Отношения, со своим старшим братом, я вынужден буду рассматривать через призму социального противостояния.
Во все критические моменты, возникающие в насыщенной событиями жизни, мой, старший на восемь лет брат, Юра, предприимчиво, занимал сторону моих недоброжелателей (это еще мягко выражаясь).
Визуально, мой братец выглядит пожиже моего (весящего центнер с гаком), - сказывается то обстоятельство, что у нас были совершенно разные отцы. Несмотря на свою физическую хлипкость, брат не упустил не единой возможности, улучшить свой социальный вес, если дело касалось моего унижения. Очевидность того, что кто-то в селе, был постоянно заинтересован в этом, мотивируя его прилежание.
В свое время, он заочно окончил Сумской педагогический институт имени Макаренко, уже имея, на то время, диплом Конотопского индустриально-педагогического техникума.
Помимо преподавания каких-то второстепенных предметов в школе, - он содержал достаточно крупное, - по меркам убитого (колхозом) села, - натуральное хозяйство; настойчиво продвигаясь к взлелеянному в мыслях благосостоянию. Он возился с крупным рогатым скотом; обрабатывал землю примитивными сельскохозяйственными приспособлениями; завел неплохую пасеку. Со временем - обзавелся, даже, круглой фермерской печаткой.
В это же время, кто-то (что-то?) надоумил(о) его вести себя со мною так, словно мы рейнкарнировались в пределах XVII - XIX веков, - я был его крепостным, а он - моим помещиком. Со стороны, это смахивало, понимаю, на какую-то заигранную (мело)драму. Колхозные утырки, думаю, наблюдая всю эту возню, всячески поощряли его способность: превратить обычную родственную связь, в преднамеренное противостояние.
Никакой классовой враждебности, я к нему не испытывал, относясь, скорее всего, ко всем этим ролевым играм, как к непреднамеренному шутовству в театре абсурда. В своих мыслях, я давно уже отправил всех этих надзирателей за дальний лес.
И жил, со своей матерью, на другом конце села, не ставя ей в вину очевидного факта, что она наградила меня таким братцем. Я занимался своими рассказами, которые удавалось-таки печатать в киевских газетах; набивая первые синяки на литературном поприще. Пытаясь, поначалу, искать способы войти в доверие к киевским снобам; стойко переживал предвзятое к себе отношение. По надуманному мнению, сельский человек не сможет, априори, без специального диплома, без участия маститых литераторов, развить в себе литературный (божий) дар. Это, крайне, ошибочное мнение.
Преобладало внутреннее настроение, что я, изначально, не ожидал к себе иного отношения. Сельское происхождение, не подразумевало легких путей к достижениям выстраданных целей. У обладателя достаточной силой воли, возникала неодержимая жажда учиться: преодолевать всевозможные трудности, совершенствовать свой внутренний мир. Затачивая свой разум на творческих делах, можно было превращать жизненный опыт в литературный стиль, проявляя - при этом - завидную настойчивость в создании личного, творческого пространства.
Необходимо оговориться, что больше всего времени в этом противостоянии - приходилось отдавать трудам праведным на обширном приусадебном участке.
Выращивать приходилось все: клубнику, картофель, капусту, огурцы, свеклу, лук, помидоры.
Львиная доля урожая - уходила на рынок в Конотоп и заезжим торговцам из Донбасса. Что позволяло, мне с матерью, учитывая ее неплохую учительскую пенсию, в материальном плане, полностью сводить концы с концами, даже в самые трудные годы, становления украинской государственности.
Отцовский сад, послужил нам надежным подспорьем. Об этом замечательном саде, мне удалось, тиснуть-таки сносный рассказец, в одной из гебэшных газет, в 1999 году, претендующей на вечно вакантную роль: самого интеллектуального издания в Украине. Спецслужбам нравится заигрывать с творческой интеллигенцией, повышая собственное самомнение. Служивые, в моем случае, не разобрались в авторстве, повелись на новизну, не пробив по своим каналам у местного авторитета, как он относиться к моему писательству, чем сильно уронили ему, и многим, свойственное им, напыщенное достоинство.
Часто, Юра звал меня в помощь, чтоб управиться с его работами, на что я, вначале, по-братски откликался, все еще пытаясь сохранять подобие определенных родственных отношений.
Это разделило мой срок, пребывания в этом селе, ровно наполовину. Единственный случай испортил все эти натянутые отношения - он продал, за небольшую плату, имеющийся у него шифер, типичному украинскому мафиози и сексоту Бар...кову, - местному 'дону Карлеоне'. В то время, как я с матерью, очень нуждался в кровельном материале.
Брат пригрозил мне, что не станет кормить меня, когда мать помрет, и я, обязательно, пропаду с голоду.
Оставалось - не заострять внимание, на словах болезного. Пришлось расценивать его выступление, как некий клинический случай, рассчитанный на уши заинтересованных зомби. Избавившись от всего духовного, колхозники, передали свои физические оболочки - местным правителям... так легче было выживать в условиях колхозного гетто.
У попавшего под пресс начальника, не оставалось никаких шансов. Люди превратились в собственность коррумпированных чиновников. Дошло до абсурда: лечение - как сто, и двести, и триста лет назад - у ворожей.
Все, что творилось под Конотопом тогда, очевидно, существует до сих пор в каких-то более извращенных формах. В качестве заступника у бога, отравившиеся имперским смрадом 'московского патриархата', определили населению 'Святого', беспощадного ордынского наместника Неврюя (Александра Невского). На выборах, это постоянно выливается в ненависть к украинской независимости - 'голосуют' только за ее врагов!..
Юра купался в сплетнях, которые приносили ему потерявшие разум старухи, греясь в его жарко натопленной хате. Они восхваляли его прилежание. Это было похоже на самолюбование в лучах неожиданно нагрянувшей славы; ему, очевидно, казалось в те дни, что он, наконец-то, поймал бога за бороду.
Показательно, что среди завсегдатаев этих посиделок, была, некая Дав...на, в историческом плане, фигура в чем-то даже примечательная для всякого украинского села: сексуально, обслуживающая колхозных руководителей, включая в это число и представителей Третьего рейха. За что взыскала себе определенный авторитет у мужской половины села.
Брат, несомненно, принимал близко к сердцу слова этих безобразных старух. Со мной, он считал, скоро будет покончено. Мне приходилось очень сильно экономить топливо.
Парадокс, но вокруг моей хаты росло много деревьев, которые я мог бы превратить в дрова. Но, - чиновники отыскали в законодательстве закон: запрещающий это сделать. Более того, местные сексоты выкраивали себе участки с моими деревьями, которые взрастил мой отец.
