Аннотация: Энрике и Арамис рассуждают о Мушкетерском Созвездии...
Глава 9. Созвездие.
Дон Энрике смотрел на карту мира.
-Арамис, - сказал он, отвернувшись от карты, - Вот я скоро уеду, и мы с вами, быть может, никогда больше не встретимся.... Но вы меня отравили! Вы проникли в мое сознание вопреки моей воле и разуму. Когда я взгляну на мировую карту - где бы она ни попалась мне на глаза, я вспомню вас, Бель-Иль, ваш Штаб, наш разговор.... О вас мне будет напоминать крест Святого Андрея - римская десятка. О вашей то ли гениальной, то ли безумной идее. О Десятом Крестовом походе.
-Вы меня боитесь? - спросил Арамис, пристально взглянув на рыцаря. Дон Энрике ответил, не отводя глаз от Арамиса:
-Я себя боюсь. Я уже стал какой-то другой. Я сейчас уже не тот, что был час назад. И с Бель-Иля я уеду уже не таким, каким приехал сюда.
-Вы стали другим человеком? - ровно спросил Арамис, продолжая внимательно смотреть на дона Энрике.
-Это наваждение, это чары,... Но я избавлюсь от этой... арамисовщины...
-"Арамисовщина"? Грубовато звучит. Почти как "дьявольщина". А я не дьявол. Хотя что-то дьявольское во мне есть. И, чтобы спасти человечество, я, Арамис, епископ ваннский, генерал Ордена иезуитов, готов продать душу дьяволу - к вящей славе Господней!
Дон Энрике содрогнулся.
-Вы кощунствуете, епископ! Душу - дьяволу! Да как же вы можете даже подумать такое - даже во имя спасения человечества! Я готов пожертвовать своей бренной плотью во имя людей. Я готов взойти на костер и принять любые муки - тело лишь оболочка, все мы гости на этой земле. Но душа бессмертна, душа принадлежит Богу. Душой нельзя жертвовать даже ради такой высокой и благой цели. Я надеюсь, впрочем, что в пылу полемики вы увлеклись и на самом деле так не думаете. А если вы действительно так думаете...
-То что?
-Это невозможно. Бог справедлив, и спасет вашу душу в последний момент!
-Этого нам не дано знать, - промолвил Арамис, все так же изучающе смотря на дона Энрике.
-Я буду молиться за вашу душу, Арамис! Я буду молить Всемогущего Бога даровать нам победу. Я буду молиться за здравие моих друзей. Но прежде всего, прежде чем просить победы нашему оружию, мира и любви, прежде чем просить Бога даровать утешение душе отца моего, которая, надеюсь, пребывает в Раю... Я буду просить и Христа-Спасителя, и Деву Марию, и все небесное воинство, и вашего Ангела-Хранителя спасти вашу душу!
-Теперь вы готовы рыдать по моей грешной душе? У вас опять слезы на глаза наворачиваются. Успокойтесь, мой прекрасный черноглазый кабальеро.
-У вас тоже черные глаза. Как у испанца. Но в вашем взоре необъяснимая сила. Быть может, страшная, роковая, трагическая. Простите, господин Д'Эрбле, я говорю вам невозможные, ужасные вещи. Вы после таких слов сочтете меня невоспитанным, диким, а то и вовсе идиотом. Правила хорошего тона допускают только комплименты, когда говорят о цвете глаз. А я вопреки всем правилам смотрю на вас очарованный, отравленный, завороженный. Вы знаете магию своего взора?
Арамис улыбнулся.
-Теперь я уже не так часто смотрю в зеркало. Но мне говорили об этом.
-Ваши глаза как бархат - и как бездна. Бархатная бездна... Понимаете? И когда - я несколько раз замечал во время нашего разговора - в них сверкали молнии, а потом опять - магический, притягивающий бархатный взгляд... Вы, наверно, в ужасе от моей невоспитанности?
