На флоте ЛЮБОЕ НАЧИНАНИЕ всегда делится на четыре стадии:

первая - ЗАПУГИВАНИЕ;

вторая - ЗАПУТЫВАНИЕ;

третья - НАКАЗАНИЕ НЕВИНОВНЫХ;

четвертая - НАГРАЖДЕНИЕ НЕУЧАСТВУЮЩИХ.

Александр Покровский. "...Расстрелять"

С бала на корабль

Двадцать лет я не решался ничего писать, хотя помню многое. Привычки вести дневник у меня не было, поэтому в тексе будет много фактов, которые запомнились, но не очень много прямой речи и эмоций...

В начале двухтысячного года я, восемнадцатилетний студент-отличник первого курса Института управления города Набережные Челны, по спонтанному решению попал на срочную службу в армию. Это решение было полной для всех неожиданностью, в том числе и для меня самого.

За две недели до дня рождения мне пришла повестка из военкомата. Скрываться я не стал, явился и прошел медосмотр. К своей гордости я получил высшую категорию по здоровью, обманув врачей насчет своего плоскостопия, с возможностью служить в ВДВ и погранвойсках.

И забыл про военкомат на несколько месяцев.

Учеба в институте шла легко и интересно. Наступающая весна, бывшие одноклассницы и новые однокурсницы, студенческий КВН, рок-сейшены, посиделки с друзьями под пиво с водкой превратили первую половину года в веселый калейдоскоп событий.

Калейдоскоп разбился, когда в мае пришла новая повестка: быть готовым к явке с вещами к сборному пункту. Это стало неожиданностью!

И тут в мою молодую патлатую голову пришло гениальное решение, о котором многие до сих пор спрашивают "Зачем?"

"А не устроить ли мне каникулы годика на два?!", спросил я себя.

И я, долго не думая, ведомый юношеским максимализмом, ответил "А почему бы и нет?!", объявил о решении родителям и постригся в парикмахерской наголо за 5 рублей.

Попал я служить в пограничные войска. "Попал" во всех смыслах слова! Занесло меня аж на самый край России, на Японское море, в город Находку. Несло долго. Почти 2 недели мы ехали военным эшелоном через всю страну.

В поезде и начались у меня приключения.

Практически все съестное у нас отобрали в Казани на сборном пункте, поэтому в поезд мы садились уже голодными. Окна в вагонах были заблокированы для того, чтобы передумавшие служить призывники не вздумали сбежать. Это обстоятельство делало невозможным покупку на станциях снеков, пирожков и какой-либо другой привычной еды. Поэтому, есть нам пришлось то, что готовили непонятные "воины-срочники" из первого вагона, приспособленного под полевую кухню. Это "что-то" было откровенным и пошлым говном: недоваренная баланда и сгоревшая каша. Но потом привыкли.

Я с другими призывниками из Татарстана ехал в десятом вагоне. Доставка еды из первого вагона в остальные была организована силами дежурных. Таскали еду большими партиями в кастрюлях и ведрах, на которых не фиксировались крышки, поэтому до нас доходило не всё. Примерно половина всей баланды выплескивалась на ходу в переходах между вагонами. Жрать хотелось сильнее и сильнее.

Наш военный эшелон формировался в Казани, поэтому мы, татарстанцы, садились первыми. Выбрали для себя тактически выгодные позиции - две плацкарты поближе к туалету и тамбуру. Если ты едешь в гражданском поезде, то чем дальше от туалета, тем считается лучше, не воняет и никто не ходит мимо. А в условиях армии контроль важного пути давал нам преимущества. Когда в вагон сели удмурты, а потом свердловчане, просто так ходить в туалет и на перекур в тамбур они уже не могли. Нами была установлена такса "один проход = 1 сигарета". Сначала они пытались сопротивляться, но ничего не получилось, так как мы заранее успели договориться, сплотиться и в нужный момент дать силовой отпор. Такой вот пример формирования иерархических групп в отдельно взятом замкнутом обществе (вагоне) на основе землячества и контроля над ресурсом (туалетом).

Проводницы в поезде были гражданскими ушлыми тетками. Втайне от сопровождавших нас офицеров мы договорились с проводницами, чтобы они покупали нам водку и еду, вернее закуску. Жизнь наладилась! Мы ехали, знакомились, разговаривали, пили и пели под гитару. Колхозники и ПТУшники, ботаники и хулиганы, отчисленные студенты и всякий прочий контингент со всей нашей необъятной: Казань, Ижевск, Екатеринбург, Тюмень, Омск, Красноярск, Иркутск, Хабаровск. Пошли первые клички: Мама, Череп, КЛЁН.

Это относительное благополучие длилось не долго. Где-то на перегонах Сибири деньги у всех закончились. Вместе с деньгами закончилась водка и закуска. Стало грустно. Было принято решение продать одежду, сумки и все имеющие какую-либо ценность вещи тем же самым теткам-проводницам в бартер за водку. Наступил режим экономии, стало не до закуски.

Последняя водка была допита в районе Байкала. Пили, занюхивая запахом копченого омуля, который пробивался сквозь забитые окна на станциях по пути следования.

От Байкала до Японского моря ехали трезвые, голодные, немытые и полуголые. Призывники обозлились, опаршивели, начали конфликтовать. Кончались сигареты и терпение.

Тогда, в конце июня 2000-го года, в Сибири и Забайкалье стояла сильная жара и повсюду горели леса. Дым как-то поступал в вагон, но не никак выходил через законопаченные окна. Проветривать мы не могли. Так же не могли и полноценно помыться. Туалет был один на всех призывников, а их ехало порядка 80 в одном вагоне, с учетом размещения в 3 яруса. Второй туалет был только для сопровождающих офицеров и проводников. От жары, духоты и отсутствия гигиены у призывников начались кожные болезни.

Да когда же уже приедем?!

Тогда начался отсчет дней службы. Я считал даже часы, проведенные в армии, переводил в проценты от двухлетнего срока. Получалось очень мало 1%, 1,5%. Срок предстоящей службы казался тогда каким-то бесконечным! Начал писать домой письма. Сначала писал каждый день...

Гнетущую атмосферу усугубляли дембеля, ехавшие навстречу в других поездах. На станциях они высовывались из окон и показывали нам жестами, мол "Вешайтесь, духи!". По губам их мы читали обидные "Едем трахать ваших девок". Наши ответные выкрики и жесты, что "Мы-то ваших уже!" оптимизма и уверенности нам не прибавляли.

Так и приехали в Находку, войсковая часть Љ2338. Вот попал, так попал!

Выйдя из поезда и вдохнув свежего воздуха, я упал в обморок, заморенный духотой, табачным смрадом и голодом.

Учебка

Учебка, войсковая часть Љ2338 "Морской центр ФПС России", располагалась в центральной части города Находка, самого южного города на востоке России. Место довольно живописное. Если смотреть на юг, то открывался панорамный вид на город, озеро Соленое и северную часть залива Находка. На севере, за территорией части, была сопка, покрытая лесом, на которую мы потом бегали на пробежки, называемые "взятие Измаила".

Мы приехали в Находку в самый сезон: яркое солнце, бурная зелень повсюду, лазурное море в дымке, дневные бризы, приносящие теплый соленый воздух с моря. Почти курорт!

