Алмазный шпиль швартовой мачты Двора Анзейленейсе сиял в лучах солнца. Майя спускался по узкой лестнице медленно и осторожно, сознавая, что обманчивая четкость, которую переутомление вызвало в его голове, не распространяется на его движения. И вероятность, что он сможет уцелеть, если потеряет равновесие была невелика. Никто не знал о его прилете, и внизу у подножия мачты его ожидал лишь все тот же капитан. Майя вздохнул с облегчением. С застигнутым врасплох Чаваром дело будет иметь много легче, чем с Чаваром, имевшим время не раздумья и планирование.
Широким шагом миновав кузена, Майя поравнялся с посыльным: "Не проводите ли вы нас?" Взгляд того метнулся от Майи на Сезериса и обратно, затем посыльный поклонился. "Светлость. Будет честью".
"Благодарю. Можно ли... - негромким тоном Майя уточнил небольшие формальности - Как ваше имя?"
На секунду он даже сумел напугать посыльного своим каменным выражением лица - глаза того расширились, но потом тот растянулся в улыбке: "Ксевет Айсава, и я всецело к услугам Вашей Светлости"
"Мы благодарим вас", - ответил Майя и отправился вслед за Ксеветом к длинной крытой аллее, что вела до самого Двора Анзеленейсе.
Слово "двор" здесь могло ввести в заблуждение: последний представлял собой дворец размером с небольшой город, фактически больше раскинувшегося вокруг того городка Кезо. Он служил резиденцией не только императору, Парламенту, Арбитражу и Коражасу Свидетельствующих, дающих рекомендации Его Императорской Светлости, но также и для всех чиновников, секретарей, посыльных, слуг, и солдат, необходимых для быстрого и слаженного функционирования первых. Задуманный еще императором Эдрезелемой III, он строился во времена правление его сына, внука и правнука, от Эдрезелемы IV до Эдрезелемы VI. И, наверное поэтому, для сооружения подобного размаха, Двор очаровывал и привлекал внимание своим единым архитектурным стилем. Он не выглядел разрозненным, а скорее сплетал спиральный узор вокруг окруженного башнями величественного купола Алкесмерета, главной резиденции императора.
"Мой дом", - мелькнула мысль в голове Майи, но эти слова для него пока ничего не значили.
"Светлость, - произнес Ксевет, пока они шли к высоким стеклянным дверям в конце аллеи, - Куда бы вы желали пойти?"
Майя мгновение колебался. Его главной заботой сейчас было найти и поговорить с Лордом Канцлером, но он помнил наставления, что Сезерис давал ему. Император, бегающий по всему Двору за своим первым министром, произвел бы глупое и нелепое впечатление, что дало бы Чавару перевес в силе, который, как предполагал Майя, тот и так имел. К тому же, Майя совершенно ничего не знал о планировке Двора, имея представление о ней только из маминых историй, которые та рассказывала ему в детстве. И поскольку сама она жила при Дворе Анзейленейсе не дольше года, он не мог полагаться на них, как на источник точных сведений.
Когда Сезерис приблизился к ним, мысль пришла Майи в голову: "У меня же есть все необходимое, нужно лишь протянуть руку и использовать это". И он обратился к тому:
"Кузен. Нам необходима комната для частной аудиенции с Лордом Канцлером нашего отца".
Неясное выражение промелькнуло на лице Сезериса, исчезнув так же быстро, как и появилось. "Для подобных аудиенций император всегда предпочитал Черепаховую гостиную Алкесмерета" - ответил он.
"Благодарю вас, кузен. - произнес Майя и сказал, уже Ксевету, - Пожалуйста, отведите нас туда".
"Светлость", - , И, открывая для него дверь, ведущую во Двор Анзейленейсе, Ксевет поклонился.
