Аннотация: Пить иль не пить? Да не вопрос! Но вот незадача: если пить - то еще и с пьянки возвращаться надо. А это чревато разными сюрпризами... Но если Јлюбишь кататься - люби и саночки возить"...
Ирония судьбы,
или
С легким пивом!
Пить иль не пить? Да не вопрос!
Но вот незадача: если пить - то еще и с пьянки возвращаться надо. А это чревато разными сюрпризами...
Но если "любишь кататься - люби и саночки возить"...
Возвращаясь домой после пьянки, Валерий Ли с удивлением заметил, что луна почему-то не стоит на одном месте, как полагается, а скачет по небу из стороны в сторону. "Ну, дела, - пронеслось у него в голове, - не даром говорят: грядет эра Водолея!" При чем здесь эта самая эра, в данный момент ему ответить было бы трудно. Впрочем, поразмыслив, Валерий вывел, что определенная связь между луной и загадочным Водолеем все-таки есть: оба имеют какое-то отношение к небу.
Однако через некоторое время данная гипотеза была опровергнута: луна, как оказалось, была не только небесным явлением - совершая акробатические передвижения между прочими небесными светилами, она периодически скатывалась в лужи. От этих скатываний на улице стало совсем темно, фонари куда-то пропали, а неведомо откуда взявшиеся кусты орешниковых зарослей обступили Валерия со всех сторон тесными рядами. "Не даром говорят..." На этом его мысль остановилась. И самому Валерию пришлось остановиться, поскольку в этот момент к нему подошли со спины, приставили пистолет к правому подреберью (туда, где у большинства граждан располагается печень) и задушевным рыком предложили:
- Раздевайся, одуванчик!
Валерий испуганно вздрогнул и начал судорожно раздеваться. Хмель из головы испарился моментально. Поскольку подробных указаний ему не дали, а сам он опыта публичного стриптиза не имел, то раздевался по собственному усмотрению: снял очки, ботинки и носки, вывернул наизнанку карманы, и после этого застыл в нерешительности.
- Эй, - тычок в правое подреберье был, скорее, удивленным, нежели агрессивно-требовательным. - Ты что, ..., девственница в первую брачную ночь? Я же сказал - раздевайся!
- Может, я тебе просто сразу кошелек отдам? - дрожащим голосом предложил Валерий.
- Ты, ..., русского языка не понимаешь? - спросил бандит, практично оглядывая Валерин костюмчик от Hugo Boss.
- Понимаю, я - студент-филолог, - не к месту заметил Валерий.
- Раз филолог - так давай, ..., вперед! Ну, это, раздевайся.
- Это как? - спросил Ли, обеспокоено переступая голыми ступнями по холодной осенней земле.
- Ты, ..., мне пургу не гони!
- Да я...
- Слушай, пижон, ..., я что, ..., сам тебя должон раздевать? - словарный запас, построение фразы и манера говорить "вразвалочку" свидетельствовали о принадлежности ночного собеседника к классу тех, кто любит слушать шансон и бить интеллигенцию.
Поняв, что, если он будет медлить, то его либо застрелят, либо проткнут насквозь страшным пистолетом, Ли начал раздеваться уже по-настоящему. Он скинул свой пиджак от Hugo Boss, снял стильный галстук, стянул через голову шикарную рубашку, чуть поколебавшись и получив очередной тычок в уже занемевшее подреберье, расстегнул кожаный ремень и принялся за Hugo Boss-овские брюки. Но тут вышла заминка: два-три нервных движения - и ширинку заело.
- Ну, чего остановился?
- Дальше не идет, застряло, - Валерий облизнул пересохшие от перепуга губы.
- Ты мне еще поерничай, ...! И так с тобой задержался!
- Да я...
- Слушай, паря, ..., я ведь и рассердиться могу!
- Ой! - представив, что может случиться, если бандит РАССЕРДИТСЯ, обладавший сильным художественным воображением Валерий слабо пискнул и стал оседать назад.
- Тьфу ты, - сплюнул бандит, автоматически кидаясь поддерживать его обмякшее тело. - Эй, ты, ..., вставай!
Ли молчал, скорбно уставившись монголоидными глазами в прекрасное ночное небо. Зато откуда-то сзади из-за кустов послышался легкий шорох.
- Не встает, ..., - непонятно кому сообщил обескураженный бандит.
