|
|
||
Повесть о предполагаемой русской революции. | ||
только в дорожной пыли.
("Искания Солнца" Аль-Муфийа 1151 г.)
Вместо предисловия
На берегу реки стоял небольшой городок. В нем было две школы, одна больница и три отделения милиции. Самое большое здание в городе было в четыре этажа и называлось Горсовет.
Сразу же за городом начинался дремучий лес, незаметно переходящий в болото. Местные жители называли это место Неизведанные Топи. Ходила легенда, что в далеком XIII веке в лес зашел отряд рыцарей и не вышел оттуда. Еще в этих же топях был некогда монастырь, после разорения которого в нехорошее для Города время, дорога через это темное место заросла бурьяном и разрыв-травой и стала почти неразличима.
На главной площади, находившейся на пересечении двух единственных улиц, стоял памятник, порядком, засиженный голубями. На этой же площади находилось здание железнодорожного вокзала, куда раз в сутки приходил поезд, следующий по пути в Большой Город.
Между Лесом и Городом, на невысоком холме, стоял деревянный бревенчатый домик, пышно обвитый диким виноградом с южной стороны. В нем жил старый учитель биологии - Фома Григорьевич Лукин. Жена его умерла много лет назад, дети выросли и уехали в Большой Город, так что жил он совершенно один. Когда-то, в далекой юности, у Фомы был друг. Пришло время, и друг предал его. В этот же день Фома поймал сачком бабочку и пришпилил ее тонкой длинной иглой к куску дерева, под стекло. С тех пор, когда Фома терял человека, он приобретал бабочку, и к старости все стены его комнатки, покрылись прозрачными коробками с бабочками. На письменном столе, в тяжелой старинной рамке, стояла желтая фотографическая карточка, на которой была девушка лет восемнадцати.
Еще у него в избушке была гостиная, которая с годами превратилась в библиотеку, и крохотная кухонька, где долгими зимними вечерами он любил беседовать с единственным своим приятелем в Городе - Афанасием.
Афанасий преподавал тридцать семь лет историю в той же школе, что и Фома, но по складу ума был скорее философ, чем историк.
Вообще, со стороны они здорово напоминали гномов: оба невысокого роста, с длинными бородами, за огромным самоваром, неспокойно ведущим себя на широком дубовом столе.
Афанасий очень любил спорить. Он доказывал, что история не терпит сослагательного наклонения, что все люди, изначально, рождены добрыми, а искусство только тогда искусство, когда оно направлено к Богу... Фома слушал его с полуулыбкой, прихлебывая крепкий чай с молоком, и крайне редко поправлял.
Предметом тайной зависти Фомы была бабочка, врученная много лет назад Афанасию на заседании Общества Изучения Стран Азии и Африки. Бабочка эта вполне могла бы явиться достойным завершением коллекции, но Афанасий ни за что не хотел расставаться с редким экземпляром Salamis Temora, привезенным с далекого Борнео.
Родственников у Афанасия тоже не было. Была жена, но в те годы он всерьез пытался заниматься наукой, и жена предложила ему на выбор: или она, или наука, Афанасий, тяжело вздохнув, выбрал второе. Она ушла к передовику производства комбайнеру Терентию Глушко, родила ему четверых детей и мирно почила в бозе в возрасте шестидесяти пяти лет от ожирения. Еще у Афанасия был сын, но он уже очень давно ушел в Неизведанные Топи и не вернулся оттуда.
Афанасий тоже жил на окраине города, но в современном блочном двухэтажном доме, населенном работниками общепита и парикмахерами. У него была отдельная однокомнатная квартира, заставленная от пола до потолка стеллажами с книгами, альбомами по искусству, старыми журналами... У окна стоял письменный стол, вечно заваленный исписанными от руки листками и папками с перепечатанным текстом книги, посвященной истории родного края. К работе над ней Фома относился скептически.
Когда кто-нибудь входил к Афанасию, то в квартире сразу же поднимался комнатный ураган, увлекавший все разрозненные листы со стола на пол.
2.
Однажды утром Фома услышал по радио, что началась война с соседним государством, совершившим ряд нападений на наиболее значимые приграничные объекты нашей страны. Сразу же после информационной части радиопрограммы прозвучала речь Всенародно любимого, призывавшая к "мужественному отпору" и "народному единению".
Через полчаса примчался запыхавшийся Афанасий с последними новостями и с остатками гречневой крупы в бороде. Он взволнованно сообщил что у местного военкомата стоит колонна грузовиков и идет полным ходом набор добровольцев для отправки на фронт. Фома неспешно позавтракал и, попив чаю вместе с Афанасием, согласился пойти посмотреть это необычное зрелище.
По пути Афанасий бурно обсуждал внешнеполитические предпосылки этой компании и высказывал ряд своих предположений по поводу грядущих боевых операций. Фома с некой грустью смотрел на своего друга, но потом снова углубился в размышления.
Город вокруг них превращался в Вавилон в момент наделения людей различными языками. Повсюду были развешаны флаги, а на Площади, где коротко остриженные мальчики уже садились в грузовики, глава местного органа управления, надсаживая голос, вещал о важности происходящего в старенький мегафон, стоя на балконе. Перед Горсоветом собрался импровизированный митинг с истерично-яркими транспарантами и базарно развивающимися знаменами, под которыми стояли наиболее оперативно среагировавшие сторонники Правителя и Верховного Главнокомандующего.
Патриотизм конденсировался в душных квартирах, потом выплескивался
сильным потоком на улицу, устремляясь широкой струей на главную площадь, соединяясь с различными по размеру, но едиными по направлению другими ручейками народного единства. Ничто не могло остановить эту прорвавшуюся людскую плотину, постепенно наводнявшую своим содержимым городские улицы.
Фома, и раньше не любивший больших скоплений людей, на этой дурно
пахнущей площади чувствовал себя с каждой минутой все неуютнее. Стоял приятный майский день. Ослепительно светило солнце, ветер лениво трогал листья кленов, произраставших в соседнем сквере под заботливым надзором местной полиции.
При начале очередного монолога Афанасия, Фома сердито оборвал его, сказав, что все происходящее не более чем неудачный гротеск, и ему тем более обидно видеть в нем своего друга. Афанасий надулся и замолчал.
Между тем на город из-за горизонта надвинулась черно-серая туча, неожиданно для демонстрантов и мобилизующихся без предварительного предупреждения грянул гром.
Оркестр нестройно замолчал, большинство участников митинга побежали прятаться в соседние подъезды. По водосточной канаве потек ярко красный ручеек, вытекавший из лужи, куда упал оброненный кем-то яркий транспарант с громким призывом.
3.
Вечером того же дня Афанасий сидел в сквере и читал газету. Неожиданно налетевший ветер вырвал у него из рук неуклюжий листок, понес по влажной аллее и выбросил в огромную мутную лужу, называемую по старой памяти - Прудом. Афанасий вскочил, но, увидев, что печатный орган не спасти огорченно уселся опять на скамейку.
В конце аллеи показался человек, одетый, кроме всего прочего, в широкий черный балахон. Афанасию показалось, что незнакомец, поравнявшись, пристально посмотрел ему в лицо, но тут же, внезапно отшатнувшись, резко прибавил шагу. На улицах никого не было, ветер гнал бумажный мусор к окраинам, и на соседней улице уже зажглись первые фонари, вокруг которых начинали свое ночное собрание комары, танцевавшие под качающимся электрическим светом.
Когда Афанасий зашел к Фоме, тот рассматривал в лупу какой-то экземпляр своей коллекции. Фома приветствовал его, как ни в чем не бывало, и снова они пили обжигающий чай на отполированном локтями столе, снова беседовали о жизни, истории и о многом-многом другом.
4.
На следующий день была суббота. В этот день Фома решил сходить к одному своему новому знакомому. Никандр Филиппович Боликасов жил в той части Города, которая плавно переходила в деревню, и преподавал в той же школе, что и Фома с Афанасием. Он преподавал недавно введенную Педагогическим Советом дисциплину - Закон Божий. В этом районе Города во дворах разводили кур, в палисадниках под окнами встречались грядки, а чуть подальше, где начинались сарайчики и другие подсобные строения, густо пахло навозом и гнилью. Чтобы попасть в эту часть города, нужно было пройти через Рощу Тружеников, за которой и начиналась эта полудеревенская оконечность Города.
Фома уже пересекал лужок, когда, он почувствовал, как у него закружилась голова, и он мягко плюхнулся на мягкий стог сена. Упав, Фома не испугался, а скорее удивился, потому что земля подпрыгнула под ним еще раз, и сильный порыв ветра скинул с его головы войлочную шляпу. Не оставалось никаких сомнений: это было самое настоящее землетрясение, по странной прихоти природы посетившее эти места. Ветер быстро ослаб, а небо ничем не показало наличие тектонического катаклизма.
Фома скорее вскочил и побежал в Город, где, судя по всему, начиналось столпотворение, потому как несколько блочных домов, не рассчитанных на подобные природные явления, рухнули. Над Городом стояло огромное облако пыли, а за околицей истошно лаяли собаки.
Этим же вечером у Афанасия собралась небольшая компания, состоявшая из Фомы, Никандра Филипповича Боликасова и хранителя местной достопримечательности, церкви Иоанна Богослова ХIII века, недействующей уже много лет Иван Петрович Худосов, который и начал разговор.
- Я уже много лет работаю хранителем нашего музея, но тут совсем недавно произошел со мной удивительный случай. Есть у нас в собрании картина художника Р.С. - известного "живописобойца", как он сам себя называл. Написана она была на старой доске от иконы, с полями и шпонами позади. И вот тебе незадача: прихожу позавчера на работу и вижу, как на моих глазах краска чуть осыпается, а оттуда другое изображение проступает. Вроде рука показалась, с трубой.
Никандр Филиппович в нерешительности почесал подбородок и спросил, адресовав свой вопрос скорее себе в бороду, чем Ивану Петровичу: "Может, это и к лучшему, а то ну его, живописобойца этого? Больно страшный он."
- Да оно это ладно, только часть, а то вчера я прихожу и полкартины на полу улицезреваю, - продолжал Иван Петрович, - и вижу под изображением ангела, летящего, с трубой и людей всяких на тронах.
- А вчера с театра боевых действий раненых привезли, - неожиданно брякнул Афанасий.
Тут все набросились на него, доказывая бессмысленность этой войны, ругая политиков, генералов, народ за равнодушие... Фоме даже жалко стало Афанасия.
Разошлись все рано, потому что с утра всем, кроме Ивана Петровича Худосова, надо был в школу.
5.
В тот день Фома проснулся в 5 часов утра. Обычно он вставал в 6, но тут что-то подняло его на час раньше. Стояло ослепительное августовское утро. Молодой свет блестел в стеклах домов, деревья лениво подергивали листьями. Погода была довольно прохладная.
Фома вышел на крыльцо и взглянул на небо. Небо было ярко-синего цвета, только с Запада ползла тучка, не предвещавшая серьезной перемены погоды. Фома пошел в кабинет собрать раскиданные сквозняком листки, потом начал подметать... его привлек некий тихий шум, не слышимый, но ощущаемый.
На еще спящий город падал снег. Описывая немыслимые движения, снежинки летели к своей явной гибели, то описывая круги в воздухе, то ровно скользя в серый сумрак земли. Казалось, что у каждой снежинки есть своя, заранее спланированная траектория, которой она неукоснительно следует. Многие, не долетев до земли, таяли в воздухе, оставляя витиеватый завиток пара, другие, достигшие почвы, медленно прели и таяли, теряя свое драгоценное кружево под ярким солнцем.
Фома долго зачарованно смотрел на удивительное зрелище, не в силах оторвать взгляд от этого действа. Внезапно, туча дернулась, и увлекаемая порывом ветра, начала стремительно перемещаться на восток, как бы осмотрев весь Город.
Город между тем медленно просыпался. В окнах затрепетали занавески, дворы заполнились утренним хлопаньем подъездных дверей, по улицам заспешили люди, а в избушках на окраине воскрес вечерний дым.
Фома продолжал стоять на крыльце, размышляя, что все эти люди и не подозревают, какое представление увидели бы, проснись они на час раньше.
6.
Прошло несколько дней. Как-то утром Фома почувствовал легкое недомогание. К вечеру на глаза тяжело навалились веки, в голове появилась зудящая, ноющая боль, и Фома слег. Ухаживал за ним, конечно, Афанасий, приносивший едко пахнущие лекарства и малиновое варенье, заготовленное им еще в прошлом году. А Фома с каждым днем все больше и больше проваливался в какой-то только ему одному ведомый мир образов и ощущений.
Рисунок ковра на полу превращался в клубок змей, беспорядочно снующих во всех углах комнаты. Фома как прилежный энтомоло, пытался понять их расцветку, но как только он ловил какую-нибудь из них взглядом, они растворялись, оставляя желтую тень на сетчатой оболочке глаза. Подсчету змей и ящерок непременно мешало и одеяло, душившее Фому и наваливавшееся своим мягким объятием на его грудь, борьба с которым отнимала все силы. Паркет в коридоре выкладывался в произвольный рисунок, постоянно меняющийся. Рисунок фактуры деревянных планочек мог, внезапно, отъединившись от пола, заплясать на потолке, а потом снова грянуться об пол и остаться призрачно неподвижным до вечера. Тонкий край кружки оказывался мягким и необычайно толстым, стоило Фоме прикоснуться к нему сухими губами. Раскрытый секретер не скрывал своего расположения к больному, оскаливаясь рядами пузырьков и ампул на извивающихся уже повсюду темно-красных и коричневых тварей, порожденных, весьма вероятно, все тем же паркетом.
Фома знал, что через равные промежутки времени некий белый полупрозрачный призрак колол его коротким стеклянным кинжалом, вызывая невыносимую боль во всех членах.
К ночи начинался бой между книжными стеллажами и гладкой стеной с дверным косяком во главе, оказывающимся всегда на передовой. Выгибаясь упругим остовом, стеллажи бросались на белую поверхность обоев, и каждый раз разбивались о четкий прямоугольник двери. Зеркало при этом играло роль третейского судьи, усмиряя враждующих своим всегда безупречным отражением. Явь незаметно переходила в сон и так же незаметно выныривала, оставляя за собой мутный след головной боли. Казалось, наступает улучшение, но к вечеру опять начинался бред, и опять колющее оружие медсестры впивалось в тело Фомы.
Его сны наводнялись огромными немыслимой расцветки бабочками, монстрами из школьного учебника, эволюционирующими по несколько раз за ночь, бывшими учениками. Только под утро злобный дух недуга, терзавшего Фому отпускал свою жертву, даруя спасительный предутренний сон.
7.
Фома проснулся от яркого света, льющегося к нему в комнату через раскрытое настежь окно. Свет заливал весь домик, играя на отполированной поверхности усмирившейся, наконец, мебели, вытанцовывая на чистой поверхности зеркала невиданные узоры. Эта ослепительность заливала все, не оставляя пространства, свободного от танца этого льющегося отовсюду мягкого тепла.
Фома обратил внимание, что прямо у него на одеяле, на полу и даже на подоконнике лежат стеклянные брызги - осколки его кляссеров от бабочек. Он спокойно встал и направился к двери, по пути к которой на стеллаже с книгами по искусству сидел, подрагивая черно-серыми крылышками, редчайший экземпляр Papilio Maackii, как бы ожидая, когда же, наконец Фома выйдет из своего дома, чтобы вылететь с ним вместе из дома.
Из города, наперерез через поле с полевыми цветами шел Афанасий со своим сыном. По давно нехоженой дороге, ведущей из Неизведанных Топей в город, пылил отряд порядком запачканных рыцарей.
Фома взглянул на небо, обнимающее своим лазурным светом все: и кроны деревьев, и высокие антенны на домах, парящее над его родным Городом, питающее и оберегающее всех живущих под этим сводом и заметил, что у линии горизонта краешек этого самого неба начал медленно сворачиваться в свиток.
Войско могущественное погибнет,
Дерево крепкое сломается,
Мягкое и слабое - спутники жизни,
Твердое и сильное - спутники смерти.
ЛАО-ДЗЫ
В классе было тихо. Октябрята прилежно обводили буквы и слога в прописях, со стены на них покровительственно взирал вечно настороженный чёрно-белый Ленин. Напротив входной двери на стенде висел плакат, на котором Дядя Сэм, похожий на клоуна в предпенсионном возрасте с улыбкой завуча, делал инъекцию политической карте мира. На шприце грязно-красными буквами было написано "американская демократия". Повсюду царствовал казённый запах мастики для паркета.
В коридоре послышались шаги, всхлипы, дверь распахнулась, и в класс забежала пионерка из совета дружины школы. Лицо её было залито слезами, белые банты подрагивали вслед за рыданиями. От сквозняка плакатик ожил и начал еле заметно подрагивать.
- А вы знаете, знаете... Леонид Ильич... Леонид Ильич... у-у-у-мер, - запричитала она в голос.
Класс онемел. Было слышно, как льётся вода из женского туалета в противоположной части коридора. Преподавательница подошла к старшекласснице, молча обняла её за плечи и повела в учительскую. Гробовую тишину в школе разрезал звонок. Дети молча оделись и быстро ушли домой. Занятия возобновились только через четыре дня. В стране начались траурные мероприятия.
* * *
По грязному, заплеванному асфальту, мимо бесконечного множества палаток и "пунктов обмена СКВ" шли двое ребят. Старшему было на вид лет пятнадцать. В короткой кожаной куртке, индийских джинсах, в синих кроссовках с тремя белыми полосками он выглядел неприлично модно одетым в свои молодые года. Младшему, в замотанных изолентой очках, было лет двенадцать-тринадцать. Одет был скромно: олимпийка с эмблемой Олимпиады-80, старые, от прошлогодней школьной формы, брюки и синие вьетнамские кеды, порядком повидавшие за неполный учебный год. У обоих были одинаковые спортивные сумки с надписью "Карате-Клуб-72".
Из пахнущей мочой подворотни появилась группа шпаны. Они лениво попивали пиво из жестяного бидона и обменивались короткими фразами по мере приближения к ребятам со спортивными сумками. Шли вразвалку, толкая пешеходов, иногда оскаливаясь друг на друга для произведения внешнего эффекта на окружающих. Редкие прохожие старались не глядеть на молодых накачанных подростков, всех как один в клетчатых брюках "клёш" и тяжёлых солдатских ботинках, которые на дворовом жаргоне назывались "эксперименталки".
