Аннотация: честно говоря, не знаю, что тут написать... одна небольшая история из жизни влюбленной парочки - как-то так =)
слэш (м+м), NC17
- Ты меня не лю-у-убишь! - ноет Егорка, надувая свои и так полные, красиво изогнутые губы, делая их еще привлекательнее.
- Не люблю, - соглашаюсь я, даже киваю, чтобы он не сомневался.
- Ну вот. Вот! Что и требовалось доказать! - В меня тычут пальцем и еще сильнее надувают губы.
- Ага, - еще раз киваю я, прикусывая нижнюю губу, замечая, как дернулся острый кадык на загорелой шее. Не стоит Егорке носить рубашки, все равно чуть ли не каждый день у них пуговицы теряются. Ага, моя работа.
- И почему я с тобой? - задает риторический вопрос Егорка, вздыхая с мировой скорбью. Взгляд карих глаз скользит по мне рассеяно и якобы безразлично, но я замечаю, как дрогнули уголки пухлых губ.
- Может, потому, что я клёвый? - говорю я, присаживаясь совсем рядом с ним на диван.
Егорка вновь тяжко вздыхает и качает головой, кудряшки забавно подпрыгивают в такт.
- А я вот тебя люблю, - укоризненно тянет обладатель смешливых кудрявых волос.
- И? - Я легонько скольжу рукой по его спине, провожу по позвоночнику, чувствуя выступающие косточки сквозь тонкую ткань белой рубашки. Я говорил, что он зря ее надевает, зная, что я останусь у него, а родителей дома не будет?
Егорка скрещивает руки на груди, не обращая внимания на мои манипуляции. Он на меня обиделся, правда, я так и не понял - за что, но он обиделся и упорно не разговаривал целый день, игнорируя. Даже на всех уроках сидел с Маринкой и всячески развлекал ее, шепча что-то на ухо. Маринка хихикала и кидала на меня странные взгляды. Подозреваю, что они шептались про меня.
Моя рука, тем временем, опускается Егорке на поясницу, пальцы осторожно проникают под ремень, пытаясь вытащить ткань из-за пояса.
- Ну, Макс! - Егорка дергается и встает, уперев руки в бока и грозно поглядывая на меня.
Я честными-честными глазами смотрю на него. Для эффекта хлопаю ресницами. А что я? Ничего.
- Ты вчера сказал, - начинает Егорка, сдувая кудрявую челку с глаз, на что я чувствую, как закололо кончики пальцев - так хочется прикоснуться, а Егорка продолжает, ничего не замечая: - Сказал, что я надоедливый нытик!
- Тебе послышалось, - уверенно заявляю я, внутренне вздыхая и моля, чтобы он уже перестал быть таким кретином. Ну честное слово.
- Чего? Послышалось?! - Егорка мрачно хмурится, полные губы пытаются превратиться в тонкую линию, но у них ничего не получается - это мой жест.
Приходит моя очередь вздыхать. Ну да... сказал я вчера, что он надоедливый нытик. Но это же так на самом деле! Он мне иногда девчонку напоминает. Серьезно, если бы я своими глазами не видел у него один весьма многозначащий орган, подумал бы - он девчонка в брюках. Чего стоят только его губы! А глаза! Это не глаза, это глазища с длинными ресницами, пушистыми-пушистыми. Да и волосы у него кудрявые и мягкие. Такие, что хочется зарыться в них пальцами, перебирая пряди. Сам Егорка невысокий, худой, загорелый. И смешливый. Любит он улыбаться. А еще он настоящий нытик. Постоянно требует, чтобы я ему признавался в любви, чтобы приятное говорил. Еще он терпеть не может, когда я не обращаю на него внимания. А как я могу обращать внимание, когда чиню комп, или когда мы с парнями на форуме обсуждаем последнюю версию программы... короче, вчера вот при таких условиях я сказал ему, что он надоедливый нытик. Да.
Он и повелся: весь разобиделся, хлопнул дверью и ушел. Ну что за человек, а? Если он нытик, но я с ним, это значит, что я принимаю его таким, какой он есть. Если я не сбежал - значит, меня все устраивает. Какого хрена так психовать? Вот никогда такого не понимал. Что с девчонками, что с ним - не понимаю и все.
- Ты... просто кретин! - выдает наконец Егорка, вернув меня из воспоминаний.
