Аннотация: правдивая и точная история епископа Беркли
Однажды Беркли умер и попал к воротам Рая. Петр говорит:
-О, здравствуй, Джордж, каким это ветром тебя сюда занесло?
-Да, - машет рукой Беркли, - доказывал одному самодуру со здоровенным камнем в руке, что ни меня, ни его, ни камня, в сущности, нет.
Петр хмыкает и говорит:
-Ситуация неприятная, но ничем помочь не могу: ты, хоть и англиканский священник, а всё же в своих убеждениях не придерживался доктрины Святой Матери-Церкви, позволял себе вольнодумство, полагая источником существования сознание. Так что в рай мы тебя пустить не можем.
Беркли пожимает плечами:
-Да мне пофиг, если честно.
И уходит. А через неделю приходит депеша из ада, в которой Сатана, Клеветник, Братоубийца, Искуситель и Отец Всякой Лжи просится к Богу на ковер, меж сынами Божьими. Как в старые добрые времена Иова.
-Ну, послушаем, чего Древний Змий скажет, - усмехается Бог и дает добро.
Сатана приходит небывало смиренный, трепыхая пламенеющими остатками оборваных во время Падения крыльев, и говорит:
-Ваше Благородие, истинно ли за солипсизм отправляют в ад?
Бог закатывает очи:
-Давай короче, Денница, как ты надоел со своей манерой подходить к делу через черный ход, - на этом месте сатана смущенно хихикает, - "истинно ли бог сказал, если вкусите...", истинно ли то, истинно ли сё... кончай предисловия, Лукавый. За солипсизм - ад, потому что гордыня.
Дьявол делает благообразное лицо и говорит:
-Господи, требую пересмотреть дело Джорджа Беркли.
-Это еще почему?
-На то есть причины. Первая из них: Бекли вовсе не утверждал, что именно его ум породил мироздание, он говорил, что существовать - это восприниматься, а если тебя никто не воспринимает, то тебя и нет ни для кого. И говорил, между прочим, что предметы, которые перестают восприниматься человеком, находятся в сознании Вашего Светлейшества.
-Это что ли, - задумчиво тянет Бог, - если кто-то ключи потерял или носки, значит, они в моем Всеведущем сознании валяются?.. Нда, богохульство какое-то получается. Правильно мы его в ад упекли. Ну, а какова вторая причина?
Сатана смотрит в сторону, ковыряет небесную твердь носком когтистой лапы:
-В общем, он отказывается страдать. Сначала, конечно, перепугался, его к котлу поволоки, вилами тыкали, а он вдруг как хлопнет себя по лбу и начнет хохотать: "Я, - смеется, - Я! Отчего это я раньше думал, что восприятию нужен какой-то там чертов субъект? Где тут субъект, где объект, к чему прилепить это "Я"?". Потом его в котел бросили, дров накидали, а он, сволочь...
-Попрошу без выражений.
-Так точно. Он, подлец, сидит и улыбается. И чушь рассказывает, такую чушь, что у нас уже трое чертей без вести пропали.
-Непорядок! - громыхает могучим басом Бог, бьют молнии, одна из них попадает прямо в Дьявола, Сатану, Клеветника, Братоубийцу, Искусителя и Отца Всякой Лжи в одном лице, тот исчезает, - чтобы черти в аду пропадали? А кто после страшного суда в Огненном Озере купаться будет? Ко мне этого Беркли!
Через десять минут два ангела-конвоира приводят священника под белы рученьки. Тот немного подпаленный, немного закопченный, но улыбается, на небесные палаты оглядывается.
-Ты, Джордж, - говорит Бог, - что такое творишь? Страдать отказываешься. Черти в аду пропадают. Что с тобой таким делать?
Беркли машет рукой:
-А, что хочешь, то и делай. Всё равно ты тут ничего не решаешь.
Грохочет гром, молния бьет у самых ног священника.
-А кто же решает? - усмехается Бог, - может, ты?
-Не я, но Ты сказал, -отвечает Беркли.
-Кем же ты мнишь себя, философ? Вот Я, Господь, в свете славы Своей, и если позволю пылать ей, как она есть, то сгоришь предо Мной немедля. Твердь небесная и твердь земная, повинуются Слову Моему. Светила созданы Словом Моим. Я Отделивший Тьму от Света, Я...
-Я, я, я... - морщится Беркли, перебивая Бога и даже херувимы от такой наглости прячут лица за крыльями, - столько заглавных букв. Ничего я не решаю, Господи, и ты ничего не решаешь. Ты - Господь, а я - Беркли. Можем ли мы что-то с этим поделать? Ты - небо, я - пылинка у обочины. Ты велик и страшен в гневе Своем, а я мал и ничтожен перед Твоей мощью. Да, что там? Меня какой-то чудак убил, ударив камнем по голове, вот насколько Беркли ничего не решает. А ты, Господи, посылаешь меня в ад и судишь грешников, и бросаешь молнии. Вот насколько ничего не решаешь Ты...