Встреча с такими личностями могла в самом лучшем случае грозить моральной травмой, в худшем - тяжелым увечьем на всю жизнь.
- Салют советскому спорту, - угрюмо приветствовал мальчишек самый высокий из группы "клетчатых", - вот они - наши два брата-дерьмократа.
Остальные члены команды подобострастно подхихикивали над приветствием старшого.
- Видать со всесоюзного соревнования по академической ёбле идём? И как, берут туда с таким нерусским именем, как у тебя, а, малой? Может, тебя твой брат, Серый, по блату проволок? - произнося это приветствие, вся процессия закрыла "спортсменов" кольцом от внешнего мира, любопытных взглядов сторонних людей, продавцов палаток. Мимо прошли двое милиционеров, быстро переглянулись, один полушёпотом сказал: "Не лезь, Рустам, сами разберутся".
- Генрих, молчи, - ровным голосом произнёс старший из братьев.
- Правильно-правильно, не залупайся, когда тебе старшие дело говорят, - прибавил долговязый, - деньги, шмотки давай посмотрим ваши. Как в революцию говорили - "экспроприация".
- Иди-ка ты на хуй, Ветер, - спокойно проговорил Серый, - брата тронешь, тебя Диман инвалидом сделает, он вчера из армии пришёл. Таких, как ты, в говно два года утрамбовывал, пока ты гоп-стоп на Пушке практиковал.
- Диман твой далеко, а мы тут. Пошли, отойдем в уголок, - осклабился старшой.
- Привет местной гопоте, - из той же подворотни, только что выпустившей группу качков, вышел молодой парень в тренировочных штанах, засаленной нижней майке, домашних тапочках на босу ногу. Росту он был невысокого, руками при ходьбе не размахивал, при разговоре имел привычку говорить тише общего тембра беседы. - Давай съёбывай вместе со своими пэтэушниками фраеров неместных гонять. Тут тебе ни хуя, кроме лишнего фингала, не светит. А вы, - обратился он к двум окаменевшим мальчишкам, - двигайте живо до хаты.
- А-а-а-а, Копыто из армии вернулся, - старшой явно занервничал, но авторитет при своих бойцах терять было нельзя, - ну, ты, говорят, теперь орденоносец, бля? Медальку-то покажешь, а то общественность ждет своих героев, воинов-интернационалистов.
Диман молча поднял с газона черенок от лопаты с прилипшими прошлогодними листьями и резко прибавил шагу. Лицо у него при этом стало пепельно-серым...
После короткой и довольно жестокой драки наблюдавший издали за происходящим милицейский патруль забрал трёх окровавленных подростков в клетчатых брюках и босого Димана в отделение. Составили протокол, под которым так никто и не расписался, и отпустили на четвёртые сутки всех задержанных домой. Держали их всё это время в одной камере, наблюдая всем отделом, как происходит там распределение еды и пищи, которую нарочно давали в одной на всех посуде, чтобы лишний раз понаблюдать всем отделом гладиаторские бои без правил.
- Сами друг дружку поубивают, - глубокомысленно сопровождал наблюдение начальник патрульно-постовой службы района, подполковник Павлюченко, - надо только, малость выждать, а там, глядишь, и наша возьмёт. Можно будет и о законе подумать, а пока, как среди зверья живем, до Европы далеко.
До Европы тогда было действительно далеко...
* * *
Будто за ветром бегущий жёлтый лист влетел за молодым человеком, как только захлопнулась дверь небольшого ресторанчика на Ленинградском Проспекте. В помещении было сумрачно и весьма сильно накурено. На стандартных, середины девяностых, столах из фальшивого мрамора стояла, в основном, водка и вазочки с плевками салата. Присутствовало человек пятнадцать-двадцать, среди которых больше половины были в спортивных костюмах и кроссовках. Ровным гулом откуда-то сверху играла эстрадно-блатная музыка, ярким центром помещения была стойка бара, за которой деловито и невозмутимо возился черно-белый мужчина в бабочке.
Молодой человек оглядел зал и, найдя подходящее ему по местному статусу место, растворился в полутёмном помещении.
Справа от него выясняли отношения молодые люди, по виду напоминавшие провинциальных парикмахеров, слева сидели два весьма недоброжелательных субъекта, похожие на актёров из второсортного гангстерского фильма. Один, одетый в кожаный пиджак поверх красной шёлковой рубашки, нервно перебирал чётки. Второй в длинном кожаном плаще, под которым изредка проглядывался дорогой костюм, вертел в руках снятые с руки золотые часы. Обоих отличал от всех остальных немногочисленных посетителей некий враждебный взгляд, приветствовавший всех новоприбывших в этот пункт постперестроечного общепита.
Момент времени, в котором происходил описываемый сюжет, предполагал, почти наверняка, наличие лёгкого стрелкового оружия под верхней одеждой этих господ.
На кухне свободные от работы официанты курили длинную папиросу, передавая её попеременно друг другу, как будто выполняя своеобразный ритуал в конце рабочей смены. В туалете за стеной страстно обнимались начальник охраны и гардеробщица, а в офисном помещении через длинный служебный коридор ругались две бритые наголо девушки, одетые в стиле милитари-гламур.
Молодой человек заказал кофе с коньяком и, достав газету, углубился в чтение. По телевизору в баре шёл полицейский сериал с унылыми подвигами правоохранителей и досадными просчётами патологически обаятельных жуликов. Безнадёжно тоскливый сюжет прерывался рекламными заставками меняльных контор и ширпотребных рынков, добавляя уныния и скуки в демократическом телеэфире.
"Кожаные" господа говорили полушепотом, изредка повышая интонации по мере возбуждения беседы.
- Послушай, Ветер, - степенно начал персонаж в плаще, - куда мог деться этот паром со всеми машинами на борту, с экипажем, судовым журналом, спутниковой связью и чёрт его знает с чем еще за две недели между Россией и Германией? Я бы, конечно, не хотел ставить жестко вопрос, но и ты поразмысли: люди волнуются, можно сказать, на измене сидят, что их честные капиталы неизвестно где, деньгу свою, опять же, вернуть хотят... а тебе пока им нечего сказать. Даже как-то странно это всё выходит... явный неудобняк. А как ты им ответишь? Удивительно всё это. Народ ожидает серьёзных комментариев, здесь побольше говорить придётся, чем когда ты левую водку областным лохам втридорога втюхиваешь. Ты это как следует осознай, понял в целом, нет?
Помолчали. Потом Ветер молниеносно схватил со стола стакан с водкой, залпом проглотил содержимое и, набрав побольше воздуха, на одном дыхании выпалил:
- Мы... я... конечно, Николай Сергеевич, люди уже готовы. Всё проясним, решим. Всё путём, решим этот вопрос, а то как жить-то иначе... - неуверенно добавил он.
- Готовы они, блядь, должны были быть неделю назад, чтоб ты знал, - резко прошипел Николай Сергеевич, - сегодня же пусть вылетают. Сколько дармоедов набрал в загранкомандировку?
- Восемь человек, все крепкие хозяйственники.
- А поименно?
- Узбек, Хрип, Коса, Расписной, Миша-боксёр, Кость, Краснодар и за главного - Ящера. Ну, вы помните его по Кемерово? Он там спецсредствами занимался год назад на "выездной сессии".
- Хозяйственники, потому что за чужие бабки твоё "хозяйство" спасают, так, да? - сварливо спросил тот, который был в плаще.
- Завтра утром, рейсом 265, будут в Гамбурге, - как бы не заметил предыдущей фразы Ветер: неожиданно он стал спокоен и лаконичен, - всё решат, судовой журнал со всеми остальными документами привезут, кого надо будет - накажут. Только, Николай Сергеевич, дайте ещё пять дней сроку, а потом, если что, мы всё компенсируем.
Лицо Николая Сергеевич внезапно стало цвета прошлогодней побелки. Сначала зашевелились губы, потом только послышались слова:
- Сроку тебе с твоими архаровцами прокурор попросит, дубоёбина тупая, и это в самом лучшем случае, блядь. Знаешь, что хозяин этого золотого корыта рядом с приёмной ФСБ офис имеет? Дверь в дверь. А "компенсировать", ебте, будешь своими филейными местами. Жопой, то есть. И башкой своей тупой заодно. Потому как паром этот ебучий на пятьдесят миллионов евро тянет, и груз ещё на двенадцать-пятнадцать. Так что работай, чтоб платить не пришлось. Тяжеловато будет расплачиваться, кишок в длину не хватит, или чем ты ещё башлять собираешься? Ты это всё внимательно осознай, да?! Три дня тебе, морда бандитская. Всё, блядь, работай, а я пока буду вас, уродов, от серьёзных предъяв отмазывать. Давай, шевели мослами, и халдея свистни дорогой, пусть водки занесёт.
На сей нравоучительной интонации Николай Сергеевич лениво придвинул к себе вазочку с салатом "мимоза" и начал поглощать содержимое с видимым удовольствием от произнесенного монолога.
Ветер неловко встал, задев лакированным ботинком соседний стул, и, потерянно попрощавшись, двинулся к выходу.
Молодой человек поставил пустую кофейную чашку на красную купюру, служившую предметом гордости коренных красноярских дизайнеров, и, прикоснувшись на выходе к вазочке с фальшивыми цветами, проследовал вслед за Ветром на улицу.
Пройдя несколько метров к скверу, прямо напротив ресторана, он достал сотовый аппарат и, приблизив к лицу, чётко проговорил: "Серый сотовый". Комбинацией магических звуков телефон немедленно заставил хозяина прижать его к уху.
- Серый, привет, это Диман... ты как сам?.. Ну и отлично, я тоже неплохо, спасибо. Слушай, я что хотел спросить, ты говорил, у тебя в Гамбурге сейчас брат пытается устроиться? Есть хорошая возможность ему помочь... ага, и нам всем тоже. Пускай приглядит за группой быков, человек семь-восемь, которые 265-м рейсом прибудут завтра утром... тихо-тихо так, но очень пристально. Ну, я потом всё растолкую, пусть он мне сейчас перезвонит, как можно скорее, давай, спасибо, пока, бывай.
Сразу же после этого последовал ещё один разговор с абонентом, которого телефон опознал как Рустама Фёдоровича, человека, по всему видать, не последнего в Министерстве Таможни. Тот незамедлительно пообещал всю доступную и закрытую информацию о судах, пропавших между Россией и Германией. Тут же Рустам Федорович доверительно объявил, что концы найти будет нетрудно, ибо давеча приходила группа спортивных интеллектуалов, жёстко интересовались, но разговор вели неправильно и ушли несолоно хлебавши.
К половине одиннадцатого стало ясно, что речь идет о пароме "Василий Поленов", и на нём, помимо двухсот машин по документам, ещё как минимум столько же левака в разобранном виде. Плюс к этому три фуры с бытовой техникой, которые лично через начальника терминала пойдут. Где это всё находится, никто сейчас не знает, так как в Европе сейчас наводнение. Ну, хоть и не всемирный потоп, но все маршруты следования изменены, а спутниковой связи с паромом уже пять дней нет, так как отключили за неуплату. И хрен его знает, когда вся чехарда кончится, потому как паром этот все как манны небесной ждут, переживают, доход недополучают.
В одиннадцать двадцать, брат Димана Генрих на микроавтобусе, неохотно, долго торгуясь и без конца набавляя цену, подрядился довезти восьмерых напряженных перелётом русских в отель. После дополнительных и продолжительных переговоров сошлись на том, что назавтра он же отвезёт их в Киль и обратно. Логика в этих действиях была бы непонятной для немца, но великолепно объяснима с позиции российского бандита, явно выделяющегося в чужеродной для него среде, тем паче, если он ещё и "по делу".
К своему придурковатому водителю быки относились как к мебели, игнорируя его сразу после того, как сошлись в цене и загрузились в машину. Язык их состоял по преимуществу из восклицаний, в зависимости от ситуации то угрожающих, то возбуждённых. Одеты были во всё чёрное, стрижки имели короткие. Двигались всегда стадом, при признаках опасности суровели и по приказу норовили утрамбовать глубоко под землю всякого, кто помешает им в их нелёгкой работе.
Среди них выделялся один, сухощавого телосложения, которого в бригаде уважительно называли Ящер. Был он ослепительно лыс и вёл себя совершенно непредсказуемо, задирая всех вокруг вне зависимости от статуса и положения, чем и снискал себе незабвенную славу отморозка в среде таких же, как он. Про него ходила легенда, что при очередном задержании он просидел пять часов в деревенском сортире, по шею в дерьме. Историю эту вспоминали, как единственный известный эпизод его жизни до того, как Ветер нашёл Ящера в одном питерском шалмане, где тот полтора часа дрался с чемпионом мира 1992 года по карате Магомедом Магомедовым. Мага его, конечно, чётко отработал в конце второго раунда, но решил всё же не добивать лежачего. А Ящер всё вставал и вставал с пола, и, несмотря на множество нокаутов, казалось, он намного сильнее своего соперника. За десять секунд до конца боя он, будучи уже не в состоянии самостоятельно встать, подполз к сопернику и укусил его за ногу. При разговоре начинал почти шепотом, а заканчивал криком, приближая лицо с вытаращенными глазами вплотную к оппоненту. Успокаивался моментально, как только добивался своего. После какой-то весьма мутной истории, где фигурировали несколько сломанных носов сотрудников правоохранительных органов и разбитая машина ДПС, Ветер на всякий случай переправил ему документы на имя Морозова Павла, в честь пионера-героя, но в бригаде за ним всё равно осталось "погоняло" - Ящер.
За душой у него, кроме тяжелого, неповоротливого джипа, числилась ещё квартира с видом на Кремль и расписание посещений публичных домов.
Отступление
Вот вы, конечно, думаете, что вся эта стремительно разворачивающаяся история - стопроцентный вымысел. А вы остановитесь где-нибудь в людном месте и прислушайтесь. Вы услышите столько чужих секретов и исповедей, что вам дурно станет. А ну-ка, вспомните, когда и где вами самими произносились самые сокровенные тайны? Или не было никогда ничего подобного?!!
Люди патологически не в состоянии сохранять тайны, они совершенно не могут не разболтать то, что таится на самой глубине совести, при самых неблагоприятных внешних обстоятельствах. Как будто слепота поражает откровенничающего. В случае, если удаётся долго что-то скрывать, граждане начинают беситься, психовать, вести себя глупо. Заканчивается это всё нервными срывами, психозами и всякой другой клинической ерундой наподобие увлечения алкоголем и всеми наркотиками одновременно. Время, правда, всё лечит, дурные воспоминания меркнут, тайны забываются, но люди по инерции продолжают оставаться сварливыми и подозрительными. Видимо слова "Тайное всегда становится явным" - всего лишь констатация неуёмной человеческой болтливости.
Ну, и корабль с командой в двести человек украсть тоже, конечно, невозможно. Никогда, естественно, у нас в России не пропадали железнодорожные составы, целые автопарки грузового транспорта, танкеры. Технически, это очень сложно, троим не справиться.
Хотя поговаривают, что где-то свистнули завод по производству шпингалетов, но, вероятней всего, врут. Никто не будет запариваться такой хернёй. У населения теперь мода на стеклопакеты, шпингалеты устарели. Впрочем, можно немного усложнить технологический процесс и начать выпускать вместо этого оружейные затворы или напалечники. Что подскажет экономический прогноз, то и будут производить. А потом всё равно свернут всю эту байду и откроют на месте завода крытый мелкооптовый рынок.
А вот нефтехимическое предприятие или там трубопровод украсть никак нельзя. Это всенародное достояние. Красть не нужно, некому, и так всем принадлежит.
Так, что граждане, не рыпайтесь. Если не нравится, не читайте дальше, лучше смотрите телевизор, ходите в кино, там вас наверняка обрадуют и развеселят спецэффектами, специально, чтобы вы сказали: "Ну, спиздили и спиздили, моё какое дело. Это их дело, а я лучше прочту Хайдеггера или схожу в цирк, а то мало ли говна на свете". Вот и молодцы, не надо думать об этом. Только потом, когда вам совсем тошно станет от государственной опеки, не пиздите, пожалуйста, о гражданских свободах или там о правах человека. Раньше молчали - и теперь молчите. А главное - мечтайте побольше: тем, на кого вы пашете это очень даже нравится. И государство это поощряет и всячески стимулирует всякими долгосрочными вкладами, лотереями, казино, с которых вочеловечившиеся госструктуры получают весьма конкретный доход. Ну, это же всё выдумки, правда? Хотя согласитесь, какая-то мистика преследует нашу многострадальную территорию, на которой последние пятьсот лет, бесконечно что-то реформируют. Видимо у нас слишком часто меняются хозяева, и это рождает ощущение вечного непостоянства. И в этой паволоке общественного сознания хуй знает что можно спиздить.
* * *
В Киле выяснилось, что после позавчерашнего шторма пропали шесть судов. В том числе и два большегрузных парома. Более того, есть предположение, что то самое судно, о котором толкуют господа русские, утонуло где-то в прибалтийских территориальных водах. Из польского представительства юридической фирмы, обслуживающей этот рейс, поступил факс со статьёй о крушении русского парома, который потонул в районе Лиепая. Немец, виновато улыбаясь, протянул лысому длинную бумагу, который брезгливо принял её и положил в карман пиджака. Если вам угодно получить документацию, пожалуйста, покажите доверенности и личные документы. Подождите тут, пожалуйста. Спасибо.
Спустя какое-то время служащий вернулся с кипой бумаг. Положил их перед Ящером. Тот оглядел своих спутников. Ни сумок, ни пакетов ни у кого не было. Все документы положили в чёрный пакет из-под мусора, обнаружившийся в багажнике их лоховатого водилы. У того их был изрядный запас. На обратном пути этот придурок умудрился чуть не потеряться: ему вздумалось перепарковаться, когда вся компания закусывала в придорожном кафе. Пакет по дурости забыли на столе, когда дружно ломанулись искать этого мудака. Потом спохватились, вернулись, всё забрали и продолжили свой путь без приключений.
Ящер потом вспомнил эту случайную остановку, когда таможенник в Шереметьево-2 при досмотре обнаружил большой чёрный пакет, набитый остатками фаст-фуда со свалки у немецкого придорожного кафе.
Вообще-то паром действительно утонул. Правда, не "Василий Поленов", а "Илья Машков". Но фотографию в газете можно обработать, а слова в тексте заменить. Этим-то как раз и занимался накануне Серый в своей небольшой квартирке на окраине Москвы.