В первые дни нахождения в учебке, нам определили будущие военные специальности, смотрели кто на что учился до армии, проводили тесты.

Мой тест показал, что я имею хорошую зрительную память, пространственное мышление, способность определять размеры и расстояния на глаз, умение концентрировать и быстро переключать внимание, навыки быстрых математических расчетов в уме, устойчивость к укачиванию и к психическим нагрузкам. Так что, я вполне могу работать авиадиспетчером. Меня определили в корабельные радиометристы Боевого информационного поста. И началась собственно учёба.

Распорядок дня был как в пионерлагере: подъем, зарядка, завтрак, строевые занятия, учеба в классе, обед, отдых, общая физическая подготовка, ужин, свободное время, отбой.

На первых порах, на "курсе молодого бойца" (3 недели) было трудно, так как бегать приходилось много. Начинали с 5 км, потом бегали по 10-15. Привыкли.

Труднее было привыкнуть к строевой подготовке. До сих пор не понимаю, зачем в армии столько времени уделяется строевой подготовке? Чтобы пару раз пройти парадным шагом на празднике? И ладно бы мы учились в полку караульной службы Поста Љ1 Кремля. Но мы же должны были стать моряками на корабле! Зачем там строевой шаг? Вместо полезных занятий с корабельной техникой, мы часами стояли на жаре и отрабатывали "Нале-во! Кру-угом! Шагом ма-арш!". Ноги в черных ботинках на раскаленном асфальте плавились, потели и воняли. В конце концов, я подхватил грибок, который не проходил у меня до самого дембеля. На ступнях образовались раны - оспины, которые за ночь высыхали, утром на пробежке сухие раны рвались дальше и глубже, а на строевых занятиях снова плавились, потели, и так по кругу.

За весь период обучения мы выезжали на стрельбы всего раза 3-4.

Были и еще некоторые напрягающие моменты: баня была только раз в 2 недели по субботам в так называемый ПХД (парко-хозяйственный день), а также наряды на камбуз. Но обо всем по порядку.

На первичном медосмотре в учебке у меня была диагностирована начальная стадия дистрофии: при росте 176 я весил всего 60 килограммов. Это было неудивительным, учитывая предыдущий "активный" студенческий образ жизни с гулянками, репетициями КВНа и учебой, а также такой суровый переход через Сибирь в военном эшелоне.

Врач назначил мне доппаек в виде куска хлеба с маслом, чему я был несказанно рад. Только вот радоваться получалось не всегда. Командир отделения сержант Ерёменко, он же дембель по кличке "Ерёма", был товарищем увлекающимся. Рыжий, красномордый и шепелявый колхозник Ерёма испытывал огромный кайф, не позволяя молодым доесть долгожданную пайку. Ограничивал прием пищи он придуманными им самим командами: "Головные приборы снять, начать прием пищи", "Окончить прием пищи, головные приборы одеть".

Свою агрессивность Ерема осознавал и обосновывал ее тем, что его не дождалась невеста и нашла другого, пока он тянул срочку. "Вот такие они все пидараски!", бубнил Ерема, философствуя перед сном. А мы шептали друг другу традиционный диалог: "Вот и день прошел." "Да и хуй с ним." "Завтра будет день опять." "Да и в рот его ебать!"

Неисполнение команд на камбузе каралось. "Каратель" Ерёма подходил к наказанию креативно. К духам, которые не успевали по команде дожевать еду, он придумывал веселые наказания: запихивал хлеб и мыло в карманы и заставлял ходить с руками в карманах, готовил нарушителям режима питания бутерброды с зубной пастой (это называлось у него "космический майонез"). Если времени у Ерёмы было много, он мог заставить духа жрать "до усрачки". За это он однажды и поплатился своей репутацией.

В нашей роте был парень из Чебаркуля, Лёха Голомин, такой же студент-недоучка, как и я. Пацан он был крупный, студенческая жизнь в Ебурге, видимо, пошла ему на пользу, в отличие от меня. Первые месяцы службы давались ему нелегко, физподготовки на многокилометровые забеги по сопкам не хватало, жир улетучивался, но организму все равно не хватало калорий и жрать хотелось перманентно.

Как-то раз, в тот самый момент, когда Ерема произносил свою коронную фразу "Окончить прием пищи, головные приборы одеть!", Леха со смаком уплетал бутер с чаем. Команды дембеля-командира Лёха не услышал или проигнорировал. Морда Ерёмы из красной стала багровой и он со злостью прошепелявил, "Фууука! Ты у меня сейчас всю кастрюлю жрать будешь!"

На виду у всего отделения была устроена показательная экзекуция: перед Лёхой поставили целую кастрюлю с тушеной картошкой и печенью и заставили жрать "пока не охуеет". Но что-то пошло не так... Леха начал жрать. Жрал и кайфовал. Долго и с удовольствием. Злое ликование Ерёмы улетучивалось, а Леха все никак не охуевал и продолжал набивать себя хавкой. Терпение Ерёмы и время приема пищи нашей смены заканчивалось, а место в желудке и аппетит у Лёхи были бесконечными. Посрамленный Ерёма был вынужден закончить экзекуцию, которая превратилась в пир на его костях!

Посылка Лехи

Посылки от родителей, которые приходили к нам в учебку, дембеля особо не потрошили. Однако, считалось дурным тоном не поделиться с дембелями-сержантами и своими пацанами. В итоге для себя гостинцев оставалось маловато. А жрать-то хотелось!

Как-то раз, Лёхе удалось скрыть посылку от завистливых глаз и припрятать. Ночью он меня разбудил, и мы пошли в гладильную комнату. Это был пир! Жевали конфеты с печеньем, запивали сгущенкой. Всю посылку уплели с превеликим наслаждением. На рыло получилось, наверно, по килограмму сладостей. Довольные и сытые легли спать.

Утром я проснулся с легким недомоганием. Встал. Посмотрел на Леху. Он встать не смог, голова лежала на подушке, которая была вся в желтой смеси из полупереварившихся сладостей. Дембеля диагностировали кишечное отравление и освободили его от утренней зарядки.

Я испугался и чувствовал себя отвратительно, но на пробежке продышался. Стало легче. С растущим оптимизмом я вместе с ротой отправился на камбуз завтракать. И вот там случилась беда! На входе в камбуз мне в нос ударил запах столовской еды. Меня резко прошибло холодным потом, к горлу подкатил ком, в животе забурлило. Я, ни слова не говоря, ломанулся в камбузный гальюн, чуть ли не с ноги открыл дверь и сел дристать.

Облегчение не пришло. От запаха гальюна мутить стало еще сильнее, ком в горле нарастал, слезы текли ручьем. Терпеть не было больше сил и я прямой наводкой, не надевая штаны, одним тигриным прыжком прыгнул через весь гальюн к раковине и проблевался. Пока стоял раком над раковиной, приперло в толчок снова. Этот ужас продолжался опять и опять. Завтракать не было ни желания, ни сил, ни времени.

Мы вернулись в расположение. По возвращению в роту я услышал, что мне тоже пришла посылка.

За посылками мы ходили на городскую почту в Находку. Даже сама по себе прогулка по городу всегда была в радость, почти увольнение. За посылками всегда шли не спеша, смакуя каждую минуту свободы, пялились на девчонок, кидали им фразы, пытались познакомиться.