Тело Валерия свисало с бандита, едва не сползая в сырую траву. Ронять же подопечного на землю он не хотел, подозревая за обмороком коварный умысел: окажется красавчик за пределами непосредственной досягаемости и улизнет еще, чего доброго.
За кустами звякнуло.
- Ну, ты, ..., вставай же, - он с силой толкнул Ли, молясь в душе своим бандитским небесным покровителям, чтобы никто не увидел его в такой двусмысленной позе (со стороны они, должно быть, смотрелись весьма пикантно: тело красавчика вплотную лежало на нем, бандит поддерживал его сзади двумя руками).
Валерий икнул и заморгал глазами.
- Ну, вот и душка! - облегченно выдохнул бандит. - Продолжим, ..., наши игры!
Услышав его "подбадривания", Валерий вздрогнул и вновь закатил глаза.
- Да встанет он когда-нибудь или нет?! - в сердцах крикнул бандит, снова кидаясь поддерживать чувствительного Ли.
Бандит пребывал в полном ступоре. У него были вполне конкретные планы, и Валерин обморок сводил их на нет. А переиграть ситуацию в изменившихся условиях ему не позволяло скудное содержимое черепной коробки. Натужно размышляя, он не переставал сплевывать себе под ноги, словно это был какой-то своеобразный ритуал. После очередного плевка из-за спины послышалось покряхтывание. Это произвело неожиданный эффект: бандит подпрыгнул, изогнулся всем телом, обернулся назад и вновь подпрыгнул, на этот раз выше и увлекая за собой тело незадачливого филолога. За спиной... стояла бабка с авоськой в руке.
Поняв, что ее рассекретили, бабка запричитала жалостливым голосом:
- Слушай, касатик, не хочу вам мешать, да только мне пройти бы надо.
- ... ... ...!!! - заорал бандит.
Ли застонал. Бабка затопталась на месте:
- Да мне - что? Мне - ничего! Мне только домой надо бы...
- Да иди ты хоть домой, хоть в баню, кочерга облезлая! - перешел на более вежливый тон бандит.
- Так ведь дом-то у меня - там, - старуха боязливо ткнула в сторону скрюченным пальчиком.
- Ну?!?
- Мне, стало быть, через вас пройти надо, да неудобно как-то - не привыкла я к этим... гумму... это... сексуа... анналистам.
- Тю, дура! - легкие бандита выдали такой ультразвук, что он не выдержал и закашлялся.
Очнувшийся от этого ультразвука Ли неожиданно для самого себя поправил:
- "Гомосексуалисты" - это ругательство. Правильнее будет "гомосексуалы".
- Филолог хренов, ...! - прохрипел бандит и, поняв, что ситуация чересчур затянулась, решил не обращать внимания на глупую бабку и приказал Валерию: - Заигрался я тут с тобой! Пора кончать! Раздевайся!
В ответ раздался испуганный вскрик со стороны бабки и страшный звук, больше всего напоминающий визг поросенка, наткнувшегося на рогатину, со стороны Ли: после очередной попытки расправиться с ширинкой он прищемил себе пальцы.
- Пойду я, - пискнула бабка и плывучей поступью привидения стала продвигаться по тропинке мимо странной парочки.
- Ну, скоро ты? - проскрипел бандит, провожая ее неласковым взглядом.
- Какой нетерпеливый, - заметила бабка, очевидно, как и многие старые женщины, за годы пенсии приобретшая привычку мыслить вслух.
Это переполнило чашу терпения бандита.
- У-У-У!!! - взревел он.
- Иду, уже иду, - пролепетала бабка.
- Идет, уже идет, - повторил за ней Валерий, безуспешно пытаясь расстегнуть замок на брюках.
- Сейчас и до тебя, ..., дело дойдет, старая курица! - пообещал бандит бабке. - Вот только с этим ...-ным задохликом разберусь!
Поклявшись в душе, что с нежелательной свидетельницей познакомится поближе, но перед этим все-таки закончит, наконец, затянувшиеся дела с прежним подопечным, он решил ускорить процесс: сжимая пистолет в правой руке, левую пристроил на уровне Валериного бедра и начал помогать ему расстегивать брюки. Бабкина чаша терпения, похоже, имела тот же литрообъем, что и у бандита, и сейчас эта чаша тоже переполнилась
- Батюшки-светы! - заголосила старуха, вырываясь в спасительную полоску света от фонаря и делаясь от этого смелее и голосистее. - Товарищи люди! Граждане господа! Это что же делается?! Совсем нынешняя молодежь распоясалась! Никого не боятся! Прямо при почтенной пожилой женщине друг друга имеют! Гумус-анналисты проклятые! - экзотичное слово она выговаривала старательно, словно пробуя на вкус запретный плод.