Двор оказался не таким уж и запутанным, как того боялся Майя, и постепенно он все больше начинал восхищаться Эдрезелемой III. Без сомненья, эти стены, украшенные великолепными панелями, скрывали лабиринт ходов и комнат, но доступные для посещений галереи Двора были широкими и ровными - они были явно спроектированы так, чтобы император мог сориентироваться и проложить путь повсюду в резиденции своего правительства. Конечно длинные внутренние переходы утомляли, но Майя полагал, что Эдрезелема мало что мог сделать по этому поводу - необходимость, стоящая выше подобных неудобств, диктовала тому размеры дворца.
Их заметили - впрочем иного и быть не могло - и, с неприятным удивлением, Майя понял, что различает, кто среди встречных был вхож в доверие к Лорду Канцлеру, а кто - нет. Вид у узнавших Ксевета и осведомленных о его миссии был весьма встревоженным. К тому же, пока никто еще не смог самостоятельно распознать нового императора по его чертам. "По правде говоря, я вполне доволен тем, что не выгляжу как отец, - с вызовом сказал он себе, хотя и знал, что черный цвет волос и кожи, которые он унаследовал вместе с гоблинской кровью своей матери, не принесут ему благосклонности Двора Анзейленейсе, и уже более зловеще прибавил, - Что ж, весьма скоро они научатся узнавать".
Ксевет открыл очередную искусно сработанную дверцу, в этот раз представлявшую собой калитку в массивных бронзовых воротах, и, пройдя через нее, Майя обнаружил себя стоящим у подножья Алкесмерета. Широкие лестницы спиралям обвивали стены башни; нижние ее этажи были обеспокаивающе открытыми - напоминание от одного императора другому, что личная жизнь -- это не то, чем Майя будет располагать. Но на полпути к вершине архитектура башни менялась - границу отмечали две железных решетки, от пола до потолка закрывавшие проход. Сейчас они были подняты, поскольку императора не было в резиденции, и Майя мог видеть, что дальше лестница превращается в крытую, догадываясь, что вслед за той и помещения становятся не столь большими и выставляющими все напоказ, более похожими на то, к чему он привык.
Слуги здесь были, похоже, повсюду. В какой-то момент Майя потерял способность выделить кого-то из их толпы, поскольку, разом повернувшись, все они уставились на него и грохнулись на колени. Некоторые даже распростерлись ниц, как это сделал когда-то Ксевет, и в этой избыточной формальности Майя мог прочитать страх. Запоздало он осознал, что застать Чавара врасплох означало также застать в полной неготовности слуг его Двора, которые абсолютно ничем не заслужили подобного обращения. Сезерис сказал бы, что это сентиментальная чушь - заботиться о чувствах прислуги, но в Барижане та была частью семьи - и по закону, и, часто, по крови. Императрица Ченело воспитала своего сына на этих принципах, и он держался за них еще крепче благодаря неодобрению Сезериса.
"В Черепаховую гостиную?" - спросил Ксевет.
"Да, - и, придержав Ксевета, когда тот уже направился к ближайшей лестнице, Майя добавил, "Мы желали бы поговорить с Мастером-распорядителем дворца. И затем с Лордом Канцлером".
"Да, Светлость", - ответил Ксевет.
Черепаховая гостиная была первой из комнат, расположенных за железной решеткой. Она была маленькой и уютной, убранной в янтарный шелк, совершенно не подавлявший и излучавший мягкое тепло. Лампы в ней еще не горели, но едва Майя успел присесть в кресло у камина, как внутрь заскочила девчушка - ее руки так тряслись, что та почти выронила трутницу, прежде чем справилась со светильниками. Когда девушка вышла - с головой, опущенной так низко, что единственным впечатлением, которое осталось у Майи от нее остались были лишь коротко остриженные, гоблинско-черные волосы - Сезерис заговорил: "Ну, мальчик?".
Подняв голову, Майя увидел того, стоящим прислонившись к стене, еще явно не до конца расслабленного. "Оставьте фамильярности, кузен, когда сами же столь предусмотрительно предостерегали меня от них".
Это так много значило для Майи в тот момент, наблюдать, как Сезерис изумленно таращит глаза и хлопает ртом, как рыбка, выброшенная на берег. "Помни, - сказал он себе, - подобные удовольствия развращают".
