|
|
||
Город сошел с ума, закружился в водовороте тотального уничтожения. | ||
Александр Питерский
БАБКИ
(Рассказ)
В последние годы в нашем городе стало слишком много бабок. Перекос начался еще с войны - мужчины гибли в несметных количествах, и женщины оставались одни. Шли годы. Женщины, рожденные до войны, учились, выходили замуж, рожали детей, работали, становясь все старше и старше, теряли отцов, братьев, мужей, сыновей - мужчины так быстро умирали, не дожив и до семидесяти, шестидесяти, пятидесяти, сорока, а они все жили, и жили, выходили на пенсию, старели, формируя в условиях падения рождаемости огромное поколение бабок. Конечно, бабками становились не все женщины, некоторым удавалось сохранить свою женскую сущность, иных спасала интеллигентность, но основная масса рано или поздно обретала внешность бабки, мысли бабки, душу бабки.
Бабка - это бесполое существо (жертва старческого маразма), оно уже свободно от чувства вкуса, образования, жизненного опыта. Все вредные черты в характере бабки достигают своего апогея, а положительные стороны натуры гипертрофируются в отрицательные. Некоторые бабки совсем теряют связь с реальностью. Вот женщина выходит на пенсию, нянчит внуков, хоронит мужа, и вот женщины уже нет, она как-то постепенно превратилась в бабку. Бабки смотрят телевизор, сидят у подъезда, сплетничают, покупают продукты, ездят на дачу, ругают детей, внуков, молодежь, артистов, политиков, продавцов, богатых, думают о людях хуже, чем они есть на самом деле, голодая, откладывают деньги, посещают благотворительные столовые, экономят электричество, ходят на кладбище, вспоминают прошлое. Воспоминания - самое светлое и человеческое, что осталось у бабок. А еще бабок все время сбивают машины, они так и норовят шмыгнуть под ваш капот, переходя, перебегая дорогу, где попало и когда попало.
В это лето бабки особенно часто попадали под колеса автомобилей. То и дело в разных концах города слышался визг тормозов. Все повторялось с необыкновенной точностью - глухой удар, и очередная бабка, послушная неведомой механической силе, нелепо взвивалась в воздух подобно наскучившей кукле и, сделав там двойное сальто, мешком картошки падала на горячий асфальт. Незадачливых водителей сначала судили и даже сажали, но явление вскоре приобрело массовый характер; уже к июлю в городе практически не осталось машин неотмеченных смертью какой-нибудь, пусть самой захудалой, бабки, а потому муниципалитет принял решение не наказывать виновных автомобилистов. Им даже разрешили не тормозить, ведь попытки избежать столкновения часто приводили к серьезным авариям: машины, либо выезжали на встречную полосу, что заканчивалось гибелью водителей и пассажиров, либо давили зазевавшихся пешеходов на тротуаре. Умные люди рассудили так: зачем подвергать опасности нормальных жителей, коль в смерти бабок нет никакого особенного вреда. Иные усмотрели даже выгоду такого явления: бабки без особых усилий отправляются к Господу, избавленные от перспективы медленной мучительной смерти через болезнь и постель с пролежнями, хождением под себя и прочими радостями, освобождая квартиры своим внукам и внучкам, томящимся в ожидании собственного жилья, сжигаемым борьбой противоречивых чувств - любовью к бабушкам и жаждой скорее занять их квартиры; не говоря уже об экономии казенных денег, которые в виде пенсий распыляются по стране.
Когда польза городу была подтверждена документально в расчетах и отчетах, автомобилистов, сбивающих бабок, начали поощрять - 10 литров бензина за каждую бабку стали хорошим стимулом к открытию сезона охоты на дороге. Водители маршрутных автобусов получали премию и красную звезду на левый борт. Вскоре все автобусы пестрели десятками, а то и сотнями звездочек. Бывало, после смены шоферы спрашивали друг друга: Ну что, сколько бабок ты сшиб сегодня?! - свистом и цоканьем приветствуя победителей развернувшегося соревнования. Портреты рекордсменов вывешивали в актовом зале автобусного парка. Особенным изыском считалось сбить две-три бабки сразу, редким счастливчикам доводилось врезаться в целые группы бабок, при этом бабки, как кегли разлетались в разные стороны. Случалось, что бабки, сбитые машиной, умирали не сразу, тогда их, противно стонущих, добивали гаечными ключами и монтировками прямо на дороге.