- Дура старая! - судя по появившимся в голосе визгливым ноткам, бандит поддался-таки бабкиной истерике. - Ни хрена не понимает, ..., а туда же!
- Да что уж там понимать, анналисты проклятые! Капиталисты зажравшиеся! Девок им мало! Таперича еще и друг дружку иметь будут! А все с Запада идет, из-за занавеса этого проклятого!
- Дура! - откликался уязвленный бандит (в гомосексуализме его еще никто не обвинял). - Тоже мне нашлась - ходячая добродетель, ...! А еще с авоськой ходит - как кенгуру, все равно!
- Притащили тут свой аннализм из-за занавеса! Ополоумели все! Прямо на улице! Никого не стесняются!
- Сначала сумку себе, ..., приличную заведи! А то ходют тут всякие с авоськами, ..., жизни учат! - бандит так цеплялся за эту авоську, словно именно ее использование уравнивало в моральных правах ее обладателя и любителей содомских развлечений.
От своего праведного гнева он даже бдительность потерял и на пистолет перестал обращать внимания. Это обстоятельство напомнило измученному Валерию кадры из многочисленных голливудских фильмов, где жертва геройски изворачивается, бьет ногой по руке грабителя и захватывает пистолет, а вместе с ним и контроль над ситуацией. Валерий собрал волю в кулак, замахнулся ногой и... угодил ступней прямиком в брючный карман бандита.
- Это еще что за фокусы? - удивился тот, роняя пистолет.
Ли попробовал высвободить ногу, одновременно кидаясь к пистолету, но запутался еще больше, потерял равновесие и упал на землю, увлекая за собой бандита.
Что было потом - ведомо только ночным дýхам, обитающим в орешниковых зарослях сквера на улице Коммунистического Интернационала, да бандиту, скрывшемуся в неизвестном направлении.
Очередной обморок Валерия затянулся (а, может, ему помогли в этом), и очнулся он уже на рассвете. Один, закоченевший и мокрый от утренней росы. На затылке неведомо откуда появилась огромная шишка; в голове непрерывно гудел паровозный свисток и переливчато звенели колокола. Сглотнув скудную слюну с ржавым привкусом, Ли опустил глаза. Рядом на траве лежали пустая бутылка из-под пива, пустой Валерин кошелек и галстук. Одежды на Валерии не было.
Оценив данное прискорбное обстоятельство вкупе с тем, что на улице уже довольно светло, Ли впал в панику. Голый, мокрый, холодный, далеко и от своего дома, и от общаг, где жили знакомые. Из одежды под рукой был только галстук, который бандит оставил ему, надо полагать, демонстрируя свое чувство юмора.
Отсутствие очков давало дополнительные затруднения: мир просматривался невооруженным глазом совершенно неотчетливо, окружающие предметы раздваивались и разтраивались.
Деньги бандит, разумеется, забрал (проверив содержимое кошелька, Валерий обнаружил, что не ему не оставили ни копеечки). Но даже если бы денег не забрали, то какой сейчас от них был бы прок? Вопрос об общественном транспорте, естественно, отметался. Такси? Так до него еще добраться надо. Да и какой шофер согласится везти голого человека? Над ним будет хохотать вся улица, мамаши будут учить на его примере своих детишек, а подростки будут показывать на него пальцем и гнусно комментировать. И ни один шофер даже не остановится, чтобы подвезти бедолагу.
Из ситуации был только один выход: сидеть в холодных кустах и пропадать...
*******
Вопрос о том, пить иль не пить, Артем для себя решил давно. Положительно решил, разумеется. А как еще можно, если ты - студент, да еще и живешь в общежитии?
Но вот проблема: его организм почему-то напрочь отказывался положительно реагировать на дивную смесь, в народе именуемую ершом. Вот и сегодня, казалось бы, так хорошо все начиналось... А в конце концов что получилось?
