- Спи...шь? - его голос летел с ночной улицы, пробирался в щели расшатанной рамы слепого и безумно несчастного чердачного окошко, рвался ей в уши и, наверное, разорвал бы ей сердце...раньше...А теперь...теперь она сидела на деревянном полу, пахнущем полынью и мятой и какой-то пряной сыростью, плачущем на разные лады своими досками и досочками, жалующемся на дряхлость и гниль...она жалела его и машинально перебирала жемчужные бусы, намотанные на руку в два ряда...
- Я? - прошептала она. - Нет. Я не сплю...
- А что делаешь? - спросил он и замолчал в ожидании.
- Я не делаю - поправила она его и тоже замолчала. Она мечтала...раз жемчужинка, два жемчужинка...
- Мне осталось 15 ступенек, и я скажу тебе до свидания.
- Навсегда? - вопросительно-тихо поставила она точку, превратившуюся в многожемчужие ее белых бус...а каждая из подушечек его красивых мужских пальцев...вдруг...стала маленькой льдинкой, такой, с которой он пил мартини по субботам в баре недалеко от ее крыши. А она...она не любила, когда пьют, и ей было плохо. Этими пальцами он касался других женщин...а она любила, когда любят ее одну, и ей было плохо. Но он никого не любил...никогда...тогда, и ей...ей...было...плохо.
- О чем ты мечтаешь? - спросил и остановился. Иссиня-черные зрачки, будто лились из глаз от страха...страха, который могла вылечить только она.
- Я...я уже не знаю...мне сегодня плохо...плохо мечтается...понимаешь?...мне грустно...будь с ней, пожалуйста...ты же не сможешь...так...со мной...я хочу, чтобы ты был счастлив...я...я...не...смогу...просто... - слова тщетно хватались за ее язык и губы, пытаясь удержаться во рту, но половина рассыпалась на ее коленки, а половина пропадала в его ушах...во рту оставался лишь отзвук сердца, вкус шоколадки с лесными орехами...и непонятной горечи.
- А ты? Ты же знаешь как я к тебе отношусь? - ..."усь" упала и звонко расшиблась. Конечно, она знала... Сейчас ей слышался запах меда, растопленного в горячем молоке, она пила это, когда болела, но сейчас она была здорова и шепталась с ним...и знала, что...ему страшно...
- Нет...Скажи мне...Скажи мне, тогда я буду знать...Скаже...шь? - она приподняла голову и посмотрела на луну. Она боялась ее. Мама всегда говорила, что нельзя долго смотреть на луну - спать не будешь...да и кошмары...но сейчас ей спать не хотелось вовсе и сны ей не снились. Она...шепталась с...ним...бледно-желтым шепотом и испуганно смотрела на луну, и...она чувствовала его...и вспоминала, про то, как зимой она обморозила пальцы, и как они болели в тепле, она тогда даже плакала, хотя сейчас она не плачет...совсем...
- Нет. Пускай это будет приятной тайной - ...она почувствовала, что он улыбнулся...горько...ей было...тоже горько...
- Твоей? Скажи.
- Нашей. Спасибо тебе, что ты есть...Я тебя очень сильно люблю.
- Твоей...- она верила.
- Я тебя тоже сильно-сильно-сильно-сильно-сильно люблю.
Она совершенно искренне не знала... врет она или говорит правду...и зачем она столько раз сказала "сильно"...
Он...безумн...ый...хотел верить.
- Пока...и от нее осталась только породистая чеширская улыбка...