Федор Архипович Нестройный проснулся очень рано, примерно в шесть. Почему примерно? У него нет часов. Обменял их на прошлой неделе на пол-литра самогона. А часы были хорошие. Старинные, еще от бабки по отцовской линии достались; с боем, кукушкой, так что обмен стоил того. Баклажка первача нынче не хухры мухры. Самогонище ядреный, на травках, прозрачный как детская слеза, а пьется - точно вода родниковая. Редкостная вещь! Ведь не все же этот одеколон хлобыстать из парфюмерного киоска, что на Рокоссовского, иногда полезно себя и порадовать, побаловать, так сказать, а то что-то последнее время изжога возникает, да и печень пошаливает. Сивуха она же не очень хороша для организму.
Федор облизнул сухие губы. Пить хотелось настолько сильно, как если бы вчера весь вечер ложками ел соль.
Он протер припухшие глаза и, скрипя поясницей, поднялся. Огляделся.
Вчерашний день в памяти отразился смутно.
- А! Ну да - начал вспоминать он - Кирюха, электрик из пятой, с чекушкой приходил, вот потому и сухостой во рту и заснул так: на кухне на матрасе возле раковины, он, что ли меня положил?
Федор придвинулся к мойке, открыл холодный кран, и присосался к нему, жадно глотая воду.
- Эх, ядрена вошь! - громко выдал он спустя некоторое время, отходя от крана, и направился к столу. На столе, сплошь заставленном грязной посудой, пытливым взглядом он выделил бутылку из- под Пшеничной. И какое же разочарование постигло его в этот момент! На дне бутылки не оказалось ни одной капельки живительного. Он даже пошуровал в горлышке пальцем, который потом облизнул... и ничего, даже запаха. Над своим положением стоило задуматься. И он, выдвинув стул, сел, развалина
заунывно заскрипел и немного скособочился.
- Да -а - хрипло протянул Федор, потому что в голову не шло ни одного решения. Память выдавала фрагменты дня какими-то мельчайшими порциями, и это злило. А еще бесило отсутствие того, что могло бы помочь найти выход из сложившейся ситуации. И вдруг вытаращив глаза, Федор приосанился - скользнула надежда. Он быстро встал, проверил в штанах все карманы - пусто. Бросился в комнату, раскрыл шкаф, там пошарил во всех карманах куртки - ничего. Искорка надежды гасла на глазах. В отчаянном порыве он принес из кухни стул, вскочил и посмотрел на шкафу - хоть шаром покати. А организм требует свое, колотит сердцем, истекает слюной, нервничает. Едва не упав, он спустился и осмотрелся. Все что можно было продать, уже продано. Может шкаф? Идея понравилась. Он обошел его, осмотрел. На вид тяжеловат, в трещинах, без ножек, их он еще год назад выкинул, тогда когда с Сенькой с Карнаубской драку затеял, и этим шкафом обоих чуть не убило. Нет, кому он такой обшарпанный нужен. Идея потеряла цвет и этим ввергла его в беспросветную тоску.
- У - у! Дрянь! - гаркнул он на всю квартиру и пнул табурет. Пинок отозвался нестерпимой болью в ноге и Федор, досадуя, отчаянно вскрикнув, треснул кулаком в облупленную дверцу, теперь ломотной болью отозвалась рука. Прыгая на одной ноге, прижимая руку к груди, Федор выл в потолок. В этом печальном звуке, отчетливо слышались ноты нереализованной злобы на общем фоне потрепанного самочувствия.
- Гадина! - хотелось рыдать, но ненасытный организм отвлек внезапно нахлынувшим, сильным желанием выпить, однако похмелиться было нечем и Федор, вздохнув, взял себя в руки. Он еще раз прошелся по комнате, осмотрел каждый закуток и не найдя ничего, горько сплюнув, пошаркал на кухню.
Подсмыкнув брюки, он пустился на матрас. Нервы сдали совсем, и он зарыдал в голос.
- Жизнь гадская! Ну почему все так фигово, Господи? - кричал он - услышь меня!
А в ответ тишина, только воробьи чирикают за окном.
- Господи, чуть- чуть, грамулечку, капелюшечку, вот такую - восклицал он, показывая пальцами примерную дозу. "А вдруг Бог есть - думалось - вдруг услышит и даст". Напряжение росло, наливалось силой и выплеснулось душещипательным воплем: - Дайте мне выпить!
Ответом ему был стук по батарее.
" Зойка проснулась, досужая (соседка снизу), а кто еще так может барабанить? И ведь зараза ментов вызовет, их тут только не хватало - мгновенно придя в себя, подумал Федор и тут же от безнадежности вцепился в волосы. Жажда жгла изнутри, подкатывала тошнотой, ужасом и он вскочил.
- Надо что-то делать, надо что-то делать - шептали дрожащие губы. И вновь его осенило, память выдала новую порцию вчерашнего дня. Небритое, желтушное лицо озарила счастливая улыбка.