За спиленные мною березы, прокуратурой был подготовлен многотысячный иск от имени украинского государства! Судья Кущенко, склонившись над прокурорским иском, долго сетовал на Уголовный кодекс, что для уголовного преследования, не хватило совсем незначительной суммы принесенного 'ущерба'. За свои же деревья, я обязан был уплатить по решению суда, всего лишь значительный штраф. Лицемеры, которые опустошили в округе многие леса (без ощутимой пользы государству), достали меня, сдирая три шкуры, за три спиленные березы. Леса выпиливались в пользу местных сексотов, чтоб они подняли, зажиточностью, свой авторитет в глазах местных зомби.
Я всегда был настроен патриотично по отношению к Украине. Отчего, этот приговор - воспринимался мною болезненно... вдвойне.
Конформистская позиция моего братца с властью, тоже не удивила меня. В эти дни, наши расхождения с ним измерялись в парсеках, как между Солнцем и Альфой Центавры.
Мои шаги в литературе, в это время, становились все тверже, несмотря на все эти перипетии. Я, еще, пытался хоть что-то вырвать из существующих только на бумаге льгот для своей матери, оббивая пороги судов и прокуратур. Этими льготами пользовались все приближенные к власти холуи, кроме их владелицы, получая за нее качественное топливо, как бы в насмешку, что ей холодно в плохо натопленной хате.
Постепенно, я проникал в этот замшелый коррумпированный мирок. Изучая его чисто империческим путем, как некий коррупционный механизм. Профессура, правда, в помощь мне, подобралась специфическая, в чем-то, даже, не лишенная определенных дарований. Они внушали мне, что для них законы не писаны; людей, почитали - за мусор; жить приучали по законам их волчьей стаи. Они почитали себя здесь небожителями; устраивали царские охоты в отъезжих лесах.
Эта власть, возглавляемая кровавым Кучмой, планомерно превращала Украину в 'окраину' возрождаемой Российской империи, в свою вотчину; создавая механизм такой власти, при котором, любое отклонение от курса воссоединения с бывшей метрополией, создавало ситуацию социального взрыва, аннексий, сокращения территорий, вплоть, до окончательной потери суверенитета.
Двоюродная сестрица, получившая в пользование обширные склады на предприятии 'Авиакон', - производящих ремонт российских вертолетов, - заняла заметное место в когорте этой слипающейся, коррумпированной, фронды. До этого, она упорно строчила на меня доносы, как, собственно, и ее мать (тетка); очевидно, также, и на работников военного предприятия. Обычная карьера совкового рабочего, избравшего стезю стукача.
Блудливой Моне удалось прибрать в свои руки материну часть нашей общей хаты, - уютный кусочек нашего детства. Не даром мне угрожала, что отправит меня в тюрьму. Она решила, что звездный час пробил, и пришло время поквитаться со мною.
Так обозначалась фабула будущего романа: 'Трепанация ненависти'. Эта работа требовала абсолютного терпения, и более десяти лет трудов праведных. Начинать тюремные главы, желания не появилось; пришлось, срочно, бросать все 'нажитое непосильным трудом'.
Накануне, я застал всю эту камарилью в прибрежных кустах за Сеймом, во главе с районным прокурором Мухой.
Мне подумалось тогда, что: 'Бог не выдаст, - свинья не съест', - однако не стоит, и дальше, испытывать Его терпение.
Что помогло мне выжить в этой борьбе? Духовный ангел хранитель? Провидение? Абсолютная энергетическая субстанция - Космический Разум?
Внутриродовое противостояние приобретало какие-то новые, замысловатые очертания. Брат оказался на стороне двоюродной сестрицы. Если ее когда-нибудь арестуют, как российского шпиона, я совсем не удивлюсь. Пока же, лубянская крыса, опускала коррумпированный Конотоп еще глубже в гиену огненную коррупции (так ему и надо!): покупала себе квартиры, изделия советского автопрома, в виде подержанных 'Жигулей'. Обзавелась новым мужем (старый - проживал рядом, со старшей дочерью).
Двоюродная сестра обеспечила неплохое юридическое образование сыну и благословила его на брак с внучкой местного альфа-сексота. Очевидно, надеясь, в обозримом будущем, в безобразных судах Конотопа, сыскать место для применения открывшимся возможностям.
До моей ретирады, над моей только что перекрытой шифером крышей, какое-то время, даже, барражировал отремонтированный на 'Авиаконе' военный вертолет.
Поселенный по соседству 'стукачок', в отжатом сельсоветовском доме, которого, устраивались сексуальные оргии, однажды, приволок ко мне пилота, Вадима. В синем, рабочем комбинезончике, этот летун, сильно смахивал на советское резиновое изделие ?2.
Тогда же, 'под видом рыбака', ко мне домой, зачастил бандит из Центрального рынка, предложивший выкупить материну часть хаты.
В конце концов, я продал половинку материной хаты. Уже участились бандитские нападения, обстрелы и разбой...
Пригнали банду какого-то 'Клима'. Эти бандиты были вооружены ружьями; стреляли по крыше, по мне и по матери.
После каждой 'акции устрашения', зондеркоманда состоящая из четырех конотопских гопников, 'накрывала поляну' на виду под моими окнами, закатывая свой 'пир на весь мир'.
В последний раз, явились уже совсем какие-то татуированные рецидивисты.
Безоружному, мне, было больно видеть, как страдает моя мать - бывшая учительница.
Мать, с большим трудом, передвигалась по хате и слабо видела.
После попытки фальсификации уголовного дела и поражения 'Оранжевой' революции (я был непосредственным ее участником), после появления татуированных гопников, я - бросив около пятнадцати соток элитного сорта клубники, - отправился 'в бега'.
Одну из последних ночей, опасаясь очередного нападения бандитов, мне пришлось ночевать у своего братца. Он превратил это в ночь торжества своих идей. Мне сильному, патриотически настроенному, гражданину своей страны, давно привыкшему жить трудами рук своих на своем клочке земли, пришлось покидать милые приделы своей малой родины. Лицо брата выражало определенную степень внутреннего блаженства: он надавал мне изрядное количество 'умных' дельных советов: как подобало себя вести.
...Целый год, я провел на стройке в Тюмени, после чего отправился в Киев...
2
Вернулся я в это село только через семь лет, чтоб похоронить мать.
Мать умерла в 2011 году, в июле месяце, при избранном в президенты гражданине Януковиче, - откровенном российском шпионе, - призванном обеспечить 'поглощение' Украины, Российской федерацией, по проекту: 'Таможенный союз'.
В селе, активизировались действия пророссийской агентуры. Кое-где, в щелях заборов, провокационно торчали голубые флажки победителей - агентов российского влияния, прятавшихся под вывеской 'Партии регионов'. В захвате власти, чувствовалась особая заслуга местного мафиозного сексота Бар...ва. Дон Карлеоне, примерно, 'муштровал' свою агентуру.
