткого ответа удостоил.
  - Куда хочу, туда и ставлю.
  Я пытался продолжить разговор в миролюбивом тоне, не замечая его высокомерия.
  - С машины может протекать всякая гадость - масло, тормозная жидкость, антифриз, вообще, на колесах можно привезти много разной грязи. Неужели вам не все равно, что дети могут в этом вымазаться?
  - Это проблемы детей.
  - Да, но это зеленая зона.
  Судя по выражению его глаз, он даже не догадывался, что существует такое понятие.
  - И машину, ну если здесь нет места, можно поставить где-нибудь в стороне. В крайнем случае, прямо на дороге, у обочины. Ночью она никому мешать не будет. А здесь во дворе вы часто перегораживаете проезд другим.
  - Я деловой человек! - заявил владелец джипа, и это была самая длинная тирада, которую я услышал от него. - Я поздно приезжаю, часто рано уезжаю, и я буду ставить машину там, где мне удобно. А если кому-то не нравится, то пусть убирается на дорогу к обочине.
  
  
  
  Вот, пожалуйста: важный, деловой человек.
  Занятый и крутой. Бизнес, наверное, серьезный, судя по апломбу и наглости, и деньги большие крутятся. Джип крутой, наиновейший, со всеми наворотами, серьезнейший аппарат, лишь одна маленькая проблема - неполадки с сигнализаций. И неполадки странные какие-то, потому что, когда наш деловой человек ездит по городу и за город по своим делам, то все работает как часики, без вопросов и замечаний, но, стоит ему поздно вечером или уже ближе к ночи вернуться домой и впихнуть свой джип посередине двора, мешая всем, или на детскую площадку, как, вдруг, в автомобиле начинает барахлить сигнализация.
  Включается сама по себе и начинает создавать жуткую какофонию звуков, мгновенно прогоняя сон и нарушая безмятежный покой всех жильцов.
  Выскочит, чертыхаясь, владелец джипа, поманипулирует брелком, отключит сигнализацию, проверит двери, окна, колеса, капот: вроде все нормально, никто не покушался, выслушает от наиболее активных и недовольных соседей всю правду о себе и своих родственниках, и пойдет обратно домой отдыхать после трудов праведных.
  А вот и нет, никак не получается отдохнуть. Потому что через каких-то пару минут сигнализация опять ревет и визжит. И все повторяется: озабоченный толстячок, потерявшие сон люди, биография предков владельца джипа, начиная с примата-обезьяны.
  И так каждые пять минут с точностью выверенного механизма.
  Нет, после полуночи я не хулиганил, все делал только до наступления нового дня. Но и этого оказалось достаточно: через неделю подобных вечерних развлечений, нескольких приездов милиции, разбирательств представителей ЖЭСа джип стал ставиться на ночь на дороге, да, да, той самой дороге, у обочины, где он ночью никому не мешал и, что самое главное и поразительное, сигнализация на том месте ни разу самостоятельно не сработала. Чудо, да и только.
  
  
  
  Я впервые видел ПС таким: если не смущенным, то без привычной уверенности.
  И разговор он начал не сразу, а после расхаживания по кабинету, глядя себе под ноги.
  - Трофим, ты не мог бы сделать так, чтобы у машины Светланы Николаевны, когда она будет ехать домой, случилась небольшая авария.
  В первый момент я остолбенел. Но удивительно быстро нашелся с ответом.
  - А не жалко?
  - Жалко, - ответил он после некоторой паузы. - Как обычному человеку жалко. А как деловому человеку нет.
  - Разве психология делового человека отличается от психологии обычного человека?
  - Я решил, что ты уже знаешь ответ на этот вопрос.
  - Значит, отличается.
  - Несомненно. Деловому человеку необходимо думать о людях, за которых он отвечает и если случается пожертвовать кем-то ради многих, ему приходится идти на это. В этом случае у него не остается места и времени для понятий "жалко" и "не жалко", для него существуют слова "надо" и "необходимо".
  -То есть Светлана Николаевна это просто необходимая жертва?
  - Я прошу лишь небольшую аварию. Легкие ушибы, помятую машину. Чтобы она отвлеклась на эти проблемы и занималась только ими, пока мы приведем в порядок бухгалтерию и все подчистим.
  - Она ведь любит вас, - я подумал, что может быть эта новость заставит его вести себя по-другому.
  Он не удивился. Он остался таким же серьезным. Деловым человеком.
  - Знаю. Но, я ее не люблю.
  Странно, ведь помимо того, что она любила его, что уже само по себе значит много и накладывает особый отпечаток на отношения, их, наверняка, связывали долгие рабочие отношения, взаимные проекты, реализованные планы, успехи и неудачи, и вот, несмотря на это, он оставался непреклонен. У нас со Светланой Николаевной никогда не было не то что симпатии, обычного дружеского расположения, мы как невзлюбили друг друга с первого дня знакомства, так и пронесли это чувство через все совместное пребывание в офисе, я, кажется, не дождался от нее ни одного доброго слова, я, по ее мнению, был причиной многих ее бед и, в конце концов, ухода отсюда, но, я не чувствовал к ней ненависти, злобы или желания отомстить.
  Это был первый раз, когда я отказал ему.
  - Извините, Павел Сергеевич, но я не смогу этого сделать. У меня не получится.
  
  
  
  Идиллия длилась недолго. Владелец джипа стал на ночь вообще отключать сигнализацию. Есть сигнализация - есть проблемы, нет сигнализации - нет проблем, а лишь тишина и покой во дворе. Район у нас тихий, люди живут солидные, не шантрапа, серьезных проблем с преступностью нет, по автомобилям никто не лазит, стекла не бьют, магнитолы не воруют.
  Ткнулся я в очередной раз после долгой паузы, увидев громадный силуэт перед песочницей, а сигнализация то и отключена. Не работает. И никому спать не мешает.
  
  
  
  ОЧЕРЕДНЫМ ВЕРТОЛЕТОМ, СЕВШИМ ГДЕ-ТО НА ОКРАИНЕ ДЕРЕВНИ, УЖЕ НИКОГО УДИВИТЬ БЫЛО НЕЛЬЗЯ. СКОЛЬКО ИХ ПРИЛЕТАЛО И САДИЛОСЬ ЗА ЭТО ВРЕМЯ, НЕ СОСЧИТАТЬ.
  ПОЭТОМУ ОСОБОГО ИНТЕРЕСА ЭТО НИ У КОГО НЕ ВЫЗВАЛО, ЛИШЬ НЕСКОЛЬКО МАЛЬЧИШЕК С УВЯЗАВШИМИСЯ ЗА НИМИ СОБАКАМИ СБЕГАЛИ ПОСМОТРЕТЬ, КТО ТАМ ПРИБЫЛ НА ЭТОТ РАЗ.
  ОСОБОГО ИНТЕРЕСА НИ У КОГО НЕ ВЫЗВАЛО, А ЗРЯ. ПОТОМУ ЧТО, КАК ОКАЗАЛОСЬ, ИМЕННО В ТОТ ДЕНЬ РЕШИЛАСЬ СУДЬБА МНОГИХ, В ТОМ ЧИСЛЕ И МОЯ.
  ПРИЛЕТЕЛО ТРОЕ, ДВОЕ МУЖЧИН И ЖЕНЩИНА, СКОРЕЕ ВСЕГО ВРАЧ, ПОСКОЛЬКУ, КОГДА Я УВИДЕЛ ЕЕ НА УЛИЦЕ, ОНА БЫЛА В БЕЛОМ ХАЛАТЕ, РЕЖУЩИМ ГЛАЗ СВОЕЙ ЧИСТОТОЙ, И ПОТОМУ, ОСОБЕННО НЕУМЕСТНЫМ ЗДЕСЬ.
  ПОКА КТО-ТО ВЫЗВАЛСЯ СБЕГАТЬ ЗА ПРЕДСЕДАТЕЛЕМ СЕЛЬСОВЕТА, МУЖЧИНА КУРИЛИ, ВЕДЯ НЕТОРОПЛИВУЮ БЕСЕДУ, А ЖЕНЩИНА, ОГЛЯДЕВШИСЬ, ПОДОШЛА К МОЕЙ СЕСТРЕНКЕ, КОТОРАЯ КОПОШИЛАСЬ ВОЗЛЕ РАЗБРОСАННОЙ ПЕСОЧНОЙ КУЧИ.
  - ЗДРАВСТВУЙ, ДЕВОЧКА, КАК ТЕБЯ ЗОВУТ? - СПРОСИЛА ОНА, ДРУЖЕЛЮБНО УЛЫБАЯСЬ.
  - ЛИЗА.
  - А ЧТО ТЫ ЗДЕСЬ ДЕЛАЕШЬ?
  - ИГРАЮ В КУКЛЫ.
  ЖЕНЩИНА ДОСТАЛА ИЗ КАРМАНА ХАЛАТА КАКОЙ-ТО ПРИБОР В ВИДЕ НЕБОЛЬШОЙ КОРОБОЧКИ, ПОВОДИЛА ИМ НАД ПЕСКОМ, ПОСЛЕ ЧЕГО ЛИЦО ЕЕ СЛОВНО ОКАМЕНЕЛО. ОНА ЕЩЕ ПРОДОЛЖАЛА УЛЫБАТЬСЯ, НО МНЕ КАЗАЛОСЬ, ЧТО ЭТО ДАЕТСЯ ЕЙ ПУТЕМ ОГРОМНЫХ УСИЛИЙ.
  - И ДОЛГО ТЫ ЗДЕСЬ ИГРАЕШЬ? КАК ЧАСТО?
  - КАЖДЫЙ ДЕНЬ. ДЕТСКИЙ САД ВЕДЬ НЕ РАБОТАЕТ, А ДОМА СКУЧНО.
  И ТУТ СЛУЧИЛОСЬ СТРАННОЕ.
  ПО ЛИЦУ ЖЕНЩИНЫ, ВСЕ ЕЩЕ СОХРАНЯЮЩЕМУ ПОДОБИЕ УЛЫБКИ, ПОТЕКЛИ СЛЕЗЫ. ОНА СТОЯЛА, СМОТРЕЛА НА РЕБЕНКА, МОЛЧАЛА, ПЫТАЛАСЬ УЛЫБАТЬСЯ И ПЛАКАЛА.
  - ТЕТЯ, А ПОЧЕМУ ТЫ ПЛАЧЕШЬ? У ТЕБЯ ЧТО-ТО БОЛИТ?
  ЖЕНЩИНА ПОСПЕШНО ПРОВЕЛА БЕЛЫМ РУКАВОМ ПО ЛИЦУ.
  - НЕТ, МОЯ ХОРОШАЯ. У МЕНЯ НИЧЕГО НЕ БОЛИТ. ПРОСТО У МЕНЯ ДОМА ОСТАЛАСЬ ДОЧКА, ТАКАЯ ЖЕ МАЛЕНЬКАЯ, КАК ТЫ, И Я ПО НЕЙ ОЧЕНЬ СКУЧАЮ.
  - НЕ ПЛАЧЬ. А ТО ОНА ПОЧУВСТВУЕТ И ЕЙ ТОЖЕ СТАНЕТ ГРУСТНО.
  - ХОРОШО Я НЕ БУДУ.
  ЖЕНЩИНА ПОСПЕШНО ОТОШЛА К ДВУМ СВОИМ СПУТНИКАМ. КАК РАЗ ПРИБЕЖАЛ ЗАПЫХАВШИЙСЯ ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СЕЛЬСОВЕТА ИВАНЫЧ, И ОНА ТУТ ЖЕ НАБРОСИЛАСЬ НА НЕГО.
  - ВЫ ЧТО, С УМА СОШЛИ. ДЕТИ В ЭТОМ ... НЕМЕДЛЕННО УБЕРИТЕ. ВСЕХ ДОМОЙ, ВСЕ ЗАКРЫТЬ: ОКНА, ДВЕРИ, НА ВСЕ ЩЕЛИ МОКРЫЕ ПРОСТЫНИ, ПИТЬ МОЛОКО С ЙОДОМ. И ВСЕХ ЭВАКУИРОВАТЬ.
  - КУДА?
  - КУДА ХОТИТЕ. В ЧИСТОЕ МЕСТО.
  НАШ ПРЕДСЕДАТЕЛЬ НЕ ЛЮБИЛ, КОГДА НА НЕГО ПОВЫШАЛИ ГОЛОС, И ПЕРЕШЕЛ В ОТВЕТНОЕ НАСТУПЛЕНИЕ.
  - ПОСЛУШАЙТЕ, А ПО КАКОМУ ПРАВУ ВЫ НА МЕНЯ КРИЧИТЕ. КТО ВЫ ТАКАЯ?
  - ВРАЧ Я, - ЗЛОБНО СКАЗАЛА ЖЕНЩИНА. - КРЫЛОВА ОЛЬГА ВИКТОРОВНА. А ТАКИХ, КАК ВЫ, СУДИТЬ НАДО.
  ОГО, ПОДУМАЛ Я. СОВСЕМ КАК НАША КЛАССНАЯ. ТА ТОЖЕ КРЫЛОВА, ТОЛЬКО ОЛЬГА ВЛАДИМИРОВНА. А ПО ХАРАКТЕРУ ОДИН В ОДИН, ЕСЛИ НАШЕЙ КЛАССНОЙ ЧТО-ТО НЕ ПОНРАВИТСЯ, УЖЕ НЕ ОТСТАНЕТ, БУДЕТ ДОЛГО ВСПОМИНАТЬ К МЕСТУ И НЕ К МЕСТУ ТВОИ СТАРЫЕ ПРЕГРЕШЕНИЯ. МОЖЕТ, ЭТО ИЗ-ЗА ФАМИЛИИ, МОЖЕТ, ВСЕ КРЫЛОВЫ ТАКИЕ ...
  - ОЛЬГА ВИКТОРОВНА, - ПРИМИРЯЮЩЕЕ СКАЗАЛ ОДИН ИЗ ПРИБЫВШИХ, СМЕШНО РАСТЯГИВАЯ СЛОВА, СЛОВНО НАПЕВАЯ, - БЛИЖАЙШЕЕ ЧИСТОЕ МЕСТО БУДЕТ ЗА ДОБРУЮ СОТНЮ КИЛОМЕТРОВ ОТСЮДА, И НИКТО НАС ТАМ НЕ ЖДЕТ. ЛЮДЯМ НАДО ГДЕ-ТО ЖИТЬ, ЧТО-ТО ЕСТЬ И ПИТЬ, ЧЕМ-ТО ЗАНИМАТЬСЯ. ВЫ ПРЕДСТАВЛЯЕТЕ СЕБЕ, СКОЛЬКО НАДО СИЛ, ЧТОБЫ СОЗДАТЬ ТАКИЕ УСЛОВИЯ ХОТЯ БЫ ДЛЯ ЭТОЙ ДЕРЕВНИ. А ТАКИХ ТОЛЬКО В РАЙОНЕ МИНИМУМ ТРИ ДЕСЯТКА.
  - ВОТ ЭТО ТОЧНО, - ОПОМНИЛСЯ ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. - А ТО СРАЗУ ПОД СУД. МИЛАЯ МОЯ, СУДОВ НЕ ХВАТИТ.
  - Я ВАМ НЕ МИЛАЯ. ТОГДА ХОТЯ БЫ ЗАГОНИТЕ ВСЕХ ДОМОЙ.
  - ДА НЕ БУДУТ СИДЕТЬ ВЗАПЕРТИ. ОСОБЕННО ДЕТИ, ОНИ НЕ ВЫДЕРЖАТ. ДА И КАК ОБЪЯСНИТЬ ИМ, ИХ РОДИТЕЛЯМ, ПОЧЕМУ БОЛЬШЕ НЕЛЬЗЯ БЫТЬ НА УЛИЦЕ, ЕСЛИ КРУГОМ ВСЕ ОСТАЛОСЬ ТАКИМ ЖЕ, КАК И РАНЬШЕ. ТО ЖЕ СОЛНЦЕ, ТОТ ЖЕ ЛЕС, ТА ЖЕ ВОДА В КОЛОДЦЕ, ПО ВКУСУ НИЧЕМ НЕ ОТЛИЧАЕТСЯ. Я, НАПРИМЕР, НЕ СМОГУ ОБЪЯСНИТЬ. А ВЫ СМОЖЕТЕ?
  - НУ, ЗНАЕТЕ ЛИ, ЕСЛИ ТАК РАССУЖДАТЬ.
  - В САМОМ ДЕЛЕ, ОЛЬГА ВИКТОРОВНА, - ЕЕ КОЛЛЕГА ОПЯТЬ ВМЕШАЛСЯ В ИХ ПЕРЕБРАНКУ. - А, МОЖЕТ, ВОЗЬМЕТЕСЬ ПОПРОБОВАТЬ И ОБЪЯСНИТЕ ЛЮДЯМ? ЕСЛИ ДА, ТО НАШ ХОЗЯИН, - ОН УКАЗАЛ НА ИВАНЫЧА, - СЕЙЧАС СОБЕРЕТ ЛЮДЕЙ ВОЗЛЕ ПРАВЛЕНИЯ. СОБЕРЕТЕ, НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ?
  - СОБЕРУ. ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ МИНУТ ВСЕ БУДУТ, КАК ОДИН.
  ЖЕНЩИНА ЗАМОЛЧАЛА, ПОТОМ СПРОСИЛА НЕОЖИДАННО:
  - У ВАС ВОДКА ЕСТЬ?
  - В СМЫСЛЕ?
  - ОБЫКНОВЕННАЯ ВОДКА. У ВАС ЕСТЬ САМАЯ ПРОСТАЯ, САМАЯ ОБЫЧНАЯ ВОДКА?
  - КОНЕЧНО. А МНОГО ЕЕ НАДО? И ЧТО С НЕЙ ДЕЛАТЬ?
  - СТАКАН. Я ПРОСТО ХОЧУ ВЫПИТЬ ВОДКИ.
  МУЖЧИНЫ ПЕРЕГЛЯНУЛИСЬ.
  - ЕЩЕ СМОТРЕТЬ ЧТО-НИБУДЬ БУДЕТЕ, ОЛЬГА ВИКТОРОВНА?
  - ЗАЧЕМ? ВСЕ ЧТО МНЕ НАДО, Я УЖЕ ВИДЕЛА.
  
