Стояла жаркая ночь. Максим сидел на скамейке под яблоневым деревом, любуясь на ярко-синее чистое небо. В такую ночь хочется чувствовать себя счастливым и умиротворенным, вдыхая запах яблонь. А он не чувствовал, не мог наслаждаться природой вокруг него. Наталья Григорьевна вложила столько труда и сил, чтобы создать сад, где благоухают жасминовые кусты, цветет герань; где можно сорвать крыжовник, вишню, черную смородину; где земля в благодарность за любовь и уход снабжает их семью овощами, фруктами и различной зеленью. Только благодаря настойчивости тещи они получили здесь атмосферу настоящего рая. Рай... Максим тяжело вздохнул. Да, хотел бы он сейчас чувствовать именно это. Ощущать себя жителем собственного Эдема вместе с ней, со своей любимой женщиной.
- Давно сидишь?
Максим вздрогнул от неожиданного вопроса. Он повернул голову: по левую руку от него сел Николай Степанович. Мысли настолько далеко унесли Максима от реальности, что он совершенно не заметил тестя.
- Давай закурим, - предложил Николай Степанович, даже не дожидаясь ответа на свой вопрос.
- Нам же нельзя...
Николай Степанович лишь пожал плечами.
- Наташа простит, - только и произнес он, протягивая Максиму сигарету.
Николай Степанович был рослым мужчиной, немного простоватого, деревенского вида, но при этом внешность его на самом деле была очень обманчивой. За простотой скрывались острый ум и предпринимательская хватка. Кто бы не пытался управлять им, использовать в своих целях (а таких за пятьдесят лет он встречал немало), терпели полное фиаско. Они на своем опыте убеждались, что внешность обманчива. Николай Степанович был сам себе на уме, позволяя лишь своей жене властвовать над ним. Только его Наташа, икона его жизни, могла позволить устанавливать правила в семье, если считала нужным. Так, курить разрешалось только на крыльце. Но сегодня было так тяжело на душе, что они нарушили это правило.
Ночь их окутала, словно мягкое, теплое одеяло. Ароматы сада действовали на все тело, словно успокоительное - не хотелось делать ни шагу с этого магического места. Наталья Григорьевна назвала бы их поступок осквернением. Как можно дымить в таком месте дешевыми вонючими сигаретами? И Николай Степанович или Максим ни за что не стали бы ей перечить, если бы не то потрясение, которое они испытывали.
У Максима тоже была своя икона. Та, которая являлась частью его жизни - дочь Николая Степановича и Натальи Григорьевна, Сабрина. Умница, красавица, талантливая пианистка и переводчица. Девушка, о которой можно только мечтать. Максим и мечтал. Он смотрел на нее, когда они шли по одним коридорам института. Сабрина жила в своем собственном мире, не замечая голубоглазого парня с химфака. У него же не было ни таких успехов, ни состоятельных родителей. Им так и не удалось познакомиться в институте. Максим закончил учебу, затем ушел служить. Только после армии он узнал, что один из его сослуживцев - одноклассник Сабрины. Он их наконец-то познакомил. Все закрутилось очень быстро. Три года брака пролетели без особых ссор или разногласий. Максим любил Сабрину, восхищался ей.
Мир внезапно рухнул, когда жена вернулась из турне по Европе. Сначала она заболела пневмонией, а после того как болезнь ушла, появилось нечто намного страшнее...
Максим достал зажигалку из кармана своих джинсовых шорт и поджег сначала сигарету Николая Степановича, а затем - свою. Первая затяжка подействовала, словно капля успокоительного, но эта капля не могла отогнать тревоги.
- Она бо-ль-на...
Максим не понимал, зачем он сейчас это говорит. Он невольно растянул слово так, словно единое звучание могло кому-то навредить. Николай Степанович сделал еще одну затяжку, смотря куда-то вдаль безразличным взглядом.
- Что мы будем делать?
Максим не мог молчать. И не хотел, чтобы молчали другие. Наверное, можно что-то сделать. Не бывает так, чтобы не было вариантов. Николай Степанович впервые в жизни не знал, как помочь своей дочери. Он по-прежнему курил, не поворачивая голову в сторону Максима. Тот в свою очередь еще пару минут разглядывал тестя с дымящей сигаретой в руках, а потом повернулся к вишневым деревьям, делая затяжку.
Они выкурили по сигарете, оставив бычки на крае скамейке.
- Мы мало, что можем, - наконец ответил Николай Степанович. - Ее болезнь неизлечима.
- Это генетика?
- Я не знаю. У Наташи нет родни с болезнью Пика, а меня, как ты знаешь, усыновили. Возможно, это мои гены.
- Ей нет и тридцати...
Максим резко замолчал. Он невольно вспомнил скандал в ресторане. Такой позор...