Вчера Кирюха стащил у жены сотню деревянных, купил пузырь и зашел к нему. Помнится, пили хорошо, как пьют настоящие мужики - из большой посуды, большими объемами, не то что эти хлюпики интелегентишки, профессора, студентишки, и увидел, как из кармана брюк Кирюхи вывалился полтинник, и прямо под стол, а он дурила, и не заметил.
От такого воспоминания Нестройный едва не пустился в пляс.
Стуча коленями, откинув край скатерти, он пробрался под стол и увидел свои заветные пятьдесят рублей.
- Господи! - поцеловал он купюру - Господи благодарю тебя - он вскочил, забыв об осторожности, рубанулся затылком о край стола, горестно ругнулся и бросился к порогу. Натянув видавшие виды шлепанцы, Нестройный выскочил в подъезд и помчался вниз, совершенно забыв про оставшуюся открытой дверь.
Тут невдалеке, в подвальчике приторговывают левой водкой. Если рассуждать с точки зрения экономии, зачем покупать одну пол-литровую за сорок рублей, если можно купить две за эту же сумму, правда, немного хуже качеством, но ведь спирт он и в Африке спирт - верно же?
Удовлетворив покупкой мечущуюся душу, Федор Архипович несся на всех парах домой. Потому что организм в изнеможении еще сильнее лютует, предчувствует. Вот они бутылочки в руках, а пить негде. Дома посуда, стульчик, матрасик: "налью сейчас стопочку - выпью. Эх! Жизнь, то какая чудесная" - блаженствовал он в предвкушении и ускорял шаг. Наконец подъезд, лифт, квартира. Дверь почему-то была открыта. Федор, удивившись про себя, украдкой проскользнул домой, вдруг кто - ворюга или бандит- тут недавно заходили двое, просили документы подписать, слава тебе Господи прочитал, что у них там было написано - выгнал. "Слышал! Знаю! Квартиру прибрать хотели - ничего у них не вышло и не выйдет" - прошептал он. Он закрыл дверь, оглядываясь, тихонько прошелся по квартире - никого, а почему открыта... да черт с ней, когда руки холодили два прекрасных на вид сосуда. Шмыгнув на кухню, он осторожно поставил бутылки на стол, отыскал среди завала стакан, дунул в него это чтобы грязь, если какая появилась - убрать, так то он чистый, в нем кроме спирта ничего и не было. Зубами, откупорив непослушную пробку, он начал наливать, руки тряслись, горлышко звякало о край стакана. А жидкость! Водочка то любимая булькает, искрится, течет ручейком на донышко.
- Э - эх! Обратил он свой восторг в голос.
И вот стаканчик полон, "нектар" плещется, щекочет ноздри своим чудесным ароматом.
- За здравие! - сказал он в пустоту, выдохнул и...
Хмель моментом ударила в голову, и организм возрадовался, набрался мужской силы - Благодать! - затряс от восторга Федор, ручонками наслаждаясь эйфорией. " Да, благодать. Ух, хорошо!"- Но ведь эту благодать нужно подбадривать, и вновь заполнив стакан доверху, он осушил его в три глотка.
Если первая порция шла как вода, то вторая протолкнулась с трудом, пришлось даже занюхать рукавом. Началось двоение в глазах. Он определил посуду на стол и повалился на матрас.
Решение шло долго, около минуты и, наконец, он согласился с самим собой - допить надо. Кое- как, при помощи стены Нестройный поднялся, приблизился к столу, взял стакан, и немного расплескав, вылил в него остатки "нектара", выпил - рекорд был побит, пол-литра за две минуты. "Даже быстрее чем Сенька из горла"- подумал он снова, занюхал пропахшим потом рукавом, трижды икнул и вернулся на свой лежак.
- Господи ты все же есть! - ликовал он в душе
Полтинник, подкинутый так, кстати, сотворил чудо. Он сумел вернуть его в прежний мир, мир без проблем, в тот самый из которого он уже двенадцать лет не может выйти. Раньше, корил себя, изматывал, ловил чужие взгляды, а выяснилось, что нужно жить в гармонии с самим собой, со своими желаниями: "люди то... они же ничего не понимают, я с ними полностью расхожусь в мировоззрении - размышлял он, уперев пустой взгляд в посеревший от табачного дыма потолок - Они же меня никогда не понимали - вдруг напрягся он - НИКОГДА!- вывод показался существенным, бодрящим. " И мать и Катюха (бывшая жена). И главное, я не понимал их, значит я... я - на этом развитие мысли застопорилось, и он огорчился, а ведь как хорошо начиналось.
Федор почувствовал, что вот- вот зарыдает
- Эх, житуха! - ударил он кулаком по стене и попытался подняться, но то ли нога поскользнулась, то ли рукой как - то не так уперся, в общем, своим падением чуть не отломил раковину. Теперь вот и спина заболела - обидно же. И первая слеза покатилась по небритой щеке. В конце концов, он смог собрать в себе силы и встать, ноги конечно немного не слушались, но это же ничего, главное можно до стола дотянуться, что он, рискуя жизнью, и сделал, хорошо, что хоть стена помогла, а так бы... думать страшно.
Зеленоватое стекло еще не открытой бутылки приятно холодило руки, в свете окна играло зайчиками, а он смотрел на это ЧУДО в руках одним глазом и всхлипывал, ручейки горьких как содержимое бутылки слез стекали по щекам.