  
  
  Я вынужден был признаться сам себе, что пребывание в хосписе пошло сестре на пользу. Я никогда не видел Лизу такой спокойной и умиротворенной, как этим вечером. Мы долго болтали на самые разные темы, просто так, ни о чем, и я, наконец, поверил, просто взял и решил для себя, что теперь все будет хорошо, она обязательно поправится и дальше в нашей жизни будут только счастливые дни.
  Прощаясь, она попросила принести ее фотографию.
  - Выбери, пожалуйста, самую лучшую, там, где я красивая и улыбаюсь.
  - Зачем?
  - Так надо, - сказала она мне назидательно, словно несмышленышу.
  - А я знаю, - не сдержался я. - Внизу на первом этаже висит щит с фотографиями. Угадал?
  - Угадал.
  Она кивнула и стала еще более серьезной, словно, знала в этот момент что-то, известное лишь ей одной. Мне не понравились ее глаза, отразилось в них нечто такое, что у меня сразу сжалось сердце.
  - Лиза тебя здесь никто не обижает?
  - Да что ты.
  Она отмахнулась.
  - Ты фотографию завтра утром принеси и отдай на вахте. Попроси, чтобы передали, - давала сестра указания. - Ко мне не подымайся, все равно не пустят, у меня в это время сплошные процедуры.
  - Хорошо, договорились. Тогда увидимся вечером.
  Я двинулся на выход, но, повинуясь мимолетному желанию, обернулся в дверях.
  Лиза смотрела на меня печально и задумчиво, словно хотела добавить что-то. Я чуть помедлил, она промолчала и, махнув на прощание рукой, я ушел.
  
  
  
  Эта ночь, наверное, была самой сладкой для владельца джипа, за последние дни. Самой спокойной. Самой тихой. Выспался он от души. Встал утром пораньше, довольный и счастливый, чтобы ехать по своим важным делам, ан, нет, не получается.
  Надо же было такому случиться, что все четыре джипа колеса оказались спущенными. И ладно бы они оказались пробиты, ну, бывает так в жизни, шел какой-то недоумок, делать ему было нечего, пырнул быстренько чем-то острым четыре раза - вот и осел джип на своих красивых хромированных дисках. Так нет же: все колеса были целы, просто одновременно все спустили через свои ниппеля. Невероятно, но вот факт, каких только чудес не случается в нашей жизни.
  Покрутился толстячок, поругался, да и стал лихорадочно накачивать колеса обратно, тем более больших физических усилий это не требовало: у него насос запитывался от аккумулятора.
  А дальше начался вообще сплошной полтергейст: вернул он трем колесам рабочее состояние, только закончил с четвертым, и донельзя счастливый собирался лететь по своим делам, как, вдруг, незадача, самое первое колесо раз и спустило. А внешне все цело, все замечательно.
  Бросился он к нему, только подкачал, а рядом второе - бац, и выпустило весь воздух наружу. И так со всеми колесами, в любой последовательности.
  Плюнул наш деловой человек на этот дурдом, вызвал такси, чтобы успеть на важные переговоры, да не получилось из этого ничего путного: как заглохло такси посреди двора, так уже и не завелось.
  Пришлось ему добираться до нужного места на общественном транспорте.
  
  
  
  За всеми этими делами я чуть не опоздал в хоспис. Вернее сказать, опоздал, но все равно решил заскочить хоть на пару минут. Обещания надо выполнять.
  Медсестра в регистратуре глянула на меня так, словно видела в первый раз.
  - Я фотографию принес, - счел необходимым я объяснить, - в третью палату ...
  Она поспешно отвернулась.
  Раздумывать о странностях ее поведения не было времени, поэтому я оставил фотографию, бросился к выходу и тут же столкнулся с лечащим врачом Лизы.
  - Вам уже сообщили, - сказал он вместо обычного приветствия.
  - Нет, - остановился я. - А что мне должны были сообщить?
  - Вообще-то мы звонили на домашний телефон. Но там никто не отвечал.
  - Это мать, - пояснил я. - Боится всякой этой электронной техники. Вот и не берет трубку.
  Пауза.
  Мы смотрели друг на друга и ждали. Я ждал продолжения объяснений от него, а чего ждал он, я, честно говоря, не понимал. Такое впечатление, что он просто не хотел говорить и тянул время.
  - Так что мне должны были сообщить?
  - Вашей сестры нет, - сказал он, глядя сквозь меня.
  - Ее что, выписали? Когда?
  - Вашей сестры нет! - повторил он с невыразимой усталостью и добавил еще раз, видя, что я не понимаю. - Ее больше нет.
  - А где она?
  Все-таки я вынудил его произнести эти слова, которые он так старательно пытался облечь в иные, обтекаемые выражения.
  - Она умерла.
  
  
  
  Следующие две недели выпали из моей памяти по той причине, что я сам выпал из жизни на этот срок. Нет, я, конечно, был, я должен был быть, должен был что-то есть эти дни, что-то пить, спать, ходить в туалет, умываться, чистить зубы, менять одежду и делать десятки других необходимых вещей составляющих повседневную жизнь каждого. Я это, несомненно, делал ... Я полагаю, что я это делал.
  Но события этих дней прошли мимо меня, словно мой мозг, моя душа и мое "я" отгородились от всего мира защитной оболочкой, не пропускающей внутрь ничего, что могло бы нарушить их уединения.
  Очнулся я всего два раза: первый - на кладбище, когда стоял над могилой и бросал горсть грязной земли на опущенный вниз гроб; второй - дома, на кровати, вокруг стояли рядами пустые бутылки из-под водки и Семен методично бил меня по щекам, а мне совсем не было больно, мне было смешно.
  Нет, был еще и третий раз.
  Третий раз и уже окончательно я очнулся в офисе. Я не помню, как пришел на работу, какой был день, завтракал ли я с утра, спал ли я в эту ночь ...
  Я очнулся, и оказалось, что за окном ликует солнечный день, я сижу напротив телевизора и пялюсь в его экран, рядом находится Семен, постоянно щелкающий пультом дистанционного управления под ворчание что "смотреть абсолютно нечего".
   Щелк. Щелк. Щелк.
   ... в результате потерпел крушение танкер, принадлежащий греческой компании ...
   Щелк.
   ... творчество юных исполнителей посвящено славной годовщине великой победы советского народа ...
   Щелк.
  ... исходя из этого, депутат палаты представителей Евгений Ноздрин выразил мнение, что введение нового налога окажет оздоровительное влияние на ...
   Щелк.
   ...
  - Назад! - рявкнул я, боясь опоздать, и Семен, вздрогнув от неожиданности, судорожно переключил канал обратно. Успел.
   - ... депутат аргументировано пояснил свою позицию и убедил своих коллег ...
   Да, это был, несомненно, он. Почти не изменился. Слегка заматерел, да в уголках губ добавилось жесткости от прожитых лет.
   - ... принятый закон, несомненно, поможет повысить поступления в бюджет, что в свою очередь ...
   Он говорил (и говорил он также, чуть нараспев, растягивая слова) уверенно и убедительно, заранее зная, что прав, и зная, что это понимают люди, слушающие его.
   - Знакомый?
   Я не вздрогнул, не покраснел, не покрылся потом. Вяло поморщился "да нет" и отвернулся от телевизора.
   Семен посидел еще немного и пошел прочь, я дождался, пока его шаги стихнут, и перевел дыхание. Потом обратил внимание на свои руки. Побелевшими от напряжения пальцами, я так вцепился в подлокотники кресла, что с трудом смог их разжать.
  
  
  
  Мать уехала назад в деревню. Не могу, сказала сидеть в этих четырех стенах. Я здесь с ума сойду. Ты уж, прости, что оставляю тебя одного, но ты сильный, ты справишься. У тебя уже своя жизнь.
  
  
  
  Думал, что больше ни за что и никогда не войду в это здание.
  Но с утра, как только я проснулся, меня не покидало ощущение, что я не узнал чего-то очень важного и нужного для меня, и для моего будущего существования, и, если я не узнаю этого, то не смогу дальше жить спокойно, а, может, и вообще жить.
  Вот такие вот светлые мысли и бодрое настроение с утра.
  В холле висел тот щит: но теперь я понимал, что на нем стало, как минимум, на одну фотографию больше. Эту фотографию я увидел сразу, глаза сами остановились на нужном месте. Лиза была очень красивая и веселая, как и просила.
  Наверное, я очень долго стоял и смотрел, потому что вдруг обнаружил, что рядом со мной находится лечащий врач.
  - Я хочу поговорить, - заявил я.
  - Конечно, - согласился он. - Мы поговорим. Вам обязательно надо выговориться.
  
  
  
  Он говорил очень долго.
  Он употребил очень много специальных терминов, непонятных слов и латинских названий, ссылаясь на неизвестных мне ученых.
  Он говорил, словно извиняясь, он объяснял тщательно и очень старательно, но в итоге суть его повествования свелась к понятному и простому объяснению.
  "Поймите, она слишком долго пробыла в зоне. Дольше, чем могла себе это позволить. В итоге ее организм очень ослаб и не смог больше бороться. Болезнь зашла слишком далеко и приняла необратимые процессы. Если бы ее сразу вывезли в чистое место, обеспечили соответствующий уход, питание, витамины - девочку, наверняка, можно было бы спасти. А так она была обречена, лишь вопрос времени решал, когда все закончится. Смиритесь".
  