Это случилось вечером после концерта Сабрины. Она наконец-то победила пневмонию, и через неделю уже вышла на сцену. Дальше все музыканты вместе с директором филармонии, администраторами, пару спонсорами, а также Максимом отправились в ресторан. И лучше бы они туда не ездили. Сначала Сабрина вела себя очень дружелюбно, общаясь со всеми, включая персонал ресторана, но позже ее настроение резко поменялось.
Катализатором послужила встреча Максима со своей одноклассницей, Яной. Она пришла в этот же ресторан на день рождение подруги. С Яной Максим в школе дружил, а потом их дороги разошлись. Сейчас, увидев перед собой красивую молодую девушку в шикарном черном облегающем платье, он не смог удержаться и засыпал ее вопросами. Они стояли неподалеку от столика Яны. Максим настолько сильно увлекся беседой, что не заметил приближающуюся Сабрину. Какое-то время она просто смотрела на них пристально, затем быстро подошла. И случилось то, что никогда Максим не ожидал от своей разумной, прекрасной жены, - она закатила истерику. Сабрина кричала. Она бросалась страшными абсурдными обвинениями. Максим лишь стоял и глядел на нее с изумлением. Яна неожиданно была записана в его любовницы, а он - в гнусного обманщика...
Им пришлось покинуть ресторан. Сабрина несколько дней почти не разговаривала с ним. Максим, не зная, как поступить, только все время повторял, что увидел Яну впервые за много лет.
На этом не закончилось. Сабрина стала очень рассеянной, невнимательной. Она не могла сосредоточиться на игре. Неудачи вгоняли девушку в депрессию. Через некоторое время Сабрине пришлось оставить музыку.
Наталья Григорьевна отвела свою дочь к врачу. Сабрине поставили диагноз: болезнь Пика. Максим совсем не понимал, что это значит, пока теща не объяснила. Она рассказала ему о деменции, о старческих болезнях, о старческом слабоумии. Только он никак не мог понять, какое отношение все вышеперечисленное относится к Сабрине. Она слишком молода, чтобы ее мозг уже начал разрушаться. Конечно, в молодом возрасте деменция может появиться у пьющих людей, но Сабрина не пила и не курила.
От этой новости голова шла кругом. Максим невольно отдалился от жены. Если бы им было уже по шестьдесят-семьдесят лет, то он смог принять подобное. Но сейчас... Максим внимательно прочитал симптомы. Он представил, как его умная, чудесная, красивая Сабрина вдруг перестанет ухаживать за собой, чмокать губами, потеряет контроль над разумом...
- Я приготовила блины. Хотите кушать?
Внезапно перед Максимом и Николаем Степанович появилась Наталья Григорьевна. Они оба вздрогнули от неожиданности.
- Нет, спасибо, - ответил Максим.
- А я, пожалуй, поем, - произнес Николай Степанович.
Он достаточно проворно подхватил бычки со скамейки, когда вскакивал с места. И больше не говоря ни слова, Николай Степанович скрылся в темноте сада. Его место тут же заняла Наталья Григорьевна. Максим повернул к ней голову. Она, определенно, молчать не будет. Может быть есть хоть какой-нибудь выход...
В свои пятьдесят Наталья Григорьевна была крепкой, подтянутой женщиной. Она выглядела намного моложе, а вела себя так мудро и сдержанно, что Максиму мог позавидовать любой. Эта женщина всегда знала, как нужно себя вести в той или другой ситуации.
- Должен быть какой-нибудь выход, - повторил свои мысли Максим уже вслух, смотря на тещу.
Она в ответ лишь покачала головой.
- Интермиссия в данном случае невозможна. Сабрину можно только принять такой...
- Как? Как можно принять ее такой?
- Максим, ее мозг в итоге будет разрушен, и она умрет.
- Сколько ей отведено времени?
- Врачи не знают. Может быть, пару лет, а может лет десять.
- Я отказываюсь в это верить, отказываюсь признавать...
- Ты хочешь уйти?
- Я не...
Максим немного опешил. Наталья Григорьевна разговаривала с ним мягко, почти по-матерински.
- Не робей, - произнесла она. - Вам нет еще и тридцати. Это нормально, что ты хочешь прожить жизнь со здоровой женой.
- Любая может заболеть...
- Но не так...
- Да! Не так! Почему это случилось со мной? Почему случилось с нами?
Ему хотелось заплакать, но, естественно, он не мог себе позволить подобное, поэтому лишь в гневе сжал кулаки.
- На этот вопрос у меня нет ответа, дорогой, - она печально улыбнулась. - Сабрина - моя дочь, чтобы с ней не происходило для меня не имеет значение. Я принимаю ее любую.
- Вы так говорите, но понимаете, что будет дальше?
- Лучше, чем ты. Макс, у вас с Сабриной нет детей. Я не хочу показаться грубой, но по сути общее между вами сейчас - это штамп в паспорте.