Мы добирались из Конотопа на такси, с племянником Женей. Доставили, в багажнике, продукты на похороны.
Во дворе брата всеми делами 'заправляла' двоюродная сестра, Мона (детское прозвище), которой помогала супруга заигранного киевского сексота. Это была настоящая вражеская спайка, в которой нетрудно было подметить неприятный подвох: вроде бы, кроме этих, некому было управиться.
Киевский сексот, преподаватель 'Политехники', и его побратим (инженер из какого-то военного завода), сын которого, прислуживался режиму диктором Першого украинского канала, одновременно поселились в заброшенном селе. Они синхронно приобретали, в начале 90-х, по бунгало, потом, по мере возрастания возможностей, планомерно расширяли свои владения. Скоро, оба хозяйства, как раковая опухоль, покрыли почти весь сельский Выгон. Физиономия диктора Т., - уже давно не помещалась на лобовом стекле автомобиля, не то на телеэкране. Бродили упорные слухи, что в диктора возникли серьезные проблемы на телевидении из-за сильно раскормленной репы.
Обратно пришлось выбираться в маршрутном автобусе, в обществе каких-то подозрительных чернобыльцев и колхозных лодырей. Обычных сельских алкашей.
Сборище спившегося отребья выглядело, словно 'экипаж машины боевой', или 'подводной лодки в степях Украины'. Украинские ватники, представляли собою, набор определенных функций, отслужившего государственного механизма, рухнувшего в историческое небытие - Советского Союза.
Это они составляют 'общество', от имени которого местный клан, управляет земельными угодьями, - поделив их на паи, - сдавая в аренду каким-то сельскохозяйственным структурам. В случае восстановления военной экономики: земля, - подсказывает мне интуиция, - снова вернется в колхозы.
Я с трудом представляю, как мне удавалось прожить в этом бедламе больше десяти лет, и не превратиться в интеллектуального инвалида. Хату, наполовину уже, уничтожил шашель. В моей памяти, остались жить, обширные клубничные грядки, и отцовский сад...
Приученные находиться в стаде 'жыты, як уси людэ', - зомбированное население, - 'вросло' в единственно возможную форму выживания: существу, за его лояльность и проявляемое малодушное, соучастие в преступлениях во время выборов, гарантировалось покровительство местного альфа-секота.
...В автобусе, как обычно, много шума из ничего.
' - Табачник знае свое дило. Правэльно робыть, шо нэкого нэ слухайе'. - Лестные оценки, касаются работы министра образования. Это предполагает, что в салоне появилась сноха местного 'дона Карлеоне', вместе со своей взрослой дочерью. Они разместились на сидении где-то сбоку, и чуть позади меня. На этом доне, - альфа-сексоте, - точнее уже на его снохе, - держится сельское 'образование', в котором она занимает доминирующее положение. Я-то, грешным делом, подумал, что разговор заведен о Табачнике, лишь потому, что недавно выбросил в Интернет статью об этом рафинированном министре-украинофобе? Заставляю себя не обращать больше внимания на эту мышиную возню. Все, в этих головожопых, подчинено единственному закону - выживания в условиях патерналистского одичания. Лесть, приравнивается к щедрому подношению, как средство оплаты за свое земное существование.
Дальше, меня занимают лишь пейзажи, милой сердцу, малой родины.
Среди зеленых крон, промелькнула шиферная крыша дома моего, не раз обстрелянная бандитами. Когда я еще вернусь к своим пенатам? И, повернусь ли вообще? Смогу ли еще хоть одним глазом взглянуть на запущенный отцовский сад?
...Уже в следующем году, гопники, получив отмашку, набросились на братца...
Со своим натуральным хозяйством, Юра, не вписался в пророссийскую военную доктрину, относительно развития украинского села. Случалось, что до этого у него взимали дань: уводили из пастбища бычков.
Тогда, стало очевидным, принятое окончательное решение - выдворить его за пределы контролированной территории.
С его исходом, жена вынуждена была распродать натуральное хозяйство, в котором он души не чаял.
...Юра попытался скрыться на благополучной Западной Украине. Не вышло. Переехал в спокойную Житомирскую область.
Брата нигде не принимали. Свой устав, не позволял ему жить в чужом монастыре.
Он явился ко мне, в Ирпень, где я тогда снимал квартиру. Женщина, с которой я в это время жил, - Жанна (поэтесса Юанна Подтоцкая, пишущая весьма приличные стихи (http://www.stihi.ru/readers.html?janin68.), - приняла его на работу (занималась ландшафтным дизайном).
Очень скоро, она вынуждена была признать свою опрометчивость. Клиенты усмотрели в его глазах: лишь отражение реликтовой зависти. То, что он культивировал в окружающих, расцвело в нем самым пышным цветом. А ведь, говаривал мне, что внутреннее никак не проявляется в человеке. Еще и как, проявляется!
'Это же какое-то недоразумение! - жаловалась, мне, Жанна. Метафоричность мышления, управляет эмоциями поэтесс. - Он остался в своем, сельском мире. Чувствуется какая-то, детская, нереализованность в этом человеке. От этого - неодолимая зависть. Он пытается советовать, когда надо, тупо, вкалывать. Клиенты, на него, жалуются. Это очень солидные люди. У каждого - определенный вес в этом обществе. С целыми табунами прислуги. Какие вы, оба, разные...'
Неожиданно, Юра приобрел обычную хату, на забитом хуторе, в Черниговской области. Судя по всему, - это была отчаянная попытка, спрятаться от внутреннего страха, уничтожавшего его.
Откуда, в скором времени, перебрался в Сумы, упросив меня съездить на этот хутор, что - рядом с Бахмачем.
В средине весны, я предпринял вояж на этот хуторок. Эта поездка открыла мне, что у его страха - глаза огромной величины. Хутор существовал без всякой связи с внешним миром.
Сосед, очевидно, единственный проживающий гебнюк (какой населенный пункт без этой гниды?), попытался выяснить причины очередной склоки в Киевраде. Он пристально следил, оказывается, за украинской политикой. Я это выяснил, когда ходил приглашать его в братову хату, чтоб распить привезенную бутылку водки: на крыше у него торчала спутниковая антенна. По его мнению, каждый прибывший из столицы прилично одетый гражданин, должен жить политикой. Естественно, что никакого отношения к коррупционным скандалам в Киевраде, я не имел, поэтому не торопился удовлетворять его любопытство. Там, насколько я понимал причину киевского противостояния, некий прыщ на ровном месте, Лесык Довгий, решил удовлетворить свои амбиции в кулачном противостоянии с чемпионом мира по боксу в хевивейте, претендентом на мэрское кресло, Виталием Кличко. Больше всего умиляло в этой высосанной из пальца истории, что сельский чудик, придерживался стороны вздорного мажора.