- Эх, житуха - повторил он, шмыгнул носом, стер влагу с лица и принялся за пробку. И на этот раз у него получилось быстро - практика эт брат тебе не пятку почесать - сказал бы он любому, с видом знатока, будь у него лучше с настроением.
Выплюнув злосчастную фольгу, он припал к горлышку.
После того как бутылка ополовинилась, Федор сел обратно на матрас, понюхал коленку, выдохнув пары и положив голову на руку, уставился полным отрешенностью взглядом в окно.
Чувство тревоги его посетило не сразу, минут через пять, после того как выпил. Оно возникло как - то само собой, родилось в опустевшем от мыслей сознании и стало расти, разбухать до невиданных размеров пока не заставило искать причину этой самой тревоги.
Карие с красными прожилками глаза начали обследовать видимое пространство.
За окном ничего не происходило, только птички чирикали, да ветер шевелил ветви насаждений, а вот на подоконнике, что-то смущало.
Там лежал скомканный полиэтиленовый пакет, обычный белый с каким-то рисунком, а вот за ним... а вот за ним что-то настораживающее и было, то ли шевеление, то ли шорох, какой.
Федор прижался к стене спиной, уж больно все это выглядело жутковато. Он проглотил возникший в горле ком и, решившись, встал.
На удивление его не качало и не двоилось в глазах, но страх выбивал дрожь во всем теле.
Федор Архипович пригнулся, будто пытался скрыться от посторонних глаз и на шаг придвинулся к подоконнику. Сделать это ему стоило больших сил, ведь жуть то какая.
Спустя минуту он решился на второй подвиг. Трясущейся рукой дотянулся до пакета и, схватив его, отшвырнул на стол... мочевой пузырь не выдержал.
С душераздирающими воплями Нестройный выскочил из кухни и пулей унесся в комнату. Он прыгнул на кровать, закрыл голову подушкой и продолжал вопить во все горло, пока стук по батарее не вернул его к реальности.
Он приподнял подушку, так чтобы видеть комнату - ничего, тогда отложил ее и сел, осмотрелся еще раз- того, что повергло его в дичайший ужас, не было.
Он, озираясь, стянул мокрые штаны и свалил их у шкафа. Тишина звенела.
Поднявшись - скрип кроватных пружин заставил вздрогнуть - он медленно на цыпочках выдвинулся в коридор. Прихожая как прихожая, все как обычно. Свернул на кухню. Спазм в горле возник сам собой и вместо вопля, каким он недавно огласил квартиру, вышел какой-то несуразный писк.
. . .
-Эй, Анофилис!
- Чего тебе, Аедис?
-Он что, нас боится?
- А черт его знает - ответил бесенок, и они залились противным, визгливым смехом.
Бесята сидели на подоконнике, свесив ножки с маленькими как пуговицы копытцами. Тот, что был слева, именуемый как Аедис, обмотал вокруг пояса остроконечный хвостик и шевелил ножкой, а Анофилис спустил свой между ног и нервно им подрагивал.
- Как ты думаешь, Аедис, может он с нами познакомиться хочет? - посмотрел в упор Анофилис на выглядывающего из-за угла Федора.
- Нет, не думаю, я знаю, точно, что хочет - так же, не спуская глаз с хозяина квартиры, сказал Аедис - Гав - вдруг громко издал он и Нестройный, вытаращив глаза с воплем, исчез за углом.
- Аедис, а он выйдет еще к нам, как ты считаешь?
- Выйдет - растянувшись в улыбке, кивнул Аедис
Из-за облупленного угла снова появилась опухшая физия хозяина
- Я же говорил - сказал Аедис и сложил ручки на груди
- Ты как всегда прав Аедис
-Знаю - кивнул он
Анофилис перевел взгляд на Федора и проговорил:
- Ну, чего смотришь, морда пьяная иди сюда, проведем с тобой собеседование на профпригодность - он засмеялся и тут же был подхвачен звонким гоготом Аедиса.
На этот раз всклоченная голова Нестройного исчезла без звука.
- Задумался- прошептал Анофилис на ухо Аедису
- Было бы, чем думать - нагнувшись к уху Анофилиса, тихо проговорил Аедис.
Федор, шлепая мокрыми ногами, прошел в комнату. На "арийском лике" отражалась решимость. Он подошел к шкафу, открыл дверцы, снял с крючка плечики, опробовал их в руке на удар - похлопал ими по ладони - и таким же решительным шагом вышел в коридор, однако перед тем как зайти на кухню, остановился. Борьба между страхом и яростью длилась несколько секунд - победила ярость.
Стиснув зубы, Федор, бросился на врагов.
-Слушай, Анофилис, чего он там так долго?
-Замышляет недоброе
-Против нас?
-Не будь дурачком Аедис, конечно.
-О, вот и он! - ткнул в коридор когтистым пальцем Аедис
С воплем: "поубиваю гадов"- Федор ворвался на кухню.
