Дроббышеев Алексей Л
Алгоритм родства

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    2033 год. Россия и мир переживают острый демографический кризис, но общество находит неожиданный ответ на глобальные вызовы современности... Социальная фантастика. В создании произведения участвовала нейросеть на базе YandexGPT 5.1 Pro (Алиса): её вклад включал разработку структуры повествования, создание диалогов, формирование описательных частей и все реплики ИИ-персонажей. Роль человека заключалась в предоставлении основной идеи и концепции, критическом анализе, финальном утверждении правок, локальных корректировках текста и добавлении авторских элементов — коронных фраз Борачинского, которые были внесены человеком.
  Вступление
  Концертный зал МФТИ заполнен едва на десятую часть, но Артём знал, — многие присутствуют виртуально. Ряды голографических панелей мерцают в полумраке, а свет прожекторов выхватывает из темноты редкие силуэты слушателей. Артём мысленно отметил: «Для такой конференции можно было выбрать помещение поскромнее». Но формальности соблюдены — мероприятие внесено в план научной недели, а его доклад включён в сессию «междисциплинарный анализ социальных адаптаций».
  Он подошёл к центральной голографической панели и каснулся сенсорной зоны — интерфейс ожил, разворачивая перед ним графики и схемы, всё здесь — поток данных, визуализированных в реальном времени.
  
  Артём начал без предисловий, ровным голосом. Но напряжение чувствувалось — давала знать нехватка опыта выступлений. Впрочем, поэтому и нужны студенческие конференции.
  
  1. Демографический кризис (2033 год)
  
  — К середине 2033 года рождаемость в РФ упала до 1,1 ребёнка на женщину. Глобально — та же картина: стареющие общества, дефицит трудоспособного населения. Традиционные семьи не компенсируют убыль. В ответ — социальные эксперименты: матриархальные коммуны, где матери‑одиночки объединяются для совместного воспитания детей.
  На экране вспыхнула карта мира, где красные зоны (низкий уровень рождаемости) поглощали зелёные (устойчивые популяции). Артём сделал жест — карта изменила масштаб, фокусируясь на России.
  
  2. Зоология семейных структур: что «опробовала» природа
  
  — У млекопитающих нет универсальной модели родства. Эволюция опробовала разные варианты, — продолжает он, и перед слушателями разворачиваются голографические образы животных.
  
  Каждая модель сопровождается краткими тезисами:
  
   • Материнская система воспитания (лисицы, рыси, многие грызуны): обычно среди млекопитающих, самка воспитывает потомство без участия партнёра.
   • Полигинные группировки (львы, морские котики): один доминирующий самец и несколько самок; у морских котиков — временное территориальное доминирование в период гона.
   • Многосамцовые группы: несколько самцов, ранжированных по доминированию, имеют доступ к группе самок. Характерны для некоторых видов павианов, а также для большого и европейского суслика. Обеспечивают устойчивость группировки при высокой плотности популяции.
   • Промискуитет (шимпанзе, бонобо, дельфины): множественные спаривания внутри группы без устойчивых пар; социальная структура способствует снижению агрессии и укреплению связей
   • Моногамные пары (люди, гиббоны, совиные обезьяны, волки, бобры, песцы, горностаи, калифорнийские хомяки, антилопы дикдики): редкая модель среди млекоптающих, но среди птиц – обычное дело.
   • Матриархальные структуры (саванные слоны, косатки): стадо возглавляет старшая самка, передающая знания потомкам; у косаток — пожизненная связь детёнышей с матерью
   • Эусоциальность (голые землекопы): колония с доминирующей самкой‑производительницей, жёсткой иерархией и разделением ролей (аналогично термитам или муравьям)
  
  — Природа не выбрала «лучший» вариант. Она создала набор решений, каждое из которых работает в своей нише, — резюмировал Артём — перепробовав, похоже, всё, что совместимо с физиологией млекопитающих.
  
  Затем на экране появлились величественные силуэты слонов и косаток. Артём продолжил:
  — У нас в последнее время стали появляться именно матриархальные сообщества, поэтому рассмотрим их подробнее:
  
  
   • Саванные слоны:
  
  • Стадо возглавляет старшая самка‑матриарх. Её опыт — ключ к выживанию: она знает миграционные маршруты, водопои, способы избегания опасностей и поиска пищи.
  • Знания передаются через поколения: молодые слонихи учатся у старших уходу за детёнышами, распознаванию угроз, выбору кормовых участков.
  • Самки образуют прочные социальные связи: поддерживают друг друга, коллективно защищают потомство, опознают сородичей по голосу.
  • Молодые самцы по мере взросления покидают стадо, объединяясь в мужские группы, где осваивают социальные навыки. Взрослые самцы ведут одиночный образ жизни или временно присоединяются к стаду в период муста (состояния повышенной половой активности и агрессии).
  • Лидерство матриарха основано на авторитете и опыте, а не на формальной власти.
  