"Я же взрастил Вас!", оскорбленно вознегодовал Сезерис.
"Так было".
Сезерис моргнул, затем, медленно опустившись на колени, произнес: "Светлость".
"Благодарю тебя, кузен" - ответил Майя, полностью сознавая, что тот оказал ему лишь видимость уважения. Даже сейчас, заняв свободное кресло в сторону которого Майя приглашающее махнул рукой, кузен все еще был в ярости от самомнения последнего, и ждал лишь подходящего момента чтобы перехватить контроль.
"Не выйдет,- подумал Майя. - Ты не будешь управлять мной, если даже если я не добьюсь ничего иного за все свое правление".
"Светлость" - опять проговорил Ксевет и растворился в дверях.
Эсаран оказалась женщиной средних лет с аскетично резким лицом, обрамленным короткой стрижкой, какую обычно носили слуги. Она держалась в своей ливрее с достоинством, сделавшим бы честь императорской мантии. Эчело грациозно опустилась на одно колено; ее лицо и уши не выражали ни одной эмоции.
"Мы хотели бы принести извинения за столь внезапное прибытие", - сказал Майя.
"Светлость". - ее недрогнувший голос был холоден и тверд. Сердце Майи упало. Он догадался, что Эсаран была из тех, кто был предан его отцу до кончиков ногтей.
"Мне не нужны еще враги!" - завыл его внутренних голос.
Но вслух Майя произнес: "Нам не хотелось бы более срывать вашу работу, если в том нет необходимости. Прошу передать всем служащим двора нашу признательность и ... наши соболезнования". Он не мог сказать, что разделяет их скорбь, это не соответствовало истине, и холодный взгляд Эчело говорил, что та об этом знает.
"Еще что-то Ваша Светлость?" заговорила она вновь.
"Нет, спасибо, Эсаран".
После того как она удалилась, Майя подумал, натирая себе переносицу, что распорядитель была хоть и первым, но едва ли последним из обитателей Двора Анзейленейсе, кто ненавидит его за то, что случилось с отцом. "Более того, - размышлял Майя, не глядя на Сезериса, - было бы неразумным проявлением слабости с ее стороны со нее проявить сочувствие к своему врагу". О такой роскоши он мог теперь и не мечтать.
Ксевету потребовалось некоторое время, чтобы вернуться с Лордом Канцлером, но Майя был научен - матерью, а затем и Сезерисом - не впадать в скуку, благо вопросов для обдумывания у него было предостаточно.
Он выпрямил спину и расслабил руки, сделав лицо бесстрастным, уши его ничего не выражали.
В данный момент Майю беспокоило то огромное количество вещей, которых он не знал, которым его не учили, поскольку никому и в голову не могло прийти, что император, имея внука и трех здоровых сыновей, передаст престол своему никудышному четвертому отпрыску.
"Мне необходим наставник, - подумал Майя, - и это должен быть не Сезерис".
Если в Черепаховой гостиной сейчас происходило соревнование в молчании, то кузен проиграл. "Светлость?", - нарушил он тишину.
"Кузен?"
С проснувшимся любопытством Майя заметил, что шея того напряглась, а уши опустились. Все что могло обеспокоить Сезериса, определенно представляло интерес.
"Мы.. Мы хотели бы поговорить с нашей супругой"
"Непременно", - ответил Майя. - "Когда Ксевет вернется, вы можете послать его не ее поиски".
"Светлость, - Сезерис все же настойчиво продолжил, стараясь не встречаться с Майей взглядом, - Мы надеялись ... представить ее вам".
Майя задумался. Он знал немногое о жене Сезериса, кроме может того, что та никогда не оставляла бесплодных попыток добиться возвращения мужа ко Двору Анзейленейсе, и каждую неделю присылала письма, содержавшие описания всех интриг и сплетен, что была в состоянии собрать. Майя полагал - по тому, что Сезерис никогда не упоминал о ней, исключая, разве что, моменты, когда последний был особенно на кураже, пересказывая скандальные сводки за завтраком - что союз их был вынужденным, лишенным любви, а может и вовсе наполненным взаимной ненавистью. Какой собственно была и женитьба императора на матери Майя. Но сейчас неприкрытое беспокойство Сезериса говорило об обратном. "Не создавай себе врагов, где ненужно" - подумал Майя, вспоминая враждебность леди Эсаран, и вплетая нить этой мысли в размышления о предстоящей беседе с Юлерисом Чаваром.