Черти, давясь со смеху, прыснули в разные стороны. Первый удар вешалкой пришелся на то место, где только что они сидели. Аедис с подоконника перепрыгнул на батарею, потом на стол, а со стола взмыл на полку и уселся на краю.
- Иди сюда - ревел, брызжа слюной, Федор, круша все, где побывал черт. От удара о батарею вешалка надтреснула, но Нестройный этого не заметил, он перекинулся на стол и одним взмахом сбросил все склянки и, наконец, прицелившись, обрушился на полку, откуда как он считал мерзкий бес, выбраться не сможет, но не тут то было. Аедис уклонился, спрыгнул и исчез где - то под раковиной, тем временем как полка с грохотом рухнула на шаткий стол. Тараканы, все от мала до велика, рванули в поиске щелей.
- У него целая ферма тараканов - залился смехом Анофилис, который сидел на конфорке, почерневшей от грязи газовой плиты.
-Алкаш- с показным призрением отвечал Аедис откуда-то из-под раковины.
- Поубиваю! - ревел Нестройный, кидаясь на нахального черта, строившего мерзкие рожи на плите.
Один удар и вешалка вконец сломалась, расколовшись на две части, облупившийся чайник свалился с плиты в раковину, получив еще одну рану - вмятину.
- А почему не молотком? - крикнул с фортки Анофилис.
- Пропил - захохотал Аедис снизу.
- П... б... поубиваю - разразился бранью Федор Архипович, плюхнулся на четвереньки и пополз под раковину, и вдруг случилось непредвиденное. Он ногой задевает ополовиненную бутылку, которую так непредусмотрительно оставил на полу.
- А-а - а - то, хватаясь за живот, то, тыча пальцем в обезумевшего от горя хозяина, взорвался хохотом Анофилис и чуть не вывалился за окно.
Бутылка упала на бок и водка тонкой струйкой утекла под матрас.
Федор онемел и побледнел. Он вцепился в волосы и тихо- тихо заныл. Жутко и жалко было видеть как по матрасу, расплывается мокрое пахучее пятно.
Бледный Федор поднял дрожащей рукой "Чудо" и встряхнул - плескалось на самом донышке. Это конец. Он допил остаточек, бросил "его" на свою лежанку и, уткнув лицо в ладони, зарыдал в голос,
Аедис, быстро выбравшись из-за плиты, промчался под раковиной, где раньше прятался, украдкой взглянул на горемыку и, мигом преодолев расстояние до подоконника, вспрыгнул на него, сев и свесив ноги.
-Смотри, Анофилис, как мучается- с фальшивым сочувствием проговорил Аедис.
С таким же притворством Анофилис ответил:
- Да, бедняга
Аедис встал, прошелся взад вперед, закинул за спину ручки и состроил гримасу сильной задумчивости, между делом пнул окурок, которых на подоконнике было множество, причем сваленных несколькими кучками в разных местах, и посмотрел вверх на соплеменника.
-Слушай, как ты думаешь, он сдал зачет на профпригодность?
- Думаю да, наш человек
- Выручим?
- Выручим Аедис
Черт спрыгнул с форточки к своему собрату и крикнул:
- Эй, синь болотная, мы решили предложить тебе помощь, слышишь?
Федор вытер влажные глаза и обернулся.
- Вы еще здесь, гаденыши?
- Ага - кивнул Анофилис и продолжил - дело такое, мы знаем, как получить деньги.
- большие деньги - подтвердил Аедис
- И будет тебе море... море водки - воодушевлено проговорил Анофилис, буравя взглядом Нестройного.
Лицо Федора с неписанно - горьким выражением слегка смягчилось.
- Ну и как?
- Заинтересовался - шепнул Анофилис напарнику и повернулся к Нестройному - лотерея.
- Да лотерея - поддержал Аедис.
- И вы знаете, какая? - спросил горемыка
- А как же - засмеялся Анофилис - Российское лото
- Не обманываете? - вдруг насторожился Федор Архипович, он ведь имел дело с нечистью.
- Не - ет - протянул Аедис, выпятив нижнюю губу - как можно?
- Ага, нам не выгодно - заверил второй
- Ну, тогда говори - решительно потребовал Нестройный
- Тогда слушай - передразнил Анофилис и проговорил числа, которые якобы должны в следующую субботу выпасть на барабане лототрона.
. . .
Зоя Николаевна, соседка с нижнего этажа, изнывала от головной боли, никакие средства не помогали. Она обмотала голову мокрым полотенцем и пыталась заснуть, когда примерно в половину девятого, сверху донеслись стуки, слышались даже вопли и нечленораздельное бормотание.
- Опять... опять этот Федька - простонала старушка, спустилась с кровати и, взяв мухобойку, прошла к отопительному радиатору. Был единственный способ, хоть как-то, ненадолго урезонить буйного соседа - постучать по батарее. И действительно, стукнув несколько раз, наступила тишина. Оставив мухобойку у окна, она вернулась обратно в постель. Однако вздремнуть все - таки получилось. Сколько прошло времени с тех пор, как Федька устроил бедлам, она не знала, не посмотрела на часы, но из полудремы ее вывели душещипательные вопли и стук голых пяток идущий с потолка, гулко отзывающиеся в голове.
