- Дядя Юра, что там по телеку показывают? - Мальчишки хлопнули входной дверью и, подпрыгивая на одной ноге и весело толкаясь, стали стягивать кроссовки.
Юрий Иннокентьевич отрешенно глянул на них, явно думая о своем, но ответил.
- Готовится презентация нового Апфона какого-то. Машина... . Джинсы безнадежно устарели - теперь свежие чудо-штаны будут. Реклама. Гонка за новинками. - Он обвел взглядом полки в прихожей и направился в зал. Ребята поскакали следом.
- Вот. До сих пор впаривают. - ткнул дядя Юра пальцем в экран телевизора. - А если не могут новое, то, опять же, словечко придумали - "обновление".
Потреблятство процветает! - Мужчина присел в кресло, продолжая что-то искать взглядом по комнате, внимательно всматриваясь во все открытые поверхности.
Мальчишки захохотали.
- Не бывает "Порш мармит", весело прокричал черноволосый и смуглый Олег, сын Юрия Иннокентьевича.
- Бывает Порш Койен! - Поднял указательный палец вверх племянник Сашка.
- Да. - Задумчиво покачал головой Юрий Иннокентьевич, - Не бывает. А ведь прошло то всего каких-нибудь тридцать лет.
В моем детстве было иначе.
Мужчина, наконец, отвлекся от своих поисков и покачал головой, укоризненно глядя на мальчишек.
- Вот вам, уже по двенадцать лет стукнуло, а мало что цените.
И зря. - Он откинулся на спинку кресла. - А я думаю, что человеку свойственно привыкать к вещам. Некий здоровый консерватизм необходим. Предмет, к коему привык, с которым сжился, становится частью ... ну, не тебя. Но - твоего мира клеточкой он становится. Точно. - Дядя Юра крякнул от удовольствия, явно любуясь своей мыслью. - Да и сама штукенция под хозяина всегда меняется. - Продолжил серьезно он. - Ботинки разнашиваются. Шапки к голове привыкают. Даже кресло прогибается где нужно. А потом и само влиять начинает.
- Годами?! - Притворно ужаснулся Сашка, хитро подмигивая Олежке, - Да кто же носит одни и те же шмотки годами? Это же не гигиенично, - Он сделал умное и строгое лицо доктора, - не культурно, не принято, не красиво, не цивилизовано, не удобно, и радости вас лишает.
Юрий Иннокентьевич пропустил его слова мимо ушей.
- Вот, как же у меня машина две тысячи шестнадцатого года, если уже есть свежее? - Ерничая продолжил он свои рассуждения. - И денег хватает. Этого же не поймут!
Да и самому будет стремно.
Стремно ему будет... - Проговорил он теперь обиженно и на секундочку задумался. Потом встрепенулся и продолжил громче и уверенней.
Так вот. Мы пацанами были. Простыми советскими мальчишками. И не из бедных семей.
Ну, может кто-то и не процветал. Но нищих тогда вообще не было. Спортом занимались профессионально - в школе, и любительски - футбол гоняли день и ночь на пустырях.
И верховодили у нас не дети начальников (мажоры), и не богатеньких родителей сынки (блатные), а простые пареньки. Физически крепкие, сильные духом и характером.
А теперь, внимание! - Юрий Иннокентьевич уперся ладонями в подлокотники кресла и торжествующе напрягся, - парадокс, современным молодым людям непонятный. - Он хитро подмигнул мальчишкам.
- Самым крутым шиком, последним писком моды считались кеды, заношенные до желтой резины. И чтоб ткань на них - черная изначально - вышоркалась до белого.
Мальчишки действительно удивились, и с недоверием прислушались. А дядя Юра уже разошелся.
- Разбиты должны быть так, что точно форму твоей стопы повторяют ( резина, чтоб сжилась с ногой, срослась).
Футболку хорошо бы затаскать до последней крайности. Быть ей выцветшей от солнца и пота так, что рисунок, некогда на ней красовавшийся, превратится слабую тень. Цвет станет неопределенно серым. И по фигуре она давно уже растянулась, как надо. - Рассказчик провел руками по своим бокам, будто разглаживая футболку. - К штанам требования те же.
И круче одежды найти невозможно.
В этом мальчишка жил весь день от рассвета до заката. Все лето. И осень, и весну. Меняя свой наряд на школьную форму в первой половине дня. И, даже зимой - если тренировки в зале проходили. Так то! - Юрий Иннокентьевич снова подмигнул детям.
- И что в этом крутого? - Недоверчиво скривил лицо Олег. - Как бомжи. - Пожал он плечами.
- Нет, не бедствовали. - Отозвался Юрий Иннокентьевич. - Были и новые одежонки у каждого - родители средств не жалели. Тут в другом дело.
До такого состояния одежду довести пацан мог только проводя все время на улице - во первых, а во вторых много -много тренируясь: бегая, бегая и бегая. А это характеристика: здоров, силен, и волю имеет. Наш человек, короче. Понимаете? - Он посмотрел на сына. Тот снова пожал плечами неуверенно.
- Вот мне лично, - покачал головой дядя Юра, - довести одежку до нужной кондиции почти никогда не удавалось. Мало на улице торчал, что ли? - Он снова стал что-то искать глазами по комнате.
- А еще, рос быстро. Лишь дойдет футболочка до изысканой потрепанности, как бамс - мала стала. Родители новую купили.
И мучайся с ней опять. То же и с кедами.
Мужчина помолчал.
- А году в восемьдесят седьмом - девятом, помню, мода на ватники пошла - снова загорелись глаза рассказчика, - среди школяров. Ей Богу, не вру! Телогреечка самым модным и ценным нарядом почиталась. Так в школу и ходили. Ну, конечно фуфайка, как ее тогда называли (или даже "куфайка"), должна быть новой, черной и, желательно, чтоб какая-нибудь наклеечка на груди небольшая все же была. На аглицком наречии - непременно. Вортничок - стоечкой.
И... кирзачи.
Да. Пацаны - из самых модных - побросали дома японские курточки и пальтишки драповые. И перелезли в "куфайки". Ибо - модно.
Продержалось это недолго - с год. Потом отошло. Вареная джинса появилась, бананы. Дальше - как у всех.
Так, а к чему это все я? - Юрий Иннокентьевич поднялся с кресла , дошел до подоконника, одернул штору и заглянул за нее. - Никто моего карандаша не видел? Старенький такой, сточенный. Всегда вот тут лежал. - Махнул он рукой на полку шкафа. - Привык я к нему...