Глаза гнома, привычные к жару плавильных тиглей, не мигая смотрели в пламя. Кто нашел его послание? Человек был странный, необычный, неправильный. Или скорее непривычный. Чужеземец? И как он смотрит в камень... Неужели он догадывается об его свойствах? Вот и к огню поднёс...

Человек говорил путанно, мешая слова разных языков. Гном внимательно вслушивался и всматривался в его лицо с нарастающим любопытством. В человеке не было привычных страха и ненависти. И он просил не о пощаде - о помощи и даже о союзе. Это было ново, необычно и могло изменить привычный полупроигрышный расклад. И об этом надо было немедленно поговорить с другими мастерами. Гном встряхнулся, прогоняя остатки сна, быстро собрался и через несколько минут уже топал подкованным башмаком у штрека, в котором отдыхал Мастер Огня.

Стариковский сон чуток. Мастера быстро перебудили друг друга и собрались в штольне. В их совете не было пышных церемоний и длинных речей, так любимых обитающими на поверхности. Словами камни не ворочают. Убедившись, что все собрались и проснулись, Мастер Камня начал рассказ.

- Люди нашли наше послание. Среди них оказался чужеземец, способный и увидеть, и ответить. Он предложил нам союз: мы поможем людям-работникам перебить людей-воинов, люди-работники уйдут из наших шахт и будут торговать с нами.

Несколько секунд длилось молчание. Мысль о союзе с людьми казалась поначалу дикой. Гномы привыкли видеть в людях врагов, пусть неумелых в горном деле, но упорных и многочисленных. Врагов, год за годом теснивших их от солнца и хлеба. Некоторые Мастера, похоже, впервые услышали что люди могут враждовать между собой.

Однако горное дело не терпит тугодумов. Быстрее всех сообразил Мастер Топора (ему тоже приходилось иметь дело с людьми).

- Тот человек - Мастер?

- Он - подмастерье. Мастер людей-работников у людей-воинов.

- Для союза нужен Мастер. Подмастерье покажет нам, где он?

- Возможно. Для этого надо поговорить с ним.

Тут наперебой заговорили другие мастера. Мастер Кирки был против. Люди - как зыбучий песок. Пробей к ним маленькую дырочку - и они заполнят всю штольню. Мастер Железа, молодой (по сравнению с другими мастерами) и любопытный, наоборот, очень хотел поговорить со странным человеком, узнать о других гномах. Как ни старались люди отрезать от себя Подземелье, находились среди них такие (обычно - в глухих и бедных горных селениях), кто менял железо на хлеб, рассказывал поверхностные новости, хвастался диковинами, среди которых Мастер Железа встречал сделанные родственными руками.

Когда все выговорились, спросили и переспросили друг друга и удостоверились, что всё правильно поняли, Мастер Огня, как самый старший, призвал к принятию решения. Гномы собрались плотным кольцом, обняв друг друга за плечи, и запели старинную песню о ковке меча, глядя в огонь светильника и топая в такт тяжелыми башмаками. И как в песне сливались души огня и мастера, молотобойца и работника у мехов, так и души поющих сливались в единый гномий дух, распространявшийся по штольне вместе с гулом их голосов и топотом ног.

Дух проникал сквозь скалу - и люди в своей шахте почувствовали томление и тревогу. Дух наполнял собой толщу земли - и поющие ощущали хитросплетение пластов и жил и прихотливую вязь пронизавших их штолен и стволов. Дух поднимался над поверхностью - и заворочался во сне начальник охраны, чувствуя угрозу, и заворочался Альнари, чувтствуя то ли зов, то ли ищущий взгляд.

Гномы не могли позволить себе разности и розни беспечных поверхностных жителей. Немыслимая тяжесть породы сокрушает одиночек. Лишь так, слившись в одно целое, можно выжить под землёй.

Песня закончилась шипением остывающего в закалочной ванне клинка. Мастера, пошатываясь, опустились на пол. Единодушно решено было пробить ход в шахту к людям, туда, где работал чужеземец-подмастерье. И расспросить его о мастере людей и о хитрых отношениях между людьми-рабочими и людьми-воинами. После чего мастера должны были вновь собраться и решить, что делать дальше.