  
  
  ПЕРВЫЕ ПАРУ ДНЕЙ ЭТО ПРЯМО ТАК И НАЗЫВАЛИ: КАТАСТРОФА.
  ИЗ-ЗА ОХВАТИВШЕЙ ВСЕХ РАСТЕРЯННОСТИ И НЕВОЗМОЖНОСТИ ПОВЕРИТЬ В ПРОИЗОШЕДШЕЕ ЛЮДИ ГОВОРИЛИ ПЕРВОЕ, ЧТО ПРИХОДИЛО НА УМ, И, КАК ЭТО ЧАСТО СЛУЧАЕТСЯ, ПЕРВОЕ, ЧТО ПРИХОДИЛО НА УМ, ОКАЗАЛОСЬ НАИБОЛЕЕ ТОЧНОЙ ХАРАКТЕРИСТИКОЙ.
  КАТАСТРОФА.
  ПОТОМ ВЛАСТИ ОПОМНИЛИСЬ, ЭТО СЛОВО ОКАЗАЛОСЬ ПОД ЗАПРЕТОМ И СРЕДСТВА МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ ДРУЖНО ПЕРЕШЛИ НА НЕ СТОЛЬ РЕЖУЩИЙ СЛУХ ТЕРМИН "АВАРИЯ".
  ВСЕ ПОСЛУШНО ПОВТОРЯЛИ ВСЛУХ "АВАРИЯ", НО, ПОНИМАЯ МАСШТАБЫ СЛУЧИВШЕГОСЯ, ВСЕ РАВНО ДУМАЛИ КАК О КАТАСТРОФЕ. ДАЛЕЕ ПРОСТО СОКРАТИЛИ ДО ОДНОЙ БУКВЫ "К" И СВОБОДНО УПОТРЕБЛЯЛИ ВСЛУХ, БЕЗ БОЯЗНИ БЫТЬ ОБВИНЕННЫМ В КЛЕВЕТЕ ИЛИ ПАНИКЕРСТВЕ.
  ВЕДЬ НЕ ЗАПРЕТИШЬ ЖЕ ОФИЦИАЛЬНЫМ УКАЗОМ ИЛИ ДИРЕКТИВОЙ НЕ ПРОИЗНОСИТЬ ОДНУ ИЗ БУКВ АЛФАВИТА. ГЛУПО, ДА И БЕСПОЛЕЗНО.
  ТАК И СТАЛИ ВЫРАЖАТЬСЯ: ДО "К", ПОСЛЕ "К", ИЗ-ЗА "К", ЕСЛИ БЫ НЕ "К".
  ЕСЛИ БЫ НЕ "К" ...
  Я СЛЫШАЛ УТВЕРЖДЕНИЕ, ЧТО ЖИЗНЬ ПО СВОЕЙ СУТИ ПОХОЖА НА ЗЕБРУ, В ТОМ СМЫСЛЕ, ЧТО ПОСТОЯННО ПОЛОСАМИ ИДЕТ. СВЕТЛАЯ ПОЛОСА, ТЕМНАЯ ПОЛОСА, ХОРОШАЯ, ПЛОХАЯ. УСЛЫШАЛ И ЗАБЫЛ, И БОЛЬШЕ БЫ, ВОЗМОЖНО, НЕ ВСПОМИНАЛ ...
   НО ТОТ ВЕСЕННИЙ ДЕНЬ УБЕДИЛ, ЧТО ЖИЗНЬ, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО, МОЖЕТ МЕНЯТЬ СВОЙ ОКРАС. С ЯРКОГО СОЛНЕЧНОГО НА МОГИЛЬНО-ПЕПЕЛЬНЫЙ. И НАЧАЛАСЬ МОЯ ЧЕРНАЯ ПОЛОСА. БЕЗ КОНЦА И КРАЯ.
  ЕСЛИ БЫ НЕ "К" ...
  
  
  
  Черный "Мерседес" подрезал меня так неожиданно, что я едва успел ударить по тормозам. "Кэдди" с противным визгом встал, меня бросило вперед и вдавило в ремень безопасности. "Мерседес" между тем припарковался у обочины, прямо передо мной, из машины на тротуар выскочила молодая девушка и, наклонившись, стала что-то говорить скрытому внутри водителю. Она никуда не торопилась, "Мерседес" никуда не торопился, один я спешил, но вынужден был стоять, поскольку влезть во второй ряд, в поток плотно идущего транспорта не было никакой возможности.
  Я посигналил. Девушка коротко оглянулась, и продолжила общение.
  Я посигналил еще раз, дольше.
  Девушка посмотрела на этот раз с укоризной, и явно что-то сказала в мой адрес. Теперь из "Мерседеса" выбрался водитель, он обошел вокруг машины, обнял девушку за талию и стал ей что-то нашептывать на ухо.
  От такой наглости я оторопел, потом решил, что сейчас нажму на клаксон и не буду отпускать его до тех пор, пока у кого-то из нас не выдержат нервы. Но рука моя застыла на пол-пути.
  Я узнал водителя.
  Он изменился, явно похорошел и словно помолодел. Он выпрямился и похудел. В нем появились повадки и движения никак не свойственные ему ранее. Все-таки соответствующий образ жизни и наличие средств накладывают свой отпечаток на вид каждого. В нем чувствовались уверенность и вальяжность человека, знающего себе цену.
  Но все равно это был он.
  
  
  
  И еще. Это был знак. Один из тех редко встречающихся, что иногда расставляет нам жизнь, и которые мы почти никогда не замечаем, не понимая значение этих маяков, указующих направление нашего дальнейшего движения.
  
  
  
  "Поймите, она слишком долго пробыла в зоне. Дольше, чем могла себе это позволить. В итоге ее организм очень ослаб и не смог больше бороться. Болезнь зашла слишком далеко и приняла необратимые процессы. Если бы ее сразу вывезли в чистое место, обеспечили соответствующий уход, питание, витамины - девочку, наверняка, можно было бы спасти. А так она была обречена, лишь вопрос времени решал, когда все закончится. Смиритесь".
  Смириться. С чем? Ну, не может душа в телесной оболочке явиться в мир, чтобы покинуть его, так и не осознав себя, не сформировавшись в кого-то, не превратившись в личность. Неужели в этом ее предназначение - остаться ничем? Какой тогда смысл появления? Значит, так не должно быть. Природа разумна, и ей незачем попусту тратить силы. Значит, что-то пошло не так, значит, есть причина, почему все пошло не так.
  "Поймите, она слишком долго пробыла в зоне. Если бы ее сразу вывезли в чистое место, девочку, наверняка, можно было бы спасти".
  Перед моими глазами выстроилась своеобразная геометрическая фигура: пирамида из тех, кто был виноват и кто должен был нести ответственность за случившееся с моей сестрой. Люди, решившие вопрос о строительстве не в том месте, которое подходило для этого больше всего, а в том, на которое им указали сверху. Люди, спроектировавшие станцию по принципу минимальных затрат на безопасность. Люди построившие АЭС с экономией средств, из дешевых отечественных материалов, сократив сроки и успев к очередной дате в календаре. Люди, взорвавшие ее, люди, которые вовремя не сказали правду, люди, которые вовремя сказали неправду, люди, которые промолчали, люди, которые не позволили уехать нам и спрятаться, люди, которые оставили нас там.
  "Поймите, она слишком долго пробыла в зоне. Если бы ее сразу вывезли в чистое место, девочку, наверняка, можно было бы спасти".
  Их было много, очень много, разных мастей и рангов, полномочий и должностей, десятки лиц, сотни и все они были.
  Были.
  Были виновны.
  Все.
  Заслуживали наказания.
  - Я не претендую на роль судьи, - пояснил ПС после покушения на Болотова. - Я просто защищаюсь и спасаю себя.
  Я тоже не претендовал.
  Я тоже спасал себя. Я должен был спасти свою психику. Я обязан был что-то сделать, восстановить некое подобие справедливости, иначе, в чем тогда смысл моего существования. Каждый понимает для себя это по-разному. А я понял это так, как хотелось мне в тот момент. Как мне было легче. Как я умел. Катастрофа забрала у меня сестру и много чего еще, чего я не мог осознать. Она дала мне взамен дар. Дар и оружие. Разве зря я заплатил за него такую цену? Оружие не должно ржаветь.
  
  
  
  И я сразу успокоился. Не размяк добродушно, а наоборот, холодная злоба выстроила все мысли в логический стройный ряд. Я уже не раздумывал, что дальше, я уже интуитивно знал, как буду действовать. Словно кто-то другой внутри меня включился на заданную ранее программу. Теперь и я не торопился. Даже получал удовольствия, ожидая и оттягивая момент.
  И больше мести нас волнует начало мести ожидание. Кажется, подобным образом выразился поэт.
  
  
  
  Я дождался, когда они расстанутся, и мой знакомый сядет в "Мерседес". Пристроился к нему вслед и старался не отставать, потому что ездил он соответственно статусу своей машины, быстро и нагло. Я ждал удобного момента, нет, не совсем так, его можно было остановить уже несколько раз; я же ждал, когда нечто внутри меня дойдет до нужной степени готовности, когда я решусь окончательно и уже не поверну обратно.
  
  
  
  И когда это настало (я просто понял, что пора), я сделал все, не раздумывая. Или кто-то внутри меня, возникший только что, сделал это без колебания. "Мерседес" как раз разогнался, в очередной раз подрезая кого-то, и на всей своей скорости километров под сто перелетел через ограждение дороги и врезался в угол каменного строения.
  В считанные секунды машина превратилась в смятую груду. Сработали подушки безопасности, они выпирали своими белыми боками через потрескавшиеся стекла и в щели между искореженным металлом. Водитель попытался выбраться, он толкнул помятую дверцу, она приоткрылась, но только чуть-чуть, недостаточно для того, чтобы он мог протиснуть в щель свое тело.
  Сбежались люди. Одни пытались помочь с дверцей, другие просто суетились, кто-то истошно кричал "Вызовите скорую".
  Раздался хлопок, и сзади внутри салона появилось пламя. Суеты стало еще больше.
  
  
  
  А я ... Я словно был не здесь. Я словно был над всем этим. Я разделился, мое сознание разделилось на несколько частей. Я словно одновременно был в деревне десятилетней давности, в хосписе, на кладбище. Я не мог пошевелиться. Я просто сидел и смотрел, и ничего явно не делал, но, в то же время ощущал, что нечто внутри меня, некая моя часть, о которой я раньше не догадывался, некая темная часть меня, часть меня, требующая справедливости, удерживала эту самую проклятую дверцу.
  
  
  
  "Она буквально сгорела. Она слишком долго пробыла там. Она получила слишком большую дозу. Если бы ее вывезли раньше, все равно куда, в любое чистое место, все могло бы быть по-другому".
  У меня в мозгу крутились эти слова, повторяясь и повторяясь, и эта монотонность гипнотизировала меня, не давая помочь погибающему человеку.
  
  
  
  А потом произошло следующее.
  Он еще пытался выбраться, он отчаянно боролся за свою жизнь, он был, наверное, близок к успеху, черт с ней дверцей, уже разбили стекло, впустив внутрь воздух, отчего пламя азартно полыхнуло вверх, он смог бы выкарабкаться наружу через отверстие в дверце, руки тянулись к нему, желая помочь, он тянулся им навстречу, он смог бы, но, в эти самые доли секунды его обезумевший взгляд, хаотично мечась вокруг и ни на чем конкретно не задерживаясь, вдруг остановился на мне.
  Остановился, и вместе с этим застывшим взглядом замер и он.
  Николай Иванович, наш бывший председатель сельсовета.
  Иваныч.
  Не знаю, узнал ли он меня, вряд ли, может, просто интуитивно угадал во мне источник своих неприятностей, говорят же, что у людей в такие мгновения обостряются чувства, попытался разобраться, понять, осознать, но, самое главное - он замер, на секунду-другую перестал бороться и сосредоточился на мне, и этого промедления оказалось достаточно.
  Бух - и "Мерседес" скрылся в высоком клубе дыма вперемешку с пламенем.
  
  
  
  Где проходит граница между осознанными поступками человека и инстинктивными, между действиями, рождаемыми мозгом и исходящими откуда-то из сердца.
  Я не хотел этого. В том самом смысле, что не хотел осознанно, и скажи мне кто-нибудь заранее, предположи что-то подобное, я бы, наверное, рассмеялся над самой мыслью о данном предложении. Но где-то внутри, неосознанно, я готовился к этому. И когда шелуха цивилизации и моральных принципов, навязанных этой цивилизаций, слетела, уступая напору инстинктов, я почти не удивился. И не испугался. Принял. И согласился с этим. Потому что эмоции древнее разума, сначала мы учимся чувствовать, а уж потом мыслить.
  