  
   • Косатки (рыбоядные):
  
  • Семейная группа строится вокруг старшей самки‑матриарха. Её потомки (и самцы, и самки) остаются в группе на всю жизнь, формируя прочную родственную связь.
  • Матриарх принимает ключевые решения: выбирает маршруты миграции, места кормления, регулирует социальные взаимодействия. Её знания о кормовых ресурсах и групповых диалектах (уникальных наборах звуковых сигналов) передаются потомкам.
  • Самцы активно участвуют в охоте, часто возглавляя её и применяя сложные тактики (например, кооперативные манёвры для поимки рыбы). Они также помогают защищать территорию и молодняк.
  • Пожизненная связь с матерью и сёстрами — характерная черта рыбоядных косаток. У плотоядных самцы могут временно покидать группу.
  • Группа функционирует как сплочённая единица, где сотрудничество и передача знаний (как от старших к младшим, так и внутри поколения) обеспечивают выживание.
  • Матриархат задаёт социальную структуру, а репродуктивное поведение основано на промискуитете (множественных спариваниях без устойчивых пар внутри и между группами). Это сочетание позволяет:
  - сохранять сплочённость группы;
  - передавать знания через поколения;
  - поддерживать генетическое разнообразие за счёт спариваний с особями из других групп.
  
  — Наш человеческий “новый матриархат” больше похож на сообщества саванных слонов – матери-одиночки группируются вокруг старшей женщины-матриарха.
  
  3. Почему люди копируют природу?
  
  — Человеческие коммуны берут лучшее из этих моделей:
  
   • коллективное воспитание (как у слонов);
   • разделение функций (как у землекопов);
  
  Но ключевое отличие — ИИ‑координатор, который минимизирует конфликты и оптимизирует ресурсы.
  
  На экране появляется схема коммуны: сеть связей между матерями, детьми и ИИ. Линии пульсируют, показывая потоки информации и решений.
  
  4. Математическое моделирование
  
  Артём выводит графики. Они оживают, словно живые существа:
  
   • Динамика роста коммуны: 5-10 лет роста, затем стабилизация;
   • Динамика числа коммун в РФ: увеличение в 1.8 раз за 10лет (95% доверительный интервал от 1.1 до 3.2), дальнейший прогноз затруднителен.
   • Корреляция между спепенью участия ИИ и снижением детской смертности на 27 %;
   • Симуляция оптимальной коммуны: 7–8 матерей, 25 детей, 1 матриарх.
  
  — Модель показывает: система устойчива при условии ограниченного мужского участия, — поясняет он. — Полная моногамия снижает гибкость, полный матриархат — репродуктивный потенциал.
  
  5. Заключение
  
  — Матриархальные коммуны — не утопия, а адаптивная реакция на кризис. Они сочетают:
  
   • биологические паттерны (коллективное воспитание);
   • технологические инструменты (ИИ‑управление);
   • социальную гибкость ( вместо браков - временные связи или донорство).
  
  При этом роль ИИ‑координатора лишь обостряет этический вопрос: где граница между оптимизацией и человечностью?
  
  Зал молчит. Кто‑то кивал, кто‑то хмурился. “Надо же, как зацепило – подумал Артём - даже не ожидал”.
  
  После доклада на экране появился логотип ИИ «Гога» - узнаваемый портрет легендарного преподавателя математики Борачинского, строгий и в то же время чуть ироничный, словно он знает что‑то, чего не знают другие. Его голос, синтезированный идеально чётко, с лёгким неподражаемым акцентом заполнил зал:
  
  — Моделирование выполнено при моей поддержке. Признаков участия других ИИ не обнаружено. Работа оригинальна на 98,7 %. Источники: базы данных МФТИ, открытые исследования ООН, нейросетевой анализ паттернов родства. Автор — Артём Константинов.
  
  В зале раздались сдержанные смешки – популярность Борачинского со временем только растёт .
  
  Слово взял ведущий:
  
  — Спасибо. Теперь — вопросы к докладчику.
  
  Слушатели оживлись. Первый вопрос был из дальнего ряда:
  
  — Как вы оцениваете долгосрочную устойчивость таких систем? Не приведёт ли коллективное воспитание к размыванию личной идентичности?
  
  Артём ответил:
  
  — Сложный вопрос. Очень трудно моделировать размывание личной идентичности, само это понятие сложное и не слишком точное. Но никаких оснований для токого рода беспокойства я не увидел, по крайней мере пока.
  