-А ну, вышли все вон! - рявкает Бог и всех ангелических существ, как ветром сдувает, а Беркли, меж тем, продолжает:
-... можеш ли Ты не быть Богом? Можешь ли Ты, о Господи, согрешить? Можешь ли Ты, о Господи, отказаться от своего всемогущества, всеблагости, всемилости, всезнания? Можешь ли Ты создать такой камень, который Сам не сможешь поднять? Ведь закон бытия гласит: "Бог всемогущ". Что ты можешь поделать с Законом, Светлый Ликом? Можешь ли ты, о Господи, отпустить грешных из ада на свободу? Можешь ли Ты рассказать им, кто они на самом деле? Помнишь ли ты это сам, о Господи? Помнишь ли Ты, кто Ты такой? Откуда ты?
-Я Вечен!
-"Я" - это Эго, о Господи, Эго, которое не помнит своего начала, не помнит из чего оно. Эго не имеет корней и укоренено в мысли. Каждый из нас помнит свои деяния и знает истории, которые привели к тому положению дел, что сложилось. Но что эти воспоминания? Мысль. Материя упирается в мысль, и они едины в бесконечном сознании. Сама мысль так же упирается в мысль. Несомненно лишь то, что есть - тут и теперь. Ты был огненным кустом, а я был молодым человеком. Мое эго тоже не помнит своего начала, о Господи: лишь проблески в виде воспоминаний и истории о детстве, которые, как подсказывает память, мне рассказал кто-то. Кто рассказал Тебе твою историю, о Господи? Кто рассказал тебе, что Ты вечен и был всегда? Не твои ли мысли, которые, безусловно, не наши мысли? Не твое ли эго? Не казалось ли Тебе, Господи, что Ты - лишь персонаж, возникший в омраченном человеческом сознании, персонаж, на примере которого должен был быть донесен свет заблудшим и забывшим себя? Что пожали люди и что посеяли, в своей гордыне и эгоизме? Какого Бога заслужили? Кто ты, Господи? Видишь ли ты того, кто скрывается под титулами "Бог" и "Господь"? Кто он? Бог есть любовь, но любовь - это не Бог. Так, Господи? Что будет, если отделить от Тебя всё наносное? Не останется ли от Тебя то же, что останется от меня самого, если отделить от меня того Беркли, который ничего не решает? Сможешь ли Ты создать философский камень, который не сможешь поднять? Не ты ли, за маской Бога, этот камень?..
Где-то в середине этой тирады Господь почувствовал легкое головокружение и гнев Его отступил, он словно балансировал на некой грани между "помню" и "не помню", между "есть" и "нет", и на какой-то миг Ему показалось, что... Но упоминание пресловутого "камня, который нельзя поднять" вернуло Бога к действительности и пробудило в сердце Его ярость.
-Так вот ты куда чертей дел, демагог, - воскликнул Он, - ну что же, не дам тебе смущать более умы врагов Моих и сынов Моих, потому что враги - это враги, а сыны - это сыны, а вовсе не незнамо что, о котором ты говоришь. I can forge planes with my power! I can unmake you! Я воззвал тебя к бытию, я тебе i вб"ю! ВОТ ТОГДА И УЗНАЕШЬ, МОГУ ЛИ Я СОЗДАТЬ ЭТОТ ПРОКЛЯТЫЙ КАМЕНЬ ИЛИ НЕТ! УЗНАEМ, ЧТО БУДЕТ, ЕСЛИ ОТДЕЛИТЬ ОТ ТЕБЯ - БЕРКЛИ!
Священник только и успел, что вздохнуть, как в место, где он стоял, врезался огромный метеор, который сотряс всё мироздание так, что небеса стали цвета крови, четырех пингвинов в лондонском зоопарке хватил инфаркт, курица в Бердичеве снесла одно и тоже яйцо два раза подряд, а на токийской фондовой бирже началась паника.
А потом, всё исчезло.
***
Орел как раз пожирал очередное человеческое осознание и одновременно с любопытством наблюдал за группой магов, уже битый час пытающейся проскочить мимо, когда в черно-синем пространстве перед собой увидел странную фигурку.
"А здесь-то я что делаю? - подумал Беркли, - ах да, Калифорнийский университет, Лос-Анджелес, а там и до Беркли не далеко. Ох уж эта ассоциативная инвариантность"
--О, здравствуй, Джордж, - прозвучал Голос в его голове, - конечно, Моя человеческая часть крайне мала, чтобы влиять на Мои решения, но она чертовски любопытна и интересуется: каким это ветром намерения тебя сюда занесло?
-Да, - Беркли рассек рукой пустоту, - доказывал одному самодуру со здоровенным камнем в руке, что ни меня, ни его, ни камня, в сущности, нет.