3
'Здоров! чи ты ищэ жывый? Чы, як?' - Слышится, в трубке мобильного телефона, голос моего братца. Такое обращение может сбить с толку любого, если ему не приводилось выживать в условиях села. У меня богатый опыт - поэтому я глубоко не вникаю в суть подобного обращения. Соматическая сущность приема, усиливает агрессивный рефлекс нападающего; помогает ему захватить пространство для общения, осуществляя давление на панцирь внутренней защиты собеседника. В условиях села приживались особи, прошедшие качественную подготовку в пенитенциарных заведениях (в советской казарме). Насилие и садизм, в подобных учреждениях, составляют свод неписанных законов (понятий). Коммуно-гебистская фронда во власти, насадила отношения в наших селах - армейской казармы и тюремной камеры. Братец, я догадываюсь, хотя и не говорю ему и никому, по некоторым причинам, был 'завербован' в стукачи бывшим директором школы, сексотом Петруней, что позволило ему поступить в вуз, сделавшись опорой любого пророссийского проекта. Завербовавший его, не имел достаточного авторитета, чтоб брат закрепил за собой надежное место под солнцем.
Я буркнул что-то в ответ, и уже, было, собирался поведать братцу о крепости своего здоровья, что, мол: 'Не дождетесь!', - как отвечал старый еврей на все обращения своих знакомцев. Но, - в описываемом случае, - произошла досадная заминка.
Из трубки полился пространный монолог о том, как брат удачно устроился дворником (испугался признаться в каком городе), в дачном кооперативе. Узнаю все подробности его быта. Он, оказывается, поселился в домике управления, а дешевые продукты (соленую кильку и ячневую крупу), покупает вблизи, на небольшом базарчике.
Дальше выяснилось, что он сильно скучает по дому, и хоть сейчас бы пешком отправился в родное село.
' - Дужэ красиво у нас! - Заключает кулик, похваливая свое болото. - Такойи прыроды нэгдэ нэмайе! Я в Грузийи - жыв. В Чечни - служыв...' - 'Эту красоту еще надо видеть'. - Успел я вставить свои пять копеек. - 'Я шысть десяткив прожыв у своему сэли, и вси миста ци добрэ вывчыв, - продолжает брат. - Тилько, на старости, прыйшлось поскитаться...' - 'Не надо было залупаться', - намекаю на причины его спешного ретирования из села. - 'Я нэкого нэ трогав', - защищается братец (во что, я охотно ему верю).
После 'Оранжевой' революции (я активно принимал в ней участие), я вынужден был оставить это село. Угасла последняя надежда на спокойный творческий труд.
Мафиозная власть в Украине сильно укрепила свои позиции: стало больше беззакония. Бандитская сущность ее не изменилась не на йоту. Хемингуэевский колокол - тревожно зазвенел по всей Украине. До власти прорвалась пророссийская клика.
Ситуацию можно было рассматривать, как крах последней надежды на то, что страна, когда-нибудь, выберется из-под обломков Российской империи. Биомассе дали повод поверить в восстановление некоего подобия Советского Союза - с привычным колхозным укладом и дешевой колбасой из хрящей за 2. 20. Следующим этапом, после посадки патриотов в концлагеря, как латентных 'приспешников Адольфа Гитлера', можно было поднырнуть под омофор Кремля.
Село втянули в глубокое противостояние.
Под этот шумок, - отправился за решетку, некто, Петро. Однажды, он въехал в село, на своей подержанной 'Победе', аки египетский фараон на боевой колеснице.
Его тесть, умудрился пропить благоустроенную квартиру в Сумах. На этой жилплощади, была прописана его дочь, с мужем - Петром. Попытка Петра пристроить нерадивого тестя в дом для сумасшедших, не привели к положительному результату. Единственное, что сумел он сделать, так это: зачем-то доставить вечно пьяного Костура... До ближайшего супермаркета?!
На остатки вечно зеленых американских денег, Петро купил на конце села хату; завел пару коров (молоко продавал, исключительно, в Конотопе), свиней. Стал обрабатывать землю обширного огорода. Как всякий человек, не лишенный предприимчивой жилки, зарабатывал себе первичный капитал. Со временем, в его пользовании, появился потрепанный 'Запорожец'. Он занимался, даже, извозом.
Со временем, жена (младше его на четверть века!) родила ему сына.
Забирал на воспитание детей своей сестры. Оказавшейся за тюремной решеткой? Ему начинают поступать государственные выплаты, дотации. Здесь, Петро, якобы, похвастался где-то своими доходами, - чего, в данном селе, делать категорически нельзя. Каждая копейка контролировалась альфа-сексотом. Самостоятельные люди, нигде не в почете. Мало ли, чё им взбредет в головы?
Дальше, все разыгрывается, как по нотам. Четырнадцатилетнему акселерату по соседству, вменяется показать 'дурашливому' дядьке свой окаянный отросток. Этот момент, вроде бы, не упустила зафиксировать в своей памяти его мать. Оказалось, что Петро (вытащили признание из детей!): 'проявляет интерес к раздетым сироткам'. Всплыла, к тому же, еще, первая судимость, за хулиганство.
Короче, модная 'педофильная статья', которую ему пришили, на глазах обрастала новыми уголовными подробностями.
За то, что мужики постоянно привечали нас, сельскую детвору в колхозной бане, оказывается, за то, можно было упрятать их всех, без разбора, за суровую тюремную решетку.
'Хорошо, что теперь уже не расстреливают, как польских или английских шпиёнов, - слушая не придуманную историю по телефону, резюмирую я: - а только подводят под уголовные статьи...' - Я размышлял о превратностях человеческих судеб при тоталитаризме. - 'Сколько людей осталось в селе?' - Спрашиваю. - 'Якось приглашалы мэнэ у выборчу комиссию, - не сразу, ответил брат: - шось... чоловик зо трыста выборцив, залышылось. Добавыть сюда - пьятэро дитэй... Оцэ, и всэ насэлэння'. - 'Отгеноцидили село, - делаю я безутешный вывод, по самое дальше некуда'. - Горькие выводы пролетают мимо его ушей. - 'Ты хоч когось щэ помныш?', - поинтересовался брат. - 'Я не злопамятен, - пробую шутить, - но, память у меня хорошая'. - 'Тоди ты должен помныть Бобра. Толика, вжэ, нэма в жывых. Отравывся нэкачэственною горилкою', - говорит брат об одном несчастном персонаже, из грустной сказки сельского бытия. - 'Пассивный педераст, который, вдвоем с подельником, изнасиловали старуху, за что отбарабанил свой строк на зоне. Говорили, что он мочился под себя, и прятался от людей. Это его понуждали, потом мне, таскать обоссаное мясо', - отвечаю. - 'А, Дубшина, Ивана?' - 'Этот-то, что натворил?'. - 'Пошов у болото! У - Багно. За ным, бэз слиду, там жэ, пропав - и Мыкола, Крамарэнко'. - 'Делириум тременс. Белая горячка', - словами из известного фильма, оцениваю божественную драматургию.