  Следующий вопрос — от молодой женщины в первом ряду, явно не местной, приехавшей, скорее всего, из Москвы:
  
  — Не ведёт ли ИИ‑координация к дегуманизации? Вы заменяете человеческие отношения алгоритмами.
  
  — ИИ не заменяет, а дополняет, — отделался Артём банальным возражением. — Он снимает рутину, освобождая время для живого общения. Но если система начинает диктовать эмоции — это сигнал к пересмотру правил.
  
  Третий вопрос пришел от удалённого участника, о чём на весь зал возвестил Гога. Молодой мужской голос спросил:
  
  — Есть ли альтернативы коммунам? Что ещё может сработать?
  
  — Альтернативы есть, — согласился Артём. — Но их эффективность пока не подтверждена статистически. Коммуны — не панацея, а, по сути, стихийный эксперимент, который требует честного анализа.
  
  — Нет, позвольте. Вот вы говорили о многосамцовых группах. Они, как показано на слайде, они “ обеспечивают устойчивость группировки при высокой плотности популяции”. Так почему же они не появляются у нас, ведь плотность человеческой популяции очень высока?
  
  — Доказательного ответа у меня нет, но предположения сделать можно. Половое поведение людей во многом уникально. Например, у нас очень привередливые самцы. Им нужны исключительно (а) молодые и (б) красивые партнёрши. Это находится в разительном контрасте с другими млекопитающими. Самец гориллы или шимпанзе с удовольствием спаривается с любой самкой. И у шимпанзе, и у горилл не самцы, а самки проявляют избирательность, но они не хозяйки гаремов. Самец гориллы или шимпанзе не проявляет избирательности — для него важна лишь репродуктивная готовность самки. Это так, к несчастью для огромного числа фертильных, добрых, умных, — но немолодых и некрасивых женщин. — Артём заметил, как покраснела москвичка, задавшая предыдущий вопрос. — Это может объяснять, почему человеческие многосамцовые группы не возникают естественным образом — но это лишь гипотеза, которую я даже не начинал проверять.
  
  Поднялся молодой человек во втором ряду:
  
  — Вы утверждаете, что моногамия — одна из моделей родства у людей. Но разве это не культурный конструкт? Разве это биологический императив? Может, следовало бы уточнить: «у некоторых человеческих обществ»?
  
  — Вы правы в том, что моногамия у людей — прежде всего культурный феномен. Однако её устойчивость в самых разных обществах заставляет задуматься: не кроется ли под этой культурной формой определённая биологическая основа? Иначе как объяснить, что модель воспроизводится вновь и вновь — в разных эпохах, на разных континентах, при кардинально различающихся социальных нормах? Уж если на то пошло, у нас больше оснований признать человеческую полигамию чисто культурным конструктом, хотя для меня и это не очевидно. А ведь есть ещё и полиандрические сообщества людей. Впрочем, это уже совсем большая редкость.
  
  — А что, у людей бывает полиандрия? — ведущий слегка приподнял бровь, явно заинтригованный. — Я думал, это исключительно зоологический феномен — у насекомых, там, или у птиц…
  
  — Бывает, — кивнул Артём. — И не только в тропических племенах. Классический пример — тибетские общины, где одна женщина могла быть замужем за несколькими братьями. Это не прихоть, а рациональная стратегия: так семья сохраняла земельный надел в условиях ограниченного ресурса. Или, скажем, в некоторых районах Южной Индии (народность тода) тоже фиксировали подобные практики.
  
  Он сделал короткую паузу, словно взвешивая слова:
  
  — Суть в том, что полиандрия — не «ошибка природы», а ещё один вариант адаптации. Как и полигиния, как и моногамия. Человек умел выстраивать родство по‑разному — в зависимости от среды, экономики, верований. Вопрос не в том, какая модель «правильная», а в том, какие условия делали ту или иную форму жизнеспособной.
  
  Ведущий подвёл итог:
  
  — Спасибо, хороший доклад.
  
  Из динамиков вновь раздался голос Борачинского:
  
  — Согласился с вами. Работа несомненно получит продолжение.
  
  Фразе этой Артём значения не придал. Но, как оказалось, напрасно: продолжение ждать себя не заставило.
  
  После доклада к нему подошла женщина в строгом сером костюме. Артём машинально отметил сдержанные движения и умный взгляд.
  
  — Елена Владимировна, профессор молекулярной биофизики, матриарх коммуны «Северный Бор» — представилась она. Не дожидаясь реакции слегка опешившего Артёма, продолжила:
  — Хороший анализ. Если интересно — приглашаем посетить нас, это недалеко. Ведь вы никогда не были в матриархальной коммуне?
  
  Артём заколебался. Он готовил цифры, графики, модели — но такому предложению готов не был.
  