-Но вы же скоро покинете Бель-Иль и вернетесь к своим повседневным делам, дон Энрике. И мы, действительно, возможно,
больше никогда не увидимся. Так что говорите, пока время позволяет. Бархатные глаза, вы сказали? Художественное сравнение. Но бархат - матовая поверхность, он поглощает свет. В этом, наверно, загадка моего так называемого магнетизма. Вот ваши черные глаза блестят и отражают свет подобно вороненой стали. Я наблюдал за работой живописцев, беседовал с представителями художественной братии и объясняю вам эти вещи так, как объяснил бы художник. Все можно объяснить законами физики.
-Блестящие глаза ОТДАЮТ энергию, бархатные - ЗАБИРАЮТ. Этим вы отличаетесь от всех. И дело тут не в длине ресниц или цвете радужной оболочки. Сейчас я чувствую себя каким-то опустошенным. Словно вы высосали из меня не всю - но солидную часть моей внутренней энергии. Можете назвать это как-то по-своему - силы духа....Так или примерно так, я не очень понимаю, как охарактеризовать то, что произошло со мной. После разговора с Атосом у меня напротив, этой силы как бы прибавилось.
-Занятное толкование. Я не вампир, юноша. Возможно, вы уже заранее были предубеждены против меня. Вы и в начале беседы спрятались в тень. Кстати, это не Атос постарался?
-Нет. Я тоже кое-чему обучен. Но я не прятался в тень, ни от Атоса, ни от Портоса.
-Да мы с вами давно уже выбрались из тени, разве вы не обратили внимания? В тени ни вы не заметили бы мои "бархатные глаза", как вы изволили выразиться, ни я - ваши сияющие очи, кабальеро.
-Я вас, по всей вероятности, обидел, а вы мне говорите комплименты. Сияющие очи - навряд ли я достоин таких возвышенных сравнений. И еще... Я весьма невысокого мнения о своей внешности,- скромно сказал кабальеро с ангельским лицом.
-Юность всегда прекрасна, - ответил Арамис, - Что же до обид... могу ли я обижаться на такого ребенка, как вы? Вы не сказали ничего особенного. Ваша наивная попытка противопоставить меня - Атосу, Портосу и Д'Артаньяну, потому, как вам кажется, что мои глаза поглощают энергию, а их - отдают... Да разве это всерьез воспримешь, сеньор Почемучка? Да, у Атоса красивые выразительные синие глаза, с бликами, и зрачки часто чуть расширены. Портос тот и вовсе смотрит как ребенок, вот как вы - широко раскрытыми глазами. А гасконец иронически щурится. Но законы оптики, той части физики, что изучает эти явления, вы наивно пытаетесь применить к психологии.
-Манипуляция сознанием, вы говорили, - внезапно вспомнил дон Энрике, - Неужели вы пытались манипулировать сознанием своих друзей?
-Если и пытался, то для их же пользы, - вздохнул Арамис. Дон Энрике опустил ресницы. "Глаза - зеркало души, - подумал он, - А что это за зеркало, которое НЕ ОТРАЖАЕТ. Какая-то черная дыра. Но такие вещи вслух произносить невозможно. И так я все-таки обидел этого странного человека. То ли мечтателя, то ли интригана, то ли честолюбца, то ли филантропа - самого загадочного из Четверки. А у него даже не черные глаза, а темно-фиолетовые. Караваджо, кажется, говорил, что фиолетовый цвет - высшее духовное напряжение. Когда жил на Мальте и писал свои картины".
А вслух он сказал:
-Вы самая загадочная звезда в вашем Созвездии.
-Это вы о чем, простите? - прикинулся простачком Арамис.
-О Четверке.
-А... Я так и подумал. Старо, малыш. Нас уже добрый десяток лет сравнивают со звездами. Не вам первому пришло в голову столь поэтическое сравнение.
-Выходит, я сказал банальность? А я думал, мне первому это пришло в голову.