* * *
В начале шестидесятых годов в десятке километров от столицы одной советской республики построили город Радиотехники и Электроники. Поскольку местные жители жили в саклях и читали по складам, основными работниками стали приезжие из Москвы, Питера, Красноярска. Тут же, на новом месте, сконструировали несколько экспериментальных заводов по производству космической техники, радаров, приборов слежения. Жители существовали в замкнутом мире со своими магазинами, школами, домами культуры. Гордостью местных граждан был изобретенный в начале перестройки комплекс радиоэлектронной борьбы, позволявший воздействовать на любые каналы и виды сигнала. Установка помещалась на базе небольшого автобуса и представляла собой нечто среднее между грузовым троллейбусом и пожарной машиной. Всё это было придумано на случай необходимости пропаганды преимуществ советского строя на враждебной капиталистической территории.
Вся работа пропала даром, потому как через месяц после сдачи проекта СССР развалился, а техническая интеллигенция начала активно сажать огороды и распродавать нажитое в лучшие времена местным аборигенам, которые, как выяснилось, всегда их не любили и обвиняли в имперском мышлении и шовинизме.
Город зажил на осадном положении в условиях натурального хозяйства и враждебного окружения. Поскольку на территории экспериментального завода находился опытный ядерный реактор, электричества первые пять лет независимости аксакалов хватало на всех. Но времена изменились. Как-то под утро всю территорию предприятия оцепили войска в опереточной униформе и под прицелом автоматов заставили демонтировать трансформаторную станцию. Реактор законсервировали, а город остался без света. У въезда установили пропускной коридор, поскольку жители считались гражданами другой страны и никаких прав не имели.
Власти страны во избежание международного скандала всё же подкармливали изредка жителей научного городка, но происходило это не чаще трёх раз в год. Продукты отпускались в счёт невыплаченных зарплат и пенсий. По национальному телевидению транслировались кадры приступов продуктовых магазинов, а дикторы комментировали "варварство" бывших научных работников, гордости советского государства.
За год до начала мероприятия с паромом Рустам Фёдорович в рамках укрепления российско-аксакальской таможенной дружбы организовал банк "Союз Перемен", начавший под видом закупки металлолома вывозить оставшееся оборудование в глухую приуральскую область. Там наладили выпуск электросхем, пользовавшихся широкой популярностью у китайских покупателей. Через шесть месяцев вспомнили об установке радиоэлектронной борьбы. С большим трудом вывезли первый музейный экземпляр, долго восстанавливали чертежи и схемы. К началу операции "Паром" произвели ещё семь установок, немного усовершенствовав ретрансляцию сигнала.
Постепенно большая часть населения города Радиотехники и Электроники перебралось в Приуральск. Завод приносил ощутимый доход, люди вспомнили о человеческом существовании, а жизнь среди аксакалов стала частым ночным кошмаром для бывших жителей научного городка.
Рустам Фёдорович перевёз установки в Москву для выставки конверсионных чудес, где помимо всего продавались детские санки на базе сверхлёгких гусениц для вездеходов и стартовые пистолеты, переделанные из подводных ружей. Особенно выделялись пуленепробиваемые стёкла для подводных лодок, использовавшиеся для дизайнерского оформления банков и меняльных контор. Экспозиция со стороны напоминала концлагерное творчество, когда из хлебного мякиша делают виртуозные скульптуры, а кипятильник получается из фольги, двух спичек и куска лезвия.
Установка была заявлена, как "автономная многофункциональная телерадиовещательная станция". Для телевизионщиков было весьма привлекательно иметь технику, позволявшую вещать с глубины пятидесяти метров в живом эфире, даже не прибегая к помощи дорогих спутниковых каналов ретрансляции. Да и для кабельного телевидения это был неоценимый прибор. Несколько государственных каналов и даже один частный приобрели эти изделия для работы в местах отсутвия телепокрытия.
Президент России и кабинет министров долго решали, что же делать с новым территориальным образованием, появившимся не по высочайшему дозволению, а благодаря необъяснимой для руководства жажде жизни своих подданных.
Решили понаблюдать не вмешиваясь. Не помогали, но и не препятствовали. Дотаций не выделяли, но и налогами особенно не донимали. Посылали аудиторов с проверками, те никаких нарушений не обнаружили, вернулись тихие и каждый при новом автомобиле.
Государству от учёных и инженеров, копавших десять лет грядки, толку не было никакого, но и на самотёк пускать предприятие с немалым (в будущем) доходом было бы недальновидно.
До появления в Приуральске Рустама Фёдоровича город этот был селом городского типа с населением в пять тысяч человек, работавшим на заводе металлоконструкций. Население чётко делилось на две общины, географически разделённые рекой Угрешкой. Русские, украинцы жили на левом берегу, на правом возле недавно построенной мечети жили татары и выселенные в трудные времена чеченцы и ингуши. Жили, особо не ссорились, в силу особенностей ландшафта виделись редко. Паромная переправа доставляла всех желающих раз в час с одного берега на другой.
Рустам Фёдорович, как-то буквально поймал за руку при попытке обмана таможенного ведомства одного толстожопого руководителя строительной компании и обязал его построить мост в Приуральске. Документы и уголовное дело до сдачи объекта находились в личном сейфе Рустама Фёдоровича. Иначе работать с ним не представлялось возможным. Никаких средств не хватило бы.
* * *
А паром нашёлся быстро. На судне продемонстрировали доверенности, документы на груз, после чего капитан покорно осведомился, куда же теперь плыть. У Генриха была идея заложить судно в Ростоке, где оно всё это время и находилось. Времени было мало, и потому первые двадцать машин ушли прямо в порту за сущий бесценок.
После длительных консультаций с кучей адвокатов разных влиятельных структур корабль удалось заложить за четверть стоимости с правом трёхлетней эксплуатации и последующего выкупа с выплатой фашистских процентов.
Серый и Диман ещё перед выездом в Гамбург договорились с заторможенной эстонской братвой о повторной продаже, и обманывать их ожидания не хотелось бы по ряду причин. Во-первых, это было чревато обвинением в "тухлом базаре", что влекло ненужные отвлекающие разговоры по понятиям и утомительные кровавые разборки. Во-вторых, платили эстонцы в три раза больше, чем цивилизованный европейский банк.
В результате документов осталось больше в Европе, а паромов в бывшем СССР.
В Ростоке наши друзья оставили себе по автомобилю на память о приятно проведенном времени. Выбор пал на три "Ягуара" тёмно-синего, красного и белого цветов. Генрих нашел это очень патриотичным. Диману и Серому на родину пока не хотелось. Деньги выдавались наличными и при пересечении границы могли вызвать нездоровый ажиотаж пограничников. То, что не поместилось в багажниках, упаковали в три картонные коробки из-под телевизоров "Голд Стар", подобранные тут же на городской помойке.
* * *
В одной из восточных стран в V в. н.э. группа молодых людей организовывает тайный Орден. Состав организации самый разнообразный. В него входят учителя, студенты, рабочие, чиновники, домохозяйки... Всех связывает желание постичь Истину через Время. Вступая в Орден, вовсе не требуется постоянно посещать собрания, никому не навязывается чужая манера поиска. Во время очень редких общих собраний собравшиеся молча размышляют или молятся, причем совершенно необязательно, чтобы вероисповедание было у всех общим. Единственное, что объединяет их всех - это желание понять истинный ход времени. Не существует общей символики, обрядов, тайных знаков... В IX-X веке адептов начали преследовать, и многие из них ушли в пустыни, в горы, в подземные катакомбы. Изменился и порядок вступления в Орден: теперь начинающего тщательно проверяли, после чего проходил ритуал посвящения. С окончанием гонений связан раскол Ордена. Одни хотели упразднения ритуалов и тайной символики, другие, напротив, желали оставить все как есть, ничего не меняя.
Первые начали инсценировать обнаружение философских трудов никогда не существовавших древних мыслителей и создали на их основе свои науки, вторые глубже проникли в структуры государственной власти, захватили торговлю. В какой-то момент выяснилось, что всё историческое знание контролируется адептами Ордена Правой Руки, а власть на всём континенте принадлежит Левой Руке. Поменялись и цели этих двух организаций. Для "людей науки" главной задачей было через знание истории контролировать идеологию, а для "правителей" - удержать власть.
Очень скоро между ними разгорелась война. Из тайной она немедленно стала явной, и окружающие не могли взять в толк, почему же происходят столкновения между такими внешне похожими людьми. Часть Ордена, не желающая сохранять ореол таинственности, постепенно превратилась в социальный слой, и о нем быстро забыли. Другие существуют и поныне. Но главное, что оставалось неизменным - это загадка-ребус, являвшаяся единственным испытанием для вступления в Орден во все времена (имеется в виду консервативная часть организации). Суть ее в следующем: к учителю по философии приходит ученик и спрашивает: "Учитель, я искал сокрытое на земле и под водой, в скалах и в небе, и не нашёл. Скажи, как постичь то, к чему стремится всякая тварь? Учитель отвечает ему аллегорией: "Некий человек все время возил продавать на базар воду из дальнего колодца. Его товарищ спросил, зачем проделывать такой долгий путь, на что тот ответил: "Я сам знаю время и место". Испытуемый должен был дать любой ответ, кроме того, что у каждого свой путь и предназначение, делающее невозможным для другого человека постижение истины.
Суть загадки сводилась к тому, что каждый из адептов не должен был считать свою отгадку единственно верным решением.
Эта война продолжается и сейчас. Потомки тех, кто основал Орден, до сих пор удерживают позиции, так же, как и тысячу лет назад. И все формальные изменения, произошедшие за это время, в большинстве своём не более чем вымысел средневековых переписчиков, чьи имена неизвестны непосвященным.
Сохранился отрывок проповеди одного из руководителей Ордена Правой Руки, найденный в ватиканской библиотеки Лауренциана. Судя по всему, этот текст был написан для новопосвященных.
"... есть величайшее из заблуждений человечества. Вся история цивилизации представляет собой хронику желания упорядочить окружающую реальность. А все науки были рождены всего лишь для объяснения рациональности самого человека.
Все народы мира делятся на тех, кто живёт по лунному календарю, и тех, кто ориентируется по солнечному течению времени, Между ними всегда будет война, и даже они сами никогда не поймут, в чём природа конфликта.
Иногда возникает богохульное желание предположить, что когда совершилось грехопадение, человек узрел время (или придумал его в этот самый момент). Позднее он решил его как-то измерить, и придумал совсем абсурдные механизмы, посредством которых измерялось несуществующее. Новая мера заставила каждого быстрее двигаться, энергичнее выживать в агрессивной среде. Как только у человечества появились часы, люди получили не комфорт, а вечное напоминание о быстротечности бытия, призыв, идущий из глубины подсознания о несвершенных деяниях и несбывшихся надеждах.
У каждой религии своё времяисчисление, каждый живет в своём пространстве и по-своему ощущает течение событий и истории.
Проживая день, каждый верующий по-разному суммирует его итоги: кто-то мыслит себя в бесконечном повторении изо дня в день, некоторые постигают сущность бытия, многие проживают маленькую модель своей жизни.
Кто-то хочет с течением времени получить просветление и узреть новый мир, для кого-то неумолимый Хронос не более чем метафора речи, а начало постижения и есть его вневременной конец. Разность взглядов порождает непонимание, что, в свою очередь, может вызвать вражду и ненависть. Там, где мертво слово, немедленно само собой появляется оружие. И лишь спустя долгие поколения кто-нибудь озадачится вопросом: в чём же причина долгой войны? И какую истину можно постичь в продолжение нескончаемых войн, идущих уже давно только в головах людей?
Но для мира идей времени не существует. Только непосвященным людям нужен этот страж, немой и беспощадный..."
В XVIII веке в Китае (провинция Гуочжун) императорская археологическая экспедиция обнаружила архив человека, осуществлявшего дипломатические сношения между двумя частями Ордена.
Звали его Ляо, и местные жители почитали его как святого. Экспедиция прибыла в тот момент, когда вся деревня праздновала наступление нового года. Потомки Учителя Ляо обладали великолепной коллекцией древних сосудов, один из которых был преподнесён по случаю праздника в дар экспедиции. Главного Хранителя поразила надпись, выполненная тонким каллиграфическим письмом, вплетённым в орнамент. Полный текст приводится в книге Ярослава Яшека, основателя исторического общества по изучению Ордена.
"В далекой красной пустыне стоит скала, которую называют Драконий Рог. На скале - большое тенистое дерево, под ним бьет холодный источник. Злые духи не имеют сил попасть туда, а добрым там и делать-то нечего. Больше одного человека там не бывает, потому что понятия количества там не существует. Там всегда закат, поскольку времени там тоже нет.
Древние называли это место провинцией Фань. Оттуда можно попасть куда угодно, потому что понятия расстояния в этом месте также не может быть.
Иногда люди вместо провинции Фань выбирают вечные скитания. И тогда они идут по большой дороге, по сторонам от которой изредка встречаются разрушенные много тысячелетий назад города.".
В работе Леонарда Касли, исследователя тайных восточных сект, многократно встречается мысль о существовании двойников у каждого человека. Еще в древнем Китае философ-даос Ю Тан писал, что каждый индивид обладает точным внешним отражением в Поднебесной.
В этой же работе Ю Тан говорил, что это является лишь подтверждением единичности природы каждого из людей.
Эта, без сомнения, заслуживающая пристального внимания, теория заинтересовала доктора Ярослава Яшека еще на III курсе медицинского университета в Кракове. В то время он с необычайным удовольствием поглощал философские труды, которые были во множестве в библиотеке у его научного руководителя Кшиштова Рысецкого, приходившегося, к тому же, родным братом его отчиму.
Вскоре пришла война, потом Ярославу пришлось эмигрировать, но идея
о существовании внешнего двойника никогда его не покидала.
Идея эта пережила множество трансформаций, она почти потеряла свои первоначальные очертания. Ярослав серьезно задумывался о том, что внешнее подобие вполне может сочетаться с внутренним, поскольку внешнее есть отражение внутреннему... Еще в работах Ю Тана Ярослава заинтересовала идея о бесконечности миров.
"... Если человек способен созидать руками предметы, то разумом он может творить миры. Мысль человека материальна, а значит все, что бы он себе ни представил, существует в иных измерениях.
Если я говорю себе: "Вот существует такой мир, где мне подобный имеет
во лбу рог", - то это значит, что в этот же момент во вселенной образуется точно такой же мир, функционирующий в зеркальном подобии нашему, но мой аналог в нем - рогоносец. ("Сочинения о строении мира и человека", Ю Тан, Пекин 1904, переиздание Дао Дзан)
Яшек размышлял о том, где же могут встретиться двойники, ведь для этого должно быть зеркальное пространство, без каких бы то ни было искривлений. А если искривления и будут, то тоже зеркальные.
Прошло много лет. Профессор Сорбонны Ярослав Яшек вышел на ежедневную вечернюю прогулку по Елисейским Полям, до Эйфелевой башни, где у здания артиллерийской академии он обычно садился на автобус, шедший до его дома.
Стоял теплый летний вечер. Профессор был одет в строгий черный костюм, серый плащ, на голове у него красовалась свежекупленная шляпа.
Ярослав неспешно шел к Триумфальной Арке, поглядывая на закрывающиеся газетные киоски, и отмечая стремительное обезлюдивание улиц.
Он думал о попавшем к нему на днях уникальном списке с рукописи XIV века, представлявшей собой обвинительное заключение ересиарху Левоту. Яшек пытался вытянуть оттуда хоть какую-нибудь информацию об этой западнохристианской ереси, имевшей много подтвержденных контактов с правителями Великого Халифата. Его размышления были прерваны пронзительным визгом тормозов, и он увидел, как старенький седан на большой скорости сбил молодого человека лет двадцати. Несмотря на поздний час, у тела собралась весьма значительная толпа. Яшек подошел к скоплению народа, и лицо пострадавшего показалось ему поразительно знакомым.
Молодой человек был одет в серые брюки, на плечах лохмотьями висела синяя куртка.
По приходу домой Ярослава Яшека хватил инфаркт миокарда, когда он лихорадочно перебирал свои студенческие фотографии. После похорон родственники в числе черновых записей нашли выписку из " Книги служителя
Левота" гласившую: "...Бог создал мир, в котором каждому человеку соответствует человек с такими же способностями и возможностями. Умирают они в одно время, и Господь судит их, направляя одного в ад, другого в рай. Но на земле им не дано встретиться, ибо в тот момент, когда они встретятся, один из них истину узрит, и тогда оба спасутся..."
* * *
Когда команда Ящера прибыла на родину, им в простой, доступной форме объяснили, что отныне они безработные. Ветер скоропостижно взорвался в машине напротив своего офиса. Менты накануне вечером обнаружили на территории его предприятия завод по изготовлению палёной водки, и с этого дня все счета были заморожены. Плюс ко всему, в офисе охранного агентства Ветра нашли около двадцати незарегистрированных стволов разного калибра и времени изготовления. Внимание оперативных сотрудников привлек инкрустированный золотом автомат Калашникова со сценами взятия Белого Дома в 1993 году и антикварный семиствольный мушкет.
Эта поучительная история пересказывалась братве во главе с Ящером в отдаленном районе Москвы, на пустыре, у оврага, за несколько минут до ликвидации. Краснодар попытался отобрать автомат у молчаливого бандита с лицом, похожим на ковш экскаватора, но умер первым. Узбек отпрыгнул в сторону и попытался убежать, но был тут же разрезан автоматной очередью, Кость, согнувшись от пулевого ранения, грубо ругался по-татарски...
Закапывали там же, но не очень глубоко, так как начавшийся дождь порядком испортил всем настроение.
Николай Сергеевич брезгливо наблюдал за церемонией из окна своего автомобиля, покуривая голландскую сигарку. В салоне жизнерадостно блеяли очередные юные отечественные дарования, превращая расстрел в немое кино двадцатых годов минувшего века.
Неприятности у него самого начались через два часа после описываемых событий. Домой он не вернулся, а спустя три года, когда копали траншею на перегоне станции Бирюлёво-Товарная, наткнулись на здоровенный бетонный куб, в полуметре от поверхности. Из монолита торчал ботинок марки "Ллойд". По иронии судьбы, точно так же назывался цивилизованный европейский банк, так безнравственно обманутый русскими бандитами.
Всё остальное, что осталось от Николая Сергеевича, выковыривали из бетона ещё несколько дней.
В его офисе нашли коллекцию CD с транссексуальной порнографией, а в личном сейфе - початую бутылку армянского коньяка и шесть миллионов долларов наличными.