  
  
  - НУ ЧТО, РЕШИЛ?
  - ДА, НЕ ЗНАЮ, ПОКА. ПОДУМАТЬ НАДО.
  - ДА ЧТО ТУТ ДУМАТЬ. ТОЛЬКО ВРЕМЯ ТЕРЯТЬ. ЕСЛИ НЕ ХОЧЕШЬ ИЛИ БОИШЬСЯ, ТАК И СКАЖИ. ПОЕДУ В СОСЕДНЮЮ ДЕРЕВНЮ, ТАМ НАРОД ПОУМНЕЕ И ПОСООБРАЗИТЕЛЬНЕЕ, СРАЗУ СОГЛАСИТСЯ.
  - НУ, ПОДОЖДИ, НЕ ГОНИ. Я ЖЕ НЕ СКАЗАЛ "НЕТ".
  - "ДА" ТЫ ТОЖЕ НЕ СКАЗАЛ.
  - Я РАЗОБРАТЬСЯ ХОЧУ.
  - СЛУШАЙ, ИВАНЫЧ, КОГО ТЫ ДУРИШЬ? ДА Я ТЕБЯ НАСКВОЗЬ ВИЖУ, ЛУЧШЕ ЛЮБОГО РЕНТГЕНА. ДАВНО ТЫ ВО ВСЕМ РАЗОБРАЛСЯ И ВСЕ ТЫ ОТЛИЧНО ПОНИМАЕШЬ. ПРОСТО БОИШЬСЯ, ТАК И СКАЖИ.
  - А КТО БЫ НЕ БОЯЛСЯ НА МОЕМ-ТО МЕСТЕ?
  - НУ, ЗНАЕШЬ ... КТО НЕ РИСКУЕТ, ТОТ ...
  - ЗНАЮ. А МЫ РИСКУЕМ. ВОТ ПОЭТОМУ Я И ПРОШУ ГАРАНТИИ.
  - ЗНАЧИТ ТАК. ЕДИНСТВЕННАЯ ГАРАНТИЯ, КОТОРУЮ Я МОГУ ДАТЬ СЕЙЧАС, ЭТО ЧТО ТЫ ПОЛУЧИШЬ СВОЮ ДОЛЮ В СРОК И В ПОЛНОМ ОБЪЕМЕ. ЧЕРЕЗ ПОЛГОДА ПЕРЕБЕРЕШЬСЯ В ОБЛАСТЬ, УЖЕ ОБО ВСЕ ДОГОВОРЕНО. ЕЩЕ ЧЕРЕЗ ПОЛГОДА ОКАЖЕШЬСЯ В МИНСКЕ. ТЫ ПОНИМАЕШЬ РАЗНИЦУ МЕЖДУ СТОЛИЦЕЙ И ЭТИМ ТВОИМ ЗАДРИПАНЫМ АГРОГОРОДКОМ? ЯСНОЕ ДЕЛО, ПОНИМАЕШЬ, ВЕДЬ НЕ ДУРАК. ПОЭТОМУ НАДО БЫТЬ ИДИОТОМ, ЧТОБЫ ОТКАЗАТЬСЯ ОТ ТАКИХ ПРЕДЛОЖЕНИЙ И ПЕРСПЕКТИВЫ ПОЛНОСТЬЮ ИЗМЕНИТЬ СВОЮ ЖИЗНЬ.
  - НИКТО И НЕ ОТКАЗЫВАЕТСЯ. А ВРАЧИХА ВСЕ ПОДПИШЕТ? А ТО ОНА СЕГОДНЯ ДНЕМ ВОН КАК ШУМЕЛА. СУДОМ ГРОЗИЛАСЬ.
  - ОЛЬГА ВИКТОРОВНА? ЭТО ОНА С НЕПРИВЫЧКИ, ПОТОМУ ЧТО ПЕРВЫЙ РАЗ В КОМАНДИРОВКЕ ПО ЗОНЕ. ЗАВТРО УТРОМ УСПОКОИТСЯ И ПОДПИШЕТ, КУДА ДЕНЕТСЯ. НЕ ДУРА, ПОНИМАЕТ, ЧТО ВЕЗДЕ СЕЙЧАС ОДИНАКОВО, А ВСЕХ НЕ ОТСЕЛИШЬ, ПОЭТОМУ, КАКАЯ ЕЙ РАЗНИЦА, КТО ОСТАНЕТСЯ, А КТО УЕДЕТ, КОГО ОТСЕЛЯТ, А КОМУ ПРИДЕТСЯ ЕЩЕ ЗАГРЯЗНЕННЫМ ВОЗДУХОМ ПОДЫШАТЬ. ДЕНЬГИ ЕЙ ТОЖЕ НУЖНЫ, ОНА КВАРТИРУ СТРОИТ, ПОЭТОМУ УПРЯМИТЬСЯ НЕ СТАНЕТ.
  - А ЕСЛИ ПРОВЕРЯТ ПОТОМ?
  - ТАК МЫ ЖЕ САМИ И БУДЕМ ПРОВЕРЯТЬ. КТО ПОТОМ УЗНАЕТ, СКОЛЬКО ЗДЕСЬ В ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ ЗЕМЛИ УБРАНО, АСФАЛЬТА ПОЛОЖЕНО, ЗДАНИЙ ДЕЗИНФИЦИРОВАНО И МУСОРА ЗАХОРОНЕНО. ТОЛЬКО УСПЕВАЙ НАРЯДЫ ПОДПИСЫВАТЬ. НИКОГДА И НИКТО В ЭТОМ БАРДАКЕ КОНЦОВ НЕ НАЙДЕТ. А ЧЕРЕЗ ГОД ТЫ В СТОЛИЦЕ, ОБЕСПЕЧЕННЫЙ СОЛИДНЫЙ ЧЕЛОВЕК, ВСЕ БУДУЩЕЕ ВПЕРЕДИ. ПОВЕЗЛО ТЕБЕ, ИВАНЫЧ, ЧТО ГРОМЫХНУЛО, ОЙ ПОВЕЗЛО. ТАКОЙ ШАНС ОН В ЖИЗНИ ТОЛЬКО РАЗ ВЫПАДАЕТ.
  
  
  
  Я спросил у Семена, можно ли по фамилии определить адрес человека в Минске, и если да, то как можно это сделать.
  - Да очень просто. В компьютере есть база, можно найти и по фамилии, и по номеру телефона, и по адресу. Тут другая проблема.
  - Какая?
  - Если фамилия очень распространенная, то поиск даст много вариантов, и будет сложно выбрать правильный. Надо знать дополнительные сведения.
  - Какие?
  - Ну, хотя бы возраст.
  Возраст я мог предположить лишь приблизительно, с ошибкой в пределах плюс-минус десять лет.
  - Ну, что, будешь искать?
  - Буду.
  Мы сели за компьютер, и Семен загрузил нужную программу.
  - Крылова Ольга Викторовна, - сказал я.
  - Кто такая? Подружка, небось?
  - Скажете тоже. Старая знакомая матери. Лет десять назад переехала в Минск, живет здесь. Вот мать и попросила найти.
  На наш запрос компьютер немного подумал и выдал целых восемнадцать Крыловых и все, как одна, Ольги Викторовны.
  - Я же сказал, - вздохнул Семен. - Хорошо, не Иванова. Или Кузнецова. Тех бы добрая сотня была бы.
  Я поблагодарил Семена за помощь и сказал, что дальше я буду сам пытаться определить подходящие варианты. После того, как я отбросил тех, которые не подходили по возрасту, в списке осталось всего пять женщин.
  
  
  
  Правильно говорят, бог шельму метит, а стремящемуся достичь цели - помогает.
  Первая же Ольга Викторовна оказалась той самой.
  Я позвонил по указанному домашнему телефону, наплел придуманную историю про то, как, будучи в наших краях во время командировки столько-то лет тому назад, Ольга Викторовна консультировала односельчан и так удачно, что только ее советами и спасались, и так с тех пор благодарны, так благодарны, что до сих пор не забыли: и какое у нее доброе сердце, и какая у нее светлая голова, и какие у нее ласковые руки, и так далее, и тому подобное ...
  Женский голос на той стороне телефонной линии усталым голосом произнес:
  - Да, конечно, я была тогда в командировках, много ездила по зараженным деревням, но, простите, совершенно не припоминаю той истории, про которую вы рассказываете. Может быть, вы добавите к вышесказанному еще какие-нибудь детали?
  Я не стал дальше разговаривать, поспешно извинился и повесил трубку.
  Интересно, а как бы она отреагировала, если бы узнала, что разговаривала со своим палачом?
  
  
  
  Ночью я не уснул. Смог лишь провалиться в сон часа на два, а потом очнулся и, как ни крутился, как ни старался пересчитывать баранов, слонов, и прочую живность, не помогло. Мне оставалось только лежать, глядя в потолок, и ждать, пока тьма за окном начнет терять свою монолитность.
  В пять утра я понял, что больше так не выдержу, встал, оделся и двинулся к ее дому. Я прошелся по району вдоль и поперек не менее десятка раз, вспугнул всех бродячих кошек, вызвал косые взгляды пары дворников, вляпался в собачье дерьмо, нашел связку ключей и чуть было не присел на свежевыкрашенную скамейку без всякой предупреждающей об этом факте надписи.
  Утренний Минск скучен и уныл. Он подобен бродячему псу, который потерял одного хозяина и пока не смог прибиться к другому. Так и остался мокнуть под дождем на перепутье дорог, не решаясь выбрать направление, куда двинуться в поисках ночлега.
  А город застрял на перекрестке времен. Он не может похвастаться старинной архитектурой: глазу не за что зацепиться в предрассветной дымке - пара торчащих шпилей с крестами не в счет, у него нет брусчатки, которую топтали сотни лет, и эхо шагов не будет метаться вдоль тесных улочек с выступающим наружу надстройками над первыми этажами. По одной простой причине - тесных улочек тоже нет.
  Странно, что, гуляя и подмечая всякие мелочи повседневной жизни вокруг, я упустил очевидные факты, противоречащие моей теории, выстроенной вокруг всех героев этой истории вообще и Ольги Викторовны, в частности.
  Лишь потом, когда прошло нервное возбуждение, я успокоился и вновь приобрел возможность трезво анализировать, но, в то утро, я бродил весь не в себе, взбудораженный, как наркоман в ожидании очередной дозы, только моей дозой в данном случае был вполне определенный человек.
  
  
  
  Нет, явно кто-то сверху расставляет на моем пути определенные вешки, чтобы подчеркнуть правильность выбранного направления.
  Почему я так пафосно выражаюсь?
  Да, очень просто. Потому что, простояв у дома Крыловой Ольги Викторовны и дождавшись, пока она выйдет из подъезда, я ее тут же узнал, причем, дважды.
  Да, несомненно, эта была та самая женщина-врач, что тогда приезжала в нашу деревню.
  Но, кроме того, эта была та самая женщина-врач, с которой я говорил в хосписе, когда пришел туда впервые. То-то ее лицо показалось мне тогда знакомым.
  Вот и не поверь после этого в судьбу.
  
  
  
  ВОТ ЧТО ПОДУМАЛОСЬ. МОЖЕТ "К" ЭТО СВОЕГО РОДА ЧУМА, КОТОРАЯ ПРИЗВАНА ОЧИСТИТЬ НЕКОТОРЫЕ МЕСТНОСТИ ОТ ОПРЕДЕЛЕННЫХ ПАРАЗИТОВ.
  ТОГДА И Я, КАК ПОРОЖДЕНИЕ ЕЕ, ТОЖЕ НЕЧТО ВРОДЕ ЧУМЫ И ТОЖЕ ПРЕДНАЗНАЧЕН ОЧИЩАТЬ ...
  
  
  
  Все кажется простым в теории.
  Пока ты не приступаешь к практической реализации намеченного.
  И тогда выясняется, что планы это одно, а реальность совсем другое.
  Оказалось, что у Ольги Викторовны нет машины. Этот факт оказался настолько неожиданным для меня, что я несколько дней ходил в ошарашенном состоянии и не мог придумать, как поступить.
  У нее нет машины, кто бы мог подумать. А куда делись иудовы деньги, полученные за мою сестру, за других ребятишек из моей деревни, за другие деревни, которые, наверняка, повторили судьбу нашей. Я был уже достаточно взрослый, чтобы понимать: человек, хотя бы раз согласившийся на подлость, и дальше не устоит перед искушением легкого обогащения.
  И вот оказалось, что у Крыловой нет машины. И это в Минске, где по утрам невозможно проехать, потому что ты больше времени стоишь в пробках, чем продвигаешься, где количество этого железа увеличивается чуть ли не на глазах с каждым днем, где автомобиля не имеет только слепой, калека или ярый принципиальный ненавистник данного способа передвижения. Я настолько привык к мысли, что невозможно жить в ритме огромного города, не имея личного транспорта, поэтому факт, что человек, являющийся моей целью, оказался только пешеходом, поставил меня в тупик.
  Тем более, что в наших отношениях автомобиль был просто необходимым и обязательным фактором.
  
  
  
  Конечно, можно было организовать ей встречу в нужное время с любой подходящей машиной, но, в этом случае, я невольно подставлял под неприятности владельца этой машины; кроме того, у меня возникало ощущение, что тогда в наши отношения вмешивался еще кто-то посторонний, нарушая тем самым особую ауру связи, возникшей между нами.
  
  
  
  Черт, ну почему у нее не оказалось машины? И что мне теперь сделать, подарить ей ее?
  Постепенно я успокоился. Нет и не надо, значит, так необходимо, значит, так распорядился кто-то свыше.
  Я решил несколько дней просто понаблюдать за Ольгой Викторовной, за ее жизнью, за ее повседневными делами, как она идет на работу, как идет с работы, как заходит в магазин, как стоит в очереди, как совершает покупки, как расплачивается, что делает по пути домой, ее привычный маршрут, ее обычное поведение. По мере накопления информации решение должно придти само, я обязательно что-нибудь придумаю.
  Она жила обычно, в смысле неинтересно. И, сказал бы я по прошествии некоторого времени, скучно.
  Безразлично - вот наиболее точное определение.
  Утром на работу и вечером обратно домой женщина шла пешком, даже не пытаясь ни разу воспользоваться каким-нибудь автобусом или троллейбусом. Несмотря на любую непогоду, она не торопясь ковыляла по тротуару, обходя ямы, крышки канализационных люков и лужи. Этот путь занимал у нее не менее часа без учета заходов в магазины, а если прибавить время, затраченное на покупки, то все могло затянуться до двух часов, и даже больше. Но это ее нисколько не раздражало и не волновало. Она никуда не спешила, вот чудесное качество, которому я искренне позавидовал.
  Шагая за ней по улицам, я невольно подстраивался под ее спокойный ритм, и мысли мои блуждали по всяким философским сферам. Кстати, мне ведь теперь тоже не надо было торопиться, в этом мы были с ней схожи. Но у меня была цель, к которой я стремился.
  