Мастер Топора стоял в ряду своих подмастерьев (люди привыкли называть их воинами, но гномы мыслят иначе - для них нет войны, а есть особого рода работа) и ждал, когда Мастер Огня сделает своё дело. Тот стучал чем-то в торце забоя, а за его спиной подмастерья и работники расширяли штрек и ставили крепь. Стук прекратился, сменился шорохом ног и одежд вылезающих из забоя гномов. Последним вылез Мастер. По его знаку подмастерья сноровисто завалили щебнем отверстие и стали наполнять большие корзины. Потом оба мастера посмотрели друг на друга и без слов поняли - готовы.

Мастер Огня повернулся к забутованному забою и замер. Мастер Топора заслонил его щитом и упёрся ногами. Вовремя. На гномов налетел порыв горячего ветра, несшего пыль, дым и мелкие камни. Ещё не стих стук их падения, а работники уже бросились вперёд с лопатами и корзинами, расчищая путь воинам.

Мастер Огня знал своё дело. Заложенное им огненное зерно проплавило отверстие в стене, отделявшей гномий забой от человеческого, как раз чтобы пройти гному. Растёкшаяся по полу расплавленная соль застывала и звонко трескалась. Мастер Топора остановил строй на краю пышущей жаром лужи и крикнул на языке людей:

- Говорить хочу!

Барти наполнял солью очередную тачку, когда Юлли сделал предостерегающий знак рукой - замри, мол. Несколько мгновений они простояли неподвижно, слушая стук кирок из соседних штреков. Потом паренёк сказал

- Другие работают.

- Кто "другие"?

- Молчи! Молчи и слушай!

Последние слова Юлли прошептал испуганно и метнулся прочь. Только чувяки зашуршали (хорошей обуви каторжникам не давали, но и ходить босиком по острым кускам дроблёной соли было невозможно). Кирки соседей одна за другой умолкали.

Вновь зашуршали шаги. Юлли вёл бородатого длиннорукого мужчину, почтительно освещая ему путь. Барни напряг память - он видел его на перекличках перед и после работы и отметил, что бородач первым спускался в шахту и последним поднимался.

Бородач шел, медленно часто останавливаясь и прикладывая к стене ухо. Подойдя к рыцарю, он попросил отодвинуть тачку. Спокойно, даже вежливо, но чувствовалаь привычка к тому, что просьбы его выполняются бегом.

Прослушав стены по обе стороны штрека и в торце, бородач повернулся к рыцарю и сказал с угрюмой усмешкой:

- Повезло тебе - Нечистый прямо к тебе ломится.

- Не поминай, накличешь! - вскрикнул Юлли.

- Уже накликали. Небось этот...

Бородач, похоже, имел в виду Альни и хотел выругаться, но сдержался.

Рыцарь промолчал. Повисла тишина. Ко входу в штрек тихо подходили другие каторжники. Они напряженно вслушивались, затаив дыхание. На тугоухость рыцарь вроде бы не жаловался и не мог понять - что необычного они услышали? Глухой и тихий стук кирок умолк. Потом - Барти не смог бы сказать, звук это был или толчок, но толпа внезапно завопила и несколько человек бросились к стволу шахты. Кто-то поминал Свет Господень, кто-то грязно ругался. Бородач смотрел на суматоху с явным превосходством, а рыцарь всё яснее понимал что он - единственный, кто ничего не понимает. С усилием он разлепил губы и спросил:

- Что это?

Бородач явно ждал вопроса. Злорадно ухмыльнувшись, он громко объявил:

- А это Нечистый к нам ломится. Молоденьких, вроде тебя (тут он шлёпнул по плечу Юлли) он сначала на колу повертит, а нас, старых мужчин сразу в котёл.

Ещё кто-то завопил жалобно и нечленораздельно и бросился к стволу. Бородача явно забавлял чужой страх.

- Блейте, ягнятки, блейте. Клеть-то поднята.

И он захохотал, повизгивая и трясясь всем телом.

Рыцарю доводилось видать всякое. В том числе и такое. Поэтому он залепил бородачу тяжелую оплеуху и заорал, как сэр Тимоти на строевом учении:

- Справа в колонну по двое рысью МАРШ!!!!