* * *
Параллельная линия повествования начинается в конце восьмидесятых годов, в приморском городе, где-то совсем на окраине России. Это было местожительство людей вокруг гигантского завода. Жилая застройка веером расходилась вокруг производственной территории. Порой казалось, что за воротами завода начинается другое предприятие, только по изготовлению людей, а не машин. Площадь перед главным входом на завод, была городским центром. Там располагались ресторан "Яхта" и уродливое здание местной Власти. В середине архитектурной композиции находился неизменный памятник Ленину и автобусная остановка.
Как-то тёплым майским утром, в воскресенье, в полвосьмого утра из автобуса на площадь вышел человек. Высокого роста, лет сорока - сорока пяти, волосы с сединой. Улыбнулся Ленину, у которого постамент был в виде мавзолея, и пошел наугад в первый же двор. Посидел на скамейке часа два, дождался первых бабушек.
Мол, так и так, командированный в ваш расчудесный город, нельзя ли где комнату снять? Ему, конечно, всякую помощь предлагают, но приглядываются, что за человек такой, да откуда прибыл. В лоб его одна так и спросила: "Платить сколько обещаешь?". Светло так ей в ответ улыбнулся и говорит: "Да не забоись, маманя, не обижу. Мы, люди с Севера, не жадные, никого на деньгу не обижаем!" Убедительно так это прозвучало, да и понравился он старушкам: солидный человек, при должности, скорее всего бывший военный.
Уже дома, за чаем, рассказала бабулька свои горести: был огород, который всю жизнь кормил, ходила на рыночек свою свежую зелень продавать. А тут местный начальник милиции приказал ликвидировать стихийную продажу продуктов питания. Двадцать лет не замечал, а тут прозрел и вознегодовал. А патрульные только для виду шугнули престарелых, но потом наперебой начали деньги у них же вымогать, а иначе товар конфисковывали и по домам к себе уносили "забесплатно". Случается теперь и впроголодь жить неделями до пенсии. Гость сразу же поинтересовался, сколько там таких же бедолаг торгует? Бабка подумала-подумала и ответила, что вообще-то народу немало, человек тридцать-сорок наберётся. Ну, тогда, - говорит, - надо сходить, посмотреть. Дел у вас, бабуля, сегодня никаких не намечается? Вот и хорошо, я уже насиделся, пойдемте, прогуляемся по местным бродвеям.
По пути интересуется: что, неужели никто от торгующих с ментами не договорился? Бабка засмеялась: "Да кому тут? Одна слепая, другая глухая, третья вообще калека".
Вот рыночек, вот почта-телеграф, вот торгующие, а вот и милиция. "Привет, служба! Я тут разговор к тебе имею. Тётка родная у меня здесь торгует. Ну не гони её, будь человеком. А я тебе раз в неделю, прямо куда скажешь, "катеньку" занесу. По рукам? По рукам!".
- А которая тут твоя?
- Да они все мне как родные. До завтра, майор!
- До завтра, добрый человек.
Пошёл с рыночка погулять в школьный двор. Там мальчишки в футбол гоняют. Долго стоял, смотрел, потом выскочил на поле - и давай один за другим мячи забивать то за одну команду, то за другую.
"Ну, - говорят, - дядя, ты даёшь! Лихо так обводит, и не заметишь. За "Спартак", небось, выступали?"
"Да нет, - отвечает, - просто очень играть люблю. А хотите, научу? Давайте секцию организуем, я договорюсь с кем надо. Завтра после школы встретимся все вместе и договоримся, что и как. Надо будет, с директором вашей школы вместе поговорим".
Прошёлся по городу ещё часа два - зашёл в кафе. Называется "Василёк", филиал главного городского ресторана "Яхта". Светлое такое место, места много, мух и тараканов почти нет, комфорт и благодать, одним словом. И народу - ни единой души. Разговорился с кассиршей.
- А почему, - спрашивает - у вас с посетителями дефицит? - А она, томно так, ему и отвечает, что меню политически устарело (фирменное блюдо за три сорок - котлета по-киевски, гарнир - холодная гречка), свежие продукты только в начале недели, а повар в будние увольняется по причине алкогольной зависимости.
- А вот у вас, барышня, тут магнитофон есть, и колонки по всему залу расставлены. Танцы, наверное, по воскресеньям вечерами устраиваете?
- Да уж танцев с открытия не видали. А стереоустановка не работает, так как никто с ней правильно обращаться не умеет.
- Давай починю!
- А много ли запросишь?
- Ничего не возьму. Только, если позволите, сам буду танцевальные вечера устраивать. Кому за восемнадцать. С кем из начальства надо будет договориться - я готов.
- Дело это, конечно, хорошее. Культпросвет для молодёжи необходим. А справишься?
- Что, с директором договориться?
- Да нет же, с начальством, когда надо будет, я и сама договорюсь, я про технику: сможешь разобраться?
- Дело мастера боится, - весело проговорил человек, несколько часов назад и не знавший о существовании города, в котором он уже стольким людям оказался нужен.
Часов в шесть зашел в сквер у здания ПТУ - глядь, а там драка. Мутузят друг дружку человек семь, а вокруг стоят товарищи и устно поддерживают сражающихся, активно сопереживают процессу. Мол, дескать, давай Петька, бей Федьку, и всё в таком духе.
Постоял, посмотрел несколько минут, потом молниеносно подлетел к драчунам и раскидал их всех как котят малых. И ведь не бил, не уродовал, а так - здесь подножку подставит, тут увернётся и противника на соседа толкнет незаметным броском. За несколько секунд со всеми справился, просто одно загляденье. Ребята тут и опешили: "Да ты, дядя, наверное, в десантуре служил? Не иначе, как в Афгане отметился?"
А он с улыбкой им и отвечает:
- Много в вас силы, а использовать её не умеете. Хотите, я настоящему боевому самбо научу? Давайте завтра во дворец спорта к директору зайдём, вместе с ним и поговорим, авось сразу и договоримся.
- Если научите так же, я хоть сейчас готов, - мотнул головой рыжий паренек, что на вид был старше всех, кто стоял вокруг.
- Ну, так договорились? Тогда до завтра, пока, ребята.
Один парень спросил у присутствовавших, видел ли кто-нибудь раньше этого человека. Рыжий вспомнил, что сегодня утром встретил его у проходной завода. Людей с завода было принято уважать и слушаться.
После этого, все дружно прозвали пожилого "десантника" Мастером.
Прошли месяцы, годы, и страна обнищала. Люди начали стыдиться своей родины, многие погибли в вихре новейшей истории, других изуродовал новый ход жизни. В городе сначала задерживали по полгода, а потом и вовсе перестали платить зарплату. Когда же людям, каждый раз перед очередными выборами, что-то выдавали в кассе, выяснялось, что это уже почти мусор.
На заводе начинались волнения. Молодой рыжий профорг возглавил демонстрацию к зданию местной Власти. А ещё через год он же стал первым заместителем Мэра по культуре и спорту.
А Мастер всё это время вроде и ни при чём. Живёт у одинокой старушки, помогает ей в её нехитром хозяйстве. Весь дом его хорошо знает, со всеми за руку здоровается. Где кран починит, где дверь захлопнувшуюся откроет, любят его все. По вечерам у него каждый день гости. Бабуля ложится рано, а они с Мастером на кухне чай пьют. Тихо себя ведут. Всё слушают, что он им объясняет. Говорит негромко, всегда чуть улыбаясь, почти ласково. Говорят, сам глава района к нему вот так на чаёк часто заезжает. И, видать, прислушиваются к нему люди "сверху". В самые кровавые годы не было в городе криминальных войн и разборок. В местной молодёжной среде модная уголовная романтика не прижилась. Ребята занимались спортом, шли на завод, а там дорожили своими рабочими местами и из города особо не рвались, потому как в России это было далеко не самое бедное место, и оплачиваемой работы хватало на всех.
Так за несколько смутных лет человек, о котором никто и никогда не слышал до того момента, как он появился в городе-заводе, стал одним из самых могущественных людей в России. При всём этом знали о его положении единицы. А для большинства его соседей Мастер был чудаковатым стареющим тренером, мудрым и добрым. Были у него и недоброжелатели. Они-то, вероятно, и распускали слухи, что весь завод, а, следовательно, и весь город принадлежит всего одному человеку. Что он ещё владеет имуществом и недвижимостью в столице, а в соседнем портовом городе в его собственности судостроительные мастерские. Ходили слухи, что без согласия Мастера не утверждается ни один чиновник в Мэрии. Те, кто хорошо к нему относился, считали, что эти домыслы распространяет банкир Серебровский, давний его недоброжелатель. Он был единственным мальчишкой, кто не пришёл на следующий день после драки у стен ПТУ на встречу с Мастером.
Случались в городе и ЧП. Вот, например, с начальником городской милиции: задохнулся, бедолага, на даче, где какие-то вопросы решал со своим замом. Там только-только ремонт сделали, наверное, газовые трубы бракованные попались, или утечка из плиты. Назначили нового, помоложе. В родном городе простым патрульным на рынке службу начинал. Потом быстро вверх пошёл: говорят, САМ ему помог, ЕГО человек.
В конце девяностых пытались чужие люди прибрать к рукам город-завод, да только ничего не получилось. Из самой Москвы комиссию прислали "по факту незаконного присвоения активов". Захватчиков, кто остался в живых, после трёхлетней следственной канители расселили в просторные лагерные бараки, а местные юристы, которые им помогали в неблагочестивом деле, навсегда лишились лицензий и быстро разорились. Город становился больше, населения прибавлялось, люди потихоньку богатели, и Совет Предпринимателей города-завода решил открыть автосалон. Денег это мероприятие сулило много, так как за подержанными иномарками жители ездили в соседнюю губернию, и таким образом получалось, что предполагаемые доходы уходили из родного края.
Условились о паях, зафрахтовали паром и забили его немецкими подержанными машинами, столь любимыми вследствие бедности россиянами. Через десять дней в Европе началось наводнение и неразбериха в портах, а ещё спустя четыре дня паром пропал. Подключили государственных людей. Милиция, ФСБ начали кропотливо искать родные вложения в подержанный европейский автопром, но всё оказалось бесполезно. Корабль как в воду канул. А тут еще некстати это сообщение польских СМИ...
Виновных, конечно, наказали, но денег от этого больше не стало. Искать продолжали, но уже без особого энтузиазма. Мастер уехал в Москву, а всё криминальное сообщество срывало злобу на своих шестёрках, которые столько времени совершенно безрезультатно "рыли землю".
* * *
Учитель Ляо был известен далеко за пределами своей деревни. Отказавшись в свое время от высокого государственного поста, он жил в своей, прямо сказать, далеко не бедной усадьбе, выращивая рис, овощи и фрукты.
Усадьба эта служила предметом бесконечных трений со всем остальным учёным миром, который в силу своего извечного нищенского существования не очень-то жаловал фруктовый садик Ляо. Более того, начальник уезда, господин Чжунгэ Дзан, частенько за чашкой чая показывал доносы на досточтимого учителя, что он-де незаслуженно получает свою пенсию, что, по правде, он никакой не учёный муж, а попросту высокомерный жулик. Вечно неподписывавшиеся доброхоты раз от раза оставались верными одной и той же системе аргументации: Учитель Ляо не держит учеников, значит, ему нечему учить, следовательно, он не ученый муж, и вовсе не стоит ему платить жалование, а лучше бы платить его более достойным личностям... тут, конечно, фантазия сочинителей проявлялась гораздо лучше.
Однажды, сажая аллею фруктовых деревьев, Ляо увидел молодого человека, направлявшегося к нему прямиком через возделанное для посадки риса поле. Юноше было лет 20-25. Одетый в дорогое платье столичного пошива, он, тем не менее, не держал в руках ни свёртка, ни сумки, хотя Ляо помнил, что манера модно одеваться требует большого количества мелких аксессуаров.
Приблизившись к работающему, человек почтительно остановился в ожидании: когда, наконец, Ляо оторвётся, абы обратить на него внимание. Но прошли минуты, часы, а Учитель работал, не обращая ровным счетом никакого внимания не стоящего подле себя .
Наконец, по прошествии совсем недозволительного для ожидания времени молодой человек осмелился обратиться к Ляо: "Учитель, я знаю, что истинно мудрый муж не говорит попусту. Ваше поведение заставило меня поверить в высокое знание. Позвольте поучиться у Вас".
Ляо оторвался от работы и, немного подумав, ответил: "Юноша, я не могу научить тебя тому, к чему не готово твоё сердце. Слишком сильное знание уничтожает познающего. Прежде пойди в пустыню, поучись тишине, потом горы научат тебя звукам, а пока ступай себе с миром, я не могу тебе помочь".
Молодой человек развернулся и пошёл быстрым шагом к воротам усадьбы. Ляо высадил последнее деревце и, улыбнувшись заходящему солнцу, пошёл в дом, где его уже ждал Начальник Уезда.
Прошло семь лет. Фруктовая аллея разрослась и, помимо плодов, приносила большую радость всем гостям Учителя. Однажды на закате в воротах усадьбы появилась фигура человека в рубище, в которой Ляо опознал юношу, посетившего его дом несколько лет назад.
Приблизившись к воротам усадьбы, он остановился и, пока учитель не подошёл к нему, с опущенной головой неподвижно взирал на пыль под ногами.
Подойдя, Ляо посмотрел на него, как на старого знакомого. Тот начал говорить, не поднимая головы: "Следуя Вашим словам, я научился всем языкам земли. Я понимаю птиц и зверей, читаю каллиграфию бабочек и тайнопись червей. Скажите, я готов к знанию?"
Ляо ответил, чуть помедлив: "Ты идёшь правильным путём. Но ты ещё пока не достиг нужного знания. Иди к морю, там ты найдёшь продолжение пути. А пока ты можешь зайти в сад, но я не предложу тебе сесть за стол. Это означало бы, что ты уже получаешь знание, к которому тебе рано приступать. Иди".
Юноша повернулся и молча зашагал по дороге от усадьбы Учителя. Ляо долго смотрел ему вслед, прежде чем вернуться к беседе с достопочтенным Чжунгэ Дзаном, на днях сложившим с себя полномочия начальника уезда.
Минуло ещё три года. И на пороге снова появился тот же человек. Теперь он был абсолютно гол, волосы острижены наголо. Ляо обернулся, пристально оглядел вошедшего, жестом пригласил за стол. Тот поднял глаза на Учителя и начал: "Я научился проходить через скалы и гулять по дну океана. Вижу все сокровища, спрятанные когда-либо на земле. Скажите, о достопочтенный, достоин я Вашего знания?"
Ляо ответил не сразу, подумал, усмехнулся своим мыслям: "В океане, в скалах время остановилось. Тебе не постичь его. А ведь это последнее, что тебе осталось. Иди в город, там ты увидишь страдания и радость, боль и счастье. Иди в мир и постигни то, без чего нет совершенства."
Прошёл ещё год и, отдыхая под тенью большого дерева, Ляо опять увидел своего будущего ученика. На сей раз на нём была простая белая одежда, скромная, но не нищая. Ляо сам подошёл к нему. Человек стоял с улыбкой на лице и ничего не говорил. Лицо Учителя посветлело, и он весело вымолвил: "Теперь ты понял, что нужно для начала постижения. Пойдём в дом. Я рад, что ты справился ".
* * *
Один раз на кухне у Мастера оказался главный Банкир Губернии. Требовался совет относительно продажи порта иностранным покупателям. Мастер подумал и неспешно начал свой монолог:
"А зачем ты не нашим продаёшь, а чужим, незнакомым? Если они больше денег дают, ты подумай, для чего тебе деньги?
Хочешь всего - получишь, когда поймешь чего именно. Хочешь денег - реши, для чего они, желаешь женщину - представь, что она уже твоя, это иногда успокаивает.
Нет человека более сильного, чем тот, кто больше знает, чего точно он хочет. Можно быть трусливым как заяц, но если ты всё-таки добиваешься своего, то страх превращается в хитрость, а позор - в подвиг смирения.
Победителей тоже, конечно, судят, но довольно редко в момент триумфа. Это даёт определённую фору для закрепления позиций, для выработки дальнейших планов. Но если расслабишься, сразу же погибнешь, ибо это и есть начало конца.
Проживи свой будущий поступок, выстрадай всё до конца, обдумай всё в деталях, и когда идея превратится в точную схему - действуй, как будто играешь по нотам отрепетированную гамму.
Вот ты подумай: полстраны ищет корабль, который пропал. Только из нашей губернии четыре банка на этом деле разорились. И ведь не сам пропал, помогли. Мы шарили, искали, копали, всё бесполезно. Времени прошло - две недели, для кидка ни подготовиться, ни продать, а ведь украли, мерзавцы. Как будто не было для них ни таможенных секретов, ни банковской тайны. Ты посмотри, кто больше всех интересуется, расспрашивает, может такой человек больше всех и знает?"
Как только стереотипное мышление проникает в душу человека, он как бы умирает, превращается в социальную единицу. Такие люди исправно играют по правилам, заданным режимом. Они любят обсуждать политику теми же словами, что и дикторы в новостях, не приемля никаких возражений оппонентов, болеют за футбольную команду и имеют ограниченное количество тем для обсуждения.
Стереотипом заражаются следующим образом. С взрослением человек усваивает мир как набор шаблонов. Некоторые из которых он принимает, а остальные остаются за полем его внимания. Ему объясняют, что искусство - набор приемов и умений, а творчество - суть ремесло. Он осознает себя частью могучей социальной прослойки, которая помогает его интересам в обществе. Со временем он становится слегка пуританином, не чуждый таких легких отступлений, как алкоголь и курение. Он уверен, что знает всю подноготную жизни, все тайны бытия.
Один знакомый Серого по имени Фокс говорил, что неврастеник знает, что дважды два - четыре, но сомневается. А шизофреник, в свою очередь, говорит, что дважды два - пять, и уверен в этом. Стереотипный человек не может быть нормальным, так как его индивидуальная природа атрофирована, способность мышления подчинена СМИ, а восприятие зависит от общественного мнения. Таких существ очень легко просчитать. Их шаги очень предсказуемы, как и их реакции на людей. Самокритичность отсутствует в силу непомерной гордости и завышенной самооценки.