Но в этот раз мне было не до смака! Уже на КПП я в который раз почувствовал позывы. Прогулка прошла в жестком напряге. Никаких девчонок и достопримечательностей я не видел и только считал шаги до цели. Заходя на почту, я напугал сотрудников "Где тут у вас туалет!?". Они сначала пытались отказать "Туалет только для персонала", но меня это не волновало. Видя, мою бескомпромиссность, они пустили меня в туалет. Там короткие перебежки от унитаза до раковины. Снова и снова.

Что я сделал со своей посылкой? Я сейчас не помню. Зато до сих пор, проходя мимо школьных или заводских столовых, чувствуя столовских запах, я вспоминаю тот случай, и меня пробивает холодный пот.

Командиры, сопоставив два случая отравления, моё и Лёхино, забили тревогу. Возникло подозрение на вспышку желтухи и нас экстренно направили в лазарет. Мы опровергать подозрения не стали, так как пришлось бы рассказать причины отравления, про посылку и ночь в гладильной комнате...

Колхоз

Рацион в учебной части 2338 был однообразный: утром и вечером каша, в обед тушеная картошка с печенью. Каждый день одно и то же. Короче, печёнка уже сидела у всех в печёнке! По объему еды вроде как хватало, но дико не хватало витаминов. Овощей, фруктов, зелени не было вообще, так что через пару месяцев авитаминоз у многих бойцов отразился на состоянии зубов. Стоматолог в части был тоже срочником из Якутии или Бурятии, уже не помню. Якут-бурят был здоровый и отмороженный. Нормального инструмента и анестезии он не имел, поэтому поход к нему превращался каждый раз в жуткий ад!

Пацаны писали родителям в письмах, чтобы нам высылали с посылками лук и чеснок. Лук казался тогда сладким фруктом. Прямо вот так просто, чистили луковицу, откусывали и жевали ее как яблоко!

Дембеля питались вместе с нами, а значит, тоже испытывали тоску по домашней еде. Но они могли позволить себе хоть как-то разнообразить пищу, например, очень любили пожарить ту же картошку. Причем жарили в расположении роты, используя утюги. Запах жареной картошки, такой домашний, по ночам расходился по кубрикам, и нам снились дом, еда, родители.

В сентябре нашу роту отправили на уборочные работы в подсобное хозяйство части, которую мы окрестили "колхоз". Колхоз находился в Партизанском районе Приморья в долинах между сопками. Наш лагерь был обустроен палатками, в которых стояли двухъярусные шконки, такие же, как в учебке. На улице была полевая кухня и гальюн типа "очко". Многоочковый такой гальюн на 20 посадочных мест.

В обязанности нас как колхозников входили уборка картошки и освоение нескольких полей целины, которые мы должны были очистить от булыжников и сорняков.

Обе эти сферы деятельности были обыграны дембелями в виде соцсоревнований. Сначала по полю проходил трактор и выкапывал картошку и булыжники. Бойцам надо было собирать клубни/камни в мешки и тащить с поля, картошку в прицеп, булыжники в кучи. Кто последний из трудовой бригады дотаскивал мешок до места складирования, тот должен был вернуться на исходную позицию и повторить забег с полным мешком, весящим килограммов под сорок. Называлась такая тренировка "Отработка выноса раненого товарища из боя". Уставали страшно. После работы и ужина спали как убитые.

Но нашлись в колхозе и плюсы. На соседних с нашими полями были поля местных агрофирм. На них работали почему-то в основном китайцы. Там выращивали помидоры, морковь, арбузы. В короткие перерывы отдыха или после отбоя мы ходили "огородничать" на эти поля. После нескольких месяцев авитаминоза мы были готовы на что угодно ради витаминов. Помидоры ели немытыми, морковь грызли, просто отряхнув от земли, арбузы разбивали о камень и ели руками мякоть. Короче, дорвались.

Местные пацаны, которые призвались из Приморья, ловили змей, отрезали им головы, снимали шкуры и делали шашлык. Пару раз шокировали нас "городских европейцев" тем, что выпивали кровь из еще живой обезглавленной змеи.

Природа там богатая и дикая. Как-то раз от местных жителей с соседних полей пришли новости, что одного мужика из поселка насмерть загрыз тигр. Слухи о тигре разошлись по всему лагерю. Ночные вылазки на чужие поля после этого сократились.

Через неделю "вкусной и здоровой пищи", но без должной гигиены, бойцы через одного начали жаловаться на животы. Гальюн, не выдержав центнеров солдатского поноса, забродил и начал выдавливать содержимое наверх через все свои "очки". По лагерю пошел такой духан, что и у пока еще здоровых отбило аппетит.

Я был в числе тех, кого постиг недуг кишечного расстройства. Нас пачками начали вывозить обратно в часть, в лазарет. К прибытию в лазарет у меня температура была уже под сорок градусов с резким упадком сил и ежечасными поносами. Врачи диагностировали острую кишечную инфекцию и положили на две недели. Температура и понос все эти две недели не проходили. Про нас в части говорили, "дрищут дальше, чем видят".

Дежурство на камбузе

Основными нарядами в учебке были караул и дежурство на камбузе. Наряд - это когда тебя (или все отделение) отвлекают из стандартного учебного процесса на целые сутки для выполнения каких-то обязанностей. Наряды идут по графику и случаются 2-3 раза в месяц.

В карауле мне нравилось. Память у меня отличная, поэтому Устав караульной службы я выучил и проблем не имел. Охраняли саму часть и какие-то склады. При любой проверке я мог доложить проверяющему строго по Уставу, при учебных провокациях действовал согласно инструкции "Стой! Кто идет?!". Зато не надо было бегать многокилометровые кроссы и часами заниматься строевой на плацу.

А вот наряд камбуз был настоящей задницей!

Если Вы думаете, что в камбузном наряде можно было наесться от пуза, то это совсем не так. Есть было нечего, некогда и нельзя! Единственный, кто мог наесться - только тот боец, который попадал в хлеборезку. Но он был один, и его закрывали на замок в отдельной комнате с момента получения им хлеба, до момента накрытия столов. Все остальные носились как сраные веники, голодные и озабоченные.

В войсковой части Љ2338 "Морской центр ФПС России" одновременно обучались полторы тысячи курсантов. Камбузный наряд состоял из примерно 20 человек (одного учебного взвода). То есть каждый, кто был в эти сутки в наряде, должен был накормить под сотню ртов причем трижды: завтрак, обед и ужин.

Чаны под супы и каши были поистине исполинскими - литров на пятьсот. Половник объемом в пять литров, которым все это мешали, крепился на черенок от лопаты.

Наряд начинался с вечера. Отделение прибывало на камбуз и получало 20 мешков картошки. Надо было начистить по мешку каждому. Чистили до поздней ночи. От усталости и для ускорения работы мы начинали чистить картошку кубиками, то есть, по сути не чистить, а обрезать клубень со всех сторон. Понятно, что половина уходила в очистки. После сдачи работы, проводилось взвешивание очищенного продукта и очистков. И вот тут халтура и вскрывалась. Если доля чистой картошки была меньше 2/3 от того, что завезли на камбуз, то нас заставляли повторно чистить кожуру с очистков и увеличивать выход годного. Причем в наказание за порчу продуктов и отсрочку отбоя для дежурного дембеля приходилось дочищать эту проклятую картошку на корточках, что называлось "сидеть на воздушной табуретке". Примерно в 2 часа ночи возвращались в роту, чтобы поспать пару часов.