Артем успел перетанцевать с несколькими из гостий, и сейчас ему требовалось интеллектуальное общение. Поскольку ближе всех к нему в этот момент оказался Вадик - здоровенный бугай с накачанными мышцами, Артем решил общаться с ним. Рассказывая что-то увлекательное, он обхватил Вадика руками за талию и положил голову ему на плечо. Вадик морщился и как бы невзначай пытался спихнуть с себя непрошенного собеседника. Однако Артем, похоже, под влиянием выпитого дошел уже до такой стадии невменяемости, когда "все братья - сестры" (да простят патриархи отечественного рока сей невинный плагиат).
- Мы с тобой - одной крови, ты и я... - говорил Артем в строгой уверенности в том, что говорит.
На этом основании он счел необходимым рассказать Вадику какую-то историю. История была длинной, скучной и непонятной. Артем все время путался в каких-то названиях и экзотичных именах и первый начинал смеяться над шутками сомнительного качества.
Желая отделаться от Артема, Вадик начал время от времени подливать пиво в его стакан с водкой. От такого коктейля Артем совсем потерял контроль над ситуацией. В голове нестройным хором пели канарейки и какие-то неведомые птицы. К концу вечера канарейки распоясались до такой степени, что Артем перестал слышать, о чем именно разговаривают за столом.
Между тем, в комнате творился настоящий бардак. Студенты радовались жизни по Градскому ("шампанское под картошку") и красовались друг перед другом по Грибоедову ("смесь французского с нижегородским"). В одном углу с умными лицами говорили о поэзии французского Рембо, в другом - о драках голливудского Рембо; кто-то философствовал о судьбе русского рока, кто-то - о судьбе и роке с точки зрения гадалок. Майк со своей подружкой уединились в укромном уголке (ну, насколько это возможно в маленькой обжащной комнате, в которой скопилось человек пятнадцать выпивающих. Дюша, время от времени обращаясь за подтверждением к Сержику и подливая спиртное, пророчествовал о легитимизации, конъюнктуризации и примитивизации российской рок-музыки с последующим ее вымиранием.
Пьяный гул голосов и прочих звуков нарушался отчаянным воем старенького пылесоса. Это свирепствовал Толик. Дело в том, что в пьяном состоянии Толика частенько прибивало на подвиги на почве домашнего хозяйства. В три часа ночи он хватал пылесос и с диким ревом пылесосил комнату. И вот тут наступала стадия "залипания": Толик просто не мог оторваться от того, что делал. Он стоял на одном месте и туда-сюда возил трубой от пылесоса по бедной ковровой дорожке, тупо уставившись взглядом в одну точку. Все жизненные процессы в его организме замирали, сил хватало только на то, чтобы продолжать двигать рукой по одной и той же траектории. Если в его затуманенном сознании оставался хоть один светлый уголок, к Толику приходило какое-то неуютное ощущение того, что "что-то не так". И тогда он кричал деревянным голосом на всю комнату: "Ва-а-а-аська! Я зали-ип!" - "Я са-ам зали-ип!" - отвечал ему другой деревянный голос из другого конца комнаты, где его сосед Васька откручивал и закручивал одну и ту же гайку от радиоприемника.
От такого гула, смешанного с алкогольными переживаниями, у Артема поднялось давление. Тогда он направился понижать свое давление в душ, где чуть не утонул. После того, как друзья спасли его, Артем впал в транс и перестал реагировать на внешние раздражители. Неестественно радостное возбуждение Артема сменилось упадком сил.
Отчаявшиеся собутыльники вызвали "скорую помощь". Та прибыла через какие-то четыре часа.
Кое-как, мелкими перебежками добравшись до пятого этажа через лужи, оставленные местной собакой на лестнице, и мусор, самопроизвольно вываливающийся из распахнутых пастей мусоропровода, молоденькая докторша попала, наконец, в нужную секцию.
Там в коридоре, прямо на полу возле умывальника, сидела, равномерно покачиваясь из стороны в сторону, зеленоволосая девочка. Ее руки, ноги и шея были сплошь увешены разноцветными "фенечками", а на майке на фоне кривляющихся рож и порнографических изгибов было выведено "Sex Pistols". Рядом сидел мальчик монголоидного глазоразреза и меланхолично наигрывал на флейте. Чуть дальше из-за сизого дыма виднелись еще какие-то тела; слышались разговоры о Кришнах и Вивеканандах.