- Ну, когда же это все закончится? - вздохнула пожилая женщина, и вновь спустив ноги в тапочки, направилась к батарее. Последнее время нервы сдавали. Этот алкоголик держит в напряжении весь подъезд уже двенадцать лет и больше всех (как она считает) достается ей. Бесконечный шум: гулянки, драки, крики, матерщина; что бы все это вынести, надо иметь железные нервы, а ей уже шел восьмидесятый год. О каких нервах можно говорить, когда здоровья никакого. Хорошо, что хоть племянник в позапрошлом году установил телефон, теперь в милицию или скорую можно дозвониться. А ведь раньше, если плохо, к соседям приходилось идти, и если этот сверху дебоширил, то и к нему подниматься, да что тут вспоминать, шабаши у него были постоянно, такого наслушалась... " Господи, Боже мой, как таких людей вообще земля носит": думала она, и сверху опять донеслись вопли, понеслись отрывки фраз, что-то у него там разбилось, вскрики, причем громкие, словно все происходило здесь в этой комнате.
- Что же это такое? Маша, Маша - вспомнила она Федькину мать - как же так получилось? Лучше бы ты была здесь.
Зоя Николаевна хорошо знала эту женщину. Она была приятной в общении, всегда вежливой - грубого слова не услышишь - всегда опрятной. Она помнила ее изможденное лицо и упертый усталый взгляд- муженек тоже пил, чего же можно ожидать от сына. Она почувствовала укол в груди, боль раскатилась по спине, перешла на левую руку.
- Лучше бы ты была здесь - тихо проговорила она. Зоя Николаевна знала, будь здесь мать Федора, она бы справилась и у сына была бы иная судьба, да только сердце подвело, материнское сердце, не выдержала она, слишком много забрало у нее это зелье.
Зоя Николаевна почувствовала удушье, "что-то не так". Она опять спустилась, прошла к серванту, вынула из верхнего ящика Валидол и, откупорив, потрясла над рукой. Таблеток не было.
В ушах появился звон и начало немного покачивать.
- Плохо - проговорила она - как плохо
Шатко, неуверенно она прошла в прихожку, сняла трубку и набрала ноль три.
. . .
Федор проснулся вечером, было где-то около восьми - так он определил, глянув в окно. За окном опускались сумерки, и над соседним домом появился призрачный диск луны.
Он зевнул, плямкнул губами, пожевал язык - во рту творилось что-то невообразимое. Встал. Несколько раз, кашлянув (прочищал горло), почесал пузо и пошлепал в ванную. Припав на несколько минут к крану, наслаждался горьковатой от хлорки водой, потом подставил под струю голову, всполоснул, вытер взятым с трубы, коричневым от грязи полотенцем и посмотрелся в заляпанное зеркало. Всклоченные темно-рыжие волосы, одутловатое лицо, острые точки зрачков, выглядывающие из-под мешковидных век, вот картина, которая предстала ему. Впрочем, привычная. Например: желтушность, Федор воспринимал как загар, а одутловатость - считал что поправился, вот только веки беспокоили. Сенька, тот, что с Карнаубской, говорил, что это почки пошаливают, а вообще ничего страшного, после бодуна так всегда бывает.
- И почему люди косятся? - иногда удивлялся он - я еще хоть куда - и поднимал руку, рассматривая узенький бицепс, и даже щупал его - есть еще, что перед бабами показать - восхитился он про себя. Исполненный гордостью вышел из ванной комнаты щелкнул выключателем света и двинулся на кухню.
То чего он не заметил при пробуждении, сейчас заново предстало перед посвежевшим взглядом.
Как он вспоминал: посуда, раньше стоявшая на столе, теперь валялась разбитой за ним, вместо нее лежала покореженная полка, а бутылка жалась у стены на матрасе. Она была ПУСТА!
Федор приуныл. Ведь память хранила воспоминания минувшего утра, и он точно помнил, что бутылку он выпил наполовину, что-то здесь было не так, где - то он потерялся... и неужели весь этот бардак устроил он? Нестройный, зажал голову в ладонях и зажмурился. Из того, что он сумел выудить из заспиртованного мозга, всплыло только одно - чьи-то слова, голосок еще такой тоненький, будто детский и нахальный.
- Тогда слушай - говорил он - в раунде шесть из сорока девяти будут числа: Семь, пятнадцать, десять, тридцать четыре, сорок восемь, два, а в раунде восемь из пятидесяти шести; четыре, тридцать семь, двадцать два, шесть, девятнадцать, пятьдесят один, одиннадцать и тридцать два. Запомнил? - а дальше провал, серая тягучая, непробиваемая тьма.
Федор раскрыл глаза.
- Что же это за гадость такая, цифры какие-то? - задался он - лото что ли? А- а! Спортлото! Было такое, похоже, однако раунды там были какие-то другие.
Из темных глубин памяти всплыли фразы:
- Российское лото... в субботу... Синь болотная!
- У- у - издал он протяжно и опять схватился за голову. Это "У- у" означало другое, чем кто-то подумал бы. Оно означало полное отсутствие денег.