Подъем в 4 утра. И сразу начиналась круговерть: уборка столов, расстановка тарелок, разнос готовой еды в кастрюлях по столам, завтрак, уборка столов, мытье посуды (тысячи тарелок, сотни кастрюль!), уборка полов. И сразу же без перерыва снова расстановка тарелок, разнос готовой еды в кастрюлях по столам, обед, уборка столов, мытье посуды, уборка полов, расстановка тарелок, разнос готовой еды в кастрюлях по столам, ужин, уборка столов, мытье посуды, тотальная приборка и сдача смены.

Руководили процессом и непосредственно приготовлением еды несколько полублатных тувинцев - дембелей. Кто их туда взял? Тувинцы были накачанные и авторитетные. Видно, что кроме готовки они усиленно занимались в качалке и жрали много мяса. Используя свою комплекцию и положение, они наводили ужас на курсантов, которые попали в наряд на камбуз. Это был единственный случай на протяжении всей моей службы, который можно охарактеризовать как классическую армейскую дедовщину по беспределу. Любой провинившийся или просто замеченный в праздном ничегонеделании курсант, получал пизды: или пробивали фанеру (с ноги в солнечное сплетение) или пробивали лося (табуреткой по скрещенным на лбу ладоням).

До этого в роте, тоже были элементы дедовщины, пробивание фанеры или лося, "найди то, чего нет", например, сигареты ночью, упомянутый уже мной ранее "космический майонез". Но все это было как-то по-детски, не серьезно, в шутку. Да и дембеля-командиры отделений, в целом, не были извергами, хотели уехать домой без уголовных дел. Поэтому всегда можно было выйти из "игры в дембеля и духа", а издевались только над теми, кто сам позволял над собой издеваться.

Но эти камбузные тувинцы были полукриминальными элементами. Их командование камбузом было вне рамок Устава. Кроме издевательств над курсантами, они воровали и продавали недоложенные в еду мясо, консервы, крупы и сахар. Уже находясь в боевой части, я слышал про этих тувинцев, что домой они вернулись с машинами и при деньгах.

Курск

12-13 августа 2000-го года произошла катастрофа с атомной подводной лодкой "Курск". Мы, дембеля, офицеры в режиме реального времени смотрели как развивались события. Для моряков эта катастрофа была как личная трагедия.

ПСКР "Сокол"

Находясь в учебке я мечтал о море и походах, прямо грезил. Однообразная рутина учебки за полгода надоела. И вот в начале ноября нам объявили о завершении учебы и распределении по боевым частям. Всех раскидало по разным частям России: Камчатка, Сахалин, Курилы, Анапа, Балтика.

Войсковая часть Љ2306, в которую мы попали после учебки, тоже находилась в Находке на мысе Астафьева, за всеми портами и называлась "16-я Отдельная бригада пограничных сторожевых кораблей".

Бригада состояла из двух больших противолодочных кораблей проекта "Нерей": "Орел" и "Менжинский"; пяти малых противолодочных кораблей проекта "Молния-2": "Сокол", "Кречет", "Ястреб", "Беркут", "Кобчик"; одного корабля проекта "745П" - "Приморье" (более похожего на буксир) и дивизиона катеров.

Реально на ходу были "Орел", "Сокол", "Кречет" и "Приморье".

Использование "Орла" в целях патрулирования границ было экономические нецелесообразным по причине огромного потребления топлива и плохой маневренности (длина корабля 120 метров). На моей памяти он выходил в море один раз для участия в учениях. Все остальные полтора года он стоял у причала и 190 моряков и офицеров просто служили вхолостую.

"Менжинский" стоял полуразобранный без экипажа. Потихоньку его разбирали, снимали цветмет и остатки оборудования. В конце 2000-го года он был официально списан и продан как мишень для военных учений в ВМС Индии.

"Ястреб", "Беркут" и "Кобчик" были в аварийном состоянии и использовались как ремфонд. Экипажи служили только для охраны самого корабля и поддержания порядка в части, а также использовались на подсобном хозяйстве.

Дивизион катеров использовался только по месту дислокации в заливе Находка.

Вся нагрузка по охране морских рубежей России от границы с Северной Кореей (бухта Посьет) до Татарского пролива, а это почти тысяча километров, а также всей исключительной экономической зоны России в Японском море, а это полмиллиона квадратных километров, приходилась на три (!) корабля: "Сокол", "Кречет" и "Приморье". Эти три корабля несли морскую вахту по очереди, с периодическими заходами в часть Љ2306 или в доки на ремонты. Получалось примерно месяц в море, месяц у причала в части.

Мы попали на ПСКР (пограничный сторожевой корабль) "Сокол", относящийся к классу малых противолодочных кораблей.

Немного остановлюсь на его технико-технических характеристиках: длина 57 метров, ширина 10 метров, водоизмещение 450 тонн, два дизельных двигателя М-507 мощностью по 10000 лошадиных сил, экипаж 36 человек. Максимальная скорость корабля была 32 узла (60 км/ч) на полной мощности двух двигателей. В таком режиме корабль жрал неимоверное количество топлива, поэтому в походе ходили в основном на одном двигателе на средних оборотах со скоростью 15 узлов (28 км/ч).

Вооружение нашего ПСКР было впечатляющим и даже избыточным для пограничной службы:

На носу стояла АК-176 - универсальная корабельная артустановка калибра 76,2 мм. На учениях она долбила так, что лопались лампочки в кубриках и от отдачи замедлялся ход самого корабля!

На корме была АК-630 - 30-мм шестиствольная автоматическая корабельная артиллерийская установка. Настоящее оружие массового поражения со скорострельностью 4000 выстрелов в минуту. Одной очередью эта пушка разрезала корабль-мишень пополам. Из нее мы тоже стреляли несколько раз на учениях. Впечатлило!

По бортам стояли две противолодочные РБУ-1200 (реактивно-бомбомётных установки) "Ураган". За мою службу на "Соколе" данное оружие не тестировалось. Но перед выходом в море при погрузке боекомплекта мы каждый раз таскали эти тяжеленные реактивные глубинные бомбы - РГБ-12, весом за 70 килограммов.

На корабле было 2 матросских кубрика, 2 каюты для офицеров и мичманов, 1 кают-кампания, 1 капитанская каюта, камбуз, столовая личного состава и ленинская комната, хозблок с раковинами и гальюнами.

По приезду на корабль нас, восьмерых бывших курсантов, познакомили с командирами: командир корабля капитан второго ранга Александр Горелов, старший помощник капитан-лейтенант Борис Удовиченко, командир БЧ-1 (штурман) Владимир Виноградов, командир БЧ-2 (артиллерист), командир БЧ-4 (связист) Виктор Выскребенцев - мой начальник, командир БЧ-5 (главный механик) и особист капитан-лейтенант Александр Малов. Командиры боевых частей были молодыми парнями, старше нас на 4-5 лет, недавно из военно-морских училищ.

Командир корабля Александр Горелов провел личную беседу с каждым новеньким бойцом в первый день нашего пребывания на корабле. А потом (в письмах от родителей) выяснилось, что он лично написал письма нам домой, представился заочно, описал корабль и обнадежил, что все будет хорошо с их сыновьями. Золотой человек!