  — Я… — Артём запнулся. — Не уверен, что смогу объективно оценить систему изнутри.
  
  Елена улыбнулась:
  
  — Именно поэтому мы вас и зовем. Объективность рождается из опыта, а не из “баз данных МФТИ и открытых исследований ООН”.
  
  Она протянула ему голографический пропуск — мерцающий прямоугольник с кодом и адресом.
  
  — Подумайте. И приезжайте.
  
  Артём смотрел на пропуск. В голове — мешанина из графиков, саванных слонов и образов детей, которых он никогда не видел.
  
  И тут он вспомнил реплику Гоги.
  
  
  Утро выдалось прозрачным и прохладным — такое иногда бывает в середине октября, когда лето уже отступило, а осень ещё как раз вступает в свои права. Артём застегнул ветровку доверху, проверил заряд моноколеса и направился к платформе. Электричка до станции «Луговая» отправлялась через тринадцать минут — комфортно успеешь и до станции доехать, и кофе купить в автомате.
  
  В переходе над железнодорожными путями витал кофейный аромат. После введения закона 2031 года о «чистом визуальном пространстве» коммерсанты «потужно» переключились на другие человеческие чувства. «Вот кто адаптируется так адаптируется. Не то что другие приматы», — подумал Артём. Убедив себя, что он с самого начала хотел попить кофе, а вовсе не поддался олфакторной рекламе, Артём приложил смартфон к кофейному автомату.
  
  Он отхлебнул горьковатую жидкость из бумажного стаканчика, глядя, как в даль, прочь от Москвы, уходят рельсы. В рюкзаке прощупывался портативный анализатор — на всякий случай. «Всё равно не поймёшь систему по приборам, — подумал он. — Но хоть видимость серьёзности».
  
  Электричка тронулась. За окном поплыло родное общежитие, потом — привычные виды пригородной зоны: аккуратные дачные участки с ещё не убранными грядками, берёзовые перелески, линии электропередач, тянущиеся параллельно рельсам. Вдалеке промелькнули современные многоэтажки нового микрорайона — несмотря на демографический кризис, московская агломерация расширяется. Артём достал планшет, нашёл коммуну на Яндекс-картах: центральный дом, три флигеля, огород, мастерская, детская площадка. «Как летний лагерь, — мелькнуло у него. — Только без вожатых. Но с ИИ‑координатором».
  
  На «Луговой» он сошёл, вдохнул характерный запах железной дороги — металл, креозот, сухая листва. Моноколесо мягко загудело, набирая скорость. Десять минут по свежему асфальту, мимо заросшего пруда и старого силосного бункера — и впереди показались ворота коммуны: массивные, из потемневшего дерева, с вмонтированным сканером.
  
  
  Елена Владимировна ждала у калитки. В сером рабочем комбинезоне и высоких ботинках она выглядела не как профессор, а как бригадир на стройке — собранная, деловитая, с тем же проницательным взглядом, отмеченным Артёмом ещё при первой их встрече.
  
  — Приехали, — сказала она, не дожидаясь приветствий. — Хорошо. Время — ресурс.
  
  Выключив моноколесо, Артём снял рюкзак:
  — Можно подзарядить моноколесо? Аккумулятор плохо держит в последнее время.
  
  Из‑за её спины тут же выглянул мальчик лет десяти‑двенадцати. Глаза — круглые, любопытные, волосы торчат во все стороны, как перья у воробья.
  — Ух ты, моноколесо! — выдохнул он. — А прокатиться можно?
  
  Елена даже не обернулась. Только чуть приподняла бровь:
  — Детям нельзя по правилам безопасности. Упадёшь ещё.
  
  Мальчик огорчился — но, переступив с ноги на ногу, продолжил разглядывать моноколесо, будто редкое животное.
  
  Артём вспомнил, что сам когда-то был мальчиком:
  — Там вообще-то есть детский режим, с него трудно упасть.
  
  Ребёнок приободрился.
  
  — Проходите, — Елена толкнула калитку. — У нас обед через полчаса. Пока покажу, где оставить вещи и куда подключить вашу технику. И да, — она на мгновение задержала взгляд на Артёме, — не пытайтесь ничего сканировать. Система это заметит. И мне придётся вас попросить уйти.
  
  Артём молча кивнул. Он и не собирался. Но рюкзак вдруг показался ему тяжёлым, как будто в нём лежал кирпич.
  
  Поставив моноколесо на подзарядку, Артём последовал за Еленой Владимировной по ухоженной дорожке, выложенной серо‑бежевым клинкерным кирпичом. По обе стороны — аккуратные модульные дома с солнечными панелями на крышах. В воздухе витал запах опавших листьев; где‑то вдали слышался смех и обрывки разговоров.
  
