Ночь наступила неприветливая, безлунная. На размытом горизонте показались пузатые снежные тучи. В любой момент бесчувственные титаны угрожали обрушиться на наши беззащитные головы и укутать ледяным саваном. Первые снежинки неторопливо вырисовывали в воздухе замысловатые пируэты, прежде чем коснуться земли. За черными соснами-великанами плескалось море. Его заунывное пение сливалось со свистом ветра усердно подгонявшего к нам усилившийся снегопад.
Ты напевал какую-то французскую модную мелодию. Ветер уносил слова. Ты неверно вытягивал ноту и переврал ритм. Но при этом так обворожительно улыбался, что мне по сути было плевать на твои музыкальные способности. Крепко сжимая мои продрогшие пальцы в своей неожиданно теплой ладони, ты потянул меня по тропинке ведущей к воде. И я последовала за тобой, словно бы ты был обманутым музыкантом из средневековой сказки. Ты манил. Твой низкий, обволакивающий и греющий душу голос покорял... И вот мы на зимнем пляже одного нормандского городка. Море отползло довольно далеко, ему не спалось, оно серело и таяло за далекой линией горизонта. Было немного странно наблюдать, как некогда золотистый песок, превратился теперь в грязное подмерзшее месиво. Ты вновь рассмеялся, и, схватив меня на руки, закружил. Сквозь плотные слои одежды я чувствовала биение твоего сердца. Бесшабашный блеск зеленых глаз пронизывал меня. В животе проснулись застывшие на мгновение бабочки. В ушах смешались вой ветра и хруст песочной заледенелой корки под ногами. Я сдалась. Чувства обострились, захотелось смеяться. И я подхватила мотив идиотской песенки, бессовестно коверкая текст. Вдруг ты замолчал. И наши губы встретились в опьяняющем, полном греховного озорства поцелуе. Не прерываясь, ты бережно опустил меня на землю и крепко прижал к себе. Пусть бы это незатейливое волшебство длилось вечно...
Удивительно, что еще помню ту рождественскую ночь так детально. Ведь у меня капризная память. "С выкрутасами", как ты любишь повторять. Я до сих пор плохо выговариваю это слово. Ты находишь мой английский акцент сексуальным.
...Я тонула в бездонном изумрудном взгляде, беспомощно барахталась, затянутая бешеным течением твоих чар. В голове вспыхнуло навязчивое безрассудное желание заняться любовью на этом пустынном пляже. Хотелось разделись с тобой все - от мыслей до эмоций. Но я не смела двигаться, безвозвратно потерявшаяся в твоих властных глазах. Словно два южных солнца, они согревали и дурманили, отважно защищая мое продрогшее насквозь тело от рассердившегося мороза...
Не помню, почему мы не продолжили поцелуй. Хитрая память подкидывает лишь смазаные фотографии с потрепанными уголками. От воспоминаний остались всего навсего ощущение жгучего холода да восторженное выражение твоих дерзко-зеленых глаз. Жалею, что не поцеловала тебя тогда!
...Не произнеся ни слова, ты отрешенно улыбнулся и повел меня обратно к соснам. Потом мы блуждали по узким городским улочкам. Ты насвистывал знакомый с детства мотив Jingle bells, когда мы вышли на центральную площадь к гордячке ели нарядившейся в честь праздника. Послезавтра медовый месяц закончится, но казалось, еще целая вечность до этого запорошенного снегом туманного "послезавтра"...
Мне редко попадались люди не любящие Рождество. Ты не из их числа. Ведь мы познакомились в этот светлый праздник. И каждый раз с нетерпением ждали его прихода. Когда мы встретились, не было человека самоуверенней и счастливей тебя. Ты казался мне героем! Но в то время твои успехи оказались наименьшими из моих забот. Впрочем, время меняет людей, как бы они не отнекивались и что бы не мнили о себе.
Однако, в эту рождественскую ночь мы, как обычно, не присядем у камина и не откроем подарков. Я только порадую тебя временным перемирием и долгожданным покоем, а ты в ответ порадуешь меня своим присутствием. Просто ты сейчас рядом, и, поверь, это уже слишком дорогой подарок для меня.
Мы поужинаем копченым лососем и суши из модного японского ресторана по соседству. Пригубим по бокалу шампанского. Ты откроешь его, потому что в холодильнике осталась еще одна бутылка после вчерашнего ужина с друзьями. В погреб спускаться не станешь, тактично проигнорировав мое желание выпить сухого сладкого вина. А помнишь, наш праздничный ужин у пластмассовой елки в твоей студенческой каморке неподалеку от Сорбонны? Погоди, не говори ничего... Просто вспомни, как хорошо нам было тогда, много лет назад. Когда все проблемы и неурядицы обходили нас стороной... Мы загадывали на звезды про светлое будущее, про счастье до ста лет, про прочую возвышенную дребедень. А потом вместе встречали рассвет...
А сегодня все по-другому, у нас уже давно все по-другому. Как только старинные напольные часы в библиотеке пробьют половину одиннадцатого, мы словно заведенные фигурки встанем из кресел и, сухо кивнув, пожелаем Счастливого Рождества друг другу. Это, наверное, станет кульминацией семейной пьесы. Я не утверждаю, милый, я скорее интересуюсь. Не хочется мне знать такое наверняка. Я лучше буду продолжать обманывать себя и слепо верить в фикцию про счастливый брак. Удобное состояние, знаешь ли...
Сон не придет. В три утра ты стучишь в дверь спальни. Притвориться спящей? Но ты прекрасно знаешь, что бессонница заразительна. Почему не выпила снотворного? А ты почему не выпил? Ответить что-нибудь обидное, чтобы ты исчез? Пока я лихорадочно мну в руках край пледа, ты входишь в комнату. Уверенными шагами приближаешься к кровати, я закрываю глаза и тяжело вздыхаю. Чувствую, как матрас прогибается под тяжестью твоего накаченного, но уже слегка подпорченного стрессом, никотином и виски тела. От тебя пахнет твоим любимым Tullamore dew и сигаретами. Ты сейчас слегка воодушевлен алкоголем и расслаблен табаком. А у меня пересохло во рту от ненавистного шампанского, и куча мысленного хлама давит на стенки черепа. Это не честно! Горло стягивает спазмом, а губы предательски дрожат. Через мгновение по виску к мочке уха льдинкой катится слеза. Потом еще одна, но эту ты успеваешь поймать. А потом нежно шепчешь:
-Иди ко мне.
Сопротивляться тебе я так и не научилась. Сладкие, как десерт, поцелуи. Ты просишь простить тебя. Вновь поцелуй. Я открываю глаза. Черно-белые размытые воспоминания исчезают. И одновременно я благодарю Бога за то, что мое настоящее облачено в яркие, иногда даже кричащие цвета. Правда, совсем безвкусные. Но это, должно быть, поправимо. И в этом буйстве красок преобладает зеленый. С Рождеством, милый!