Я долго думал, прежде чем открыть глаза. Я не знал, что увижу, если сделаю это.

- Франц, ты жив?..

Это не его голос. Звучит он не в голове, а где-то снаружи, и ничем не напоминает тот ясный звенящий тембр. И всё же - или поэтому - я боялся взглянуть перед собой.

- Эй, ты слышишь меня?..

От меня требовали ответа, а я не мог не то, что кивнуть, но даже просто пошевелить челюстью. Да и говорить мне не хотелось - я усердно притворялся Дафной. Только когда невесомые пальцы коснулись волос, я решился и открыл глаза. Передо мной стоял юный Господин Ветер, внимательно изучая ветки, торчащие из моего тела.

- Ох, Франц, что же вы натворили...

Вихри пепла по бескрайнему полю. Витки туч, бегущих по небу так быстро, будто это небо Юпитера. Огненный дождь, сжёгший всё, что только можно было сжечь.

- Вы создали страшный симбиоз, - сказал Господин Ветер. - Когда ты перенёс вас в Море Дождей, он сломал его. Он больше не подчиняется тебе, совсем. Как же так вышло?

Я медленно вдохнул через нос и вновь опустил ресницы.

- Ладно, сейчас я помогу тебе...

Он последовательно расплёл тугие корни, обнял меня и потянул к себе, чтобы снять меня с этих кольев. Я упал на колени. Я не смотрел вниз. Достаточно было почувствовать дыру в животе, чтобы осознать её размеры.

Господин Ветер присел передо мной на корточки.

- Как ты? - спросил он, вглядываясь в меня белыми глазами. - В порядке?

- Не знаю, - вяло ответил я.

- Что будешь делать дальше?

- Не знаю.

- А как существовать без него, ты хотя бы помнишь?

Я не ответил.

Он вздохнул - горстка пепла поднялась с земли и завертелась в маленьком торнадо.

- Я могу довести тебя до границы, - сказал Господин Ветер. - Оставаться здесь нельзя. Здесь больше ничего нет, кроме пепла, огня и духа болезни. Когда-нибудь это пройдёт, но пока Море Дождей заражено, как Припять после аварии на АЭС.

Поскольку я не выразил никаких мыслей на этот счёт, Господин Ветер сжал мою руку и поднялся на ноги, заставляя встать и меня. Силой он обладал божественной, поэтому мне пришлось подчиниться. Собственно, у меня даже не возникло идеи протестовать. Я попросту не знал, какую можно предложить альтернативу его плану.

Мне показалось, что до конца апокалипсического Моря Дождей мы дошли быстро, но возможно, что прошла и вечность. Я брёл, с трудом влача корни, и в голове качался гулкий маятник - от виска к виску, от виска к виску, как горизонтальная гильотина. Мир, будто ударенный в локтевой нерв, шипел и рябился, мешая собрать разум воедино.

Я хотел заговорить с Господином Ветром, но понял, что сказать мне особо нечего. Он тоже молчал, пока мы шли до укутанного туманом водоёма. Когда мы приблизились к его кромке, Господин Ветер отпустил мою руку и деликатно кашлянул.

- Вот мы и вышли из Моря Дождей, - он оглядел болото, и по бурым осокам прошёлся шорох. - Теперь твой путь лежит через Болото Туманов. Здесь я покину тебя и не знаю, когда появлюсь. В те места, куда ведёт твоё бездорожье, мне путь заказан.

- Спасибо Вам за помощь, Господин Ветер.

- Как же я могу тебе не помочь? - он улыбнулся так, будто мои дни уже сочтены. - Не расстраивайся, что так вышло. Наверняка с этим как-то можно жить.

От его слов у меня пересохло в горле.

- Мне пора, - тихо выдавил я. - Ещё раз благодарю.

Прежде чем улететь, он обнял меня и пожелал доброго пути.

Когда я остался один, меня объял туман и такая кромешная тишина, что сдавило уши. Я зажал их ладонями и опустился на пень, торчащий из глинистой тины.

Надо мной нависло белёсое небо. Со всех сторон обступала пустота. На берегу смутно угадывались камыши и тростники. Идти оставалось только напрямик - в неизвестность, по трясине, трухлявым корням и серой жиже. Ни одной птицы. Ни одного лепестка. Ни бордового, ни белого - никакого. Я зажмурился на пару секунд, чуть покачиваясь. Нерв мира до сих пор мелко вибрировал и даже не думал прекращать.

Однако надо было брать себя в руки. Я поднялся, пытаясь привыкнуть к мёртвой тишине и мерцанию в глазах. Затем побродил немного по берегу, ища для себя палку, на которую можно будет опереться - взамен сгоревшего посоха. При таком густом тумане в этом не было смысла, но я просто тянул время, прежде чем войти в абсолютное ничто.

Недалеко росло что-то вроде ивы. Подойдя к ней, я оглядел её ствол в поисках надломленной ветки. Такая нашлась, удобная и искривлённая - я потянулся к ней рукой. Мои пальцы коснулись коры, разрезав туман. Я бросил на них рассеянный взгляд и

и отшатнулся, запутавшись в висячих листьях.

Сердце затрепыхалось, как бешеное.

"Это что ещё за чёрт?" - прошептал я, и голос мой дрогнул.

Никто мне не ответил.

Тогда я внимательно изучил своё тело и едва подавил приступы рвоты.