- Бабок нет - как сказал бы Кирюха из пятой. Но ведь суббота послезавтра, а значит нужно поторопиться. И еще неизвестно, сколько стоит билет.
- А!- махнул он рукой - тридцать рублей стоить точно не будет, может еще и на малышку хватит - пробурчал он, почесал в затылке и про себя решил занимать сразу пятьдесят. Настроение приобрело розовый оттенок - Гулять так, гулять - как бывало, говорил он, преисполненный благих чувств, пошел в комнату. Там он надел подсохшие брюки, вернувшись в коридор, натянул шлепанцы и двинулся к Кулешову, громко хлопнув дверью.
Кирюха Кулешов жил в первом подъезде, на втором этаже, в трехкомнатной квартире со своей супругой Ноной. Почему именно к нему решил обратиться Федор Архипович, так ведь Кирилл недавно получил зарплату и если поспешить пока тот ее еще не пропил, то может быть займет.
Кулешов спал сном младенца, дверь открыла его половина, Нона Николаевна. Знатная женщина, все забулдыги микрорайона ее уважали, а Кирюхе исподволь сочувствовали. Роль хозяина в семье исполняла она. Взяв на себя семейный бюджет, хозяйство по дому, воспитательницы мужа и единственного сына Петьки.
- Чего тебе? - грозно спросила объемная Нона, только наполовину отворив дверь.
Федор натянул "очаровательную" улыбку обнажив ряд подернутых гниением зубов.
- Мне бы это... Кирилла, мужика своего позвала - запинаясь, проговорил он, не глядя ей в глаза.
Нона покачала головой, мол: "знаю чего, ты хочешь"
- Спит он, нажрался, как гад и спит, коли чего надо, у меня спрашивай - сказала она, состроив ироничную улыбку.
- Нон - у Федора забегали глаза - слышь, полтинничек бы... до следующей субботы, а?
- Полтинничек тебе? - уперев руки в бока, грозно переспросила Нона Николаевна, широко отворив дверь - а вот этого? - протянула ему свернутую до побелевших костяшек дулю - ты мне уже сотню должен, месяц жду, а обещал на следующий день.
Федор отшатнулся от вытянутой руки.
- Нон, правда, верну, дело на миллион, честно, клянусь - залепетал он, положив растопыренную ладонь себе на грудь.
- Нет! - зло выкрикнула она и толкнула дверь и если бы не вовремя подставленная Федором нога, то она бы закрылась.
- Ноночка, Ноник, пожалуйста - полтинничек. Я верну, клянусь Ноник, а? - залепетал он, слегка и нерешительно отталкивая дверь.
Нона Николаевна показалась в проеме, она была сама презрение.
- Сейчас, станок починю, напечатаю.
- Нона - завыл Федор на весь подъезд- до следующей субботы, пожалуйста - ударился он в голос, чуть ли не падая на колени - Правда, Ноник до следующей.
Нона Николаевна сдалась.
- Вы мне гады всю душу выели, килдыри проклятые, на! - вынула из кармана пятидесятирублевую банкноту и швырнула ему в лицо- до субботы, ты понял?
- Да, Ноночка, до субботы - заискивающе заулыбался Федор, в трясущихся руках он держал пойманные пятьдесят рублей.
Федор блаженствовал и гордился собой, во- первых из-за того, что удастся исполнить задуманное, во- вторых он "уломал" саму Нону, мужики не поверят, как и в прошлый раз, обзавидуются, никому прежде это не удавалось, только ему, ну и конечно Кирюхе.
Он выскочил из подъезда и прямым ходом направился в соседний двор. Там в подвальчике прикупил "мерзавчика" (бутылка 0,25) потом заглянул в киоск. Где приобрел пачку картофельных чипсов и довольный направился домой.
Это день, как впрочем, и предыдущие он закончил бессмысленной пьянкой. Выпив купленную бутылку, он горько посожалел об отсутствии второй, но хмель повалила его на кровать, и он заснул тихим девственным сном Алкоголика, не будь которого он, с пользой "для себя истратил бы последние деньги, добытые таким, как он считал нелегким способом.
Утро для Нестройного началось привычно- с литра холодной воды. Жажда, лютая жажда заставила его проснуться и бежать на кухню. Однако после тушения "горящих труб" появилось чувство голода небольшое и ленивое. Такое явление Федору показалось ненормальным. Желудок, понимаете ли, последнее время никак не желал воспринимать твердую пищу, только жидкую и обязательно сверхэнергетическиценную
- Что за напасть - думал он, чувствуя иногда изжогу, после того как закусывал, вот и сейчас чипсы встали колом в глотке, вызывая тошноту. Надо бы чем-то протолкнуть, да вода уже не лезет. Он пошурудил в карманах и выудил три десятки, потрепанных и измятых. При виде их в заскорузлой душе поднялась борьба, желание и необходимость столкнулись лбами и, ощущая всем трясущимся телом что вот- вот сойдет с ума от неразберихи в голове, Федор кинулся к порогу. Его тянуло давно принятое единственно правильное решение.