"Мы были бы рады. После разговора с Лордом Канцлером", - ответил он.
"Да, Светлость", - согласно произнес Сезерис, и в гостиной вновь воцарилась тишина.
Майя отметил, что миновал уже час, и ему стало любопытно, всегда ли Лорд Канцлер так необычайно хорошо прячется - подобное странное поведение не пристало человеку, на которого возложена подготовка к церемонии похорон государственного значения - или же тот пытается вернуть себе преимущество этой намеренной демонстрацией неуважения.
"Подобной тактикой Лорд Канцлер лишь навредит самому себе,- подумал Майя. - Юлерис не сможет тянуть время достаточно долго, чтобы заставить меня начать действовать по его плану, по крайней мере, не рискуя своей отставкой по причине неуважения к императору. Возможно он думает, что я не пойду на такое, однако никому теперь не позволено мной командовать. В том случае, если он не испытывает ко мне никакой лояльности, я также не проявлю лояльности к нему. В конце концов, я даже не знаю лица этого человека".
Погруженному в эти мрачные мысли, ему понадобилось время, чтобы понять, что шум и крики на лестнице, по-видимому, означают приближение Чавара.
"Он что армию с собой притащил?", - пробормотал Сезерис. Майя выдавил из себя улыбку.
Ксевет, выглядевший немного взъерошенным, возник в дверях: "Лорд Канцлер, Светлость"
"Благодарим вас" произнес Майя, приготовившись к появлению Юлериса.
Сам не сознавая того, он ожидал увидеть перед собой копию официального портрета отца: кого-то высокого, холодного и отстраненного. Чавар не обладал ни одной из этих черт. Он был весьма низким и коренастым по эльфийским меркам, очень живым. Подходя, он чуть ли не забрался Майе на голову, прежде чем таки озаботился остановиться и преклонить колено.
Майя подавил желание привстать, чтобы Чавар перестал нависать над ним. Вместо этого, он кивнул Сезерису - немое разрешение отправить Ксевета на поиски Осмеррем Нералан - и, после того, как кузен быстро направился к посыльному, жестом предложил Чавару опустевшее кресло - подобный знак расположения Лорд Канцлер не смог бы проигнорировать.
Чавар опустился в него с тяжелой грацией: "Каковы будут распоряжения Вашей Светлости?" - быстро проронив стандартную формулу, тот уже было открыл рот - несомненно, чтобы рассказать о приготовлениях к похоронам, которые успел сделать - когда Майя произнес, настолько мягко, насколько это было для него возможно: "Мы желаем обсудить Нашу коронацию".
Чавар на какое-то время застыл с раскрытым ртом. Потом захлопнул его с громким щелчком, сделав глубокий вздох:
"Ваша Светлость, уверен сейчас не время. Похороны вашего отца..."
"Мы хотим, - сказал Майя уже не так мягко, - Обсудить нашу коронацию. Когда этот вопрос будет улажен, мы выслушаем ваши предложения касаемо похорон нашего отца". Он поймал взгляд Чавара и замер в ожидании.
Тот не отвел глаз. "Да, Светлость, - враждебность повисла в воздухе, будто выдвинутый из ножен клинок, - Осмелюсь спросить, какие у вас планы?"
Майя видел ловушку и не собирался в нее наступать. "Как быстро вы сможете подготовить нашу коронацию? Мы не хотим задерживать ее сверх того времени, что потребуют похоронная церемония и должные обряды для отца и братьев, но также Мы не желали бы делать что-либо в спешке или с небрежностью".