У Серого был Старший Товарищ. Серый только закончил школу и страстно рвался в университет. Ему удалось это с первой же попытки. Но жизнь студента тяжела и голодна. Старший Товарищ был крупный коммерсант и часто помогал бедному студенту. Бизнес его простирался от нефти и газа, до игл к швейным машинкам. Впрочем, в раннеперестроечное время это было вполне естественно. Неожиданно, в конце октября у Старшего Товарища похитили дочь и жену. Пришел домой - семьи нет, прислуга разбежалась, на столе записка. На ней номер счета и подробные реквизиты банка, в чью собственность надо перевести все активы, если, конечно, он хочет всех увидеть живыми. Это условие - ключ к дальнейшим переговорам. Было ясно, что угроза исходила от начальника охраны Старшего Товарища, который перешел на работу в банк, указанный в послании. Серый с детства занимался стрельбой. Ему нравились и тиры в парке им. Горького и "ДОСААФовские" стрелковые секции после школы, и сборная по стрельбе МГУ, куда он довольно быстро был зачислен. В самом начале смуты в России ему удалось приобрести редкий образец снайперской винтовки красноармейского защитника блокадного Ленинграда. Аппарат был "на ходу", оптика, правда, трофейная (Цейс 1992 года выпуска). Перед началом передачи активов бандиты забили Старшему Товарищу стрелку в троллейбусном парке, построенном в 20-е годы XX века. Бандиты приехали за два часа до назначенного времени, привезли жену с дочкой. Серый к этому моменту провел уже пять часов на крыше соседнего дома в специальном снайперском комбинезоне защитного цвета с винтовкой в руках. Бандиты оставили семью Старшего Товарища в запертом "Мерседесе", а сами курили метрах в ста от нее. Задача была непростая, людей было шестеро, включая предателя охранника, а патронов в обойме - пять. Нужно было успеть перезарядить. Серый дождался, пока один из бандитов отлучится по нужде, и не торопясь пришил его беззвучным для остальных выстрелом. Пока заметили отсутствие товарища, обойма была перезаряжена. Пять нажатий курка - пять трупов на грязном осеннем асфальте, заплеванном водителями троллейбусов. Пять пуль - пять трупов на пятачке перед воротами, за которые их вывезут только утром. Патроны, изготовленные для уничтожения фашистов, желавших разграбить и унизить гордый город, достались тем, кто это фактически сделал, спустя полвека после неудачного вторжения.
Старший Товарищ был бесконечно признателен Серому, и перед отъездом вручил сувенир - ключ с документами на право собственности небольшой квартиры на Арбате. Серый никогда не жил в ней, сдавая ее внаем до момента исчезновения парома.
Диман в эти же мутные годы служил в составе миротворческих сил в Абхазии в разведроте снайпером. Как-то раз, проводя рекогносцировку, отряд спустился с лесного холма в поселок городского типа. В магазине и соседнем здании почты никого не было. Горел свет, работал допотопный советский кондиционер, оттуда вытекала каплями мутная вода, хлюпая по намокшей газете на подоконнике. Город вымер. Разделились на четыре группы и начали обшаривать частный сектор. Временная точка сбора у почтового отделения. В процессе зачистки не было найдено ни одного человека. Во дворах лаяли цепные собаки. В домах горел свет, но нигде ни одной живой души. Тихо, как в гробу, жутко, как в заброшенном морге. Единственный многоэтажный дом решено было защищать всеми четырьмя группами. Подходили, окружив постройку по периметру. Диман внимательно окно за окном просматривал эту замызганную пятиэтажку. Подошли на пятьдесят метров к дому, тут стали попадаться растяжки. Длинная леска, хитроумно перетянутая между деревьями, должна была умертвить любого попытавшегося пройти напрямик. Дверь подъезда была приоткрыта. В тамбуре горела желтая лампочка. На подоконниках лестничных пролетов через стекло были видны цветы в горшках. В оптику Диман увидел гранату в граненом стакане, стоящую на пружинном возвратнике входной двери. Входящий при входе роняет стакан с боезапасом, рычаг гранаты разгибается, через три с половиной секунды - смерть. Если выстрелом сбить стакан, то взрывной волной бойцов не заденет расстояние слишком велико. За мгновение до выстрела ветер донес до Димана странно-знакомый запах. Раздался взрыв. Панельный дом сложился, как карточный домик. Гигантский столб пыли поднялся над поселком. Разведчиков оглушило страшным грохотом и скрежетом ломающихся труб. Над кучей строительного мусора, бывшего полминуты назад жилым многоквартирным домом, летали какие-то бумажки и куски материй. Только после взрыва Диман понял, что знакомый запах - кухонный газ. Выходившие из поселка части "Мхедриони" открыли в каждой квартире газовые конфорки, плотно закрыв все окна и двери. Граната у входной двери была детонатором дома-бомбы. За поселком, у водонапорной башни, разведгруппа наткнулась на свежезасыпанный котлован, у которого рылись собаки и летали черные вороны. В этом котловане находились жители абхазского городка. Меньше суток назад здесь прошли регулярные части грузинской национальной гвардии. Это были уголовники, которых выпустили на волю и снабдили оружием их авторитеты, ставшие теперь полновластными хозяевами соседнего государства.
Преследуя грузинский "Мхедриони" уже на территории Сванетии, подразделение Димана вышло в деревню, где посреди центральной площади, на месте сбора всего населения, зияла воронка диаметром в несколько метров. Оставшиеся в живых рассказали, что накануне в село пришел диверсионный отряд с тем, чтобы закрыть противотанковыми минами единственную дорогу через населенный пункт. Старейшины и большая часть мужчин на общем сходе с участием грузинских минеров высказали опасение, что помимо русских на минах может подорваться домашний скот. Грузинский взрывник начал демонстрировать безопасность мины для людей, прыгая на ней. Мол, только техника подорвется, веса домашнего животного недостаточно. Женщины услышали взрыв, а все окрестные дома забрызгались кровью и останками плоти. Выживших жен и дочерей жителей села "Мхедрионовцы" взяли с собой как живой щит от озверевших родственников погибших. Грузинские подразделения было очень легко обнаружить по кровавым следам на единственной горной дороге. Время от времени попадались истерзанные женские и детские трупы. Глядя на это, Диман решил во что бы то ни стало уничтожить того, кто это все санкционировал. Через год после демобилизации, когда на улице Руставели в Тбилиси жирный грузинский чиновник выходил из подъезда дома своей любовницы, кем-то выпущенная пуля вышибла глаз и затылок нового министра госбезопасности и вмяла золотые, тонкой оправы очки в мозг того, кто может, и не знал о случае в абхазском городке и сванской деревне. Спустя секунду после первого выстрела выскочившие из машины охранники начали палить во все, что им казалось подозрительным на улице. Диман неторопливо выстрелил еще три раза. На асфальте остались лежать трое телохранителей. За две минуты на улице были уничтожены четыре ветерана абхазской войны и две собаки, попавшие под огонь обреченных на смерть убийц. После этого случая для Димана война закончилась. Он изредка следил по теленовостям за войной, начавшейся теперь уже в Тбилиси. Смерть влиятельного бандита освободила вакантное место во власти, куда хотели прорваться любой ценой те, кто считал это удобной возможностью войти в истеблишмент опереточного государства, в котором было более пяти тысяч полковников и генералов и только три тысячи солдат.
В 1991 году Генрих жил в Ленинграде. Ему только-только исполнилось семнадцать лет, и он работал инструктором по туризму при Ленинградском комитете по работе с молодёжью. В марте месяце он получил мастера спорта, а с апреля по октябрь собирался провести в пеших походах. В августе месяце он находился в Карелии с группой школьников и с тремя старшими товарищами, коллегами по воспитанию подрастающего поколения. Стояли лагерем у большого озера, в пяти километрах от небольшого населённого пункта. Периодически ходили на почту, в магазин за продуктами. За два дня до официального закрытия лагеря в магазине продавщица рассказала, что Горбачева арестовали, и появился ГКЧП вместо правительства. Генрих с нетерпением стал ждать отъезда домой. Он особенно чётко спланировал последние часы перед отъездом. Прибыли в Ленинград минута в минуту, как и предполагалось. Быстро приведя себя в порядок, в своей небольшой квартире на улице Куйбышева с видом на Петропавловскую крепость, Генрих уже через два часа ехал в Москву скоростным поездом. С вокзала он направился в центр города. У Белого Дома стояла толпа. Это был митинг победившего Ельцина. В соседних дворах, подворотнях шла массивная попойка интеллигенции. Зашедшего милиционера избили и отобрали автомат с двумя магазинами. Оружие взял мосластый детина в чёрной кожаной куртке. Он повесил его себе на спину, магазины рассовал по карманам. Потом резким ударом кованого ботинка проломил голову лежащего милиционера. Смачно сплюнул на подплывающий кровью труп и пошёл ссать за гаражи. Генрих незаметно нырнул за ним. Неслышно подошёл к верзиле сбоку, вроде как тоже по нужде. Тот мутно взглянул на него.
- Здорово, братан - произнёс ослабившись.
Генрих молча ударил его ребром ладони под кадык, а потом сразу же локтем в нос. Верзила моментально захрипел и привалился к стенке соседнего гаража. Сразу же после короткого возмездия за преступление Генрих аккуратно снял, стараясь не вымазаться в кровище, Калашников, завернув в целлофановый пакет с надписью "ВДНХ" и фотографией фонтана дружбы народов. И неслышно ушёл на параллельную улицу. Там он поймал первую же машину и поехал на вокзал. Через десять часов уже сидел дома с видом на Петропавловку.
Спустя три года при невыясненных обстоятельствах погибли пятеро братков. Их Мерседес, больше похожий на оживший самодвижущийся гроб, был расстрелян во дворе магазина. Криминалисты насчитали почти сто пулевых отверстий в автомобиле и трупах. Магазин торговал компьютерами и всякими шпионскими штучками типа микрофона, замаскированного под зажигалку. Хозяином был Генрих. Бандиты довольно долгое время не беспокоили, убийцу не нашли. Искореженный автомобиль, напоминающий дуршлаг, мозолил глаза жильцам дома ещё три года.
* * *
Через несколько часов после расстрела прибывших из Германии из братской могилы с трудом выполз человек. У него были прострелены обе щеки навылет, из бедра и левого плеча сочилась кровь. Вылез, продышался свежим воздухом и негромко застонал. Проходивший мимо рабочий в жёлтой безрукавке услышал этот вскрик и подбежал к взрыхленному участку земли на пустыре. Рабочий фигурой и сложением вполне напоминал выползшего из могилы Ящера.
По прошествии часа по дороге, ведущей к московскому офису Мастера, шагал работяга в оранжевой безрукавке с мешком мусора в руках, чуть припадающий на правую ногу. В полиэтиленовом мешке лежало пять гранат, автомат "Томпсон" с тремя магазинами и два пистолета Стечкина, очень удобных для работы в помещениях.
Контора Мастера примыкала к общественной приёмной ФСБ с одной стороны и к магазину элитного дамского белья с другой. Входные двери во все три помещения были абсолютно одинаковыми. Видеокамера наружного наблюдения зафиксировала рабочего в униформе мусорщика, который достал из чёрного мешка связку гранат и метнул в центральную дверь. Страшным взрывом их сорвало с петель и внесло внутрь помещения. Рабочий зашёл в образовавшийся пролом, и вскоре из здания донеслись автоматные очереди и вопли истребляемых сотрудников охраны. Взрывом проломило стену общественной приёмной, и Ящер, уходя, выпрыгнул в коридор службы безопасности. Когда штурмовая бригада ворвалась в офис Мастера, там никого живого уже не было. В своём кабинете за столом, залитым кровью, сидел труп хозяина небольшого городка вокруг завода.
Ящер снял с себя оранжевый жилет-телогрейку, остался в водолазке и испачканных брюках. Снял с лежащего рядом человека куртку и вышел через чёрный ход на оживлённый Кузнецкий Мост. Спустя час он уже садился в поезд "Москва-Питер".
Когда Ящер проезжал Клин, следователь ФСБ Лаврененко опознал по анализу ДНК всех погибших в приёмной ведомства и рассматривал список убитых и раненных в соседнем офисе. Цифры получались сопоставимыми. Вероятно, решил Лаврененко, это скрытый наезд на госструктуру. Попытка скрыть за разборкой какие-то внутренние дела, ему, следователю, неизвестные. Камеры слежения дали очень нечёткий портрет подозреваемого. Лицо было грязным, всё в земле с запёкшейся кровью. Каким образом он доехал, не остановленный патрулями милиции, и ушёл, никем не увиденный? Может это организация? Эти вопросы покоя не прибавляли. Анализ взрывчатки показал, что гранаты были украдены со склада в Калининграде, гильзы приехали в Москву с Северного Кавказа, а автомат отобрали у милиционера в Казани. На рабочей униформе было клеймо Юго-восточного административного округа, поиски перенесли туда. Когда Ящер выходил из поезда, нашли "братскую" могилу. Жена одного из убитых показала, что её муж вместе с убитыми сотрудниками консалтинговой фирмы "Витя и зять" выясняли место пребывания какого то судна в Германии. В Шереметьево узнали, что прибывших из Европы братков встречали люди Мастера. Город, в котором сам Мастер был за главного, через неделю погрузился в криминальный костёр, в котором сгорели практически все, кто претендовал на лидерство.
Через год, распутав клубок междоусобиц, в бывшей вотчине Мастера Лаврененко нашёл проданный паром. Он почему-то оказался в Китае и числился за неясными организациями и сомнительными учредителями с непроизносимыми именами. При ближайшем ознакомлении стало очевидно, что после капитального ремонта судна будет невозможно доказать, что оно когда-то было российским.
В результате кропотливой работы с местной резидентурой следы привели в Прибалтику. Работать там можно было только в сугубо конспиративном режиме. Разработка продолжалась ещё два года. Устанавливались все связи, отрабатывались деловые контакты, документация портов, таможенных служб. Удалось установить, что бригада убитых на окраине Москвы братков получила документацию на судно, а потом уже была уничтожена.
* * *
На крыше многоэтажного дома лежал человек в белом защитном комбинезоне поверх серой рабочей спецовки. Рядом с ним стояла на сошках крупнокалиберная снайперская винтовка. Внизу гудел поток общественного транспорта, медленно струящегося по Садовому кольцу. Человек в бинокль наблюдал выход из здания Главного Информационного Агентства России.
В восемь вечера, когда охрана у подъезда засуетилась, а к дверям подкатил черный "Мерседес", стрелок на крыше придвинул к себе винтовку и откинул крышку оптики снайперского прицела.
В перекрестии оптического наведения появился охранник, на мгновение блеснули очки Главного Советника по информации. Снайпер проводил машину до конца двора, и в тот момент, когда машина повернула для выезда на дорогу, выстрелил в чиновника, сидящего на заднем сидении.
Раздался негромкий хлопок, автомобиль дёрнулся, из приоткрытого окна вырвался язычок пламени.
Охранники подбежали к лимузину, и после короткой возни со сложным механизмом открыли заднюю дверь. Из салона повалил густой чёрный дым. Там среди оплавившегося пластика отделки лежал на полу полуобгоревший труп человека, вещавшего устами всех известных политиков правительства, того, кто писал короткие реплики и длинные речи самого Президента.
Верховная Власть лишилась своего Главного Идеолога. Теперь можно было начинать серьёзные "контрреформы". В воздухе запахло сменой правящей династии.
Во двор небольшого старого дома в центре Москвы, заехал микроавтобус с тонированными окнами. На бортах автомашины поверх несвежей белой краски, было написано "аварийная служба теплоцентрали". Оттуда вылезли четверо работяг в оранжевых жилетах и деловито отгородили вход на чёрную лестницу бело-красной лентой.
Замок подвальной решётки срезали гидравлическим резаком за несколько секунд. Потом из автомашины выгрузили с помощью водителя цилиндрический предмет, похожий на двухметровую бочку. Судя по усилиям, штука была не из лёгких.
Из подвального помещения в коллектор правительственного метро вел воздухонагнетательный коридор. Подойдя к тому месту, где уже начинались датчики сигнализации, рабочие смонтировали взрывное устройство из четырёх кумулятивных снарядов, поверх которых была закреплена бочка с пластитом.
Та же бригада спустя три часа установила через подземные коммуникации заряды с дистанционным управлением в воздухоотводе подземного шоссе, ведущего из Кремля, под Москвой-рекой, в сторону города Чехова.
Также в это время к кремлёвским стенам со стороны Южного Порта вышел прогулочный катер. В его трюме имелась хорошо оборудованное помещение с шлюзовой камерой для группы аквалангистов.
Когда катер проходил мимо стоков нечистот в районе Софийской набережной, шесть человек с громоздкой поклажей, закреплённой на подводной моторной лодке, десантировались в воду.
Всеми этими действиями заговорщики страховали наземный план покушения на Главу Государства. Теперь осталось только дождаться условного сигнала со стороны Кутузовского Проспекта. На словах всем участникам был передан пароль первого дня: "День Победы". Отзыв после единодушного голосования звучал как - "Долой самодержавие".
На Поклонной Горе, в Парке с выставленной на всеобщее обозрение военной техникой, проходило обычное для воскресного дня гуляние народных масс. В толпе были заметны два человека с туристическими рюкзаками больших размеров. Они двигались со скоростью движения окружающих людей и несильно бросались в глаза скучающему патрулю милиции.
Рация старшего офицера передала сигнал тревоги. Около фаллического обелиска, покрытого чешуёй орнаментального рельефа, происходила пивная драка. Бились человек десять-пятнадцать. К месту беспорядка были подтянуты все имеющиеся силы правопорядка. Когда пространство у небольшого орудия времён Второй Мировой войны освободилось от назойливых милиционеров, один из "туристов" снял рюкзак и достал оттуда затвор гаубичного типа, другой осторожно извлёк из своей поклажи снаряд.
Через полминуты в десятке метров над скульптурой Победы, закреплённой на конце Обелиска, ярко вспыхнул осветительный снаряд. Через мгновение прогрохотал взрыв, слышный и видный по всему центру города. Это и был сигнал к восстанию.
В разгар следствия в Интернете появился вирус, который прозвали "файл правды". Во всех письмах, почтовых ящиках появилась нестираемая заставка с текстом следующего содержания: "Ты не заметил, что у нас в России нет худых политиков?.. Это ты кормишь их..."
Смысл текста сводился к тому, что участие в любых нынешних политических играх служит исключительно для пополнения личных банковских счетов отдельных руководителей и чиновников.
Вирус распространился на весь рунет за три недели и был совершенно неуязвим и жутко навязчив. Параллельно на новостные сайты стала поступать страшная дезинформация. Тематика сводилась к сообщениям о восстаниях в несуществующих городах и районах России, случаях саботажа, указах и распоряжениях правительства. Информационные агентства стали тонуть в массе новостей и сенсаций, в действительности не происходивших. Люди, шокированные столь массированной атакой ложной информации, через некоторое время перестали верить любым новостям и фактам.
