-Он разыскал бы, - подтвердила миледи, - И преступником не стал бы, в отличие от тебя, даже если бы оказался среди простолюдинов.
-Теперь я тебя ненавижу вдвойне, - прошипел Мордаунт, - Но я дождусь конца. Конец уже близок.
-А я дождусь рассвета, - упрямо возразил Рауль, - Рассвет уже близок!
-Постарайся, если не простить, то хотя бы понять этого несчастного, - сказала миледи, - У него было трудное детство.
-У меня тоже было трудное детство! Меня прятали от ищеек кардинала Ришелье. Вооруженные слуги постоянно охраняли наш замок. Я рос без матери, которая была вынуждена прятаться от вашего покровителя, кардинала Ришелье. Мы в любой момент ждали нападения бандитов. Совсем маленьким я понял, что мои родители в чем-то насолили всесильному кардиналу, который преследует лютой ненавистью нашу прекрасную королеву, и он может попытаться достать их через меня. Чтобы погубить нас всех, включая ее величество королеву. И рыцарские науки я усвоил раньше, чем мальчишки моего возраста - враги могли появиться в любой момент. Так продолжалось, пока не умер Ришелье.
-Но у тебя был уютный дом, одежда, игрушки. Ты знал, что твоя мать жива и помнит о тебе. Кроме того, к тебе все относились как к сеньору, как к наследнику.
-Это правда.
-А Мордаунт с детства жил среди черни, прося милостыню на улицах. Только засчет своей воли и энергии, засчет своей жизненной силы он добился того, что ты получил по праву рождения.
-Вы имеете в виду чин капитана в армии кровавого Нола? Сударыня, я предпочел бы быть последним солдатом в армии нашего короля, чем генералом у Кромвеля. Это разные вещи. Хотя недостатком энергии ваш сын не страдал.
-Зато тебе этой энергии, этой жизненной силы сейчас ох как не хватает, - опять вмешался Мордаунт, - И не надо лицемерить, сударь! Последним солдатом, как же! Держи карман! Ты предпочел стать штабной крысой у Бофора...
-Прекрати, - прервала сына миледи, - Опомнись, что ты несешь!
-Оставьте, мадам, пусть говорит, что хочет. Меня его бред уже не беспокоит. Как бы сей господин не злобствовал, я не виноват в злоключениях господина Мордаунта. И мне трудно представить, - добавил он, собираясь с мыслями, - те испытания, которые ему пришлось пережить. Если я сам испытывал когда-то нечто похожее на холод, голод, боль - это были превратности приключений. Голод можно было утолить в ближайшей таверне. С холодом можно было справиться у походного костра. Боль от случайной раны или травмы, полученной в эпоху фрондерских волнений - это не то, что боль от побоев, нанесенных беззащитному ребенку. МНЕ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НЕ ПОНЯТЬ ВСЕХ ЕГО БЕД.
Но, мадам, мне и не понять, как можно топить того, кто тебя спасает! И как можно поразить предательским ударом беззащитного старика на смертном одре, как бы он ни был виноват, в момент исповеди. В момент покаяния, умирающего - а несчастный умер бы непременно, и так умер бы и без удара господина Морадунта! Я сам видел его - по нему было видно, что старик не жилец.
-Ты тоже не жилец, - съязвил Морадунт, - ЭТО ТОЖЕ ВИДНО ПО ТЕБЕ.
-Видите, - сказал Рауль, пожав плечами, - Все поступки господина Мордаунта настолько бесчеловечны, что...
-Твое прежнее отвращение к Мордаунту не изменилось, - промолвила миледи.
-Увы, мадам! Даже увеличилось! Раньше я не знал все то, что так откровенно поведал мне господин Мордаунт.
-А кто ты такой, чтобы судить меня? - вскипел Мордаунт, - О своей душе позаботься!
-Я не собираюсь вас судить. НЕ СУДИТЕ И НЕ СУДИМЫ БУДЕТЕ. Я вынужден продолжать беседу с вами, потому что вы, несмотря на мои неоднократные советы, не хотите убираться восвояси. Вот и все. А месть... Вы взяли на себя большую ответственность, г-н Мордаунт, присвоив себе ПРАВО НА МЕСТЬ.
-Человек не имеет право на месть? - вскричал Мордаунт.