Он был взрослый, мудрый и добрый дядька. Но на построениях мог долго, экспрессивно и красиво материться. Можно было слушать его часами, уши вяли. Сейчас его монологи ("не надо усугубляться свиньям", "пидарасы", "импотенты" и так далее) вспоминаются с теплотой.

Я с ним сразу нашел общий язык и тоже ему понравился. Он не скрывал радости, что я попал именно к нему на корабль. Нечасто попадаются в армии студенты-отличники, тем более со знанием английского на уровне fluent.

Он сразу построил на меня планы:

- Так, значит, это очень хорошо, что пришел такой грамотный радиометрист. Будешь командиром боевого информационного поста. А то надоело самим производить расчеты при маневрировании и сближении с судами. А еще будешь в составе досмотровой группы!

- Это как?

- При задержании потенциальных браконьеров или нарушителей будешь с офицерами высаживаться десантом на судно и обеспечивать безопасность. Физподготовка, английский и нервно-психическая устойчивость позволяют.

- Согласен!

По морской традиции дембеля дали нам три "золотых дня", за которые срочник должен был обжиться, изучить морские названия всех вещей и предметов на корабле. Якобы, в эти три дня "дрищей", как нас называли, не должны были подвергать дедовщине. И не подвергали. Ни в эти три дня, ни остальные полтора года службы.

По военно-морским обычаям существовала на корабле неформальная иерархия: "дрищи" - первые полгода на корабле, "караси" - вторые полгода на корабле, "дембеля" - последние полгода. Но именно на "Соколе" как таковой дедовщины и беспредела не было. В море и в части, на смене или на вахте, все по очереди друг друга сменяли на своих постах и выполняли должностные обязанности.

Служба на корабле оправдала мои надежды на новые впечатления. С периодичностью раз в месяц мы выходили на боевое дежурство. Занимались поиском браконьеров (вылов рыбы и крабы с продажей в Японию) и контрабандистов (ввоз подержанных машин из Японии).

Мы облазили все побережье от Посьета до Тернея. Какая красота была в маленьких бухтах Приморья: Ольга, Ракушка, Преображение, Экспедиции! Кристально чистая вода, синее небо, сопки с кедровыми лесами.

А по ночам мы наблюдали удивительное небо. В нашем городском ночном небе не видно столько звезд, несколько созвездий, Полярная звезда, Марс и еще какие-то единичные. А в том чистом морском небе Дальнего Востока звезд на небе было неимоверное количество. Миллиарды! В каждом миллиметре неба были песчинки звезд, которые можно было наблюдать ночами напролет.

Один раз летом в южной части Японского моря увидели кита. Мы лежали в дрейфе, а он плыл прямо на нас, спокойно и уверенно. В какой-то момент показалось, что он врежется нам в борт, но за несколько метров до ватерлинии корабля он погрузился под воду, прошел под килем и через несколько секунд выплыл с другой стороны. Зрелище завораживающее до мурашек!

Бабий корабль

Десантирование в досмотровой группе мне очень нравилось. Даже несмотря на то, что это отнимало время, которое было положено на сон между вахтами у РЛС (радиолокационной станции).

Обычно в досмотровой группе было четыре человека: два офицера и два срочника. Офицеры были с пистолетами Макарова, нам, кроме ПМ, давали автоматы Калашникова. Само десантирование занимало часа два-три, если происходило без эксцессов. Офицеры проверяли документы на грузы, осматривали трюма. А мы патрулировали палубы, наблюдали за командой.

И конечно, огромным бонусом было то, что почти все мужики - гражданские моряки жалели нас пацанов - срочников, кормили на убой и давали с собой мешками сгущенку, консервы и сигареты. Особенно, если попадались земляки с Татарстана.

Как-то ночью я был разбужен после вахты командой "Досмотровой группе приготовиться к высадке!". Мы получили в оружейке оружие, оделись, выдвинулись на резиновой лодке к задержанному судну. Море было спокойным, и еще на подходе мы увидели насколько огромным было судно. Это оказалась плавбаза - рыбообрабатывающий завод.

Как потом выяснилось, плавбаза выходила в рейс на несколько месяцев, находилась в районе интенсивного рыболовства. К ней подходили рыболовные сейнеры и сдавали на переработку улов. Там все это закатывалось в консервы, морозилось, обрабатывалось.

Решили, что в этот раз мой напарник Санёк будет патрулировать палубу, а я буду на капитанском мостике.

Разговорились с дежурным на мостике. Он рассказал мне, как все это работает и самое интересное, что на судне было пятьсот женщин - рыбообработчиц, которые уже почти полгода в море. А вот мужчин в экипаже всего полтора десятка, на всякий случай!

- А я женщин почти год не видел! - сказал я мечтательно.

- Так прогуляйся по палубе, может повезет, - поржал он.

И я пошел гулять. Рыскал по плавбазе, как кобель, искал добычу. Но, конечно, ничего мне не обломилось. Видимо, большинство спали. А те, кто встречался мне на пути, внимания на меня не обращали, женщины хмурые пёрли со смены в каюты в своих пропахших рыбой спецовках.

Но тестостерона я тогда хапнул.

И что примечательно, офицеры в этот раз проводили досмотр намного дольше обычного и в какой-то момент просто пропали на несколько часов. Видимо, у них программа получилась более увлекательная. Я им позавидовал. Хотя, может быть, это было только в моем одурманенном и озабоченном мозге срочника, в тестостероновом бреду.

Хотя и я не остался без своей "добычи". Как обычно, мне надавали конфет, сигарет и тушенки.

Жизнь в части

В части жизнь протекала более размеренно, серо и обыденно. Погрузка - разгрузка боекомплекта, строевые занятия, очистка плаца от снега, которого в Приморье ну уж очень до хрена.

Несколько раз нас вывозили на очистку железнодорожных путей после снегопада, на разгрузку вагонов с картошкой, где можно было пожрать от пуза и развеяться.

Один раз нас направили на стройку. Видимо, часть помогала каким-то организациям в обмен на шефскую помощь. Нам дали фронт работ: перетащить несколько паллетов кирпичей с земли на этажи. Мы управились за полдня, получили бонус по 500 рублей, набрали пива и пошли в кинотеатр, смотреть премьеру фильма "Гладиатор" и знакомиться с девушками.

Кормёжка в части тоже была так себе, но обильнее и разнообразнее, чем в море. Запомнилась такая деталь: мясо нам привозили полутушами, которые мы целиком запихивали в корабельные холодильники. Причем, на полутушах были клейма с красной звездой и с датой выпуска "Госрезерв 1955 год"! 45 лет продукту, но, вроде, никто не траванулся.

Даже на стоянке в части обеспечение питанием экипажа было автономным, то есть готовили на корабле, а не возили из столовой части. Даже хлеб пекли сами каждый день.

Кок "Мотя" был из Сибири (г. Тайшет), у нас с ним сложились нормальные отношения. Бывало, что мне иногда перепадала "лишняя" буханка хлеба, собственного его приготовления. Я запирался в своей РЛСке под видом проведения работ по техническому обслуживанию и уплетал эту буханку, посыпая сухим куриным бульоном "Магги" - этот бутер казался тогда буржуйской шамовкой!