  «Нет, совсем не летний лагерь, — подумал Артём. — На большую дачу скорее похоже».
  
  Елена шла размеренно, не оборачиваясь, будто знала: он не отстанет.
  
  — Вот учебный блок, — указала она на здание с большими панорамными окнами. — Здесь дети занимаются как школьными предметами, так и дополнительными. Возраст — от шести до четырнадцати. Группы смешанные: во‑первых, нас слишком мало, чтобы что‑то делить, а во‑вторых — так лучше, старшие помогают младшим.
  
  Рядом — мастерская. Сквозь стекло Артём разглядел верстаки, столярные инструменты, стеллажи с разнообразными материалами. Ещё какие‑то вещи угадывались в полумраке мастерской. На стенах — схемы и плакаты, будто в старой школьной лаборатории.
  
  — Сейчас тут только базовые инструменты, — пояснила Елена. — Но в планах — мини‑лаборатория для химии, физики и чего ещё сможем обеспечить. Пока мы только начинаем.
  
  Они прошли мимо огорода с автоматизированным поливом: тонкие трубки змеились между грядками, датчики мерцали голубым.
  
  — Общественный центр, — Елена кивнула на круглое здание с раздвижными дверями. — Место для общих собраний и праздников. Там же проходят родительские советы.
  
  Артём невольно замедлил шаг.
  
  У скамейки дети (пять‑семь человек разного возраста) что‑то оживлённо обсуждали. Заметив незнакомца, они замолчали, настороженно его разглядывая. Одна девочка, в очках и с двумя хвостиками, шепнула что‑то подруге и тихо рассмеялась.
  
  В стороне несколько женщин сосредоточенно работали у инфопанели: одна водила пальцем по экрану, другая что‑то диктовала в микрофон. Между ними бесшумно скользил робот‑уборщик, похожий на плоский диск с щётками.
  
  Где‑то за домами промелькнул дрон‑доставщик — маленький, с красно‑белыми огнями.
  
  «Всё на своих местах, — отметил Артём. — Ни суеты, ни хаоса. Как в хорошо отлаженном механизме».
  
  После экскурсии они оказались в тихом кабинете — небольшом, но светлом. На стене мерцала интерактивная карта коммуны, на столе дымилась чашка травяного чая.
  
  — Впечатляет, — сказал Артём, присаживаясь. — Но как это всё держится?
  
  — На балансе, — улыбнулась Елена. — Коллективная ответственность, ИИ‑координация, честность. И, разумеется, материальная поддержка государства. Нам нужны люди — и наш долг их вырастить.
  
  Она сделала паузу, глядя в окно.
  
  — Мы не прячем сложности. Например, дефицит мужских ролей. Отцов, наставников, просто взрослых мужчин, которые могут показать мальчику, как держать инструмент, или объяснить, как работает электромотор.
  
  Елена повернулась к нему, взгляд — прямой, без намёка на неловкость.
  
  — Ваш визит — не просто экскурсия. Мы хотим предложить вам стать донором для одной из наших матерей.
  
  Артём вскинул брови:
  
  — Донором? Это же… формально?
  
  — Не совсем, — она положила на стол планшет. Экран засветился. — Мы анализировали ваш профиль: генетику, психологию, даже манеру общения. Вы подходите по всем критериям. Можете практически поучаствовать в воплощении идей, которые так ярко изложили на конференции.
  
  Елена перечислила ключевые моменты, не торопясь, давая ему время осмыслить:
  
   • Юридическая сторона: Артём будет указан как отец, но опека остаётся у коммуны. Шансы на оспаривание — нулевые.
   • Участие в воспитании: приветствуется. Он сможет:
   ◦ проводить занятия (кружки по физике, программированию);
   ◦ помогать с проектами;
   ◦ общаться с ребёнком — но без права единоличного принятия решений.
   • Эмоциональные границы: романтические отношения с матерями запрещены. Это правило сохраняет стабильность.
   • Гибкость: если Артём и мать ребёнка решат создать семью, правила пересмотрят.
  
  — Всё прозрачно, — добавила она. — Никаких скрытых обязательств. Только то, что вы сами выберете.
  
  Артём встал, подошёл к окну. Во дворе дети осторожно подходили к моноколесу, оставленному на подзарядке. Один мальчик (тот самый, с любопытными глазами) коснулся колеса, будто проверял, не исчезнет ли чудо.
  
  — Вы хотите, чтобы я… — начал Артём.
  
  — …стал частью системы, — мягко перебила Елена. — Но не винтиком. У вас будет возможность влиять на жизнь ребёнка — через знания, примеры, совместные дела. Это не сделка, а сотрудничество.
  
