Майя взял его и, к собственному ужасу, понял, что продолжает говорить:
- Как долго ты служишь при Дворе Анзейленейсе? - Он едва не добавил в конце "мальчик".
- Ч-Четыре года, Светлость.
Брови Майя приподнялись в том выражении обидного недоверия, какое можно было часто видеть на лице его кузена. Он на мгновение замолк, отмечая заливающееся краской лицо посыльного, и, притворившись что больше не обращает на того внимания, перевел взгляд на письмо. Четкой рукой писца на конверте было выведено "Эрцгерцогу Майе Дражар". И это не сулило ничего хорошего.
Майя сломал печать. Затем, внезапно осознав, что мальчик все еще здесь, поднял голову.
- Светлость, - сказал тот, - Я... мы.. она желает знать ответ.
- Правда? - взглядом Майя ему указал на дверь, - Ты можешь подождать снаружи.
- Да, Светлость, - проговорил мальчик задохнувшимся голосом и выскользнул прочь словно ужаленный пес.
"Эрцгерцогу Майе Дражар, наследнику престола Эзувераза (официальное название империи Эльфланда - прим. переводчика), наши приветствия. Мы имеем необходимость поговорить с вами относительно воли вашего почившего отца и нашего мужа Варичибеля IV. Несмотря на наш глубочайший траур, мы готовы принять вас сегодня в два часа после полудня.
С упованием на семейное согласие меж нами,
Ксору Дражан, Эзуверажид Жасан(букв. Императрица Эльфланда, здесь и далее титулы будут отмечаться курсивом -прим. переводчика)".
"Она желает ответ, без сомнения", - подумал Майя. Похоже, Вдовствующая Императрица не имела и тени притворства Лорда Канцлера. С содроганием Майя подумал о том, что же мог Веринчибель рассказывать своей новой супруге о ее предшественнице, и об отродье последней.
Черепаховая гостиная располагала крохотным столиком для письма, уместившимся в углу за дверью - несмотря на грубость, проявленную вдовствующей императрицей, ему подобало написать ответ собственной рукой. Или даже следовало, учитывая, что письмо той явно было записано рукою клерка. Он обнаружил на столе бумагу, чернила, перо и воск - печати не было. Майя предположил, что, каждый кто пишет письмо, должен иметь свою собственную. Но у он ее не имел. Это был один из тех символов вступления во взрослую жизнь, которые Майя так и не получил на свое шестнадцатилетние. Он решил, что пока печать ему заменит отпечаток большого пальца, хотя за это его, скорее всего, обвинят в следовании варварским обычаям родины его матери. "Ну и пусть", - подумал Майя, обмакнул перо в чернила и начал писать:
"Ксору Дражан, Эзуверажид Жасанаи(жасанаи - вдовствующая императрица - прим. переводчика),наши приветствия и величайшие соболезнования. Мы сожалеем, но первоочередные обстоятельства препятствуют сегодня запрошенной вами встрече. Мы, однако, будем рады даровать вам аудиенцию завтра утром, в десять часов. Мы с нетерпением жаждем услышать все, что вы можете сообщить нам касательно воли нашего почившего отца.
Вплоть до коронации, нашей приемной будет Черепаховая гостиная.
С почтением и благими пожеланиями..."
Тут Майя остановился. Подписаться собой означало бы, что императрица была права, обращаясь к нему в таком тоне. Но до сего момента, он совершенно не думал о выборе династического имени. Майя с трудом отогнал первую мысль, что пришла в голову - нет, он будет не Веринчибелем V.
"Никто не принуждает тебя", - подумал он, чернила терпеливо сохли на кончике пера, - "Более того, если ты возьмешь имя Веринчибель, твой двор непременно воспримет это как оскорбление."
Майя знал из уроков вспыльчивого кузена, что его пра-пра-прадед решил обозначить свое неприятие политики своего отца, Эдревечелара XVI, отказавшись от префикса, который использовал каждый император со времен Эдревенивара Завоевателя, вместо Эдренчибеля, став Веринчибелем, первым носителем этого имени.
Его сын и сын его сына продолжили эту линию, взяв имена Веринчибель II и III.
Его правнук (правитель волевой, но лишенный воображения, как говорил Сезерис) проигнорировал сложившуюся традицию, взяв имя Веривесена.