- А вы знаете, - с восторгом рассказывал длинноволосый парень в кичливой набедренной повязке с надписью "Comon Baby Late My Fare", - один общажный глотарь как-то двинул по вене, закинулся по самое не хочу, и преспокойненько направился на лекции в универ.
- Вау!
- Кайф!
- Я торчу! - начала реагировать публика.
- Ну, вот, - продолжал длинноволосый. - Как этот глотарь добирался туда - неизвестно, но на следующий день он обнаружил себя в отделении милиции другого города!
- Как это?
- Да неужели?
- Клево! - обрадовались за глотаря невидимые за дымом собеседники.
- За пятьсот километров от нашего города! - удовлетворенно продолжал длинноволосый.
- И что же было дальше?
- Ну, а дальше он отсидел неизвестно за что пятнадцать суток, потом кое-как автостопом добрался до родного города, после чего решил окончательно завязать с наркотиками.
- Фи!
- Да ну...
- Своим морализаторством весь рассказ испортил, - начали морщиться сидящие под раковиной.
- Ну, а что я сделаю, - стал оправдываться длинноволосый, - если так оно и было?
- А вот другой нарк, - ожил монгол, отложив в сторону свою флейту, - как-то мазал белого, нализался стэмпов и направился на прогулку по ночным улицам.
- Романтик! - съехидничала зеленоволосая.
- Ага... При этом сам он утверждал потом, что гулял по бульварам Парижа и даже поднимался на Эйфелеву башню. Откуда его и сняли - слава Аллаху, вовремя.
- А обратно домой он как добирался? - поинтересовались откуда-то из-под раковины.
- Обратно до общаги он добрался без приключений, - монгол вновь схватился за свою флейту.
- Это по парижским-то улицам - и без приключений? - удивилась зеленоволосая.
Принюхавшись, докторша учуяла специфический сладковато-приторный запах. Это переполнило чашу терпения медработницы. Она без стука ворвалась в нужную комнату, споткнулась о ящик из-под пивных бутылок и резко выкрикнула с порога:
- Где больной?
- Да вот же он, - оторопело отозвалась одна из девочек, страстно обнимавшая пивную бутылку.
- Да как вы только смеете вызывать врача?!! - взвизгнула докторша.
В недоумении ни один из собутыльников не мог вымолвить ни слова.
- Меня люди ждут, а я тут на студентов время трачу, - с этими словами взбешенная эскулапша покинула общежитие.
*******
Нет, ну, кому как, а некоторых после пьянки тянет на подвиги. И не банальные подвиги на любовной почве, а...
Ну, начнем по порядку. Пиво - пивом, водка - водкой, а Тамаре с Александрой хотелось попробовать и травку: интересно было почувствовать нечто ирреальное в духе Кастанеды, побродить по мистическим сферам и т.п. Да вот все как-то не получалось. Их интеллигентный опрятный вид пай-девочек отталкивал заядлых курильщиков дурмана. А к тем, кому на все наплевать, они сами боялись подходить с просьбой поделиться опытом и травой.
Но на сегодняшней пьянке им, наконец-то, повезло: нашелся некий Петька - Тамарин поклонник и по совместительству однокурсник - который согласился найти для них заветное курево. Место проживания у него для планов девчонок было весьма подходящим: район Черемошники, известный всему городу как рассадник наркоманов, пьяниц, хулиганов и прочих личностей, ранее называемых маргиналами, а ныне занявших прочное место на лестнице социальной структуры. В Черемошниках можно было запросто купить траву и тут же ее выкурить. На второе девчонки решиться не могли (уж больно плохой славой пользовался район), однако за покупкой пошли, оставив остальных собутыльников наедине с пустыми пивными бутылками.
Весь вечер они проползали по черемошниковским сугробам, сопровождаемые верным гидом. Однако все предполагаемые продавцы травы им отказывали. "Почем опиум для народа?" - с воодушевлением спрашивали девицы. "Да что вы, ребята, я сам здесь впервой", - не столь хрестоматийно, но в такт им отвечали аборигены. "Это ваши цивильные шубки их отпугивают, - рассуждал их проводник, - они вас за милицию принимают". Наконец, одна цыганка смилостивилась и продала им нечто, насыпанное в спичечный коробок.