- Кретин, - киваю я который уже раз за этот день. Ну ведь на самом деле кретин, и признаю это. Кретин потому, что знаю Егорку уже долгое время, а вчера все равно наехал на него, вот и сейчас вместо феерического секса, вынужден разбираться в отношениях. Ну и кретин я!
- Прекрати мне поддакивать! - Егорка аж весь полыхает злостью.
Карие глаза сверкают, скулы покраснели, а губы он быстро облизывает. Ух... если он так продолжит, то, боюсь, мы не выясним отношения, мы просто завалимся... вот хотя бы на этот самый диван. А что? Он уже давно опробован. Правда, не очень удобен, но все же. Хотя можно и на полу...
Перед глазами появляется картинка, как белая рубашка летит куда-то к чертям подальше, а тонкое, твердое тело извивается подо мной, полные красные искусанные губы шепчут "еще!", карие глаза скрываются за пушистыми ресницами, кудряшки на высоком лбу завиваются кольцами. Я скольжу по гладкой влажной коже, собираю губами капельки пота, кусаю соски...
- Макс, черт тебя возьми! Ты меня слушаешь?!
- Слушаю, - сразу же киваю я. Голос хриплый, да и шов брюк больно впивается в пах. Вот же млять.
- Ты... - Егорка замечает мое состояние и растерянно хлопает пушистыми ресницами. - И как с тобой можно разговаривать? - с возмущением тянет он, но я вижу, что он очень смущен, но еще и... заинтересован.
Так-так.
- Со мной можно разговаривать. - Я встаю. Егорка быстро делает шаг назад. - Но со мной можно делать еще кучу более приятных вещей, - говорю, наступая и насмешливо улыбаясь.
- А вот... пока не поговорим, не будем делать эту "кучу более приятных вещей", - упорно бормочет Егорка. Его щеки сильно покраснели, губы приоткрылись, по ним то и дело скользит юркий язычок. А еще у Егорки сбилось дыхание.
Господи, какой же он все-таки... и мой. Полностью и абсолютно мой.
От этих мыслей жар медленно расползается по телу, кровь концентрируется там, где ей самое место, когда я возле этого чуда. Нытика, капризного мальчишки, который невероятно трогательный со своими кудряшками, пушистыми ресницами, тонкими косточками на бедрах.
- Макс! Н-ну! перестань, надо вначале... - тихо бормочет он, несильно отталкивая меня, упираясь руками в грудь. Я лишь улыбаюсь и качаю головой. Поговорить мы всегда успеем, а вот потрахаться в нормальных условиях - нет.
Беру его руку, целую ладонь, скользя языком по линиям жизни, ума и сердца, не отрывая взгляда от карих, сейчас очень темных глаз, от красных скул, от приоткрытых пухлых губ, из которых вырывается прерывистое дыхание.
- Мааакс... - тихо шепчет Егорка и перестает вырываться.
Я кусаю кончик пальца и тут же втягиваю его в рот, дотрагиваясь языком и посасывая. Егорка стонет, сам тянется ко мне, второй рукой притягивая за шею.
Вот так-то лучше.
Наклоняюсь близко-близко к его лицу, чувствуя горячее дыхание на губах.
Если бы кто-то сказал мне еще год назад, что я буду с парнем, да еще и с маменькиным сынком Егоркой, который ходит в музыкальную школу, который терпеть не может футбол, который весь такой вежливый, причесанный, аккуратный... я бы оборжал этого кто-то, да еще и врезал бы как следует.
Но сейчас ни за что не променяю этого нытика на какую-нибудь девчонку. Вот ни за что.
- Егорка, - шепчу я ему в губы. Он прижимается и трется своим возбуждением о мои бедра. Ч-черт... как хорошо...
- Мм? - стонет он.
У него всегда был такой тихий и слегка писклявый голос. Даже когда ломался, не было заметно никаких отличий. У меня в четырнадцать был такой хрип и бас, что стоило позавидовать, а вот у него - ничего. Мы тогда его дразнили, а он, такой растрепанный, возмущенный и злой, прям как рассерженный котенок, на нас шипел. Забавно было.
- Я тебя люблю, - говорю и улыбаюсь.