Пешеходы обижались и завидовали водителям. Не желая оставаться людьми второго сорта, они оказывали посильную помощь общему делу, сначала лишь помогая добивать раненых бабок, но раззадоренные запахом крови пешеходы начали действовать самостоятельно. Небольшие группы дружинников патрулировали город. Вооруженные разводными ключами, ломами, молотками они настигали замеченную бабку и били ее по голове до наступления смерти. Не многим удавалось убить бабку первым же точным ударом в затылок - это было признаком высокого мастерства. Специалисты пользовались в группе особым авторитетом, их почитали, им поклонялись и завидовали. Иные маргинальные личности со впалыми щеками и болезненным блеском глаз выслеживали бабок в одиночку и по традиции пользовались топором. Один сумасшедший кавалерист бегал по городу в зеленых галифе и, дико крича: Где наша не пропадала! - рубил бабок катаной на две части вдоль туловища. Вызванные санитары узнали в лихом рубаке своего старого знакомого, члена местного военно-патриотического клуба, философа и просто хорошего человека, страдавшего странным недугом - у него болела Душа.
Банды подростков саранчой носились по городу. Они вешали бабок на турниках и деревьях, крошили их головы о стены домов и бетонные бордюры, забивали на смерть ногами. Молодые женщины душили бабок чулками, топили их в речках и канавах. Мертвых бабок бросали в кузов грузовиков и отвозили на городскую теплоэлектростанцию, где сжигали их вместо угля и мазута. Часто приходилось отвоевывать трупы у бродячих собак, они стаями набрасывались на еще теплые тела бабок и с ожесточением грызли их. Обглоданные бабки выглядели смешно - грузчики заливисто хохотали.
Психоз охватил весь город. В муниципалитете, утратив контроль над ситуацией, только разводили руками и загадочно улыбались. Церковь заявила о своем невмешательстве в это сугубо светское дело. А бабки, как мотыльки, все выбегали и выбегали на дорогу...
К концу августа на улицах города больше не стало бабок. Возбужденные люди в растерянности бегали по городу, не находя объектов своей охоты. Бабок, из-за болезни или стиля жизни не выходивших на улицу, соседи убили в их собственных квартирах. Настала осень, и в город потянулись бабки, все лето проводившие на даче. Они сразу становились добычей изголодавшейся толпы. К ноябрю все было кончено.
Снег выпал рано, его было много, и он не таял до весны. Истерия прошла. Оказалось, что бабки имели имена, что они, в общем-то, никому не мешали. Оказалось даже, что многие из них были чьими-то матерями и бабушками, и что некому больше следить за детьми. Обнаружилось, что у некоторых бабок оставались мужья, и теперь они, всеми покинутые, неспособные позаботиться о себе, зарастали грязью и умирали от голода. Вдруг стали слышны голоса противников вакханалии, ведь еще летом представители местной интеллигенции взывали к человечности горожан, но горожане, как всегда, не обратили на них никакого внимания. Поднявшийся было шум быстро утих - никто не остался в стороне этим летом, и вспоминать о своем участии не хотелось, зачем ненужное чувство вины и скрипы совести. Зима принесла в город долгожданное умиротворение. Жители начали готовиться к Новому году, а после него на город опустилась зимняя летаргия.
Весна ворвалась в город как-то неожиданно с первой капелью, журчаньем талой воды и букетиками нарциссов. Солнце пекло как никогда. Девушки, скинув пальто и плащи, поменяв шерсть на капрон, явили истосковавшимся мужчинам свои по-весеннему манящие конечности, рождая бури сладостных фантазий. Город снова жил.
Когда первое весеннее опьянение прошло, жители заметили, что в городе необычно много выходцев с Кавказа. Конечно, все давно смирились с засильем южан на рынках, но вот они живут среди нас, говорят на непонятном языке, их дети играют во дворе вместе с нашими детьми, они покупают продукты в нашем магазине и даже владеют им, они приобретают квартиры на нашей площадке, ухаживают за нашими дочерями и все у них хорошо. Так странно видеть в северном городе столько черных - это лучшее название, придуманное нами для них. Они бегут к нам от войны и с ними это страшное слово ислам. Мы боимся за наше будущее, за будущее нашего города и наших детей, и это нормально.
В мае было зарегистрировано несколько случаев дорожно-транспортных происшествий с участием южан. Пятеро кавказцев погибло. Между тем наступило лето...
18-26 сентября 2000 г.
|