4
В следующий раз, тема разговора касается наших родственников.
У бабушки Татьяны было пять родных братьев (Максим, Иван, Феодосий и Илья) и пять родных сестер (имя старшей сестры стерлось с памяти, Харитина, Фенька, Манька), - поэтому есть о ком беседовать.
Судьба сестер складывалась в приделах родного села. А вот, братья - Ивану и Феодосию - пришлось бежать из села (первому пришлось скрываться от органов). Сообща, они творили коллективизацию, организовывали под Конотопом - Комсомольскую коммуну.
Дед Иван, председательствовал в каких-то Кардашах, за небезызвестным Спадщанским лесом. Сотворил коллективизацию - в одну ночь! В памятном тридцать седьмом году, ему инкриминировали воровство дорожек в каком-то православном храме. Пришлось скрываться по подложным документам. За него, на строительство 'Беломоро-балтийского водного пути им. Сталина', отправили старшего брата, Максима (подорвет там здоровье, и умрет, уже, после завершения строительства). Иван, учительствовал во Фрунзе. Оттуда ушел на фронт, прошел всю войну, вернулся живым. В 1973 году, наведался в село, освобожденное им под чужой фамилией. Он, этот день, запомнит на всю оставшуюся жизнь. Возле сельсовета на него набросился партийный активист. 'Ты - враг народа! - кричал Лузан. - Ты - арестован!'. Дед, спокойно, освободил свою руку. Женат дед был на узбечке.
Феодосий, на фронт не попал, проработав машинистом тепловоза в городе Хилок, что в Читинской области.
Дед Илья, оказался в плену, у Белоруссии.
Вспомнили, как Иллюшка выживал в плену. 'Заводят, - со слов деда (он считался самым 'туповатым' средь своих братьев), - в их барак очередного военнопленного. Ильюшка, с верхних нар, хватал его вещмешок, забирая 'сидор' себе. Однажды... узнал во вновь прибывшем, Ушатчука (отца еще одного, очень приметного сексота). 'Этот точно сдаст его, как первого комсомольца!' - пронеслось в мозгу у Ильюшки, и, в ту же ночь, он совершил свой побег, на который до этого никак не решался.
Всю жизнь, Ильюшка проработал в родном колхозе, ветеринаром. От него разило, на версту, какими-то специфическими лекарствами.
'Недалеко от брата поселился наш родственник, тот самый киевский профессор, сексот. Сельская гопота, у родителей его товарищей, вытащили какой-то автомобильчик. Потом выяснилось, что эти гопники занимаются еще и кражами в лесу. Их отпустили, по просьбе местного альфа-сексота, у которого они были в услужении. В селе, с подачи моей двоюродной сестрицы, поселился крышеватель местных сепаратистов, районный прокурор Муха. Отныне, альфа-мерзавец, мог напрямую обделывать свои делишки. Без гопников, опоры и надёжи режима, его власть была бы неполной. Профессор устроил мне 'презентацию' в Киеве, в ресторане 'Очеретяный кот', что в 'Гидропарке'. Шкодливая пророссийская 'интеллигенция', с которой я общался на одном сайте, 'разглядела' во мне 'зверя'. Наконец-то!!!
'Деньги, - спрашиваю у брата, - на это мероприятие, сексоты собирали по всему селу, или ограничивались пожертвованиями нашей сестрицы, Моны?'. - (Органы предпримали очередную попытку дискредитации автора в блогосфере). - 'А хиба, Евгений Мач...кий, сексот?'. - 'Кто же он после этого?'. - 'Вин, жэ ж, наш родыч!'. - 'Знаю'. - 'А, хто, тоди, щэ сексоты?' - спрашивает брат. - 'Б...ков (Шик) - альфа-сексот, Дрэпыч, Ушатчук, Черный (все прозвища)...'
Через Черного, - бывшего председателя сельского совета, - шла вербовка многих стукачей (моя покойная тетушка была активной участницей посиделок в его хате). Трусливый сынок Вани Черного, - Витёк, - волей заботящегося будущим районной номенклатуры, военкома, отправился выполнять 'интернациональный долг' в Афганистан.
Используя, свои каналы (органов госбезопасности?), Черный побеспокоился о том, чтоб сына перевели в почтальоны.
В Конотопе, из Витька, как из 'крутого воина-интернационалиста', начали лепить героя афганской войны.
Мать пожаловалась мне, что этот Черный лишил ее топлива, которое полагалось за мою службу на Байконуре; заставил ее - слепую! - подписывать какие-то бумажки, из-за которой она, лишалась хаты - без суда! - в пользу своей сестрицы-стукача. Я, моментально, сбросил информацию своей женщине, а она, уже, обладая определенным авторитетом, распространила компромат.
С той поры, местные сексоты всех мастей и оттенков, солидализировались в борьбе со мной. Я лишил отпрыска своего врага, 'заслуженного' авторитета.
- 'Скользкий, тип, - говорил я брату о Черном. - Учились, в Глуховском пединституте, вместе, с альфа-сексотом'. - 'Помныш, Вытю Прокоповыча? Мого кума? Получайе пэнсию, бо обморозыв ноги'. - 'Академика? - конечно! - говорю я. - Окончил сельскохозяйственную академию. Служит шутом-гороховым при местном Доне Карлеоне. С коммунистическим приветом в голове. Отец его, кстати, был коммунистом?'. - 'Олэксий Прокоповыч, нэ був коммунистом, - объясняет братец. - Вын був в плену, розносыв дрова в Берлини. Его б, в партию, николы нэ взялы'. - 'Шик бы дал рекомендацию - забрали б. Отец Шика, при немецкой оккупации, старостой колхозного двора выслуживался! Строил III Рейх. И, что? Стал основателем династии сексотов. Внук окончил институт по квоте с органов, чтоб влезть в хозяйственную номенклатуру. Помню, в редакции районной газеты, мне советовали взять интервью у этого сексота (единственно возможная рекомендация). Пришлось расстаться с мечтами о сельской журналистике.
В самом конце зимы, в брата, возможно, брезжила призрачная надежда вернуться в родное село.