По таргальски бородач явно не понимал, но от рукоприкладства и командного голоса опамятовался.

Барти посадил его у стенки, приложил к ушибленной щеке холодное кайло и потребовал доложить подробно, что происходит.

Бородач от хохота перешл к слезливости и многословно объяснил, что у горняков есть верная примета: если слышат стук нечеловеческих кирок - жди большой беды. На Самоцветной Горке такое слышали перед тем, как шахту затопило. На рудниках под Горбатой горой - тоже перед прорывом воды. Рыдая, бородач перечислил десятки своих знакомых и товарищей, заваленных и задохнувшихся, упавших в ствол и спалённых подземным огнём, и закончил всхлипом "А теперь моя очередь приходит!".

Похоже, больше вожаков у каторжан не было. Тяжелая подземная работа и скудная пища быстро ломали людей. Барти мимолётно подумал - как Альни-то продержался три года? Эти-то стоят, оцепенев от ужаса, и жмутся друг к другу. А что ещё можно сделать? Клеть поднята и до утра её не опустят, хоть оборись. В Нечистого рыцарь не то чтобы не верил, но как-то не вязался могущественный злобный дух с обычной киркой. Нет, это кто-то из плоти и крови. Плоти и крови. Гномы?! Гномы!!!!

Рыцарь вскочил (натруженное тело напомнило о себе) и радостно закричал:

- Это гномы!

Теперь бросились к стволу решительно все.

Стража, как и следовало ожидать, на крики снизу ответила бранью. На настойчивые и громкие крики - несколькими булыжниками. Кто-то лежал у стены с окровавленной головой. А рыцарь рассказывал толпе каторжан, как выгодна Таргале торговля с гномами. Толпа угрюмо молчала. Потом кто-то (бородач?) завопил что они-де нас затопят. И все завопили так, будто вода им уже холодила низ живота и заметались по шахтному дворику. Сверху опять прилетело. На этот раз хорошо обглоданная говяжья кость. И то радость - если стражнику лень найти камень, тем более лень - будить начальника охраны.

Дождавшись, пока каторжники набегаются и замолкнут, Барти обьявил, что все идут строит вал. И ждать гномов на валу, приготовившись к драке. А он будет ждать перед валом и попытается договориться миром. Юлли воодушевился идеей, смотрел восхищёнными глазами. Ещё несколько человек протолкались поближе и жадно ловили каждое слово. Остальные молчали и явно трусили, но когда рыцарь пошел - пошли за ним. Его уверенность ободряла и успокаивала, остаться же одному было просто страшно.

Барти сам не был уверен, что гномы будут с ним разговаривать. Поэтому вал у своего с Альни (опять Альни! Какого ему там? Жив, наверно - умелые палачи растягивают свою работу надолго...) штрека сделал на совесть, из крупных глыб и почти до потолка, так чтобы пролезть - только ползком. Стук чужих кирок заметно приблизился. До рассвета ещё далеко. А если не успеют? Что сделает охрана? Спустится в шахту? Юлли рассказал, что когда начальство было недовольно, их по нескольку дней не поднимали из шахты, только воду и кашу спускали. Если и в этот раз так - возблагодарю Господа.

Вал готов? Чего стоите, олухи?! Камни готовь. Кидать. Ты гномов зубами грызть собрался? Набрал камней? Теперь отёсывай. Чтобы кидать ловчей. Ты кого учишь, окорок собачий?! Ты гномов видал? А я видал. И дрался. И мирился.

Работа успокаивала и отлекала людей, но всё равно Барти то и дело замечал дрожь и испуг на лицах. И усталость. Гномьи кирки стучали совсем близко. Рыцарь отослал всех за второй вал (их к тому времени нагородили чуть не пять по всей штольне) и сам встал сразу за первым. Его самого уже качало от усталости. И колотила нервная дрожь. Шум работы смолк. Несколько секунд тишины. Стена в торце штрека наливается красным и лопается. Прикрыть глаза от жара и брызг. Стук, лязг, топот многих ног. И голос, говорящий по-ханджарски с сильным акцентом:

- Говорить хочу!