Не люблю я все эти нежности, не люблю каждые пять минут напоминать, что достану для него луну и еще какую ненужную хрень, но иногда, вот в такие моменты, когда внутри все горит, но жар не обжигает, а наоборот - греет, хочется сказать что-то этакое. Будь я поэтом, написал бы хуйню насчет замутненных страстью глаз, насчет выпирающих ключиц, аромата чего-то солнечного и сладкого, да еще бы много всякого написал. Но увы - я обычный парень, который пьет пиво в подъездах, который ржет как идиот, когда смотрит тупые американские комедии, который орет благим матом на телик, когда там показывают наш футбол.
Егорка улыбается и счастливо зажмуривает глаза, фыркая.
И я скольжу языком по его пухленьким губам, проникаю в рот. Егорка стонет что-то одобрительное и тянется навстречу, открываясь, подчиняясь, отвечая. Жарко, горячо и жадно.
Подхватываю его и тащу к дивану. Укладываю на неудобную развалюху и накрываю собой выгибающееся тело. Когда-нибудь он сведет меня с ума. Когда-нибудь.
Я быстро, жадно целую его шею, кадык, прихватываю губами кожу, кусаю, слушая сдавленное шипение. Руки сами пытаются расстегнуть эти чертовы пуговицы на белой рубашке; Егорка помогает, но только мешает, цепляясь за мои пальцы своими.
Он недовольно стонет, когда я отрываюсь от него и решительно берусь за этот дурацкий предмет одежды, надеясь его стащить побыстрее. Петли тугие, упрямые, поддаются не сразу, так, что несколько пуговиц вырываются с мясом, я только рычу в ответ. У меня уже кончается терпение, хочу взять это тело, хочу дотрагиваться до него везде, хочу подчинить себе, заявить на него свои права, поставить знак, что это - мое, что никто не смеет этого касаться. Егорка - мой.
- Да блять, зараза, - нетерпеливо бормочу я, Егорка хихикает, но больше не помогает.
Его глаза лукаво блестят, пальчики игриво расстегивают мою ширинку, якобы нечаянно надавливая на возбужденный пах. А я шиплю и стараюсь не отвлекаться. Черт. Черт. Черт! Какой придурок придумал рубашку?!
- Ну давай уже скорее, - капризно тянет этот негодник и надувает искусанные красные губы. Он специально, я знаю. Маленький пакостник.
Когда, наконец, рубашка летит к чертям, я резко наклоняюсь и целую вперемешку с укусами загорелую грудь. Егорка судорожно выдыхает и прижимается ко мне бедрами, трется о мой живот, обхватывая за талию ногами.
А я ничего не вижу, только знакомый вкус на губах, ритмичные движение, стоны - калейдоскоп. Поцелуй - укус. Болезненный, но сладкий. Егорка любит чувствовать себя слабым, любит мне отдаваться, его заводит когда я применяю силу, но я всегда бываю осторожен. Берегу то, что принадлежит мне.
- Мааакс... ну же! - шепчет он и откидывает голову назад, выставляя шею с капельками пота, вплетаясь в мои волосы пальцами.
Я утыкаюсь носом ему в живот. Мышцы под тонкой кожей сокращаются, сжимаются в предвкушении. Мой язык скользит вниз, очерчивает пупок, на что в воздухе появляется новый нетерпеливый стон.
Расстегнуть брюки и стащить их с длинных худых ног - дело быстрое, но вот смотреть на распростертое передо мной тело хочется вечно. Никогда ничего красивее не видел.
Егорка, мой Егорка, такой капризный, вздорный, любящий выяснять отношения, лежит с красными засосами на теле, открытый для меня - чтобы я ни сделал. Тонкий, длинный член, исполосанный венами, торчит вверх, истекая смазкой. Хочется провести по нему пальцами, сжать сильно-сильно, так, чтобы Егорка вскрикнул, выгнулся на встречу...
- Долго еще будешь смотреть? - недовольно зовет меня чудо и надувает губки.
Хочется его зацеловать. Вот до смерти. Только целовать-целовать, чтобы даже вздохнуть не смог.
И я целую, томно, глубоко, влажно. Наслаждаясь. Егорка поддается и трется об меня, стискивая руками шею, царапая спину.
Да...
Сжимаю круглые, упругие ягодицы, мну их, наслаждаясь резкими выдохами в губы. Черт, я больше не могу.
Егорка тяжело дышит и пытается понять, о чем я. Потом моргает и, облизывая губы, говорит:
- Можно без нее.
- Совсем ебанулся?
- Еще нет, - хихикает это чудо, качает головой и резко вбирает воздух в легкие, когда я дотрагиваюсь до входа и толкаюсь сухим пальцем.