В один из декабрьских вечеров телевещание прервалось, и вместо привычных рекламных роликов на экранах появились адреса и телефоны олигархов и госчиновников высшего уровня. Это стало повторяться каждый вечер, когда обыватели смотрели новости.
Власть пыталась с помощью контрразведки и спецподразделений противодействовать этим диверсиям, но опровержения и репортажи из мест, где якобы проходили неповиновения, лишь усилили нервозность в обществе.
За неделю до нового года, в понедельник, в час пик все светофоры в крупных городах России вдруг сами по себе выключились, и до глубокой ночи весь транспорт и перевозки были полностью парализованы. В этот же день прошла информация о повышении цен на бензин в четыре раза и введении нового налога на транспорт. Наутро сам президент опроверг эти слухи, но ему уже никто не верил, как и любой информации. Во вторник в военную часть в Наро-Фоминске поступил срочный приказ из Кремля о выдвижении в центр Москвы и занятии позиций. Когда колонна БТРов входила в город, выяснилось, что никто никакого приказа не давал. Солдаты повернули назад и на шоссе по пути на базу встретили танковую дивизию, двигающуюся в полном составе к городу. Офицеры располагали данными о блокировании города и введении чрезвычайного положения ввиду возможности переворота. Это тоже оказалось дезой.
Когда Московская Мэрия действительно захотела ввести войска в город, это стало невозможным из-за того, что командиры подразделений перестали верить приказаниям, поступавшим не лично, а по каналам связи. А главное, что из-за бесчисленных пробок техника не могла продвинуться дальше МКАДа. Паралич гражданского транспорта из-за танков и БТРов на улицах города озлобил обывателей и способствовал крамольным настроениям в обществе. В провинциях за неимением правдивых источников информации люди стали собираться на улицах и площадях, обмениваясь слухами. Готовились к походу на Москву. Когда за два дня до нового года появилось сообщение о передаче власти от президента к Комитету солдатских матерей, правительство ввело комендантский час с полуночи до шести утра. Население в едином порыве проигнорировало приказ. Единственная возможность добраться куда-либо на машине была ценнее для граждан, чем преследования со стороны государства. Последовали массовые задержания, возмутившие тех, кто до сих пор старался не участвовать в общественной истерии.
декабря взрывчатка, заложенная в подземном переходе под Кутузовским проспектом, взорвалась, когда над ней проезжал президентский кортеж. Длинный чёрный лимузин с номером 001 взрывной волной был выброшен в витрину ресторана "Золотой", где в этот момент находился главный банкир страны. На месте взрыва скопились десятки и сотни автомобилей. В пробке вспыхнул пожар. Люди двинулись в сторону центра, бросив свой транспорт, грабя по пути магазины, врываясь в дорогие гостиницы и салоны красоты. Стихийно начался грабёж. Толпа, оказавшаяся у МИДа, разграбив магазин с алкоголем, начала штурм учреждения. Из окон полетели компьютеры, сейфы, портреты президента.
Дорогие машины внезапно стали загораться, их водители и пассажиры в панике метались по улицам. Милиция и армия из-за невозможности передвижения внутри города предприняли отчаянный шаг по спасению власти. В центре города высадился парашютно-десантный полк, мигом оказавшийся в эпицентре народного бунта. Солдаты, переброшенные из-под Рязани, были отнюдь не благодушно настроены относительно москвичей. Десантники открыли беглый огонь по толпе на Смоленской площади. В ответ толпа двинулась на отстреливающихся солдат и смяла их. Так пролилась первая кровь. Другая часть десантников оттеснила толпу к метро. Люди, ополоумев от страха, бежали по эскалатору, падая под огнём, сбивая ещё не раненных. Группа американских туристов погибла почти сразу же после начала бойни в метро. Их тела вынесло эскалатором к будке окаменевшей дежурной по станции и вскоре погребло десятками других трупов.
На станцию приехал поезд, из вагонов вышли пассажиры, и, обходя лужи крови, деловито поехали вверх, туда, где вовсю кипело сражение.
Толпа, разоружив небольшую группу военных, оттеснила десантников от метро к пешеходному Арбату. Там слышались взрывы и ожесточённая перестрелка. Бой шел и на Новоарбатском проспекте. Там ОМОН вместе с частным охранным агентством отстреливались от наседавших людей, у которых уже появились бутылки с бензином.
Старая синяя "шестерка" протаранила БТР, за которым укрывались бойцы и, взрывом сильно покалечила их. Народ хлынул в образовавшуюся брешь обороняющихся. Когда люди дошли до Кремля, у многих в руках были автоматы, добытые у милиции. В здании Министерства Обороны догорал пожар, все оружейные запасы были разграблены, трупы генералов и охраны валялись по коридорам и лестницам. Там узнали о восстании только после того, как в здание ворвалась толпа. С каждой минутой людей становилось все больше и больше. На стороне восставших выступило несколько батальонов из Подмосковья. Впереди толпы шел человек со шрамом от сквозного пулевого ранения в щеку. Это был Ящер. Над Кремлем барражировали вертолеты с пулеметами, несущими тысячи смертей в минуту.
Ящер повернулся к ближайшему к нему человеку с оружием: "Передайте - стрелять только вместе и наверняка. Первая вертушка с номером 307". Человек передал слова по цепочке. У вертолетчиков был приказ стрелять, как только толпа начнет заходить в Александровский сад. Вертолетчики не ожидали, что штурмующие первыми начнут сбивать их машины. Когда первый вертолет рухнул на купол торгового центра "Охотный ряд", начался шквальный огонь с двух сторон. Пули из авиационных пулеметов перепахивали асфальт, запах гари резал глаза, но в течение первых десяти минут направленным перекрестным огнем было сбито еще четыре машины. Со стороны атакующих потери уже исчислялись сотнями. Но пополнение прибывало с каждой минутой. В десять вечера, когда последний вертолет был сбит, тысячи людей ворвались в президентский дворец. Охрана и прислуга покинула Кремль, и толпа растворилась в анфиладах и коридорах государственной святыни. На Красной площади ликующие граждане грабили ГУМ и окрестные бутики. Здание Думы горело с шести часов, "Мерседесы" и "БМВ" перед ее входом были раскурочены сотнями рук: не спасли ни бронированные стекла, ни пуленепробиваемая обшивка. Пиратские "субтитры", сопровождавшие все телепрограммы последние несколько дней, призывали граждан к оружию и осаде госучреждений. Параллельно группы хорошо экипированных людей взрывали телефонные станции, ретрансляторы связи по столице. Были подорваны три электроподстанции. Первые минуты нового года столица встретила во тьме, без телефонной и Интернет-связи, освещаемая сотнями пожаров. Запись президентского поздравления смотрелась уже очень ностальгически. Как только начался бой на подступах к Кремлю, следователь Лаврененко вместе с десятком сотрудников подтянулись под видом штатских граждан к Красной площади.
Ящер с отчаянной смелостью перебегал от укрытия к укрытию, щедро поливая автоматным огнем ближайшие огневые точки. Люди вокруг слушались его, безоговорочно выполняя его команды. В какой то момент группа Лаврененко попала на линию огня вертолета. Следователя ударом в плечо приподняло над землей и отбросило на сгоревший остов "Таврии".
Очнулся Лаврененко в Большом Кремлевском дворце лежащим на столе в зале приемов президента. Вместе с ним вокруг лежали десятки людей. В один момент на Лаврененко обрушился звук стонов тяжело раненых и умирающих. Он понял, что надо вставать, попробовал опереться рукой о поверхность стола. Это не удалось. Правой руки не было. Следователь скривился от приступа боли и досады одновременно. В зал, широко шагая, вошел Ящер с пулеметом Калашникова за спиной на ремне. В этот момент эмоции захлестнули Лаврененко, и он потерял сознание. При этом он довольно громко стукнулся головой о поверхность стола, что обратило внимание Ящера, проходившего мимо. Он подошел к Лаврененко, и ему стало горько за этого наверняка безвинно пострадавшего молодого человека, лежащего с тяжелейшим ранением среди таких же как он. Очнувшись, Лаврененко увидел перед собой лицо, столь знакомое ему по оперативным материалам расследования. Ящер с грустью смотрел на приходившего в себя следователя. Тот, в свою очередь, как окаменел, представив себе, что может быть узнанным.
Рядом очутилась проворная женщина. Она дала Лаврененко воды в фаянсовой изящной чашке, и он сразу же заснул, как будто провалился в темный омут.
* * *
Бой продолжался пять часов. Израненные защитники отделения милиции продолжали отстреливаться от людей, периодически закидывающих двухэтажное здание бутылками с бензином. Несколько помещений выгорело дотла, в других пытались потушить пожар. В десять вечера нападающие въехали на первый этаж на снегоуборочной машине, и началась рукопашная. Спустя десять минут всех милиционеров перебили, и у граждан стало на сорок автоматов больше. Толпа двинулась в сторону Бауманского рынка, за воротами которого кавказские торговцы установили подобие баррикады. Людская масса смела отчаянно сопротивляющихся абреков, и начался стихийный погром.
Проезжавший мимо пьяный танкист заехал в здание рынка и, двигаясь по кругу, начал из пулемёта расстреливать всех подряд. На смотровые щели накинули чьё-то пальто, экипаж вытащили из машины и буквально разорвали на месте.
Семь человек залезли внутрь, человек десять прыгнули на броню. Поехали в сторону Префектуры, где засел кировский ОМОН. Танк подъехал к зданию, беспрерывно поливая пулемётным огнём фасад, остановился в пятидесяти метрах от входа и начал методично расстреливать здание бронебойными снарядами. После пятого выстрела из полуподвального помещения кто-то выстрелил из гранатомёта. Те, кто сидел на корпусе, подлетели на несколько метров вверх, а боевая машина загорелась. Спустя несколько минут сдетонировал боекомплект, и оторванная взрывом башня влетела в холл полыхающей Префектуры. Следом ворвались люди с арматурой и начали крушить и добивать горящее здание.
На Пушкинской площади восставшие разгромили "Макдоналдс", потом кто-то сел за руль многотонного тягача и, пользуясь им как тараном, начал крушить лёгкие опоры здания. Когда машина доехала до касс, потолок помещения рухнул, и грузовик остался погребённым под перекрытиями второго этажа. С крыш соседних домов бунтовщиков обстреливали снайперским и пулемётным огнём. Группа вооруженных граждан стала обходить чердаки и верхние этажи, расстреливая на месте сопротивляющихся. Рекламный щит "Кока-колы" сбросили на подъехавший грузовик с солдатами. Военнослужащие выпрыгивали из кузова и сразу попадали под перекрёстный обстрел с пяти точек площади. В течение нескольких минут все были уничтожены. Подкрепление запаздывало, узнав по рации о судьбе сожженного в машине отряда.
Толпа двинулась к зданию Мэрии, куда отчётливо указывал памятник Юрию Долгорукого. Там было много людей в форме, в каждом окне торчал ствол пулемёта, а по периметру всей территории стояли БТРы.
На Пушкинскую площадь прибыло пополнение. Из дворов, переулков выходили люди всех возрастов, по преимуществу бедно одетые, с самодельным оружием, камнями и арматурой. Возраст варьировался от четырнадцати до семидесяти. Повсюду царило оживление. Несмотря на редкие выстрелы со стороны Мэрии, толпа разграбила Елисеевский магазин, но дальше по Тверской в направлении Красной Площади люди не пошли. Когда стемнело, в кромешной тьме началась атака правительственных войск. Колонна бронетехники развернулась в сторону области и после нескольких залпов тронулась к восставшим. Через сто метров вспыхнула от попадания миномета головная машина. Когда её с двух сторон начали объезжать другие БТРы, с крыш, как дождь, посыпались бутылки с зажигательной смесью и гранаты. Атака захлебнулась, и люди вместе с толпой бегущих солдат и танкистов ворвались в здание Мэрии. Бой шёл за каждую комнату. В холле стоял пулемёт, сдерживавший нападавших всего минут десять-пятнадцать. В бутафорски украшенном кабинете градоначальника, рядом с бронзовой моделью памятника Петру, которую никто не взял из-за непомерного веса, валялись трупы чиновников московского правительства. Туда по ошибке попали лёгкой ракетой с территории Кремля. В стене зала заседаний зияла огромная дыра, из которой вытекал кипяток; в этом месте был ещё поврежден канализационный стояк, и помещение потихоньку заливало дерьмом, в котором плавали тела заместителей Мэра по экономическому развитию, строительству, культуре и спорту...
От этого здания толпа пошла в сторону Главпочтамта, где сходу сожгли ещё один "Макдоналдс" и бессчетное количество бутиков, ресторанов и магазинов. Вся Тверская была усеяна битым стеклом и множеством трупов. Поток двинулся на улицу Огарёва, где находились здания МВД. По мере продвижения люди поджигали припаркованные автомобили, пламя освещало арену боевых действий. Из темноты, со стороны административных зданий донеслись пулемётные очереди. Огонь выкашивал людей рядами. Трассирующие пули перепахивали асфальт, рикошетили от стен, обрушиваясь огненным дождем на мечущихся в панике восставших. Те, кто успел укрыться, спустя полчаса услышали разрывы гранат в здании МВД. Были слышны звуки боя теперь уже внутри построек. Когда стало ясно, что улица не простреливается, толпа в едином порыве ворвалась в здания милицейского управления.
Со стороны Зоологического музея, наименее контролируемой части улицы, восставшие во главе с Ящером атаковали оборону и, прорвав ее, начали бой внутри помещений. Это были хорошо экипированные бойцы, которых Ящер отобрал после сражения на Манежной площади. Тактика штурма была предельно проста: открывалась дверь в помещение, швырялась граната, после чего дверь закрывалась. И так до конца коридора первого этажа. Потом короткий бой на лестничной площадке, далее второй этаж...
В телецентр прибыли подразделения "Альфа" и "Вымпел". Для усиления выслали с территории базы в Тёплом Стане группу бронетанковой поддержки. По пути следования к колонне, состоящей из сорока боевых машин, присоединились остатки рязанского СОБРа на пяти БМП. По пути следования поступила радиограмма о том, что правительственный спецназ вытеснен из Останкино. Уже у комплекса зданий из сообщения руководства выяснилось, что эти сведения не подтвердились. Когда до главного подъезда оставалось тридцать метров, головная машина была подорвана фугасом, прикреплённым к опоре лёгкого метро. Спустя ещё несколько мгновений из будки на автостоянке у телецентра была подбита командирская машина. Рязанский СОБР ответил огнём из БМП по первым этажам здания, откуда немедленно начали стрелять в ответ.
За час до подхода колонны в штаб обороны Останкино поступило предупреждение, что к ним двигается группа повстанцев на боевой технике. Министр обороны опроверг эту информацию, когда танки уже вовсю лупили по обороняющимся. Пожар начался после первого попадания, и когда ошибка стала очевидной всем, защищать было уже нечего. Группа из семи человек выбралась по канализационным трубам с территории автостоянки, вылезла на поверхность в ста пятидесяти метрах от телецентра и углубились в лес Ботанического Сада. Пройдя от дороги в сторону ВДНХ, они встретились с группой охранения, которая несла службу возле работающего на полную мощность изделия Рустама Фёдоровича.
Повсеместно подвергались нападению отделения милиции. На Новослободской улице толпа разнесла местный отдел вневедомственной охраны и разграбила оружейный склад. По пути следования громили всё подряд. Около китайского торгового центра у метро завязался бой с охранным подразделением магазина. Потери нападавших были многочисленными, но с каждым убитым увеличивалась и ненависть. Охранников растоптали в холле торгового центра, и тут же сражение продолжилось, но уже с китайскими товарищами. Завязалась рукопашная. Дрались остатками витринных стёкол, кусками прилавков, перил...
Через полчаса люди двинулись к Бутырской тюрьме. Туда ещё накануне перебросили все оставшиеся подразделения Центрального Округа Москвы. По периметру здания была протянута колючая проволка Бруно, оставляющая незаживающие раны; тут же разместились небольшие дзоты, выложенные из кирпича и мешков с песком с соседней стройки. Вокруг тюрьмы разъезжали семь бронетранспортёров. Ситуация казалась неразрешимой. Со стороны улицы Палиха выехал трамвай. Двигался он с необычно высокой скоростью, всё время ускоряясь. Оказавшийся на рельсах броневик принял на себя удар рельсового общественного транспорта и, перевернувшись на бок, проехал по инерции ещё десяток метров. Со стороны тюрьмы ответили шквальным пулемётным огнём. Люди заметались в поисках укрытия. Некоторые успели залечь за остатками автомобилей, кто-то забежал в подъезд, но большинство осталось под ливнем трассирующих пуль.
Во дворе, примыкавшем к стене прогулочного дворика Бутырки, стоял БМП, вокруг заняли позиции два десятка солдат. Прямо под ними трое ребят из Риги завершали установку детонаторов в трехсоткиллограмовую бомбу, изготовленную из пороха с фабрики петард по соседству. Взрывчатку выносили в течение недели через канализационные коллекторы. Теперь тридцать брикетов монтировались под каждым из солдат, а для тюремной стены был приготовлен особенный номер.
После мощного взрыва танк оказался в вертикальном положении в глубокой воронке, засыпанный грудой кирпича. Обрушилась одна из фасадных стен дома, обнажив внутренности здания. Отряд повстанцев ворвался на тюремную территорию. Внутри вертухаи пытались усмирить бунт заключённых. В одном из корпусов были взяты в заложники восемь офицеров охранения. Спецгруппа готовила штурм помещения. Когда начали выдвигаться к месту захвата, около тысячи восставших ворвались в служебные помещения изолятора. Начался хаос и повсеместное истребление людей в форме. К рассвету Бутырка опустела, на перекрёстке догорали бронетранспортёры, а вокруг лежали горы трупов, камней, битого стекла.
* * *
Главный налоговый полицейский приготовился к экстренному отъезду уже очень давно. Собирался присоединиться к семье во Франции, задержали дела. Теперь выбираться надо было во что бы то ни стало. Если его схватят те, кого он шантажировал последние три года - ему не жить. Спустился в подземный гараж своего дома, отпустил охрану. Сел за руль старой Нивы, принадлежащей начальнику его охраны. Начал выезжать на улицу. Дорогу перегородил грузовик с надписью "Хлеб". Налогового начальника выволокли из салона и засунули в багажник его же машины.