Он истово защищал Бар...ва (Шика) в словесных перепалках со мною, уверяя меня, что этот Дон Карлеоне - не сексот, не мафиози, и, совсем, не красный барон.
Мне надоел, этот телефонный марафон.
'Ты помнишь, как приходилось жить нам с матерью?' - поинтересовался, однажды, у брата. - 'Помню', - отвечает он. - 'У нас, с матерью, сильно протекала крыша, - напомнил я: - На своем чердаке, я расставлял посуду, чтоб во время ливня вода не лилась прямо на головы. Твоя мать болела, и переживала за тебя. Меня это сильно расстраивало. Ведь у тебя был дешевый шифер, который стоил 'баснословные' деньги (когда пришлось покупать). Ты же, свой шифер, демонстративно, отдал Шику. За это, тебя, якобы, восстановили в школе'. - 'Яка то була школа? - оправдывается брат. - Платылы копийки...' - 'Тридцать серебрянников?' - пытаюсь уточнять. - 'Для чого, ты так?' - обиженно, спросил брат. - А, что ты хотел услышать?'. - Брат, ненадолго, прерывает перепалку. - 'Не давы на психику, а то я пэрэстану звоныть'. - 'Это - угроза? Пошел ты...'
5
Революционная зима, выдалась теплой и бесснежной. В январе - пошел дождь.
Начавшееся в ноябре противостояние украинцев на Майдане, разгоралось с любой попыткой приспешников Кремля, подавить его своей чрезмерной жестокостью. На всякое действие сатрапа Януковича, собравшийся народ отвечает активным противодействием.
Кремль просчитался, не разглядев в 'мягком и покладистом' характере украинца, вызревший бунт нового поколения патриотов.
Ставленники Москвы не оправдывали вложенных в них огромных средств, и надежд на восстановление любимой империи в границах ХVIII века. Оказалось, что в украинцев, уже невозможно отобрать обретенную свободу.
За Европейской площадью пылал костер, сложенный из шин. Черный дым и сажа окрашивала стены домов в Музейном переулке и колоннаду стадиона имени Лобановского.
Гарью была повита центральная часть Киева, и все прилегающие к ней улицы. Легкие вольно дышали этим едким запахом свободы.
Я не упускаю малейшей возможности, окунуться с головой в это противостояние.
...Мне всегда нравились пешие похождения по центру украинской столицы: во времена своей учебы в геологоразведочном техникуме (в конце 70-х), в самом начале 90-х, когда я начал печататься на улице Саксаганского, в дни 'Оранжевой революции', и, сейчас, уже около десятка лет проживая, в ближайшем столичном пригороде.
Когда-то, на этом месте, под сенью изваяния Владимира Ильича (на площади Октябрьской революции), предпочитали прогулки многие киевляне и гости столицы, отдыхая на граните, у каскада водопадов. Время 'развитого социализма', в эпохе 'брежневского застоя', оставило в памяти неизгладимые впечатления, какой-то опрятной бедности.
До сих пор, ощущалось доминирование московской метрополии. В архитектуру застроек, - как и во весь Крещатик! - экстраполировалась закрепощенная душа украинцев.
К чему эта, навязанная Киеву, - 'матери городов русских', - унизительная форма сталинского ампира?..
С обретением Украиной независимости, Крещатик, как центр европейской столицы, должен был стать примером раскрепощения. Здесь же, норовят сохранить архитектурное раболепие. Присмотрелись бы, как здорово похорошел Майдан, когда 'Глобус' заменил его внутреннюю сущность, несмотря на шипенье откровенных сталинистов.
Здесь, я выступаю непримиримым перфекционистом. Центр европейской столицы должен самосовершенствоваться, прорываясь наружу красотой души украинца.
Специфический сталинский ампир (от фр. empire - "империя" и по аналогии с ампиром) - захватил лидерство в архитектуре монументально-декоративного зодчества СССР конца 1930-х середины 1950-х годов, сменив рационализм и конструктивизм. Этот стиль получил широкое распространение в годы, когда страной руководил откровенный палач украинского народа Иосиф Сталин. С 14 мая 1923 до 13 июля 1937 года улица носила название Вацлава Воровского. Во время оккупации Киева в 1941, немцы переименовали улицу в Айхгорнштрассе (в честь фельдмаршала Германа фон Айхгорна). 24 сентября 1941 году Крещатик - взорван (боеприпасы были заложены НКВД). Комендант Киева, Курт Эберхард, воспользовался этим, как поводом для уничтожения всех евреев Киева в Бабьем Яру.
Сразу же после войны, Сталин приступил к восстановлению. Архитектура стала удобным способом утвердиться вождю в умах и сердцах своих верноподданных.
Архитектурное произведение, как любое из искусств, обязано служить империи. Гостиница "Украина", высотный жилой дом на Крещатике 25, здание Кабинета Министров Украины, некоторые станции метрополитена. И, наконец-то - и сам Крещатик!
Циклопические глыбы, из которых составляют первые этажи претенциозных зданий, гранитные только на фасадах; со стороны дворов они - железобетонные. Во время уличных боев, они должны стать настоящими форпостами обороны.
Во дворах Лютеранской и Банковой, при детальном рассмотрении, легко представить себе, спрятанные в планировании идеальные параметры лагерей Колымы и Соловков.
Над проектом застройки Крещатика, представляю, трудился творческий коллектив прикремленных архитекторов. Они корпели создавая элементы декораций, украшающих свое рабское детище, создавая видимость неразрывности архитектурного ансамбля: каждая отдельная облицовочная плитка, обязана была нести в себе весь замысел от архитекторов-лакеев. Эти ограниченные бесправием личности, зараженные паранойей 'культа личности', ужасом перед неизбежным наказанием, проникали своим страхом в каждую деталь единого ансамбля зданий, - сотворив 'единственно правильное' представление людей 'о счастье советского народа'. Можно только представить себе, как все эти деятели, мотались со своими бумажками-чертежами в Москву, за утверждением воплощаемых в камне каннибальских идей.
...В нынешние революционные дни, я - все же - не часто бываю на Майдане. Все ради того надежного заработка, который позволяет мне заниматься литературой...
Обычно, я начинаю свой обход, в центре столицы, с Владимирской улицы - до Андреевского узвоза. Чтоб попасть на Крещатик, я делаю этот, обязательный крюк.
Я протискиваюсь по забитому народом Майдану, никогда не слушая 'исторических выступлений', примелькавшихся на экранах телевизоров, политиканов. Они выглядят достаточно архаично на фоне свежих лиц революционеров, творящих настоящую историю.
Молодые парни, впереди меня, чирикают о чем-то на своем молодежном, птичьем, языке.
В одного парня, на весу, какое-то приспособление, в виде ручки, цепочки, на которой болтается сваренный из арматуры 'ежик'. Все, заряжены, на грядущую историческую победу.