  
  
  Интересно, а человек чувствует, когда к нему приближается смерть?
  Говорят же о подсознании, интуиции, шестом чувстве и так далее. Замечает ли человек ту неуловимую грань во времени, когда что-то вокруг него необратимо изменяется, когда его часы начинают замедлять ход, чтобы вот-вот остановиться. Наверняка. Существует же статистика, что количество пассажиров опоздавших на рейс или отказавшихся от поездки на поезде или полета на самолете, потерпевших впоследствии крушение, превышает подобные значения для благополучно завершившихся путешествий.
  Инстинкт самосохранения, дарованный природой, подсказывает избранным когда следует проявить осторожность.
  К сожалению, Ольга Викторовна не могла дать ответ на мой вопрос. Не мог я уловить в ее механической размеренности каких-то признаков, указывающих на то, что она улавливает мое присутствие. Чувствует исходящие от меня, незримой тенью следующего за ней, флюиды приближающегося конца этой размеренности.
  Обидно, потому что это был идеальный объект для неожиданно заинтересовавшей меня проблемы. Идеальный, так как Ольга Викторовна не имела автомобиля. Когда ты сидишь за рулем, твои чувства отвлечены, они сосредоточены на дороге, и не обращены на восприятие знаков, посылающихся тебе.
  
  
  
   - A я вас помню, - сказала она.
   Я примиряюще улыбнулся.
  - Извиниться пришел. Я тогда накричал на вас, помните. Вы уж не обижайтесь, пожалуйста. Просто я в тот день очень перенервничал.
  Я кивнул в сторону стенда, чтобы объяснить свое поведение, просто глянул в ту сторону, но глаза сразу поймали фотографию моей улыбающейся сестренки, и новая волна холодной ярости начала подниматься изнутри.
  - Ну, что вы. Я же понимаю.
  Я сдерживался, стараясь не выдать своих чувств, смотрел Ольге Викторовне в глаза и пытался понять, предчувствует ли она ожидающее ее. Нет, никаких признаков того, что она напряжена и чего-то ждет.
  - А ваша дочка, где она сейчас?
  Она даже не обратила внимание на то, что я откуда-то знаю про наличие у нее дочки.
  Она ... сразу стала другой. Я не знаю, как описать этот переход, это превращение, но, передо мной стоял теперь совсем иной человек. Постаревший на добрый десяток лет, подурневший, ссутулившийся.
  Ошеломленный произошедшей метаморфозой, я машинально повторил:
  - Дочка ваша где?
  Ольга Викторовна улыбнулась странной улыбкой, я бы не смог сразу определить ее значение, одновременно светлой и ... пустой, словно внутри выключили что-то, некий источник эмоций.
  - Она уже далеко.
  Видя, что я не понимаю, женщина отошла к стенду и, не глядя, протянула руку, указывая на фотографию, висящую посередине. Улыбающаяся девчушка лет десяти с двумя забавными косичками сжимала в руках плюшевого мишку.
  - Вот она, моя девочка.
  Она повернулась и застыла, всматриваясь в фото, словно впервые видела его или нашла там нечто, что раньше ускользало от ее внимания.
  - Ей уже хорошо.
  Ольга Викторовна совершено забыла про все. Она забыла про меня. Она стояла и осторожно, очень нежно водила своим пальцем по глянцу, и лицо ее было такой страшной, неживой маской, что мне стало не по себе, и я поспешил выскочить на улицу.
  
  
  
  Я понял, что опоздал. Мое вмешательство было здесь ни к чему. Эта женщина уже умерла, умерла тогда, когда лишилась дочери, осталась лишь телесная оболочка, которая, повинуясь тому самому инстинкту самосохранения и общепринятым нормам морали и поведения, продолжала поддерживать свое существование, существование своего тела. А душа ее умерла. То, что делает каждого из нас самим собой, личностью, заставляет реализовывать амбиции, двигаться по жизни, вгрызаясь в ее неподатливое тело и реализовывать себя, самосовершенствоваться, стремиться, надеяться, верить, ждать, ненавидеть и мстить, в конце концов, - все это у нее отсутствовало.
  Нельзя убить того, кто уже мертв.
  
  
  
  НАША ЖИЗНЬ ДОЛЖНА РАЗВИВАТЬСЯ ПО СПИРАЛИ.
  МЫ ВСЕ ВРЕМЯ БЕГАЕМ ПО КРУГУ, ПОВТОРЯЯСЬ ИЗО ДНЯ В ДЕНЬ. ИНОГДА КАЖЕТСЯ, ЧТО ВИДИШЬ ВПЕРЕДИ СОБСТВЕННУЮ СПИНУ, ОДИН РЫВОК И ТЫ ТКНЕШЬСЯ В НЕЕ, НЕДОВОЛЬНЫЙ, ЧТО ТЕБЕ МЕШАЮТ, ОТТОЛКНЕШЬ В СТОРОНУ И ПОМЧИШЬСЯ ДАЛЬШЕ, ЧТОБЫ ПОСЛЕ ОЧЕРЕДНОГО ВИРАЖА УПЕРЕТЬСЯ ВЗГЛЯДОМ В СТОЛЬ ЗНАКОМУЮ СУТУЛУЮ ФИГУРУ ...
  ОТОРОПЕВ, ТЫ СОБЬЕШЬСЯ С РАЗМЕРЕННОГО ТЕМПА, ОСТАНОВИШЬСЯ, ЧТОБЫ ОТДЫШАТЬСЯ И ОСОЗНАТЬ ОЗАРИВШЕЕ ВДРУГ ПОНИМАНИЕ БЕССМЫСЛЕННОСТИ ВСЕЙ СУЕТЫ, НО В ЭТОТ МИГ В ТВОЮ СПИНУ НЕТЕРПЕЛИВО И БОЛЬНО ТКНЕТСЯ КУЛАК ...
   А НАДО ПЫТАТЬСЯ МЕНЯТЬСЯ ...
  КАЖДОЕ МГНОВЕНИЕ, ПО ЧУТЬ-ЧУТЬ ...
  ПУСТЬ НЕЗАМЕТНО, НО, СО ВРЕМЕНЕМ, ОКАЖЕТСЯ, ЧТО ТЫ СТАЛ ДРУГИМ. Я НЕ ЗНАЮ ЛУЧШЕ ИЛИ ХУЖЕ, ЭТО ЗАВИСИТ ОТ ТЕБЯ, НО ТЫ УЖЕ НЕ БУДЕШЬ ПРЕЖНИМ.
  И КРУГ РАЗМЫКАЕТСЯ. ТЕПЕРЬ ТЫ УЖЕ НЕ ВЕРНЕШЬСЯ В ТУ ТОЧКУ, С КОТОРОЙ СТАРТОВАЛ.
  ЭТО И ЕСТЬ ДВИЖЕНИЕ ПО СПИРАЛИ, ПОВТОРЯЯСЬ ВО МНОГОМ, ТЫ МЕНЯЕШЬСЯ В МЕЛОЧАХ, КОТОРЫЕ, НАКАПЛИВАЯСЬ, ОПРЕДЕЛЯЮТ ВСЕ.
  В ПРИНЦИПЕ, КРУГ - ТА ЖЕ СПИРАЛЬ, ТОЛЬКО ПРОСТО ОЧЕНЬ СИЛЬНО СЖАТАЯ. НАШИМИ ПРИВЫЧКАМИ, УДОБСТВАМИ, РАЗМЕРЕННОСТЬЮ, ЛЕНЬЮ. НАДО ТОЛЬКО ПОПЫТАТЬСЯ ЕЕ РАЗЖАТЬ.
  ТАК ВОТ, Я ХОЧУ НЕ ПРОСТО ИДТИ ПО СПИРАЛИ, Я БУДУ ПЫТАТЬСЯ ПОДНЯТЬСЯ КАК МОЖНО ВЫШЕ .
  
  
  
  Метаморфозы, однако.
  Для человека, панически боявшегося отрубить голову курице, у которого от вида крови начинала кружиться голова и к горлу подступала тошнота, я прошел большой путь совершенствования.
  Меня уже не тревожила мысль, что я собираюсь расправиться с человеком, живым, определенным, конкретным человеком, обладающим своими чувствами, характером, переживаниями, мыслями, надеждами, проблемами, целями. Меня не волновал сам человек. Нет, меня заботила проблема, как организовать этот процесс расправы, как устранить препятствия, которые мне мешают.
  
  
  
  Депутат Евгений Ноздрин не ездил за рулем сам, у него был личный шофер, по совместительству, телохранитель, поэтому при обычной организации аварии мог пострадать посторонний человек. Мне оставалось следовать за ним (за ними, так как они были неразлучны) и ждать.
  
  
  
  Места, которые любил посещать депутат, отличались от маршрутов врача детского хосписа. Ночные клубы, рестораны, казино и прочие развлекательные места нашей столицы. Странно, что у народного избранника оставались время и силы на законотворческую деятельность.
  Мне не пришлось долго ходить за ними, все решилось в "Ночь сумасшедших пингвинов", состоявшейся в клубе "Бронкс".
  Депутат с шофером пробыли в этом заведении до полуночи, а потом вышли оттуда в сопровождении двух молоденьких девушек, скорее всего студенток, неуверенно державшихся на ногах. Девушки были пьяны.
  - Давай, давай, поехали.
  Депутат с одной из девушек сели в салон машины, вторая замешкалась у открытой дверцы, и шофер нетерпеливо заталкивал ее внутрь. Она как бы сопротивлялась, но, скорее, для вида; она была больше готова, чем не готова к дальнейшему продолжению вечера.
  Что же, кажется, самая пора появиться. Я возник у него за спиной и громко кашлянул, чтобы привлечь внимание.
  Шофер оглянулся и недовольно сморщился.
  - Чего тебе надо? Давай проходи, пока цел.
  Я проходить не торопился.
  - Оставили бы девушку в покое. Не видите что ли, не хочет она ехать с вами.
  - А ты кто такой? Родственник ее или, может, сутенер?
  - Я просто прохожий.
  - Вот просто и проходи, если здоровье дорого.
  Я никуда не ушел. Я демонстративно прислонился спиной к столбу и стал ждать дальнейшего развития событий.
  Сначала он старался не замечать меня и продолжал настойчиво тянуть девчонку в машину, но, мое присутствие добавило той или сил, или упрямства, но она уже была куда больше не согласна, чем согласна.
  Шофер это понял, оставил девчонку в покое и развернулся ко мне.
  - Ты еще здесь?
  - Типа да.
  Мое спокойствие смущало его. Я вел себя не так, как должен был повести любой другой в подобной ситуации. Я его не боялся, хотя по сравнению с ним выглядел намного слабее.
  И все же он решил действовать. Приблизился ко мне, навис широкими плечами и произнес угрожающе:
  - Проваливай.
  - И не подумаю.
  - Ну, ты сам напросился.
  Он так стремительно махнул рукой, что я не успел уклониться, хотя и ожидал подобного. Как там пишут в подобных случаях? "И звезды в небе отразились в его глазах". То есть в моих, потому что я рухнул на холодный асфальт.
  Дальше шофер должен был пинать меня ногами, долго и сосредоточенно, пока не устал и не вспотел бы от такого занятия, отбить мне почки, сломать пару ребер, и, если не повезет, нижнюю челюсть, проломить череп, порвать селезенку и много чего еще неприятного и нехорошего, что можно сотворить с человеком, беспомощно валяющимся перед тобой, и на котором можно сорвать всю скопившуюся в тебе злость.
  Он собирался это сделать со мной без всякого снисхождения и пощады, я ясно чувствовал это в ауре, исходящей от него, и хозяин этого мордоворота, депутат, прятавшийся в машине, не собирался останавливать его.
  Он собирался это сделать и сделал бы, но, не успел, потому что неожиданно завыла сигнализация депутатской машины, следом за ней включилась сирена у стоящей рядом, потом следующая, потом в эту какофонию вступили сразу несколько автомобилей вокруг, и на эти ревущие звуки стали появляться недовольные люди.
  Это меня спасло.
  И теперь у меня были развязаны руки.
  
  
  
  Как хорошо иногда забыть о правилах и поступать, повинуясь зову идущему изнутри тебя. И, вообще, чувствами управляет бог, а мыслями дьявол.
  
  
  
  На самом деле я был глуп, и, не столько глуп, как самонадеян.
  Я понял, что все уже решено давным-давно за меня, и во всей совокупности обстоятельств присутствует своя изощренная логика или логичность, кому как нравится. Простая математическая закономерность. Поскольку врачиха выпадала из моего списка, то ее вакантное место временно становилось свободным, а, поскольку, как известно, природа не терпит пустоты, то именно эту вакансию и суждено, значит, занять шоферу депутата. А я-то переживал.
  Мне даже не пришлось придумывать что-то особенное. Они все сделали сами. Разогнались по проспекту в сторону аэропорта Минск-1, все более ускоряясь проскочили мост с площади Независимости, слетели с визгом тормозов на Московскую улицу, а дальше я лишь чуть-чуть заблокировал колеса и рулевую колонку. Да, шофер пытался тормозить, но, что толку стирать колодки и резину, если ты имеешь больше сотни вместо положенных пятидесяти километров в час, а впереди на остановке монолитом возвышается задница маршрутного троллейбуса.
  Вот прямиком в эту задницу они на всей своей оставшейся скорости и шмякнулись. После чего марку автомобиля можно было идентифицировать только по отлетевшей в сторону эмблеме с капота.
  Кстати, количество жертв едва не увеличилось еще на одну. Когда водитель троллейбуса, пожилая женщина, вышла и увидела, что творится позади ее транспортного средства, она тут же побледнела и потеряла сознание. Врачи скорой откачивали ее минут двадцать и с трудом смогли вернуть к жизни.
  В своем черном списке я закрыл еще одну графу.
  Оставался последний, четвертый, но я не знал, как и где его искать.
  