Трясясь в трамвае по пути домой, девчонки со страхом косились на своего приятеля, с залихватским видом бывалого парня державшего под курткой свою добычу. Все мужчины вокруг казались им милиционерами, закаленными в борьбе с потребителями наркотиков. От страха подруг потряхивало и корежило лучше всякой травы. Внутреннему взору уже представлялось пленение доблестными "ментальными" ребятами (то бишь милиционерами), допросы с особым пристрастием, а там - не жди, дескать, меня, мама, хорошего сына...
Замерзшие и уставшие после переживаний и пробежек по холодным улицам, они вернулись домой и сразу решили пуститься во все тяжкие. Во-первых, не стали есть. "На голодный желудок круче идет", - с видом знатока сообщил Петька. Первый косяк он сам раскурил со снисходительной улыбкой бывалого наркомана. Дальше девицы, робея, последовали его примеру, пытаясь держать косяки в руках одновременно профессионально и изящно. Сделав первый же вдох, обе они, как по команде, закрыли глаза, как будто параллельные миры тут же должны были ворваться в головы и закружить, унести...
Однако ничего не происходило. "Ну, как?" - с надеждой спросил Петька. Синхронно открыв глаза, подруги признались, что эффекта пока нет. "Вы не затягиваетесь", - укорил их Петька. Ага, ну, теперь-то они знают, что делать, и долгожданная радость общения с потусторонними мирами их настигнет. Затянулись как следует. Первый, второй, третий раз. Потом курили, практически не останавливаясь, довольно долго. Кайфа не наступало. По команде своего "тренера" девчонки выполнили весь немыслимый комплекс упражнений начинающего травокурильщика: приседали, делали из косяков "паровозик", даже бегали вверх-вниз по лестницам в надежде устать и дойти, наконец, до ожидаемой кондиции...
В восприятии мира ничего не менялось. Даже "на хи-хи" не прибивало. Только есть захотелось еще больше. Что вполне понятно: не ели они, почитай, уже около двенадцати часов. "Наверное, трава плохая попалась, - с сожалением подвел итог Петька, - или вы - слишком крутые и вас ничто не берет, прямо море по колено". Так их наркотическое совращение и не состоялось.
*******
"О, нет! Нет! Нет!! Не-е-е-т!!! Только не это! Только не со мной!!! О-о-о-о!!!" - кричало все ее естество. Нет, нет, вот сейчас она закроет глаза, а когда снова их откроет, вокруг будет все по-другому - ЕЕ потолок, ЕЕ комната, ЕЕ постель, черт возьми!!!
Ан нет, такой трюк не проходит. Реальность явно не желала играть по ее правилам. Какой ужас...
Хуже просто не бывает...
Катастрофа...
И вправду неприятно для такой скромной, благовоспитанной девушки просыпаться утром в одной постели с незнакомцем. Как это она сюда попала? Они выпивали... Ну и что? Уж кто-кто, а она-то свою норму знает... К тому же, и в самом распьянющем состоянии она никогда бы не то, что позволить себе, но даже и подумать не могла бы о том, чтобы... В этот момент спящий рядом перевернулся на спину, и внутренние вопли перешли в отчаянный стон: она поняла, кто это.
Ну почему, почему именно я?
И именно сейчас?
И уж если это случилось - то именно с ним?
Голова болела так, что даже глотать было больно, веки двумя тяжелыми кирпичами нависали над глазами, а во рту был такой привкус, словно накануне она накачивалась ацетоном и закусывала ржавыми гвоздями. Вдобавок еще желудок не знал, в какой точке организма ему, бедненькому, приютиться, и скакал с одного места на другое. Но физические проблемы меркли перед проблемами нравственными. Спастись от позора можно было, лишь незаметно удрав от свидетеля ее падения, чтобы потом сделать вид, что ничего и не было. Мол, знать не знаю, ведать не ведаю, о чем это Вы... Катюша потихоньку спустила на пол ноги, боясь зашуметь, двумя пальчиками отодвинула от себя одеяло и... оглушительно скрипнула кроватной пружиной. Вот как раз именно этого для полного счастья и не хватало!
- Доброе утро, сударыня, - поприветствовал ее Леха, сладко потягиваясь после сна.
Катюша издала такой звук, словно подавилась косточкой от персика особо крупного размера.
- С тобой все в порядке? - задал Леха сакраментальный вопрос, поудобнее располагаясь на подушке.
Какой там - "в порядке"?! Никогда в жизни она не испытывала таких моральных мучений!