' - Смотри: какая у меня тема', - говорит парень, вертя в руке какое-то боевое приспособление.
' - А это, моя, - товарищ достает компактную бомбочку, сделанную из барабанчика, обод которой, утыкан мелкими гвоздиками (можно догадаться, что внутри находится порох). - Еду в Харьков, - продолжает он: - Будем подымать Восток!'.
На выходе из Майдана, у самого Главпочтамта, на Крещатик выливается плотная толпа. Лица людей очень напряжены. Чувствуется давление со всех сторон.
' - Ходят тут всякие'. - Милая улыбка, затаившаяся в уголках чувственного рта серьезной девушки, сказавшей эти слова, заставила многих мужчин, потеплеть взглядами.
Толпа медленно продвигается мимо карикатур на российского диктатора Путина, мимо биотуалетов, дверцы которых, украшают надписи: 'Кабинет Януковича' и 'Кабинет Азарова'. Возле закопченных чайников и кастрюль, существуют, самостоятельно, еще какие-то запоминающиеся надписи.
Открытые лица революционеров. Такие же, какие были во время предыдущего 'Оранжевого противостояния'. Я делаю вывод, что новая революционная волна- воплощение чаяний уже следующего поколения украинцев.
6
Я, - быстро привыкаю к существованию этого Майдана, понимая, что он - продолжение суровой борьбы. Украина стряхивала из рамен вековое рабство. Новое поколение революционеров обязано доделать то, что не осуществили после 2004 года.
...После жестокого разгона молодежи, в ночь на 30 ноября, начался новый этап этого противостояния.
С 1 декабря, ситуация заострилась до самой крайней бровки. Лица людей, выглядели совсем по-иному: стали, по-военному, суровее.
Одним из значимых моментов новой революции - можно считать 8 декабря. Когда, в районе Бессарабского рынка, сбросили из постамента памятник Ленину.
Утром, отправляюсь к месту исторического события. 'Фаллос' коммунистической эпохи, которым колонизаторы растлевали сознание украинцев, лежал поверженный, расчлененный на части. Голова - исчезла в неизвестном направлении.
Мне, даже, удалось толкнуть небольшую речь на импровизированном митинге.
Возвышаясь на гранитном парапете, над небольшой толпой, успел провозгласить, приблизительно, такие тезисы:
' - Скорее передать власть молодым! Молодежь должна почувствовать себя хозяевами обновленной страны! Не бойтесь ошибок молодых! Молодежь незапятнанна сотрудничеством с органами! Молодым принадлежит будущее страны! В молодых - воплощена наша мечта о свободной Украине!.. '
Мой патриотический порыв, оперативно нейтрализовала какая-то дама неопределенного, 'бальзаковского возраста'. Крашенная блондинка, со следами усталой красоты, постаралась все испоганить. Тем более, что видимых усилий ей для этого не понадобилось, - эта женщина обладала, очевидно, особенной аурой. Такие, - отдать им должное, - креативно трудились в советском активе: собирали профсоюзные взносы, вели комсомольские собрания, предоставляли сексуальные услуги высшей номенклатуре. Много их, поступило для работы в органы госбезопасности, в качестве агентов-провокаторов. Чем она и занималась во время революционных выступлений. До этого они активно подменяли собою настоящую оппозицию, создавая, так называемую - лже-оппозицию.
'Не верьте ему! - сказала блондинка без обиняков. - Он все лжет! - И толпа, на моих глазах, стала рассасываться. Кто-то еще успел спросить: чем я занимаюсь по жизни? Где можно почитать мои книги? Заметив при этом, что в Интернете пишут много разных глупостей. Почему, я выступаю на российском языке?..'
На этом все и закончилось.
Я спрыгнул с импровизированной трибуны, и, бросив несколько дежурных фраз задержавшимся возле меня иностранцам, неспешно отправился пешком по бульвару Тараса Шевченко.
Рядом со мной пристроился интеллигентной наружности мужчина, примерно, одного со мною, возраста.
- Этот бульвар, раньше Бибиковским назывался. - Начал просвещение мой попутчик, когда мы продвигаемся с ним вдоль шеренг пирамидальных тополей. - На том самом месте, на котором вчера снесли памятник 'вождю мирового пролетариата', во время нацистской оккупации, стояла виселица.
- Свято место пустым не бывает. Оба режима считаются человеконенавистническими, - сказал я.
- Дальше стоит памятник Щорсу, красному командиру, - сказал киевский интеллигент.
- И - чекистам, на Лебидской, - показываю свою осведомленность. - Есть еще что сносить!
- Как же я об этом забыл? Надо будет поднимать вопрос, чтоб поскорее снести, - оживляется мой попутчик: - С топонимикой - беда! Мне сюда..., - сказал интеллигент, на пересечении бульвара с Владимирской улицей.
- Мне - дальше до самого Железнодорожного вокзала, а там - на скоростной трамвай, - подхватываю я.
- Спасибо, за интересный разговор, - сказал на прощанье, интеллигент.
- И вам, взаимно. - Мы раскланиваемся на перекрестке, и расходимся по своим делам (он повернул к университету).
...Новый год я встречал с Жанной. Она написала стихотворение, и посвятила его мне. Теперь требовала, чтоб я посвятил ей свой рассказ. Женщины вдохновляют, но не оставляют времени для реализации. Этим, я вышучиваю мысленное обдумывание этого рассказа.
Новый год, как положено, был: с 'Салатом Оливье', 'Советским шампанским', 'Селедкой под шубой' и грузинскими мандаринками. В теплой комнатушке, и с маленькой елочкой на столе. Советская традиция.
...В выходные, сразу же после Нового года, я снова отправляюсь на вече, на Майдан. Жанна намерилась составить мне компанию. Сама она родом из Донецка, из Донбасса, что выглядело для меня, как-то неестественно. 'Донецких - не переделаешь! - Приходит мне на ум. - С любого националиста можно создать достойного гражданина; из донецкого совка, может получиться, только маргинал'.
Нутро гомо советикуса скукоживается в коконе, сотканном из советских мифов, песен Аллы Борисовны 'Галкиной', подобно шагреневой коже, терпеливо ожидая того момента, когда можно снова будет показать свою реликтовую кровожадность, чтоб окончательно раствориться на задворках истории.
Постоянно названивает Жаннина мать из Донецкой области, которая переживает за киевские события. В ее голосе звучат, набатом, нотки тревоги. Создается стойкое впечатление, что, самые главные события, ожидают нас впереди.