Спустя пятнадцать минут он оказался в помещении Большого Театра, где в зрительном зале, подчас в весьма неприглядном виде были собраны десятки высокопоставленных чиновников, мультимиллионеров, собравших свой капитал в доле с продажными госслужащими. В бельэтаж сгоняли воров в законе всех диаспор и вообще всех уголовников. В ложах первого и второго ярусов помещали тех бизнесменов, кто пытался уйти от дел и был отловлен за пределами Российской Федерации. Серый искал участников залоговых аукционов и юристов счётной палаты и вообще всех нажившихся на приватизации в начале девяностых. Тех, кто продавал нефть в обход госпошлин и потом качал права в совете Европы. Задерживались и препровождались префекты и муниципальные чиновники. Зрительный зал потихоньку заполнялся.
На сцене были установлены декорации к опере "Хованщина" . В центре был установлен эшафот с колодой из папье-маше. Внезапно в зале зажёгся весь театральный свет и, усиленный многими динамиками, послышался оглушительно громкий голос:
"Вы собраны здесь для того, чтобы исправить свою вину перед Родиной. Каждый из вас наверняка ждал момента, когда придётся отвечать за содеянное. Так вот: этот момент настал. Вы виноваты перед теми, кто доверчиво понадеялся на вас. Сейчас эти люди стоят за стенами театра. Кто из вас назовёт хоть одну причину, почему бы их не впустить сюда? Что им до ваших счетов за границей и вилл в далёких тёплых странах? Они не знают вашей изысканной пищи и предпочтений в женщинах. Их дети недоедали, а потом вы убивали их на Кавказе. Почему вы должны жить?"
В зале началась паника. Пробовали ломиться в двери, но снаружи шарахнули солью из дробовика. Где-то через полчаса все успокоились.
На сцену вышел человек лет тридцати в короткой кожаной куртке и натовских военных брюках, заправленных в высокие ботики. В руках у него был длинный список, из которого он огласил несколько фамилий, жестом пригласил следовать за ним, за кулисы...
В конце следующего дня Диман получил список счетов на сумму, втрое превышающую валовой доход России за десять лет. Прилагалась коллекция СD c записью показаний. Допрашиваемые были готовы рассказать что угодно про кого угодно, лишь бы остаться в живых. Поскольку воровали открыто, все деяния были известны в стране и за её пределами. Да и архивы Лубянки немало помогли в установлении точных цифр и преступлений. Ну, и сами допрашиваемые подобострастно стучали на своих коллег, рассказывая даже больше, чем их спрашивали. После "откровений" всех вывозили в инкассаторских машинах за пределы города, где для них был приготовлено помещение до суда, который должен был состояться по мере рассмотрения уголовных дел, найденных в следственных управлениях старой власти. Видимо, это и были рычаги воздействия ФСБ на чиновников и бизнесменов всех уровней и мастей. Многие дела хранились с начала восьмидесятых, другие были закрыты по непонятным причинам, но все были в полном порядке подготовлены для работы в суде.
Рустам Фёдорович вместе со своей службой охраны зачищал министерство Таможни. По ходу дела, нашлись документы по факту продажи оружия небольшой африканской стране, где уже двадцать лет шла гражданская война, подогреваемая алмазной кампанией, у которой почти на фронтовой полосе работали три предприятия. Всё бы ничего, если бы оружие дошло до покупателя, а тут оказывается, транзит шел через Грузию, и комплект установки противовоздушной обороны "всплыл" в Чечне. Негры, конечно, обиделись и взяли в заложники экипаж самолёта, доставивший им вместо ракетной установки гуманитарную помощь в виде пяти тонн сухого молока. Виновных в хищении не нашли, а русских лётчиков взбесившиеся бабуины расстреляли. Среди погибших был давний друг Рустама Фёдоровича, и в списке Димана прибавилось фамилий.
Трёх толстожопых чиновников после всех судебных формальностей расстреляли во внутреннем дворе Большого Театра. Перед экзекуцией Рустам Фёдорович поинтересовался, помнит ли кто-либо из осуждённых имена лётчиков. Трясущиеся таможенные крысы не вспомнили, грянул залп, трупы оставили там же.
По указу премьер-министра России повсеместно вводилось чрезвычайное положение. Правда, это мало кто услышал, ибо теперь радио и телеприемники молчали. А телевизор выдавал только немой телетекст, в котором теперь предлагалось солдатам сложить оружие и не стрелять в народ. Было также приглашение к мирным переговорам в храме Василия Блаженного. Премьер, сидевший в это время в одном хорошо охраняемом доме на Рублево-Успенском шоссе вместе с остатками правительства, от переговоров отказался. Вместо этого он распорядился направить в Москву весь ОМОН и СПЕЦНАЗ с Европейской части России.
Рано утром со стороны Ленинградского шоссе в город через МКАД вошла первая колонна бронетехники. Когда первая машина очутилась под пролетом Окружной дороги, произошел подрыв фугаса, буквально сплющив БТР с сидящими на нем военными. Последняя машина в колонне загорелась от зажигательной смеси, почти синхронно с первой. Солдаты прыгали с брони на дорогу и сразу же попадали под перекрестный огонь с двух сторон. С моста велась прицельная стрельба по танкам и вертолетам сопровождения из нескольких ПЗРК. В течение сорока минут правительственные войска были уничтожены, а их остатки рассеяны. Из-за деревьев, кустов, снежных сугробов стали вставать люди. Подходя к дымящимся останкам техники и людей, стали собирать нехитрые трофеи боя. Спустя несколько минут вокруг стало опять тихо и безмятежно. Через некоторое время в другом конце города со стороны Рязанского направления вошли несколько сводных полков, прибывших час назад на подмосковный аэродром Жуковский. В город въезжать было тяжело. Поверх не убиравшейся несколько дней дороги было навалено какое-то тряпье, вокруг по краям трассы стояли грузовые машины, молоковозы и тягачи с прицепами, так же уборочная техника и даже один грейдер. Густо пахло нефтепродуктами. Когда последняя боевая машина пересекла границу города, наваленное повсюду тряпье внезапно вспыхнуло. Сворачивать было некуда. В этот же момент стали взрываться машины по обе стороны дороги. Со стороны военного госпиталя, в ста пятидесяти метрах от поста ДПС, на МКАДе доносились выстрелы противотанкового орудия, нашедшегося во внутреннем дворе Министерства Обороны. Танки и БТРы, которые таранили горящую автотехнику, съезжали по откосу дороги вниз, переворачивались и тут же загорались от бутылок молотов-коктейлей. Живая сила вступивших в город уничтожалась с помощью шквального огня из всех окон близстоящих домов. С крыш обстреливались вертолеты из ПЗРК, ДШК и пулеметов. Трем БМП и одному БТРу удалось вырваться из стены огня и они, паля во все стороны, двинулись к Ташкентской улице. Как только эти спасшиеся поравнялись с догоравшей фурой, перегородившей часть улице, взрыв перевернул первую боевую машину, закрыв дальнейшее движение. Это был конец. Экипажи начали вылезать из окруженной техники и пытаться бежать вглубь города. Самый удачливый прошел двести метров перед тем, как навсегда лечь на Рязанское шоссе.
Ящеру в Кремль доложили о провалившейся попытке правительственных войск войти в столицу. Ему до смерти хотелось узнать, кто же все-таки организовал оборону и взорвал грозного на вид Президента. Он хорошо понимал, что эта группа заговорщиков рано или поздно выйдет с ним на контакт, ибо он находился в Кремле - центре Москвы, столице России. Но шли часы, а на связь никто не выходил. Выходило, что он в Кремле, выступает как приманка для армии и милиции, сохранявшей до сих пор верность режиму. Едва ли возможно было выстоять против армады бронетехники и десанта, подходившей к городу. Контролировать Кремль - не то, что всю Москву - было задачей почти невыполнимой. Несмотря на найденный грозный арсенал оружия, в помещении казарм Президентского полка долго продержаться было невозможно. Бежать некуда, граница наверняка закрыта, а его лицо зафиксировано многими камерами слежения в центре. В любом случае, надо ждать. Поступила информация, что с премьером начинаются переговоры в храме Христа Спасителя. Туда подтянуты группа "Альфа", "Вымпел" и разрозненные части внутренних войск. Там же находятся Патриарх и верховный муфтий России.
В назначенное для переговоров время премьеру через оцепление вокруг объекта была передана записка на президентской гербовой бумаге. В послании, переданном через мальчишку-беспризорника, требовалось сложить с себя власть, сделав публичное заявление через телевидение, и отдать бразды правления Верховному Совету Консулов России. В противном случае Консулы приговаривали к смерти всё оставшиеся после первых дней восстания правительство, а также войска, выполняющие приказы премьера и министров. Полный текст заявления в виде субтитров передавался всеми телеканалами страны.
Премьер публично отказался выполнять требования неизвестных "Консулов", назвав условия "неприемлемыми". В середине пламенной речи трансляция прервалась, и зрители увидели на экранах эшелон с бронетехникой, заезжающей на железнодорожный мост в районе Выхино. На глазах миллионов россиян мост выгнулся дугой и рухнул вниз от взрыва. Вагоны и платформы, сталкиваясь на лету, падали в овраг. Сцена демонстрировалась в реальном времени и миллионы россиян замерли у телевизоров в шоке от произведенного теракта.
Ящер тоже видел телешоу и в какой-то момент понял, что обречен вместе со своим гарнизоном в Кремле. Неминуемо будет заброшен десант, и ему будет не вырваться из Президентского дворца в город. Даже Кремлевская батарея ПВО не поможет. Кто эти Консулы? Где они находятся? Каким образом они контролируют теле- и радиоэфир? Кто сломал защитные программы новостных сайтов? Как удалось заполучить перед восстанием средства фельдъегерской связи для дестабилизации армии? Этими вопросами задавались многие в те дни. Ответов не было. Личности лидеров революции были анонимны и абстрактны. Многие воспринимали происходящее как фарс самих правительственных структур для укрепления власти, введения тиранического правления. Другие говорили, что Россия всегда жила при тирании и такие бунты все равно ничего не меняют, ибо лучше точно не будет ни при тех, ни при этих... Мнений было множество, ответов на поставленные вопросы обыватели не услышали ни по радио, ни по телевизору.
По прошествии суток, ставших для большинства москвичей временем исхода из города, в центре высадились воинские части, прибывшие с Северного Кавказа. Эта публика церемониться не привыкла. У них была хорошая подготовка к городским боям: можно сказать, работали в знакомой обстановке. Сразу же были заняты тактические позиции вокруг Кремля. Ящер, предполагавший приблизительно такую ситуацию, приступил к неафишированному осмотру канализационных проходов и других подземных коммуникаций. Будучи неплохо экипирован, он обошел все кремлевские башни, осмотрел там возможные лазы и стоки. Ситуация казалась безнадежной. Выход в московскую клоаку сопровождался бы неминуемой гибелью, ибо система слива воды предполагала безопасность от проникновения извне.
Почти в панических настроениях Ящер зашел в гараж, где его бойцы закрепляли спаренный пулемет на запасном членовозе Президента. В самом дальнем ряду машин поблескивала хромом личная машина Сталина - ЗИС 110, полностью бронированная, со стеклами из тактических подводных лодок, десяти сантиметров толщиной. Чтобы открыть дверь водителя, необходимо было приложить усилие, соотносимое с поднятием пудовой гири. Ящер залез в машину. Внутри была тишина. Снаружи не доносилось никаких звуков. На месте Хозяина в правом подлокотнике находилась пепельница с окаменевшим трубочным табаком. Ящер благоговейно перемешал остатки этого мусора с гашишем, прибил косяк и выкурил его, сидя на месте мертвого Вождя. Усталость навалилась сама собой, и лидер восстания уснул в хромированном памятнике эпохи. Проспал он больше двенадцати часов. Пробудившись, он опять услышал гулкую тишину. Машина чуть вздрогнула. Ящер немного приоткрыл шторку и увидел из безмолвия салона сцену немого боя в помещении гаража. Толчок автомобиля произошел вследствие разрыва гранаты в трех метрах от двери, за которой обалдело взирал на происходящее вчерашний бандит и налетчик. Военные в касках, похожие на взбесившихся сварщиков, планомерно защищали пространство. Стрельба не прекращалась ни на мгновение, и никто не заметил, как из дальнего угла выехал лимузин 30-х годов. Он очень медленно и плавно набирал скорость, неслышно шелестя цельнокаучуковыми шинами. Ящер выехал на соборную площадь. Президентское крылечко было порядком порублено прямым огнем из БТРа, посреди лежал остов вертолета, а при выезде в Спасских воротах было нагромождено несколько танков. Кругом валялись десятки трупов и раненых, кто-то стонал, бился в агонии... из кабины все казалось безмолвным. У Боровицких ворот дорогу наперекосяк загородил БМП со спецназовцами на броне. Ящер остановился, достал из своего багажа базуку и привел её в боеготовность. Вышел, потянулся, неспеша прицелился и выстрелил по центру броневика. Сильным взрывом БМП приподняло и разорвало броню, хлынув тысячью осколков из ворот в город. Ящер сел в машину и выехал. Он даже не слышал и не знал, что его обстреливал почти батальон спецназовцев и восемь лимонок взорвались под днищем, закрытым тяжелой бронированной плитой. В нескольких местах облетела и поцарапалась краска на крыльях - следствие работы подствольных гранатометов. Все эти толчки воспринимались изнутри как неровности дороги. Автомобиль, не сбавляя скорости, снес все милицейские загорождения и выехал на Манежную площадь. Прямо на него со стороны Думы мчался "Лэнд Круизёр" с триколором на номерах. За ним ехали три микроавтобуса с очередным суперспецсекретным подразделением. Ящер вдавил педаль газа в пол и пошел на таран головной машины. От удара его чуть качнуло вперед, машину вильнуло вправо, в то время как джип, полуразрезанный бампером ЗИСа, летел на остальные машины. Ударом были полностью выведены из строя все три автомобиля. Ящер вырвался на волю. Он раздавил две машины ГАИ у ресторана "Арагви", и когда за ним погнались другие экипажи из оцепления, начал методично бросать на дорогу гранаты из приоткрытого окна. Погоня быстро отстала, и Ящер въехал через некоторое время на абсолютно пустое Садовое кольцо около площади Маяковского. В какой-то момент посетила эйфорическая радость: "Наконец свобода!" и машина покатилась обратно через Новоарбатский проспект к Кремлю.
Азербайджанский торговец в табачной палатке увидел человека, выходящего из закопченной машины эпохи Империи. На его спине крест-накрест висели две базуки класса "земля-воздух", а в руке был автомат Калашникова с удлиненным магазином. Ящер нагнулся к оконцу, буднично осведомился, есть ли ультралегкий "Парламент", приобрел две пачки и залез обратно в ископаемое чудо техники. Снайпер, дежуривший на крыше разгромленного казино, проводил Ящера до машины, и когда тот сел за руль, спустил курок. Бронебойная пуля со скрежетом расплющилась о стекло водителя. Снайпер искренне удивился. Отстрелял всю обойму по машине, которая, медленно набирая ход, катилась к Кремлю: Ящер так ничего и не услышал. В Кремле к этому времени зачистка была полностью закончена. У входа в Алмазный фонд генерал-полковник по рации уговаривал охранников разблокировать дверь. Охрана не верила, что правительственные войска снова взяли сердце Москвы, и грязно ругались. Генерал плевался, матерился, умолял, все было впустую. "А ну вас...!" - сказал он и зашагал к своему вертолету, готовому в любую секунду взмыть в заданном направлении.
Ящер в этот момент готовился войти в Кремль так же, как и покидал его - с салютом. Он с грустью посмотрел на легкую десантную машину, стоявшую в воротах, и снял с плеча базуку.
- Эй, браток, не шуми - услышал Ящер.
- Стой смирно, спокойно. Не дергайся, браток.
Ящер резко развернулся. В тот же момент свет померк перед его глазами, и он отключился, как в президентском гараже. Надолго, часов на пять.
В первые часы бунта практически все иностранные посольства эвакуировали своих сотрудников. Те пугали средства массовой информации своих стран сообщениями о "варварской России". Европа приступила к решительным действиям. Было принято решение НАТО "о восстановлении прав и свобод граждан на территории РФ". Американские и английские подводные лодки приблизились вплотную к границам, объединенный европейский корпус был развернут в двадцати километрах восточнее Киева. Оставшаяся в живых политическая элита России выступила против иностранного вмешательства, но, тем не менее, премьером было дано разрешение на посадку в Домодедово двух "Геркулесов" с американской штурмовой пехотой. Это была роковая ошибка. Караван с оккупантами не смог даже выехать с летного поля. Американцев начали бить еще на подлете. Когда самолет с техникой заходил на посадку, ракета, пущенная с автостоянки, попала в хвостовую часть, и самолет садился уже в огне. По пути следования в город колонна была обстреляна три раза, два танка и четыре джипа сгорели, подорвавшись на фугасах. По прибытии американских сил Москва оживилась, началось народное ополчение. Люди собирались во дворах, площадях, стихийно формировались дружины самообороны. При большинстве вузов были организованы отряды народной милиции. Москвичи вооружались полным ходом.
Весь мир в этот момент переживал жесточайший экономический кризис. Россия как основной поставщик нефти в Европу перекрыла газовые и нефтяные трубы, благодаря чему цены на биржах взлетели до небес. Нестабильность рынка и резкое повышение расценок на топливо обвалило курс доллара и вызвало социальные протесты в странах "золотого миллиарда" Земли. Американцы зафиксировали цены на закупку энергоносителей и ввели режим национальной тревоги. Конгресс США направил ограниченный контингент войск для "спасения демократии в России". Было решено, что иностранные миротворцы будут обеспечивать национальную безопасность, пока не состоятся выборы нового Президента. К моменту появления американцев в Москве здесь уже прошли переговоры премьера с объединенным штабом народного сопротивления, собравшим более двухсот пятидесяти тысяч человек по всей стране. С этой силой надо было считаться. Были выданы зачинщики беспорядков, найдены и ликвидированы станции ретрансляции радио и телесигналов, с которых "глушилась" и снабжалась субтитрами официальная информация. Ящера предали суду и дали пять лет. Он бежал через неделю во время этапирования в один из лагерей Карелии. Переброску интервентов встретили с явным неодобрением службы ПВО и пограничные войска. Было сбито одиннадцать самолетов. Те же, кто успел десантироваться, встретились с могучим партизанским движением от Калининграда до Зауралья. Сенат США, боясь понижения престижа власти в своей стране, был вынужден свернуть свое присутствие в явно недружелюбной обстановке. Объявили экономическое эмбарго, стали готовить более действенные методы воздействия. В крупных городах России тем временем начались серьезные перебои с продуктами. Пошла вторая волна мародерства и беспорядков.