Выбегая из подъезда, он перепугал Зою Николаевну, возвращавшуюся из больницы, и помчался на Невскую, там есть киоск лото, куда его тянуло непонятным образом. В прежнее время он и, не задумываясь, потратил бы имеющиеся деньги, но сегодня этот голосишко, словно червь, обитал в голове, постоянно напоминая о себе всплывающими из памяти репликами:
- Тараканы... - кричал голос - Российское Лото- другим тоном говорил он - мы тебе поможем - исполненный добродетели утверждал он и Федор верил, всей душой надеялся на этот "мелкий" голосок.
Просеменив мимо многолюдного рынка, он пересек перекресток, свернул налево у магазина "овощи" и уткнулся в киоск.
Створку окошка открыла полная пожилая продавщица и сразу же поморщилась. Исходящий "благой" дух от покупателя резко ударил по женскому обонянию.
- Будешь покупать? - спросила она - А так, я не подаю
Федор проигнорировал последнюю фразу и, выложив на истертое металлическое блюдце потертые банкноты - потребовал:
- Российское лото, на все
- Тут только на два билета - брезгливо взяв деньги, сказала продавец и искоса посмотрела на покупателя. Бешеный взгляд округлившихся глаз и дрожащие губы - вот что мельком увидела она на лице Федора. Что - то бормотнув себе под нос, она склонилась под прилавок, отыскала в шкафчике нужную пачку, сняла стягивающую ее резинку и, выдернув два билета, положила их на блюдце. Федор схватил их с таким видом, будто был сильно голоден и собирался их съесть.
- Можешь заполнить здесь - вздохнула она, ей почему - то стало жалко этого человека.
У Федора забегали глаза, при этом вид его был совершенно отсутствующий в этой реальности.
- Ручку, р - ручку - сделал он странные хватательные движения рукой. Она протянула ему перемотанную изолентой ручку.
- Держи
- Ага, ага - несколько раз кивнул он и, положив на прикрепленный деревянный карнизик билеты, с остервенением принялся их заполнять.
Номера всплывали сами собой, их никто и не заставлял этого делать. Они шли потоком из памяти, отчего Федор Архипович не успевал перечеркивать цифры в напечатанных красным цветом таблицах.
Закончив, он почувствовал себя неимоверно опустошенным, чудилось, что мир изменился до неузнаваемости, однако была цель и была необходимость ее реализовать, во что бы то ни стало.
- Эй, ты. Когда результат?
- Завтра увидишь - киоскершу задело подобное обращение - Оформлять будешь? - сверкнула она из мрака киоска глазами.
- Да, давай - Федор не обратил внимания на перемену в ее настроении, он был словно ведомый инстинктом. Спрашивается, откуда взялась такая деловитость? Уже по дороге домой задумается он. Он чувствовал себя супер дилером на подмостках эстрады и, о Боже, какое блаженство испытывал он в момент передачи злосчастных билетов.
Получив квиток, Федор, поспешил обратно, его еще ждали дела. А какие дела могут ожидать простого российского алкоголика. Само собой разумеется, поиск выпивки. И о чудо! Федор словно видел эту самую белую полосу ребром вставшую в его серой жизни.
Подходя к подъезду, он увидел сидящего на лавочке Семена.
Сухощавый мужичонка с суровым лицом и видом полным скуки, сидел на недавно выкрашенной лавке и задумчиво глядел в бетон площадки. Федор понял - Сенька ждет его. А если Сенька ждет его, то значит не просто так, значит, что-то принес. Минимум, прокисший "Портишок", максимум "флакон" любимого "Алмаза". Насчет последнего Федор Архипович не ошибся.
- Садись - хлопнул ладонью Семен по скамейке и с восторженным превосходством посмотрел на него - у тебя дома есть кто?
Федор расплылся в улыбке от предвкушения
- Нет - мотнул он головой, присаживаясь на краешек скамьи и вот - вот готовый сорваться и бежать к себе.
- Точно? - зажмурив правый глаз, скосился на него Семен.
- Да, я же тебе говорю! - воскликнул Федор, чувствуя, как от ожидания по спине побежали мурашки.
Разумеется, у него никого не было, если не считать вечно голодных тараканов, которые похоже итак скоро уйдут к соседям на лучшие хлеба.
- Ну, ты мне смотри - помахал Семен указательным пальцем перед лицом у Федора. От удивления Нестройный расставил руки:
- А кто там может быть?
И действительно, последний раз без него в доме хозяйничала Нинка с Рокоссовской и то, это было три месяца назад.
- Тогда идем - буркнул Семен, снова глянув на него искоса.
- Без базара - готовый к действию, вскочил Федор. Вынул из брюк ключ и почти бегом направился в подъезд.
Зайдя в пропахшую кислым смрадом тухлых щей квартиру, он сразу же, не разуваясь, двинулись на кухню. Семен, причмокивая сухими губами, вынул из-за пазухи две пол литровые бутылки "Алмазной" водки, за ними высвободил пол-литровую баночку болгарских огурчиков и рогалик за два с половиной рубля.
Федор расплылся в улыбке.
- Ну, ты в натуре - протянул он, потирая руки.