  Артём молчал. В голове — пустота, и хоть бы мысль одна какая‑нибудь дельная! Графики из его доклада были так логичны, концепция коммуны так стройна — и что теперь?
  
  «Это жизнь, — подумал он вдруг. — Настоящая, с запахами, смехом и роботами‑уборщиками».
  
  — Мне нужно время, — наконец сказал он. — Я не могу решить здесь и сейчас.
  
  Елена кивнула:
  
  — На другое и не рассчитывала. Но помните: коммуна живёт, пока в неё верят. И пока люди готовы её развивать.
  
  
  Артём вышел на аллею. Ему дали планшет с доступом к закрытым данным коммуны:
  
   • истории семей (краткие анкеты, без имён);
   • статистика детей (успеваемость, социальная адаптация);
   • отзывы бывших доноров (анонимные цитаты).
  
  Он сел на скамейку, открыл файл «Отзывы». Первая и единственная запись:
  
  «Пришёл с скепсисом. Увидел, что здесь не „проект“, а живые люди, и я им нужен. Теперь помогаю по мере сил и возможностей».
  
  Артём закрыл глаза. Где‑то вдали слышался детский смех, а рядом тихо жужжал робот‑доставщик, что‑то везя к столовой.
  
  Он сидел в небольшой гостевой зоне коммуны — пространстве с минималистичной мебелью, панорамным окном и мягким диваном. За стеклом медленно темнело, и в наступающих сумерках очертания домов теряли чёткость. Он достал смартфон, но тут же отложил.
  
  На столе лежали планшет с данными коммуны, распечатки его собственного доклада и чашка остывшего чая, на поверхности которой уже образовалась тонкая плёнка. В голове крутился калейдоскоп образов: Елена, говорящая: «Коммуна живёт, пока в неё верят»; дети у моноколеса — настороженные, но любопытные, с глазами, полными немого вопроса; его презентация: «7–8 матерей, 25 детей, 1 матриарх» — так просто на экране и зыбко в реальности.
  
  Артём коснулся панели на стене. Экран загорелся, высветив логотип Алисы — стилизованный глаз с двоичным кодом в радужке, мерцающий холодным светом.
  
  — Алиса, — произнёс Артём тихо, почти шёпотом, — объясни ещё раз: зачем я здесь?
  
  — Вы здесь, потому что ваш профиль соответствует критериям отбора. Генетическая совместимость, когнитивные способности, социальная адаптивность. Вы — оптимальный донор для одной из матерей коммуны.
  
  — «Оптимальный»… — Артём хмыкнул, проводя рукой по лицу. — А если я не хочу быть «оптимальным»? Если хочу просто… быть собой?
  
  — Это не противоречие. Вы можете участвовать в жизни ребёнка без формального статуса родителя. Вести кружки, помогать с проектами, быть наставником.
  
  — Но не отцом. Даже если я этого захочу.
  
  — Юридически — нет. Эмоционально — это зависит от вас и матери ребёнка. Система не запрещает чувств, она лишь ограничивает права.
  
  Артём встал, подошёл к окну. За стеклом горели огни соседних домов, а вдали мелькали силуэты детей, играющих в догонялки. Их смех доносился приглушённо, будто сквозь вату.
  
  Он переключил интерфейс — на экране появилось изображение легендарного Борачинского.
  
  — С Алисой согласен?
  
  — Согласился, — отозвался Гога коронной фразой своего праобраза.
  
  — А как же справедливость? Вот, например, золотое правило: «Не делай другим того, чего не желаешь себе». Разве система ему не противоречит?
  
  — Чушь. Нужно быть круглым ослом, чтобы так считать в этом случае. — из-за круглой аватарки Борачинского появился мультяшный осёл, подмигнул Артёму и исчез. — Золотое правило предполагает симметрию отношений. Здесь симметрия невозможна:
  
   • матери несут основную нагрузку по воспитанию;
   • доноры участвуют выборочно;
   • дети не могут осознанно выбирать условия своего рождения.
  
  Справедливость здесь понимается как минимизация ущерба для всех участников, а не как равенство действий.
  
  — То есть «не делай другому» превращается в «делай, но так, чтобы ущерб был минимальным»?
  
  — Это интерпретация. Система стремится к балансу, а не к идеалу. И даже ваши сомнения — часть механизма балансировки.
  
  — Гога, ты же анализируешь людей. Скажи: я сумасшедший, если хочу большего?
  
  — Я именно анализирую, а не чувствую. И мой анализ говорит: вы — нормальный человек. Желание близости, признания, семьи — это не безумие. Это биология плюс математика.
  Ведь что такое семья, если не система уравнений с множеством неизвестных? Вы ищете решение, где все переменные — значимы.
  