В Краснодарском крае казачий круг решил координировать свои действия с объединённым штабом народного сопротивления и тремя лидерами. В опубликованном отчёте ЦРУ говорилось, что средства, затраченные на помощь демократическому правительству, могут не вернуться к американскому налогоплательщику. Англичане и турки требовали продолжения военных действий. Китай без лишних переговоров оккупировал территорию от Благовещенска до Хабаровска, высадив рекордный парашютный десант в полмиллиона человек и пятьдесят тысяч единиц бронетехники. Оренбург, Самарская и Челябинская области подверглись вторжению со стороны Казахстана. Турция и Азербайджан начали боевые действия в Армении. Европейцы готовили референдум в Калининградской области, где уже были расквартированы латышские подразделения национальной армии.
23 февраля с одной аз атомных подводных лодок в районе Охотского моря была выпущена учебная тактическая ракета, поразившая памятник Мао Цзе Дуну. В Пекине перед административным зданием мэрии ближе к полуночи правительством Китая было принято решение о выводе своих войск на исходные пограничные рубежи. В этот же день вечером другая ракета, пущенная с передвижной ракетной установки, образовала полукилометровую воронку посреди одного из рижских стадионов. В обоих случаях почти никто не пострадал. Прибалты намёка не поняли. Интервенты уходить не собирались. Тогда спустя сутки вместе с началом восстания в Калининграде вспыхнули волнения во всех трёх прибалтийских республиках. Основная масса восставших состояла из русских, ущемленных в правах объединенной Европой. Поджигались правительственные учреждения, грабились банки и магазины. Руководителем и координатором русской революции в Прибалтике был человек, известный ЦРУ как Сергей Талалихин по кличке "Серый". Его близкий друг и подельник Генрих занимался взаимодействием всех воинских и партизанских частей на оккупированных территориях. Его старший брат работал с документами налоговых ведомств, пристрастно опрашивал следователей и чиновников ФСБ и МВД, благополучно самораспустившихся к этому моменту. На основании этих бесед происходили встречи с бизнесменами, сотрудниками аппарата правительства, депутатами и прочим ворьём, сильно струхнувшими во время новой русской революции. Спустя месяц после начала восстания в Латвии, Литве и особенно Эстонии, где всё прошло наиболее организованно, начался мятеж в Алма-Ате, где русским доставалось ещё больше, чем Прибалтике. Казахская армия, вызванная для подавления мятежа в Астану и Алма-Ату, была расстреляна ракетными установками ГРАД и ТАЙФУН, непонятно как появившимися у мятежников. Серый доставил туда два состава с лёгким стрелковым оружием по 50 вагонов каждый, и спустя некоторое время Казахстан вместе с Прибалтикой и Молдавией оказался побеждён русским бунтом, переросшим в смену государственного строя в России и сопредельных государствах. Труба, отключённая в отопительный сезон, действовала убедительно, и власть перешла в руки того, кто обеспечил всех теплом и абсолютно беспристрастной информацией о событиях в России и Казахстане, в то время как все теле- и радиовещание мистическим образом прекратилось. Человеком этим был Генрих, успешно закончивший переговоры о вступлении Латвии, Литвы и Эстонии в состав новой Российской империи.
Чтоб организовать русскую революцию, денег не надо. То есть они, конечно, появятся, потому как многие, повинуясь рациональному началу внутри себя, захотят погреть руки, пока большинство будет обсуждать на кухнях демократические свободы. Но в действительности власть никогда не валяется на дороге, радушно раздвигая ноги каждому желающему. За такие вещи нужно платить исключительно дорогую цену. Деньги в начале XXI века - это инструмент адаптации в тот или иной социальный класс в зависимости от суммы. В 90-х годах XX века получилось, что твой заработок стал пропуском в определённый загон, где содержатся люди твоего достатка плюс-минус двадцать-тридцать процентов. Отличия не велики. Граждане с высокими финансовыми средствами живут в определённом районе, отовариваются в назначенных классовой принадлежностью магазинах; их хобби и увлечения отличаются от времяпрепровождения людей из спальных районов. Это не богатые виноваты, что у них другие возможности, а система, которая запрограммирована на то, что будут богатые и бедные. В противном случае теряется ценность дорогого и вся прелесть рационального мироустройства ставится под вопрос. Государство научилось экономикой сдерживать посягательство граждан на большие свободы. Если вложите миллиард долларов или евро на революцию, то управленческий аппарат выделит сразу в десять раз больше, чтобы сохранить себя, но есть логическая ошибка, асимметрическое начало в этом механизме: это добрая воля и чувство свободы каждого человека. Во все времена были люди, не согласные с государством. Бунтари, орущие и призывающие. Чем сильнее власть подавляет человека, делая его апатичным и покорным, тем громче слышны вопли бунтарей и крамольников. Действие рождает противодействие - это аксиома, разрушавшая империи и этносы, почему о ней забыли сейчас? Нужно лишь нащупать это остаточное образование в каждом, и аполитичные граждане станут камикадзе, а бедная на проявление социальной активности молодежь возведёт баррикаду посреди Красной площади или площади Тянь Ань Мынь. И не переживайте по поводу оружия - оно появится помимо желания правоохранительных органов. Ведь оно появляется там, где слова бессильны, а всеобщая информатизация обесценивает слово, повторяя его до полной потери смысла. Если не оставить иррациональное в обществе, то государство обречено на революцию. В былые времена этим асимметричным ответом было искусство.
На власть нельзя обижаться или злиться. Вообще, чревато безответностью испытывать человеческие чувства к эскалатору, лифту или какому-либо механизму. Так же глупо обижаться на снегопад, испытывать дружескую привязанность к антициклону.
В движении механической передачи не меньше любви, чем в приговоре суда или печати в военном билете. Если необходимо остановить танк, чья броня может защитить от лобового попадания ракеты, которой у вас нет, набейтесь в друзья к механику. Выпейте со стрелком, посплетничайте с заряжающим, угостите папироской за тёплой беседой командира расчёта. А когда станете своим, сломайте боевую машину изнутри. Разломайте прицел, повредите оптику, но не обездвиживайте. Слепая машина, даже с врагами внутри, не опасна, а скорее смешна. Он посеет панику в тех, для кого он служит защитой, и воодушевит ваших воинов - как некогда боевые слоны индийского царя смяли собственное войско, когда Александр Великий приказал рубить им хоботы. Когда группа бизнесменов решила организовать альтернативное вещание и субтитры в обход цензуры и финансовой политики, сразу возникла проблема, как не попасться. Пути решения крылись в вопросе: кто будет искать, если что.... Было бы довольно наивно считать, что следователей и дознавателей соответствующих органов можно увлечь идеей смены Госстроя. В виде бонуса вас не будут изощренно пытать, а обойдутся банальным мордобоем. Целую структуру нельзя купить, но можно приостановить, сделать так, чтобы ей было выгодно пребывать некоторое время в бездействии, пока идет переподчинение или реорганизация аппарата управления. Подберите тех, кому не нашлось места в новоиспеченном органе, намекните, что они будут более профессионально востребованы. Желательно организовать фонд помощи ветеранам данной структуры. Постарайтесь регулярно освещать деятельность нужного вам подразделения на телевидении, радио. Сделайте так, чтобы пресс-служба этого ведомства встречала вас как родного. Механизм - это действие по заданной схеме. Любое отступление рождает паузу, если действие незапрограмировано. Эта секундная задержка - ваш единственный шанс, ибо даже машины быстро учатся. Действуйте словом, механизм реагирует только на действие. Пусть он опасен - его приводит в движение человек, более восприимчивый к обещаниям и уверениям.
Государство, следуя рационалистическим законам, рискует приобрести парадоксальную логику. Допустим, что вас, которого система как гражданина и личность должна охранять, заставляют платить больше штрафов, налогов и разных других платежей. Для жителей страны это плохо, неудобно, приводит к понижению уровня жизни, а для госмашины - экономический рост. Молох становится неуправляемым, когда он работает только на себя и через какое-то время начинает пожирать собственных детей. Если Вы увидели идиотский образчик рекламы типа "Вкладывай в бренд", приготовьтесь к изменению строя. Безусловно, этот пример ясен и понятен для специально обученных людей, они понимают эту фразу как знакомую формулу, но большинство населения воспримут увиденное как злое шаманское заклинание. Такая реклама может и не быть государственной, но сам факт ее появления на улице говорит о согласии аппарата и его контролирующих органов с написанным. Иначе просто бы не было ничего подобного в поле зрения обывателя. Не допустили бы, запретили бы сразу же.
В городах еще долго продолжались беспорядки. Какой-то пьяный танкист в упор расстрелял из орудия памятник Петру I напротив ЦДХ. В здании академии художеств до последнего момента располагался войсковой бордель, а могила первого президента, пропившего страну, была заасфальтирована, и на ней открыли пивной павильон "Дирижер". В какой-то момент времени обнаружили, что внутренние помещения Мавзолея Ленина залиты бетоном, а Москва-Сити превратился в гигантскую городскую свалку, где к тому же каждый день происходила стрельба из всех видов вооружения и ликвидировались мины и другие боеприпасы. Нескольких месяцев запустения вполне хватило для того, чтобы там не осталось ни одного строения выше стандартной пятиэтажки. Все постройки, где располагались банки, министерства, налоговые органы, были сожжены; тюрьмы, которые назывались на парадоксальном и непонятном для обывателей языке "изоляторами", опустели, и все старались не подходить к ним ближе, чем на сто метров. Мировая экономическая система, чутко реагировавшая на любой чих, среагировала на события в России обвалом всех индексов и валют. Когда в Москве начали убирать мусор и выбирать комитеты самоуправления, рухнула опора всемирной демократии - американский доллар. Через месяц после бунта в стране вовсю процветал чистый товарообмен без малейшего участия денег, кредитных карт, чеков и прочей кредитно-финансовой мишуры. Миллионы россиян потянулись на загородные участки и к середине весны крупные города потеряли почти половину населения.
Электричество в Москве давали не более двух часов в сутки, в Питере еще реже. Жизнь замирала с сумерками. О пробках забыли, почти все бензоколонки не функционировали. Одной из первых жертв новой русской революции XXI века стала городская канализация. Большинство стоков было забито грязью, обслуживание основного городского коллектора прекратилось. К маю-месяцу весь центр столицы был залит нечистотами и завален остатками военной техники, уничтоженной повстанцами. Довольно сносно работала промышленность, худо-бедно функционировали больницы, хотя скорые приезжали только в чрезвычайных случаях. Медики и рабочие привыкли годами к невыплатам зарплат и продолжали работать, кредитуя в очередной раз уже несуществующее государство.
Между тем в Европе и Центральной Америке намечался голод. Во многих городах Скандинавии добропорядочные граждане мародерствовали небольшими группами по пять-десять человек. Правительства стран, лишившихся национальных валют, вводили военное положение, и тяжелая бронетехника в городах обозначала крах либеральных институтов на их исторической Родине. Компьютерная игра под названием "Экономика" стала навязчивым наркотиком для слишком большого количества людей, возомнивших, что мир можно увидеть в закодированном виде в окошко компьютерного хаоса. Азиатские государства моментально закрыли все границы, оставив Старый Свет умирать в одиночестве. Китайский юань стал единственным серьезным платежным средством для большей части земного шара. В Японии и Южной Корее с началом экономического кризиса начались массовые самоубийства: цифры, сопоставимые с эпидемией, взволновали весь мир.
В это же время прошло совершенно незамеченным самоубийство одного российского олигарха, сделавшего себе миллиардное состояние после залоговых аукционов в начале 90-х годов. Известный экстравагантными выходками вроде покупки команды в Формуле I, этот человек уже давно жил за пределами страны, подарившей ему несметные сокровища. В завещании, опубликованном европейскими СМИ, покойный олигарх отписал большую часть оставшегося имущества своей последней жене при условии, что та никогда не приедет в Россию. Все остальное передавалось в "Фонд Демократии", за которым стояли лидеры страны, могущие еще что-либо изменить или повлиять на стремительно развивающиеся события.
"Вирус Правды", внедренный к этому времени во все компьютеры Земли, 1 мая начал стирать информацию, не пощадив даже управление канализацией. Вслед за этим последовали взрывы на газопроводах, ошибки в навигационных приборах, и спустя несколько дней мир погрузился в хаос, пожалевший только самых отсталых, бедных, но свободных от рабства локальных сетей и сотовой связи. Таких было немного. Там ликовали в эти дни. Это была катастрофа, которую мир давно сам себе готовил. Желание предельно упростить экономику привело к ее превращению в змею, бесконечно жрущую свой хвост, насыщаясь этим и одновременно успевая чуть-чуть вырасти. Лучшие финансовые стратеги время от времени "роняли" валюту, какого-нибудь государства, скупая за три-четыре дня всю промышленность и землю. Через неделю граждане становились нищими, а их имущество обесценивалось.
Теперь настал черед не одной станы, а всего мира целиком. Деньги стали образчиком полиграфии, но не платежным средством.
* * *
В одной из стан Ближнего Востока собрались лидеры всех стран планеты Земля. Еще до съезда было понятно, зачем и с какой целью президент Единой Европы выступил с этой инициативой. Все понимали, о чем будет речь. В первый же день председательствующая женщина, президент Индии, выступила с предложением о введении единой для всех валюты и отмены границ для торговли и передвижения. Было решено организовать общую систему управления и учредить "Правительство Планеты Земля".
Российская делегация, прибывшая, вопреки протоколу, не на лимузинах траурных цветов, а на разноцветных машинах марки "Ягуар", была относительно молода по составу. Министру иностранных дел недавно исполнилось тридцать, а самому старшему - премьер-министру - не было и сорока.
Голосование по вопросу образования государства Планета Земля проходило открыто в прямом эфире. Жители всех государств могли наблюдать, как их лидеры меняют историю. Подсчет подходил к концу. Практически все страны высказались за единое государство. Почти иронически женщина-спикер спросила: "Кто против?" Президент России поднял свою единственную левую руку. Кроме него, все проголосовали "за".
Россия против!
Вместо эпилога
Начальник Западной Заставы уже собирался идти домой, когда перед ним в предвечернем тумане появился маленький старичок. Облаченный в белый халат, лишь с одним посохом в руках, без дорожной сумы, он совершенно не производил впечатление странника. К тому же, Начальник Заставы знал всех местных жителей, благо их было не так уж много, чтобы понять, что пришелец к ним не принадлежит. На нем не было традиционной для странников дорожной пыли, но истертый наконечник посоха свидетельствовал, что его обладатель немало времени провел в пути.
По дороге переваливалось перекати-поле, в соседней деревне залаяли собаки. Ветер шевелил и перебирал высокие травы. Темнело.
- Куда путь держите, почтеннейший? - лениво спросил Начальник.
- Туда, - сказал старик и указал за ворота заставы.
- Вы, верно, шутите, уважаемый. Там лес. Люди там, если они вообще есть, дикие и неотесанные.
- Я ищу истину, и мне нет дела, где она скрыта. Я был бы готов продолжить свои поиски и под водой, - тихо сказал путник.
- Скажите, почтеннейший, а как долго длятся Ваши поиски? Где Вы искали истину? И что же, Вы её обрели?
Старик немного помолчал, как будто в раздумии, стоит ли говорить с незнакомцем на эту тему или нет.
- Сначала я искал Истину среди людей, в единстве вещей, - неспешно начал он. - Потом этот путь померк, ибо по нему ходили слишком многие. Потом я стал искать Истину посреди себя самого, отъединенного от всей тьмы вещей.
Некоторое время мне это удавалось, но поскольку я искал Истину в различности вещей, путь этот тоже померк.
А потом меня посетил обман. И показалось, что все уже найдено, что, поверив в свою победу, я стану обладателем величайшего из сокровищ. Но Истина была не там, и пришлось начинать Путь с самых азов.
Люди говорили, что Путь прост и не надо искать сложных путей, ибо истинный Путь рядом. А я отвечал им: "Чтобы понять близость, надо познать удаленность".
Они смеялись и говорили: "Ты ищешь в разуме, а надо искать в чувстве".
Это показалось мне верным, и я стал искать в душевности, отъединив её от разума.
В это время встретился мне на пути Небожитель, который посоветовал мне искать в покое. Он сказал, что все вещи произошли из покоя и человек - дитя его. И покой, и пустота есть Сила и Путь для ищущего. Сейчас я ищу Истину в недвижении. Обретаю смысл в Недеянии, но уже не могу отвергнуть этот путь, ибо чтобы постичь его, нужна вечность, которая поглотит пустоту.
Истина теперь для меня во всех вещах и в отсутствии времени, ибо не может быть чего-то, что ограничивало бы нас помимо нас. Истина стала не целью, а путем.
Я понял, что нельзя прислушиваться к людям, так как для каждого из них есть своя Истина. Но я слушаю их, зная, что их правда, может быть, сродни моей правде, что если появится Истина для одного человека, соседу его тоже будет открыта дорога к постижению.
- Воистину Вы достигли величайших высот в постижении Истины. Я не могу отпустить Вас, ведь уже довольно темно. Пойдемте ко мне домой, и я дам Вам ночлег - сказал потрясённый Начальник Западной Заставы, - я только хотел бы спросить, какая же цель, если не Истина?
- Нет большей Истины, чем уничтожение незнания относительно себя самого, нет ничего большего, чем постижение своего Я. Люди не знают, чего они хотят на самом деле, какие желания скрываются за их истинным лицом. Как только они постигнут свое истинное Я, в этот самый момент им откроется Истина.
- Но Учитель, чтобы постигнуть себя и Истину, надо много времени... - промолвил пораженный Начальник.
- Время невозможно оценить без правильного Пути. Правильный Путь постигается через отказ от страха смерти - верного погонщика несовершенного человека. Совершенный человек живёт в своём летоисчислении, и он полновластный хозяин окружающего мира.
За ночь, проведенную в беседе, Начальник Западной Заставы записал все, о чем говорил старец. Под утро, когда он пошел провожать гостя, то заметил, что за Пограничными Воротами его гость пошел в нескольких чи* над землей. Но это уже не удивило Начальника Западной Заставы.
-----------------------------------------------------------------------
*чи - китайская мера длины, равная приблизительно 3,4 см