  
  
  Ошибся я. Как ни странно, но нашлось у Светланы Николаевны доброе слово для меня.
  Как я понял, она заехала попрощаться и, видимо, переговорить, в последний раз с ПС.
  Вышла от него с крепко сжатыми скулами, что я, только глянув на это напряженное лицо, понял: сейчас мне достанется по полной. Как говорится, за себя и за того парня.
  Ошибся.
  Наоборот, при виде меня ее лицо сразу смягчилось, и в уголках все еще сжатых губ даже сверкнуло подобие улыбки.
  - До свидания, Трофим. Не держи на меня зла, ладно?
  Тут я начал стремительно краснеть.
  - Ну, что вы, Светлана Николаевна.
  - Желаю, чтобы у тебя все было в этой жизни хорошо.
  Не поверите, от этих слов в горле у меня так перехватило, что я даже не смог вздохнуть.
  - Будь счастлив, форс-мажор.
  И стремительно удалилась.
  Я понял, что не успел сказать ей что-то важное и хорошее в ответ, и понял, что уже не успею; я бросился к окну, чтобы посмотреть на нее в последний раз и проводить хотя бы таким образом. Она выскочила из подъезда так стремительно, словно за ней гнались, разминулась возле своей машины с Семеном, тот сказал ей что-то приветливое, она торопливо отмахнулась, запрыгнула внутрь красного "Поло" и рванула с места, оставляя сизый дым от стираемых покрышек.
  - Во, дает! - крикнул Семен, заметив меня, высовывающегося из окна. - Черт в юбке, а не баба.
  Он вытирал тряпкой руки в черных масляных пятнах.
  Я никак не отреагировал на его шутку.
  
  
  
  Все-таки в том, что Светлана Николаевна ушла, и в том, как она ушла, было что-то неправильное на мой взгляд.
  Странно, почему два взрослых человека так и не смогли договориться, не смогли сберечь свои отношения, развить те чувства, которые возникли между ними, пусть они и были только с одной стороны; но, ведь можно было приложить усилие, постараться: на мой взгляд, куда проще сделать что-то, когда пол-пути уже пройдено, чем дождаться рождения чего-то на абсолютно пустом месте.
  Я наивно полагал, что любовь это кнопка, которую можно включить по желанию, что она подобна щенку, которого можно приручить и вырастить.
  Я не знал что любовь это чума, которая приходит и уходит, не спрашивая, и последствия ее еще более разрушительны, потому что касаются всегда конкретного человека, а не мира в целом.
  И в том, как Светлана Николаевна ушла, тоже было все не так.
  Проработав столько лет вместе и расставаться нужно по-другому. Она же убегала так стремительно, словно пыталась навсегда забыть эту страницу своей жизни, вырвать ее и сжечь навсегда. Никто не нашел для нее доброго слова, ни ПС, судя по ее настроению, ни я, который растерялся в самую важную минуту, только Семен успел сказать что-то, вытирая руки, вот только она его, кажется, уже не слышала.
  Стоп. Тут у меня словно щелкнуло внутри. Некий переключатель замкнул невидимые цепи, выстраивая факты в подобие логического порядка.
  А почему Семен вытирал руки?
  Машины ПС мы смотрели с утра, сделали кое-что по мелочи, так, повседневная профилактика, при которой руки остаются чистыми, но никакой необходимости дополнительного ремонта не было.
  А во дворе стояла только одна машина - Светланы Николаевны.
  И что это значит?
  Я проскочил по лестнице мимо Семена, успев ему крикнуть, что мне срочно нужно уехать.
  Запрыгнул в "Кэдди", аккуратненько выехал за ворота, а потом рванул так, что ближайший поворот прошел чуть ли не на двух колесах.
  У Светланы Николаевны было передо мной фора минуты в три и мне необходимо было догнать ее прежде, чем она выберется на перекресток, откуда сможет уехать в любом направлении. Как не выжимал я из автомобиля максимум его лошадиных сил, но все равно не успел. На перекрестке никого уже не было.
  Долго раздумывать не приходилось и я свернул по направлению к кольцевой. Опять вдавил до отказа педаль газа и понесся, стараясь по возможность обходить встречающиеся по пути ямы и выбоины. Думаю, если бы сейчас здесь вместе со мной оказался какой-нибудь многократный чемпион по ралли, он бы и понять не успел, кто это так его лихо сделал.
  Выскочил на кольцевую с противным холодком на спине от мысли, что ошибся в выборе направления. Перестроился в левый ряд, включил ближний свет и ...
  Я слышал, что неофициальный рекорд прохождения всей минской кольцевой по кругу составляет 22 минуты. Так вот, в тот момент я его неофициально побил, раза так в ...
  Как же мне полегчало, когда я разглядел впереди знакомые очертания красного автомобиля. Но полегчало очень ненадолго, потому что ехала Светлана Николаевна на очень приличной скорости, и когда я настиг ее, то понял, что с ее "Поло" не все в порядке.
  Вот что значит профессионал-мастер-виртуоз своего дела. Это не какой-то там любитель-недоучка типа меня. Семен так хитро покопался в ее машине, что я пока не мог понять, что же в ней не так. Но в ней явно было что-то неправильное.
  А что такое "не все в порядке с автомобилем" на подобной скорости - как минимум ДТП с последствиями, которые никому неизвестны.
  Я перешел в соседний ряд, поравнялся с ней и посигналил. Она повернула голову, заметила меня, отчего ее машина заметно дернулась. Я посигналил еще раз и сделал знак рукой, чтобы она сворачивала к обочине.
  Все-таки женщина за рулем подобна обезьяне с гранатой. Подчиняется только собственным ощущениям и личным желаниям. Мужик бы давно понял и остановился, а эта продолжала гнать и только недоуменно косилась в мою сторону.
  Между тем количество проблем увеличивалось. Пока мы мчались рядом и я уговаривал Светлану Николаевну остановиться, нашелся какой-то придурок, который решил, что у нас тут происходит "стритрейсинг" на длинную дистанцию и ему просто необходимо поучаствовать в этой народной забаве.
  Слева от меня возник серебристый "БМВ", водитель тоже стал сигналить, а когда я оглянулся на него, по-идиотски заулыбался и поднял вверх большой палец. Мол, я готов, поехали.
  Я отмахнулся: езжай, мол, дядя, без нас и вперед. Он обиделся. Нет ничего хуже обиженного дурака, потому что в этом случае его и без того ненормальное поведение становится особо клиническим. Он решил не отставать и все же добиться участия в нашем развлечении.
  Так мы и неслись некоторое время втроем: Светлана Николаевна в красном "Поло" недоумевая, что от нее хотят, я в оранжевом "Кэдди", поочередно жестикулируя то женщине, чтобы та останавливалась, то мужику с другой стороны, чтобы тот сваливал, и этот полоумок в серебристом "БМВ", все ожидающий, когда мы обратим на него должное внимание.
  Красивая, я вам скажу, наблюдалась со стороны картинка. Поэтому, когда она привлекла внимание еще кое-кого, я совсем не удивился. С бокового съезда выскочила патрульная машина ГАИ, включила проблесковые маячки и устремилась за нами, что-то сообщая через громкоговоритель. Ну что именно было очевидно: немедленно снизить скорость и остановиться.
  Очень вовремя решил я, тот редкий, и, кажется, единственный случай в моей жизни, когда ГАИ появилась вовремя, и я искренне ей обрадовался; если мои призывы Светлана Николаевна оставляла без внимания, то уж людей в форме и при исполнении она обязательно послушается. Да и этот придурок в "БМВ" наконец уберется.
  А дальше стало еще хуже. Машину Светланы Николаевны тряхнуло на выбоине в асфальте, она подпрыгнула и опустилась обратно на дорогу с характерным треском разрываемого металла. Теперь ей нельзя стало останавливаться, вернее, останавливаться было можно и нужно, но лишь давая машине катиться накатом, постепенно теряя скорость, но ни в коем случае не использовать тормоз, потому что в этом случае неуправляемый занос ей был гарантирован.
  Но об этом Светлана Николаевна знать никак не могла, а тормозить - это так естественно, когда тебе приказывают остановиться через громкоговоритель ...
  Машину сразу крутнуло, инстинктивно она убрала ногу с тормоза и выровняла автомобиль. Решив, что все нормально, Светлана Николаевна решила повторить маневр - я едва успел вмешаться и заблокировал движение педали вперед.
  - Выключи двигатель.
  Она не услышала. Она недоуменно крутила головой по сторонам, не понимая, почему не работает тормоз автомобиля, я изо всех сил пытался не позволить ей затормозить, этот идиот на "БМВ" все равно держался рядом с нами, а сзади неистовала патрульная машина, прыгая из ряда в ряд, поочередно мигая фарами дальнего-ближнего света и не прекращая что-то гудносить в громкоговоритель.
  Наверное, сегодня день был особенный, потому что количество проблем не хотело уменьшаться, оно могло только увеличиваться. Долго мчаться рядком-ладком по трем полосам кольцевой дороги мы не могли, существовали ведь и другие участники дорожного движения, в частности, фура впереди меня, к которой я стремительно приближался. Скоро я должен был упереться в нее и тогда отстал бы от Светланы Николаевны, перестав контролировать ее автомобиль. Перестроиться на полосу позади нее я не мог - там уже находилась машина ГАИ, чуть ли не упирающаяся в задний бампер "Поло".
  Оставался амбициозный полоумный слева. Я махнул ему рукой, чтобы он проваливал вперед, этот идиот лишь заулыбался и отрицательно покачал головой.
  Да пошел ты, урод.
  На секунду я переключил внимание на серебристый "БМВ", отчего последний чуть ли не встал, словно воткнулся в некую преграду, и я выпрыгнул перед ним на образовавшееся свободное пространство. Светлана Николаевна тем временем успела затормозить, и ее тут же повело по полосе.
  Между нами возвышалась фура. Я поддал газу, чтобы проскочить ее как можно быстрее, но даже за ту секунду-другую, пока я ее объезжал, Светлану Николаевну начало так мотать, что я едва сумел оставить ее на дороге.
  - Не тормози, разобьешься. - Заорал я, перестраиваясь на среднюю полосу рядом с ней.
  Бесполезно. Кажется, она находилась в том паническом состоянии, когда уже ничего не соображаешь, и все, что ты делаешь, ты делаешь в прострации, на уровне врожденных или приобретенных инстинктов и навыков, не пытаясь осмыслить или обосновать что-то логически. Я видел, что она не понимает, почему так странно ведет ее машина, почему то послушно тормозит, то отказывается делать это, почему ее так крутит, что я кричу ей и что пытаюсь подсказать, что вообще ей делать, когда она ничего сделать не в состоянии.
  Я заглушил ее двигатель. Просто взял и вырубил его и теперь ей оставалось прокатить еще пару минут, чтобы выполнить, наконец, приказ охрипшей патрульной машины. Главное, не дать ей пользоваться тормозом. И я был уверен, что сделаю это, тем более, что впереди вблизи не было других машин и я мог спокойно держаться рядом.
  Рано расслабился. Забыл про нашего третьего участника.
  Сначала я уловил глухой, все более нарастающий рев, но, не придал этому значения, а зря, потому что по левой полосе стремительно (относительно моей весьма немаленькой скорости) пронесся серебристый "БМВ". Этому идиоту удовлетвориться бы тому, что обогнал, сделал нас, наконец, и ехать дальше искать приключений на свою задницу, но он решил, что достойные развлечения можно найти только в нашей компании. Поэтому этот имбицил не нашел ничего более разумного, как подрезать меня, резко вывернув руль вправо и тут же ударив по тормозам.
  Что же это за день такой сегодня. Все так и норовят при первом удобном случае бить по тормозам. Впрочем, я тоже не исключение, потому что когда перед тобой стремительно вырастает задница чужого автомобиля, ничего другого уже не придумаешь и ничего другого сделать просто не успеваешь.
  Мне все-таки не хватило расстояния.
  Второй раз я видел, как сминается капот "Кэдди". Второй раз не первый, кажется, должно уже появиться нечто вроде привыкания, ан, нет. К тому, как ломается твоя машина, механизм, которой, ты чувствуешь как самого себя, привыкнуть невозможно.
  Вот и все мысли, которые успели пронестись в моей голове. Потом меня швырнуло вперед, ремни больно стиснули грудь, несмотря на их противодействие, я стукнулся о руль головой и в глазах у меня потемнело.
  Сознание вернулось, когда меня выволокли из машины. Я отмахнулся от рук, пытающихся удержать, и бросился к обочине, озираясь по сторонам. На полосе впереди меня стоял поперек серебристый "БМВ", его водитель сидел на асфальте, прислонившись к переднему колесу, его голова была в крови и он постоянно качал ей, как маятник. Рядом с "Кэдди" сверкала мигалкой машина ГАИ, двое человек в форме расставляли ограждение вокруг наших разбитых машин.
  Я не сразу нашел "Поло". Сначала мне показалось, что его здесь нет, и это означало, что Светлане Николаевне удалось благополучно уехать. Но это мне так хотелось. Здравая часть меня понимала, что на ее автомобиле уехать было невозможно. И я продолжал высматривать, боясь того, что найду и что увижу.
  Потом я заметил странное красное пятно возле столба. Нет, не так, сначала я заметил странный столб. Непохожий на другие, с каким-то необычным утолщением в нижней части. Я двинулся к нему, ускоряясь с каждым шагом, надеясь, что это на самом деле всего лишь столб, просто такой необычный столб. Я уговаривал себя, что это только столб и почти уговорил, почти, потому что непрошенные слезы уже катились по моим щекам.
  К тому, что осталось от "Поло", я уже подбежал. Там все было уже закончено. И бесполезно было пытаться чем-то помочь водителю, чья изящная ручка свешивалась из приоткрытой дверцы.
  Поэтому я просто присел в стороне на обочине и смотрел сквозь расплывающиеся ресницы на суету множества людей, словно они могли помочь вернуть жизнь или изменить непоправимое. Я сидел так очень долго и, странное дело, слезы все никак не заканчивались.
  