Затем был Веринчибель IV.
И теперь Майя.
Императоры, принадлежавшие династии Веридейсе - неофициальное название, данное вслед выбранному префиксу - были отмечены своей изоляционистской политикой, благосклонностью к богатым южным лендлордам, а также явной неспособностью видеть порок во взятках, кумовстве и коррупции. Сезерис увлеченно углублялся в пикантные подробности Скандала Черной Сажи, случившегося во времена правления Веринчибеля III (тот получил такое название, так как замарал каждого, кто хоть как-то был замешан в нем), рассказывал также и о неприглядной привычке Веривесены щедро одаривать новорожденных детей своих друзей свободными постами в правительстве. "Хоть этот не был замешан в коррупции лично", - неохотно признавал Сезерис, говоря о Веринчибеле IV, но Майе казалось это довольно-таки прохладной похвалой.
Он не желал продолжать ни одну из традиций Веридейсе - их неослабевающая враждебность к Барижану оказалась в итоге самоубийственной, в том смысле этого слова, который Майя находил неприятно приблизившимся к буквальному значению. Но, даже если он хотел бы этого, то, как показала ему встреча с Чаваром , новому императору в любом случае предстояло бы вступить жестокую битву, чтобы завоевать доверие столь ярых сторонников его отца.
"Лучше построить новый мост, - подумал он, - чем вздыхать о том, который унесло течением". Майя обмакнул перо в чернила еще раз и нарочито разборчиво вывел внизу листа: Эдрехэсивар VII Дражар. Правление Эдрехэсивара VI, жившего пять столетий тому назад, было долгим, мирным и процветающим.
"Пусть же это будет хорошим знаком", прошептал Майя быструю молитву Ксейе, Спящей Леди Звезд, затем свернул письмо и заклеил его воском. У него было гнетущее чувство, что ему в будущем еще понадобятся знамения мира - любые, которые он только может собрать.
Мальчик-посыльный нервно ожидал на лестнице. - Вот, держи, - сказал Майя, - Отнеси это жанасаи с передай ей наше почтение.
Широко раскрыв глаза, посыльный взял письмо. Он явно уловил нюанс - было сказано "жасанаи", не "жасан" - и Майя не сомневался, вдова отца будет поставлена в известность. Та могла выставлять себя правящей императрицей сколько угодно, но в действительности не являлась ей. Она была "жанасаи", вдовой императора, коей лучше было бы помнить, что судьба ее теперь зависит от доброй воли совершенно незнакомого ей пасынка.
- Светлость, - мальчик поклонился и умчался прочь.
"Я уже становлюсь тираном", - подумал Майя, и вернулся назад в Черепаховую гостиную, ждать возвращения Сезериса и его жены.
Но не успел последний прийти, как вновь заявился Аттереж, неся с собой кучу одежды черного и сливового цветов, отточенной по краям белым - траур, но без строгих дворцовый условностей. Он сообщил Майе, что похороны состоятся в три часа - хотя церемония на закате и более соответствовала бы похоронам, она стоила так дорого, что семьям погибших пришлось сложить свои сбережения, чтобы обеспечить самое близкое к тому время. Мастер гардероба также добавил, что предупредил Эсаран о желании императора, и получил от той заверения, что экипаж будет готов к половине третьего. Майе захотелось заплакать от благодарности, обнаружив единственного человека, не озлобленного и не строящего ему препятствий, но подобное, недостойное императора поведение, вероятно, смутило бы и испугало Аттережа.
Он стоял, позволив Мастеру гардероба снимать размеры и суетливо примерять к нему различные ткани. Они были в еще только в середине процесса, как пробурчал про себя Аттереж, когда Сезерис возник в дверях и требовательно спросил:
- Разве Юлерис не приставил вам стражу?
- Нет, - ответил Майя.
- Тогда кто это?
- Наш Мастер гардероба.
- А-а, значит он не прислал даже мазу? (маза - так в империи называют магов - прим. переводчика)
- Нет. Кузен, что...
- Мы проследим за всем этим, - сказал Сезерис. - И мы советуем вам заменить вашего Лорда Канцлера так быстро, как сможете. Юлерис похоже стал забывчивым на старости лет.