-Не вам первому, не вам последнему. Что же до моей загадочной планиды, она еще не сорвалась с орбиты. Я - в Созвездии, и не противопоставляю свое сияние прочим... небесным телам. Но не довольно ли об астрале - о космосе? Как ни лестно такое сравнение из уст младенца, уверяю вас, мы, вышеупомянутое Созвездие, не больны "звездной болезнью".
-Это - жажда славы? Честолюбие? Поклонение? Разве вам не приятно видеть толпы поклонников?
-Вы так равнодушно говорите о славе, потому что пресытились ею. Но разве вам не лестно, когда вас называют "Четверо Знаменитых"?
Арамис улыбнулся.
-Понимаю. В вашем квартете вы хотите играть первую скрипку? А может, и завладеть волшебной палочкой дирижера?
Арамис вздохнул.
-Из астрономии мы перенеслись в область музыки? Уверен, вы тайком пишете стихи и поете ночные серенады под балконом прелестной сеньориты.
-Хотя вы упоминали о своих тесных связях с Испанией, ваша характеристика несколько шаблонна. И все-таки вы правы - это было в моей жизни - серенада, сеньорита и гитара под плащом.
-Вы же вскользь сказали о каких-то приключениях...
-Да, но это скорее в шутку, чтобы не отстать от моды.
-Que milagro es el amor de la juventud espanola!* - воскликнул Арамис, - Мои юные соотечественники более сентиментальны и противоречивы. Двойственны, лучше сказать. Пастораль уживается с трагедией, а мелодрама того гляди обернется фарсом и наоборот. Сегодня робкий пастушок, завтра неистовый дуэлянт. Вчера - озорной паж, нынче - пресыщенный мизантроп. Оргия и молитва, беспробудное пьянство в отвратительных кабаках - и иллюминированные аллеи великолепных парков королевских резиденций.
-Французы, они такие, - сказал дон Энрике, - Но вас, наверно, за это и любят.
-А знаете, - задумчиво сказал Арамис, - Не знаю, какая из звезд нашего Созвездия погаснет первой (возвращаюсь к вашему поэтическому сравнению). Но, если это суждено мне - а я, честно говоря, хотел бы уйти первым... Я не хотел бы просто погаснуть... Лучше - взрыв! Вспышка сверхновой! Лучше пролететь метеором и сгореть в один миг!
-Ваше Созвездие будет светить людям много-много лет, Арамис. Вы знаете - свет умерших звезд еще идет и идет долгие годы... А ваше будет светить всегда!
-Тс! - Арамис резко приподнялся, - Нет, мне показалось...
-Что с вами?
-Мне послышались шаги моего бедного Портоса...
Дон Энрике внутренне содрогнулся и сжал губы. Разговорчики Арамиса о падающих звездах в сочетании с именем Портоса заставили его сердце сжаться в тревожном предчувствии. Но он опять прикусил язык и только спросил:
-Скажите, а какой титул соответствует герцогскому у русских?
-С чего это вы вдруг?
-Вы заговорили о Портосе, вот я и вспомнил ваш прожект - насчет царя московитов.
-У русских... Дайте подумать... БОЯРИН... ВОЕВОДА... Нет, я ошибся - КНЯЗЬ.
-Кто?
-КНЯЗЬ. Звательная форма - "КНЯЖЕ".
-Kniaz... kniazhe.... - и не выговорить. "Княже". Можно, я вместо "герцога" буду так именовать Портоса?
-Что это вам взбрело в голову?
-Это будет вроде сказки, вроде игры... Не так стыдно будет... врать. Князь - титул очень экзотический для нас. Мне так легче будет. Если я скажу "герцог" - я собьюсь, запнусь, и покраснею как последний дурак.
-Сказка, скажете тоже, - усмехнулся Арамис,- Тогда скорее не сказка, а былина... "Смелый богатырь князь Портос".
-Как вы сказали?
-Былина. Вроде ваших романсов о Сиде и Бернардо дель Карпио. Князь Портос. Итак, вы принимаете правила игры?