'Пусть отчаливают! - в сердцах, говорю я. - Нужно обмотать вашу область колючей проволокой, чтоб не один Янукович больше оттуда не выполз'. - 'Они, так просто, не сдадутся, - предупредила Жанна. - Братья настроены весьма решительно. Может так случиться, что Донбасс отделится'. - 'Скатертью дорога! - говорю я в сердцах, уже с порога. - Донбасс - это базовый лагерь российских спецслужб. Украина немногое потеряет. Донбасс - это тот плацдарм, который они используют, чтоб поработить украинцев!'.
Очередной поход к центру столицы, я начинаю с Владимирской улицы, чтоб оттуда - попасть на полупустой Андреевский узвиз.
Но, художники, в эти сложные дни, практически не выставлялись. Нет Алексея Черкасова (art-aleks@ukr.net), с которым я люблю пообщаться о живописи.
Прогулочным шагом, под хмурым небом, через Десятинную улицу, бреду к Министерству закордонных справ, а, потом, через Владимирскую горку, - появляюсь возле Украинского дома. Чтоб, сразу же, спуститься на Европейскую площадь.
Улица Грушевского - вся в баррикадах. Я подымаюсь на одну из них, чтоб поглазеть на темнеющие впереди, кажущиеся неподвижными, шеренги 'беркутовцев'.
Революция в самом разгаре. Молодежь сражается за свое будущее.
В эти зимние дни, быстро скапливается материал для нового рассказа. Успеваю только запечатлеть события в очень коротких записях-штрихах.
...Жанна зовет приехать к ней в гостиницу, на улицу Киквидзе. Фирма, в которую поэтесса устроилась на постоянную! работу, снимала работникам дешевые апартаменты в общежитии какого-то института. Ночные улицы столицы стали небезопасны для пешеходов. Здесь разгуливали банды гопников, свезенные со всех уголков страны.
Утром, уйдя от Жанны, я отправляюсь на Крещатик, - и окунаюсь в гущу революционных событий: толпа, по Грушевского, выносит меня, прямиком, к Верховной Раде...
С ее дверей, то и дело, выскакивали депутаты, вскакивали на невысокое ограждение, и о чем-то суетливо вещали в собравшуюся напротив толпу. О чем, именно?.. Это не столь было важно для меня (обозначали политическую лояльность к собравшемуся народу).
Оказывается, в эту ночь, российская марионетка Янукович, спешно сбежал из Киева; депутаты, оперативно, пытаются приспособиться к возникшей политической реальности.
Музыкант Святослав Вакарчук. 'Свободовец' Мирошниченко. Чемпион мира по боксу, и кандидат в мэры столицы Виталий Кличко. Арсений Яценюк.
Депутаты говорят о том, о чем должны были говорить в этот момент все политики.
Судьба страны, пока, решалась сотниками из Майдана. Они свергли Януковича. Им, самое короткое время, принадлежала полная власть в стране, в эти часы.
Появился человек в камуфляже, Дмитрий Ярош? Лидер праворадикального Правого сектора.
Молодой сотник из 'Самообороны майдана', возникший возле меня, сразу же напрягся лицом.
Появился железный автобус (дань политической моде?), чтоб из его крыши, словно В. И. Ленин в апреле 1917 года с броневика, можно было толкнуть историческую речь!
Сотник из 'Самообороны', стал подбираться к автобусу. Сотник взвинчивал себя бормотанием, словно некая заводная игрушка, как только на крыше возник Ярош.
'- Дэ ж вин був, колы хлопци гинулы на очах? Я повынэн выступыть. Бо набрыдайе слухати цю брэхню! Тэ, що вын кажэ, тэ - робылы мы! Дэ ж вин був зи свойим 'Правим сэктором', колы на нас летилы 'бэркуты'? Мойи хлопци гынули... гинулы!' - Он говорит это в пространство перед собою. Кажется, он видит своих побратимов, за деревянными щитами, бесстрашно идущих под пули снайперов. Тех, которых принято называть 'Небесною сотнею'. - Правый сектор - тикалы. Нас лышалось зовсим нэбагато. Щось... процэнтив двадцять...'
' - Можешь не говорить, - сказал я. - Я не буду настаивать. Скажи, только честно: 'Кто первым стрельнул?' - спросил я. - Сотник, не научившись врать, как политик, сказал: ' - Ромчик...'
Появится на украинской земле еще не одно поколение, таких вот, честных и принципиальных ребят, настоящих патриотов своей страны, чтоб поднялась настоящая элита нации. Из нее, вросшей корнями в свой народ, появятся: военные, чиновники, писатели, строители и землепашцы. А не нынешние - из сексотов.
Сотник, посмотрел на меня, словно угадал мои пафосные мысли. В эти минуты, он смотрелся человеком, сделавший самое главное дело своей жизни
Сотник сделал еще одно усилие, и оказался на крыше, стоявшего недалеко, автобуса. Он стоял рядом с вождем 'Правого сектора'. В руке у него появился микрофон. Он, некоторое время, молча расхаживал по крыше автобуса, собираясь со своими мыслями. 'Люстрация'! - крикнул незнакомый сотник. Это, выношенное мною слово, сказанное не раз, при нем, он бросил в толпу. Толпа ответила ревом.
'Лю!-стра!-ци!-я!' - отозвалась толпа.
Потом, я видел, как он стоял на лесенке, ведущей на крышу, - и лидер 'Правого сектора' Ярош? Записывал себе его номер мобильного телефона...
7
Разгорелась война на востоке. Я, по-прежнему, выхожу на Крещатик, чтоб в разговоре с людьми подобрать пару строчек к этому рассказу.
'Сейчас едем в Черниговскую область, где офицеры СБУ обучают 'Правый сектор, - говорит мне один из видных деятелей этого движения. Я разговариваю с ним возле громадины КМДА (здания городской управы). - Я немного задержался, - говорит он. - Надо было получить медикаменты. Сам я, - медик. Сейчас уезжаю. Спешу. Слава героям!', - говорит герой. - 'Смерть ворогам!', - эхом, отвечаю я.
В эти дни, мне неуютно становится от мыслей, что и в Сумской, может случиться то же самое, что происходит в Донецкой и Луганской областях.
В западногерманском издательстве: 'YAM Young Authors' Masterpieces Publishing', вышел мой первый роман 'Трепанация ненависти'.
Нет больше поэтессы Юанны Подтоцкой, - Жанна отправилась к себе на родину. Неужто пополнить собою поредевшие ряды пророссийских сепаратистов? Как ее братья, которые с нетерпением ждали вхождения Донбасса в 'Русский мирЪ'?
Что излечит жителей донецкого региона Украины от этого наваждения? Понятно, - что лишь пуля украинского снайпера...
-----------------------------
...Снова звонок от брата, который так же неожиданно, как снег на голову, появился в Киеве. Переночевал, - и отправился искать работу, типа - дворника...