  
  
  Дальнейшее ...
  Дальнейшее проскользнуло мимо меня словно в тумане, все предоставленное себе время я размышлял и пытался понять степень моей вины во всем произошедшем. Было ли то, что случилось, заранее предопределенным и итогом длинной цепочки на первый взгляд случайных событий (лишь на первый взгляд), либо это просто трагичное стечение обстоятельств, катализатором которых могло стать все, что угодно, и не в последнюю очередь я сам.
  Самый сложный вопрос - можешь ли ты влиять на свою жизнь и окружающих тебя людей или ты просто являешься марионеткой, роль которой заранее определена и декорации для мизансцены с которой уже утверждены кем-то свыше. И незримый суфлер придирчиво контролирует каждую твою реплику, морщась при каждой неверной интонации.
  Хорошо убивать бесконечно тянущееся время в таких размышлениях. Но облегчения они не приносили.
  
  
  
  НЕУЖЕЛИ СЧАСТЛИВЫ ТЕ, КТО В РАЮ, ВЕДЬ ИМ ПРОСТО ДАЕТСЯ ЕЩЕ ОДНА ИЛЛЮЗИЯ?
   АД ЧЕСТНЕЕ, ТАМ НЕ ПИТАЕШЬ НЕНУЖНЫХ НАДЕЖД И НЕ ГРЕЗИШЬ ПУСТЫМИ ИЛЛЮЗИЯМИ, ТЫ ГОТОВ К НЕИЗБЕЖНОМУ, ТЫ ЗНАЕШЬ, ТЫ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО ТАК НАДО, ТЫ ОСОЗНАЕШЬ ЗА ЧТО ...
  
  
  
  Следователь, который вел мое дело, долго и тщательно пытался найти во всем какой-то скрытый смысл.
  - Расскажите, какие вас связывали отношения с Хмелевской Светланой Николаевной?
  Оказывается, ее фамилия была Хмелевская. Была. Вот цена того, что я, наконец, узнал это. Я безразлично пожал плечами.
  - Между нами не было никаких отношений.
  - Разве? Вы ведь работали вместе, в одном помещении, общались, возможно, вели какие-то беседы?
  - Общались мы очень мало, поскольку те работы, которой занимался каждый, мало пересекались между собой.
  - То есть, никаких особых отношений вас не связывало?
  - Нет, я уже говорил об этом.
  - И поэтому вы преследовали ее по кольцевой дороге со скоростью более сто двадцати километров в час.
  - Это было не преследование.
  Он развеселился.
  - Вот как. И как же это называется по-вашему?
  - Я просто хотел попрощаться и пытался сделать это как можно быстрее.
  - Странный способ попрощаться с человеком, с которым тебя ничего не связывает. А, может быть, между вами существовали другие, более тесные отношения?
  - Что вы имеете в виду?
  - Хмелевская молодая привлекательная женщина, одинокая, между прочим, почему не может случиться так, чтобы между вами не возникло некоего влечения друг к другу.
  - Я бы не хотел комментировать подобные глупости.
  - Или допустим, влечение возникло только у вас. И оно привело к тому, что вы стали преследовать Хмелевскую, в результате чего, чтобы избавиться от ваших приставаний, ей пришлось уволиться с работы. Но вы не захотели так просто расстаться с ней и устремились в погоню.
  - Слушайте, - сказал я, пытаясь оставаться спокойным и рассудительным, - вы либо пересмотрели индийских фильмов, либо перечитали бульварной прессы.
   - Почему именно индийских? - удивился он.
  Я и сам не знал, почему.
  - Потому что в индийских фильмах можно увидеть такие страсти, которые вы тут расписывали.
  - То есть вы отрицаете нечто подобное?
  - Ничего подобного не было, и быть не могло. Светлана Николаевна взрослый человек и, я думаю, ей хватило бы ума и опыта поставить на место такого юнца, как я, в случае возникновения подобной ситуации. Кроме того, она опытный бухгалтер и очень ценный работник, и куда проще и выгоднее было бы оставить ее и уволить меня, если бы вопрос стал именно таким образом. Поэтому, извините, но ваша версия абсолютна невозможна.
  - Может быть, - легко согласился он. - Но, все же, зачем вы преследовали ее?
  - Я ее не преследовал. Просто так получилось, что мы ехали рядом.
  
  
  
  ПС встретил меня с максимально возможной приветливостью.
  Хотя кто должен был быть по гроб жизни благодарен, так это я. Именно так следователь и выразился при последней беседе: "по гроб жизни". Расхожее выражение, вот только объяснил бы кто, что оно означает. Само сочетание слов "гроб" и "жизнь" как-то мало настраивает на оптимистический лад и вообще кажется полной несуразицей. Нелепицей. Нонсенсом, как и вся наша жизнь. Моя жизнь.
  - По совокупности за все получается лишение прав на управление транспортным средством плюс уголовная ответственность сроком от трех лет. С дополнительным возмещением материального ущерба, судебных издержек и так далее. Так что вы своему боссу благодарны должны быть, что он вас от всего избавил. А права через год-другой получите обратно. И считайте, что сказочно легко отделались.
  Следователь выглядел благодушным. Очевидно, деяния босса по избавлению меня от ответственности затронули и его самого. В итоге я остался с "грубым нарушением правил движения при управлении транспортным средством", придурок в серебристом "БМВ" с чем-то аналогичном, а Светлана Николаевна с гранитным памятником на могильном холме. Каждый, как говорится, получил по заслугам его.
  Я вышел на улицу, оказалось, что там в разгаре осень с ее ярким, но негорячим солнцем, множеством опавшей листвы на улице и чем-то пронзительно печальном, растворенном в воздухе. Меня встретил Семен, странно, но никаких чувств не шевельнулось у меня внутри, словно, там все выгорело.
  - Домой? - спросил Семен.
  Я лишь кивнул.
  Пока я принимал душ и переодевался, Семен приготовил поесть. Много раз я представлял себе этот момент, как окажусь дома, за столом, мне казалось, что после казенной еды я буду есть не переставая, не отрываясь, получая неземное удовольствие от нормальной пищи. Какое там. Пожевал, совсем не ощущая вкуса, словно не ел, а просто совершал необходимый ритуал.
  - Нет аппетита. Понимаю, - посочувствовал Семен. - Ну, что, поедем?
  И мы отправились к ПС, который встретил меня с максимально возможной приветливостью.
  
  
  
  После дежурных расспросов о самочувствии (нормально - это хорошо) и настроении (неважно - я понимаю) мы перешли к обсуждению моих дальнейших перспектив. Причем, обсуждал, в основном, ПС, я больше отмалчивался, обозначая в нужные моменты свое согласие кивками головы.
  - Что же мы имеем в итоге Трофим? Разбитый вдребезги "Кэдди", усилия по тому, чтобы отмазать тебя от уголовной ответственности, деньги, потраченные на это, и твое настроение, которое никак не назовешь рабочим. Хочу узнать, как ты собираешься вести себя теперь? Какие планы на дальнейшую жизнь? Будешь ли ты продолжать работать на меня или решил заняться чем-то другим?
  - Я еще не думал об этом.
  - Тогда позволь напомнить, что я понес очень большие финансовые затраты, решая твои проблемы. И, естественно, хотел бы эти затраты компенсировать. Ты согласен, что будет справедливым, если я потребую от тебя продолжать работать на меня?
  - Да.
  - И ты будешь выполнять все мои распоряжения?
  - Да, я постараюсь.
  - Хорошо. Сегодня можешь отдыхать, а завтра продолжаем работать, как обычно. Права получишь обратно через месяц, сделаем через областное ГАИ.
  Я промолчал, что означало согласие.
  - И еще. Я думаю, тебе будет трудно жить одному в пустой квартире. А здесь есть все условия: кухня, холодильник, плита, даже посудомоечная машина, которой никто не пользуется. Поэтому, пока окончательно не придешь в себя, ты поживешь здесь. Спать будешь на тахте, продукты в холодильнике, всем необходимым обеспечит Семен, скажешь ему, чего не хватает.
  Я двинулся на выход.
  - Трофим.
  Подсознательно я ждал этого и тут же обернулся. Сейчас он спросит про нее. Сейчас спросит, почему я оказался рядом с ней. Сейчас спросит, насколько много я знаю.
  - Выше нос, Трофим. Не переживай, все будет замечательно.
  
  
  
  У меня хватило ума не перечить ему. У меня хватило ума соглашаться с ним во всем. У меня хватило ума не напоминать ему о Светлане Николаевне.
  Я надеюсь, что потом у меня хватит ума, чтобы уйти от него, раствориться в тумане белорусских деревень, исчезнуть бесследно и безболезненно.
  Я стал готовиться к побегу.
  
  
  
  Не успел. Все закончилось намного быстрее и совсем не так, как можно было представить в самых невероятных фантазиях.
  
  
  
  Такое количество народа, одновременно работающее на ПС, я еще не видел.
  Мы собрались очень рано, около шести утра, во дворе возле офиса.
  Кого я уж точно не ожидал увидеть, так это Леру. Она примчалась все такая же красивая, веселая и, кажется, искренне обрадовалась, увидев меня. В майке, туго обтягивающей грудь и юбке, которую с трудом можно было назвать такой из-за ее длины. Или ширины?
  - Привет, как дела?
  Я пробормотал в ответ, что все очень даже замечательно, стараясь не смотреть на ее ноги.
  - Незаметно, - прокомментировала она мой внешний вид. - Уверен?
  - Уверен.
  - Рада за тебя, - подытожила она просто. - Ты не знаешь, надолго сегодня у нас мероприятие? А то я договорилась о пересдаче зачета на четырнадцать часов, не хотелось бы сорвать встречу.
  - Не знаю. Павел Сергеевич ничего не рассказывал.
  - Ладно, будем надеяться, что к обеду управимся.
  
  
  
  Появился ПС, очень серьезный, я бы даже сказал, суровый. Даже вид сияющей Леры не рассеял его мрачность.
  - Это самая короткая юбка, которая у тебя есть?
  - Ну, знаете, короче еще ничего не придумали.
  ПС разложил на капоте машины лист бумаги со схемой и стал рассказывать. Он повторил план три раза подряд, по очереди внимательно вглядываясь в окружающих его людей. Потом спросил, есть ли вопросы.
  Вопросов не оказалось.
  - Хорошо, будем считать, что всем все понятно.
  Мы выехали на трех автомобилях.
  Последним шел "Saab", управляемый Семеном. ПС сидел спереди, а мы с Лерой расположились сзади. Настроение не располагало к беседе, поэтому я просто смотрел в окно, попутно любуясь точеным профилем девушки. Мне казалось, что она стала еще обворожительнее.
  - Как твои успехи на ниве подготовки к жизни? - Не выдержал и шепнул я.
  Она повернула голову в мою сторону и забавно отпятила вниз губу.
  - Пока никак. Но я чувствую, что вот-вот что-то должно произойти.
   До нужного места мы добрались через полчаса.
  ПС вылез из машины и внимательно огляделся по сторонам.
  - Очень хорошо. И от Минска совсем недалеко, у них должно уже появиться чувство расслабленности и успокоения. Итак, все по местам.
  
  
  
  Это началось где-то еще через час, после того, как мы приехали, и продолжалось в общей совокупности минут пять, не более, но потом, когда я пытался анализировать события, они растягивались для меня в бесконечно долгую картину, словно каждая секунда обрела свою весомость и могла тянуться сколь угодно.
  - Внимание, - произнес ПС, держа у уха мобильный телефон, - едут.
  Дорога в этом месте делала двойной изгиб, так что расстояние прямой видимости не превышало ста метров. Сначала показался черный "Ниссан патрол". Его угловатая морда мелькнула на повороте, в разрыве среди деревьев, потом он солидно и основательно проехал мимо нас, затаившихся в кустах. Я успел разглядеть за стеклами силуэты трех человек.
  Едва "Ниссан" скрылся из видимости, как ПС скомандовал "вперед".
  Я рванул с места до упора раскручивая движок, Лера, сидящая рядом, громко чертыхнулась, когда нас подбросило на ухабе.
  Я выскочил на шоссе и поставил автомобиль боком, так чтобы он максимально перекрывал две полосы, и свою, и встречную.
  Выпрыгнул из кабины и выдернул заглушку ниппеля из переднего водительского колеса. Со свистом начал выходить воздух. Я перебежал на противоположную сторону и сел на место пассажира. Лера тем временем стала возле спущенного колеса, громко ругаясь (как мне показалось, искренне) и тыкая его ногой, делала она это неуклюже и явно переигрывала.
  Впереди послышалось гудение приближающейся машины.
  - Они должны будут остановиться, - считал ПС. - Даже если сначала у них и возникнет будет подобной мысли, им все равно придется сбросить скорость, потому что Лера с машиной будут загораживать большую часть проезжей части и необходимо будет принять на обочину. Когда они будут объезжать Леру, половина шансов на то, что они остановятся, чтобы поинтересоваться, нужна ли помощь.
  Но это только половина шансов. Именно на этот случай рядом будет находиться Трофим. Он должен сделать так, чтобы машина остановилась. Ну, нажал водитель чуть более резко на тормоз, вот двигатель и заглох. Заглох и завестись опять не может. Такое бывает даже с очень хорошими машинами. И вот когда они начнут разбираться, почему не могут завестить, тут в дело вступаем мы. А вы ребятки (это нам с Лерой) падайте, вжимайтесь в землю и не шевелитесь, пока все не закончится.
  - Падать и вжиматься? - недоверчиво повторила Лера демонстративно одергивая свое подобие юбки. - Это как?
  - Это, значит, пузом в асфальт и мордой к нему же прижаться покрепче.
  Из-за поворота вынырнул "БМВ" стального цвета. Водитель увидел стоящее на дороге препятствие и начал тормозить, одновременно уходя вправо к обочине. Он все больше замедлял движение машины, но, как мне показалось, останавливаться не собирался, несмотря на весь вид Леры, явно демонстрирующей свою необходимость в помощи.
  Пришлось мне вмешаться самым простым и надежным способом. Пережимая шланг бензонасоса, я осматривал надвигающуюся машину. Тонированные стекла не позволяли рассмотреть что-либо внутри салона. Вот насос втянул последнюю каплю бензина, двигатель обиженно всхлипнул, захлебываясь, и смолк. "БМВ" медленно катился по инерции мимо нас.
  Некоторое время ничего не происходило. "БМВ" понемногу двигался, Лера одновременно смотрела на него и косила по сторонам, пытаясь уловить момент, когда надо будет "падать и вжиматься".
  Стекло дверцы водителя скользнуло вниз.
  Я увидел бритоголового мужчину, который настороженно оглядывал Леру, которая не менее внимательно осматривала его, а за ним, за его плечом я увидел лицо, которое никак не могло быть здесь. Просто не бывает в жизни таких совпадений, а если они случаются, то это ... Я не знаю, это вне моего понимания.
  Недостающий четвертый.
  Это оказалось так неожиданно - увидеть его здесь, в этой машине, при таких обстоятельствах, что я просто забыл о том, что должен был делать.
  Освобожденный бензонасос втянул бензин, движок взревел и "БМВ" буквально прыгнул с места.
  - Стой! - заорала Лера, я так и не понял, зачем она это сделала.
  Глаза водителя БМВ переместились на меня, потом на что-то позади меня и, наверное, он увидел там нечто очень необычное, потому что мужчина что-то коротко крикнул внутрь салона.
  И сразу загремели очереди. Стреляли с двух сторон. Я выкатился из машины на асфальт, слыша, как взвизгивают, пули, задевая металл. В промежутке между асфальтом и машиной я видел лежащую Леру, у нее на груди расплывалось красное пятно, а глаза невидяще уставились в мою сторону.
  - Лера, - позвал я на всякий случай. Она, конечно, не отозвалась, и мои глаза защипали от слез.
  "БМВ" уехал недалеко. Он вильнул в сторону и остановился. Бритоголовый водитель лежал, уткнувшись лицом в руль, у него из уха стекала струйка крови. Того, который сидел рядом, видно не было.
  Я повернул голову в противоположную сторону. Увидел на обочине неподвижного Семена и ПС, выглядывающего из-за дерева.
  Хлопнула дверца машины. Это "БМВ". Я успел заметить, как мелькнула спина человека.
  Бах, бах.
  Это ПС стрелял из пистолета в убегающего. Тот, передвигаясь странным образом, не то ползком, не то вприсядку, продолжал ковылять в сторону леса. Издали было заметно в нем что-то необычное, что-то вспыхивало и гасло, как будто периодически включался какой-то фонарик.
  ПС выстрелил еще раз вслед, но вроде не попал.
  Человек перевалил через ряд скрюченных сосенок и перестал быть виден.
  Выждав, ПС подошел к "БМВ", держа перед собой пистолет. Я, стараясь не смотреть на Леру, стал рядом с ним. Шофер был мертв, рядом с трупом на сиденье лежал пустой свинцовый контейнер, похожий на толстый разрезанный батон вареной колбасы.
  Мой босс соображал быстро.
  - Давай за тем, - ПС кивнул пистолетом в сторону леса. - Он не мог далеко уйти.
  