- Как это меня угораздило? - выговорила, наконец, Катюша.
- Да ладно тебе... - судя по незамысловатому тексту, где-то в глубине души Леха и сам был в некотором смущении.
- А... - она хотела уточнить некоторые подробности минувшей ночи, которые терзали ее больше всего, но сама постановка вопроса была настолько ужасной, что вопрос повис в воздухе.
Впрочем, Леха догадался. Поняв ее страдания, он великодушно улыбнулся и даже попытался ее утешить:
- Не волнуйся - всю ночь ты проспала, как миленькая.
- В каком смысле? - глупо спросила она.
- Да не было никакого секса, не было, - уже более прямо высказался Леха. - Ты так быстро вырубилась, что... А я ведь - не насильник какой-нибудь.
- Ну, а почему, собственно..?
- Почему ты - в моей постели? - услужливо подсказал Леха.
Катюша брезгливо сморщилась.
- Уж извините, других койко-мест в моей берлоге не наблюдается. А на полу спать холодно. И грязно.
Вслед за ним Катюша послушно обвела взглядом захламленное жилище. Действительно, кроме как на кровати, которую они поделили этой ночью, спать было негде.
Везде хлопьями лежала пыль и был раскидан всякий хлам - на окнах, на стульях, на столе и на полу. Собственно, столом, двумя стульями и кроватью дело и ограничивалось - больше мебели в комнате не было. Зато было много замызганных книжек, грязных пепельниц, сигаретных пачек и аудиокассет. На полу валялись пустые бутылки, на стульях валялась одежда, из-под кровати выглядывали носки.
На стене висел фотомонтаж, который при других обстоятельствах Катюша и сама рассмотрела бы более пристально: Леха обнимается с Джимми Хендриксом, Леха играет на барабанах за спиной у Марка Нопфлера, Леха увлеченно целуется с Джанис Джоплин, Леха показывает неприличный жест Майклу Джексону, Леха дергает за бороду Роберта Фриппа и, наконец, Леха сидит на плечах у Бориса Гребенщикова. Последняя "фотография" выглядела особенно достоверно. При этом лицо у Гребенщикова было мистериально-вдохновленным, а Леха выглядел слегка обескураженным (Как это я здесь оказался? Куда только не занесут наркотические глюки!).
- А как... каким ветром меня вообще сюда занесло?
- Это не ветром, а моими руками тебя сюда занесло, - ухмыльнулся Леха. Видя, как стремительно она от него отодвигается, он добавил: - Я провожал тебя после пьянки до дому, а по дороге ты отключилась. Не бросать же было тебя на улице, да еще в таком состоянии! Или лужа под забором вызывает у тебя больше доверия, чем я?
- У тебя была другая возможность, - Катюша попробовала возмутиться, но напряжение голосовых связок странным образом усилило головную боль.
- Да? И какая же?
- Самая простая, - она перешла на свистящий шепот, отчего слова зазвучали интригующе, - ты мог просто привести меня домой! Не к себе домой, а ко мне!
- Ты не сказала мне свой адрес! - невозмутимо парировал Леха.
Катюша обескуражено посмотрела на него. Не сказала? Но неужели ничего нельзя было придумать? В конце концов, Леха знал, что она - студентка философского факультета, мог бы привести ее в соответствующее общежитие. Или, в крайнем случае, оставить спать у именинницы - все лучше, чем делить одну кровать с этим... Да, кстати, а где были остальные участники пьянки?
Леха прочел в ее глазах упрек и, кажется, немного устыдился. Во всяком случае, в его лице что-то дрогнуло.
- Ну, ладно, - пробормотал он. - Я же не знал, что ты отрубишься так быстро и так надолго... Я думал, все будет по-другому...
- Это как же?
- Вопрос риторический... - тут он улыбнулся так широко, что Катюша поняла, что означает выражение "рот до ушей".
- Негодяй! - детским голоском крикнула она, вскочила с кровати и побежала к двери.
- Можешь бутылочку пива с собой захватить, там еще осталась одна после вчерашнего, - напутствовал добрый Леха.
Так и закончились эти истории. Конечно, после нее были многие другие. Ведь с теми, кто учится в университете, да к тому же еще живет в общежитии, обязательно происходят разные интересные истории - немного смешные, немного печальные. Так было и с нашими героями. А потом...
А вообще-то рассказ написан, что называется, по мотивам двух моих романов.