Когда получали посылки из дома устраивали себе пирушки, готовили флотский торт. Рецепт простой: у буханки хлеба отрезается корочка, вынимается мякиш (это всё съедается в процессе приготовления), а в нишу кладется густая смесь из сгущенки, колотого печенья и шоколада. Таких вкусных тортов я в жизни никогда больше не ел!

Иногда стояли не у пирса, а на рейде в заливе Находка, там можно было наловить кальмаров. Ночью направляли несколько прожекторов вертикально в воду, на леску приделывали несколько кальмарниц (что-то вроде блесны), а на конце грузило и опускали такую снасть в воду в свете луча прожектора. Кальмары ловились быстро, так что успевай закидывать и вытаскивать.

У кальмаров ели только щупальца, с туловищем не заморачивались, просто выкидывали за борт. Щупальца очищали и жарили с луком и сметаной - обалденно!

Один раз в части случилось какое-то коллективное сумасшествие, которому я до сих пор не могу найти объяснения. Посреди ночи была объявлена боевая тревога. На всех кораблях бригады экипажи заняли боевые посты. Потом выяснилось, что, якобы в бухте Находка в периметре нашей части обнаружены водолазы - диверсанты. Из-под воды пёрли мощные потоки пузырей, чего раньше никогда не было.

Дежурный офицер "Сокола" вынес из оружейки несколько ящиков гранат "РГД-5" и дал приказ "Глушить водолазов". Мы кидали гранаты с борта, с пирса прямо в воду. Жители Находки, наверно, проснулись в ужасе.

И только спустя, наверно, полчаса бойни, когда ситуация дошла до командования, поступил приказ "Отставить!" Скорее всего, в бухту зашел косяк каких-то морских рыб или животных и копался на дне, вызвав пузыри.

В итоге бомбометания, конечно, никакие водолазы не всплыли, но повсплывало огромное количество рыбы, которую мы потом собирали с лодок весь остаток ночи. Объелись на утро.

Курё-мару-38

Браконьерскую шхуну Курё-мару-38 мы ловили несколько раз. Экипажи у нее менялись после каждого ареста и только один боцман был бессменным. С ним мы нашли общий язык. Агрессии он никакой не демонстрировал, скорее, наоборот, был добродушный и общительный. Потом я понял причину такого его суперпозитивного настроя, но об этом позже.

Как-то утром "Сокол" подошел в сильнейшем тумане к мысу Гамова и лег в дрейф. В Японском море на юге Приморского Края очень плотные туманы. Иногда кажется, что всё упало в бассейн с молоком! С мостика можно было увидеть только нос корабля. И все! Одинокий корабль в абсолютной тишине и в нулевой видимости. И только я один, радиометрист, видел обстановку на экране РЛСки, был глазами всего экипажа. Вскоре я заметил "цель". Неизвестное судно также лежало в дрейфе в нескольких милях.

Старпом и штурман попытались выйти на связь, на судне сразу потухли все бортовые огни. В течение какого-то времени офицеры пытались связаться с судном, но тщетно - никаких признаков жизни он не подавал.

"Осмотровой группе в шлюпку. Шлюпку на воду!" - после нескольких попыток связаться, "Сокол" подошел к судну на несколько кабельтовых. "Отлично!", подумал я, хоть ноги разомну. Несмотря на усталость после вахты, я очень обрадовался, почуял приключения и добычу.

Солнце поднималось выше, туман рассеивался. "Целью" оказалась рыболовная шхуна японского производства "Курё-Мару 38". Мы с двумя офицерами на надувной лодке с подвесным мотором отправились к ней. В трюме на шхуне оказался краб, соответственно мы зависли на ней на несколько часов. Пока офицеры оформляли протоколы и считали краба, я патрулировал палубу и мостик, поглаживая "Калашников".

Экипаж шхуны с похмелья и расстройства валялся в кубрике и морды наверх не показывал. Только один мужик в белой (!) рубашке занимался такелажем, был бодрым и веселым. Мужик представился боцманом Петровичем. Мне он показался очень интересным человеком. Петрович без намеков понял, что требуется срочнику и сгонял за провиантом, притаранил мешок тушенки, сгущенки и "Золотой Явы".

Разговорились. Закурили. У Петровича сквозь нагрудный карман белой рубашки проглядывала пачка с "Явой", но курил он почему-то папиросы. На мой вопрос "Почему так?" Петрович загадочно улыбнулся и рассказал свою историю и жизненную позицию.

Он оказался уроженцем Приморья. К браконьерам пошел, потому что нормально платят. При этом Петрович оказался конкретным трезвенником, но любителем травки. "Например, приходим в Японию с крабом, получаем деньги. Пацаны сразу же нажираются в стельку, деньги все прокураживают, ничего в этой Японии не посмотрят. А я деньги все отложу. Дуну свою папиросу и еду на экскурсию. В итоге все без денег и ничего не помнят, а я с деньгами и впечатлениями домой возвращаюсь".

Траву Петрович выращивал сам на своем огороде и был убежден в ее полезности для мозга и организма. Сравнив его и остальных членов экипажа ужратых в говнище, я спорить не стал и даже внутренне согласился.

Времени было много, делать было нечего, экипаж опасности не представлял, поэтому я решил отдохнуть и полежать в сушилке. Там же отдыхал боцман. Он предложил мне дунуть его травы. А чего отказываться? Натур-продукт! Я дунул предложенную папироску. Голова прояснилась, тело налилось приятной тяжестью, потянуло на разговоры. И тут, как назло, в сушилку зашел наш особист капитан-лейтенант. Дурь из меня мгновенно вышибло! "Чем занимаетесь?", спросил особист. "Курим." "Ну курите, скоро заканчиваем." А у меня сердце в пятках! Вот ведь какие у нас правильные офицеры, не отличают запах табака и конопли. Это меня спасло. Но больше курить дудки Петровича я не захотел, ни в этот раз, ни в следующий. Хотя он и предлагал, а потом подъебывал, мол, давай курнем, не очкуй и прикалывался.

По поводу браконьерства капитан судна включил дурака и заявил, что случайно наткнулся на крабовые сети и, так получилось, что выловил краба, о чем дико сожалеет.

По итогам проверки краба оказалось не много, порядка 400 штук или тонна, он оказался весь еще живым и был выпущен за борт. Судно потом под конвоем сопроводили во Владивосток.

С Петровичем я простился, пожали руки, пожелали друг другу удачи.

Крабы

По выходу в море снова искали крабовые сети поблизости от того места, где поймали браконьеров.

Крабовые сети (называются "порядки") видно сразу по белым буйкам на поверхности воды. Порядок представляет собой цепь из нескольких десятков или сотен ловушек, привязанных к одному канату, длиной несколько сотен метров.

В одной ловушке может находится до 10 крабов, а камчатские крабы на Дальнем востоке весят килограмма по два каждый. Общий вес порядка составлял несколько тонн.

Наш корабль к промыслу краба приспособлен не был, лебедка на корабле была одна - якорная, и пользоваться ей не по назначению категорически запрещалось. Поэтому порядки с крабами доставали вручную, тянули как репку в сказке: Пятница за Пушкарём, Пушкарь за Мотей, Мотя за Мамой, Мама за Бурятом, тянут-потянут...