-Не имеет, - ответил Рауль убежденно, - Это в руках Бога. "МНЕ ОТМЩЕНИЕ, И АЗ ВОЗДАМ".
-Какой святоша! А сам-то, сам собирался мстить королю Франции.
"О, Господи, неужели этот кошмар никогда не прекратится", - подумал Рауль с тоской.
-Я... отказался от мести.
Мордаунт расхохотался.
-Да, когда понял, что Луи для тебя слишком высоко. А я вот отомстил Карлу за себя! И не надо говорить, что ты отказался от мести из религиозных соображений.
-А я и не говорю. Но не вам судить о мотивах моих действий.
-Ты мне толкуешь прописные истины? Какой святоша! Хочешь задобрить боженьку, блеснуть своим знанием религиозной фразеологии?
-Ничего я не хочу, - устало сказал Рауль, - Если до вас не доходят истины, которые вам угодно было назвать прописными с некоторой долей иронии - мне очень жаль. Вы, видимо, так и не поняли того, что человек, воспитанный в вере в Бога, понимает с самого детства. Вы уже удаляетесь, мадам?
-Нет, виконт. Я слушала вас и удивлялась. Вы противоречите себе, молодой человек! Вы не признаете право на месть за людьми?
-Да, - произнес Рауль.
-И вы считаете, что это в руках Бога? - продолжала миледи. Рауль покраснел - он догадался, куда клонит миледи.
-И вы всегда так считали?
-Нет, мадам. Раньше я считал, что человек имеет право на возмездие. В исключительных случаях.
-Ты полагаешь, мушкетеры имели это право?
-Это не мне судить, - уклончиво сказал Рауль, - Поймите, я не могу быть беспристрастным.
-И я не могу, - сказала миледи, - Видишь, я защищала тебя даже перед своим ребенком. Не причиняй вреда виконту, сын мой. Уйдем с его дороги.
-Матушка! Вы защищаете виконта потому, что он похож на вашего гонителя, вашего мужа, вашего врага, моего убийцу, которого вы все-таки еще любите!
-Иначе я не вышла бы за него замуж. Да, я страстно его любила. Но он считал меня порядочной девушкой, и я действительно разыгрывала невинную девочку перед графом де Ла Фером. Я решила рискнуть. Я надеялась, что любовь, в которой мне клялся молодой сеньор, окажется сильнее средневековых условностей и трагических обстоятельств моей жизни, в которые намеревалась посвятить своего будущего мужа.
-Трагические обстоятельства?!
-Да, виконт. Мой любовник, выдававший себя за брата, угрожал мне. Он принуждал меня к связи с ним, когда я уже была влюблена в графа. А с ним, с тем, с первым, все началось... с насилия. Я не так и виновата. Мне причинили зло, и я мстила - за себя!
-Насилие по отношению к вам? Я слышал другую версию - что вы сами соблазнили священника, с которым бежали. Кажется, бетюнский палач утверждал это как обвинение.
-А меня спрашивали? Виконт, вы сами сказали, что не можете быть объективным! Мушкетеры и Уинтер тоже судили меня не как беспристрастные судьи. Они тоже виноваты: меня не выслушали, мне не дали слова, у меня не было защитника. Разве это не убийство? Вы хотели, чтобы вас судили таким судом ваши заклятые враги?
Рауль представил своих заклятых врагов в роли обвинителей и вздрогнул.
-Мадам... - вымолвил он, - Это уже не суд, а самосуд. Я очень сожалею, что у вас не было защитника. Я знаю всю историю. Вы все тогда обезумели.
-Откуда ты узнал? Не думаю, чтобы Атос...
-Нет-нет, не Атос. Отец разговорился только в этом году. Даже свои "Мемуары" он раньше читал мне с купюрами. Я узнал все очень давно, когда гостил у (тут он тяжело вздохнул) ...Портоса. А потом и Д'Артаньян кое-что поведал в минуту откровенности. Самого Д'Артаньяна я не расспрашивал - не хотел ворошить прошлое. Он так любил госпожу Бонасье! Как влюбленный, я его понимаю.
-То есть, если бы кто-то отравил твою Луизу или... кто там у тебя - ты не остановился бы перед убийством, даже если бы это была женщина?