  
  
  Тот, действительно, ушел недалеко. Видимо из последних сил добрался до опушки начинающегося подлеска и теперь лежал неподвижно. Мой четвертый, последний. Я вдруг понял, что больше не чувствую злобы и ненависти ни к нему, ни ко всем остальным.
  - Трофим, возьми контейнер, подойди к нему, найди таблетку и положи ее в контейнер. Закрой контейнер и принеси мне.
  Я стоял не двигаясь.
  - Ты что не слышишь?
  - Что взять?
  - Таблетку. У него должна быть такая круглая штука, как монета, но побольше. Давай быстрее, слышишь.
  Слышу, но ведь ... К нему нельзя было подходить. Я знал это, потому что тот огонек на неподвижном теле уже не мигал, он горел ровным предупреждающим пламенем.
  Я обернулся.
  - Ее нельзя брать.
  ПС просто поднял пистолет в мою сторону.
  - Трофим, пожалуйста, пойди возьми таблетку и положи ее в контейнер.
  Я не двигался, словно загипнотизированный видом отверстия пистолетного ствола.
  - Трофим, у меня нет времени. Я жду еще несколько секунд, а потом стреляю. Стреляю тебе в живот. Так что ты умрешь не сразу, а будешь мучаться несколько часов.
  - Разве вы сможете, вот так?
  Он кивнул, и я понял - сможет. Конечно, сможет. Как смог перешагнуть через Светлану Николаевну.
  Видя, что я продолжаю стоять, ПС нетерпеливо качнул стволом: пуля срикошетила от асфальта у моих ног.
  - Трофим, последнее китайское предупреждение
  Я пошел.
  Я двигался, чувствуя спиной его взгляд и ствол пистолета, сопровождающий мою спину, сгибаясь под тяжестью в руке свинцового контейнера.
  - Быстрее.
  Я не стал идти быстрее. Пусть стреляет. Я знал, что он не выстрелит, вот, если бы отказался идти вообще - тогда да, а за это, за то, что еле переставляю ноги, - нет, не выстрелит.
  Я не ошибся насчет вспышек и фонарика, только это оказалась таблетка. Темно-серебристая, отсвечивающая глянцем, небольших размеров, чтобы уместиться на ладони. Полная заряженных альфа, бэта и самое главное, гамма-частиц, которые с колоссальной скоростью разлетались во все стороны, вызывая свет в моих глазах и жжение в груди.
  Это жжение несло энергию, сначала оно было еле теплым, но по мере того, как я приближался, оно повышалось в температуре. Тепло, горячо, еще горячее, пока это не стало невыносимо болезненным.
  До мужчины оставалось каких-то пять-шесть шагов, когда я остановился. Ощущение, словно на тебя смотрит зев печки, полностью набитой полыхающими огнем дровами.
  - В чем дело?
  - Я не могу идти дальше.
  Ответом был выстрел. Специально или просто ПС чуть промахнулся, но пуля чиркнула мне по ноге.
  Я закрыл глаза и на ощупь преодолел это пылающее расстояние, потом, непонятно как, ничего не ощущая обожженными руками, только угадывая необычную тяжесть ноши, засунул таблетку в контейнер и закрыл его.
  Странно, но жар не пропал сразу, он опадал медленно, постепенно, словно мое тело старательно впитывало его, и не желало расставаться сразу.
  - Назад, быстрее.
  Я развернулся и открыл глаза.
  - Ну, быстрее, Трофим. Что ты, как неживой!
  Он сказал это таким голосом, с такой непередаваемой интонацией, что я сразу понял, уяснил для себя, что сравнение с мертвецом лишь вопрос самого ближайшего времени. Какой-нибудь минуты, максимум.
  И машинально запнулся на очередном заплетающемся шаге.
  - Ну, давай, давай.
  Я был ему нужен, пока был в состоянии пройти эти оставшиеся десятки метров. Как механизм по доставке. Не более и не далее.
  - Да быстрее, же, господи.
  Он сделал очередное характерное движение стволом пистолета и я пошел.
  Обвел взглядом пространство за спиной ПС, лес, траву, небо в грязных разводах туч. Интересно, что станет со всем этим после. Что будет со мной после. Буду ли я после?
  Сколько мне осталось?
  
  
  
  КТО Я ТАКОЙ, ЧТОБЫ РЕШАТЬ ЗА КОГО-ТО ЕГО СУДЬБУ, ЧТОБЫ ОПРЕДЕЛЯТЬ, ВИНОВЕН ЭТОТ ЧЕЛОВЕК ИЛИ НЕТ, ИЗМЕРЯЯ СТЕПЕНЬ ОТВЕТСТВЕННОСТИ И ОПРЕДЕЛЯЯ НЕОБХОДИМОЕ НАКАЗАНИЕ.
  КТО Я ТАКОЙ, ЧТОБЫ РЕШАТЬ, ДОСТОИН КТО-ТО ЖИТЬ ДАЛЬШЕ ИЛИ ОБЯЗАН ОТВЕТИТЬ ЗА СВОИ ПОСТУПКИ.
  МНОГИЕ ЛИ В НЕПОЛНЫЕ ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ МУЧАЮТСЯ НАД ПОДОБНЫМИ ПРОБЛЕМАМИ?
  МНОГИЕ ЛИ В НЕПОЛНЫЕ ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ МОГУТ НАЙТИ ПРАВИЛЬНЫЕ ОТВЕТЫ НА ПОДОБНЫЕ ВОПРОСЫ?
  ЛЕГКО БЫТЬ БОГОМ, ОН ВСЕХ ЛЮБИТ; НО КТО ЗАДУМАЛСЯ, КАКОВО САТАНЕ И ЕГО СЛУЖАЩИМ, ТЕМ, КОМУ СЛЕДУЕТ ОПРЕДЕЛИТЬ ДОЛЮ ДОБРОДЕТЕЛИ КАЖДОГО, РАЗОБРАТЬСЯ В МОТИВАХ, ПОСТУПКАХ, ГРЕХАХ, ПРОПУСТИТЬ ЧЕРЕЗ СЕБЯ ВСЮ ЧЕЛОВЕЧЕСКУЮ ЖИЗНЬ С ЕЕ СТРЕМЛЕНИЯМИ, ПОРЫВАМИ, ГРЯЗЬЮ, МЕЧТАМИ, РАЗОЧАРОВАНИЯМИ, БОЛЬЮ, ГНУСНОСТЬЮ, ТОСКОЙ, НЕРЕАЛИЗОВАННЫМИ АМБИЦИЯМИ.
  ЛЕГКО БЫТЬ БОГОМ, ОН РАБОТАЕТ СО СЧАСТЛИВЦАМИ, НЕВЕДАЮЩИМИ ПОРОКОВ; КАКОВО ТЕМ, КТО СОРТИРУЕТ ГРЕХИ И ОПРЕДЕЛЯЕТ ГЛУБИНУ ПАДЕНИЯ КАЖДОГО, НЕУСТОЯВШЕГО ПЕРЕД СОБЛАЗНАМИ.
  
  
  
  Я всмотрелся в ПС, стараясь уловить в его фигуре, в его взгляде хоть что-то дающее мне надежду на счастливый исход.
  Оказалось, что он изменился. Изменилось то, каким я видел его. Его одежда словно растаяла, испарилась, и он предстал передо мной без ничего, но это была какая-то ненастоящая нагота, а словно мультяшная, со сглаженными формами, копирующими живого реального человека. Потом и кожи не стало, я увидел кровеносную систему, сосуды, струящиеся по мышцам, внутренности, и опять-таки это было похоже на какую-то компьютерную анимацию, я увидел легкие, толстые кольца кишок, сердце, сжимающееся в одному ему понятном ритме.
  Сердце человека, который собирался сейчас убить меня.
  Именно на сердце, наверное, потому, что только оно одно жило и двигалось, я сосредоточил свое внимание.
  И ...
  Я не знаю, как объяснить это.
  Я словно приблизился к этому сгустку мяса, почувствовал его тепло, судорожное движение мышц, эластичность сосудов, импульсы движущейся крови, а потом ...
  Потом еще непонятнее.
  Я ...
  Я смог протянуть к нему руку ...
  Это невозможно описать словами, потому что нет подобных слов, нет, не руку, конечно, а свое ощущение руки ... и дотронулся пальцами. На расстоянии, которое по-прежнему разделяло нас, не менее десятка метров, но его сердце ощутило это прикосновение. Оно замерло на миг, испугавшись, напряглось и тут же застучало в ускоренном ритме.
  А потом я просто взял и сжал сердце в кулаке, смял, стиснул пальцы, преодолевая его упругость и нежелание подчиниться, и оно замерло и ... осталось таким столь долго, пока я мысленно продолжал удерживать свои пальцы.
  Потом отпустил, но уже оказалось достаточно, ПС упал и лежал, не шевелясь, в очень неестественной позе для живого существа.
  
  
  
  СМЕРТИ БОЯТЬСЯ НЕ НАДО. ПОТОМУ ЧТО СМЕРТЬ - ЭТО САМОЕ ЛОГИЧНОЕ, ЧТО ЕСТЬ В НАШЕЙ ЖИЗНИ. САМОЕ ЕСТЕСТВЕННОЕ. ВЕДЬ САМА ЖИЗНЬ - ЭТО ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОЕ ДВИЖЕНИЕ К СМЕРТИ, РОЖДЕНИЕ - НАЧАЛО ЭТОГО ПУТИ.
  ЧЕГО ЖЕ БОЯТЬСЯ? ВЕДЬ ОТ ЭТОГО С ПУТИ НЕ СВЕРНЕШЬ, А ВОТ САМА ДОРОГА СТАНЕТ ЗАНУДНОЙ И НЕПРИЯТНОЙ. УЖ ЕСЛИ ДВИГАТЬСЯ, ТО РАДОСТНО И С ПРИКЛЮЧЕНИЯМИ.
   И НЕПРАВА БЫЛА ЛЕРА - ЖИЗНЬ, ОНА ЕСТЬ ВСЕГДА. С ТОГО МОМЕНТА, КОГДА ТЫ РОДИЛСЯ, ДАЖЕ ЕЩЕ ДО ТОГО, КАК ТЫ РОДИЛСЯ. ПОТОМУ ЧТО ЕЩЕ ДО ЭТОГО, ЗАДОЛГО ДО ЭТОГО БЫЛИ КАКИЕ-ТО ПОСТУПКИ, СОБЫТИЯ, ЧУВСТВА, ЖЕЛАНИЯ, ПОДВИГИ И ПРЕДАТЕЛЬСТВА И ВСЕ ЭТО СКАЗЫВАЕТСЯ, ВСЕ ЭТО ЗАЛОЖЕНО В ТЕБЕ И ТЫ ЭТО ОЩУЩАЕШЬ И ЭТО ВЛИЯЕТ НА ТЕБЯ ... ЭТО И ЕСТЬ ЖИЗНЬ. И К НЕЙ НЕ НАДО ГОТОВИТЬСЯ. НАДО ПРОСТО ЖИТЬ.
  ПРОСТО ДВИГАТЬСЯ.
  ВВЕРХ ПО СПИРАЛИ.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"