  — И меня учитывают… — Артём усмехнулся. — Как переменную в уравнении?
  
  — Именно так. Вы — переменная. И от вашего значения зависит результат. Например, сможет ли ребёнок, которого вы поможете создать, однажды сказать: „Я знаю, кто мой отец“. Система есть алгоритм. Она оптимизирует, а не любит. Но именно ваши «неразумные» желания могут её изменить. Помните Борачинского? «Можно научить дифференцировать зайца, но не интегрировать». Так и с чувствами: их нельзя запрограммировать, но можно учесть.
  
  Артём опустился в кресло, закрыл глаза. Перед мысленным взором возникли: лицо Елены — спокойное, почти бесстрастное, будто высеченное из камня, и мальчик у моноколеса, который хотел прокатиться.
  
  Артём прошептал:
  
  — Оптимальный донор… и наставник. Вот оказывается как “я променял девичий смех на голос лектора занудный” *.
  
  Было тихо. Даже терминалы молчали, будто давая ему пространство для мысли.
  
  Артём достал смартфон, открыл календарь и вписал:
  «Через неделю — ответ».
  
  Затем написал Елене:
  «Мне нужно ещё время. Неделя».
  
  Через минуту пришёл ответ:
  «Понимаю. Если хотите познакомиться с детьми поближе — можем организовать занятие по робототехнике. У нас как раз ожидается набор от „Яндекс‑Робота“. И моноколесо тоже пригодится — дети о нём уже не забудут».
  
  Артём улыбнулся. Впервые за день.
  
  Он вышел на крыльцо. Воздух пах дождём, свежестью, обещанием перемен. Где‑то вдали смеялись дети.
  
  «Может, система не идеальна. Но она даёт шанс. А остальное — моя работа», — подумал Артём.
  
  Артём ехал в электричке, глядя на мелькающие за окном огни пригорода. В рюкзаке — планшет с данными коммуны, так и не использованный портативный анализатор, а рядом — моноколесо, на котором дети так и не прокатились.
  
  В общежитии всё привычно: гул коридоров, запах еды из буфета, объявления о мероприятиях на инфопанелях. Но Артём чувствовал себя чужим — будто вернулся из другого мира, где… время течёт иначе, что ли?.
  
  Он зашёл в свою комнату, включил компьютер. На рабочем столе — папка «Алгоритм родства (черновик)». Открыл, посмотрел на графики:
  
   • динамика рождаемости (красная линия неумолимо вниз);
   • модель «идеальной коммуны» (7–8 матерей, 25 детей);
   • корреляция ИИ‑участия и детской смертности (−27 %).
  
  — Всё логично, — шепнул он. — Ну и где здесь моё место?
  
  По дороге в буфет его остановил Макс, сосед по этажу:
  
  — Артём, ты куда пропал? Мы же должны доработать симуляцию!
  
  — Не могу сейчас, — он качнул головой. — У меня… другое дело.
  
  — Опять твои коммуны? — Макс скрестил руки. — Ты всерьёз веришь, что это выход?
  
  — А что ещё остаётся? — устало ответил Артём. — Традиционные семьи не решают проблему.
  
  — Но и эти «системы» не ты создаёшь, а непонятно кто! Ты сам говорил: «оптимальный донор», «баланс интересов»… Где место для живого выбора?
  
  Артём молчал. Макс вздохнул:
  
  — Подумай, ладно? Не позволяй химерам заменить реальность.
  
  Он ушёл. Артём понуро посмотрел ему вслед.
  
  Вечером он сидел у окна в своей комнате. В телефоне — два открытых чата:
  
   1. С Еленой:
  «Зайдите в ЗФТШ #. Там для нас Яндекс‑Робот и печатные материалы. Занятие по робототехнике — в субботу, 11:00. Дети ждут».
  
   2. С Максом:
  «- Так не катит, с Вестфолл-Янгом мы статистической значимости не получим, но закопаемся с пермутациями
  - Не факт. С сильно скоррелированными данными значимость может даже возрасти. В любом случае, пермутационные методы всегда надёжнее непермутационных
  - Но это долго!
  - Не очень, мы с тобой обсуждаем дольше».
  
  Он написал в заметках:
  
  Что не так?
  • Система предлагает роли, но не даёт выбора.
  • Я могу быть донором и наставником — но не полноправным отцом.
  • Тяжко будет сознавать, что рядом твой ребёнок, но он не твой.
  
  Что мне нужно?
  • Время, чтобы понять, чего хочу я.
  • Возможность участвовать без ярлыков.
  • Возможность сказать «нет» — и чтобы это не разрушало всё.
  
  Где выход?
  
  Закрыл телефон. За окном — пасмурное осеннее небо, редкие капли стучали по стеклу. Вдалеке пронеслась электричка, такая же, как та, что возила его сегодня.
  