-Позвольте уточнить, мадам... Мадемуазель де Лавальер - всего лишь подруга детства, и у нее очень надежная защита. Так что, надеюсь, с ней все в порядке, и на ее жизнь не будет покушений. Что же до "кто-то еще"... Трудно сказать, мадам... Д'Артаньян заслуживает снисхождения. Простите его. Он виноват перед вами вдвойне - за историю с де Вардом. Не так давно речь шла о ней - может, это смягчит вашу былую ненависть - Д'Артаньян, с его гордостью и самолюбием, терзаемый раскаянием, извинился перед сыном де Варда в присутствии свидетелей. И раскаяние его искреннее, поверьте! Будь вы... живы, он и у вас попросил бы прощения. И я прошу вас простить его также за ту ночь - ночь вашей гибели. Д'Артаньян был в отчаянии, погибла его любимая от вашей руки. Он виноват перед вами, но и вы, мадам, виноваты не меньше.
-Из вас получился бы превосходный адвокат, виконт. Но вы так пылко защищали своего друга Д'Артаньяна. А я все жду, что вы скажете в защиту вашего отца?
-Отца?
-Да, Атоса. Его защищать труднее, правда?
-Легче.
-Вот как?
-Да, мадам, легче: как сеньор он имел право. Право миловать и право карать. По древним законам Бретани...
-Вспомнил! Прости, я тебя перебила - итак "по древним законам Бретани"? И вы, виконт, родившийся в...
-В 1634 году.
-В цивилизованной монархии, получивший прекрасное образование, оправдывает поступок своего отца, достойный, Жиля де Реца или графа Шатобриана?!
Рауль широко раскрыл глаза, а Мордаунт захохотал и захлопал в ладоши:
-Браво, матушка! Атос - Синяя Борода! Вы чертовски удачно сострили.
-Итак, виконт, вы за эти феодальные законы? И сами можете воспользоваться этим правом? И можете воспользоваться другим правом феодалов - правом первой ночи сеньора?
-Нет, мадам. Я не собираюсь пользоваться этим правом. Но, если какие-то права феодалов становятся пережитками, то ПРАВО ЗАЩИЩАТЬ СВОЮ ЧЕСТЬ ЦЕНОЙ ЖИЗНИ У ДВОРЯН НИКТО НИКОГДА НЕ ОТНИМЕТ!
-Ценой своей жизни! А не МОЕЙ!!!
-Вот как, мадам?! Вы предпочли бы, чтобы тогда, 13 июля, когда открылась ваша тайна, граф де Ла Фер покончил самоубийством, а вы бы остались жить и позорили его имя?
-Яблоко от яблони недалеко падает, - сказала миледи.
-И я рад, что это так! - гордо ответил виконт.
-Честь мужчины и честь женщины - не одно и то же.
-Еще бы, матушка! - расхохотался Мордаунт, - Честь мужчины - понятие идеальное, абстрактное, честь женщины - понятие конкретное, физическое. Но и то и другое - предрассудки. Настанет время, и люди не будут придавать значения невинности вступающей в брак невесты, и проблема, из-за которой граф де Ла Фер так на вас разгневался, в будущем выеденного яйца стоить не будет.
-Он прав, как вы полагаете?
-Я полагаю, он неправ. Есть вечные категории. Честь - это вечная категория. И в будущем она не потеряет своего значения, для тех,... кому она нужна. Но я не желаю продолжать дискуссию на эту тему, мадам.
-Матушка, мы с вами бесчестные негодяи и недостойны общества благородного господина виконта, - съязвил Мордаунт, - Честь - понятие слишком высокое, такие презренные существа как гад Мордаунт и ехидна миледи не должны даже произносить это слово.
-Я вас не называл ехидной, - сказал Рауль.
Миледи усмехнулась
-Так назвал меня твой отец.
Несмотря на напряженность момента, Рауль улыбнулся.
-Неужели он так говорил?
-Я говорю здесь только правду, Рауль, слишком много я обманывала и лжесвидетельствовала в том мире.
-Я удивляюсь, что вы так либеральничаете с виконтом, - сказал Мордаунт.
-Видишь, - вздохнула миледи, - Мой бедный ребенок ревнует меня к тебе.