Вытащенного таким образом краба, доставали из ловушек и отпускали обратно в море, но каждого десятого оставляли себе. В итоге с порядка оставляли себе пару центнеров.

И тогда начиналась обжираловка: краб варёный, уха из краба, пирожки с крабовым мясом. Итогом таких пиршеств было белковое отравление, очереди в гальюн, неснимаемый стояк.

Проснёшься ночью посетить гальюн, а перед ним очередь и все обеими руками держатся за трусы: сзади, чтобы не обдристаться, спереди чтобы не уколоть впереди стоящего товарища!

Корейские браконьеры

Очередной конвой случился в середине октября 2001-го. Это было на так называемой "Банке Ямато", практически в самом центра Японского моря. Был вечер, по-осеннему прохладно и слегка штормило на 4-5 баллов. На корабле легкий шторм нами, уже матерыми и привычными моряками, воспринимался без проблем.

Опять команда "Осмотровой группе в шлюпку. Шлюпку на воду!" и мы в лодке: я, матрос Санька Пушкарёв, старпом Удовиченко "Удав" и особист Малов. Садились в лодку с опаской, она подлетала на двухметровой волне. Так что, чуть промедлив с посадкой, можно было оказаться в воде под лодкой или в свободном полете. Оттолкнулись от корабля. И все! Ничего вокруг, кроме водяных валов выше человеческого роста. Особо страшно не было, но наступила полная дезориентация.

"Вельбот ботику, вельбот ботику, дайте ракету и азимут цели, прием", по рации попросили, чтобы с корабля популяли из ракетниц и сообщили азимут, куда двигаться от места взлета ракет. Как слепые котята добрались до шхуны.

Капитан не стал подчиняться требованиям остановиться и помочь группе подняться. Пришлось использовать кошки и силу рук. Все мешало, спасжилет сковывал движения, "Калашников" оттягивал шею и болтался. В итоге с трудом взобрались на идущий по волнам борт, привязали лодку.

Экипаж был настроен агрессивно и не понимал, ни по-русски, ни по-английски, ни по-японски. Более того, капитан закрылся на мостике и врезал по газам. Команда шхуны, на этот раз корейская, решила оказать сопротивление. Как мы поняли потом, северокорейцев после такого "попадания в плен" на родине ждали репрессии. Поэтому они столпились и подумывали, как бы нас выкинуть обратно в море. Слава богу, оружия и решимости к активным боевым действиям у них не оказалось. Выделялся из корейцев только один "Брюс Ли", который в стиле пьяного кунг-фу начал изображать героя. Выглядело это не очень правдоподобно. Мы с Пушкаревым не испугались, но адреналину хапнули. Мошонка поджалась как в обычной дворовой драке, дыхание участилось и я, заорав матом с размаху "пробил фанеру" этому корейцу, то есть, двинул ему прикладом "Калашникова" в солнечное сплетение. Он повалился и почти заплакал.

Наша решимость повергла корейцев в ступор, сопротивляться они передумали, сбились в кучку как бараны. Пока мы жестами, пытались им объяснить, что хотим, "Брюс Ли" выпрыгнул, гад, за борт и начал тонуть. Это в наши планы не входило! Смерть иностранного гражданина - это повод к международному конфликту. У капитана хватило ума остановиться и лечь в дрейф. Мы быстро сообразили спасательные круги, выкинули за борт. Холодная морская вода привела корейца в чувства, помирать он передумал и уцепился за круг. Вытащили его с трудом, сами замерзли, но пиздить еще не стали, дабы не провоцировать его на повторную попытку суицида.

Разблокировали мостик, выкинули из него капитана. Расположились. Мы с Пушкаревым патрулировали палубу, старпом и особист на мостике. Документов у корейцев никаких не было. Решили конвоировать их в Находку. Экипаж оказывать содействие в плавании отказался, поэтому мы их всех загнали в кубрик в трюме без права на туалет. Так как вести судно надо было самостоятельно без помощи экипажа, пришлось сделать рейс на лодке туда-обратно на "Сокол" за командиром БЧ-5 (главмехом).

От Банки Ямато до Находки было километров пятьсот, а шхуна оказалось очень тихоходной. Видимо, эти корейские козлы что-то поломали в двигателе. По примерным прикидкам переход получался на 2-3 суток. Решили обживаться. Начали хозяйничать на камбузе.

Первая трудность, с которой столкнулись - отсутствие привычных для нас ложек и вилок. Только, мать их, палочки!!! Это сейчас все привыкли к суши-роллам и использованию палочек в японских и китайских ресторанах, а тогда, в начале 2000-х, я слышал о них только по телевизору. Короче, открылась реальная перспектива остаться голодными. Поэтому первое, что мы попросили с большого борта: вилки и ложки.

А вот еда оказалась настоящим откровением! Тогда я впервые жизни попробовал лапшу типа "Доширак" и соевый соус. После нескольких недель однообразной хавки на корабле, которая состояла из пресных каш с тушенкой, многообразие вкусов Доширака и разных азиатских пряностей на шхуне показалось удивительным. Мы с Саньком сообразили, что переход до Находки превратится в праздник живота. Базара нет, что тут же набили все сумки и мешки, которые были на корабле, на вынос с собой. Хватали все: лапшу, соусы, кетчупы, консервы, конфеты, сигареты.

Почти сразу нашли еще один охренительный "клад" - корейскую водку "Соджик". Данную находку перепрятали, причем не столько от хозяев, сколько от наших офицеров. Предварительно накатили по стакану. Соджик оказался не крепким, по ощущению градусов на 20-30, но настроение улучшил.

Единственное, что напрягало - отсутствие полноценного отдыха. Нас срочников было только двое, один должен был обязательно быть на палубе. Второй, мог отдыхать, но спать было страшно. В кобуре был пистолет, на плече "Калашников". Мало ли что у этих корейцев на уме?! Уснешь - пристрелят и начнут бунт.

Поэтому решили не спать совсем, обильно заряжаясь кофе "3в1", ну и для бодрости накатывая корейскую водку. Стакан кофе + стакан Соджика, такой вот кофе-брейк каждый час.

Осмотр вещей задержанных привел к еще одной находке. В ящике стола на камбузе мы с Саньком нашли несколько мобильных телефонов. На тот момент для меня это было дивом-дивным. Мобильный телефон я держал в руке первый раз.

В кино и от знакомых я слышал про эти новинки. Считалось, что иметь телефон может только "новый русский", содержание обходилось в астрономические по тому времени деньги. Леха Голомин, когда мы с ним вечерами в штабе обсуждали дальнейшие планы на жизнь, рассуждал так: "Мне нужна такая работа, чтобы зарабатывать 1000 долларов, 500 на мобильную связь, 500 на жизнь".

Короче, пользоваться этими телефонами мы не умели. Я попытался позвонить домой маме, набрал 8 - код города - городской номер. Но в телефоне не было никаких звуков. Ага, за пятьсот километров от побережья! Понятия о зоне покрытия мы тогда не имели и решили, что телефоны сломанные. Сунули в карманы. Телефоны выглядели продвинутыми, не как в фильмах у новых русских "кирпичи с антеннами". Эти были маленькие раскладушки с цветными экранами. Потом мы подумали, что, если по приезду в Находку будет опись имущества, корейцы обнаружат пропажу и нас обвинят. С сожалением выкинули телефоны в море.