- Неприятно, а? - шепчу в его губы и улыбаюсь.
- Да пошел ты!
Он вскидывает бедра навстречу и капризно надувает губки:
- Нууу!
Неужели хочет, чтобы... вот же блять!
Член уже ноет от боли, хочется войти так, без ничего, чтобы он, черт его побери, не мог ходить после этого. Трахать этого капризного придурка - самое оно. По самые яйца.
Я все же плюю на свои пальцы и начинаю растягивать сжатые мышцы. По лицу ползут капельки пота: по бровям, по вискам, скользят на губы. От напряжения перед глазами плывут красные точки, от возбуждения хочется рычать.
- Все, давай, ну же! - просит Егорка и скулит, дергая бедрами на встречу.
Мляяя...
Снова плюю на свою ладонь, до конца расстегиваю ширинку и стискиваю свой член в руке. Хочется сейчас же войти, но я размазываю слюну и выступившую сперму по всей длине, закрываю глаза, прикусываю губу от наслаждения.
- Макс!
Колени широко разведены, длинный, тоньше, чем у меня, член подрагивает от нетерпения, а разработанная дырка видна между двух округлых ягодиц.
Я могу кончить только от одного этого зрелища.
Но я сжимаю бедра с трогательно выступающими косточками, приподнимаю и осторожно вхожу. Осторожно, медленно и так... черт, как же медленно!
- Ну! - Егорка дергает бедрами навстречу, нетерпеливо ерзает и скулит от того, что я не даю ему двигаться. Нельзя. Нель-зя! Осторожно...
Пот застилает глаза, руки сводит от напряжения, и я уже ничего не вижу, ничего не слышу. Только чувствую себя в восхитительной горячей глубине. Даа...
- Быстрее! - шипит Егорка, быстро насаживается на меня полностью и со стоном откидывается назад.
Ему же больно. Глупенький, надо меня слушаться.
Наклоняюсь вперед. Целую брови, висок, скольжу губами по щекам, осторожно кусаю кончик острого носика и улыбаюсь. Карие глаза чуть приоткрыты, пушистые ресницы трепещут, а руки, напряженно стискивающие мою шею, подрагивают.
- Все хорошо? - шепчу в пухлые губы.
- Д-да, - кивает это чудо и делает первый толчок.
Стон срывается с его губ, но я быстро вбираю его в поцелуй и сам начинаю толкаться. Осторожно, чуть-чуть. Егорка подстраивается под мои движения, ближе притягивая меня за шею, и громко стонет:
- Быстрее!
И я, наконец, могу двигаться так, как хочу: вдалбливаясь на всю длину, быстро и ритмично, ощущая, как член Егорки трется между нашими животами. Больше нет мыслей в голове, нет ничего. Я исчез, растворился, я вместе с Егоркой. Он мой. Полностью.
***
- И все-таки мы не поговорили! - капризно бормочет Егорка мне в шею и тяжко вздыхает.
Я прикрываю на миг глаза, обнимая его за талию, поглаживая выступающие набедренные косточки:
- Ладно, говори, что ты там себе еще навыдумывал.
- Ничего я не навыдумывал! - Егорка решительно приподнимается и смотрит на меня карими-карими глазами с золотым блеском. Кудрявая челка влажными кольцами прилипла ко лбу, полные губы распухли и надулись.
- Хм? - тяну я и дотрагиваюсь до кудрявой прядки.
- Если я тебе не нравлюсь, какого черта ты со мной? - с обидой спрашивает это чудо.
Я теряюсь от такой логики.
- Почему не нравишься? - растерянно переспрашиваю я. Ничего не понимаю: то, что мы делали - это что?
- А кто меня назвал вчера нытиком? - еще сильнее обижается Егорка.
Я не выдерживаю и хихикаю, а потом наклоняюсь к покрасневшему ушку, отодвигаю кудряшки и шепчу:
- Ты - нытик и капризный придурок.
- Ах ты! - чуть ли не рычит Егорка, карие глаза начинают подозрительно блестеть.
- Но я тебя ни на кого не променяю, - быстро добавляю я и с удовольствием наблюдаю за сменой эмоций на симпатичной мордашке.
- А-а... - тянет Егорка, смущенно опуская пушистые ресницы, а потом шепчет, утыкаясь острым носиком мне в шею: - И все-таки ты кретин.
Я лишь с улыбкой киваю, а что еще ответишь такому чуду?