- Любовь?
- Ты уверен? Она не сможет держать себя в руках. Ты сможешь сдерживать и ее и себя? Ее красота, ее молодость не спасут вас от осуждения, от косых взглядов.
Максим молчал, а Наталья Григорьевна продолжала:
- Здесь нужна не только любовь. Здесь нужно терпение, самопожертвование, понимание, возможно, даже где-то смирение.
- Я не хочу выглядеть трусом или подонком, я не хочу...
- Тебя никто не осудит. Сила любви чаще всего в фильмах побеждает подобное, но в жизни... Разум моей прекрасной Сабрины угаснет, а за процессом угасания можно будет наблюдать годами.
- А вы бы смогли оставить Николая Степановича?
- Мы прожили тридцать лет в браке...
- Я не говорю про сейчас. Если бы это случилось в молодости?
- Нет, не смогла. И если ты считаешь, что готов принять ваше с Сабриной тяжелое будущее, то я не собираюсь тебя отгонять от нее.
Максим поджал губы, вздохнув. Его теще легко рассуждать о том, что могло бы случиться с ней в тридцать лет. Сейчас ей с мужем уже по пятьдесят. Лучшая пора жизни прошла, не затронув их подобным горем. Максиму же приходится выбирать.
Сабрина станет невыносимой. Она не будет уже той Сабриной, которая покорила его. Как он будет с ней вести себя? Как разговаривать? Меньше месяца прошло после скандала в ресторане, а он так потерян, так напуган. Дальше будет только хуже.
- Я не могу сейчас ничего сказать, - прошептал Максим. - Мне нужно время.
На самом деле они оба поняли, что решение принято. Максим поднялся с лавки.
- Я, наверное, пойду в дом, - произнес он.
- Хорошо, я еще посижу, - ответила Наталья Григорьевна.
Максим лишь кивнул и ушел. Наталья Григорьевна осталась на скамейке.
На небе появилось пару маленьких звездочек. Ветра не было, но ночная прохлада давала о себе знать. Наталья Григорьевна вышла в одном платье. Она чувствовала холод, но не хотела уходить. Через пару минут после ухода Максима появился Николай Степанович. В его руках была шаль. Он накинул ее на плечи Натальи Григорьевны и сел рядом.
- Представляешь, - прошептала она, - чтобы было, если все те, кому суждено заболеть Паркинсоном или Альцгеймером после пятидесяти лет, вдруг начали переживать все это в очень раннем возрасте? Например, лет в двадцать или тридцать? Может, тогда мир, полный высоких технологий, новых телефонов, ракетных установок и прочего хлама, тогда бы этот мир смог создать нечто, способное остановить деменцию? Старые и больные никому не нужны. А молодые и больные, Коля? Они нужны кому-то? - она заплакала. - Как мне было страшно ощущать собственное бессилие. На какое-то мгновение я ужасно пожалела, что мы с тобой не биологи, не генетики, не биохимики. Возможно, тогда...
Слезы мешали ей продолжать. Николай обнял свою жену, а она продолжала плакать на его плече. Через несколько минут Наташа перестала рыдать, но ее голова по-прежнему лежала на плече мужа.
- Наташа, все будет хорошо. Мы справимся, - тихо произнес Николай. - Он уходит?
Наташа освободилась от его объятий, затем ровно села, смотря куда-то вдаль.
- Уходит. Это тебе не фильм "Дневник памяти", - она вытерла руками слезы. - Быть рядом с успешной, талантливой женщиной - это одно, а ухаживать за полоумной женой - совсем другое. Он не готов к такому.
- Ты расстроилась?
- Я? - она в ответ даже грустно рассмеялась. - Коленька, я плачу, потому что испытала глубокое потрясение, связанное с нашей дочерью. Но я рада, что наша семья скинула лишний балласт. Человеку совсем не нужно проверять на верность другого человека, так как судьба сама прекрасно это делает за нас.
- Ты все про вторую половинку?
- Конечно. Ты моя вторая половинка. Сабрине же стоит получше поискать свою.
- Наташа...
- Коля, у нашей дочери есть шанс на нормальную жизнь. У нее не деменция, а делирий.
- Что? Я не понял.
- Это осложнение, вызванное сильной пневмонией. Я тоже ничего не знаю о делирии. Надо будет читать. Самое главное, что врач мне сказал: есть лечение.
- Почему же тогда...
- Болезни чем-то схожи. Ей сначала поставили предварительный диагноз, чего делать было нельзя, но после сдачи всех анализов ситуация прояснилась.
- Это точно?
- Я разговаривала с врачом, пока вы тут сидели.
- Но ты ничего сразу не сказала!
- И не скажу ему. Никто не знает, что завтра подкинет нам судьба. Я не верю в его силу любви.