-Вы только с ним и разговариваете, матушка! Нет, я ревную вас не к виконту. Виконт де Бражелон для меня щенок, который то скулит, то тявкает. Этому щенку дать хорошего пинка - и все дела. Я ревную вас к Атосу, к вашему первому мужу - и любимому вами, несмотря ни на что.
-Мне не хочется возражать, мое бедное дитя, - проговорила миледи, - Ты прав - я его любила, - сказала она Мордаунту, - И ты прав, виконт, я была виновата перед ним. Но вся эта цепь злодейств началась с того, что твой отец, Мордаунт, изнасиловал меня во время исповеди.
-Теперь мне понятна гибель бетюнского палача, - сказал Рауль, делая шаг навстречу миледи, - Яблочко от яблоньки недалеко падает.
Мордаунт шагнул вперед, заслоняя миледи, но Рауль отстранил его.
-Я не причиню вам вреда, госпожа Анна де Бейль, так же как и вы мне. Вы мне верите?
-Я верю вам, виконт.
Рауль печально посмотрел на миледи, взял ее за руку. Мордаунт дернулся, но Рауль остоновил его взглядом.
-Простите нас, - тихо сказал он, - Я понял.
-Я вас давно простила, Рауль, - так же тихо и печально сказала миледи, - Я простила вас всех десять лет назад, когда твоя мама заказала по моей душе заупокойную мессу.
-И где вы, мадам? - спросил Рауль с любопытством, - Мамина месса помогла вашей несчастной душе обрести покой?
-Да, - сказала миледи, - Но я не имею права сказать тебе где я. Скажу только, что там ни лжи, ни вражды.
Рауль поднес руку миледи к губам и поцеловал ее.
-А Мордаунт? - спросил он.
-Придет и его время, - сказала миледи, - И он покается в свой черед.
-Ты, - кивнула миледи, - Мы уходим, - добавила она, - На прощанье я скажу то, что не могла при жизни поведать Атосу - из гордости и ненависти. Ненависти, от которой был один шаг до любви. Но мы этот шаг не сделали. Хотя тогда, в Ла Фере, я была очень счастлива с твоим будущим отцом. Здесь не лгут, и я говорю истинную правду! Связь со всеми мужчинами была для меня насилием. Да, и Д'Артаньян, и мой второй муж - лорд Уинтер - в некотором роде я делала над собой усилие, отдаваясь им. Только с графом де Ла Фером я чувствовала себя свободной и счастливой. Минуты нашей близости были окутаны тайной, в которой он видел особую поэзию. А я просто прятала свое плечо. Поэтому у него и вызвала такое возмущение моя проклятая тайна.
-А де Вард, мадам?
-Что де Вард?
-Вы сказали, что, отдаваясь Д'Артаньяну, чувствовали внутренний протест. А де Вард? Ведь вы, говорят, были влюблены в него.
-Я старалась забыть твоего отца и остановила свой выбор на де Варде именно потому, что он - полная противоположность Атосу.
-А.... теперь понял.
-Но лукавый гасконец заменил де Варда в постели. И насколько хорош де Вард, мне узнать не пришлось.
-Мадам, вы рассказали очень интересные вещи. Теперь я, наверное, стал лучше понимать своего отца. Мне жаль, что он не знал о вас всей правды. Как бы он поступил, если бы вы доверились ему до вашей свадьбы и попросили бы защиты от насильника, трудно сказать. Все случилось так, а не иначе, и мы не можем изменить наше прошлое к лучшему. Мне хотелось бы узнать у вас побольше о молодости графа де Ла Фера. Но я вижу, что вы собираетесь уходить, и не смею вас задерживать.
Тут он опять поклонился.
-Да, Рауль, я ухожу... И Мордаунта забираю. Слышишь меня? Мордаунт! Идем!
-Он не уходит, - печально сказал Рауль.
-Он уйдет. Довольно он тебя мучил. Идем, сын мой!
-Повинуюсь, матушка, - неохотно сказал Мордаунт.
-А ведь я ничего не расскажу отцу, - заметил Рауль, - Даже если вспомню вас.
-Мой юный друг, - сказала миледи с мудрой и печальной улыбкой, - Атос узнает ВСЕ. Но не в том мире, где вы сейчас. Так прощай же, виконт!