Хотя Сезерис с Лордом Канцлером были одного возраста, этот упрек был точен достаточно, чтобы Майя мог видеть - он не был ни простой навязчивостью со стороны Сезериса, ни попыткой подсидеть Чавара.
- Кузен, объяснитесь.
Требование напомнило Сезерису о манерах.
- Светлость, - сказал он, - Император Эльфланда имеет как право, так и обязанность быть сопровождаемым повсюду нохечарами - стражем тела и стражем духа. В особенности, если вы настаиваете на этой бредовой идее...
Кузен указал на ткань, складками свисающую с плеча Майи.
- Да, мы настаиваем, - ответил Майя. - Мы уверены Лорд Канцлер имеет помимо этого достаточно забот и были бы благодарны, если вы бы сейчас занялись этим вопросом. После вашего возвращения, мы с радостью примем вашу супругу.
- Светлость. - произнес Сезерис, и поклонившись, вышел.
Майя знал - все знали - про нохечаров императора, стражей, поклявшихся умереть, прежде чем допустить, чтобы тому был причинен вред: один - воин, охраняющий силой оружия; другой - маза, охранявший силой духа и мысли. Стряпчего в Эдономи частенько можно было развести на пару историй, так что Майя даже знал имя Ханевиса Асмаза, нохечара Белтансиара III, который вступил в магический поединок с Орэвой Узурпатором, единственным волшебником, когда-либо пытавшимся захватить трон. Хотя Ханевис знал, что Орэва скорее всего убьет его, он должен был удержать узурпатора вдали от императора, пока Адремаза (архимаг - прим. переводчика), командующий мазами Эльфланда, не пришел бы к ним на помощь. Орэва был повержен, но Ханевис Асмаза, будучи смертельно ранен, умер на руках своего хозяина.
В раннем юношестве Майя мечтал о том, чтобы стать мазой, стать, возможно, нохечаром отца и заслужить его любовь, но выказал не больше таланта к магии чем, как утверждал Сезерис, к чему-либо еще. И эта мечта умерла, как и другие.
Впрочем, он никогда не мечтал стать императором.
Аттереж продолжал свое занятие, единственным знаком что он заметил их разговор было то, что его бурчание стало совсем неслышным. Майя понадеялся, что отец выбирал слуг за умение держать язык за зубами, поскольку совершенно не желал, чтобы об этой их беседе с Сезерисом ходили сплетни по Двору. Но сказать такое вслух означало бы оскорбить Аттережа, разрушить ту хрупкую маску вежливости, что разделяла слуг и их хозяев.
- Светлость, - произнес Аттереж, с трудом поднимаясь обратно на ноги, ваш наряд будет готов к двум часам, если Вас это устроит.
- Хорошо, благодарю вас, Аттереж, - ответил Майя.
Тот поклонился, освободил его от своих драпировок и удалился. Майя уныло подумал, что похоже в основном император проводит жизнь сидя в маленькой комнате и глядя на череду появляющихся и исчезающих людей.
"Даже это лучше того однообразия, что ты имел в Эдономи, где никто к тебе не приходил и не уходил", - он нашел силы улыбнуться над своим глупым нытьем.
Майя утомленно опустился в кресло, прикидывая, будет ли у него время вздремнуть перед тем, как нужно будет собираться на похороны. Часы показывали без пятнадцати десять, что было слишком рано для сна (или же слишком поздно - он не мог сказать с уверенностью). Эсаран не станет относиться к нему добрее, если он сейчас, в десять утра, потребует постель.
Он потер глаза, чтобы они не слиплись и вновь обнаружил перед собой Сезериса, пышущего злостью и энергией.
- Светлость, мы поговорили с Капитаном дворцовой стражи и с Адремазой. Они решают этот вопрос. Они передают глубочайшие извинения и сожаления - говорят, что не имели ввиду ни малейшего неуважения к Вам, так как предполагали, что лорд Канцлер сообщит им о Вашем прибытии.
- Вы верите им?
- Светлость, - признав справедливость вопроса, Сезерис мгновение раздумывал. Его голова была чуть наклонена, а глаза светились огнем хищника, - Мы думаем, они не лгут. Это люди, обремененные многими обязанностями. Мы также ожидали, что Чавар уведомит их.