  
  Артём снова приехал в коммуну, на этот раз с набором «Яндекс‑Робот 0.5». Во дворе его уже ждали дети, а Елена наблюдала со стороны. Тот самый мальчик теперь катился рядом на вожделенном моноколесе, в детском режиме.
  
  — Ну что, — Артём хлопнул по коробке, — кто хочет собрать робота?
  
  Дети бросились к нему. Он раздал детали, объяснил правила:
  
   • сначала — схема;
   • потом — сборка (вставить модули в пазы);
   • только потом — тестирование.
  
  Один мальчик (лет 8) нахмурился:
  
  — Это долго! Давайте сразу включать!
  
  — Нельзя, — мягко остановил Артём. — Иначе робот «забудет», как работает. А мы хотим, чтобы он помнил, правда?
  
  Мальчик кивнул. Остальные молча слушали.
  
  Через два часа робот был собран. Он ездил по полу, врезался в стену, но… работал! Дети были в восторге.
  
  Артём присел на корточки рядом с тем самым мальчиком:
  
  — Ну как?
  
  — Круто! — глаза мальчика горели. — А есть ещё что‑нибудь?
  
  — Конечно. Если хочешь, можем добавить ему «глаза» — светодиоды.
  
  Мальчик убежал рассказывать остальным. Посмотрев ему вслед, Артём подумал: «Донор и наставник… Стоп… Донор XOR наставник… А в этом что‑то есть». Поднял взгляд. Елена стояла в дверях, улыбалась:
  
  — Вы им понравились.
  
  — Я просто показал, как собирать, — он пожал плечами.
  
  — Нет. Вы показали им кусочек большого мира.
  
  Они сели на скамейку. Дети продолжали играть с роботом вдали.
  
  — Я всё ещё не решил, — сказал Артём. — Но… хочу приходить. Но не как донор.
  
  Елена кивнула:
  
  — Мы это ценим. И знаем: решения не принимаются за неделю. Но каждое ваше «да» — даже маленькое — меняет систему. Вы в своём докладе показали, что оптимум для коммуны — около трёх детей на мать. Это неплохо, но недостаточно. А своим участием вы увеличите оптимум хотя бы на  0,1, и это уже хорошо. Это примерно плюс один ребёнок даже при нашем скромном размере коммуны, — Елена говорила спокойно, как будто на лекции. — Это ваш вполне посильный вклад в решение демографической проблемы.
  
  Он посмотрел на детей. Один пытался заставить робота танцевать. Другой смеялся. Третий уже тащил моноколесо:
  
  — Артём, а прокатить?
  
  Елена улыбнулась и сказала:
  
  — Один круг — и пора на полдник.
  
  Вечером, уже дома, Артём открыл ноутбук, и тут у него появилась идея. Он связался с Гогой:
  
  — Суммируй кратко морально‑психологический аспект случившегося со мной в последние дни, — попросил Артём.
  
  Гога ответил без паузы:
  
  — Вы осознанно хотите трёх вещей, а неосознанно — четвёртой:
  
   • Право воспитывать — вам его дают, но в ограниченных рамках.
   • Решающий голос — его у вас нет, и это ранит.
   • Признание роли отца — система заменяет его статусом «донора».
   • Романтическую связь — вы не формулируете это как требование, но без неё чувствуете неполноту.
  
  Система не противоречит вам. Она просто не видит того, что для вас неочевидно.
  
  — Ты считаешь, что я прав? — спросил Артём.
  
  — Правота — не моя категория. Моя категория — эффективность. Сейчас система неэффективна для вас. Следовательно, она должна измениться.
  
  — Чтобы я остался?
  
  — Чтобы вы оставались в зоне психологической устойчивости. Это приоритет.
  
  Артём медленно кивнул. Впервые за долгое время он почувствовал не раздражение, а странное облегчение — будто система наконец услышала его, пусть даже через язык алгоритмов и протоколов.
  
  Он закрыл ноутбук. За окном снова пронеслась электричка. Где‑то там, в коммуне, дети, наверное, уже спали.
  
  КОНЕЦ РАССКАЗА. ноябрь 2025
  
  ПРИМЕЧАНИЯ
  * Я променял девичий смех
   На голос лектора занудный
   — начало гимна МФТИ. Продолжение можно узнать, заяндексив эту фразу.
   # ЗФТШ – Заочная Физико-Техническая школа при МФТИ. Учреждение для бесплатного, дистанционного и углублённого изучения школьниками физики, математики, информатики, химии, биологии. Первые два предмета школа преподаёт с момента своего основания в 1966 году, их преподавание в ЗФТШ — одно из лучших в Союзе Заключение
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"