На секунду лицо Чавала скривилось от боли. Было заметно, что тот совсем не ожидал обнаружить соперника для себя в лице восемнадцатилетнего императора, выросшего почти в полной изоляции. "Когда-нибудь, Чавар, - подумал Майя, - тебе нужно попробовать пожить десяток лет с кем-то, кто тебя ненавидит. Ты удивишься насколько это отточит твой ум".
Должно быть эта мысль промелькнула у него в лазах, потому как Чавар нашелся довольно быстро: "Можно подготовить коронацию к завтрашнему полудню, Ваша светлость. Это будет означать задержку похорон еще на один день..." Лорд Канцлер замолк, явно надеясь, что Майю еще можно склонить к следованию своим планам.
Но последний сейчас размышлял о другом.
Прежде чем пасть жертвой тяжёлого характера Варичибеля, кузен Сезерис получил хорошую адвокатскую подготовку и, уже после, в Эдономи, передал Майе столько своих знаний в этой области, сколько тот, будучи подростком, по мнению кузена, вовсе не хватающим звезд с неба, способен был воспринять. Это не было жестом доброй воли с его стороны, просто у Сезериса было твердое представление о том, что подобает сыну императора. И оно не включало в себя достижение тем зрелости напрочь невежественным. Как теперь полагал Майя, эти уроки были отчаянно нужны им обоим, просто для того чтобы занять себя хоть чем-то. Ему снова стоило бы испытать благодарность в отношении кузена, но Майя не почувствовал ничего.
По крайней мере, среди прочего, Сезерис научил его церемониям и протоколу, что сопутствовали коронации.
"Будет ли время у принцев прибыть сюда?", - спросил Майя. Он отлично понимал, что ответ будет "нет", иначе Чавар уже назначил бы похороны на это время, но Майя еще не был готов открыто обвинить Лорда Канцлера в неуважении к императору. "Это было бы беспримерным началом правления", - подумал он, но не позволил мыслям отразиться на лице. Майе придётся работать с Чаваром, пока не освоится при Дворе настолько, чтобы выбрать собственного Лорда Канцлера. И он боялся что это произойдет еще очень нескоро.
У Чавара получилось вполне сносно изобразить огорчение: "Светлость, мы смиренно просим простить наш просчет. Даже если мы пошлем гонцов сегодня, принцы не смогут прибыть раньше двадцать третьего."
"Как мы и знаем из твоего письма", - подумал Майя - он мог видеть подтверждение своей мысли во взгляде Чавара. Лорд Канцлер продолжил: "Светлость, мы можем назначить Вашу коронацию на полночь двадцать четвертого. Я распоряжусь начать приготовления". Это было, хоть неявным и неохотным, но все же предложением мира, и Майя принял его как есть.
"Благодарю, - сказал он, давая знак Чавару подняться. - Похороны пройдут двадцать пятого? Или можно подготовить к двадцать четвертому и их?"
"Светлость, - с легким поклоном ответил Лорд Канцлер. - Двадцать четвертое вполне достижимо".
"Что ж, пусть так и будет".
Чавар был уже почти у дверей, когда Майя вспомнил еще кое-что: "Что насчет других жертв?"
"Светлость?"
"Остальные на борту Мудрости Чохаро. Что было сделано по поводу них?"
"Нохечары императора, конечно же, будут погребены вместе с ним".
Майя видел, что Чавар вовсе не специально упорствует, а искренне не понимает о речь.
"Что насчет пилота? и других?"
"Команда и слуги, Светлость? - непонимающе произнес Чавар. - их похороны пройдут сегодня в полдень в Улимейре".
"Мы придем туда", - Это заставило Сезериса и Чавара уставится на Майю.
"Они ведь тоже погибли, как и наш отец, - сказал Майя. - Мы придем туда".
"Светлость", - Чавар отвесил очередной быстрый поклон и вышел. Майя подумал, не начал ли тот подозревать, что его нового императора коснулось безумие. У Сезериса в этом похоже сомнений не было. Он не раз высказывал свой взгляд на пагубное влияние Ченело, которое та имела на Майю. Но, впрочем, сейчас кузен воздержался и лишь закатил глаза.