С утра снизу из трюма постучали. Корейцы начали проситься в туалет. По одному мы их выпускали, все остальные сидели взаперти.

Гальюн оказался местом, которое ну никак не назовешь словом "удобства". Он представлял собой нишу, как показывают по телевизору японские гостиницы-капсулы: помещение объемом один кубический метр (1х1х1), в который стоя войти было невозможно. Для того чтобы туда сесть, надо было сначала снять штаны, развернуться спиной и войти на карачках задним ходом. Мало кто им пользовался. В основном все ходили за борт. И мы тоже решили, что так намного проще. Заодно и подмоешься.

В составе экипажа оказались два китайца, которые сносно говорили на английском и выступили в роли переводчиков. Они не подавали признаков агрессии и согласились помогать по хозяйству. Мы разрешили им находиться на палубе и в кают-компании. Они походатайствовали, чтобы мы освободили еще одного члена экипажа - кока. Ну что ж, разумно. Он оказался маленьким лысым круглым дядькой, выглядел безобидно.

Кок начал готовить на всех, что не могло не радовать. На камбузе я с ним разговорился и даже выучил несколько слов на корейском: девушка, сиськи, секс, а он выучил несколько слов на русском, вернее матерном. Посмеялись.

К нам с Саньком кок относился нормально, по-отечески. Видимо, у них в Корее тоже есть срочники. А вот к офицерам он почему-то испытывал острую неприязнь и, когда особист пришел на завтрак, в непонятном порыве агрессии кок выплеснул тарелку горячего супа прямо в лицо каплею. Пришлось дать прикладом в морду дядьке, с которым уже почти подружились. Больше таких эксцессов не было.

Пришли мы в Находку на четвертый день после поимки браконьеров, неспавшие трое суток. Пока длилось оформление, мы закинули информацию о провианте и водке своим пацанам на "Сокол", чтобы прислали бойцов для выноса мешков с трофеями. Все было успешно доставлено на корабль, а мы с Саньком были приняты на борт как короли.

Чем потом питались арестованные корейцы, я не знаю, а мы всем кораблем жрали Доширак с соусами еще недели две.

По возвращению на корабль я завалился на шконку и проспал 26 часов подряд.

Корейские браконьеры -2

В следующий раз с корейскими браконьерами мы столкнулись зимой в районе российско-корейской границы.

Тот поход не удался с самого начала, холода до минус 15, штормы, проблемы с главным двигателем.

Попадали в ситуацию, когда корабль из-за останова главного двигателя теряет ход и питание. Его разворачивает бортом к волне, начинает разбалтывать и вымораживает за считанные минуты в тишине. Пугающая и гнетущая атмосфера. Но нам на надводном корабле хотя бы видно небо. А что чувствовали парни на подлодке "Комсомолец"!?

Я на вахте за РЛС обнаружил цель. Вахтенный офицер попытался выйти на связь, не отвечают. Дали тревогу по кораблю. "Боевая тревога, экипажу занять боевые посты". Завели главный двигатель, снялись с дрейфа, начали преследование, открыли предупредительный огонь из автоматов.

Шхуна взяла курс на территориальные воды Северной Кореи, мы наперерез. В самый ответственный момент - опять отказ главного двигателя.

Ложимся в дрейф буквально в нескольких кабельтовых от границы с Северной Кореей. Сильный ветер сносит нас в терводы другого государства. Назревает международный конфликт: вооруженный военный корабль России открывает огонь на территории Северной Кореи.

Корейцы поняли, что у нас проблемы с двигателем и решили пойти тараном - носом в борт.

Офицеры выскочили на мостик и открыли огонь на поражение по их мостику, надстройке и трюмам. Мехслужба с главным механиком наконец запускают главный двигатель. Я наблюдаю опасное сближение на экране РЛС, докладываю по громкой связи "До цели 2 кабельтовых. До цели 1 кабельтов".

"Полный назад!" и в последнюю секунду мы уходим от столкновения, корейская шхуна пролетает в нескольких метрах от нашего носа и удаляется в свои терводы. Мы их так и не поймали.

Адреналина хапнули все.

Ушли дембеля!

В начале мая 2001-го года с корабля домой уехали дембеля. Мы стали карасями - наступила житуха.

На майские праздники большая часть офицерского состава убыла к семьям в Находку, поэтому мы уже никого не стеснялись.

Отпраздновали новый этап службы очень жестко: пиво, водка, спирт с водой. Жарили картошку, лепили торты из буханок, пили, пели, танцевали. Корабль ходил у пирса ходуном. Блевали прямо в иллюминаторы, благо лёд в бухте уже растаял и следов не оставалось.

Гудели несколько суток. В итоге, 9 мая я проспал и не смог пойти на Парад Победы, который проходил на плацу части.

Владивосток

Одним из самых запоминающихся событий за мою службу было участие нашего корабля во встрече с кораблями Японской и Южнокорейской береговой охраны, которая проходила в сентябре 2001-го года во Владивостоке.

Японцы и корейцы прибыли с дружественным визитом в Россию. В программе мероприятий были футбольный турнир, совместные учения на море, общение экипажей, прогулки по Владивостоку.

Наши офицеры на мероприятие взяли своих жён и детей. И почему то решили доставить их из Находки во Владивосток на корабле. Видимо, хотели сэкономить, но вскоре пожалели.

Расстояние от Находки до Владивостока по морю - 120 километров, время в пути 6-7 часов. Переход был ночью. Расчет был сделан так, что семьи за ночь выспятся, отдохнут. Но всё пошло не так!

Это было начало сентября, и в Японском море бушевал тайфун "Данас". За этот ночной переход сухопутные жены и дети настрадались так, что уже не хотели никаких мероприятий. Шторм 8-9 баллов вымотал их до блевотины, рыданий и ползаний по полу.

Но в итоге без потерь мы, все-таки, добрались до Владивостока.

Приятным бонусом оказалось, что на японских кораблях береговой охраны в составе экипажей были девушки. Мы с ними знакомились, общались, фотографировались, лепили им торты из буханок и дарили цветы, они нас угощали чоко-паем. Но до большего не дошло, к сожалению...

На турнире по футболу наша команда, по российской традиции укомплектованная профессиональными футболистами из владивостоксого "Луча", беспощадно надрала команды японцев и корейцев.

А поздним вечером 11-го и утром 12-го сентября мероприятия были омрачены новостями о терактах в США. В прямом эфире показывали кадры взрывов и падений небоскребов. По войскам даже на какое-то время была объявлена тревога, ходили слухи о начале третьей мировой войны.

Дембель!

2-го мая 2002-го года закончилась наша служба.

За несколько дней до этого в бухгалтерии нам выдали расчет за два года военной службы. Я получил целых 2100 рублей и бесплатные ж/д билеты от Владивостока до Уфы.

На 1000 рублей я модно приоделся на китайском рынке в Находке: сланцы, шорты, футболка, бейсболка и черные очки.

Остальные 1100 рублей я отложил, чтобы прогулять во Владивостоке.

В последнее утро мы вполуха выслушали прощальную речь командира, так как мысли были уже далеко от корабля. Оделись в гражданку и спустились на пирс. Волнительно.

За КПП по дембельской традиции мы обоссали ворота части, сделали ручкой и пешком пошли с мыса в город.