- Спасибо, кузен, - слова благодарности Сезерису звучали в его устах угрюмой иронией, зная это, Майя все же постарался произнести это мягко и спокойно. - Что насчет вашей супруги?
- Светлость, - тот поклонился и, повернувшись, сделал знак в сторону.
Услышав стук каблуков, Майя поднялся на ноги. Хесеро Нерелан остановилась в дверях в глубоком и царственном реверансе - старомодное приветствие, которое при императрице Ксору уже вышло из моды.
- Ваша Светлость, - произнесла она. Ее речь был в той же степени же гладкой и плавной, что Сезериса - колючей.
Было видно, что Хесеро была лишь на год или два моложе своего мужа: макияж вокруг ее глаз скрывал морщины. Она была одета в подобающее дворцовому трауру черное платье, шлейф которого скользил по полу подобно змее, а ее украшенный перьями и искусной вышивкой, жакет цвета сливы сверкал гранатовыми застежками, будто капельками крови. Гребни и заколки, украшавшие в ее волосы наряду с нитями обточенного оникса, сверкали черным лаком. Она не была красивой, но, исключительно силой своей элегантности и утонченности, умудрялась выглядеть таковой.
Со времени смерти матери, знакомство Майи с женщинами ограничивалось лишь толстушкой-поваром в Эдономи и ее двумя тощими дочерьми, что работали по дому. И хотя тот изучал модные гравюры в газетах с превеликим тщанием, в них не было ничего, что могло бы подготовить его к появлению Хесеро Нерелан. Майя почувствовал, как осколки его самообладания обрушились на пол гостиной.
- Осмеррем Нералан (Осмеррем - официальное обращение к замужней даме - прим. переводчика), - справился он наконец с собой, запинаясь в словах как неоперившийся юнец, - Мы рады познакомиться с вами.
- Это удовольствие и для нас. Нам не хватает слов, для того чтобы выразить свою благодарность за то, что вы позволили нашему супругу вернуться ко Двору Анзейленейсе. Она снова припала к полу, в этот раз не просто в реверансе, а преклонившись перед ним ниц столь же элегантно, как это когда-то сделал Ксевет:
- Светлость, наша честь и наша верность ваши.
- Благодарим вас, Осмеррем Нералан, - неподходяще ляпнул Майя, когда та поднялась обратно на ноги.
- Позволяется ли нам считать себя вашей кузиной, Светлость?
- Кузина Хесеро, - поправился тот.
Она подарила ему жаркую улыбку и Майя растаял в ней, едва собравшись с мыслями, чтобы понять, что Хесеро продолжила говорить, спросив его про коронацию.
- В полночь на двадцать четверное, - сказал он.
Та кивнула с важным одобрением, как если бы беспокоилась что Майя выберет другую, менее подходящую дату.
- Светлость, - произнес Сезерис, - Не следует позволять нам более навязываться вам.
- Да, у нас еще много дел, - Майя сказал Хесеро, частично в привычном повиновении повелительно прозвучавшей команде Сезериса, частично из-за того, что не думал, что сможет продолжать аудиенцию еще хоть сколько либо, не выставив себя всецело слюнявым идиотом, - Но мы надеемся на возможность говорить с вами еще.
- Светлость, - произнесли они разом: она - присев в очередном реверансе, Сезерис - резко поклонившись, будто заводной солдатик. Хесеро выскользнула из комнаты с той же грацией, что и вошла. Тонкая молочно-белая лента спадала с ее волос на спину и далее на бедра, следуя изгибам фигуры. Сезерис поспешил вслед за ней и Майя опустился назад в свое кресло, абсолютно измотанный и выдохнувшийся.
"Совершенно не умеешь флиртовать", - сказал Майя себе, и вдруг начал смеяться.
Он пытался остановиться, но это было выше его сил. Смех захватил Майю и не отпускал, вцепившись в него словно охотничий пес в свою добычу. Лучшее что Майя мог сделать, так это постараться, чтобы его голосовые связки не издали ни звука. Тихо всхлипывая, он зашелся приступе внезапного веселья. Это было похоже скорее на хриплый кашель во время бронхита, и столь же болезненно. Когда его отпустило, тому пришлось вытирать слезы со своего лица.