-Не обещаю, - подумав, сказал дон Энрике, - Как пойдет беседа, монсеньор. Но откуда вы так хорошо знаете поэзию разных стран?
-Интересовался в свое время, - усмехнулся Арамис, - Преврати мы Портоса в самурая, или, скорее, в сегуна, нам пришлось бы сочинять хокку. Но пока речь еще не идет о Стране Восходящего Солнца.
-И вы могли написать бы хокку, романс или былину?
-О нет, - покачал головой Арамис, - В юности я использовал жанры нашей французской лирики. А сейчас мог бы только спародировать. У меня уже не восторженный взгляд на мир, а насмешливый.
-Вы меня заинтриговали, господин Д'Эрбле! Я, увы, до пародий пока не дорос. Я скорее подражал известнейшим поэтам. Но это вздор, говорить стыдно...
Арамис слегка улыбнулся и, полуобняв дона Энрике, произнес:
-Я имею в виду: вы специально расплакались передо мной? Вас подучили рыцари?
-Как вы могли такое подумать, епископ! - возмущенно вскричал дон Энрике.
-Не горячитесь и сядьте. Скоро обед. Времени уже, можно считать, не остается.
-Да, - овладев собой, насмешливо сказал юный паладин, - В программу обучения Рыцаря Мальтийского Ордена входит, помимо знания навигации, фехтования, медицины, умение разрыдаться на аудиенции высокопоставленной персоны!
-Не думаю, - усмехнулся Арамис, - Что все без исключения ваши браться по Ордену способны на это. Поэтому я вам и предлагаю играть на моей стороне. Ну как, согласны? Я хочу отобрать у братьев-рыцарей добычу - вас!
-Я - иезуит? Да вы смеетесь надо мной! Монсеньор, это не для меня.
-У вас есть задатки.
-Иезуита? В программу обучения юных иезуитов это входит? Плакать по заказу?
-Значит, вы от души? Вы не притворялись? Нисколько?
-О да! Я не умею притворяться.
-Так уж и не умеете... Скажите еще, как наш Атос, что никогда не лжете.
-В важных вопросах - никогда. А по пустякам - часто. Но я разделяю ЛОЖЬ и маленькое, бытовое вранье. И то же насчет притворства.
-А если надо будет притвориться и пустить слезу в нужном деле, вы сможете?
-Перед кем?
-Перед кем угодно. От Людовика XIV до Папы Римского. От вашего магистра до турецкого султана.
-Или русского "тсаря". Господин Д'Эрбле, это смахивает на экзамен.
-Смахивают крошки со стола, дитя мое. Так как, сможете?
-Нет, конечно же, нет! И я очень хочу надеяться, что больше никогда не заплачу... - и добавил, - На людях, по крайней мере.
-Не зарекайтесь, рыцарь, вы еще так молоды... Вот я, пожалуй, уже не способен проливать слезы. А вы не хотите остаться с нами, здесь, на Бель-Иле? Подумайте еще раз над моим предложением. Кто вы в Мальтийском Ордене? Секретарь, посланец - вы сами ничего не решаете.
-Я повинуюсь приказам моих командиров.
-Ваши руководители не учитывают ваши индивидуальные особенности, дитя мое. Переходите ко мне - вы скорее добьетесь успеха. И не будете понапрасну рисковать своей жизнью в морских сражениях.
-Я не дал вам повода считать меня трусом! Да я только и мечтаю о сражениях! Я уверен, что на этот раз Санта-Крус возьмет меня с собой!
-В качестве кого, мальчик? До адъютанта вы еще не доросли, для пажа...
-Я - паж?! - с обидой вскричал дон Энрике, - Не настолько же я зеленый! Простите, монсеньор, что перебиваю вас, но иезуитами мне не по пути, какую бы быструю карьеру вы мне не сулили.
-А когда Генералом ордена будет мой предполагаемый преемник и начнет свои неизбежные реформы? - шутливо спросил Арамис.
-Тогда, - серьезно ответил дон Энрике, - И вернемся к этому разговору.