- Зарплату получил - не оборачиваясь, ответил Семен, вертя в руках несчастный рогалик
- Ну, чего, давай жахнем по пятьдесят? - Федору не терпелось. Ему вообще становилось не по себе, когда он видел бутылку, наполненную под горлышко водкой.
- Что - то мне у тебя здесь не нравится - обернулся Семен.
Федор ошарашено отстранился.
- Ну, ты в натуре! Пойдем к Кирюхе - предложил он, ощущая в страхе, как удача бежит от него вместе с водкой.
- Тащи все в комнату - протянул Федору Семен две бутылки, а сам взял рогалик и огурцы.
У Федора от души отлегло, он даже засмеялся.
- Шутник блин!
Установив весь свой скудный ужин на табурете, они уселись на кровати.
Федор откупорил первый "Алмаз", разлил в полиэтиленовые стаканчики, которые Сенька вынул из необъемной пазухи, и беседа потекла в нужном русле.
Семен, по мнению Нестройного, был очень деловым мужиком, он не терялся в водоворотах жизни как многие из дружков. В - первых он работал сантехником в шестом ЖЭУ, во- вторых имел, кой какую прибыльную халтурку и случалось, загребал деньги большие, чем труборемонтником в своем венико - лопатном заведении - Семен собирал бутылки. Пробежится вечерком по дворам, с утреца спустится на набережную кой что соберет там, в целом дела у него шли неплохо и оттого завести дружеские отношения, да еще и выпить с ним было очень даже почетно, многие даже завидуют этой дружбе, особенно Чесухин с Ткачевой. Вечно он остановится, и давай подтрунивать. Федор вспомнил, как однажды Чесухин перешел, все границы и пришлось приводить его в чувства - схватил за грудки да от земли поднял, так что у него калоши с ног слетели, заткнулся, теперь глаза прячет.
- Давай за дружбу и долгую жизнь - просипел Семен, выудив огурчик. Желтоватые капли рассола упали с руки на белую потресканную поверхность стула.
- Ага, да за дружбу - почти шепотом вторил Федор, уперев взгляд в стакан. Рука предательски тряслась, и расплескать содержимое не составляло труда, потому спешил скорее выпить.
- Ну, будем! - выдохнул Сенька и влил водку себе в рот, поморщился, понюхал огурец и отложил его на перевернутую крышку. Федор же себе в рот едва попал, немного "горькой" пролил на подбородок, тем самым, вызвав возмущение "другана".
- Ты что в натуре делаешь? вспыхнул тот
- Я чуть- чуть, чуть- чуть - залепетал Нестройный, выдыхая пары.
- Руки, гады, трясутся.
- Меньше наливать буду - обижено пробурчал трубных дел мастер
- Не, почему? - испугался Федор. Они немного трясутся, не пролью, вот Чесухина помнишь? Он вообще как миксер, в натуре, ему на руках танцевать можно.
- Алкаш - махнув рукой, улыбнулся Семен
- Ты же его помнишь? - преданно заглянув в глаза гостю, спросил Федор
- Этот... такой глист, вечно в тельняшке.
- Ага
- Помню, конченый алкаш, скоро загнется
- Я ему говорил - наливая по новой порции, сказал Нестройный - предупреждал, меньше пей, а он как специально все больше и больше - говорил он, на глаз определяя равенство налитой водки в стаканчиках. Капнув в стакан Семена, он поставил бутылку на табурет и кичливо проговорил - глаз алмаз
- У- у, чуть - чуть не долил - с видом инспектора стал вглядываться Семен в налитое.
- Где? Посмотри! - обиженно и возмущенно вскрикнул Федор. По мнению Нестройного Сенька наговаривал, а если он еще и разболтает всем, что совсем не справедливо, то "друганы" вообще перестанут к нему ходить, а значит никакой выпивки в трудные в Финансовом положении дни. (Повторюсь) Федор Архипович подобных наговоров боялся, как огня и всегда поступал, как заведено в обществе.
- Шучу - засмеялся Сенька, поднимая стакан
Федор обиженно покосился на него.
- Я никогда не мажу, у меня всегда все тютелька в тютельку - начавшим заплетаться языком, сказал Федька
Поступок, можно сказать лучшего друга, поднял в душе бурю обиды, тяжелый камень лег на сердце и начал душить слезами.
- Пошутил я - повторился Семен, видя, как Федор оскорбился.
- Я никогда... - помахал пальцем, полный обиды, Нестройный - понял, никогда...
- Знаю, знаю. Пей, давай.
Выпили они молча. Сенька вновь занюхал огурцом, Федор, отхлебнув кисловатого рассола из банки, поморщился - "вторая", как обычно, пошла плохо.
Они помолчали еще минуту, которую нарушил Федор, он вспомнил свой вчерашний подвиг.
- Слышь - толкнул он Сеньку локтем - а я вчера к Кирюхе заходил
- Ну - глянул на него уже подернутыми хмелем глазами Семен
- Спал он, его жена открыла! - заулыбался Федор в предвкушении того, как сейчас поведет себя гость.
- Нонка, что - ли?
- Ага, и прикинь, я у нее полтинник занял.
- Че, в натуре? - изумился трубных дел мастер, округлив глаза.