Ксевет еще не вернулся, и Майя решил использовать момент для передышки.
"Кузен, - обратился он, - не могли бы вы прислать к нам Мастера гардероба?"
"Светлость", - ответил он, и, отвесив такой же небрежный поклон, как и Чавар, покинул гостиную. Майя использовал эту возможность, чтобы привстать и прогнать тянущее напряжение из мышц. "Не все будут тебе врагами", - прошептал он себе, боясь, в то же время, что это может оказаться ложью. Уперев локти в мягкую обшивку кресла, он зажал голову меж рук и постарался вызвать образ рассвета, увиденного с палубы Сияния Кайрадо, но тот казался уму тусклым и подернутым пеленой, как если бы Майя смотрел на него сквозь матовое стекло.
"С-светлость?"
Майя обернулся, обнаружив человека средних лет, легкой нервозностью напоминающего кролика.
"Вы, наверное, наш Мастер гардероба?"
"Светлость. - произнес человек, согнувшись в глубоком поклоне, - Мы ... ранее служили вашему почившему отцу, а теперь будем служить и Вам, если такова Ваша воля".
"Как ваше имя?"
"Клемис Аттереж, Светлость". В его позе, выражении лица, и робком, нервном голосе, Майя мог прочитать лишь готовность услужить.
"Мы будем коронованы в ночь на двадцать четвертое, - сказал он Мастеру гардероба, - в этот же день пройдут похороны нашего отца и братьев. Однако сегодня должна состояться церемония прощания с другими жертвами крушения, на которой мы бы желали присутствовать".
"Светлость", - вежливо произнес Аттереж, не понимая, что от него требуется.
"Во что следует облачиться еще некоронованному императору, который идет на публичные похороны?"
"О! - Аттереж задвигался по комнате, - Вы еще не можете быть целиком в императорском белом, и дворцовый траур здесь также не подходит... Определенно, Ваша Светлость не может надеть это". Майя закусил губу, чтобы подавить нервный смех. Аттереж продолжил: "Мы посмотрим, что же тут можно сделать, Светлость. Вы знаете, во сколько похороны?"
"Нет", - ответил Майя, ругая себя за глупость.
"Мы уточним, - сказал Аттереж, - И когда будет удобно Вашей Светлости, мы будем к его услугам, чтобы обсудить новый гардероб".
"Благодарю", - произнес Майя, и, когда Аттереж поклонившись удалился, озадаченно и удивленно уселся обратно в кресло. До этого момента, едва ли он имел в распоряжении хоть одну новую вещь, тем более целый гардероб. "Вы император теперь, а не дитя полоумного старьевщика, - сказал он себе, и ошеломленно поразился, насколько это перекликалось с его собственными мыслями всего двенадцатичасовой давности.
Стук шагов на лестнице. Майя поднял глаза, ожидая увидеть Сезериса, но перед ним затаив дыхание стоял испуганный ребенок, не больше четырнадцати лет, одетый в полный дворцовый траур и вцепившийся в тщательно запечатанный конверт с черной окантовкой.
"Ваша Императорская Светлость", - выдохнул мальчик, распластавшись на полу.
Сейчас у Майи обнаружилось не больше идей о том, что же делать с гостем, чем он имел, стоя в комнате для приемов в Эдономи. По крайней мере, тогда Ксевет милосердно поднялся обратно на ноги.
"Пожалуйста, встаньте", - сказал он с легкой обреченностью.
Теперь мальчик стоял, таращив на Майю круглые глаза и прижав уши к черепу. Это не могло быть эффектом близости к императору - мальчик носил знак отличия Дражадейзе, и, следовательно, был из штата прислуги дворца. Майя знал, что сказал бы сейчас Сезерис: "Проглотил язык, парень?". Майе казалось он может слышать эту фразу, звучащую у него в голове, произнесенную его собственным голосом. Стоически он продолжил: "Вы имеете послание для Нас?"
"Вот, Светлость". - мальчик резко протянул ему письмо.