Лишь затем Майя поднял глаза - чтобы встретиться взглядом со спокойным лицом молодого человека: солдатский хохолок на голове и стандартная военная форма, но с лентой со знаком Дражадейзе, перекинутой через плечо.
- Светлость, - произнес он, преклоняя колено. Его неодобрение было почти осязаемым.
Майя с ужасом подумал о том, как долго тот мог стоять здесь, ожидая, когда же император достаточно придет в себя, чтобы принять его. - Пожалуйста встаньте. Вы один из наших нохечаров?
- Да, Светлость, - молодой человек снова выпрямился, - Я Дерет Башелар, лейтенант Стражей Анзейленейсе. Мой капитан дал мне приказание служить вам как ваш нохечар. Если только Ваша светлость не откажется принять мою службу.
Майе хотелось сказать "откажется" и избавиться от этого деревянного солдатика, смотрящего на него осуждающим взглядом. Но император не мог нанести подобное оскорбление Капитану Стражей Анзейленейсе без веской причины, а какую же причину он мог тому назвать? "Он застал меня трясущимся от смеха на следующий день, после того как умер мой отец"? Майя не мог озвучить это. Кроме того, он мог прочесть во взгляде Лейтенанта Башелара, помимо бесконечного неодобрения. такую же безграничную честность. Майя чувствовал, что это ему понадобится больше, чем дружба последнего:
- Мы не видим причин быть недовольными выбором Капитана.
Майя понял, что тот принял услышанную фразу за попытку польстить, и прежде чем смог решить, может ли он как-то исправить зашедший не туда разговор, или сейчас увязнет еще глубже в попытке сделать это, другой голос сказал:
- О, черт. Я так надеялся успеть сюда первым. Светлость.
Моргнув Майя уставился на второго молодого человека, склонившегося в дверях. Он также носил перевязь со знаком Дражадейзе, но она смотрелась совершенно нелепо на его потрепанной синей робе. Когда вошедший поднялся, разогнув примечательно длинные ноги, Майя увидел, что тот был рослым, даже выше Башелара, и неуклюжим, словно новорожденный жеребенок. Подслеповатые светло-голубые глаза, мягко смотрящие из-за толстых линз очков, были единственной красивой чертой его лица, на котором доминировал длинный, изогнутый горбом нос.
- Меня зовут Кала Азмаза, - сказал он, - Адремаза послал меня.
Башелар испустил легкий стон, что-то межу вздохом и фырканьем. Но маза продолжал стоять, добродушно смотря на императора, и похоже находил, что представил себя вполне исчерпывающе. Майя, впрочем, тоже.
- Мы польщены. - сказал он, и уже повернувшись к ним обоим, - Мы - Эдрехэсивар, и будем коронованы как седьмой, носящий это имя, в полночь на двадцать четвертое число.
- Светлость, - поклонившись, проговорили они хором.
Затем Кала произнес:
- Светлость, там молодой человек на лестнице. Он выглядит так, будто не знает, должен ли он уйти или остаться.
- Скажите ему войти, - сказал Майя, и Кала с Бешаром отошли в сторону.
В дверях появился Ксевет: - Мы просим прощения, Светлость, но мы не знаем, нуждаетесь ли вы в наших услугах для чего-либо еще.
Майя внутренне поморщился своей рассеянности. Он напрочь забыл о Ксевете, что было несколько высокомерно.
- Если ли у вас другие обязанности?
- Светлость, - поклонился Ксевет, - Лорд Канцлер был столь добр, что предложил командировать нас в ваше распоряжение, если конечно, вам будет угодно.
- Весьма любезно со стороны Лорда Канцлера, - сказал Майя и, с грустными улыбками, он и Ксевет в понимающе переглянулись.
- В таком случае, мы были бы очень благодарны если бы вы ... - Майя неопределенно махнул рукой, подбирая слова, - если бы вы помогли нам с организацией нашего ... распорядка?
Он слышал - его голос прозвучал жалобно. Но Ксевет не обратил на это внимания:
- Если так угодно будет Вашей Светлости, - сказал он, поклонившись опять, более глубоко.
- Мы начнем... - Ксевет сверился со своими часами, - с обеда.