Выскочив из-под ивы, я решил, что палка мне и даром не сдалась. Происходящее мне совсем не понравилось, и всё, что я хотел теперь - это бежать, неважно куда, хоть в туман, хоть назад в Припять, главное - заглушать панику, сдавившую грудь. Я прыгнул в воду с небольшого обрыва, чуть не поскользнувшись насмерть. Ступню тут же засосало по щиколотку. Её коснулось что-то живое. Я закричал. Я очень долго кричал.

Потом я бежал, и туман поглощал меня с каждым парсеком. Я бежал, и сгорала моя оболочка, оставляя в памяти Болота Туманов дорожку пепла. Так летит метеор навстречу планете с лазурной атмосферой - летит и рассыпается, а когда достигнет он дна, от него не останется ничего, кроме кусочка размером с кулак. Кому принадлежит этот кусочек? Мне? Нет, неправда. Он принадлежит промежутку от минус бесконечности до плюс бесконечности. Это где-то возле планеты PSR B1620−26 b. На кончике секундной стрелки. В ладошке девушки, думающей о себе в мужском роде. В груди матери, в глазах отца. На мачте Испаньолы - там, где остался след крови Джима.

О, друзья... прошу вас об одном: когда я умру, оставьте меня и дайте мне дальше жить. Иначе говоря, соберите мой прах и развейте его по видимой стороне Луны. Из дыхания моего смастерите ленты и повяжите на одинокую вербу, что растёт где-то у Моря Лета. Пойте ей сонаты Шуберта ежегодно, ежечасно, чтобы она слышала мой голос, устраивайте вокруг танцы и вакханалии. Из волос моих сделайте тончайшую паутину и повесьте на её ветви, чтобы по утрам она сияла короной драгоценной росы, а сердце моё

сердце уложите в колыбель алой розы - только там ему спать предназначено!

Я остановился и закашлялся, выплёвывая сгустки тумана, забившиеся в иссохших лёгких. Затем, скользнувши взглядом по воде, я увидел на ней едва различимые буквы:

"Франц, ты можешь прочесть меня?"

- Могу, - ответил я. - Кто ты?

"Твой Рассудок".

Я расхохотался.

- Так ты ещё существуешь? - сказал я. - А как же авария на АЭС?

"Меня не так-то просто уничтожить".

Переведя дух, я встал коленом в болото и наклонился, чтобы лучше разглядеть надписи. Мелкий почерк моего Рассудка извивался, как червячки в тушке птицы.

- Что тебе опять надо?

"Предостеречь. Нет, спасти. Тебе пора уходить. Это уже совсем не смешно, Франц. Кончай бежать от реальности - она всё равно настигнет тебя, рано или поздно. А он... он... Я думаю, без него ты вполне сможешь жить, просто вырви его личность из себя, как вырывают сорняк из земли. Это же плод твоего воображения, ты имеешь над ним полную власть. Не думай о нём, не ищи его. Забудь. Тебе просто нужно проснуться и принять..."

- А ты, значит, донельзя умная и рассудительная? - рассерженно оборвал я. - Может, ты даже объяснишь, что со мной произошло?

"А что произошло?"

- Хватит прятаться за буквами! Выйди ко мне и посмотри!

Надписи исчезли, и вечность ничего не происходило. Потом в камышах раздался шорох, качнулись крупные рогозы, и она вышла ко мне - опасливо, как волчонок.

- Фра... - начала она и вскрикнула, зажав ладонями рот. - О господи!..

- То-то же, - сказал я.

Она даже не стала отвечать. Она развернулась и бросилась обратно в камыши. Лёгкий шелест, хлюпанье шагов, прощальный образ поджатого хвостика, и вокруг меня снова стало безмолвно и пусто. "Дура, - я плюхнулся в воду, подтянул колено к груди и положил на него подбородок. - Она вообще ничего не понимает, как и те, остальные..."

Долго, отчаянно и тихо наблюдал я, как на глади мира расходятся круги, пущенные не моей рукой. Они пересекались, заплетались в спирали и дрожали в глазах, на усталых бессонных радужках. Как клейма, касались они кожи и выжигались на ней намертво. Законы физики осыпались прахом, когда я моргал: рогозы отрывались от стеблей и воспаряли вверх; где-то над головой застыло в безвременье эхо часовой кукушки в спетом "ку-ку"; вокруг меня загоралась вода, а туман принимал очертания чьих-то фигур и лиц.

Все они, проходя мимо, смотрели на меня с беспокойством, а некоторые и вовсе отшатывались, как от чумного. Я вежливо улыбался, не зная, что говорить им в ответ.

- Что это с ним? - спросил кто-то кого-то на ухо.

- Как что? - удивился кого-то. - Его же расщепило напополам, все кишки наружу!

Послышался смех. Я швырнул в них горсть грязи.

- И почему он тут сидит?

- Он не знает, что ему делать.

- Так пусть слушает Голос Рассудка. Пусть уходит. Всё равно уже поздно.

- Вон отсюда! - рявкнул я.

Фигуры перевернулись и застыли, не спеша исчезать. Их рты раскрылись в тёмных пустотных "о". Теперь вся чёртова дюжина смотрела на меня провалами глаз, за которыми угадывались барханы пыли. С дрожащими губами я привстал и плашмя ударил по воде ладонью. Оформленный туман, наконец, рассеялся, но легче мне не стало.

Отхаркивая липкий страх, я собрал себя по кусочкам и пополз дальше.